Глава 5. Договор

Йорсунд пришел под вечер – снова разорвалось небо, тучи разошлись, открывая путь, и пятно теплого света зашагало над земляным океаном, разгоняя вечные сумерки, но на этот раз появление Звезды никого не напугало, разве что злых духов, но об этом никто не пекся. Он постучался в дверь единственного дома, и Ирвин, открыв гостю, приветливо улыбнулся:
- Заходите, Синвирин ждет вас в своем кабинете, это сюда. Вам нужны тапочки? Вообще-то у нас тепло, но Синвирин их всегда носит.
Звезда поблагодарил кивком, с мягким удивлением посмотрев на странное существо – ни в одном мире он не встречал таких, как эти. Гэльфорды, так их звали. С одной стороны, они казались разумными, но в то же время в них явно просматривалось что-то бесчеловечное, даже в этом улыбчивом актере, легко обведшим вокруг пальца Звезду-пленительницу, даже в их Старшем – том черноволосом с обиженным лицом. Они были солдатами по существу, несшими только одну миссию – защищать и оберегать мир, они не были полноценными его жителями, поэтому часть «функций», присутствующих обыкновенным существам, у них отсутствовала. Звезда прикусил губу, оценивая, на что были способны эти твари, и вслед за Кубиком прошел внутрь дома. Его бы легко убили здесь, он шел в ловушку, но тем не менее не чувствовал угрозы.
Юльванд и вправду уже ждал: Он сидел в глубоком кресле и задумчиво глядел на пляшущие языки пламени в камине, отблески отражались в потухших, прищуренных глазах, из-за чего взгляд становился еще более непонятным, чем обычно, как будто погруженным внутрь себя. Владыка был явно напряжен и собран, хоть и старался казаться расслабленным, но складка между серебряными бровями и скрещенные пальцы, которыми Он подпирал подбородок говорили против Него. Создатель с видимым усилием оторвался от созерцания и посмотрел на вошедших, заставив тех несколько мгновений подождать в дверях. Юльванд не доверял отчиму и даже до начала разговора выстраивал границы: Он был Хозяином, Йорсунд – гостем и просителем.
Наконец, Он поднялся, невероятным образом отследив грань, когда сухость стала бы неуважением, и миновав эту черту, протянул руку Йорсунду, здороваясь. Ирвин тут же испарился, лишь только стал не нужен – дух чувствовал, что Старшему будет лучше в одиночку встретиться то ли с другом, то ли с врагом, но ту же примостился в соседней комнате, готовый в любой миг прийти на помощь и вытащить Создателя. Никто не знал, с какими целями пришел гость, что крылось за стеклами его очков, но каждый почувствовал, что он колдовал. Прощупывал ли пространство в поисках сына, связывался с кем-то или же строил ловушки – не было понятно, но во избежание недоразумений стоило быть начеку. Все-таки из Звездной Империи ничего, кроме злобы, пока что не приползало. 
Двое Звезд остались наедине, Синвирин с холодной приветливостью указал на кресло напротив своего, приглашая сесть, предложил лимонад и печенье, гость улыбнулся, как-то неприятно и скользко, недоверчиво отказался от угощения. Когда с официальным приветствием, первыми деловыми и пустыми вопросами о здоровье и недавних событиях было покончено, завязался непринужденный на вид разговор о жизни, во время которого и один, и второй внимательным образом рассматривали друг друга, прощупывали, кто из какого теста слеплен. Ни у Хозяина, ни у гостя не было повода для брезгливой любезности, сковавшей их утром – встреча была неофициальной, и Звезды хорошо чувствовали это, но не спешили перейти к более личной и откровенной беседе.
Синвирин разглядывал гостя, прикидывая, что тот может выкинуть, чего можно ждать от этого существа. Отчим был не был красив, но привлекателен, он как будто сошел со страниц модного журнала, но в модельной четкости и правильности черт не было жизни, и даже глаза смотрели тускло и строго из-за круглого стекла очков, ничем не интересуясь и ничего не желая. Только вот он не был внутри таким, что-то крылось за этим холодным безразличием, чего Юльванд пока что не мог увидеть. Ненависть? Боль? Бесконечная усталость? И чего он хотел, в чем были его цели? Это следовало узнать до того, как заключать какие-либо сделки, но Звезда не спешил открыться, и в его зажатой, закрытой позе чувствовалось недоверие. Его жизнь, кажется, тоже побила, он не спешил протянуть руку пасынку, чувствуя в Нем темноту.
«В любом случае, если он солжет, я узнаю, у меня ведь есть дар Обмана,» - подумал Юльванд, одновременно отвечая на заданный вопрос, но не сильно задумываясь о содержании разговора. Так, формальность, чтобы не сидеть в тишине, хоть с ней было и непросто следить за противником.
Теперь Йорсунд был одет совсем просто, но со вкусом, в нем не было утренней вычурности, но богатство осталось, золотистые локоны, разложенные по плечам, чуть светились, но блекло, будто бы Звезда устал до смерти. У него были утонченные, слабые пальцы, холеные и неподвижные, но Синвирин знал, что именно ими отчим подписывал смертные приговоры, судил по своему желанию, он казался слабым, но не являлся таким, внутри него жило пламя, скованное его желанием. Весь его истощенный, поникший, но гордый вид говорил о усталости, которая была его тенью, но верить этому Создатель не спешил: сам знал, как искусно можно сыграть что угодно при необходимости, а политики… они такие, лживые зачастую, им нельзя было просто так верить.
- Я прошу прощения за поведение моей супруги этим утром, - заговорил гость, наконец, перейдя к более актуальным событиям, касавшимся напрямую обоих мужчин, - надеюсь, ее резкие слова не помешают нам договориться, - он смотрел из-за стекол своих очков, видно, уже сделав свое суждение об оппоненте, начало было положено.
- Ни в коем случае, - заверил его Юльванд и чуть улыбнулся, показывая искренность своих слов – Он и вправду не учитывал события этого утра. Ну, почти не учитывал… а если быть точным, учитывал каждый жест, но не спешил судить строго.
- Меня зовут ЭрратрИльям, - представился Звезда, - вас, насколько мне известно, Синвирин, - он выжидающе посмотрел на Юльванда и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: - Вы взяли фамилию своего биологического отца и создали мир для погибших детей, так ведь?
- Откуда вы знаете? – ни один мускул на Его лице не дрогнул, выдавая неприятное удивление, только спокойствие, пусть и лживое, но надежное, маской повисло перед глазами.
Он никому, кроме Смерти да Джулиана, не рассказывал об истинной цели создания Зетта, и осведомленность отчима Его не радовала. Что еще тот знал? И, что важнее, откуда?
ЭрратрИльям криво усмехнулся, помолчал пару мгновений, а потом словно бы нехотя признался, внезапно перейдя на «ты»:
- Это я подал тебе идею создать мир, когда ты хотел спрыгнуть с крыши небоскреба.
***
Пронзительно-голубое небо, духота, жарища, пух в воздухе – конец мая в крупном городе, чего еще можно ожидать? Дрожащее марево над прогретым асфальтом, люди, снующие туда и сюда… такие маленькие, если смотреть сверху. с утра похоронили десятерых Юльвандов: мать и девятерых детей, и весь город опустел, словно вымер, хоть жители и продолжали свои мелкие дела, а под высоченным небоскребом непрерывно гудел шестиполосный проспект. Стояло воскресенье, но на крытой площадке, в которую была оборудована одна из крыш, никого не было, только длинный, худой мужчина с серебряными волосами до самого пояса стоял у бордюра, глядя вниз. Он ничего не видел и не слышал, Он уже не понимал, что происходит, и время остановилось для Него в жутком моменте гибели Его семьи. Он умер вместе с ними, но похоронен не был, тело продолжало функционировать, как и прежде.
Люк на лестницу, ведущую вниз, открылся бесшумно, и еще один посетитель вылез на крышу. Он был высок, пожалуй, еще выше, чем первый, столь же вытянут, но менее сгорблен и сутул, он поправил солнцезащитные очки на носу и замер, краем глаза наблюдая за серебряноволосым. Тот постоял еще немного в раздумьи, потом, не торопясь, вылез на широкий парапет и глянул вниз, собираясь прыгать. Тогда второй, что был в очках, схватил Его за шиворот и мощным движением отдернул от бордюра обратно на площадку, а потом обхватил двумя руками, прижал к себе, заблокировал, не давая ни вырваться, ни посмотреть себе в лицо. Первый страшно закричал, дико и глухо, совсем не по-человечески, а как-то по-звериному, завыл, пытаясь высвободиться, но тонкие, крепкие руки держали слишком крепко.
- Отпусти меня, отпусти! – захлебываясь, кричал самоубийца, вырываясь, что было сил, но спаситель держал крепко, и, выждав, когда у кричащего кончатся воздух в легких, тихо, но весомо сказал:
- Их еще можно вернуть.
Тогда серебряноволосый остолбенел, замер на мгновение, а потом рухнул на колени и зарыдал, закрыв лицо руками и лбом уткнувшись в старенькую жилетку того, кто дал ему надежду и смысл жизни. И по пустой крыше засквозил холодный ветер, принесший снежинки в конце мая.
***
- Так это был ты… - тихо произнес Синвирин и содрогнулся, весь ужас того яркого, душного дня всплыл в памяти так, будто это произошло вчера.
Он мало что помнил из деталей, Он помнил только отчаяние и боль. Холодная маска недоверия дрогнула, готовая вот-вот проломиться: Он много думал о том, кто спас Его тогда, но и представить не мог, что этот кто-то окажется неродным отчимом. Он привык считать Йорсундов врагами, неужели, это была ошибка?
Звезда сидел, улыбаясь задумчиво, и не спешил отвечать, тени скользили по его лицу, но тишина не была напряженной или неловкой, даже наоборот, в ней что-то разрешалось, лед и холодность исчезали в молчании, которое было громче слов.
- Да, так оно и было, - задумчиво протянул Эрратрильям, словно отвечая на свои мысли, помолчал еще немного, слушая треск пляшущего пламени и стал рассказывать: - Я узнал, что ты жив, от твоего биологического отца – УльвИдра, моя жена, сказала, что ты родился мертвым, нянька и акушерки подтвердили ее слова, но в один день явился этот Юльванд и рассказал все, как есть. Мы были у тебя дома – ты тогда по комнате отплясывал, укачивая орущего младенца, - он внезапно усмехнулся с нежностью, его затуманенный воспоминаниями взгляд потеплел и стал по-отцовски добрым.
Так улыбаться можно, только вспоминая о чем-то родном, о чем-то настолько затаенном, что словами-то не скажешь. Так неужели… Йорсунд любил тех детей, что погибли на Земле? Неужели поэтому пришел тогда, поэтому появился сейчас? Он все знал: и для чего был построен мир, и Кто был его хозяином, и Йорсунд светил Зетта, покрывая его своим теплом. Синвирин молчал, Он был поражен до глубины души, и Ему отчаянно захотелось поверить во все слова отчима, потому что так было проще – иметь такого союзника. С ним обустройство мира пойдет живее, с ним можно будет не бояться войны.
- Потом я зашел еще лет через шесть лет, напугал одного из твоих сыновей по ошибке, - продолжал Звезда, склонив голову к плечу. – Тогда я понял, что тебя уже не вернуть – ты слишком глубоко врос в земной мир и уже вряд ли согласился бы что-то менять, тем более что нас, Йорсундов, ты ненавидел. Я посоветовал тебе создать мир, чтобы ты мог спасти свою семью, и ты справился, в чем я сильно сомневался – не каждый сможет построить свой собственный мир, воплотить задумку во что-то физическое. Для этого талант нужен, и у тебя он есть, в отличие от многих, в том числе и от меня. Я горжусь тобой, хоть ты мне и не сын, горжусь, как за свое дитя. Мало того, что ты смог вырастить себя на Земле, так ты еще и смог пережить страшные события, не опустил руки и сотворил такое чудо, - он обвел взглядом все вокруг, тихо радуясь всему, что видел.
Синвирин молча слушал, но с каждым словом все больше и больше оттаивал и расслаблялся, Его сердце теплело, и в нем не было места зажатой недоверчивости и озлобленности, крысеныш в сердце был готов пойти в руки к Крысолову, полюбившему Его детей. Ведь Йорсунд не лгал, не лукавил, а его похвальба не была пустыми словами – он говорил то, что чувствовал, говорил искренне.
- Наличие изгнанной Звезды с твоим потенциалом заставило крупные роды нашей Империи забеспокоиться: все посчитали, что ты решил создать армию и прийти с местью, - продолжал Звезда, и мягкость на его лице сменилась суровой, оскорбленной строгостью, уголки рта опустились, - и как я не убеждал родню, что война тебе даром не нужна, они все же выслали к тебе ИльвЭдро, надеясь, что ты не тронешь брата. Я им сразу сказал, что эта родственная связь тебя не остановит и, как видишь, оказался прав. Я несколько разбираюсь в психологии, твой портрет у меня тоже есть – я следил за тобой.  Но твою я реакцию прекрасно понимаю – этот идиот никогда ни на что не был способен, его избаловала мать, он, наверняка, начал угрожать, за что и поплатился, верно?
Синвирин даже не сразу понял, что Его спросили, и только по возникшей паузе догадался, что монолог был прерван. Создатель глубоко ушел в воспоминания, которые породил разговор: Он прекрасно помнил, как в спальню к ним с женой пришел Менииль – один из близняшек.
- Пап, там за занавеской кто-то есть, - сказал малыш, дуя толстые щечки.
Само собой, они никого не нашли, но с тех пор Менииль боялся темноты. Вот, оказывается, кто был монстром у окна…
Юльванд усмехнулся тепло, покачал головой, отбрасывая воспоминание и возвращаясь в реальность – Йорсунд, казалось, понимал, и тоже улыбался так открыто-открыто, что сомнения улетучились окончательно, и на лицо выползла глуповатая, добрая улыбка. Барьер был сломан. Синвирин поверил своим воспоминаниям, связав их с собеседником. Он поверил отчиму, а тот и не лгал, тот был искренним.
- Я несколько раз предлагал ему убраться подобру-поздорову, он начал выставлять ультиматумы, - словно оправдываясь, проговорил Синвирин – Ему было неловко вести такие разговоры с отцом, потерявшим сына. - Мне ничего не оставалось, как взять его в заложники.
Он не стал рассказывать, как все было на самом деле – Ему было стыдно за свою реакцию, да и слова об едва не совершенном убийстве вряд ли поспособствовали утверждению мира. Тем более, что по непонятной причине Он не очень-то хорошо помнил, как именно все произошло: помнил лишь, как вышел, а потом все было смешанным до самого момента, как Йорсунд-младший не оказался в ледяном гробу.
- Я бы на твоем месте поступил точно также, так что и не вздумай извиняться, - оборвал Эрратрильям, вскинув руки. – Это вполне логичное действие, и за что ты не мой сын? – Йорсунд с нескрываемым сожалением развел руками, протягивая свои холеные пальцы к пасынку.  – Мне бы хотелось, чтобы мой наследник был похож на тебя: самостоятельный, уверенный, умный, властный в какой-то степени… Ты бы далеко пошел, если бы решил вернуться, многие склонились бы перед тобой. Но я не уговариваю ни в коем случае, твой выбор для меня важен, и я принимаю его, хоть и желаю другого.
Синвирин слушал, и сердце все больше и больше располагалось к отчиму: тот внезапно показался Ему… таким несчастным, хоть у него все было. И деньги, и власть, и сила, которой не было равных: он светил мирам, он каждый день спасал тысячи планет от смерти, чего еще желать? Только вот не хватало семьи настоящей и простой, человеческой любви.
- Пока он у тебя, - продолжал ЭрратрИльям, - мы выполним все твои требования: Звезды не могут выносить больше двоих детей – закон сохранения. Количество Звезд не должно меняться: одна рождается, другая умирает. Если по-хорошему, то тебя где-то ждет твой мир, но ты – Луна, без нее еще можно прожить, потому я и не зову тебя с собой. Недавно целая связка миров была разрешена неким монстром по имени Тьма, мы остановили ЕЕ, конечно, но то было место, готовое для Ильвэдро, так что ему пока что некуда возвращаться. Пусть побудет у тебя.
- Ты так говоришь, как будто тебе совершенно наплевать на его судьбу. Ты печешься о моем мире больше, чем о своем ребенке. Почему так? —спросил Синвирин – Он боялся поверить в то, что ненавистный Йорсунд оказался союзником, хоть и хотел всей душой, чтобы это оказалось правдой.
В отчиме Ему виделся сильный соратник, способный решить многие проблемы, которые Ему самому были не по плечу. Как, например, договоры с перепуганными Звездами. Чем дальше шел разговор, тем более странным казался Ему Йорсунд, но в этой странности была теплота и мир, а чего еще требовалось? Эрратрильям мог принести в Зетта спокойствие, и это было бесценно, с ним можно было бы без помех завершить творение, чтобы детям было куда прийти, а Синвирин уже ой как устал от постоянных мешающих факторов, тормозивших процесс создания.
- Мой сын – позор и головная боль для меня, как, впрочем, и жена, - невесело усмехнулся Йорсунд, и снова на его лице проступили презрение и отвращение, но Синвирин уже по-другому их воспринимал, и Ему тоже стало неприятно при одном упоминании Ульвидры и Ильвэдро, - ты же интересный и самостоятельный, - продолжал Эрратрильям, и снова загорелся гордостью. - Ты не рассчитываешь на свой род, как они, не думаешь, что родня решит все твои проблемы, и мне это нравится. Тебе тяжко придется – многие из наших ненавидят тебя, а мне интересно это противостояние. Люблю выбирать сторону меньшинства и выигрывать, - пояснил он, и в его усталых глазах зажегся огонек, не предвещавший ничего хорошего тем, кто встал бы против него.
Несмотря на внешнюю холодность и спокойствие, Йорсунд был азартен и, в отличие от сына, чрезвычайно умен и опытен, потому опасен. И Синвирин искренне порадовался, что отчим встал на одну сторону с Ним, а не против, но все же заметил строго:
- Жизнь миров – не игрушка. Миллиарды душ зависят от вас и ваших решений, а вы играете в холодную войну. Как это сказывается на тех, кто живет вашим светом? И что будет, если кто-то погибнет, а на его место не встанет никто?
- Вся жизнь – игра, - отмахнулся Эрратрильям и внезапно наклонился к пасынку, уродливо вывернув тонкие руки, опертые о подлокотники, нежные пальцы, как когти, сжали лакированное дерево, - и моя, и твоя, все зависит лишь, куда ты походишь в следующий миг, с кем заключишь договор, насколько глубоко сможешь просчитать действия противника в будущем. Ты сделал крайне выгодный ход: взять в заложники единственного наследника древнего рода – это хорошо, это гарантирует безопасность, пока он у тебя. Сам понимаешь, теперь тебя не тронут, ведь если прервется род, то проблемы начнутся у всех: кто заменит Йорсундов на их посту? Кто осветит тысячи миров, которые находятся под нашей властью?
- Я не буду вмешиваться в ваши войны, мне все равно, - спокойно, но твердо прервал Юльванд. – Вы изгнали меня, теперь это не мое дело. И тут дело не в обиде, просто у меня другие приоритеты. Мне нет дела до чужих склок, у меня мир, который надо защитить, у меня семья и я, как отец, обязан им помочь.
- Я понимаю, - огоньки в глазах отчима погасли также быстро, как и зажглись, он весь осунулся на мгновение, потом выпрямился и вытянул длинные, как у кузнечика, ноги, потянулся с довольным видом и ухмыльнулся, с каким-то хулиганством заметив: - И правильно. Я бы дорого дал, чтобы обрести твою свободу, но я политик, в этой войне без оружия все моя жизнь. Ты не представляешь, что значит – жить вечно, насколько это становится скучно, если нет дела. Смерть покажется раем, выходом из замкнутого круга, но мне всегда есть с кем сыграть, - он помолчал, обдумывая свои же слова, и внезапно распрямился окончательно, откидывая усталость и печаль: - Тогда заключим договор с тобой, Синвирин Юльванд: я защищаю твой мир от Звезд и обеспечиваю тебе тепло и свет, а ты заботишься, чтобы мой сын был жив и не сумел бежать. И… могу ли я рассчитывать на твой дар Обмана? Я не буду им пользоваться, даю слово, но поможешь ли ты, если понадобится? – Звезда в упор уставился в прищуренные зеленые глаза Хозяина Зетта, и Тот был вынужден отвести взгляд – не выдержал, да и лгать в лицо не умел пока что.
Ему не хотелось отказывать в столь искренней просьбе, только вот… согласие связало бы Его с миром Звезд, чего нельзя было допустить. Они ведь не отвяжутся в противном случае, каждый захочет иметь в друзьях лучшего лгуна, и если Эрратрильяму был смысл помогать, то остальным – нет, да и желания не было. Смутная тень Беды замаячила, касаясь сердца ледяными лапами, и стало не по себе, словно холодок проник в теплую комнату.
- Не могу обещать, но сделаю все, что в моих силах, - тихо произнес Синвирин, зная, что лучше бы отказать совсем – уж больно не хотелось влезать в разборки древних родов, но одиночество Йорсунда, его бесконечное сражение, к которому теперь добавилась еще и забота о Зетта, вызвали у Юльванда жалость к отчиму. Юльванд был молод, по меркам Звезд, конечно, Он еще не знал, что сильнее жалости нет оружия на свете.
- Спасибо, - Эрратрильям улыбнулся искренне, очки совсем сползли на нос, но, казалось, они не были ему сильно нужны. – Когда ты планируешь начать творение?
Время искренних разговоров настало, но теперь было не страшно сказать правду: мир между неродными Звездами был установлен. Синвирин кивнул на часы:
- В Новом Году. На Земле сейчас 31 декабря, а у нас год начинается с лета, то есть, у них продолжится зима, а у нас будет лето. Мне надо будет еще поговорить с детишками, подготовить их – мы давно ждем этого момента, не хотелось бы сюрпризов, все должны быть готовы к изменениям.
- То есть, через пару часов? Так скоро… правду говорят, чужие годы летят незаметно, - покачал головой гость.
- Давно пора уже, Время больше не стоит на месте, тем более что я уже все решил, - честно пояснил Юльванд и поудобнее устроился в кресле, даже слегка развалившись: Ему было комфортно теперь, Он доверился отчиму. Тот тоже не выказывал признаков боязни и взял предложенное печенье.
- Твои детишки интересные: особенно тот, который встретил меня, светловолосый такой. Кто они? Он сказал жене, что они – гэльфорды, но что это за народ? – спросил Йорсунд.
- Духи-защитники. Они обладают такой силой, что даже вам будет с ними сложно справиться, - солгал Юльванд и поднялся, знаменую окончание разговора.
При всем пробудившемся доверии, Ему не хотелось полностью рассказывать отчиму о устройстве мира – смутное сомнение, опасение, даже страх внезапно поднялись в душе, но Он не мог понять, откуда они пришли, и списал все на перенапряжение перед встречей и волнение перед завтрашним днем. Да и похвастаться силой своих творений хотелось…
- Если я еще задержусь у вас? На немного. У вас тепло, спокойно, не хочу домой, там ложь и у жены новый любовник… - Эрратрильям поднялся вслед за Хозяином и поправил сползшие очки: в его глазах снова всколыхнулась печаль – дом для него не был домом.
- Конечно оставайся, - гостеприимно кивнул Создатель и усмехнулся: – Идем вниз, там Южени кекс с изюмом испекла, судя по запаху, и у нее впервые неплохо получилось.
Они спустились вниз, в гостиную, но та оказалась пуста. Юльванд фыркнул и вслух позвал:
- Вылезайте, хватит прятаться, он свой.
В то же мгновение в кресле появился Джулиан, продолжавший настороженно вести себя в присутствии чужой Звезды, у стола материализовался мягкий, текучий Ирвин, Южени выглянула с кухни, и близнецы, готовые в любой момент дать деру, возникли за спиной Кубика – семья была в сборе. И, повинуясь жесту ее главы, все расселись по указанным мета за обильно накрытым столом. Гостю тоже нашлось место – между Создателем и Ирвином, и начался праздничный ужин.
За окном было холодно и мокро, но занавески были задернуты, чтобы внутрь не проникла промозглая серость, теплые отблески разлетались по стенам, ложились алыми пятнами на мебель и существ, собравшихся за столом.
Это было несколько странное зрелище, учитывая, что физическая еда была нужна лишь двоим из всех присутствующих: Южени старательно разбиралась с оливье, сначала раскладывая его на отдельные кучки, а потом поочередно поглощая каждую, близнецы шушукались между собой, смеялись, косились на Старших, не зная, как себя вести. Кончилось тем, что Мерлин взял поднос с запеченной курицей и, растянув рот, заглотал ее вместе с костями, за что получил подзатыльник от Джулиана и вынужден был виновато потупиться - близнецы быстро учились копировать эмоции, которых не испытывали. Джулиан с высокомерным видом попивал чай, лицом выражая строгость и чопорность, и, держа кружку, оттопыривал левый мизинец в сторону. Один только Ирвин избежал необходимости поглощать пищу: он ухаживал за гостем, занимая его внимание разговором, а тарелку – новыми блюдами, и странным образом глупый дух, живший всего-то около года, легко поддерживал беседу с существом, возраст которого уходил в неисчислимые дали.
Так было принято в семье: собираться за общим столом по особым события и, хоть в этом и не было практического смысла, традиция, которую завела еще Евгения Юльванд, сохранялась и выполнялась беспрекословно. Эрратрильям как-то сразу влился в дружественную атмосферу, и постепенно даже близнецы перестали его дичиться. Где-то в середине ужина Синвирин постучал вилкой о стеклянный стакан, призывая ко вниманию:
- Друзья, - начал Он, внутренне волнуясь, но стараясь не показать своего трепета перед грядущим, - сегодня – последняя ночь перед большим рассветом, когда я разгоню тучи и сформирую пространство.
Легкий шорох прошел между гэльфордами, когда они услышали слова Создателя, на секунду повисла тишина, а потом Южени пронзительно завопила и захлопала в ладоши, выражая общее ликование, что на фоне общего молчания выглядело несколько неестественно. Но к бурному проявлению радости присоединились близнецы и Ирвин, и даже Джулиан оживился, приятно удивленный долгожданной новостью, на его лице выступила редкая улыбка. Когда первый всплеск восторга и разговоров умолк, Юльванд стал говорить дальше, едва сдерживая свое ликование:
- План такой: когда попрощаемся с господином Йорсундом, передохнем немного, а потом вы разойдетесь по всем сторонам, тем временем я начну формировать небо и землю. В первый день по задумке составлю рельеф и разделю землю от воды, дальше, то есть, на следующий день, построю города для существ и населю их телами без душ, чтобы, когда придет срок, оживить их. Этот период, пока они будут пробуждаться, будет самым напряженным для нас: я буду занят физическими существами, на вас же ляжет охрана мира. Четыре стороны света на четверых гэльфордов, Джу, ты, как старший, останешься при мне, чтобы в случае чего прийти на помощь любому из наших. Начинаем через пару часов, - Синвирин поднялся из-за стола: - А теперь прошу меня простить – мне еще передохнуть надо. Эрратрильям, рад был познакомиться, Ирвин проводит тебя. В любом случае, ты знаешь, как нас найти, заходи в гости, коли станет совсем одиноко.
Йорсунд тоже встал, пожал руку Хозяина и тихо-тихо, так, чтобы только Создатель услышал, произнес:
- Ты поистине талантливый творец: из боли ты создал счастливый мир. Сделай все, чтобы не началась война. Я искренне желаю тебе удачи в этом непростом деле, прощай же. И помни: я всегда на твоей стороне, какую бы ложь тебе не принесли.
Синвирин поежился – по спине побежал холодок, подобный которому Он уже чувствовал раньше в разговоре со Смертью, когда тот солгал. Ощущение было смутным и каким-то размытым, неясным, и Создатель загнал опасения подальше в душу, чтобы не трепать нервы зазря. Ошибся, вот и все, сигнал поступил не тот.
Вслед за гостем Он вышел на порог. Эрратрильям открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом махнул рукой, передумав, и огненно-золотым столбом устремился вверх, опалив клочок земли у самых ступеней. Юльванд только головой покачал, глядя вслед улетающей Звезде, а затем сел на крыльцо, последний раз оглядывая мир вечного движения, который уже скоро должен был остановиться.
Синвирин уже привык к этому мерному шуму ломающейся земли, к вечным сумеркам и ветру с промозглыми брызгами, к шепчущимся духам тьмы, менять это все на что-то новое было и радостно, и страшно одновременно. Хотелось растянуть мгновение до перехода на следующий виток развития, и в то же время интерес не давал сидеть сложа руки. И только одно останавливало: как правильно сказал Джулиан, в том, новом мире не было места гэльфордам. Куда их деть? Как организовать достойную жизнь и им тоже? Они были вполне счастливы здесь и сейчас, когда мир был пуст, но так не могло длиться вечно. Они были солдатами, но Он их тоже любил, как свою семью.
Ирвин вышел из дома, бесшумно закрыв за собой дверь, и сел рядом с Создателем, уперев локти в обтекаемые колени, принялся смотреть в земляное море, словно пытаясь навеки запечатлеть этот образ в своей памяти, и тишину нарушал только шелест усилившегося дождя, да далекий гром.
- Волнуешься? – наконец, спросил гэльфорд, и в его бирюзовых глазах засветилась забота.
- За вас в основном, - нехотя отозвался Юльванд. – Я все думаю, как вы будете жить в новом мире среди других существ. Пока что я планирую поселить вас отдельно – в одном из параллельных отвилков. Я перемещу туда наш дом и сам буду жить там, с вами, защищая мир от монстров тайно, чтобы вам не приходилось выходить на контакт с физическими жителями Зетта. Думаешь, так будет правильно?
- Что ты у меня-то спрашиваешь? – удивился Кубик. – Как ты решишь, так и будет хорошо.
- Сложно решать, когда уже есть, что терять. Вы тоже мои создания, я хочу для вас всего самого лучшего, раз цена за вашу силу – ваша ущербность, как сказал Джулиан. Только, не обижайся, - Он усмехнулся, но Ирвин и не думал сердиться. Казалось, эта эмоция у него отсутствовала начисто. – Я хочу сделать вас счастливыми, как и остальных. Кстати, идем, я тебе кое-то покажу: процесс творения уже начался, я тут немного поколдовал, когда в гости ждал Эрратрильяма. Да, я не все время проспал, - Он рассмеялся, заметив, как удивленно и хитро посмотрел дух.
Они поднялись и пошли над миром, а вокруг по велению Создателя стали загораться разноцветные фигуры. Справа вспыхнул золотой круг, слева – едва заметный из-за огромного пространства – фиолетовый цветок, созданный из кругов, а над головой, насколько хватало глаз, один в другом расположились голубые треугольники.
Чем дальше шли Создатель и дух, тем больше фигур вспыхивало вокруг: зеленые прямоугольники сменялись оранжевыми ромбами и перевернутыми треугольниками темно-синих и розовых цветов. Пространство вокруг заполнилось светом, и, казалось, все поменялось: темнота стала гуще и съежилась, испугавшись нового по своей природе сияния, а символы вспыхнули, как звезды, приветствуя своего творца, всполохи близкорасположенных фигур смешивались, облака окрасились во все цвета радуги, и мир озарился весь. Жизнь уже была готова прийти сюда, оставалось только совсем немного до населения этого пока что мертвого куска камня, и сердце замирало в предвкушении праздника жизни.
- А что это? – оправившись от первого потрясения, спросил Ирвин. – И зачем оно нужно?
Свет струился по лицу Создателя, и все в нем казалось таким незнакомым, что на мгновение стало даже жутковато: мир должен был поменяться, к волнению примешивалась боязнь новизны. При том опасался не только Юльванд, но и самый талантливый из гэльфордов, сумевший незаметно стать братом самому Владыке.
Он ничуть не стремился к этому, просто так само получилось, но именно Ирвин, не Джулиан, навсегда поселился в сердце Юльванда, заменил Ему воздух и вернул спокойствие.
Они дошли до первой фигуры – до огромного золотого круга. Линия гудела, от нее то и дело отскакивали искры, тут же гасшие в воздухе.
- Это … энергия? Она сходна мне по существу, но все же несколько иная, - пробормотал гэльфорд и попытался было коснуться дуги, но тут же отдернул руку: - она жжется! – обернулся, чтобы посмотреть на Создателя – и бирюзовые глаза засмеялись.
Синвирин тоже рассмеялся и протянул:
- Жжется, - улыбаясь глянул на духа и пояснил: - Это энергия, но противоположная твоей. Фигуры – защитные символы, которые будут приманивать монстров своей силой и уничтожать их. Это на случай, если мы вдруг не справимся, но если эта система начнет работать, то значит все, край.
- А жители? Они будут знать об этих фигурах? Не станут ли они использовать их для убийства? – внезапно заволновался Кубик, тактик, он пытался предугадать все, что только мог.
- Нет, я не хочу, чтобы они вообще знали о магии. Зачем им? – пожал плечами Синвирин. - Мы сами обеспечим им защиту, они будут жить в безопасности, которая ляжет на ваши и мои плечи. Остальные народы будут обычными жителями, фигуры исчезнут, растворятся до поры до времени, просто я сейчас их включил, чтобы ты мог посмотреть, и появятся только в момент величайшей опасности. Магия будет не видна младшим народам и неподвластна им. Ладно, я спать пойду, - махнул рукой Создатель и зевнул широко, прикрыв рот ладонью.
- А я останусь тут, постерегу, - ответил Ирвин, - только не выключай эти лампочки, пожалуйста, с ними как-то уютнее.
- Просто дождь перестал, - хохотнул Юльванд. – Мир готовится к перемене, все как будто уснуло, и мне тоже спать пора.
И, повернувшись, пошел к дому, на ходу помахав гэльфорду раскрытой ладонью. Кубик направился в обратную сторону, задумчиво разглядывая световые фигуры и размышляя о чем-то ему одному известном.
- Спать, - пробормотал он и улыбнулся задумчиво: ему нравилось это слово, и цель, поставленная в первый день жизни, потихоньку начала приобретать форму.
Синвирин уже вскоре добрался до дома и тихонько вошел, остановился, облокотившись о косяк, и стал смотреть на тихую жизнь своей семьи: Южени отплясывала у телевизора, двигаясь в такт с какой-то из диснеевских принцесс, близнецы играли в шашки на полу, и над всем этим был холодный, несколько чужой Джулиан, читавший книгу в кресле-качалке, которой обзавелся Ирвин. Они собрались вместе, потому что были связаны, хоть и не биологической связью, но чем-то еще более крепким, и тишина, повисшая в преддверии новой жизни, заставила их сойтись вместе.
Создатель замер, боясь разрушить хрупкое мгновение мира: предупреждение Йорсунда о войне камнем повисло у Него на шее. Или, может, Он всего лишь боялся решительного шага? Чувства спутались от усталости, надо было идти отдыхать.
«Я клянусь, что не допущу этого и защищу их, чего бы мне это ни стоило, - подумал Юльванд. – Я не потеряю их, как потерял мою семью, все будет в порядке.»
Но все равно страшно было менять – впереди ждал неизведанный путь, который просто не мог пройти спокойно: слишком много сложностей было в создании мира. Слишком много неожиданностей могло случиться, слишком многое могло пойти не по плану – четких инструкций по сотворению мира никто не давал… И сердце трепетало в ожидании чуда, как будто перед большим праздником в детстве, когда ждешь и не можешь уснуть от волнения.
Синвирин зевнул еще раз, понимая, насколько устал, и тихо, стараясь проскользнуть незамеченный, направился к себя. Младшие и вправду не обратили на Него никакого внимания, продолжив заниматься своим делом, только Джулиан глаза поднял, но, повинуясь жесту хозяина, не проронил ни звука и, проводив Его взглядом, вернулся к чтению философской лирики Пушкина.
***
- Ты нашел его? – Ульвидра встретила мужа в дверях: тот был задумчив, тих и, казалось, зол.
- Нет, Он хорошо его спрятал, может быть, даже не в Зетта, - Эрратрильям посмотрел на супругу сверху вниз – она явно была не одна все это время, и презрение проскользнуло по гордому лицу Звезды.
Он повернулся, желая уйти у себе, но госпожа Йорсунд схватила его за руку, останавливая:
- Верни мне сына любой ценой, тогда я выполню все твои условия.
Он сжал зубы, борясь с желанием ударить женщину: она была гадюкой, мерзкой и подлой, она не гнушалась никакими способами для достижения своих целей.
- В противном случае ты знаешь, что я сделаю, - она вцепилась в его руку, и от дурманящего запаха ее духов голова поплыла.
Эрратрильям едва стоял на ногах, пол качался под ногами – это были не духи, а яд в запахе: убить решила? Нет, хуже, одурманить и усыпить, чтобы действовать не мог.
- Я не стану тебе помогать, ты знаешь. Я за Синвирина, а твой ребенок даже моим-то не является, какую фамилию он возьмет, когда вырастет? – презрительно спросил он, дернулся, пытаясь освободиться – ее прикосновение даже через ткань было отвратительно.
- Я отдала приказ, - жестко проговорила Звезда, - этот твой Зетта будет стерт, а ты пока поспи, не путайся под ногами.
И Эрратрильям рухнул на пол, погрузившись в забытье.