Запечный таракан

Запечный таракан
Запечный таракан потому так и называется, что он за печкой живёт, а не потому, что его в печи запекли. Итак, запечный таракан жил один, сам по себе, за печкой. Родичей у него тут не было, так как он редкий вид – Мадагаскарский шипящий. Однажды сбежав из стеклянного плена, таракан перебазировался в самый тёмный печной угол. Обладая воинственным нравом, громким шипящим голосом он тут же начал наводить свои порядки. Порядком зашугав братьев своих меньших – русских чёрных, он принудил их капитулировать, и в виде контрибуции потребовал очистить занимаемую ими территорию. После недолгих споров и препирательств вся тараканья диаспора, взвалив на плечи свои пожитки выселилась в сарай. Так Тараканище остался один, совсем один. Но в силу своего эгоизма одиночество его не особенно тяготило. Когда ему становилось особенно скучно и некому было показать свою власть, он прибегал в сарай, и, занимался воинской наукой среди порабощённых…
Но и это ему надоедало, так как он никак не мог добиться от рекрутов воинской выправки, парадного шага и красивого строя. Да и с приветствием фельдмаршалу дело обстояло совсем плохо. Рекруты вопили на все лады, но правильного шипения не издавали. Если в начале строя «Здравия желаем Ваше Шипящее Шипейшество» слышно было ещё более-менее разборчиво, то к концу строя это превращалось в «ЗдравВашШип». Сколько он ни бился – результат был один. «ЗдравВашШип» и баста. Наконец он плюнул и перестал муштровать покорённых аборигенных тараканов предпочитая доводить воинское искусство до совершенства сам с собой.
На себя шибко не пообижаешься. Сам себе всегда нравишься. Поэтому каждую ночь он выбирался из-за печки, бодро маршировал по лунной дорожке, сам у себя парады принимал, сам себе здравия желал. И был полностью счастлив.  У него был собственный трон, с которого он гордо взирал на окружающую его темноту представляя орды раболепствующих перед ним подданных. Мечтал, как он одним только громким Шипом усмирял восстания и посылал солдат покорять новые территории. Прикрыв глаза, он видел, как власть его крепнет ночь за ночью, как несут ему дань новые рабы, в цепях ведут в его гарем самых красивых Тараканочек. Его вымышленный мир был хорош, очень хорош, а в реальном мире он по-прежнему был один.
Один. Люди не в счёт, они дневные, а он в ночном дозоре. До некоторого происшествия. Ночью тёмной и безлунной, когда таракан пировал над огрызком яблока, сам себе провозглашая здравницы и хвалу, из-под пола донёсся странный визжащий звук, как будто кто-то прогрызал доски пола, протискиваясь наверх. Копошение и шевеление стало сильнее, постепенно из щели показались длинные усы, голова с большими глазами, страшные шевелящиеся челюсти поклацали и расширили пространство вокруг себя. Наружу выбрался сверчок, вытащил из расщелины вещевой мешок, отряхнул поношенный мундирчик, пошевелил усами, и, деловито похромал к печке, занимать себе жильё.
Зашипел Таракан как можно громче, надул живот, усами шевелит, на задние лапки становится, в драку кидается. Думает – «Зашиплю сверчка, затопчу сверчка, изгоню сверчка». Да не тут-то было, не испугался сверчок, был он солдат бывалый, калач тёртый, во многих битвах побывал, многих тараканов побивал. Выхватил из-под полы шпагу острую и отсек таракану усы его длинные. Не на шутку испугался таракан, на коленочки упал, громко так заголосил и пощады запросил.
«Ты не бей меня сверчок! Буду я тебе дружок! Лучше скрипочку достань и на скрипочке сыграй! Будем петь и веселиться, муравьишек позовём, дружным домом заживём и дуэтом запоём! И за печкой, трам-пам-пам, хватит места всем нам там». Услыхал про то сверчок, вспрыгнул быстро на шесток – «Буду я с тобой дружить, вальсы-польки выводить. Ну а ты же таракан веселее подпевай. Всем нужны друзья на свете, и об этом знают дети».