Библиотекарь роман

   ГЛАВА 1. ОШИБКА ЛЕНИНА

  Друг моего детства как-то рассказал мне одну замечательную историю, точнее,
один феноменальный эпизод детства, который является ключом к данному роману.
Дело было весной, не ранней, когда еще снег да лужи. Когда ночью их сковывает
предательский лед – отрыжка зимы. А весной полноценной, вошедшей в силу, когда
солнце уже вовсю согревает первые одуванчики. Когда помина нет от снегов на-
шей долгой зимы, когда пахнет первое по-летнему уверенное тепло. Мы выходили,
почти все пацаны, поголовно, кататься на велосипедах. Летали так, что ветер гудел
в ушах, упивались стремительным движением, которое дается почти без усилий.
Крутеж педалями усилием в детстве не считался. Гонялись друг за другом, кричали
что-то, бренькали звонками… И вот у него слетела цепь. Ну, бывает… Перевернул
он свой велосипед, присел рядом, стал цепь обратно натягивать, и вдруг от него
«отщепился» НЕКТО. Этот «некто» взмыл вверх над всей этой весенней кутерьмой.
Оказался метрах в пятидесяти над двором. Замер там и стал МОЛЧА глядеть вниз
на все это как на муравьиную кучу. И, наконец, ясно прозвучал один единствен-
ный вопрос: «ЗАЧЕМ ВСЕ ЭТО?!». Друг мой очнулся возле велосипеда, сидящим на
корточках с цепью в руках. Прошли какие-то мгновения. Все было нормально! Он
не терял сознания. Он не был болен, он продолжил дальше кататься на велосипеде.
Но вопрос: «ЗАЧЕМ ВСЕ ЭТО?!» остался в его памяти на долгие годы, он перешел
затем как бы в подсознание. Потом друг мой поступил на философский факультет.
Видно, хотел разобраться «Зачем все это?!». И наш роман не для тех, кого просто
устраивает жизнь муравьев, а для «жука в муравейнике». Для тех, кто хочет найти
ответ на этот вопрос!

Сентябрь 1978 года.

  В Казанском университете на кафедре философии был организован семинар по
диалектическому материализму. Семинар организован был как факультативный,
довольно свободный, на него могли ходить студенты с разных факультетов, инте-
ресующиеся философией, от первого курса, до пятого. На первом занятии этого
семинара в том году познакомились Юра и Коля, студенты, которые станут в даль-
нейшем одними из главных героев нашего романа-расследования, романа фило-
софско-художественного, а не художественно-философского. Для тех, кто любит
размышлять и познавать, – наш роман. Все совпадения с реальными людьми – слу-
чайны, а вот источники литературы, которые цитируются здесь – реальны. Жела-
ющих приглашаем почитать избранные места из них, о которых будет идти речь в
данном романе.
Доцент Одиноков (его прозвали «кроликом», потому что речь его напоминала
лопотание кролика, большие толстые щеки при разговоре колыхались, легкая кар-
тавость превращала звук в похрустывания морковочки или капустки), который вел
семинар, в конце семинара вдруг предложил самим студентам поднять наиболее
интересные для них философские темы, чтобы включить их в план семинара. Боль-
шинство оказалось не готово к такому повороту событий, а вот Коля не растерялся:
— Я хотел бы поднять тему «истинной элементарности».
— Чего-чего? — переспросил Одиноков.
— Ну, например, еще из школьного курса физики мы называем электрон, протон
и нейтрон элементарными частицами, но в современной физике известно, что из
этих трех только электрон истинно элементарный, а протон и нейтрон – сложные,
составные, то есть состоят из еще более элементарных…
— И дальше что, молодой человек?
— Я хочу вам напомнить, что Владимир Ильич Ленин писал в своей работе «Ма-
териализм и эмпириокритицизм», что электрон так же неисчерпаем, как атом, но
вот, оказалось, что он ошибся. Прошло уже около семидесяти лет с того времени, а
электрон все еще не разложили на составляющие части…
Видно было, как Одиноков слегка дернулся на фразе «он ошибся». Кто? Это ЛЕ-
НИН ошибся?! Это было неслыханно! Критиковать Ленина на философском семи-
наре в советском вузе! Надо было что-то с этим делать. К тому же аудитория не воз-
мутилась (а как хотелось бы Одинокову, чтобы часть студентов вскочила и начала
кричать что-то против таких слов). Студенты продолжали спокойно сидеть, слушая
дискуссию. Ну, ведь так можно дойти до того, что Ленин и с коммунизмом ошибся!
Одиноков вспотел, вынул платок, обтер лоб. В его бытность студентом такое было
просто невероятно. Кроме того, он знал почти наверняка, что в аудитории сидит
кто-то, кто потом доложит куда надо… От этой мысли у него вообще чуть не за-
кружилась голова. Надо было как-то спасать ситуацию, а то разгонят его семинар к
чертовой матери, да еще сделают оргвыводы в отношении его Одинокова персоны.
Ему через месяц переутверждаться на должности доцента. Его и так подсиживает
молодой Достовалов, выскочка и карьерист…
— Послушайте, товарищ…
— Николай Горьков. физический факультет, третий курс.
— Послушаете, товарищ Николай! Ленин ни в чем не ошибался. Это вы, физики,
виноваты!
Коля изумленно пожал плечами.
- Да, да! Силенки, понимаешь, не хватает, мощонки ваших этих… синхро…фра-
затронтов…
- Ускорителей, - подсказал Николай.
- Ну да, этих ваших ускорителей, понимаешь, не хватает чтобы расщелкать такой
крепкий орешек, как электрон. Не по зубам он пока вашим «пуколкам». Ну ничего,
придет время, и наши выдающиеся советские ученые электрон этот разгонят так,
как надо, и хлесь! – Одиноков шлепнул кулаком по ладони и с торжеством оглядел
аудиторию…
- И хресь! И разобьют электрон на какие-то там еще элементарные частицы! И
докажут всему миру, особенно господам империалистам с их лженауками, что Ле-
нин никогда, слышите, никогда не ошибался! Так что, молодой человек, не перекла-
дывайте с больной головы на здоровую, а лучше найдите, как усовершенствовать
синхро… эти, как их там фраза.. троны.
В аудитории часть студентов одобрительно загудела и с ироничными улыбками
смотрела на Николая. Но Коля сдаваться не собирался.
- Понимаете, для того, чтобы понять, что частица элементарная или нет, не обя-
зательно ее разбивать на части, есть так называемые упругие и неупругие рассеяния
одних частиц на других, по которым можно понять, что перед нами не элементар-
ный объект…
- Вы нам, молодой человек, своими словесами головы-то не забивайте. «Упру-
гие», понимаешь, «неупругие». Упругими должны быть мышцы наших атлетов, на-
шей спортивной молодежи, а всякие там «рассеяния» оставьте себе – прервал Ни-
колая Одиноков. - Пора нам заканчивать наше сегодняшнее занятие. Спасибо за
внимание. На следующей неделе семинар в то же время. А сейчас те, кто опоздал,
запишитесь в журнал посещений.
- А как же тема про истинную элементарность? – вдруг спросил Юра, который с
уважением глядел на Колю во время дискуссии.
- Дак я же вам всю надуманность этой темы только что раскрыл, – отрезал Оди-
ноков. Подумайте лучше над другими темами.
При выходе из аудитории Юра дождался Николая.
- Слушай, давай знакомиться! Юрий, философский факультет, тоже третий курс.
– Юра протянул руку. - Мне твоя тема очень понравилась. Хотелось бы о ней пого-
ворить.
Николай улыбнулся:
- А не боишься, что в опалу попадешь, тебе же объяснили, что тема закрыта?
- Запретный плод сладок.
Они вышли на улицу. Стояло сумасшедшее бабье лето. Воздух был напоен аро-
матами вяленых листьев. Ни ветерка. Воздух теплый, как в июле. Уже свечерело.
Появились первые звездочки. Но приятелей интересовало совсем другое, не от
мира сего…
- Понимаешь, в понятии «элементарный» есть вызов нашему познанию, есть не-
преодолимый предел…
Да, пожалуй! Знаешь, меня в философии интересует прежде всего именно гно-
сеология, я даже мечтаю когда-нибудь диссертацию на эту тему написать… Юра
мечтательно посмотрел на звезды.
Так, что там насчет понятия «элементарный»?
- Ну как переводится слово «элементарный» с греческого?
- Простой.
- Верно! Давай порассуждаем об этом понятии — «простой». Ты же с философ-
ского факультета? Рассуждать – это же твоя профессия, – Николай улыбнулся.
- Ага.
- Ну, тогда вперед! Все познается в сравнении, чаще всего от противного. Ответь
мне на простые вопросы (прости за тавтологию): какой антоним у слова «простой»?
- Сложный!
- Верно! А «сложный» от какого глагола?
- Сложить!
- Т. е. сложный – это сложенный из чего-то более простого. Его можно разъ-
ять, разделить на части, изучить взаимодействие частей, понять, как устроен. Это, в
свою очередь, позволяет попробовать соединить эти части по-иному, создать нечто
новое или предсказать новое в природе, а потом найти. Например, когда стало по-
нятно, что протоны, нейтроны другие адроны состоят из кварков, то ученые смог-
ли предсказать новые частицы, которые заключают другие комбинации кварков,
потом эти частицы были открыты, что подтвердило верность гипотезы существо-
вания кварков, а то ведь некоторые весьма серьезные физики в них до сих пор не
верят.
- Как это не верят? Разве научная истина – это предмет веры или неверия… Хочу
— верю в кварки, хочу – нет. По мне это как-то ненаучно. Попахивает религией!
- Ты попал в точку. Здесь опять физика тесно переплетается с философией.
- С этого места поподробней!
- Хорошо, только давай сначала вернемся к проблеме «истинной элементарно-
сти». Если объект истинно элементарный, то он состоит только из себя самого «лю-
бимого» и «неповторимого». Значит, разобрать его нельзя. Он как сфинкс. Загадка
природы сама в себе сущая и нас туда внутрь не пускающая. Мы можем изучить его
внешние свойства, свойства электрона неплохо изучены. Но объяснить, почему они
такие – нельзя… Хотя… Такая же ерунда происходит, например, с электрическим
зарядом. Мы знаем, что он есть, что он квантован, но откуда он берется, почему его
наименьшая величина такова? – Николай пожал плечами. – Главное, что этих элек-
тронов мириады, и они все совершенно одинаковы, то есть попросту неразличимы.
И возникает идея, что это нечто ОДНО проявляется через них, но такими кванта-
ми, порциями, в разных частях бесконечного мироздания, как если бы мы видели
огромное единое существо через дуршлаг…
- Да, я, кажется, понял ход твоих мыслей! Мне только сейчас в голову пришло:
вот мы говорим: «познать», «определить» (в смысле дать определение), «понять»,
«объяснить», а что за всеми этими словами стоит? Наверно то, что ты только что
описал: познать, значит свести нечто новое непознанное к комбинации или новой
разновидности уже познанного. Грубо говоря, для какого-нибудь дикаря, который
никогда не видел лошадь, но имеет корову, объяснить, что такое лошадь можно
примерно так: «лошадь» - это корова, только без рогов и с другими копытами, а еще
вымя поменьше и быстро бегает. Кстати, Эммануил Кант ввел понятие «априорные
формы познания». Это то, что мы как бы всегда знаем еще до всякого опыта, а через
это уже заранее известное познаем, объясняем все остальное. Он даже высказал
парадоксальную мысль, что мы можем познать только то, что уже некоторым об-
разом знаем.
- Я что-то про это слышал. Интересная мысль. Нужно будет Канта почитать. Что
ты мне рекомендуешь из Канта для начала?
- Да, потом… Я вот зацепился в твоем выступлении за «упругое и неупругое
рассеяние». Одиноков тебя не вовремя «подстрелил». Можешь просто объяснить,
что это такое?
- Ну, попробую. Начну немного издалека. Вот про кварки мы говорили, что одни
физики в них верят, а другие – нет. Тут такой фокус. Окончательным доказатель-
ством существования какой-то частицы в физике считается ее непосредственное
наблюдение или наблюдение следов ее распада, которые можно объяснить только
такой исходной частицей (тут про распад сложно, не буду вдаваться в подробно-
сти). Но кварки, по данным современной физики, в свободном виде наблюдаться
не могут, а если они истинно элементарные, то распасться им не на что… Они там,
внутри адронов есть, но рассмотреть их, изучить по отдельности невозможно! Кри-
терий истинности существования этих кварков – только косвенные доказательства.
Ты знаешь, что суд может и не признать только косвенные улики для доказанности
обвинения… - Николай рассмеялся. - Теперь о рассеянии. Как у тебя со школьной
физикой?
- Была пятерка. Любил я физику, но философию – больше.
- Ну, про законы сохранения энергии и импульса чего-то помнишь?
- Ну, да…
- Каким-нибудь спортом увлекался?
- Боксом.
- Ага, тогда слушай аналогию. Если взять боксерскую грушу, которая из однород-
ного материала, который там внутри не может перемещаться без груши, то при уда-
ре по ней кулаком будет сохраняться не только импульс, но и кинетическая энергия
за счет того, что груша однородная (состоит только из себя – чуешь перекличку с
частицами?). Но если в оболочку груши положить несколько тяжелых шаров, ко-
торые могут перемещаться там внутри, то при ударе кулаком она поведет себя не-
много (или даже много) иначе, чем в первом случае. Шары начнут перемещаться,
возьмут часть энергии на себя, а груша как целое не получит всей кинетической
энергии удара. То есть часть энергии удара перейдет не в кинетическую энергию
груши, а во внутреннюю, то есть в энергию внутренних частей этой груши – шаров.
Это и будет неупругое рассеяние. Если же этих частей внутри нет, то вся энергия
останется «наружной». Что-то понятно?
- Ну, вообще, понятно.
- Так вот, когда на ускорителе при ударе частиц друг о друга сохраняются и им-
пульс и кинетическая энергия, то нет оснований считать, что внутри частиц есть
какие-то отдельные части. Это и есть упругое рассеяние. Таковы все изученные рас-
сеяния на электронах. А вот если при ударе частиц кинетическая энергия не сохра-
няется, то есть основания полагать, что внутри них что-то есть, например, кварки.
И хоть их по отдельности не наблюдали, но все же они должны быть…
- То есть ты веришь в кварки?
- Почему бы нет?
- А кварки из чего-нибудь состоят?
- Пока данных для утверждения, что кварки не истинно элементарные – нет.
Юрий задумался. Воцарилась пауза. Теперь студенты могли насладиться теплым
осенним вечером вполне.
- Ты в общагу?
- Да.
- Слушай, ну все это интересно. Я хочу про «сфинксов» твоих написать курсовую
по гносеологии. Назвать ее «Естественные пределы познания!». Давай будем встре-
чаться и на эти темы говорить. Я тебе подробнее про Канта расскажу. А кстати,
следующая тема семинара — о трех законах диалектической логики Гегеля.
- Я давно на них «зуб точу». Ох, и «размажу» я этого Одинокова. Поможешь?
Есть пара идей!
- Идет!
Они уже оказались на пороге общежития. Нужно было расходиться по своим
корпусам.
Вечером того же дня на столе у майора Овсиенко, начальника первого отдела Ка-
занского университета, лежала докладная записка, в которой агент М. уведомлял,
что студент третьего курса физического факультета Николай Горьков на семинаре
по диалектической логике допустил критику в адрес Владимира Ильича Ленина.
Ситуацию исправил доцент Одиноков, блестяще поставив данного студента «на ме-
сто». Еще один подозрительный студент третьего курса философского факультета
Юрий Платонов заинтересовался темой Горькова. Хотя инцидент можно считать
исчерпанным, но следует обратить внимание на дальнейшее поведение названных
студентов.
Овсиенко написал на докладной резолюцию: «В разработку пока брать рано, но
стоит присмотреться к ним. В случае повторения похожих инцидентов внедрить к
ним в группу агента, для исследования на предмет антисоветской деятельности и
настроений».
                ***        ***        ***       

     ГЛАВА 2. ПЕРВЫЕ ВЕСТИ ПРО МИХЕИЧА. МНОГОМЕРНОСТЬ 1.

  Прошло три дня с их знакомства. Вечером Николай буквально ворвался в ком-
нату общежития философского факультета, где жил Юра.
- Слушай, Юрик! – Николай быстро после их знакомства стал так называть
Юрия, может, потому, что тот был небольшого роста, улыбчивый, с таким откры-
тым любопытным почти детским взглядом, что хотелось называть его как-то по-
ласковей. – Юраша! Я в трансе! Пипец! Крыша едет!
- Расскажи еще раз, как к тебе попала эта книга? – в руках он держал книгу, ко-
торую Юра недавно передал ему с наказами от Михеича. Это был сборник статей,
посвященный столетию со дня рождения Эйнштейна «Альберт Эйнштейн и теория
гравитации».
- Что-то не так с книгой?! - Юра смотрел на приятеля чуть-чуть виновато, со
смущенной улыбкой.
- Книга классная! И Михеич твой… Слушай, кто же он вообще такой, как он мог
дать мне рекомендации по статьям, посвященным такой сложной теме, как «мно-
гомерность»?! Он что, доктор физико-математических наук? Ну, или хотя бы кан-
дидат?
- Нет, я же тебе говорил, он просто библиотекарь в нашей сельской библиотеке.
Возраста я его не знаю, но сколько себя помню, он был старик, работал, э… работа-
ет в нашей библиотеке… Вообще, библиотека наша, я тебе скажу – это нечто. Пред-
ставь, сначала идет сад, там все: сирень, черемуха, яблони, вишни... Когда весной
он цветет…
- Да, подожди ты про сад! Я тебе еще самую главную фишку не показал! – Ни-
колай глядел на Юрия с загадочным видом, в котором читалась какая-то тревога,
растерянность, смешанная со скрытым восторгом.
- Когда я понял, что за клад эта книга, решил, нужно – прикупить такую. Ну, и
стал смотреть, где издана, когда… А теперь, та-дам! Смотри сюда: «Подписана в
печать…» – Юрий внимательно посмотрел надписи. Сначала ничего удивительного
не увидел. Вопросительно поднял глаза на Николая.
- Ну, все еще не врубился? Секи! Дата. А сегодня, какой год, месяц и число? И
тут до Юрия дошло, что он держит в руках книгу, которая должна выйти только
примерно через полгода!!!
- Ни фига се! Слушай, Ник, может, просто опечатка? Вон нам рассказывали на
семинаре, что целый редакторский состав готовил несколько лет энциклопедию по
философии, выверяли, проверяли, перепроверяли содержание каждой статьи, каж-
дого абзаца… В результате, когда напечатали первые экземпляры, на обложке было
написано крупными буквами «Энциклопудия»!
- Скорее всего, так и есть. Нужно просто проверить – найти где-нибудь в мага-
зине или другой библиотеке экземпляр. Но, если не найдем… Тогда твой Михеич…
- Степан Михеич.
- Тогда твой Степан Михеич еще та штучка! Хотелось бы его увидать, поговорить
с ним.
На этих словах Юра захохотал, хлопнул приятеля по плечу.
- Ну, тут и правда мистика замешана, как не поверить в судьбу. Я же только что
сам хотел к тебе идти. Глафира, соседка моя по улице, которая нынче только на пер-
вый курс поступила, на исторический, приходила пару часов назад. Была на выход-
ных дома. Принесла весть, что Михеич пригласил нас обоих на праздниках у него
побывать. Только, мол, обязательно! Сказал про какую-то грозящую нам опасность.
Вообще, мне непонятно, как он мог про тебя узнать. Он же тебя ни разу не видел,
а познакомились мы вот только на семинарах по диамату. Я обычно в конце ка-
никул перед отъездом к нему всегда захожу. Он, не поверишь, такие советы дает,
такие слова говорит, что потом вспоминаешь его с благодарностью. Он как будто
все предвидит. А нынче он, вручая мне книгу, так и сказал: сам, мол, почитай, но ты
не много поймешь, а вот приятель твой новый, физик, он поймет и оценит. Я гово-
рю, никакого приятеля физика у меня нет. Он хитро так прищурился: потом, мол,
встретимся, поговорим. Все так и выходит.
Юра сделал паузу. Смотрел на реакцию друга. Дескать, не считает ли он все это
просто бредом? Но у Коли в руках была книга, которую передал Михеич, и это не
давало ему возможности подумать, что Юра несет околесицу.
- Расскажи мне подробней про вашего Михеича.
- Ну, что, на первый взгляд, ничего особенного. Живет во флигеле при библиоте-
ке. А библиотека у нас обалденная. Я уже тебе про сад начал рассказывать. Михеич
никогда не гонял нас, сельских ребятишек, из сада, а только приучил, что незре-
лые яблоки рвать не надо, вишню ломать, когда ягоды высоко, тоже не надо. Мы
его любим, вся наша сельская ватага, от мала до велика. Помогаем ему по саду. Но
главное, конечно, это сама библиотека. Такое старое помещичье здание, деревянное
одноэтажное, но, представь, с колоннами у парадного входа. Старое, но не ветхое.
Как Михеич умудряется за ним следить, что она все еще выглядит, как во времена
крепостного права. Чистенько. Внутри несколько комнат: самая большая – «зала»
(ага, он так и говорит, дети, пойдемте в залу). Зала – это читальный зал. Там есть,
представь, камин. Шикарный камин. Михеич его топит, он всегда по вечерам, когда
нам сказки рассказывал, почему-то камин разжигал. Даже летом. Но жарко и душ-
но, знаешь, не было… Огонь трещит. Мы сидим как завороженные. Смотрим на
пламя. А он нам читает сказочки, Ах! Какие сказочки! Потом оказалось, что боль-
шую часть этих сказочек он сам и сочинял. Мы ему: Степан Михеич, дайте книгу
со сказочками почитать, а там и половины этих сказок-то нет. Ведь и, главное, вро-
де начнет сказку по книжке читать: «в некотором царстве, в тридесятом государ-
стве…», потом книжку отложит и давай сам шпарить, как по писаному! Мы думали,
что он просто помнит их наизусть. Когда мы постарше стали, он нам все больше
притчи рассказывал с философским подтекстом, вот откуда у меня взялась любовь
к философии. Не из семьи. Что у меня, родители – простые колхозники. Дома две с
половиной книжки. Никакой философии они не знали. Работа, огород, скотина…
У отца, правда, гармошка была. Хотел он меня научить кнопочки нажимать, да мне
медведь ухо хорошо так оттоптал. Мама песни пела отлично.
- Ну, а Михеич-то что…
- Ну, я и говорю, родители Михеича уважали. Общаться нам с ним не мешали,
наоборот, часто говаривали: Михеич плохому не научит. Или, «что это, разве так
вам Михеич велел?» – Это когда плохо себя вели. А сами о нем говорили, что никто
точно не помнит, как Михеич попал к нам в село, когда и как стал библиотекарем.
Всем казалось, что это было всегда. И всегда он был стареньким. Никто не мог ска-
зать, вот, мол, Михеич-то наш в молодости… Хотя, по некоторым данным, все же
библиотека в нашем селе появилась еще в двадцатых. Помещик сбежал куда-то за
границу, дом с садом остался. Сельский сход решил в нем курсы по ликбезу прово-
дить. Так там появилась библиотека. А потом и Михеич. Вроде как в пятидесятые.
То ли он был из реабилитированных, прибился к нам из сибирских лагерей, то ли из
города сослали по статье… Но видно было, что он мужик образованный. И все же
он мог вести себя по-разному. Когда с нашими простыми селянами разговаривал,
то все-то у него, «надысь», да «намедни», «када», «исчо»… Когда нам рассказывал
о Достоевском, то говорил как старорежимный генерал: «милостивые господа»,
«ваш покорный слуга», «извольте»… «разрешите доложить», «позвольте с вами не
согласиться»… Странный он. Непонятно, который Михеич настоящий. Есть у него
какое-то второе дно, какая-то тайна.
Юра был прав, и им даже пришлось позже убедиться, что у Михеича не одна
тайна.
- Не все нашим нравилось. Особенно скрытность. Знаешь, в деревне не любят
скрытных людей, все должно быть на виду. А к нему, в библиотеку, из города каки-
е-то машины приезжали. Люди в шляпах и плащах. Интеллигенция… Говорят, он
им такие книжки давал, которых в городе-то не достанешь. Все беседовали. Ну, на
Михеича донос все же кто-то накатал. Приезжала проверка. Многие думали – кран-
ты Михеичу. А что, времена-то те, когда человечка брали – и с концами, они ж еще
недалеко были. Проверка уехала, а Михеич остался. Более того, потом приезжала
корреспондентка из областной газеты. Про Михеича статья вышла: как хранить
фонды. Мол, он еще графскую библиотеку сохранил. Редкие книги, дореволюцион-
ного издания: Толстой, Достоевский, Тургенев… с ятями. Газеты «Губернские ведо-
мости». Все в очень хорошем состоянии. Якобы он какой-то метод пропитки бума-
ги пчелиными продуктами изобрел. Потому все так и сохранилось. Действительно,
дореволюционные книги у него уж больно свежими выглядели и пахли медом и
цветами.. Хотя... Родители говорили, что какое-то время помещичий дом стоял пу-
стой, все из него растащили, книги частью сожгли, газеты пустили на самокрутки…
Бумага лежала по всему саду… Как он собрал то, что уничтожили?
- Антисоветчины не нашли. На том и отстали от него.
- Загадочный ваш дед. А про физику он откуда знает, как думаешь?
- Про физику – не знаю… А вот философию он мне «подкидывал». Канта, тоже
дореволюционное издание с комментариями Соловьева Владимира. Слышал о та-
ком?
- Нет.
- Ну, не так важно, он все больше по религиозной части. Тебе вряд ли будет ин-
тересно. Но я летом к Михеичу пристал. Говорю, Степан Михеич, нет у вас чего-ни-
будь по атеизму? У нас сейчас курс научного атеизма заканчивается. Надо курсовую
сдавать, а все, что у нас есть в университетской библиотеке, имеет одно направле-
ние – марксистско-ленинское. Это, конечно, неплохо, но хотелось бы сопоставить
разные точки зрения. Он говорит, по атеизму ничего нет, но вот есть Владимир
Соловьев, некоторые его работы церковная цензура запретила к изданию. Может,
это тебя устроит? Я взял одну книгу, так, без энтузиазма, ну на пробу — «Россия и
Вселенская церковь». Прочел – понравилось. Даже не столько содержание – все же
одна религия, а язык, знаешь, аргументация, логика, эрудиция. Он такие источни-
ки там цитирует. Да еще на разных языках… В общем, стал я читать и другие фи-
лософские уже его работы. «Кризис западной философии». Думаю, во блин, какая
философия глубокая. А почему мы изучаем все только иностранцев: Канта, Гегеля,
Маркса, Вольтера, Дидро… Оказывается, была у нас настоящая самостоятельная
русская философская мысль до революции!
- Докопался я до Михеича. Расскажите мне про Соловьева. И тут меня Михе-
ич снова удивил. Он говорит: «Вижу, что тебя поразила ясность и логичность его
философских работ, но для меня главное в нем то, что он был мистик!». Это как,
спрашиваю. Он что, совмещал шарлатанство с философией? Помню, как Михеич на
меня посмотрел, ну как бы это сказать? Как на щенка! Нет, не то сказал! Ну, если на
щенка, то не с презрением и высокомерием, а как на любимую, но еще не развитую
зверушку, что ли… Ну, вот он маленький, хорошенький, но глупенький!.. Видишь
ли, нам все время в школе, в университете внушали, что мистика и шарлатанство
– синонимы. Что нет никакой мистики. Люди либо больные, либо притворяются...
- А вот я с мистикой столкнулся нынче… - глубоко задумавшись, произнес Ни-
колай. – Да так неопровержимо резко, что хошь не хошь, а поверишь. Ну, ладно об
этом как-нибудь потом… Продолжай.
- Михеич говорил, что у Соловьева были способности видеть другие миры, дру-
гих сущностей в этих мирах, параллельных нашему, что ему были очень высокие
откровения какой-то Мировой Женственности. Что это за миры? Где эти миры…?
- Слушай! – воскликнул Николай. – Я теперь, кажется, понимаю, где эти миры!
Николай вскочил с кресла. Широко раскрытые глаза его блестели.
- Юрка! Это рядом, это измерения!
- Что-что… – не понял Юра.
- Многомерность, Юрок, понимаешь многомерность! Сейчас попробую объяс-
нить!
- Так, - он начал яростно ходить по комнате, потом нашел листок бумаги, ручку
и стал рисовать.
              ***      ***       ***
               
     ГЛАВА 3.МНОГОМЕРНОСТЬ 2

   Николай нарисовал на листке какие-то плоскости, сферы и странных «человеч-
ков» с ручками, с ножками… Он оторвался от своих рисунков, поглядел на Юру и
задал риторический вопрос:
- Ты когда-нибудь задумывался: почему наше пространство трехмерно? Не двух-
и не четырехмерно, а именно трехмерно?
- Нет.
- Вот то-то, Юра! Для нас это естественно, как то, что мы говорим прозой или
дышим воздухом. Кстати, о том, что пространство именно трехмерно, стало ясно
только после того, как Декарт ввел свою прямоугольную систему координат. Чтобы
однозначно задать положение точки в пространстве нужно именно три независи-
мых координаты. Не две, не четыре…
Юра кивнул, а про себя подумал: «Правда, такие естественные истины могут
хранить великие тайны, ибо чем проще истина, тем она фундаментальнее».
- Физика приняла этот факт и описывает все явления природы, используя три
пространственных и одну временную координаты. Других же мы не наблюдаем!
- Действительно! Других же мы не наблюдаем! – Юра пожал плечами. – А разве
практика не критерий истины?! Не наблюдаем, значит, их нет!
- А вот тут, Юрок, ты не совсем прав. Вот, например, электрон был открыт только
в самом конце девятнадцатого века, а до этого его не наблюдали. Но это не значит,
что его не было. Или про те же ненаблюдаемые в свободном виде кварки – пом-
нишь, мы говорили?
Юра кивнул. Приятель был прав:
- Хорошо, то есть можно допустить существование пространств четырех и даже
большего количества измерений!
- Правильно, Юрик! Вот Риман в своей статье «О гипотезах, лежащих в основа-
нии геометрии» (все из той же твоей книжечки статья) не заморачивается и прямо
рассуждает об n-мерных пространствах, о кривизне пространств, ну он математик,
его реальность этих кривых n-мерных пространств мало волнует, так, математиче-
ские абстракции …
- В смысле, как это – пространство «кривое»?! Кто ж его, болезное, так искале-
чил? Аль само от болезни какой, аль от старости покривело? Недавно звезданулся о
косяк, ох, как у меня все покривело!.. – Юра захохотал!
Коля улыбнулся в ответ:
- Смейся-смейся, а на кривых пространствах римановой геометрии Эйнштейн
всю теорию относительности построил!
Для Юры, впрочем, как для большинства образованных людей, слова «теория
относительности», имя Эйнштейн действовали как заклинания. Все, что с ним было
связано, сомнению не подвергалось. Юра посерьёзнел. Стал внимательно слушать
друга.
- Давай рассуждать по аналогии. Вот есть двумерная сфера – Коля ткнул ручкой
в рисунок.
– Ты, знаешь, что сфера двумерная – там достаточно двух координат, чтобы за-
дать положение точки на сфере, - пояснил Николай свою мысль. Пусть там живут
«плоскатики» - двумерные люди.
Юра понял, что за человечков рисовал Коля на листке.
- Они могут свободно перемещаться. Наблюдать и чувствовать, но только в про-
странстве своей сферы. Сфера «кривая»?
- Кривая.
- Вот тебе пример пространства с кривизной. Для «плоскатика» его простран-
ство всюду однородно, бесконечно (ведь у сферы нет ни начала ни конца). Как для
нас наше трехмерное пространство. Он родился двумерцем, двумерцем и помрет,
для него все так же, как для нас, только с числом измерений – два! Но если его
сферу погнуть в какой-то области, то есть изменить кривизну, одинаковую для
всей сферы, то глазами, как мы с тобой, он эту кривизну не увидит, ведь свет в его
мире распространяется в пределах сферы и спокойно пройдет эту «искалеченную»
область. Но все же эта кривизна скажется на нем, когда он будет проходить через
эту область, его тело начнет «корежить», изгибать по-новому, неестественно для
него. Как он может это объяснить? Он же не видит кривизну. Она видна только
нам со стороны трех измерений. Он объяснит это как существование поля неких
сил природы, которые его и корежат! Вот это называется геометрическая природа
физических сил!
- Ну, Колян! Ты даешь. Кажется, я понял про кривизну! Это интересно!
- Это не я. Я просто цитирую из того же сборника Михеича статью математика
Клиффорда «Здравый смысл точных наук». Прочтешь сам. Там все очень просто
расписано.
- Теперь смотри: мы, «трехмерцы», можем видеть все пространство «плоскати-
ка», а он нас нет! Его зрение может видеть только в пределах его сферы бытия. Мы
даже можем «вторгнуться» в его мир: представь, я эту сферу протыкаю каранда-
шом, пока только острием. Для плоскатика в какой-то точке пространства сначала
появится предмет, он его сможет обойти со всех сторон, осмотреть. Теперь я двигаю
карандаш дальше, для него предмет увеличится в размерах. Дальше, я вынимаю ка-
рандаш. Оп! И для него предмет исчез.
- А дырка останется на месте карандаша? – вдруг спросил Юра?
- Затянется! – засмеялся Николай. – А что?! Интересный ты задал вопрос о со-
стоянии материи на границе «вторжения» предмета из иного пространства. Там
должна быть какая-то реакция на это «вторжение», какая-то энергия выделяться
или поглощаться?! Может, свечение какое-нибудь наблюдаться?... Какое-то свече-
ние.., выделение энергии из-за взаимодействия пространств разной размерности…
Знаешь, Юра, ты сейчас, мне кажется, очень ценную мысль подал! Недавно у нас на
факультете на семинаре по проблемам современной физики читали доклад про ша-
ровые молнии. Там описывали похожее поведение некоторых «молний». Появятся
из ниоткуда, вырастут в размерах, «пошарятся» в комнате или еще где-нибудь, а по-
том раз и исчезнут! А нет ли связи между этими «молниями» и четырехмерностью?
Юрка! Это же может быть «бомба»!
Николай оторвался от своего листочка и восторженно глядел на Юру в состоя-
нии какого-то вдохновения.
- Это все, конечно, интересно… - с некоторым скепсисом проговорил Юра, – но
я что-то пока в эту четырехмерность твою не очень-то верю.
- Понимаешь, я бы тоже верил-не верил, но вот в этом сборнике есть еще одна
работа, написанная еще в 1919 году математиком Зигмунтом Калуцей «К единству
физики», где он показывает, как можно решить проблему объединения в одной
модели, в одной теории описания гравитационного и электромагнитного взаимо-
действий, добавив одно измерение пространства – четвертое. То есть это уже не
предмет веры или неверия, а вполне научная гипотеза. Я подходил с этой статьей к
нашему доценту Дудареву. Замечательный такой мужик, без снобизма и догматизма.
Завкафедрой теоретической физики. Он посмотрел, сказал, что этим занимались
академик Фок, математик Клейн, и есть еще такой Бартини, он преимущественно
авиаконструктор, но и неплохой физик. А так, вообще-то, эту многомерность боль-
шинство физиков не жалует. Есть же Стандартная Модель. Она хорошо все описы-
вает. Кроме гравитации…
- Ну давай примем эту гипотезу, – неохотно согласился Юрий, – так что же, по-
лучается: есть какие-нибудь четырехмерцы, которые сейчас могут видеть нас, а мы
их не видим?
- Получается.
Юра оглянулся вокруг.
- Жутковато! Это же мистика какая-то!
- Это, знаешь, может быть, реальная связь, «ниточка» между наукой и религией.
И имя этой связи «многомерность». Я прошлой весной читал сборник фантастиче-
ских рассказов Бредбери. Там есть такие «Марсианские хроники».
Юра улыбнулся!
- Да я еще в десятом классе прочел. Мне Михеич давал. Штука классная. А какой
язык, какие образы! Я прямо не мог оторваться. Какая философия!
- Ну, вот. Меня там зацепила одна мысль, которая противоречила моим взгля-
дам, но как-то художественно убедительно она там оформлена, я сейчас про нее
вспомнил, а весной она у меня долго из головы не выходила. Помнишь, там в то
ли в четвертом, то ли в пятом путешествии на Марс один участник полэкспедиции
расстрелял?
- Помню. Спендер его звали.
- Так вот, когда он, уже окруженный своими «дружками», разговаривал с капи-
таном корабля и объяснял ему, почему он так поступил, он рассказывал про по-
гибшую марсианскую цивилизацию, про то, что он сумел расшифровать их язык,
читал их книги, изучал их культуру…
- Помню. Да поэтично описано.
- И он говорит капитану, что в цивилизации марсиан, которая намного опережа-
ла земную, не было конфликта между наукой и религией! Они их сочетали непроти-
воречиво! А нам все время внушают, что наука и религия несовместимы, что наука
со временем вытеснит религию.
- Кстати, первым это провозгласил Гегель, только у него философия должна была
заменить религию, – добавил Юра.
- Ну, да. А тут передовая цивилизация и вдруг совмещение науки и религии. Я
тогда еще подумал – ну фантастика, чего с нее взять. Автор волен писать всякие глу-
пости. А вот все равно, мысль засела, как-то в глубине души я ее одобрил, несмотря
на протест сознания. И сегодня мысль вдруг находит некие подтверждения. Юрка!
А вдруг и правда, врут нам про несовместимость науки и религии!?
- Только ты это на семинаре не ляпни! И так уже на нас многие косо смотрят. –
Юра говорил это с виноватой улыбкой, дескать, прости, друг, но нужно быть осто-
рожней. – Вот и Михеич нам про какую-то опасность передавал. А он мужик про-
зорливый. Зря воздух сотрясать не будет.
- Слушай, правда, хотелось бы увидеться с вашим Михеичем. У меня к нему мно-
го вопросов накопилось.
- Поедем на выходные к нам в Колмогорское. Тут, слава Богу, недалеко. Я тебе
классную баньку обещаю! Порыбалить можно. Вот праздники с большими выход-
ными подоспеют и поедем.
А что, поедем!
                *        *        *
      ГЛАВА 4. ГЕГЕЛЬ-МОГОЛЬ.

   На семинар по законам диалектики доцент Одиноков надел свой лучший галс-
тук, новую рубашку. Жил он со старенькой мамой, и ей часто не хватало здоровья
и внимания проследить, чтобы у сына были чистыми воротнички. Одиноков бывал
на занятиях взъерошен, не совсем выбрит, без галстука. Но студенты воспринимали
это как должное: «гений должен быть рассеян», ибо все его внимание в науке. Не-
которые преподаватели математики тоже выглядели не всегда опрятно, часто были
без пиджака, в рубашке, запачканной мелом, с закатанными рукавами… Но когда
они вели семинары или читали лекции, то умная увлекательная речь, блестящие
вдохновенные глаза, та легкость, с какой они исписывали доску многочисленными
интегралами, доказательствами заумных теорем – все это «списывало» неряшли-
вость и неброский внешний вид ученых.
Ах, «законы диалектики» – такая «вкусная» тема была праздником для доцента.
Он любил открывать заново желторотым студентам всю красоту и грандиозность
этих законов, «трех китов мироздания», как он называл их для себя. Он предвку-
шал восхищенные взгляды аудитории, когда он будет оглашать законы, приводить
примеры их действия. Они, как опытные капитаны, управляли Вселенной, вели ее
по точному курсу, избегая рифов и мелей.
- Мам, ну, как я выгляжу?!
- Хоть сейчас в ЗАГС! – мама подперла щеку кулаком, встала у дверного косяка.
- А ведь и правда, когда в ЗАГС-то, может еще внуками бы старуху порадовал? Как
там у вас с Инной?
- Мама. Не начинай! Мы сами разберемся.
- Так и останешься бобылем об ручку со своей философией! Ты и друзей-то ку-
да-то растерял. Гегель да Кант – все твои дружки, Маркс да Энгельс… - старушка
горестно вздохнула. - Их же даже на праздник не пригласить. Вот сидим с тобой на
Новый год каждый раз вдвоем под елкой. И тосты у тебя странные: «За единство и
борьбу противоположностей», пьешь… в последнее время все чаще, один… Она
подошла к сыну поближе, отряхнула с плеча какую-то ниточку, застегнула вторую
пуговку. – Ну, ступай с Богом… - старушка хотела перекрестить Одинокова, но тот
поймал кисть ее руки, сложенную в щепоть…
- Мама, сколько можно говорить, когда уж ты избавишься от этих пережитков?
Предрассудков темных, по-научному это называется обскурантизм и мракобесие!
Ты мать кандидата философских наук, доцента, а все про боженьку… - он махнул
рукой.
По дороге к университету он настраивался на торжественный лад, повторяя про
себя вступительное слово, которое особо удавалось ему именно на этой теме. Но во
всей этой солнечной картине проступало какое-то пятнышко. Он вдруг вспомнил
этого студента Николая, который говорил об ошибке Ленина… А вдруг он опять
начнет какие-нибудь провокационные вопросы задавать? Впрочем, какие вопросы?
«Врага» нужно бить его же оружием. У него в запасе были, как ему казалось, «же-
лезобетонные» примеры из самой физики, иллюстрирующие действие законов диа-
лектики. Он откроет рот, а я ему скажу: «Молодой человек, а не в вашей ли физике
вот это и вот это… единство и борьба противоположностей… - что, съел?! Сядь,
проглоти и переваривай!» В общем, он остался доволен собой. Хотя небольшая тень
тревоги где-то там осталась.
Войдя в аудиторию, Одиноков заметил, что Николай и еще один, запомнивший-
ся по прошлому семинару, студент сидят вместе, довольно близко к кафедре. Сама
занимаемая позиция не предполагала полной пассивности слушателей. Обычно те,
кто просто пришел пересидеть, устраиваются «на камчатке» или с краю, поближе
к выходу. Одиноков положил папку с тезисами к занятию на кафедру. Посмотрел,
есть ли мел. Доска была чистой. Взглянул на часы. Еще пять минут. Что ж, разбе-
рем листочки, разложим в нужном порядке. Что-то они ехидно улыбаются? Может,
просто показалось, мнительность? Подозрительным становишься, Викентий Ми-
хайлович. Все. Время.
- Ну, что ж, товарищи студенты. Время. (Звонок на семинар не давали, так как он
проходил после основных занятий). Прошу тишины. Он постучал авторучкой по
столу, призывая всех к тишине и вниманию.
- Сегодня мы начинаем цикл занятий, посвященных законам диалектики. Мож-
но без преувеличения сказать, что гегелевская диалектика стала контрапунктом в
развитии всей европейской, да что там европейской, бери выше – мировой фило-
софии. До этого философия долго не могла расстаться со своим, можно сказать,
«родовым пятном». Она, так или иначе, апеллировала к религии, в ней довлела ме-
тафизика. Правда, многие из вас могут сказать, что и у Гегеля в центре стояло поня-
тие «мировой Дух», он был идеалистом, и идея у него была выше материи. Но этот
недостаток быстро исправили Маркс и Энгельс, а уж потом окончательно устранил
Ленин. Гегель был основной предтечей марксизма-ленинизма. Ведь именно на его
законах было развито учение об общественно-экономических формациях и об их
революционной смене, о непримиримой классовой борьбе, о диктатуре пролетари-
ата. Как мог бы Маркс предвидеть появление коммунизма, которого еще не было
никогда в истории? Только истинная наука дает возможность прогнозировать бу-
дущее развитие с научной точностью, а не с точностью астрологов или гадалок на
кофейной гуще, и открывать нам доселе неведомое.
Одиноков сделал паузу, чтобы дать аудитории прореагировать на все сказанное.
Он увидел, что его меткое противопоставление науки и астрологии с гадалками вы-
звало улыбки одобрения среди слушателей. Как оратор Одиноков мог быть вдохно-
венным и находчивым, а не только пользоваться заготовками, как некоторые лек-
торы, которые читают тему, уткнувшись в бумажки, вызывая своим монотонным
бурчанием смертную тоску у публики, даже если читали бы одни самые смешные
анекдоты.
- Прежде чем перейти к самим законам диалектики Гегеля, отметим самую глав-
ную черту, отличающую ее (как и марксизм-ленинизм) от прежних философий.
Я не зря сказал о метафизике этих философий. Ведь в чем суть метафизики – в
отсутствии развития. Создал Бог небо и землю, населил ее тварями разными раз
и навсегда. И такой она будет до скончания времен – вот пафос метафизического
подхода. Нужно было только объяснить, зачем Бог создал то-то и то-то, какую роль
в его замысле играет, например, человек. Но вот человечество выросло из «штани-
шек» религиозного мировоззрения, начало развивать науку и технику. Практика
– критерий истины, бытие определяет познание, – провозгласили Маркс и Энгельс.
Развитие экономики и технологий привели к постепенному господству идеи разви-
тия и в философии, и в науке. Итак, главное отличие философии Гегеля для нас, для
марксистов, что во главе всего стоит всеобщее развитие. А оно должно иметь при-
чины. Вот законы диалектики и раскрывают нам причины непрерывного развития
и изменения всего сущего.
- Первый закон диалектики — «закон единства и борьбы противоположностей»
— раскрывает нам причины развития. Второй – «закон перехода количества в ка-
чество» - этапы развития. А третий – «закон отрицания отрицания» - направление
развития. Как видите, все они о развитии. Сегодня мы рассмотрим подробнее толь-
ко первый из них.
- Закон единства и борьбы противоположностей заключается в том, что все су-
щее состоит из противоположных начал, которые, будучи едиными по своей при-
роде, находятся в борьбе и противоречат друг другу. Пример: день и ночь, горячее и
холодное, черное и белое, зима и лето, молодость и старость, электрические заряды:
плюс и минус, - Одиноков сделал паузу и пристально взглянул на Николая. Тот кив-
нул насчет зарядов. – «Ага, - подумал Одиноков, - согласился, теперь трудно будет
отвертеться!»
- Давайте кое-что уточним и запишем. Одиноков взял мел и вывел на доске до-
вольно плохим, кривоватым, но разборчивым почерком:
Противоположности — это такие стороны, моменты, предметы, которые одно-
временно:
а) неразрывно связаны;
б) взаимоисключают друг друга, причем не только в разных, но и в одном и том
же отношении;
в) взаимопроникают и — при определенных условиях — переходят друг в друга
(положительное и отрицательное, ассимиляция и диссимиляция, теория и практи-
ка, материальное и идеальное и др.)
Единство (тождество) противоположностей образует противоречие (диалекти-
ческое).
Он снова подошел к кафедре, мельком взглянул в разложенные листочки, под-
нял голову и чеканно продолжил:
- Суть рассматриваемого закона может быть выражена формулой: разделение
единого на противоположности, их борьба и разрешение в новом единстве. Тем са-
мым развитие предстает как процесс возникновения, роста, обострения и разре-
шения многообразных противоречий, среди которых определяющую роль играют
внутренние противоречия данного предмета или процесса. Именно они и высту-
пают в качестве решающего источника, движущей силы их развития. – Одиноков
надел очки, на следующем листочке шрифт был помельче, он не сумел бы его рас-
смотреть без линз. И, чтобы не смазать чего-нибудь в конце, просто прочел:
- По Гегелю, каждый предмет, явление обладают двумя главными качествами —
тождественностью и отличием. Тождественность означает то, что предмет (явле-
ние, идея) равен самому себе, то есть данный предмет есть именно этот данный
предмет. В то же время в тождественном самому себе предмете есть то, что стремит-
ся выйти за рамки предмета, нарушить его тождественность. Противоречие, борьба
между едиными тождественностью и отличием приводит, по Гегелю, к изменению
(самоизменению) предмета — движению. Например, существует общество, тожде-
ственное самому себе, но в нем есть силы, которым тесно в рамках данного обще-
ства; их борьба приводит к изменению качества общества, его обновлению.
Одиноков поднял глаза, сделал пазу, обвел взглядом аудиторию. Пока ничего
тревожного он не замечал. Николай сидел с тетрадью и ручкой, явно переписывая
текст с доски. Но вот тот второй поднял руку, видимо, желая задать вопрос. Возник-
ла некая заминка. Одиноков оценил взглядом возможного оппонента. Паренек по-
казался ему несколько тщедушным и мелковатым. «Это вряд ли серьезно укусит!»
- решил он и обратился к студенту.
- Да, молодой человек, у вас вопрос?
- Ну, как бы не только вопрос…
- Хорошо, задавайте.
- Викентий Михайлович, насколько я понял, ключевым в понимании диалектики
является слово «развитие»?
- Не слово, а понятие!
- Хорошо, «понятие». Но ведь слово «развитие» подразумевает, прежде всего,
развертывание, раскрытие чего-то «свитого» там внутри объекта, а не обязательно
изменение и усовершенствование? Вот, например, в генокоде, в ДНК растения «сви-
та» вся информация о нем. Каким оно будет по цвету, размеру, вкусу, запаху, какие
стадии развития будут: сначала росток, потом листики, стебель, цветок…
- Я не пойму, какое это отношение имеет к законам диалектики?
- Ну, вот из семечка вырос цветок – это развитие?
- Нет, товарищ студент, развитие, это когда вы получаете новый сорт растения,
более совершенный. Я ответил на ваш вопрос? - Одиноков торжественно оглядел
аудиторию. Пока он выходил из схватки победителем (во всяком случае, ему так
казалось). Но тут руку поднял Николай. Одиноков напрягся. Игнорировать вопрос
Николая, пожалуй, было нельзя.
- Да, товарищ Николай.
- Вот тут у вас написано, – Николай указал на доску, – что противоположности
исключают друг друга. Поскольку я учусь на физфаке, то хочу привести пример из
физики, который, как мне кажется, показывает абсурдность этого закона.
Абсурдность закона диалектики! Опять это хлыщ бьет поддых. То у него Ленин
ошибается, то Гегель белиберду несет! Какой-то высокомерный выскочка! У них там на
физфаке диамат Достовалов ведет, не у него ли они нахватались всей этой ереси?! Если
будут разбирательства наверху, то я обязательно выдам этот козырь. И пусть Достова-
лов потом разгребает. А сейчас вытащим из этого хлыща всю достоваловщину…
- Приведите. Нам любопытно, как тут будут ниспровергать самого Гегеля! – Оди-
ноков хохотнул.
- Ну вот, допустим, у нас есть какое-то направление в пространстве, какая-то
ось «О-Икс». Движение по ней в одну сторону и против оси исключают друг друга?
- Исключают!
- Есть, кстати, еще третье – отсутствие движения по оси. Это третье, что уже не
укладывается в схему?
Одиноков пожал плечами, на его лице была гримаса, выражающая как бы аб-
сурдность всего происходящего.
- Может ли какой-либо объект ехать по и против оси одновременно?
- Разумеется, нет.
- Так, значит, в данном случае никакого единства противоположностей не может
быть. Понимаете, тут такой логический парадокс: либо они действительно исклю-
чают друг друга, тогда никакого мистического единства у них быть по определению
не может, либо притворяются, что исключают.
Кто-то за спиной Николая прыснул. Одиноков побагровел.
- Как это притворяются! Мы, молодой человек, здесь не словесные выкрутасы
наворачиваем, а обсуждаем признанные во всем мире (тут Одиноков особенно по-
высил интонацию) серьезные философские законы. Лежащие, между прочим, по-
вторюсь, в основе марксистко-ленинского учения.
- Викентий Михайлович, у меня и в намерениях не было выкрутасы наворачи-
вать. Я понимаю, насколько высок авторитет Гегеля в философском мире. Но я фи-
зик, для меня не авторитеты, а истина дороже.
- Ну, вот в вашей же физике определено, что есть два противоположных заряда:
плюс и минус.
- Да.
- Они находятся в каждом атоме в единстве! Верно?
- Верно. Но они там не борются, и один не переходит в другой, они мирно сосу-
ществуют, относясь к разным частицам.
Аудитория уже не сидела смирно, как на вступительной речи Одинокова. В ней
шушукались, живо обсуждали дискуссию. Улыбались. Даже хихикали. Все это на-
чало раздражать доцента. Ишь вольнодумцы! Гегель теперь им не истина! Так до
Маркса и Энгельса можно добраться. Гегель, да блин, это ж основа основ. Рушат
подлецы основы, понимаешь!
- Как это не борются! Они там притягиваются и отталкиваются! – Одиноков сде-
лал иллюстрирующий жест кулаками, изображая борьбу «нанайских мальчиков».
Он напрягся, даже жила на шее у него вздулась.
- Верно, но причем здесь борьба? Почти все в мире притягивается или отталки-
вается. И, в конце концов, чаще всего приходит к равновесию.
Двое, недалеко от Николая, студент со студенткой демонстративно обнялись и
захохотали.
- Мы притягиваемся!
- Прекратите балаган! А вас, Николай, я лишаю слова!
- Пусть говорит, это же интересно! – начали выкрикивать в аудитории.
Николай воспользовался и продолжил выкладывать свои аргументы.
- Вот физика изучает общие законы природы…
- Ваша физика изучает общие законы, а философия изучает всеобщие! Всеобщие
законы! Молодой человек. – Одиноков высоко поднял указательный палец, обвел
взглядом аудиторию. Воцарилась небольшая пауза. Одинокову показалось, что семи-
нар еще можно спасти, что восстановит свою руководящую и направляющую роль.
- Один из таких законов, – продолжил Николай, - открыт сравнительно недавно
в квантовой механике, там тоже выделяют противоположные свойства физических
объектов, например, волновые и корпускулярные свойства всех элементарных ча-
стиц. В классической физике они исключают друг друга…
- Ну, вот же вот, исключают! Налицо противоположности в их единстве! – вос-
кликнул Одиноков.
- Подождите. Я закончу. Так вот, в квантовой механике они не борются, не ис-
ключают, а дополняют друг друга. Есть даже такой Принцип Дополнительности.
Одиноков, конечно, был в курсе этих философских выкрутасов физики. Он даже
читал статьи философов на эту тему. Однако не все там понял, слишком много было
трудных физических терминов во всех этих рассуждениях. Слишком много пара-
доксального. Складывалось, порой, впечатление, что физика вообще начала ска-
тываться в махровый мистицизм. «От этих физиков всегда жди подвоха, то бомбу
подорвут, то устои…», - говорил им в полушутку декан философского факультета
на недавней оперативке.
- И еще. Вы, конечно, знаете про второе начало термодинамики?
Одиноков кивнул. Он даже этот дурацкий модный термин «энтропия» сам ча-
стенько употреблял. Ему казалось, что он его суть хорошо понимает.
- Ну да, это, что энтропия возрастает…
- Но по-простому это начало можно сформулировать так: любая замкнутая
система самопроизвольно не усложняется, не развивается, а деградирует. Так
причем тут всеобщее развитие по Гегелю?
Нет, Одинокова здесь было так просто не срезать. Он проходил семинары повы-
шения квалификации преподавателей философии при партийной школе, там эту
тему разбирали и вопрос подобный поднимали. Им четко говорили, что отвечать
нужно так: речь у Гегеля идет не о замкнутых, а об открытых системах. Правда, да-
лее не поясняли. Одиноков моментально сориентировался:
- Николай, но у Гегеля речь идет не о замкнутых, а об открытых системах!
Николай осекся. Отлично, сработало! Осталось добить.
- Вы можете точно определить, что такое «открытая система»?
- Николай, коль не знаете сути вопроса, то не нужно лезть на рожон! - Аудитория
замолчала. Николай стоял несколько растерянный. А Одиноков продолжал «ловить
момент».
- Итак, уважаемые товарищи студенты, вы, думаю, поняли всю несостоятель-
ность аргументов против закона Гегеля. Наши физики «путаются в показаниях». Ну,
ничего, молодые, горячие, бывает. А я рекомендую вам прочесть соответствующие
материалы, список литературы запишу на доске. И на этом семинар окончен.
Студенты вышли на улицу. Конец сентября все еще удивлял хорошей погодой.
Человек пять из них не стали сразу расходится по домам и общежитиям, а дожида-
лись Николая с Юрием, чтобы завести знакомство.
Наконец, вышла и наша, знаменитая теперь пара «скандалистов». К ним сразу
подошли и без лишних обиняков стали знакомиться:
- Миша Галуц, учусь на психолога.
- Валера Мирошников, почти твой коллега, Николай, я с биофизики.
Подошли еще студенты с исторического, была среди них и одна симпатичная
студенточка. Кажется, Жанна. Коля точно не запомнил.
- Слушайте, ребята, - начал Валера Мирошников, - а нам нравится то, как вы от-
стаиваете свою правду. И ход ваших рассуждений интересен. Жалко, что Одиноков
быстро вам рот затыкает. А хотелось бы подискутировать.
- Может, составим неформальное объединение, откроем свой семинар «вольных
каменщиков»? – продолжил разговор Миша.- Надо только решить вопрос, где со-
бираться и свою программу семинара наметить.
- У нас в общаге можно, в комнате для занятий, – поддержала разговор не то
Диана, не то Жанна.
- Можно об этом подумать! Юра, ты как?
- Я согласен.
Они всей группой двинулись в сторону общежитий, продолжая по пути жарко
обсуждать дискуссию на семинаре.
После семинара Одиноков еще долго сидел в пустой аудитории. На душе у него
было погано как никогда. Он вроде бы выиграл сражение, но мог проиграть вой-
ну. Так он ощущал ситуацию. Они въедливые. Разберут, что за открытые системы,
чего-нибудь опять накопают, нагадят, совсем берега потеряли. Никаких им авто-
ритетов. С этим надо что-то делать. В первый отдел самому накатать что ли? Он
решил, что на сегодня с него довольно. Нужно расслабиться. «Куплю бутылку водки
и закачусь к Инне!»
- Викентий! – Инна была явно обрадована, - как неожиданно! Что не позвонил?
Инна жила не очень далеко от университета, три остановки на трамвае. Она
была средней руки бухгалтером в районном ЖЭУ. Полноватая женщина, бальза-
ковского возраста. С Викентием их познакомили мамы, которые были подружками.
Инна ни разу еще не была замужем, как, впрочем, и Викентий не был ни разу женат.
Их матери, конечно, хотели счастья своим чадам. Но вот уж три года, как Викентий
«дружил» с Инной, а вот как-то все не складывалось. Конечно, когда-то в «мятеж-
ной» юности оба бывали несчастно влюблены, оба переболели разочарованием и
долго не могли с кем-то вот так просто «встречаться». Но время берет свое. Оди-
ночество – «трудная наука», не каждому по плечу. Викентий понемногу привыкал
к Инне. Она не была красавицей, особенно сейчас, со смытым макияжем и в про-
стом домашнем халатике, но Викентию теперь нужно было кому-то выговориться,
поплакаться «в жилетку». Он сразу прошел на кухню, поставил бутылку водки на
стол.
- Викеша? Это что?!
- Хочу сегодня напиться!
- Что случилось?!
- Все задолбало! Особенно все эти выскочки, студенты эти, все лезут в наполео-
ны! И никто им не указ! Нет, понимаешь, для них авторитетов, истину им подавай
на блюдечке с голубой каемочкой!
Викентий налил сразу полстакана, а Инна наполнила маленькую стопочку. Сто-
почек вообще-то было две, а стакан предназначался для чая. Викентий залпом вы-
пил, откинулся назад. Прикрыл глаза. Подождал, пока теплая волна пройдет по гор-
лу в пищевод. Потом наклонился к столу и с жадностью набросился на закуску, по
части которой Инна была мастерица.
- А я, грешным делом, подумала: не Достовалов ли опять тебя подсиживает?
- Достовалов, я думаю, тут тоже приложился, только теперь, гад, через студентов
стал доставать. Извини за каламбур. Викентий снова налил полстакана. Хлопнул.
Во второй раз «влага» уже не показалась ему такой «живительной». Ударил резкий
запах спирта и сивушных масел. Викентий сморщился, заел маринованной капуст-
кой. «Ах, мастерица, Инна! Капустка у нее просто шик! Даже мама так не готовит».
- Представляешь?! Прошлый раз один «козлик» напал на Ленина! Ленин, пони-
маешь, ошибался! Ты где-нибудь такое слыхала? Физик недоделанный! Сегодня го-
ворит, Гегель сочинил ерунду! Гегель! Отец диалектики! Ерунду!
Викентий уже захмелел, налил в стакан третий раз. Поднес ко рту. Фу, какая га-
дость! Теперь водка уже не казалась ему панацеей от его стресса. Все-таки решил
закрепить «успех», но что-то не пошло, поперхнулся… Видно организм не прини-
мал такие дозы сразу. Поставил недопитый стакан на стол, закашлялся. Инна под-
скочила к нему. Стала шлепать ладошкой по спине. Он обнял ее за талию, уткнулся
в теплый и мягкий животик, всхлипнул.
- Инна! Я так больше не могу! Понимаешь, мы строим для них основы, укрепля-
ем фундамент мировоззрения, чтобы потом возвести грандиозное здание комму-
низма, а они подкапываются под опоры, рушат столпы, понимаешь…
Инна гладила его по голове, приговаривая: «Ну, что ты Кеша, что ты… Никто
твои столпы не разрушит, силенок не хватит…». Викентий встал: «Сигареты есть?»
Вообще-то он не курил, то есть почти не курил. Так, иногда, в случае крайнего вол-
нения. Инна была женщиной курящей, быстро нашлись сигареты. Они вышли на
балкон.
- Ну так, если серьезно говорить, то с Лениным мы перебарщиваем! Все хвалим
его как величайшего философа, а у него всего одна чисто философская работа «Ма-
териализм и эмпириокритицизм», да и та так себе. (Ого! Он сам себе не поверил,
первый раз он произносит такое вслух! Да, что там! Первый раз его посетила такая
мысль! Вот, блин, треклятые студенты, так до крамолы доведут!) Он, испугавшись
таких размышлений, тут же попытался исправить ситуацию.
- Нет! Конечно, Ленин – это глыба, это человечище, это…! – он потряс сигаретой,
так что пепел упал на тапочек Инны. – Но он вождь, он гениальный политик!.. Но
не философ, ну в смысле философском он не на той же высоте, как в смысле поли-
тическом.
- Но Гегеля-то они за что! Гегеля я им сволочам не сдам! Знаешь, Инна,- тихим
вкрадчивым голосом начал Викентий, - когда-то я считал даже, что Гегель выше, ну
не Маркса, конечно, но Энгельса…
Викентий глядел на Инну так, как будто выдал ей сейчас свою великую сокро-
венную тайну.
- Они ведь тоже сначала поклонялись Гегелю! Были младогегельянцами.
Инна была из тех женщин, которые умеют слушать с широко раскрытыми гла-
зами, даже не понимая сути речи, но ощущая, что им говорят сейчас что-то очень
интеллектуальное. Она непроизвольно кивала тогда, когда Викентию нужна была
такая поддержка слушателя, когда он задавал риторические вопросы. Она проника-
лась его пафосом и ощущала себя счастливой, просто находясь в процессе общения
с таким умным мужчиной.
И тут Инна, может быть, впервые за долгое время их знакомства, задала вопрос
не из серии тех: «ты хочешь кушать?», «ты не простудился?», «тебе супа добавить?»,
а вопрос философский, мировоззренческий:
- Викентий, а ты сам-то веришь в коммунизм?
Викентий глубоко затянулся. Выпустил струйку дыма. Затянулся еще раз… Си-
гаретка кончилась. Он уткнул ее в пепельницу.
- Давай пойдем в комнату, а то тут что-то зябко.
Из комнаты они прошли на кухню. Викентий налил уже в маленькую стопочку.
Первый хмель немного ослаб. У Инны были почти не тронуты начальные полсто-
почки. Он поднял свою стопку, как будто собирался произнести тост. Посмотрел на
прозрачную жидкость, как бы изучая содержимое стопки, но это он делал, чтобы не
смотреть прямо в глаза Инне, в них читался все тот же вопрос и ожидание ответа.
- Ты задала очень не простой для меня вопрос, Инка! Как преподаватель фило-
софии, по должности я бы обязан сразу сказать тебе «ДА!» и тем снять все осталь-
ные вопросы. Но как человек, заметь, мыслящий человек, я не хочу кривить душой
перед тобой. Это вон у работяги любого спроси: он тебе сходу ответит «да», хотя
теперь есть такие, что горят «не верю». Они думать не приучены… А мы, это мы
обречены, как рабы на галерах, которые вращают весла, вращать наши мысли, об-
думывать и сопоставлять факты, изучать явления… А факты пока что говорят про-
тив того, что коммунизм будет в скором будущем. Помнишь, Хрущев обещал, что
уже в 1980 году наши люди будут жить при коммунизме. Но вот уж близенько то
время, а коммунизмом не пахнет… Теоретически, вроде, все верно, учение Маркса,
Энгельса, Ленина неопровержимо (какой-то «чертик» внутри успел вставить в его
рассуждения ехидное – «опровержимо»). Викентий сделал паузу и даже оглянулся,
Это «опровержимо» откуда-то «прилетело» и зависло в голове, как злая муха. Оди-
ноков замахнул рюмочку, Инна тоже осушила свою стопку. Отмахнулся от «мухи».
Повторил вслух утвердительно: «Неопровержимо! А значит, когда-нибудь комму-
низм настанет. Просто, понимаешь, сейчас международная обстановка не та. Им-
периалисты не дают нам достроить то, что задумано. Все основные силы уходят на
укрепление обороны, а не на построение общества всеобщего благоденствия, но
придет время, империализм рухнет, вот тогда…». Он поймал себя на мысли, что
просто повторяет то, что им говорили на курсах в высшей партийной школе. Но
сейчас ему самому все это показалось малоубедительным. Так отмазки, отговороч-
ки, как у плохого студента, к сроку не сдавшего курсовую. Ход его мыслей перестал
нравиться ему самому.
- Слушай, давай прекратим всю эту кислую философию! Неужто у нас не будет
занятия поинтересней?! Иди ко мне…

  Майор Овсиенко снова получил докладную от агента М. На этот раз в ней сооб-
щалось, что группа из двух студентов Горькова и Платонова подвергали сомнению
законы диалектической логики, лежащей в основе коммунистической идеологии,
причем сумели увлечь на свою сторону значительную часть студентов, присутство-
вавших на семинаре. Отмечалось, что снова доцент Одиноков самоотверженно
противостоял наглым нападкам со стороны указанных студентов, однако эффек-
тивность защиты в этот раз была несколько слабее. Отмечалось, что если данная
тенденция получит развитие, то недалеко и до идеологической диверсии против
нашего строя и коммунистической партии.
Овсиенко написал следующую резолюцию:
1) внедрить в указанную группу агента М. для дальнейшей разработки и купиро-
вания вражеской пропаганды;
2) собрать материалы и направить их в следственный отдел КГБ.
            *       *       *       *
      ГЛАВА 5. КАРТОШКА В ПОЛЕТЕ.

   Николай и Юра на следующий день после занятий встретились возле универси-
тетской библиотеки. Юра почти сходу задал вопрос:
- Помнишь? Ты мне хотел про какую-то «жесть» мистическую рассказать. Изло-
жишь?
- Да, пожалуй, ты в праве мне не верить, но мне теперь уж как-то не боязно гово-
рить после наших «открытий». Ты про наш оперотряд знаешь? Я в нем уже год со-
стою. Мы участковому помогаем, в основном, шпану местную гоняем, знаешь, что-
бы свое место знала, а то к студентам приставать начнут. Мы сделали, в смысле, наш
оперотряд сделал, за два года так, что они студентов стороной обходят. Иногда, ко-
нечно, рыба и покрупней попадалась – задерживали особо опасных преступников,
которые в розыске. Прикинь, приходим к одному на адрес (он из тюряги сбежал) с
проверкой. Участковый говорит матери, где сын? Она – сидит он. Он говорит: не
сидит уже - сбежал! Дома не появлялся? Нет, слыхом не слыхивала. Капитан наш
говорит, разрешите – проверим. Заходим мы, осматриваемся по комнатам, шарим
по шкафам. И, опаньки, ноги из под стола на кухне торчат! Он оказался. Сдался без
боя. Такой весь теплый расслабленный… Кстати, это мы потом узнали, что он опас-
ный и в розыске. А так наш капитан Любимов сказал, пойдем ребята, один адресок
проверить нужно. Да, ладно, я не о том!
- Однажды участковый, где-то в начале лета, говорит, мол, ребята, тут такая
история, просто научная загадка… Заинтриговал нас. Говорит, ночью нужно поде-
журить в одном доме, где чудеса происходят. Поможете? Я, мол, думаю, что просто
кто-то гадит, но так, что не придерёшься, концов не найти. А вы с научной точки
зрения должны все разоблачить!
- Хорошо, говорим, товарищ капитан! Мы на страже науки и социалистической
законности завсегда!
- Тут на Кашириных, в одном частном домике, происходит настоящая чертов-
щина. У бабушки с внучкой посуда и картошка летают, бумага сама загорается…
- Наверно, внучка так над бабулей прикалывается – скептически произнес кто-
то из оперотрядовцев.
- Да все не так просто, – участковый поднял указательный палец, наклонив
голову на бок, – это был его излюбленный жест. – Понимаете, когда все это нача-
лось, бабуля к нам в милицию заяву накатала. Мы сначала прочли. Подумали: у
бабушки деменция началась, чуть в психушку не упекли, но бабка плакала, жалко
ее стало, решили проверить. Пришли, сели: и внучка, и бабка за столом, тамошний
участковый лейтенант протокол составляет. Вдруг ему по башке сзади картошка
прилетела. Он вскочил, кричит: «Вы чего тут беспредельничаете! Всех посажу!» А
ему алюминиевая миска с другой стороны, прямо с полки прилетела. Он-то думал,
что сообщники в него картошкой, но с полки-то, он же сам видел, что никто ее не
бросал! А прилетело в лоб спереди конкретно. Он сел, глазами и башкой крутит. А
бабка опять ревет-причитает! А внучка сидит вся бледная, видно, что тоже боится.
Провели расследование. Думали, что друзья внучки так развлекаются или злые баб-
кины недоброжелательницы. Но дом-то частный. Стоит далеко от дорог и других
домов. Спрятаться вблизи почти невозможно, в доме – тем более. Дальше – хуже.
Тамошний участковый, ну лейтенант зеленый этот, видно, где-то в кампании рас-
сказал про все. Народ стал собираться, чтобы на бесплатный «цирк» посмотреть.
Бабка заяву уже на участкового написала высшему начальству, мол, примите меры.
Скандальчик нарисовался. А картошка и посуда все летает! Прикиньте! Пришлось
пост милиции поставить, чтобы народ не пускать, да и возможных злоумышлен-
ников выследить. Вот мой брательник там через сутки дежурит. Говорит, помощь
очень нужна. Народу шляются толпы. А своих людей, чтобы по комнатам, на кух-
ню, вокруг дома расставить, не хватает. Выследить надо этих гадов! Как они уму-
дряются даже опытных оперативников за нос водить.
- Ну что, пойдете, подежурите?
- Сходим. Когда?
- Завтра с вечера и до утра. Только поесть с собой возьмите.
- А что, пошли!
Назавтра вечером они собрались, вооружились фонариками.
- Учтите, могут быть небольшие травмы, – предупредил капитан, - бабка с внуч-
кой даже спят в мотоциклетных шлемах, а то все головы у них были в шишках да
синяках.
Приехали поздно вечером, благо до улицы Братьев Кашириных было рукой по-
дать – четыре остановки. У калитки стояла пара милиционеров, а забор осаждала
небольшая толпа любопытных. Когда к милиционерам подошли наши студенты, то
один из них, старший сержант, поздоровался с капитаном.
- Ну вот, привел. Это исследователи аномальных явлений из нашего универа.
Проведи их, братуха! Они просто посидят, понаблюдают, померяют. – это была «ле-
генда» для любопытствующей толпы.
Оперотрядовцы договорились, что для солидности возьмут с собой лаборатор-
ные амперметры и вольтметры. Ведь никто их не спросит, что за аппаратура. Они
показали сержанту коробочки с приборами и торчащими из них проводками, тот
солидно кивнул и повел их через калитку в дом. Толпа заволновалась:
- А мы…, а нас пустите…
- Это ученые-исследователи, – солидно произнес сержант. Студенты помахали
коробочками с приборами. Волнение в толпе угомонилось.
- Днем их тут раз в пять больше бывает, – проворчал сержант, - сейчас просто
схлынули, поздно уже. Но многие, сволочи, остаются на ночь, чтобы пробраться в
дом. Приходится усиливать наряд. Сейчас еще трое наших подъедут. И че, вам не
страшно?! – криво улыбаясь, спросил сержант. По его лицу было видно, что он им
оставаться здесь на ночь не советовал бы.
Вошли в дом и увидели внучку и бабушку, правда, в мотоциклетных шлемах.
Студенты заулыбались, а хозяйки смурно поздоровались. Сержант представил опе-
ротрядовцев как исследователей, мол, может, что и определят, какие такие причи-
ны. Бабка махнула рукой, прикрыла рот ладонью и запричитала:
- Ой! Сынки! Чертовщина тут у нас! Али злодеи какие. Нихто не пойметь! Може
вы пособите?
Слезы катились по впалым щекам. «Исследователям» стало слегка не по себе.
Вообще-то, в душе они надеялись, что все это замаскированный «цирк», что тут ве-
село и прикольно. Но слезы старой женщины начали менять их настроение. Внуч-
ка смотрела на бабкины слезы как-то привычно, но очень невесело, а на студентов
устало и затравлено. На том женщины ушли в другую комнату спать, Туда посадили
одного милиционера. Другой и «исследователи» остались на кухне, приготовив-
шись коротать тут всю ночь.
- Блин, а вдруг ничего не увидим? Хорошо, что завтра с утра не на пары. На фига
притащились? – с досадой подумал Николай, садясь за грязноватый кухонный стол
вместе со всей компанией.
- Мужики, обратите внимание. Посуда тут только алюминиевая да деревянная
осталась. Остальная вся побита. Картошку всю по родне развезли. Так ведь все рав-
но найдет «эта гадость» что-нибудь бросить.
- Извините, а «эта гадость», что такое? – уточнил Вадим, тоже физик, сосед Ни-
колая по комнате.
- Да кто его знает? Схватить бы эту нечисть. Я бы ее! Третью неделю здесь дежу-
рим. Никого не засекли, а полеты, блин, продолжаются!
Сержант достал папиросы. Подошел к буфету, взял там какую-то алюминиевую
мисочку, чтобы, видимо, использовать ее как пепельницу. Сели за стол. Сержант
закурил. Начал рассказывать подробности. Перевалило уже далеко за полночь. Ни-
чего не происходило. Николая сильно клонило в сон. Вадим мило беседовал с ми-
лиционером уже не о проделках «шумного духа», а о борьбе с преступностью. Еще
один оперотрядовец, Витя, пытался не закрывать глаза, хотя они стали слипаться.
Сержант все смолил, в мисочке уже было полно окурков и пепла, и Николай тупо
уставился на эту мисочку, уже почти ни о чем не думая, а мечтая где-нибудь при-
лечь. Вдруг мисочка как-то странно задрожала. Сильнее и сильнее. Коля широко
раскрыл глаза. Дрожание перешло в сильнейшую вибрацию и даже гудение, и тут
миска сорвалась с места и, проскользнув по столу, на большой скорости врезалась в
ближайшую стену, затем упала вниз, на пол. Пепел и окурки рассыпались, на стене
остался отчетливый след удара, а миска сильно погнулась с одной стороны. Ми-
лиционер и студенты соскочили, подбежали к месту падения мисочки, подняли ее
(горячущая, блин! Аж дым идет!) и стали рассматривать. Сержант сдвинул фураж-
ку на макушку.
- Во, блин, на... видали! Такое уж не первый раз!
Дверь на кухню открылась, из-за нее высунулись две бледные испуганные физи-
ономии женщин, фигуры их были завернуты в одеяла. Видимо их разбудил резкий
звук удара. Сержант взял портативную рацию:
- Второй, как у тебя?
- Ничего, все нормально – ответил сквозь помехи голос одного из дежуривших
на улице.
- А у нас, блин опять!.. Тарелки летающие…
- Чтоб их, на…! А кто бросил, видели?
- Да никто не бросил, само оно, вон мужики подтвердят, рядом сидели, все виде-
ли, – сержант посмотрел на «мужиков», те быстро закивали головами.
- Нам страшно, – всхлипнула внучка, выглянув на шум из спальни, - посидите
хоть кто-нибудь с нами!
- Ладно, - сказал Николай, – сейчас, мы идем.
Его сон уже как рукой смахнуло. Но мысли пока в порядок не пришли. Слишком
все было ошеломляющим, как будто происходило не с ним и не в реальности. Они
с Вадимом прошли в соседнюю с кухней комнату. Там стояли две кровати. Внучка
пристроились на одной, подогнув ноги, а старушка, охая, прилегла на другую. Ни-
колай осмотрел помещение. Старая простая мебель. Вот шкаф с книгами. Он стал
читать название по корешкам. Нашел учебник физики, вероятно, по нему училась
внучка, на вид она была лет четырнадцати. Он подумал: «Надо занять их каким-ни-
будь разговором. Может, с внучкой об учебе поговорить». Он подошел поближе
к шкафу, вдруг стеклянная дверца со скрипом резко распахнулась, и учебник фи-
зики упал на пол. Все присутствующие встрепенулись. Николай нагнулся, чтобы
подобрать его и увидел, что книга разбилась (!) вдребезги! Да-да! На полу лежали
именно осколки учебника физики, и откуда-то появилась вода. Николай коснулся
лужицы. Вода была холодной, а на осколках учебника он увидел иней и наледь (!).
Лед, самый настоящий! От осколков исходил холодный пар. Учебник, очевидно,
успел охладиться настолько, что стал твердым и хрупким и при ударе об пол раз-
бился, как будто его перед этим ненадолго погрузили в жидкий азот. Но как? Нико-
лай ощупал место, откуда упал учебник и соседние книги. Они были нормальной
комнатной температуры! Значит, учебник успел охладиться, пока падал, так резко!
Вадим стоял рядом, держа в руках небольшой осколочек книги, который уже
успел стать мокрым и мягким. Оба смотрели друг на друга обалдевшим взглядом.
Вадим пытался улыбнуться. Но как-то одной стороной лица. Кривенькой вышла
улыбка. Внучка уже суетилась с веником и совком, подметая осколки бывшего
учебника.
- Вадим, пошли домой! Четыре часа ночи!
- А как же мы?! – внучка стояла с совком в руках, умоляюще глядя на «мужчин».
Они просидели еще пару часов, пили чай из алюминиевого чайника и таких же
кружек. Внучка хлопотала у стола, предлагая пряники и сахар. Ребята ни о чем не
говорили между собой, отвечая только на любопытствующие вопросы внучки. Вид-
но, они ей понравились. С ними было как-то надежно и спокойно. Бабушка давно
уснула. Остаток дежурства прошел без приключений.
Вернувшись в общагу, они долго ничего не могли рассказать Шурику, третьему
соседу по комнате. Он понял, что с ними произошло нечто «из ряда вон». Хорошо,
что шла зачетная неделя, на пары с утра идти не нужно.
Они немного поспали. Потом молча сели на кровати.
- С этим надо как-то жить дальше, – сказал после долгой паузы Николай, - теперь
нельзя все списать на «происки», шарлатанство и мракобесие.
- Меня волнует, можно ли это как-то совместить с физикой? – спросил ритори-
чески Вадим.
- Вот так, Юрок, я столкнулся с мистикой. Стал искать по книжкам объяснение.
Нашел похожие случаи и описания, в основном, дореволюционные, там есть такой
немецкий термин «полтергейст» - «шумный дух». Это, мол, его проделки. Теперь
полагаю, что из «четвертого измерения» такие штучки проделать можно. А ты как
думаешь?
Юра пожал плечами.
- Если бы не ты рассказывал, ни в жисть бы не поверил! Чертовщина, да и толь-
ко…
            ***                ***                ***

     ГЛАВА 6. ЮРОДИВЫЙ ТАРАКАН СУДЬБЫ.

   Не просто для Юрия складывались конец второго и начало третьего года учебы.
Первый снег выпал рано, в начале октября, потом почти весь растаял, только на
водоемах оставался кое-где рваным одеялом. Ближе к ноябрю ударили и первые
морозцы, предвещая раннюю зиму и какие-то суровые события. Комсомол еще не
самоликвидировался. Партия продолжала руководить всем обществом. Философы
должны были быть «на переднем фронте борьбы с идеологией мирового импери-
ализма». Комсоргом в Юриной группе была Олечка Сивцова. Девушка с прямой
гордой осанкой и таким же характером. Стройная, с копной вьющихся золотистых
волос, большущими ясными, как слеза младенца, голубыми глазами, она покорила
половину мужской части группы. Девчонок на философском было маловато. Юра
целый год боролся с ее обаянием. Иногда намеренно грубил ей, старался не выпол-
нять комсомольских поручений, демонстративно отворачивался, когда она подхо-
дила со своими комсорговскими инициативами, но его сердце все равно сдалось.
И он неожиданно обнаружил, что в конце летних каникул считает дни до начала
учебы, чтобы увидеть Её! Да, теперь она стала для него девушкой с большой буквы.
Он страшно стеснялся своего чувства, да и не видел особого расположения Олечки
к себе, хотя, конечно, очень наделся на взаимность, ну, хоть когда-нибудь… Ведь
сердце ее еще, вроде, не было занято никем. Так промучился он безответной любо-
вью полгода, все теша себя надеждами.
В начале третьего курса срока Юриного обучения комитет комсомола универ-
ситета вышел с инициативой об «организации в университете ячейки общества
движения за всемирное ядерное разоружение». Нужно было провести культурные
и политические мероприятия в этом направлении. 4-го ноября, накануне октябрь-
ских праздников, был объявлен общеуниверситетский митинг, а потом концерт ху-
дожественной самодеятельности. Олечка на собрании группы «довела до сведенья»
информацию. И Юрий уцепился за этот повод, чтобы чаще видеться и общаться с
ней, хотя не любил всю эту показуху, называя ее «фарисейством».
- Прочту я стих со сцены, «дядя Сэм» прослезится, и американская военщина
тут же уничтожит пару ядерных боеголовок?! Бред! – говорил он раньше у себя
в комнате общежития. А тут повел себя как ренегат. Нашел несколько неплохих
стихов у Евтушенко, Рождественского про мир, против войны. Заучил. Стихи он не
учил со школьной скамьи. Любил поэзию, но не настолько… Правда, был еще эпи-
зод. Став студентом, Платонов взахлеб начал читать художественную литературу,
особенно русскую классику. Благо у Михеича в библиотеке можно было найти все.
В Достоевского вообще втянулся по уши. Нужно напомнить, что в СССР отноше-
ние к творчеству Федора Михайловича складывалось непросто. Как выяснил исто-
ки такого положения Юра, началось все с того, что Луначарский спросил у Ленина:
«Владимир Ильич, Вы читали Достоевского?» - ничтоже сумняшась, ВИЛ ответил:
«Нет, но я знаю, что у него есть произведение «Бесы» - очень вредная для нас кни-
га!» Вот это резюме вождя сначала вообще вычеркнуло Достоевского из школьной
программы, пометив его термином «реакционный писатель». Потом он постепенно
вернулся. Ну нельзя же не изучать творчество того, о котором во всем мире знают,
что это вершина мировой литературы. Но произведение «Бесы» все равно стара-
лись обходить молчанием. Оно было издано очень небольшим по тогдашним мер-
кам тиражом. Юра прочел, «впечатлился» и, будучи человеком с юмором, придумал
такой «прикол». В общежитии с ними проживало много студентов гуманитарных
специальностей. Среди филологов «гремело» имя Паши Шумяцкого, очень пьюще-
го, но подающего надежды поэта. На вечеринках, куда Шумяцкого порой даже не
приглашали, но он сам приползал на запах дармового спиртного, Паша всегда читал
свои стихи. И у девчонок таяли сердца. Правда, Паша не успевал прочесть более
трех, так как при подходе на очереди четвертого, а то и раньше, был уже за преде-
лами кондиций. Юра, будучи уверен, что не многие читали «Бесов», заучил оттуда
стихи капитана Лебядкина. Мол, вступлю с Пашей в «поэтический турнир» якобы
от своего имени. Шутка удалась наполовину. Когда после чтения Белковским своего
стихотворения, Юра сказал, что тоже прочтет один стих, то думал, что лишь двое
его соседей по комнате знают, «откуда ноги растут», ибо они сговорились заранее.
Юра встал, держа рюмку, как для тоста, хитро улыбнулся и начал торжественно
декламировать, широко проводя свободной рукой: «Жил на свете таракан, тара-
кан от детства…» - он полностью прочел первый стих капитана. Но, как назло, за
столом оказалась пара эрудированных девушек с филологического. «Молодой че-
ловек, а вас не Федор ли Михайлович Достоевский зовут?» - съехидничала одна.
Оказалась, что она писала недавно курсовую по стихам капитана Лебядкина. Они
очень содержательно поговорили об этом меж собой. Юрий полагал, что не толь-
ко сестру капитана нужно считать юродивой, но и его самого, что вообще фигура
юродивого играет в русской духовности и ментальности ключевую роль, и этим
мы резко отличаемся от Европы. Особенно жарко начали они спорить, когда Юра
вдруг выдал мысль, что, мол, и Высоцкого, и даже Маяковского он относит к со-
временным юродивым ХХ века. Девушки сначала возмутились. Очень уж не вя-
жется образ «брутальных» гениальных мужчин с образом юродивого: неопрятного,
полусумасшедшего человека, дурно пахнущего, почти неодетого… Но Юра сказал,
это же только внешнее клише. В чем же роль юродивых? Они «взрывали» фари-
сейство окружающего общества своим эпатажем, они, будучи «вечными детьми от
Духа», умели сказать, что «король-то голый!», они срывали маски благополучного
показного «уютного» благочестия, ну и прочее… Девушки слегка закивали, хоть и
не совсем согласились… Платонов сказал, что вообще-то занимается гносеологией,
собирает материал для курсовой. Но можно и по юродивым статью написать. Он
рассказал им, как юродивый спас Псков от погрома опричнины, которую возглав-
лял сам Иван Грозный… Просидели они полночи под храп Шумяцкого, который
время от времени просыпался и требовал еще выпить. Потом они еще не раз встре-
чались для общих бесед. Завязалась дружба… Странная, без привычных атрибутов
разнополых привязанностей, почти полностью интеллектуальная. Хотя девушки,
нужно отметить, были вполне симпатичными.
Ну, вот. Репетиция мероприятия прошла в актовом зале успешно. Юрий читал
выразительно. Главный режиссер отметила, что Юра молодец, и нужно его дальше
привлекать к таким мероприятиям. А Юра читал только для Неё. Она тоже была на
репетиции. Ей определили роль ведущей концерта вместе с комсоргом факультета
Андреем Слуцким. Андрей был жгучий брюнет. Что-то восточное кавказское было
в его наружности. Под носом имелись уже вполне солидные усы. Крупная высокая
фигура, низкий бархатный голос… – все в нем было таким настоящим мужским, не
то что у Юры… Конечно, Юра проигрывал на его фоне, поэтому вдвойне старался
хоть в чем-то поразить девушку. Оля смотрела на него, и этого было достаточно,
чтобы голос его звенел металлом, чтобы звучали правильные и искренние инто-
нации… Режиссер концерта подсказала ему, что делать с руками, которые Юрий
нелепо растопыривал, и все встало на свои места.
На следующий день занятия были укорочены. В 14 часов уже собрали митинг
на площадке перед входом в университет. А потом собрание плавно перетекло в
актовый зал. За кулисами стояла команда выступающих. Юра обратил внимание,
что Оленька держится за руку(!) с Андреем. Странно. За время репетиций они
как-то быстро сблизились. Сердце неприятно сжалось в Юриной груди. Он стал
пристальнее следить за этой парочкой. Это было нелепо, даже как-то низко, но его
тянуло подсматривать и подслушивать. Жгучая ревность зажглась в его груди. Его
выступление было ближе к концу программы. Он сжимал листки с текстом, делал
вид, что вчитывается и повторяет, а сам незаметно глядел и глядел туда, в их сторо-
ну. Незадолго до выступления режиссер подошла к нему. «Молодой человек, да не
волнуйтесь вы так! Что вы такой бледный, как стена! Вам плохо?!» Юрий замотал
головой. «Ну, расслабьтесь! Не нужно быть таким зажатым!»
- Да, все будет нормально... - почти машинально ответил Юрий. И тут он увидел,
выглядывая из-за плеча режиссера, как, чуть прикрывшись шторой, они поцело-
вались! Все оборвалось, в его глазах чуть не потемнело, он машинально дернулся
в их сторону, но вовремя остановился. А они вышли на сцену и весело с задором
объявили его выступление. «С Богом!» - сказала режиссер и подтолкнула его в сто-
рону сцены.
Юрий пошел, перебирая непослушными ногами. Боль обжигала внутренности.
Комок стоял в горле. Душили предательски подступающие слезы. Из последних сил
сдерживаясь, он вышел на середину сцены к микрофону. Благо на репетиции все
было отработано до мелочей. Он поглядел на президиум. Потом в зал, но почти
ничего не видел, конкретика лиц расплывалась в общее однородное месиво. Пауза
начала затягиваться. «Человек волнуется!» - извиняющим тоном произнесла Олеч-
ка. Она подошла к Юре тихо шепнула ему: «Ну, начинай же, Юра!» - при этом чуть
коснувшись губами его уха. Ее слова привели его в «рабочее состояние». И он про-
изнес:
Жил на свете таракан,
Таракан от детства,
И потом попал в стакан,
Полный мухоедства.
Причем руками он все это умело показывал: и стакан, и таракана, и даже паль-
цами, как будто посыпал что-то мелкое, показал «мухоедство». Зал ничего не пони-
мал. Думал, мол, политическую басню Михалкова читает… Хотя объявлены были
другие стихи. А Юра продолжал:
Место занял таракан,
Мухи возроптали,
Полон очень наш стакан,
К Юпитеру закричали.
Но пока шел у них крик,
Подошел Никифор,
Благороднейший старик…
И тут Юра совершенно неожиданно для себя, а тем более для режиссера и пу-
блики повернулся к президиуму, который был на сцене сбоку, и показал на «старика
Никифора», точнее, его жест был обращен к проректору по учебной части, седому
уважаемому профессору Яркову. Публика прыснула.
Режиссер тем временем уже устала махать из-за кулис руками и послала на сцену
ведущих, чтобы те как-то замяли инцидент и увели полоумного за шторы. Но Юрий
опомнился. И уже злость к «сладкой парочке» переполняла его. Он подумал про
себя: «Ну, уж устрою я вам концерт!» И когда Оля приблизилась к нему и осторож-
но взяла под локоток, чтобы увести со сцены, он, освободив руку, встав напротив
Олечки и скроив жуткую и хитрую рожу, громко продекламировал:
Здравствуй, здравствуй, гувернантка!
Веселись и торжествуй!
Ретроградка иль Жорж-Зандка,
Все равно теперь ликуй!
Зал «грохнул» от восторга! Честно говоря, для многих эти официальные меропри-
ятия были очень скучны. Их пригнали по комсомольской разнарядке, для массовости.
Обязаловка! Они ждали скорейшего окончания. Тихо и «прилично» шептались о своем.
А тут запахло скандальчиком. То, что это было вовсе не запланированным инцидентом,
было ясно по выражению лиц ведущих и их неуклюжей попытке увести выступающего
со сцены. А Юра продолжал «чесать», уже злорадно глядя в лица ведущим:
Учишь ты детей сопливых (Юра указал рукой на Оленьку)
По-французски букварю
И подмигивать готова, (Юрий усиленно кривил лицо, демонстративно закрывая
один глаз)
Чтобы взял, хоть понмарю! (Тут Юра указал на Андрея)
Зал гоготал. А ведущие стояли, словно в ступоре.
Но в наш век реформ великих
Не возьмет и пономарь; (Юра продолжал злобно жестикулировать)
Надо, барышня, «толиких»,
Или снова за букварь.
Но теперь, когда, пируя,
Мы собрали капитал,..
Тут Юрий обвел рукой зал, а потом его вообще понесло. Он засунул дрожащую
руку глубоко в карман брюк и стал там шарить. Пауза начала затягиваться. «Сей-
час, сейчас…» - неопределенно бормотал Юра. Потом вскрикнул: «Вот!» Достал
из кармана мятый рубль и запихал его в кулак обалдевшей Олечки. А залу сделал
приглашающий жест, мол, присоединяйтесь! Зал уже не просто гоготал, а ревел от
восторга!
И приданное, танцуя, (Юра стал исполнять нечто вроде матросского «яблочка»)
Шлем тебе из этих зал, (жестикуляция стала еще «красноречивей»)
Ретроградка иль Жорж-Зандка,
Все равно, теперь ликуй!
Ты с приданым гувернантка,
Плюй на все и торжествуй!
Юра встал между Олечкой и Андреем, «соединил» их руки и, подняв их вверх,
потряс ими.
- Плюй, ликуй и торжествуй!- еще раз громко повторил он.
Бросив руки «сладкой парочки», Юрий резко развернулся и почти бегом стал
ретироваться со сцены.
- Ты, Платонов, юродивый! Ненавижу! – истерично всхлипнула ему вслед Олеч-
ка.
Увернувшись за кулисами от режиссерши, которая сжав кулаки, ждала его на
расправу, он побежал из актового зала, из университета, не думая ни о каком скан-
дале, а только от том, что она ЦЕЛОВАЛАСЬ С ЭТИМ… Рыданья вырывались из
его горла. Он не пошел в общагу, а пошел на реку. Не-ет, топиться он не думал. Про-
сто внутри все так горело, что хотелось холодной воды. Он знал, где была полынья
на реке. Опустил руки в воду, плеснул на лицо. Поднял в закатное сереющее, затя-
нутое сплошными облаками небо глаза полные слез. И стал пригоршнями черпать
и пить. «И даже, если из людей никто тебя не понимает, то ночь упрямая, прямая
поймет, быть может, если к ней снесешь свою больную душу, зажжешь костер и
средь огней слезу горючую осушишь, чтоб чару горя, боль до дна взахлеб одним
рыданьем выпить…». Он почему-то наизусть стал декламировать стихотворение
Шумяцкого, которое слышал несколько раз и почти запомнил. Он несколько раз
повторил: «Взахлеб одним рыданьем выпить!..» - и пил стылую речную воду. По-
немногу внутри все как будто успокоилось. По крайней мере, было уже терпимо…
В городе наступил поздний вечер или ранняя ночь… Юра шел, опустив голову,
почти ничего не видя вокруг, по темным улицам. Ему все равно было, куда идти.
Он не задумывался, но ноги сами вели в общагу, где свет, где тепло, где друзья, с
которыми можно облегчить душу. Он зашел в магазин, хотел купить чего-нибудь
для «отогрева» души, но спиртное уже не продавали. Он вышел, подумал, в общаге
все равно что-нибудь найдется.
Побрел дальше. И когда шел вдоль длинного темного дома, где во многих окнах
уже горел свет, его внимание привлекло одно окно на первом этаже, там свет как-
то странно мерцал, совсем не похож был на электрический. Его потянуло к этому
окну. Он остановился метрах в пяти на тротуаре, пригляделся и увидел, что на по-
доконнике внутри комнаты горит свеча. Строгое и красивое лицо женщины под-
нято к верху, руки сложены в молитвенной просьбе, а прислушавшись, он уловил,
что сквозь городской шум из открытой форточки просачивается тихое песнопение,
какое он слышал только в кино, когда показывали церковные службы (сам он был
маловерующим, точнее, колебался между верой и неверием, и в церковь на службы
не ходил, так, заглядывал пару раз из любопытства). Женщина не обращала вни-
мания на Юрия, а он не мог отвести глаз от ее фигуры и лица, слабо подсвеченных
мерцанием свечи. Юра упал на колени и молитва «Отче Наш…» сама полилась из
него, так просто и искренне. Между ним и небом как будто открылся какой-то ка-
нал перетока энергий. Ему стало намного легче... Вдруг с неба повалил крупными
хлопьями тихий и торжественный снег. Как будто небо посылало ему утешение и
благословение за то, что он первый раз в жизни искренне обратился к Всевышне-
му… Свеча на окне погасла. Женщина задернула штору. Юрий встал. Отряхнулся.
Все, решил он, нужно успокоиться и ко всему постараться отнестись философски,
он же философ!
Он шел, и с ним вместе шел снег. Они шли теперь одной дорогой. Снег таял на
лице Юрия, и, казалось, что слезы по-прежнему текут по его щекам. Но Юрий уже
не плакал, это снег оплакивал его горе и потерю. «Только ты, снег и понимаешь
меня! Спасибо, спасибо за сочувствие!». Он то на ходу, то останавливаясь и подни-
мая лицо к небу, о чем-то беседовал со снегом, и они действительно понимали друг
друга! Он разводил руки, ловил снежинки, прижимал их к горячим губам, целовал
их. «Милые мои! Милые мои снежинки!..» Всю нежность, которую он хотел бы от-
дать ей и только ей, он вкладывал в эти поцелуи. Юрий, пожалуй, первый раз в
жизни был таким сентиментальным.
В общагу он пришел уже каким-то очень успокоенным, продрогшим и измотан-
ным этим ужасным днем, этим долгим вечером. Сон не шел, хотя день был тяже-
лым. Он взял бумагу, пытался написать Ольге письмо, в котором ее в чем-то об-
винял, укорял. Потом подумал, что это нелепо, ведь она ему ничего не обещала и
ничем не обязана! Потом начал писать какие-то стихи. Да! Юра начал писать стихи,
чего сам от себя не ожидал! Какой-то рифмованный горячечный бред. Он так мыс-
ленно и назвал стихотворение «Бред». Счел, что их-то и можно отправить Ольге.
Решил утром встретиться и посоветоваться с Николаем.
Назавтра его вызвали сначала в комитет комсомола, где объявили, что за такую
выходку будут рассматривать вопрос об исключении его из комсомола. Затем вы-
звали в деканат. Там тоже ждала взбучка, но с выводами посерьезней, могли поста-
вить вопрос и об исключении. На праздничные выходные на положенную демон-
страцию он решил не ходить, мол, уж теперь все равно, а решил поехать домой,
вместе с другом Николаем и соседкой Глафирой в родное Колмогорово.
        ***        ***        ***

    ГЛАВА 7. ГЛАФИРА.

  Ноябрьские праздники в том году были длинными. Сошлось так, что сразу пе-
ред ними 5-е и 6-е были выходными. У ребят выпадало три свободных дня. Ну как
сказать, «свободных»... Обычно седьмого гоняли на демонстрацию. Это была обя-
заловка для всех комсомольцев. А кто у нас не комсомолец? – Никто. Но и тут были
исключения из правил. Ребята очень хотели съездить к Михеичу. Три дня – это по-
дарок судьбы. От демонстрации можно было «откосить» только в том случае, если
есть особые заслуги перед комсомолом, комсорг ставил эти заслуги на учет и отпу-
скал с миром, на волю. Николай был членом оперотряда. За дежурства полагались
отгулы по комсомольской линии.
Они увиделись с Юрой еще до занятий. У него был очень потрепанный вид. Он
махнул на все рукой, после скандала на предпраздничном митинге. Юра коротко
рассказал Николаю, что вляпался в историю, похуже, чем они вместе на семинарах
по диамату. Рассказал и про Ольгу. Николай сказал: «Брось, это скоро забудется.
Как-нибудь выкрутимся!» Юра показал ему стихи: «Хоть это и рифмованный бред,
но не знаю, как ты посоветуешь, я хочу послать их Ольге!» Коля прочел стихи:
С больной душой – она в бреду —
Я в городской глуши
По бездорожию бреду,
А мимо жизнь спешит.
И суетлива, и пошла
И в меру недобра …
Но из души любовь ушла,
Вот только лишь вчера.
И я бреду – мне дела нет,
Какое дело мне,
Что нынче только звон монет
И только ложь в цене,
Что балаганные шуты
В фаворе и красе.
Мне только жаль, что стала ты
Такою же, как все.
А снег летит, наверно, он
Теперь один со мной
Грустит и стелется, и стон,
Хрустящий под ногой.
И плачет снег, и тает снег,
И тает, и молчит.
Судьба по темным руслам рек
Слезу водою мчит.
Как ночь морозна и бодра,
И, видимо, к утру,
Хоть боль так рьяна и остра,
Я вовсе не умру.
Но, побывавши на краю,
Сумею я понять,
Что буду Ту, которую
В тебе утратил, звать.
Я знаю – есть, я знаю – есть!
Она одна в веках.
Не на земле, увы, не здесь,
Но где-то в облаках.
Ее улыбка, взгляд и жест,
Мелькнувшие в тебе,
Теперь и свет, и боль, и крест
В несбывшейся судьбе…
Ее искать, Ее найти,
Теперь судьба моя,
Какие б ни были пути
Во мраке бытия.
С душою жаркою в огне,
Как с факелом, бреду.
Нет, не ушла Любовь – во мне,
И я Ее найду!
— Ну, ты прям поэт! Только, прости, брат! Мне, кажется, она не поймет. Знаю
я твою Олечку – по комсомольской работе сталкивался. Красавица несомненная,
не влюбиться трудно, но слишком гордая и заносчивая, не для тебя она, Юрка! А
стихи – стихи, по-моему, неплохие. Их нужно публиковать! Если хочешь, отдай их
в стенгазету. Или это очень личное? Она увидит их в стенгазете и пусть понимает,
как хочет, если поймет…
Юра сложил листочек. Задумался: «А, пожалуй, ты прав, Ник! Не поймет она…»
После трех пар быстро собрали сумки, чтобы отправиться на автовокзал. До
Колмогорова, Юриного родного села, было полтора часа езды.
Коля стоял у входа в свой корпус. Сюда должен был с минуту на минуту подойти
Юра. Вот он замаячил, но не один… Вместе с ним виднелась хрупкая девичья фи-
гурка в средней длины демисезонном пальто, длиной юбке, в небольших полусапо-
жках на стройных ножках. На голове повязан платок. Платок был повязан те так,
как у городских - «домиком», а по-деревенски «до бровей», прикрывая весь лоб. «А
ты все та же, лес да поле, да плат узорный до бровей…» - невольно вспомнилось
Николаю стихотворение Блока. Все было подобрано с таким вкусом по цвету и изя-
ществу линий, что Коля невольно залюбовался девушкой. Когда они подошли, Юра
представил спутницу:
- Глафира, знакомься! Из нашего села. Учится на первом курсе исторического.
Глафира протянула руку. Подняла веселые глаза на Николая. Ах, какие глаза! Как
два солнечных зайчика озаряли они лицо этой юной особы. Большие, сияющие, на-
полненные какой-то особой жизнеутверждающей силой. Сверху их «прикрывали»
размашистые тонкие брови, как крылья стремительной птицы. Небольшой акку-
ратный носик и губы… Губы резные. Какой-то мастер природы тщательно выточил
сей шедевр. Особенно постарался над уголками. Они были чуть приподняты вверх,
отчего казалось, что Глафира все время улыбается такой тихой спокойной улыбкой,
которая как бы говорит: все прекрасно – белый свет, погода, божий день, я и ты…
- Глафира.
- Николай.
Глафира опустила пушистые длинные ресницы, потупила головку. Во всем этом
движении было столько какой-то высокой девственности и стыдливости, какого-то
целомудрия, столько деликатного смирения… Да еще румянец залил ее щеки. Ах,
как это было невыносимо прекрасно! А кожа была с матовым отливом, сначала
шел какой-то прозрачный светлый слой, тончайший, как слой лака на столе, потом
чуть-чуть смуглая кожа. Николай пользовался тем, что Глафира не смотрела ему в
глаза и, можно сказать, бессовестно разглядывал это прелестное создание, изучая
изящные подробности. Еще его приятно поразило, что на ней нет макияжа. При-
чем видно было, что она им не пользуется. Зрелище женщин, которые пользуются
обильным макияжем, а потом стирают его на ночь, было знакомо Николаю, и оно
было ужасно. Все выглядело каким-то блеклым и облезлым, как ночная моль на
фоне яркой дневной бабочки…
Сам Николай имел довольно привлекательную внешность. Он носил длинные
волосы, доходящие до подбородка, что придавало ему романтический вид. Его
большой лоб и глубоко посаженные глаза свидетельствовали о недюжинном интел-
лекте. Довольно ровный средних размеров с резко очерченными ноздрями острый
нос говорил о возможной смелости и решительности Николая. Небольшие пуши-
стые, но жидковатые усики придавали «мушкетерский» вид. Немало девушек были
влюблены в него. О чувствах некоторых он знал, но, когда-то будучи безответно
влюбленный сам, он четко придерживался мнения, что не имеет права играть чув-
ствами. Или серьезные отношения или… нет, не то чтобы ничего, но без ложных
интриг и напрасных надежд. Дружба – все, что он мог предложить такой особе.
Честно, открыто… Было, правда, одно исключение – Милана. Девушка из одной с
Николаем студенческой группы. Она не была влюблена в него. Это ему значительно
облегчало отношения. Они иногда целовались на студенческих вечеринках. Уеди-
нялись где-нибудь и целовались взасос. Страстно, испытывая «огонь тела», неуем-
ное влечение друг к другу, но никогда так и не решившись на интимную близость.
Потом они стыдливо улыбались, взглянув друг на друга на занятиях, иногда болта-
ли ни о чем, при этом отводя глаза, стоя друг от друга на «пионерском» расстоянии.
Странными были эти отношения.
Николай хорошо понимал игру глаз в женско-мужских отношениях. Вот были
женщины, о которых еще Пушкин говорил, что на их лбу «написано» - оставь наде-
жду навсегда. Да, они вечно становились в такие позы, что позволяли собой любо-
ваться, бросая презрительные взоры на восхищенных самцов. Но они всегда пола-
гали в отношениях с мужчинами только один тип: пару «царица – раб». Как говорят,
эти женщины «знали себе цену». Но такое выражение всегда раздражало Николая.
«Знать себе цену» - было в этом что-то унизительно торгашеское. Ну ладно, если
профессионал продает свой труд, предлагает свои услуги и знает их цену, тогда это
оправданно. Но сам по себе человек потенциально бесценен! Знавал он и женщин,
которые взглядами себя бесцеремонно предлагали понравившимся мужчинам. Их
взгляды были не просто призывными, но «липкими» и бесстыжими. Почти все из
них, конечно, чисто внешне, вели себя прилично (и то, пока были трезвыми), но
глаза не соврут – они зеркало души. Слава Богу, большинство женщин в окруже-
нии Николая имели чистые и открытые взгляды, иногда наивные, иногда мудрые
и лишь изредка позволяли себе «пострелять глазами» в подобающей обстановке,
когда легкое кокетство даже поощряется. Но ведь и притворное смущение иногда
бывает элементом кокетства. Женщины знают, как нравится мужчинам женщина
стыдливая, скромная и поэтому часто имитируют смущение и стыдливость. Глафи-
ра была исключением. Николай сразу интуитивно ощутил, что она настоящая, не
кокетливая, не притворная…
Они двинулись на остановку. Юра нес свою и Глафирину сумки, а она шагала бы-
стро и проворно впереди мужчин. Коле и походка ее показалась грациозной. Что-то
в ней притягивало взгляд. Юра, видя интерес Николая к Глафире, тихо начал ему
говорить:
- Коля, зря варежку разинул. У нее почему имя такое редкое? Она из семьи ста-
роверов. Ну, как,.. они уж давно в нашем селе живут, несколько поколений. Но вос-
питание у них строгое, вера крепкая. Они женятся только раз в жизни. «Жена, да
убоится мужа своего…»! Домострой полный. В комсомол не вступают. На демон-
страции не ходят. Как они Глафиру свою на учебу в город отпустили? Ума не прило-
жу! Жениха ей пока не назначили, но…
Юра увидел вопросительно удивленное выражение на лице друга:
- Как то есть «не назначили жениха»?!
- Ну, у них молодые не сами выбирают друг друга, а родители назначают, все из
своих, из староверов. Так что у тебя нет никаких шансов, ну, разве что ты крестишь-
ся по их обряду, тогда может быть… Аллилуйя! – Юра сложил руки лодочкой вверх.
Закатил глаза. Засмеялся.
- Вот оно как! - с явной досадой произнес Николай.
В автобусе Глафира оказалась на месте впереди приятелей, а они вместе уселись
сразу позади нее. Коля сразу начал изучать косу Глафиры. Глафира в автобусе сняла
платок. Под ним оказалась роскошная коса. Она закинула ее вперед, достала каку-
ю-то книжечку и, опустив голову, погрузилась в нее. А Коля сидел заколдованный
пушистыми завитками волос, теплой нежной аурой, окружавшей ее затылок.
- Эй, ты же мне хотел еще какую-то свою мысль о многомерности рассказать, –
Юра одернул приятеля.
- А, да… Какую мысль рассказать?..
- Про вселенную и многомерность. – Юра сказал это громче обычного, так как
ему показалось, что Николай его не слышит.
Николай увидел, что на слове «вселенная» милая головка Глафиры приподня-
лась, взгляд оторвался от книги. Чуть скосился назад к нашим приятелям.
Это придало ему вдохновения. Да! Накануне он снова и снова рассуждал про
себя на тему многомерности, перечитывая статью Калуцы. И пришел, как ему пока-
залось, к интересным выводам.
- Да. Хотел. Вот слушай сюда. Ты же знаешь, почитай еще со школы, что мы жи-
вем в расширяющейся вселенной! – прелестное ушко Глафиры повернулось еще
больше в их сторону. Он даже увидел ресницы и край зрачка.
- Ну, конечно, знаю. Я ж тебе говорил, что любил в школе и физику, и астроно-
мию. А у Михеича прямо в читальном зале планетарий был. Дело в том, что над за-
лой потолок был в виде купола – ну, такой полусферы. Михеич поставил над лампой
такую тоже полусферу с дырочками. На потолке получались звездочки, созвездия.
Он показывал нам, как они вращаются в течение суток. Мы научились определять,
где Медведицы, где Стрелец, где Орион… Помнишь, Глафира?
Глафира уже развернулась к парням, сев на коленки на своем кресле, и своими
очаровательными глазами следила за беседой. Она закивала головой, заулыбалась.
Ах, чтоб вызвать эту улыбку еще раз Николай готов был вывернуться наизнанку!
- Да, - продолжил Николай, - так вот. Вселенная расширяется. Это установил
впервые наш математик Александр Фридман. Знаете, так получилось, что матема-
тики внесли очень большой вклад в развитие физики. Возможно, для них уравне-
ния Эйнштейна были просто таким математическим вызовом: дескать, попробуй
их решить! Может, физическая суть их волновала меньше, хотя… Но, в общем, по-
лучилось так, что выведенные в общей теории относительности уравнения грави-
тации были так сложны, что сам Эйнштейн не мог решить их в общем виде!
Слушатели с сомнением поглядели на Николая. Эйнштейн не мог решить свои
же уравнения?!
- Он решил их для упрощенного случая слабой гравитации в нашей Солнеч-
ной системе и сразу сделал два открытия: во-первых, обосновал, почему периге-
лий Меркурия вращается с определенным периодом вокруг Солнца, а во-вторых,
рассчитал, что луч света от далекой звезды отклоняется при прохождении возле
солнца на угол вдвое больший, чем по расчетам Ньютона. Это, кстати, смогли бы-
стро проверить и подтвердить, буквально через пару лет при очередном солнечном
затмении.
Видно было, что ребята не все ухватывали в рассказе Николая, но слушали заин-
тересовано и серьезно.
- Так вот, Эйнштейн полагал, что вселенная стационарна, то есть практически
как единое целое, не меняется. Меняются в ней только отдельные элементы. Но
раз во вселенной есть только гравитация, то есть взаимное притяжение всего су-
щего, она должна вселенную сжимать. Тогда Эйнштейн ввел для равновесия силу
отталкивания, так называемый лямбда-член в уравнения… - Коля остановился, по-
смотрел на слушателей, понял, что уже совсем далеко зашел в дебри. Он взмахнул
руками.
- Ладно, скажу попроще. Вот вселенная расширяется… А, щас! - он достал наду-
вной шарик из кармана. - Юра, дуй! Это у нас будет вселенная. Готовил шарики для
демонстрации, а тут.., в общем, решил сельским ребятишкам подарочек отвезти.
- Знаете, когда нам рассказали на астрономии, что вселенная расширяется, то у
меня сразу выскочил наивный детский вопрос: а В ЧЕМ она расширяется? – разот-
кровенничался Коля.
- Вот и у меня был такой же?! – Глафира даже чуть хохотнула. Ее голос зазвенел
колокольчиками, звук которых прошел через Колино сердце, как свежий ветерок
знойным летом. «Очаровательно! - подумал Коля – такие хрустальные звоны!»
- Так вот, сейчас у меня есть основания сказать, что наша вселенная – это трех-
мерная гиперсфера, расширяющаяся в четырехмерном пространстве! - Коля произ-
нес последние слова чеканно четко, как на научном докладе и пояснил, показывая
на надутый Юрой шарик, - Вот обычная двумерная сфера в трехмерном простран-
стве. А трехмерный аналог называют гиперсферой, только она уже в четырехмер-
ном пространстве.
Коля достал ручку и нарисовал на шарике несколько кружочков:
- Вот это какие-то объекты во вселенной. Надуй шарик сильнее! – Юра дунул
несколько раз. Шарик увеличился в размерах.
- Вот видно, что расстояния между всеми объектами увеличилось. Это и проис-
ходит во вселенной, только сфера трехмерная!
- И так понятно, – разочаровано произнес Юра. - В чем фишка-то?
- Смотри, точки на шарике не только движутся друг от друга, но еще удаляются
от центра сферы!
- Ну, и что?
- Представь, что ты плоскатик. – Николай нарисовал на шарике человечка с руч-
ками и ножками.
- Допустим!
- Ты, живя там, в этой сфере, можешь заметить, как при расширении сферы объ-
екты удаляются друг от друга?!
- Могу!
- А можешь заметить, как они движутся от центра по радиусу сферы?
Юра почесал затылок.
- Ну, наверно, нет! Так я и никакого центра сферы увидеть не смогу, если я пло-
скатик! Он же не на сфере лежит.
- Вот. Для него невозможно видеть движение в третьем измерении, перпенди-
кулярном двум, видимым для него. А мы не наблюдаем движение в четвертом из-
мерении при расширении нашей вселенной, а оно должно быть. Причем, если, по
закону Хаббла, все точки удаляются на сфере (то есть, по-нашему, во вселенной)
по-разному: чем дальше объекты – тем быстрее удаление. То движение в четвертом
измерении может проходить с постоянной скоростью, одинаковой для ВСЕХ (!) то-
чек вселенной.
- Ага! Но все-таки я пока никакой сенсации не вижу, - со скепсисом произнес
Юра.
- А сенсация может быть вот в чем. В статье Калуцы, которую ты, к сожалению,
вряд ли поймешь… (Коля, конечно, невольно подколол Юру, да еще в присутствии
такой симпатичной девушки), но Юра, слава Богу, пропустил эту колкость мимо
ушей, так хотелось ему дойти, наконец, до Колиной сенсации.
- В этой статье Калуца делает вывод на основе строгих математических расчетов,
что величина заряда элементарных частиц пропорциональна скорости движения в
четвертом направлении! Прикинь! Если бы вселенная перестала расширяться, дви-
гаясь в четвертом направлении, – все заряды бы просто исчезли! То есть электриче-
ский заряд есть следствие движения материи в четвертом измерении.
- Вот те раз! Кажется, я просекаю! А тогда одинаковость зарядов у всех элемен-
тарных частиц как раз и связана с одинаковой скоростью движения всего в чет-
вертом направлении при расширении вселенной! Верно я понимаю, что это ключ
к загадке, почему все элементарные заряды квантованы и их величина одинакова?
- Молодец! Юрка! Догадлив, чертяка! Вот за шо я в тебя такой влюбленный?!
Тут решилась задать вопрос и Глафира:
- Получается, что центр нашей вселенной лежит вне нашей вселенной?!
- Получается.
- А то часто говорят: ну ты что – «центр вселенной»?
- С точки зрения космологии, все точки нашей вселенной равноправны в трех-
мерном мире, и нет у нее никакого центра.
- Теперь я вроде это поняла! А то все думала, а где же этот «центр вселенной»?
Долетит ли когда-нибудь до него человек?
Глафира глядела на обоих ребят восхищенными глазами, хотя мало что понима-
ла из их разговора. Люди рассуждают на такие высокие интеллектуальные темы не
в телевизоре, не на страницах научных журналов, а вот здесь, рядом с ней, в обыч-
ном рейсовом автобусе! Николай ловил ее взгляды как награду за все свои разду-
мья тревожными ночами. Все эти усилия, которые он тратил, чтобы понять статьи
из книжки, продраться сквозь паутину формул и определений, выцарапать оттуда
крупицы понимания истины, выглядели не напрасными сейчас в свете двух этих
восхищенных глаз. Он, разумеется, понимал, что эти его гипотезы – пока еще ноль
без палочки, но сама возможность делать новые умозаключения по важнейшим
проблемам науки его просто пьянила, а от общения с Глафирой он вдвойне хмелел.
Доехали без приключений, за разговорами даже не заметив дороги. Вот оно село
Колмогорское.
- Прошу, дорогой гость, - Юра, первым вышедший из автобуса, склонился в го-
степриимном приветствии.
           ***        ***        ***
               
     ГЛАВА 8. У МИХЕИЧА. "И НЕВОЗМОЖНОЕ ВОЗМОЖНО..."

  Студенты попрощались с Глафирой, предварительно договорившись завтра вме-
сте пойти к Михеичу. Она жила на краю села, в «раскольничьей слободе» - это были
несколько домов, где компактно проживали старообрядческие семьи. На предло-
жение помочь отнести сумку, она ответила, мол, сумка легкая и тятя заругается.
Улыбнулась, помахала рукой и пошла восвояси.
- Вишь как у них строго: «Тятя заругается»! Да, Акинфий Артемич мужик суровый, но
справедливый. Мои родители простые работяги: отец – механизатор, мать доярка. Ни-
когда не отказываются от сверхурочных, ну, всякие там соцсоревнования и инициативы
всякие. А они – ни в какую. Свою работу делают честно и добросовестно, а вот остальное
игнорируют… субботники, маевки… А уж в воскресенье у них общий молебен. Тут даже
в уборочную не подкатывай. Ладно. Пойдем в дом, со своими познакомлю.
Они пошли в Юрин дом. Коля поймал себя на том, что ему непрерывно хочется
улыбаться. Какой-то веселый огонек зажегся, какой-то прекрасный цветок распу-
стился в его груди. Он понимал, что связано это с Глафирой. Ему было просто хоро-
шо от того, что есть такая девушка Глафира. Что он с ней знаком и может общаться,
смотреть в ее глаза. Глафира… - это новое имя он про себя повторял многократно, и
казалось ему, что прекраснее имени на свете нет. Еще день назад спроси его про имя
«Глафира» - он бы подумал странное, «старорежимное» и еще чего-нибудь, Даже
«неблагозвучное». А теперь! Что ты! Гла-фи-ра! Музыка, да и только…
Дом Юриной семьи был добротным, одноэтажным, с пятью комнатами и про-
сторной верандой. Их сразу пригласили за стол, который уже был накрыт. С кухни
неслись аппетитные запахи чего-то печеного. Познакомились, сели, начались разго-
воры «про дождь, про лен, про скотный двор…». Раньше бы от таких разговоров у
Коли быстро бы начало сводить скулы и тоска разлилась бы, как желчь по организ-
му (как он понимал, почему Онегин так разозлился на Ленского!). Но сейчас он си-
дел сияющий и был благодарен судьбе за то, что она занесла его в это далекое село,
в котором родилось, выросло и живет такое удивительное создание, как Глафира,
что они увидятся завтра…
Им постелили в Юриной комнате. Коля долго не мог уснуть, вспоминая весь день,
начиная со встречи около общежития. Юра тоже ворочался. Стал задавать вопросы:
- Слышь, Коля! Не спишь?
- Угу.
- Я вот задумался. Когда ты сказал, что если вселенная перестанет двигаться в
четвертом измерении, то все заряды исчезнут!
- Ну, да. Это моя гипотеза, которая следует из работы Калуцы.
- Ну, допустим, твоя гипотеза верна.
- Допустим!
- Так как без зарядов не может существовать атом, а значит, всякое вещество, то
вселенная не должна останавливаться в своем расширении. А ведь ты сам говорил,
что вначале Эйнштейн думал, что она стационарна.
- Да. Я как раз в автобусе не успел договорить. Математик Фридман сумел ре-
шить уравнения Эйнштейна для случая однородной и изотропной вселенной в
общем виде. И у него получилось, что вселенная не может быть стационарной, а
должна либо расширяться, либо сжиматься, либо пульсировать. Он послал статью
Эйнштейну, написав, что как математик за расчетную сторону он ручается полно-
стью, а вот физические выводы его смущают, мол, проверьте… Эйнштейн, конечно,
сразу не поверил в эти выводы и, прикинь, два года проверял с помощью знакомых
математиков верность решения Фридмана. Когда ошибок не было найдено, то при-
шлось опубликовать статью с положительными комментариями Эйнштейна. Ведь
он сам породил эти уравнения, пришлось считаться с последствиями из них. Он
убрал это свое «лямбда» слагаемое из уравнений, ну, описывающее силу отталки-
вания, и потом назвал его введение в уравнения самой большой своей ошибкой.
- Любопытно.., интересно «девки пляшут»… Все пока что сходится! Вся эта мно-
гомерность. Ну, ладно. Давай спать. Наши обычно рано встают. В селе долго спать
некогда. Однако нам, думаю, выспаться дадут.
Но Николай, все равно еще долго «всматривался» в свой «огонек», возникший
там в душе, который имел имя Глафира, любовался, улыбался... Но постепенно ус-
нул. Утром он проснулся от какой-то неясной тревоги. Словно кто-то толкнул его.
Было еще рано, на улице темно. В доме тихо. Похоже, что часов пять-шесть утра,
не более. Но тревожная мысль, которая, конечно, была связана с Глафирой, не да-
вала уснуть. Дело в том, что он вдруг подумал, а что, если этот, как его, Кирилл Ме-
фодьевич, ну, Глафирин «тятя», который строгих нравов, не пустит Глафиру с ними
к Михеичу?! Тогда ему ее завтра не увидать? Как быть? У кого спросить? Ему очень
нужно было это узнать! Юра мирно посапывал в своей теплой постельке. Коля по-
вертелся, встал. Свет фонаря с улицы немножко освещал комнату. Он подкрался к
Юриной постели. Положил ему руку на плечо. – Не чует! - немножко потряс.
- А!? Че…?! Который час?! Юра увидел склонившегося над ним друга. - Че случи-
лось?! Мы че-то проспали?
— Юрка! - заговорщическим тоном произнес Николай. – А вдруг ваш этот Ки-
рилл Мефодьич …
- Какой такой Кирилл Мефодьич?..
- Ну, Глафирин «тятя», не отпустит ее с нами к Михеичу?
- А, Акинфий Артемич!
- Ну, он же строгий! Ты сам говорил. Домострой!... «Убоится жена мужа своего»,
а уж дочь тем более!
Юра сел на кровати. Потер глаза. Протянул руку к будильнику, который стоял
рядом на тумбочке. Повернул его к свету уличного фонаря.
- Николай, ну ты рехнулся! Полшестого! Еще даже наши, похоже, не встали! Ло-
жись еще поспи, а…
С этими словами Юра завалился снова под одеяло. Коля отошел в сторону, но
ложиться не стал. Стал искать тапочки под кроватью. Оперся о комод, свалил со
стуком какого-то «слоника». Юра повернулся, снова сел на кровать.
- Ну, все, блин! Теперь уж весь сон сбит! Ладно, пойдем потихоньку на кухню.
Кофейку дерябнем, я тебе все расскажу.
Они прошли на кухню, тихо пробираясь мимо закрытых комнат. Там было прохладно.
Юра затопил печь, зажег газовую плиту. Поставил кипятить воду. Начал рассказывать.
- Наши староверы Михеича тоже уважают. До одного момента относились к
нему так же, как и ко всем, кого считали «властью». Для них любой конторский
– «власть». Библиотекарь – тоже «власть». А власть для них ну чуть ли не слуги
сатаны. Конечно, приходится с ней считаться, но в вопросах веры не уступать ни на
чуть. Но однажды сгорел у них основной дом, где они молились. Они даже книги
не успели вынести. Все там, все их библии, евангелия, псалтыри… - все сгорело.
Ох, как они горевали! Ведь сейчас такой литературы нигде не сыщешь. Там же имя
«Иисус» как «Исус» написано, через одну «и» и все на старославянском.
- Вот как ты в их книгах разбираешься!
- Староверы ведь от того и откололись от церкви, что Никон провел реформу, где
написания изменил… В общем, порассказал мне Никишка, дружок мой школьный,
он из ихних… Я немного да разбираюсь.
- Из-за буковки и откололись?! Это вот, я помню, «Боярыня Морозова»..?
- Ну еще крестятся они двумя перстами, а нынешние верующие – тремя.
- И они терпели все гонения, даже самосожжения устраивали все из-за буквы и
перстов?!!
-Да, представь себе! Ну, ладно, я не о том. Так вот, Михеич достал им из запас-
ников своей библиотеки старинные книги, богослужебные, в которых все еще как
до Никона было по-старославянски. «Паки-паки иже херувимы…». И отдал им
в бессрочное пользование! Вот как они его зауважали! Все стремились помочь
как-нибудь, то продуктов с огородика ему своих подкинут, да разносолов всяких.
То ремонт в библиотеке какой. Забор кованный с воротами отгрохали. А то он не-
известно на какие шиши живет. Зарплата у библиотекаря какая!? Гроши. Правда,
Михеич пасеку держал, но все раздавал бесплатно. Нас, ребятишек, вечно медом
потчевал и разными другими продуктами. В общем, к нему свободно отпускают
детей и староверы, и все остальные наши селяне. Так что не беспокойся! Глафира
завтра с нами пойдет, никто ей препятствовать не будет.
У Николая словно камень с души отвалился. Он опять заулыбался, как вчера
вечером, предвкушая встречу с Глафирой.
Часов около девяти, как они договорились, ребята стояли у ворот своего дома,
возле дороги, которая вела к библиотеке. Светало.
- Вон гляди, Глафира твоя идет! – указал направо Юра.
- Что значит «твоя»? Юрка, не болтай ерунды!
- Ну, ладно, ладно.
- Здрасьте! – сказала Глафира, чуть запыхавшись на свежем осеннем воздухе. Она
заторопилась, когда издали увидала ребят у ворот. – Я не опоздала? Давно ждете?
- Да не, только что вышли.
Глафира была одета почти как вчера, только на ногах были высокие резиновые
сапоги. Она слегка раскраснелась, отчего выглядела еще очаровательней. У Николая
сердце забилось быстрее.
- Ну, вот, – показал Юра рукой, – видишь там сад? В конце дороги. Присмотрись,
там из-за деревьев шпиль такой торчит, это над куполом библиотеки.
Они подошли к саду. Он выглядел довольно ухоженным. Все листья уже облете-
ли, лишь кое-где виднелись желтые и красные обрывки. Солнце показалось над го-
ризонтом. И сад заиграл новыми красками. В центре были ажурные кованые воро-
та. Такой же ажурный забор, претендующий даже на некое изящество, окружал сад.
- Это кузнец из наших… - провела рукой Глафира.
- Из староверов, – подсказал Юра.
- Полуян Матвеич. Старался! Красиво? Год работал. - Николай кивнул. Остано-
вился, втянул поглубже в себя это чистейший бодрящий воздух.
- Лепота! - ему вдруг захотелось поговорить по-старославянски. Но он, как и
Юра, знал только несколько слов и то из фильма «Иван Васильевич меняет про-
фессию».
- По нашим рисункам, по детским изготовлено. Мы в изостудию ходили. Так там
даже конкурс объявили на лучший эскиз к воротам и забору.
- Это Глафира намекает, что ее рисунок и выиграл! – сказал Юра.
- Правда? Удивительно! Лепота! – Коля положил ладонь на чугун ворот. Погла-
дил.
- Глафира, я не удивлюсь, если откроется, что у вас есть еще какие-то скрытые
таланты!
- Удивишься, – вставил Юра, – если они нам с Михеичем сегодня небольшой
концерт устроят.
- Вы поете?! – Николай невольно перешел на «вы». Все их общение располагало
к какому-то «высокому штилю». Что-то дореволюционное дворянское начиналось
прямо за этими воротами.
Глаша не ответила, а только склонила голову вниз и негромко усмехнулась, опять
покраснев.
Центральная тропинка была усыпана мелким гравием и выметена. Она была
аккуратно обрамлена невысоким парапетом. Наконец, из-за веток деревьев от-
крылся вид на библиотеку. Очень простое в стиле классицизма одноэтажное здание
дореволюционной постройки. Над круглым центральным корпусом с колоннами
возвышался полусферический купол голубого, как небо, цвета со шпилем. Влево
и вправо шли ответвления, которые заканчивались аккуратными флигелями. Сам
дом был зеленым, колонны белыми. Все с таким скромным, но стильным вкусом.
Окна были большими. Было много стекла. Дом озарило солнце. Шпиль блеснул
желтым металлом.
- Ну, не золото, конечно, - подумал Коля.
Везде было аккуратно и чисто. Никаких «облезлостей» и «опрелостей», как будто
его вчера ремонтировали и привели в порядок.
На крыльцо вышел невысокий худощавый дедок. Не очень седой и не очень ста-
рый, на первый взгляд. Волосы длинные, небольшая бородка и усы. Густые брови,
из-под которых выглядывали «острые» и цепкие глаза, многочисленные лучистые
морщинки возле которых, показывали, что человек любил много улыбаться. Оде-
жда напоминала рясу священника или монаха. Черная, длинная. Дедок улыбнулся,
держа руки со сложенными ладошками на груди.
- Здрасте! Степан Михеич! Здрасте! – ребята наперебой стали приветствовать
хозяина библиотеки.
- Здравствуйте, мои родненькие, здравствуйте, гость дорогой! Давно вас жду.
Проходьте. Ну-ка, Глашенька, дай я на тебя поближе погляжу. Ай, похорошела де-
вушка! Подросла! Давненько у дедушки-то не бывала.
Глашенька смущенно смотрела в пол.
- Там тапочки, знаете где, и гостю покажите.
Они зашли в «залу» - в читальный зал библиотеки. Чистое опрятное помещение.
Стены задрапированы тканью! Прямо как в музее. Несколько столов со стульями
и настольными лампами. В центре, прямо напротив входа, вделанный в стену ши-
карный камин. Нет, без излишеств, не из мрамора, а обыкновенного кирпича, но
большой и аккуратно вписанный в интерьер, как все вокруг. Тонкий запах цветов
и меда растекался по всей зале, а еще, кажется, ладана. Вдоль стен высокие (под
потолок) стеллажи с книгами. И, да, чего Николай никак не ожидал здесь увидеть –
рояль. Да-да, в глухой сельской библиотеке – рояль! Коля застопорил свой взгляд на
этом предмете, в нем чувствовалось явное недоумение и вопрос. Юра успел увидеть
ситуацию и быстро прокомментировал:
- Остался от барина, так, почти обломки. Но из города приехали специалисты и по-
чинили, это когда нашу библиотеку расхвалили в областной газете. А зданию библио-
теки дали статус – памятник архитектуры 18 века. Охраняется государством! Степан
Михеич у нас по совместительству библиотекарь и пианист, и еще директор музея!
- Ну, ладно, пойдемте во флигель. Там сообразим чайку и поговорим. Глаша, под-
собишь?
Они прошли по коридору, в котором по одну сторону были двери в какие-то
комнаты, а другая стена была сплошь застеклена с видом на сад. Во флигеле все
было скромно и так же чисто и аккуратно, как везде. Как в 18 веке. В кабинете
Михеича был кожаный диван, пара кресел стол с лампой, роскошной антикварной
чернильницей и парой аналогичных подсвечников. Вдоль стен все книги, книги…
Большое окно также выходило в сад.
- Глашенька! На кухне у меня почти все готово. Возьми поднос и чашки, ты же
знаешь где.
Юра сел в одно из кресел:
- Мое любимое! - он покачался вверх-вниз. Коля сел на диван. А Степан Михеич
– в другое кресло.
Глаша быстро принесла на подносе чай в антикварных же чашечках.
- Не переживайте, это не музейное – это подарок, - усмехнулся Михеич, как бы
прочитав мысли Николая про «роскошь за казенный счет».
Николай поднес чашку ко рту и остановился. Он просто успел вдохнуть аромат
чая и обалдел. Его бронхи и легкие как будто расширились, стали невесомыми, даже
ему показалось, что они чуть приподняли его вверх! Он замер на вдохе и ему совсем
не хотелось выдыхать.
- Как аромат?! – спросил Михеич, глядя на гостя с загадочной улыбкой.
- Обалденный! – Коля еще раз вдохнул и эффект опять повторился. – Этот чай
можно не пить, а просто вдыхать! Удовольствие просто космическое!
- Это в чае бальзам. Я его настаиваю на меду, спирте и 33 травах. Главная из них
– «золотой корень». Мне один турист из города каждый год привозит. Он всякий
свой отпуск сплавляется по реке Чусовой, что на Урале, и там по ходу собирает
травы в одному ему известных местах. Места держит в секрете, а то говорит все
повырвут, повытопчут…
- Ну, ладно, милостивые государи, чай, мы здесь не о чае собрались говорить.
Извините, люблю каламбуры! – он снова заулыбался.
- Многомерность, действительно мостик между наукой и религией, как, впро-
чем, и философией. Ведь что такое «религия». «Ре-лигио» можно перевести с ла-
тыни, как «воссоединяю». Религия есть общественный институт, предназначенный
для воссоединения человека и человечества с иными невидимыми мирами и сущ-
ностями, в пределе – с Богом-Творцом. Мы, рождаясь в нашем мире, утрачиваем
на определенных этапах развития эту связь. Ее нужно поддерживать и восстанав-
ливать, для чего и предназначены разные религии. Не только христианская литур-
гия или мусульманский намаз или медитация буддиста, но и такие «примитивные»
культовые действия, как камлание шамана – все это служит налаживанию «мостов»
между мирами разной материальности. Да, вы не ослышались, я говорю именно не
о духовности, о материальностях, но иных материальностях. Я хочу процитировать
вам одно важное откровение нашего времени.
У ребят застыло на лицах недоумение. Слово «откровение» употребляла в пра-
вильном смысле в своей жизни только Глафира. Она знала про «Откровение Иоан-
на Богослова», но не все понимала… Поэтому Михеич сделал паузу, посмотрев на
лица гостей и решил пояснить.
- Откровение – это то, что Высшие силы или Бог открывает про Себя, про Свой
Замысел, про Свои творения и планы нам людям.
Михеич подошел к полке с книгами. Достал большой «широкого формата» фо-
лиант. Он был в красном кожаном переплете.
- Один вестник не так давно закончил сей труд и уже находится не вместе с нами,
а в мирах иных. Но труд этот будет положен в основу синтетического учения, где
будут непротиворечиво сочетаться наука, религия и философия и которое ляжет в
основу идеологии будущей светлой цивилизации человечества. Правда, цивилиза-
ция эта просуществует недолго по историческим меркам.
Михеич произносил все фразы вдохновенно и приподнято, через него как будто
лился поток света. И только последняя фраза была сказана им с небольшой доса-
дой, как бы на нисходящей ноте этой поэтической импровизации.
Он раскрыл красную книгу. И стал слегка торжественно зачитывать оттуда ци-
тату. Коля успел заметить на обложке название «Роза Мира». А автора разглядеть
не сумел.
- «Исходная концепция. Многослойность».
«Наш физический слой - понятие, равнозначное понятию астрономической Все-
ленной, - характеризуется, как известно, тем, что его Пространство обладает тремя
координатами, а Время, в котором он существует, - одной. Этот физический слой в
терминологии Розы Мира носит наименование Энроф.
Понятие многослойности Вселенной лежит в основе концепции Розы Мира. Под
каждым слоем понимается при этом такой материальный мир, материальность ко-
торого отлична от других либо числом пространственных, либо числом времен-
ных координат. Рядом с нами сосуществуют, например, смежные слои, Простран-
ство которых измеряется по тем же трём координатам, но Время которых имеет не
одно, как у нас, а несколько измерений. Это значит, что в таких слоях Время течёт
несколькими параллельными потоками различных темпов. Событие в таком слое
происходит синхронически во всех его временных измерениях, но центр события
находится в одном или в двух из них. Ощутительно представить себе это, конеч-
но, нелегко. Обитатели такого слоя, хотя действуют преимущественно в одном или
двух временных измерениях, но существуют во всех них и сознают их все. Эта син-
хроничность бытия даёт особое ощущение полноты жизни, не известное у нас.
За редкими исключениями, вроде Энрофа, число временных измерений пре-
вышает, и намного, число пространственных. Слоёв, имеющих свыше шести про-
странственных измерений, в Шаданакаре, кажется, нет. Число же временных до-
стигает в высших из этих слоёв брамфатуры огромной цифры - двести тридцать
шесть».
- Очень много новых терминов на такой небольшой кусок текста – подумал
Николай – «Энроф», эта, как ее «брахмапутра»… «Шаданакар»… - это придавало
тексту оттенок магического заклинания. Но сам смысл был глубоким и необыкно-
венным. Не успел Николай еще обвыкнуться с четвертым измерением, как на тебе
тут и пятое, и шестое, и еще (это уже совсем тяжело понималось, а точнее, совсем
не воспринималось) – «многомерное время»!
Похоже, Михеич заметил такую реакцию ребят. Возможно, он ее предвидел. Он
не стал читать «красную книгу» дальше. Закрыл ее. Поставил обратно на полку.
- Ладно, не буду вас перегружать сегодня этим сложным для неподготовленного
восприятия Откровением. Предлагаю вернуться к Гегелю и законам диалектики.
У Николая, а возможно и у Юры, появилось впечатление, что Михеич каким-то
странным образом в курсе всех их полемических стычек на семинарах по диамату.
- Глаша! Ты же учишься на историческом?
- Да. Потому что тятя… – она споткнулась, понимая, что в данной среде такое
слово не совсем уместно и поправилась – …Отец благословил меня на этот факуль-
тет. Говорит, станешь учительшей…, учительницей – расскажешь ребятам в школе
всю правду о нас, о староверах, а то ведь всего-то про нас наговорено, а правды нет.
- Да, нынешняя концепция истории грешит многими неточностями, особенно
касательно древнего мира. В нынешней концепции истории довлеет принцип не-
прерывного прогресса человеческого развития. Это, так или иначе, связано с Ге-
гелем. Он окончательно оформил эту идею как центральную идею классической
западной философии.
- А разве это не так?! – взволновано спросил Юра.
- И так, и не так. Вот Глаша, как будущий историк, может нам сказать, что гово-
рят нам дошедшие до нас исторические источники? Откуда взялись в древности
знания о мире, основы наук, архитектуры, земледелия? Откуда взялась, например,
пшеница?
- Откуда? В природе много диких злаков, они были окультурены людьми, вот
вам и пшеница, рожь, овес… - Юра загибал пальцы на руке.
Михеич подошел к нему. Обнял своей ладонью его согнутые пальцы.
- Не торопись. Генетикой доказано, что пшеница не имеет предшественников
в дикой природе. Кукуруза не может произрастать в дикой природе сама по себе,
если ее не обихаживает человек, то она быстро погибает. Много есть еще загадок, и
не только в земледелии. У современных ученых нет на них ответа. А вот у древних
людей ответ был!
Михеич видел на лицах ребят заинтересованность и доверие к своим словам.
- Ответы эти просто не принимаются современной наукой, так как это противо-
речит этой самой теории непрерывного исторического прогресса. В ней считается,
что высокие технологии человек узнал только сейчас, в последних веках истори-
ческого развития, благодаря творческой, научной и технической деятельности. А
ранее были только каменный век, да деревянная соха… Примитивный детский не-
развитый ум древнего человека. Детские фантазии этих недоразвитых хомо сапи-
енс выдавали «на гора» всякие легенды и мифы, в которых говорилось, что первые
технологии, знания, культурные злаки и много еще чего принесли им некие «боги»,
высокоразвитые существа из иных миров…
- Но ведь все это разве не сказки?! – Николай пожал плечами.
- Ну, теперь ты можешь уже сказать, что не все в этих сказках ненаучно?! Не так
ли? И иные миры, скорее всего, существуют. Но сказал «А», нужно говорить и «Б».
Если древние правы были в одном, то, вероятно, они были правы и в другом… И в
основе их легенд и мифов лежат какие-то реальные события, явления и прототипы?
- Глаша, обращаюсь к тебе как к будущему историку. Относись бережно не толь-
ко к найденным в земле артефактам, но и к мифам и легендам прошлого. В них, раз-
умеется, образы и события переданы согласно уровню развития сознания древних.
Вот Юра, ты остроумно предложил, как дикарю, видевшему в своей жизни только
корову, рассказать про лошадь, сравнивая ее с коровой. А если древний человек
увидел бы космический корабль, садящийся на землю, то он мог бы сравнить его
только с сияющим облаком или летающей скалой.
Юру и Колю в этом рассказе Михеича больше всего поразило то, что он словно
слышал их разговор после первого семинара по диамату. Они переглянулись, делая
удивленные выражения лица. Михеич опять загадочно улыбнулся, так… себе в усы,
опустив глаза.
- Сказка ложь, да в ней намек…
- Добрым молодцам урок! – продолжил Юра.
- Как поступили с древними мифами, легендами и сказками вообще?! Уничто-
жить их все! Истребить под корень – нереально! Устранить традицию – рассказы-
вать детям сказки – непосильная задача любой власти, любого режима. А ведь они
закладывают архетипы сознания, дают основу нравственности, когда ребенок еще
формируется. Определяют жизненные перспективы… Но, в определенном воз-
расте ребенку начинают внушать, что все это – вранье! Отличное «противоядие»
придумано в современной цивилизации, против «сказочного отравления» юного
сознания. Так и в современной исторической науке априори принято, что все объ-
яснения древних — зачем они, например, сооружали пирамиды, огромные мегали-
тические храмы и обсерватории, почему интересовались положением планет среди
звездного неба – все эти объяснения признаются бредом воспаленного недоразви-
того разума древних!
- А какие же такие глубокие истины в сказках? Вы их нам много рассказывали.
В них про разное говорится!? – Юра привстал с кресла и поставил пустую чашку
на поднос.
- Да, они имеют порой очень разные сюжеты, но они объединены одной идеей:
идеей постоянной и всеобщей борьбы добра и зла, а также неизбежной победы до-
бра!
- Ну, это же как у Гегеля, закон единства и борьбы противоположностей, – разо-
чаровано произнес Коля.
- Не совсем, и даже совсем не так. Конечно, идея всеобщего прогресса очень вер-
ная, но Гегель намеренно связал ее с борьбой на уничтожение противоположных
начал. Отсюда и плоды этого учения – большинство огромных трагедий нашего
века. Непримиримая классовая борьба, уничтожение многих людей только за то,
что они принадлежат к другому классу. Слепая ненависть бедных к богатым. «По
плодам их узнаете их» - это еще евангельский критерий истины.
Глафира закивала головой. Коля был удивлен такой ее позицией, продолжая меж
тем любоваться Глафирой.
- Коммунизм разве не достойный плод такого учения? – возразил Юра.
- А вы сами-то верите в коммунизм?..
Вопрос повис в воздухе. Воцарилась пауза. Ребятам в полемическом задоре хоте-
лось бы сказать так, как их учили на курсе «Истории партии»: «Учение Маркса все-
сильно, потому что оно верно!» Но в душе каждый из них уже задавал себе вопрос о
перспективах коммунизма и честно отвечал на него отрицательно. С Михеичем ни
в коем разе не хотелось быть неискренними.
- Вот то-то, — сказал Михеич. — Как-то ко Христу привели женщину, уличенную
в блуде. А Он сидел и чертил что-то на песке… Глаша, дальше знаешь?
У Глаши загорелись глаза! Запылали щеки. Она снова закивала головой.
- Конечно, Степан Михеич! По закону Иудеи ее нужно было побить камнями на-
смерть. Но фарисеи решили искусить Христа и, зная, что Он всех прощает, думали,
что Он нарушит закон и не даст им казнить женщину. Но Он сказал: «Кто из вас без
греха, тот пусть первый кинет в нее камень». Люди в этот момент устыдылись, каж-
дый в присутствии Христа ощущал свою греховность. И никто не посмел кинуть
камень в женщину… В общем, все разошлись.
Опять повисла тишина. Николай увидел прямую параллель между этой древней
и красивой историей и сегодняшним разговором.
- Развитие и настоящий прогресс не требуют в качестве стимула непримиримую
борьбу враждующих начал. Гегель был ставленником тех самых сил зла, и его мис-
сией было – заразить человечество именно такой теорией. Он в этом преуспел. И
это совсем не сказки.
Последнее предложение Михеич сказал, глядя прямо в глаза Николаю, у которо-
го до этого в мозгу проскочило: «Ну, вот опять сказочки начались про зло и добро!»
- В древности не было никакого «отрицания отрицанием».
- Это вы сейчас про третий закон диалектики Гегеля?
- Да! Отрицание появилось только в эпоху возрождения, точнее, начало наби-
рать силу с появлением протестантизма. До этого человечество, жившее наследием
древних эпох, в которые оно получило «первоначальный капитал» в виде научных
знаний, религиозных откровений и технологий от более развитых сущностей, ува-
жало это наследие и относилось к нему со священным трепетом. Не дай Бог, было
отступить от древних учений, от традиционного, освященного многими поколе-
ниями предков, уклада жизни. Вот почему в философии довлел метафизический
подход – все должно быть неизменным, из поколения в поколение, иначе – гибель!
Никаких пересмотров, никакого критического подхода! За такое вольнодумство, за
это самое «отрицание» можно было и жизнью поплатиться! Но благодаря этому
жизнь людей в компактных сообществах не потрясали внутренние конфликты и
социальные катастрофы. Хорошо это или нет – другой вопрос. Это сейчас крити-
ческий подход считается основой прогрессивного взгляда на вещи. Всяк стремится
что-то улучшить, но как?! Согласно Гегелю, нужно сначала отрицать все бывшее,
прошлое и даже нынешнее, настоящее... Весь старый мир разрушить! До основанья!
А уж потом, понастроить, понатворить... Про «Черный квадрат» Малевича знаете?
Конечно, они знали. У Юры на философском вообще был курс эстетики, где все
это подробнейшим образом изучалось. Николай знал «из-за широты взглядов», а
Глаша, может быть, и не слышала.
- Художники сначала начали отрицать схожесть форм на картинах и в реальном
мире, стали эти формы намеренно искажать. Затем стали отрицать и естествен-
ные цвета. Потом, вообще стали рисовать что-то «абстрактное» то есть полностью
оторванное от реального мира. Но Малевичу и этого показалось мало. Даже в аб-
страктных полотнах был какой-то «сюжет», какая-то мысль. И от этого он решил
отказаться. И вот вам результат тотального отрицания – сплошная чернота залила
полотно: «тьма кромешная и скрежет зубовный». Никакого прогресса живописи
(хотя есть чудаки, считающие иначе). «По плодам их узнаете их» - все это бесы жи-
вописи! - Михеич поставил свою чашку на поднос таким жестом, как судья бьет
молотком, перед тем как объявить приговор.
- Роман Достоевского «Бесы» читали?
Ребятки пожали плечами, наклонили головы набок, поджали губы… Видно
было, что не читали, только Юра закивал головой.
— Ну, какие ваши годы. Просто Достоевский там такой тип людей, разрушите-
лей-революционеров хорошо описал.
Возникла небольшая пауза.
- Ладно, ребятки, мы тут с Глашей для вас сюрприз приготовили! Хотите послушать?
Ребята, слегка обалдевшие от всей этой беседы, закивали головами, заулыбались.
- Ну, тогда пойдемте в залу!
В зале Михеич сел за рояль. Глафира встала с другой стороны, одной рукой каса-
ясь рояля, как бы для поддержки, другой – придерживала свою роскошную косу...
Михеич кивнул. И полилась дивная музыка – то был «Вокализ» Рахманинова. Глаша
низким грудным голосом, но очень чисто и красиво выводила звуки, летевшие под
купол и звавшие за собой.
«А ты все та же, лес да поле, да плат узорный до бровей…» Николай снова не-
вольно вспомнил стихотворение Блока, которое называлось «Россия». Сейчас ему
казалось, что Глафира олицетворяет всю необъятную Россию, что голос ее – это
голос самой русской души, летящей над безграничными полями и лесами, морями
и горами… «Тятя» - это мягкое слово он почему-то теперь повторял снова и снова и
улыбался, и слезы текли по его щекам. И голос Глафиры тоже плакал по всем убиен-
ным сыновьям и дочерям земли русской, он страдал и болезновал, он рыдал, но он
и поднимал до высот небывалой стойкости и мужественности, он звал к подвигу…
Он утешал. Он ласково проникал в сердце, он согревал… Он поднимал на какие-то
невидимые крылья и нес, нес с собой вдаль. Как она извлекала эти звуки из своей
груди?! Как она вся превращалась в музыку, в бессловесную песню, в молитву?! По-
чему ему пришло в голову о молитве, ведь он был неверующим, но именно с молит-
вой теперь представлял он Глафиру в другой обстановке, в храме при свечах, когда
лицо ее озарено сияющими огоньками, когда ангельские ее глаза обращены к небу,
а руки сложены «лодочкой» на груди…
Музыка окончилась. Николай не мог произнести ни звука. Юра несколько раз
хлопнул в ладоши, повернулся, ожидая поддержки от Николая, но тот опустил го-
лову вниз, чтобы слез не было видно и ладонью зажал глаза. Юра понял состояние
друга и не стал приставать с вопросами.
Засобирались домой. Михеич подошел к ним, пока Глаша переодевала обувь. Ти-
хонько сказал:
- Завтра приходите без Глаши. Я вам про опасность расскажу. Это уже будет кон-
фиденциальный разговор для вас двоих.
- Хорошо, Степан Михеич! Завтра придем! – громко ответил Юрий.
- А я завтра не смогу. У нас в общине праздник и молебен будет. Так что извиняй-
те! - издали, услышав приглашение на завтра, прокричала Глаша.
- Ну и ладно. Вот и слава Богу! – Михеич осенил их крестным знамением на
крыльце. – Ступайте.
Николай подошел к Глафире:
- А вы поете просто божественно! Где-то учились?
- Нет, я у нас на богослужениях постоянно в хоре пою.
- Но там же у вас Рахманинова не исполняют?
- Это Михеич меня научил. Он многому из музыки меня учил. Давал слушать
классику в самом высококачественном исполнении. Потом за роялем играл, а я
пела… как на пластинках! - Глаша засмеялась заливистым смехом, чтобы скрыть
свое смущение. И при этом несколько раз повернулась над одной ноге, как будто в
танце, это было так грациозно. Вот только резиновые сапоги портили всю картину.
Коля глаз не мог оторвать. Какая она все же… А дальше у него не было слов для
каких-либо сравнений. Юра шел чуть поодаль и думал о чем-то своем. Так дошли
они снова до Юриных ворот.
- Ладно! Мне пора!
- Тятя?
- Ага!
- Строгий!?
- Угу.
- А проводить можно?
- Нельзя! – Глаша опять заливисто засмеялась, чуть подпрыгнула и побежала в
сторону своей слободки.
- Вот егоза! – произнес Юра, глядя вместе с Николаем вслед быстро удалявшейся
фигурке, - Девчонка еще.
- «И невозможное возможно. Дорога долгая легка, когда блеснет вдали дорож-
ной мгновенный взор из-под платка…» - Коля, глядя вслед убегающей Глаше, вслух
прочел стих, который не выходил у него из головы.
- «Когда звенит тоской острожной глухая песня ямщика», - подхватил Юра.
– Все в сегодняшнем дне кажется мне невозможным, точнее, казалось бы, если
бы я сам не услышал, не пережил все это! – Коля развел руками.
- С Михеичем часто так. Сказка становится былью…
- «Многомерное время». Как тебе?! Невероятно, невозможно!..
- Ага! Так и хочется сказать: «Этого не может быть, потому что не может быть
никогда».
- Верно, верить не хочется, а аргументов против – ноль. Ведь что мы знаем про
время? Практически НИЧЕГО!
- Ну, разве что Кант полагал его одной из априорных форм познания.
- Ну да. Опять что-то фундаментальное, исходное, но что именно? В теории от-
носительности часто время геометризируют, то есть полагают как четвертое изме-
рение пространства, но с особенностями…
Вопросов после беседы с Михеичем стало еще больше.
           ***       ***        ***

     ГЛАВА 9. КАНТА ОДНИМ МАХОМ ПОБИВАХОМ.

Друзья еще побродили по улицам села. Юра показал приятелю местный храм.
Рассказал вкратце его историю. Мол, он никогда не закрывался после революции.
Сначала у большевиков руки не дошли, потом, когда в пору хрущевской оттепели,
«последнего попа», которого Хрущев обещал показать народу по телевизору, этого
«последнего попа» из Колмогоровского таки выжили. Куда его упекли или сам убег
– история умалчивает. Храм хотели под картофельный склад пустить. Но староста
местной общины баба Серафима уперлась насмерть. Высокая и крепкая, под два
метра ростом! Ключи от храма не отдала, попробуй ключ у нее отыми! Ха..! А вскоре
там и службы возобновились.
- Угадай, кто ситуацию спас, кто службы там вел три года подряд, пока нового ба-
тюшку не прислали (это уже после того, как Хруща – фьють, того, погнали поганой
метлой)? – Юра, улыбаясь, смотрел на друга.
- Неужто, Михеич?!
- Да! У него и ряса поповская нашлась и крест нагрудный! И стали поговаривать,
что он тайно рукоположенный иерей. Он, оказалось, хорошо это дело церковное
знал: и службы, и разные таинства. А баба Серафима как-то сразу приняла его в
этой роли. И наши остальные старушки да старики верующие. Они поговаривали
даже про какие-то чудеса. Про исцеления… - В общем, суеверия, я думаю. Разные
бабьи сплетни да небылицы. Однако к нам в Колмогорское потянулись, было, па-
ломники с разных окрестных деревень. Но политика при Хруще была строгой. На-
чальство быстро это «безобразие» прекратило. Явно. А тайно в библиотеку к нему
до сих пор безнадежно больные ходят… Но нынче на это глаза закрывают.
Фигура Михеича обрастала для Николая все более неожиданными подробностя-
ми. Кто он? Какое у него образование? Воспитание? Происхождение? А впрочем,
для Николая при общении с людьми это было на втором плане. Он уважал челове-
ка не по «одежке», а по уму. Если интересно с ним общаться, если он наталкивает
на новые мысли, гипотезы… В общем, если у них возникает сотворчество и один
другому помогает совершенствоваться, то общение оправданно. Из каких бы слоев
общества ни происходил человек, каково бы ни было его прошлое (разве только не
преступное), каков бы ни был его нынешний общественный статус – все равно. В
тогдашнем советском обществе это был плюс общественных отношений, именно
так воспитывала людей коммунистическая мораль. Точнее, коммунистическая мо-
раль имела в виду под сотворчеством совместное строительство коммунизма. Зато
сам дух такого равенства всех перед грандиозной общей целью и приносил такие
плоды. Но сейчас Колю больше занимали мысли «про пространство и время».
- Слушай, что-то холодновато стало. Не обижайся, но давай закончим экскур-
сию. Я понимаю, что о родном Колмогорском ты можешь рассказывать бесконечно,
тем более, как я вижу, у вас здесь есть на что посмотреть, но уже темнеет и жрать
хочется.
Юра, который вывел Николая на живописный берег речки Непрядки, на коей и
стояло Колмогорское, уже протягивал руку, стоя в позе Петра Первого, мол, «здесь
будет город заложен!», осекся на полуслове. Улыбнулся, принял извинения друга.
- Ну, что ж, домой, так домой.
Дома после сытного сельского ужина в Юриной комнате друзья продолжили фи-
лософские разговоры.
- Понимаешь Юра, меня все волнует вопрос об этом синтетическом учении: нау-
ка + религия + философия. Для того, чтобы учение стояло крепко на ногах, нужны
крепкие основания, аксиомы или постулаты, или такие вот априорные формы по-
знания, о которых рассуждал Кант. Почему я хотел на семинарах по диамату рас-
смотреть тему об «истинно элементарных объектах»? Потому что если они сами
простые, причем простые по-настоящему, то на них можно основать крепкую си-
стему знаний. Если они простые, то всегда будут оставаться только собой. Ну вот
какие в электроне, скажи мне, противоречия? Как он может развиваться, если он
истинно простой?! Нет, он должен оставаться вечно собой и быть «первокирпичи-
ком» всего мироздания. Таких «первокирпичиков» - лептонов и кварков - в нынеш-
ней физике насчитывают 24, ну, если быть более точным, 12 частиц и 12 античастиц.
Симметрии правят миром!
- 12! Прям, как апостолов у Христа! – невольно вырвалось у Юры. – Ну, вот
Михеич теперь нас этими религиозными байками заразил!
- Может, в этом что-то и есть? Какая-то мистическая связь! – Знаешь, ваш Михе-
ич не просто чудной старичок. Какая у него эрудиция! Какие в нем таланты скры-
ты! Взять хотя бы, как он на рояле играет! Но все же для меня в нем не это самое
главное. Мне в людях импонирует свойство пытаться задавать фундаментальные
вопросы познания. Мы же вид homo sapiens, а не просто какие-нибудь хомо хи-
трикус. Ум нам дан не только для того, чтобы обхитрить какое-нибудь животное,
загнать его в ловушку, а потом сыто греться на солнышке. Мы способны вгляды-
ваться в неизвестное, познавать вселенную, делать открытия… Но только если мы
умеем задавать эти самые глубинные вопросы. Не только спрашивать друг у друга
«ты сыт?» или «как твое здоровье?», «как рыбалка прошла?», «какое новое платье
ты купила?» или любопытствовать «кто пришел к соседке вечером с цветами?». А
ведь многие, увы, только такими вопросами и интересуются. А рассуждать дальше
одной логической связки – не пытаются.
- Для этого нужно иметь образование.
- Согласен, Юра! Но я бы сказал более точно – для этого нужно развиваться, же-
лательно непрерывно – всю жизнь. Век живи – век учись! А многих ли ты знаешь,
даже из образованных людей, которые эти вопросы задают, над ними размышляют?
- Увы.
- «Во всем мне хочется дойти до самой сути, в работе, в поисках пути, в сердеч-
ной смуте…» - Пастернак так верно выразил эту жажду «людей пути», так я назы-
ваю ищущих. Для меня слово «истина» от слова «искать».
- Значит, по твоей классификации ты, я, Михеич – «люди пути»?
- Мне кажется и Глаша из таких же! Боюсь, скоро ей будет «тесно» в их старо-
обрядческой заскорузлой догматике. А тогда ей придется выбирать. И выбор этот
будет нелегким. – Николай с тревогой поглядел куда-то в пространство, словно
увидал там что-то трагическое.
- Ну, ладно! Я хотел не об этом пофилософствовать, а об априорных формах по-
знания. Я, увы, Канта не читал. Так что ты меня поправляй. Там где меня «занесет
на повороте». Я буду рассуждать как физик, но тебе, думаю, все будет понятно. Ты
сам пришел к мысли, что процесс познания состоит в том, что за основу мы берем
что-то очень простое, нам совершенно понятное, а все новое, неизвестное, объяс-
няем как некую комбинацию простых и понятных вещей, или по аналогии с ними.
Это простое и совершенно понятное, до всякого опыта уже заложенное в наш мозг,
Кант и называл априорными формами познания? Так!
- Ну, примерно так! Главное ты уловил верно.
Но в эпоху Канта «пространство» и «время» действительно могли считаться
априорными формами познания. Ведь, казалось, эти понятия настолько элементар-
ны и не нуждаются в пояснениях. Только некий образ стоит за каждым из них и
не через что более простое они не объясняются. Так было в ньютоновскую эпоху
развития классической физики. Пространство и время были понятиями абсолют-
ными, то есть оторванными от каких-либо конкретных своих содержаний и напол-
нений. Ну вот какой образ вставал у человека той эпохи за словами «пространство»
или «время»? Как ты думаешь?
- Ну вот у меня до времени «пространство» - это такой «черный квадрат Мале-
вича» - типа, двигайся в нем куда хочешь, помещай в него чего хочешь, «рисуй» на
черном холсте чего хочешь.
- Стоп! Тут меня интересная мысль посетила! Типа, Малевич искал-искал, да и
нашел первородную площадку для всех художников – черный однородный фон!
Первичнее некуда! «Истинно элементарный первокирпичик живописи»! Типа, все
художники должны начинать свои картины с черного грунтованного холста!.. Да
вот только все это ерунда!
- Согласен. Каждый художник волен закрасить холст грунтовкой любого цвета.
И «квадрат Малевича» для него не указ! В общем, туфта этот «квадрат».
- Ладно, вернемся к понятиям «пространства» и «времени». В двадцатом веке
с появлением специальной и общей теории относительности все встало с ног
на голову. У пространства, которое должно быть первичным, интуитивным и
без всяких атрибутов, атрибуты появились, да еще какие: кривизна, количество
измерений, прерывность и непрерывность… У времени тоже оказался атрибут
– темп времени. Время, которое просто ассоциировалось у большинства людей
с потоком событий, с некой рекой, с последовательностью прошлое – настоящее
– будущее, но «текло» которое абсолютно одинаково для всех - вдруг, оказа-
лось, течет с разной скоростью в разных системах координат. Время перестало
быть абсолютом, универсальным для всех без исключения, появилось понятие
«локальное» время. И все эти перемены заставляют нас исключить понятия
«пространства» и «время» из априорных форм познания. Кроме того, теория
относительности соединила эти две категории в одну – континуум «простран-
ственно-временной». Отсюда псевдочетырехмерное пространство-время Мин-
ковского.
- Слушай, Коля, а давай в наш университетский сборник статейку напишем про
Канта и физику с априорными формами. Такую, та-дам! Канта критикующую!
- Канта одним махом побивахом! Что-то я сегодня на старославянский совсем
перешел. Одиноков ваш совсем охренеет. То мы Ленина с Гегелем окунули, то Канта
теперь с горы толкаем!
- Да, Одинокову не позавидуешь, а нам-то что, зато какие идеи толкнем! - Юра
весь засиял.
- Но это все тоже ерунда! Я предчувствую, что для создания аксиоматики этой
будущей универсальной теории нам будут нужны еще большие высоты обобще-
ний, чем тот уровень, на котором мы «барахтаемся» сейчас. Мне придется посиль-
нее налечь на философию, тебе – на физику, а нам обоим на религиозные учения. Ты
же говорил, что у тебя уже чуть ли не тема диплома обозначилась?
- Да нет, пока только очередная курсовая – «гносеология». Но пока это только
направление, нужно поконкретнее определиться.
- А... Гносеология? Это от греческого слова «гнозис» - «познание».
- Ну да, это наука о процессе познания, пределах познания, критериях истины…
- Во, лови один критерий – дарю! Я бы назвал его «критерий общности».
- Это как?
- Ну, физики в начале нашего 20-го века столкнулись с такой проблемой: поя-
вились новые теории, которые иначе описывали физическую реальность, ставшую
доступной новым способам наблюдения, ну там микромир, околосветовые скоро-
сти… Проще говоря, специальная теория относительности (СТО) давала другие
формулы для длины, время, импульса, энергии… чем старая классическая физика.
Казалось бы, вот триумф закона отрицания по Гегелю – старую теорию на свалку
истории! А нет, оказалось, что новая теория прекрасно превращается в старую при
скоростях, значительно меньших скорости света. А прикинь, скорость света…
- 300 000 километров в секунду. Со школы помню.
- Ну так обычные скорости по сравнению с ней, даже первая и вторая космиче-
ские – это тьфу, растереть и забыть. И классическая физика с прекрасной точно-
стью описывает нашу реальность при таких скоростях, правда, с точки зрения СТО
приближенно.
- Тоже оказалось с теорией гравитации. В случаях слабой гравитации теория
Эйнштейна переходит в ньютоновскую теорию. То же с квантовой механикой. Если
все это обобщить, то развитие физики идет таким образом, что новые теории не
отрицают старые, а включают их в себя как частный случай. То есть они не вовсе
новые, а некое обобщение старых.
Юра слушал весь этот поток физического сознания внимательно, но что-то
ускользало от его понимания. Видя такую ситуацию, Николай решил еще проще
пояснить.
- Ну вот представь себе, на русском географическом обществе в 18-м веке с до-
кладом об Индии выступает какой-то господин. Он бывал только в Южной части
и описывает, что Индия – страна с влажным очень теплым климатом без высоких
гор и так далее… Тут вскакивает господин, который тоже бывал в Индии, но толь-
ко в северной. Он начинает возмущаться, что докладчик вводит всех в заблужде-
ние: Индия не такая, там и горы есть высоченные и климат бывает холодноватым,
и дождей не всегда хватает. Начинается ссора. Кто же прав, где критерий истины?
Но тут встает третий господин, который говорит: «Успокойтесь господа, я объез-
дил Индию вдоль и поперек. Она и такая, и такая и еще другая». То есть частные
взгляды и теории могут вступать в кажущееся противоречие, но теория, которая
их обобщает, включая в себя непротиворечиво частные случаи, да еще содержит
какие-то новые элементы истины, – она вернее. Это и есть критерий истины – кри-
терий общности. Помнишь, я на семинаре упоминал Принцип Дополнительности
описаний в физике – это из той же оперы.
Воцарилась небольшая пауза.
- Завтра Михеич хотел нам о какой-то опасности рассказать, — с улыбкой ска-
зал Николай. Эта улыбка как бы говорила: выдумки все это, какая такая опасность
может им грозить? Они законы не нарушали, с криминалом не связывались. Ну
как-то все несерьезно. Тем более у него, как у очарованного Глаифрой, была легкая
эйфория.
Но Юра смотрел на ситуацию иначе. У него уже не раз бывали случаи, когда
предупреждение Михеича срабатывало.
- Зря ты так несерьезно. Я вот тебе случай расскажу, а подобных было немало и
не только со мной. Как-то прошлой весной я проспал на автобус, немного не успел,
решил попросить соседа нашего отвезти до следующей остановки, ну, если, пом-
нишь, сюда ехали, на автобусной станции в Глядянке он 15 минут стоит. Я, думаю,
догоним – сяду там и вовремя в город попаду. Он уж мотор разогрел, ворота от-
крыл, ну чтобы выезжать, а тут Михеич стоит прямо перед капотом. Говорит: «Вы-
лезай, паря! На следующем рейсе уедешь, опоздаешь, конечно, зато жив будешь».
У нас Михеича уважают. Я сначала взъерепенился. Но сосед как-то нахмурился:
«Вылезай! - говорит, – Михеича слушать надо!» Я дождался следующего рейса. А
он только через три часа. Первые две пары, считай, погулял! Все думал, как отмазы-
ваться буду за прогулы? Сел, проехали Глядянку. Смотрю – авария на дороге. Куча
машин, гаишники. Без трупов не обошлось. Рафик на встречку выехал. Автобус,
как раз наш предыдущий рейс, увернуться не успел, боковину порвало. Если бы я
там сидел?
Николай выслушал рассказ друга уже более серьезно.
- Ну, ладно. Завтра у Михеча подробности, надеюсь, узнаем. Там видно будет.
Что он нам расскажет да посоветует? Ну что, теперь спать, а то раненько встали.
- Да уж. Ты, пожалуйста, такого второй раз не учуди. А то, понимаешь, ни свет
ни заря… «Только ты меня уж на рассвете не буди, как много лет назад…» - пропел
Юра, сильно фальшивя.
        ***      ***      ***
    ГЛАВА 10. МИХЕИЧ ОТВОДИТ ОПАСНОСТИ.

  На следующий день они снова были в кабинете у Михеича, только теперь без
Глаши. Михеич чая не предложил, а сразу приступил к делу.
- Вот что, ребята, заинтересовались вашими выступлениями на семинарах не
только другие студенты, но и компетентные органы! – он поднял палец кверху. Юра
сразу все понял, а Николай глядел с недоверием:
- Ну и что, мы же антисоветчиной никакой не занимаемся, государственные
устои не подрываем, госперевороты не планируем!
- Ну это вам так кажется! А другим кажется иначе! Я вам сейчас пару любопыт-
ных документиков покажу.
Он подошел к одной из книжных полок и достал оттуда обычную канцелярскую
папку, на которой было от руки крупными буквами написано «Дело группы Горько-
ва», а в верхнем правом углу стоял штамп «Первый отдел. Казанский университет».
Михеич расшнуровал папочку. В ней оказались только два листочка, исписан-
ных аккуратным округлым почерком. Это были докладные записки агента М. Внизу
текста были размашистым быстрым почерком написаны резолюции майора Овси-
енко. Стояли подпись и печать. Даты совпадали с датами одиноковских семинаров
по диамату. Первая резолюция казалась «дежурной», а вот вторая уже выглядела
опасной.
- Откуда это у Вас, Степан Михеич? – поинтересовались ребята.
- Оттуда же, откуда я взял книгу для Николая, сборник статей к столетию Эйн-
штейна, которая выйдет только в марте следующего года, – Михеич хитро улыбнул-
ся, мол, понимайте, как хотите.
Для ребят, особенно для Николая, ответ показался еще более загадочным. Но
приходилось смириться с тем, что в библиотеку Степана Михеича как-то попадают
самые невероятные вещи, точнее, источники информации. Книги, статьи, и даже
папочки…
- К вам ведь подходили студенты, предлагали создать свой семинар?
- Подходили!
- Знайте. Если создадите – это может стать для вас ловушкой. Сами-то студенты
этого не понимают. Им и вам кажется, что все политические преследования в про-
шлом. Увы, это не совсем так. Поэтому я вам рекомендую от студенческого семина-
ра отказаться. С документиками я сейчас поработаю.
Он положил папочку на свой стол, разложил оба листочка рядом, затем при-
близил к ним развернутые ладони рук. Провел. На секунду обоим показалось, что
от рук на бумагу падал какой-то голубоватый свет. Что-то при этом он тихонько
наговаривал, что именно, ребята не расслышали.
- Ну, вот. Теперь порядок! Посмотрите! – Михеич стоял, улыбаясь, очень доволь-
ный своей работой.
Ребята стали читать тексты докладных снова. Там уже не писалось ничего кра-
мольного про семинары. Имена Николая и Юры исчезли. Это были совершенно
дежурные записки о рутинном наблюдении агента М. за семинарами, не внушаю-
щими никакой тревоги – мол, все в порядке на семинарах.
- Так, из памяти майора вашего все тоже уйдет. Папочку только поправим. - Он
закрыл папку и снова провел над ней ладонью. Теперь заглавие на папке измени-
лось с «Дело группы Горькова» на «Семинар по диамату».
- А вот из памяти агента М. это удалить мне не удастся: там защита серьезная
стоит.
Николай не решился спросить, кто этот агент М., хотя потом мучился догадка-
ми: Миша Галуц? Валера Мирошников?
- Теперь осталось совсем немного – отправить посылочку адресату. - Михеич
поставил папку на то же место, откуда она была взята. Потом так же провел рукой,
и студентов снова повергло изумление: папка исчезла.
- Твоя проблема. Юра, это вообще – ерунда! Бумажек нет, протоколов не писа-
ли. Выступления твоего на митинге, считай, что не было. Михеич протянул руку с
чем-то сжатым в кулаке. Разогнул пальцы, дунул на ладошку! Все! И похлопал Юру
по плечу. Юра облегченно вздохнул и заулыбался. Он знал, что Михеич свое слово
держит.
- Я перед вами ничего не скрываю. Знаю, вы теперь это никому не расскажете.
А расскажите – не поверят! – Михеич снова заулыбался по-детски, открыто. Оба
приятеля переглянулись. На лицах была написана растерянность.
- Теперь я еще вам кое-что должен сообщить, во что поверить так же будет очень
сложно. Собственно, сейчас от вас этого никто и не требует. Сейчас примите к све-
денью. Пройдут годы, и жизнь вас приведет к тому, что вы вспомните и поверите,
потому что за вашими плечами будет стоять уже совсем иной опыт.
- Простите, Вы сказали «вспомните»! Но, мне кажется, такое забыть невозмож-
но. Теперь с этой «дорожки» с многомерностями» и разными слоями, с вашими
«брамфатурами», «энрофами», «шадаркарами»…
- Шаданакарами..
- Да! С ними, мне уже никуда не уйти! – Николай взъерошил волосы, откинув
свои красивые длинные пряди назад.
- Так да не так, Коля! Еще петух трижды не прокричит, как … - Михеич сделал
длинную паузу.
- А причем здесь петухи? – Николай не понял!
Михеич взял со стола подсвечник с тремя горящими в нем свечами, точнее, про-
изошло все не совсем так. Было еще довольно светло. Свечи, разумеется, никто не
зажигал. Но когда Михеич взял со стола подсвечник и повернулся к Николаю, то
свечи неожиданно вспыхнули все разом. Михеич смотрел на Николая сквозь пламя
этих свечей. Что-то таинственно-гипнотическое появилось в его глазах, и он стал
говорить медленным ровным голосом, как будто в трансе:
- Через несколько месяцев ты встретишь своего научного руководителя, он увле-
чет тебя астрофизикой. Ты постепенно забудешь о наших разговорах. Тебе предсто-
ят увлекательные открытия в сфере загадок планет солнечной системы. Ты станешь
большим ученым. Потом даже уедешь на время в Америку. И только там, в Америке,
когда, наконец, «Роза Мира» выйдет из печати, ты найдешь эту книгу, прочтешь и
поймешь, что пора возвращаться на родину, где тебя будут ждать великие дела. –
Николай слушал молча, как завороженный этим голосом.
Затем Михеич, все так же держа подсвечник на уровне глаз, развернулся к Юре:
- Ты Юрий, закончив университет, будешь преподавать философию на Урале в
железнодорожном институте. Защитишь диссертацию по гносеологии. Но потом
настанут другие, трудные времена, когда ты уйдешь из преподавателей и вообще из
науки, пойдешь в бизнес.
Это иностранное слово «бизнес» было, конечно, знакомо, приятелям, но по от-
ношению к нашим советским людям оно не применялось. Это там, «за бугром» за-
нимались бизнесом, а у нас…
- Видя вопросы в глазах Юры и Николая, Михеич пояснил:
- К тому времени советский строй прекратит свое существование, Советский
Союз развалится, а в России наступит капиталистический строй. Многие у нас за-
ймутся бизнесом…
- То есть частным предпринимательством?
- Ну, да!
- И чем это Юрка займется?
- Книготорговлей и книгоизданием.
- Хорошо, хоть не семечками, будешь торговать, как бабки у магазина! – хихик-
нул Николай.
- Но когда вернется Николай, он найдет тебя, Юра, а дальше вы вспомните про
свое призвание. Ибо много званых, да мало избранных.
У Николая был еще один важнейший теперь для него вопрос, который просто
рвался из груди, но который он более всего и не решался задать, этот вопрос звучал
очень просто:
- А как же Глаша?!! – как бы услышав этот вопрос, Михеич наклонился ближе к
уху Николая и очень тихо произнес:
- Любовь твою ждут большие и длинные испытания, но она выстоит! – похлопав
парня по плечу, Михеич посмотрел ему прямо в глаза. Глаза его сказали больше
всего остального. Они говорили:
- Верь! Держись! Следуй своему пути, и тогда победа будет за тобой!
Николай задумался. Он пытался представить себе эти испытания и эти времена,
что предстоят им с Глашей на пути их пока еще нераскрывшихся отношений. Но
сейчас ему было ясно, что прожить без нее, без ее взгляда, голоса, без этого хру-
стального смеха он не сможет, без этой косы, без этих бездонных наивных по-дет-
ски глаз. Николая, скажем прямо, не порадовал ответ Михеича.
Разговор их еще был не окончен, но теперь, после всего виденного и пережитого
Николай, как и Юра, был склонен доверять Михеичу почти на сто процентов. А
Степан Михеич продолжил:
- Теперь вы уже знаете, что не только во всем необъятном космосе, а и на нашей
грешной земле есть множество разных миров, из коих мы с вами (точнее, вы) на-
блюдаете только один – Энроф – трехмерный с одномерным временем. Далее как в
сказках: многие миры пронизаны борьбой добра и зла, не исключение и наш Энроф.
Добро, разумеется, победит, но для этого нужны усилия, колоссальные, многовеко-
вые. Главными действующими лицами этой борьбы являются даже не демоны или
ангелы, а люди. Помните про Иванушку Дурачка? Жил себе до времени никому не
известный гражданин, все его считали почти слабоумным, ни на что не годным, и
вдруг именно он оказывается в центре событий, и с его помощью добро выходит
победителем в схватке со злом. В нашей реальной драме, простите за сравнение,
роль этих «дурачков» играете вы. До поры до времени вы и сами не подозреваете,
в какой игре должны участвовать, но придет время и вам напомнят, кто вы, отку-
да и что должны исполнить. Такая конспирация нужна, ибо силы зла не дремлют
и стремятся таких «дурачков» найти и вовремя обезвредить. Все снова делается в
основном через людей, других людей, которые тоже живут рядом с нами и тоже не
подозревают, в какой игре участвуют.
- Возможно, у вас есть вопросы, – глядя на Николая, сказал Михеич, действи-
тельно угадав его немой вопрос – Почему все так долго? Почему не сейчас, когда
вы впервые узнали обо всем? Почему, например, Америка? – Отвечу, потому что
очень важно, чтобы ты приступил к выполнению своей миссии уже состоявшимся
мыслителем, со своим стилем и индивидуальностью, со сформированной критич-
ностью мышления, чтобы не просто на веру принял все это. Вам предстоит уча-
ствовать в создании такого учения, которое будет понятно и принято огромным
числом людей не на веру, а именно из-за своей глубокой научной и философской
обоснованности.
- Опыт Юры в бизнесе тоже пригодится, – повернувшись уже к Юре, продолжал
Михеич, - так как предстоит все это внедрять в практику жизни. И тут нужна будет
практическая хватка.
Ребята, скорее не умом, а на уровне глубокой интуиции, понимали, что сказан-
ное Михеичем не просто захватывающе интересно, но и верно.
- На каждом этапе у вас будут искушения, и вы вольны будете отказаться, сказать
«нет». Таков подход светлых сил, он ничего не навязывают насильно. Только глубо-
кое внутреннее принятие личностью своего долженствования, своей миссии – вот
что является необходимым условием успеха и сотворчества с высшими силами.
Ребята невольно закивали. Михеич сделал паузу.
- Но я надеюсь на вас, ребята! И не только я. Много кто следит добрым взглядом
из иных миров за вашим жизненным путем!
Николай и Юра снова ощутили себя как тогда, когда они разговаривали про мно-
гомерность и Юра спросил первый раз: «Это что, на нас сейчас, быть может, смо-
трят четырехмерцы, а мы их не видим?» Только тогда это казалось жутковато, а те-
перь они вдруг ощутили, что их окружают дружественные взгляды, теплые улыбки,
одна из которых была улыбкой Михеича, светлая, лучезарная, вдохновляющая…
- Основная задача, повторю – это создание основ синтетического учения, сочета-
ющего непротиворечиво науку, религию и философию. Сейчас происходит глоба-
лизация всего на планете. И за пути, за направления этой глобализации идет борь-
ба. От того, какой будет главная идея глобализации во многом и зависит будущее
человечества. Мы же с вами на примере нашей истории, истории нашей страны,
теперь понимаем, какую огромную роль играет ведущая идея в путях развития и
эволюционирования стран и человечества в целом. Вот я сказал, что Советский
Союз распадется. Жаль, конечно, это будет большой трагедией для огромного чис-
ла людей не только нашей страны. Но ведь Союз держался и развивался на ИДЕЕ.
Идея коммунизма, как неизбежного светлого будущего всего человечества, вела за
собой народы. Теперь идея выдохлась. – Михеич опять сделал паузу, внимательно
взглянул в глаза слушателей. Да, в их глазах не было никаких возражений. – Нет
идеи. Незачем существовать тому, кто эту идею пытался реализовать.
- Идея капитализма тоже рухнет, — как бы предвосхищая вопрос студентов,
произнес Степан Михеич. – Возникнет колоссальный вакуум идей, не мелких и
частных, а глобальных, рисующих перспективу движения человечества. Вакуум не
физический, а духовный: «Духовной жаждою томим, в пустыне знойной я томил-
ся…» - помните знаменитые строчки «Пророка» Пушкина?
- И шестикрылый Михеич на перепутье мне явился...! – пошутил Юра.
Все трое дружно захохотали. Слишком напряженным получался разговор. Нуж-
на была пауза и разрядка.
- Чай с бальзамом? – предложил Михеич.
- О! Да! Ваш бальзам незабываем и неизгладим! – Николай закатил глаза и под-
нял вверх большой палец.
Михеич удалился из кабинета на кухню, а ребята не сговариваясь, дружно по-
дошли к книжному шкафу, к тому месту, где исчезла папочка. Коля даже рукой
провел по корешкам книг. Нет! Ничего не было заметно, никакого «портала», про-
сто тесным рядком стояли книги. Коля посмотрел на Юру. Тот пожал плечами: «С
Михеичем и не такое бывало!». Коля задумался об округлом аккуратном почерке с
листочков, какие они видели в папочке. Ему показалось, что где-то он его уже ви-
дел, но вспомнить он никак этого не мог. Вернулся Михеич с подносом в руках. Зна-
комые антикварные чашечки были наполнены ароматным чаем. И опять эффект от
бальзама повторился.
- У Владимира Соловьева, в работе «Философские начала цельного знания»
сформулирован такой закон, – медленно попивая чай, произнес Михеич. – Это
закон, как бы альтернативный закону развития Гегеля. Он гласит, что на первом
этапе любого развития некие «начала» находятся в стадии безразличного смеше-
ния (то есть у них нет еще определившихся «лиц» - безразличное смешение, у них
еще нет индивидуальности, хотя зачатки различий уже есть), затем наступает вто-
рая стадия, когда «начала» эти начинают различаться и даже разделяться. На этой
стадии возможно даже противопоставление этих начал друг другу и стремление
утвердиться за счет друг друга (последнее не обязательно). На этой стадии начала
могут враждовать, отрицая друг друга. Но, наконец, наступает третья стадия, где
«начала», уже утвердившиеся, обретшие индивидуальность, самостоятельность и
даже некую самодостаточность, стремятся вновь соединиться, утверждая уже не
себя самих, а другие «начала», поддерживая другие начала. От этого нового соеди-
нения выигрывают все, новые начала не теряют приобретенной индивидуальности,
но укрепляют и обогащают себя, поддерживая другие начала, то есть через некое
«самоотречение» ради других, они не пропадают, а, напротив, укрепляются и обре-
тают новую стадию расцвета в новом непротиворечивом единстве. Так, например,
происходит с наукой, религией и философией. Вначале они были в безразличном
единстве внутри религиозного культа. Там были скромные зачатки науки (первые
библиотеки и лаборатории, например, появились в Европе именно в монастырях),
схоластика, как некое начало философии тоже развивалась в религиозной среде.
Потом наука и философии выделились из религиозной среды, стали обретать лицо
и самодостаточность, выработав свои методы и формы познания. На этом этапе,
который сейчас заканчивается, наука и философия пытались утвердиться за счет
религии, подменяя и заменяя ее собой. Но вот теперь мы стоим на пороге третье-
го этапа развития в этом триумвирате. Философия, наука снова будут стремиться
войти в единство с религией, не теряя в этом единстве своей самобытности, инди-
видуальности, своего лица. Возникнет новая триединая форма познания челове-
ком себя, окружающего мира и Бога. В этой новой форме все три способа познания
поддерживают друг друга и дополняют, оставаясь самодостаточными. И я надеюсь,
этому процессу поспособствуете именно вы, хотя не только вы.
Гости подкрепились чаем. Вопросов оставалось очень много, но все поняли, что
пока хватит и того, что они здесь увидели и узнали. Это нужно было как-то осмыс-
лить. Они, не сговариваясь, встали, и Михеич пошел провожать парней.
       ***        ***         ***

   ГЛАВА 11. ПЕРЫШКИН.

Когда они вернулись на учебу в университет, то Николай с Юрием часто заду-
мывались, что за агент М. писал на них докладные и должен был внедриться в их
группу. Из новых знакомых с буквы М начиналась фамилия Валерия Мирошникова
да имя Миши Галуца. По совету Михеича, они не стали ходить на стихийный се-
минар, организованный самими студентами, хотя он был популярен. Собирались
студенты в комнате для занятий общежития физического факультета. Несколько
раз ребята настойчиво приглашали Николая к себе. Он порой с трудом находил
«отмазки». А вот его соседи по комнате: Шурик и Вадим несколько раз посещали
эти вечеринки, приходя, рассказывали с восторгом о том, какое там царило воль-
нодумие!
- Коля! Ты че совсем не ходишь-то?! Сам же это все замутил на одиноковском се-
минаре, ребята из-за этого и собрались! Знаешь, как там интересно?! Ниспроверга-
ют все… Не только Ленина и Гегеля критикуют, некоторые даже критикуют теорию
относительности Эйнштейна…
- Это что же они такого в ней криминального нашли?
- Притащил тут кто-то «антирелятивистский» сборник. Самиздат, конечно, но
авторы солидные, есть даже доктора технических наук, – с этими словами Шурик,
сосед Николая по комнате, сунул ему в руки вручную сшитую толстую тетрадь,
которая состояла из отпечатанных под копирку страниц, где текст местами плохо
просматривался. Многие формулы были вписаны от руки. – Почитай! Может, про-
никнешься, а может, найдешь просчеты? Ты же у нас голова!
Николай взял тетрадку, и почему-то у него возникло чувство брезгливости, но
не от того, что тетрадь была затаскана, замусолена, как и положено часто и много
читаемой самиздатовской литературе, а от какого-то предчувствия плохо сварга-
ненного псевдонаучного труда. Как ему не хотелось изучать эту писанину, пусть
даже подписанную солидными именами технарей. Но ему показалось, что здесь
есть шанс. Если он разоблачит всю эту бредятину (а у него была уверенность, что
это так), то он раз и навсегда получит аргумент, чтобы не ходить на этот «самостий-
ный» семинар, не выдумывая каждый раз какую-то новую причину.
Николай взялся за изучение и решил составить критическую статью с разбо-
ром основных тезисов этого сборника. Как он и предчувствовал, основные аргу-
менты оппонентов сводились к тезису знаменитому и непоколебимому, как скала
самодовольного невежества. Разоблачили этот аргумент не философы и не ученые,
а любимый наш Антон Павлович Чехов. Вот ведь за что можно любить русскую
литературу, уже хотя бы за одно это разоблачение, которое имеет в области мысли
просто гигантское значение. «Этого не может быть, потому что не может быть ни-
когда!» Все! Гвоздь вбит в крышку гроба обоснований и разоблачений. Причем, од-
ной стороне кажется, что вбит он в чужой гроб! Хотя вбивается он с неповторимым
упорством именно в свой собственный деревянный ящик.
- «Масса не может зависеть от относительной скорости движения двух тел! По-
тому что этого не может быть никогда!» – цитировал Николай статью одного наи-
более авторитетного человека из данного сборника. – «Ведь число частиц в теле не
меняется и не зависит от относительного перемещения тел»!
- А что? Разве неправильно!? – парировал Шурик.
- Верно! Если массу связывать с числом частиц в теле, то она не должна меняться,
но ведь масса – это мера инертности тел… Да ладно. Начнем издалека. Масса у тела
одна, а вес?
- Ой, помню я в школе наша учительница, физичка, задолбалась объяснять неко-
торым тупицам разницу между весом и массой. Вес – это сила, с которой тело давит
на опору или подвес, и измеряется он в ньютонах, а не в килограммах. Он, дей-
ствительно, при разных обстоятельствах бывает разный. Бывает даже состояние
невесомости, хотя масса при этом у тела не меняется ни на йоту. – Вадим поддержал
разговор. – Знаете, она иногда даже задыхаться начинала, когда в очередной раз
слышала от ученика на уроке: «Мой вес 60 килограмм».
- А я тут на каникулах занимался с одним приличным учеником, призер не-
скольких олимпиад по физике. Когда дошли до этой темы, и я говорю, у одного тела
может быть одновременно несколько весов. Он на меня так посмотрел! В его взгля-
де читалось: «Дяденька, ты что, с дуба рухнул!?» Я этот вопрос считал по глазам. И
говорю, мол, повтори-ка мне определение веса. Он повторил. Я спрашиваю, а если
опор несколько, а еще и подвес есть, то на каждый из них тело действует по-своему,
со своей силой. Он удивился этому простому выводу, но принял – человек же ум-
ный. Ну и потом как раз разобрали задачи на эту тему, – Шурик с улыбкой изложил
свою историю.
- Хорошо, давайте вернемся к «нашим баранам», - обратился Коля к друзьям, - в
чем самая суть основания специальной теории относительности?
- Скорость света самая высокая во вселенной, ее нельзя преодолеть, – выпалил
Шурик.
- Нет, это не утверждается в постулатах. Единственная добавка – это постоян-
ство скорости света в вакууме относительно инерциальных систем отсчета. А все
остальное вытекает из этого нового постулата, которого нет в классической ньюто-
новой физике.
- Ну, да, – согласился Вадим.
- Все-таки как понимать, что «масса – мера инертности тела»? Число частиц в
теле, действительно, постоянно, а «инертность» – это что за «зверь» такой?
- Ну, тело не сразу реагирует на действие другого тела. Вот ударили мы брусок с
одной стороны, ударили по внешнему слою частиц, а остальные слои «почувству-
ют» этот удар несколько позже, причем, чем дальше слой от места удара, тем позже
он «почувствует» это воздействие. В конце концов, все тело должно быть «охваче-
но» этим изменением. А для этого нужно время.
- Верно рассуждаешь! – одобрил Вадима Николай и добавил:
- Когда скорость передачи этого взаимодействия от слоя к слою очень велика,
по сравнению со скоростями движения самих тел, то тело быстро, для наблюдателя
почти мгновенно, охватывается воздействием целиком. Я даже где-то читал, что
слово «тело» происходит от «цело» - то есть целое. Ведь как мы определяем понятие
«физическое тело»?
- А никак! Это первичное физическое понятие, – Вадим развел руками.
- А вот и зря! Меня тут приглашали провести у семиклашек несколько уроков
физики (учитель заболел, а у нас были каникулы). Я попробовал подойти к делу
серьезно. Стал перечитывать учебник седьмого класса по физике.
- До чего ты докатился! – улыбнулся Шурик.
- Ты что?! Знаешь, как интересно бывает посмотреть другими глазами на то, что
в тебя когда-то вложили и оно вошло, что называется, «без масла», легко, как само
собой разумеющееся. Но оказалось, нужно все это пересмотреть — если хочешь
достичь чего-то нового, то сначала вернись к основам, в них корень новых идей.
- Зри в корень!
- Ага! Я и «узрел». Я подумал, что если все-таки попробовать дать определение,
что такое «физическое тело». Определить – значит различить от всего другого, по-
ставить предел, очертить некой границей… Наука начинается с умения различать,
различать по основным свойствам, а не по второстепенным.
- Ну да. Это же азы философии. А ты у нас, Коля, не только физик, но, как мы по-
няли, еще и философ, – Шурик с иронией произнес слово «философ» поставив уда-
рение на последний слог. Он не любил философию. Называл ее болтологией. На эк-
заменах по философии у него были проблемы, больше тройки он редко вытягивал.
- Зря ты так, Шурик! Мне кажется, хороший физик должен быть в душе фило-
софом.
- Да я со своим ЯМРом прекрасно и без вашей философии занимаюсь!
- Ну ладно! Вспомним кота Леопольда и пойдем дальше. Чего ты там насчет фи-
зики в седьмом классе выяснил? Это ж, наверное, на нобелевку тянет? – пошутил
Вадим.
- А выяснил я следующее. Я говорю семиклашкам, что тело – это то, что мы вос-
принимаем как единое целое, что движется и меняется для нас как единое целое,
причем, само по себе. Корень здесь в целостности. Вот рисунок на теле, на обложке
учебника тоже воспринимается как целое, но без учебника он не может двигаться
сам по себе – значит он не тело. Или мысль человека – она не может существовать
помимо него сама по себе – значит она не тело…
- Я где-то слышал такое суждение, что мысль материальна, мысль пришла, мысль
ушла… Как тебе такой поворот? – срезал Вадим.
- Ну, это из области мистики, а мы говорим о науке, не так ли?
- Ну так…
- Так вот, там еще пытаются сразу детям навязать некую философию. Это в учеб-
нике Перышкина, по которому мы все и учимся! Вот, мол, основное, что изучает
физика – это «материя», а разновидность материи – это «вещество».
- Ну и что ты увидел в этом криминального?
- Но там же говорится, что материя существует независимо от нашего сознания,
прямо там на этой же странице учебника…
- Так это определение Ленина: «Материя – это объективная реальность, данная
нам в ощущение и существующая независимо от нашего мышления», - процитиро-
вал Вадим.
- А ты видел хоть раз вещество вообще? Пластилин вообще, мрамор вообще,
воду вообще…
- Вопрос, конечно, интересный!
- А я отвечу за тебя – нет, не видел! Ты мог видеть это только в виде конкретных
тел! Понятие «вещество» - это плод нашего воображения, отвлечение от конкрет-
ной реальности наблюдаемого, поэтому у вещества нет таких обязательных атрибу-
тов тел как размер, масса… Значит, «вещество» не может быть видом материи – это
вытекает из определения!
- Ну, ты накопал!
- Да, и это все впихивают нашим семиклассникам.
- А ты хочешь вместо этого всю эту свою философию втюхать им, то есть вместо
классического проверенного годами учебника – учебник Горькова?! Звучит гордо,
но забавно.
- Нет, но все же мне хотелось бы, чтобы в пединститутах обратили на это внима-
ние, ведь учитель должен понимать больше ученика и не путаться в элементарных
терминах.
- Э, брат, твои пожелания вряд ли в ближайшее время дойдут до соответствую-
щих чиновников.
- Ладно, я не об этом. А о том, что меня эти размышления и заставили по-иному
взглянуть на понятие массы тела как меры инертности. Если тело должно оставать-
ся целым, у него усредненные характеристики молекул должны быть одинаковы
(точнее, в соответствии с распределением Максвелла или другим классическим).
После воздействия на тело, требуется время, чтобы оно отреагировало на это воз-
действие именно как целое. Но если скорость взаимодействия ограничена скоро-
стью света, а относительная скорость тел велика, близка к скорости света, то реак-
ция тела на воздействие как целого будет требовать значительно большего времени,
а значит, инертность тела увеличится, то есть вырастет масса. Вот мы ударили тело
сбоку, пошло взаимодействие, а за это время тело и с ним следующий слой моле-
кул «убежали» от места удара значительно, взаимодействие едва успевает за ним
угнаться и все из-за ограниченности скорости взаимодействия! Она хоть и очень
велика, но конечна. Не будь она ограничена, не было б таких проблем. Вот к таким,
примерно, размышлениям я пришел, читая учебник физики седьмого класса.
- Мощно! Но есть возражение: размер тела, согласно СТО, уменьшается вдоль
направления движения – так что и взаимодействие вдоль движения не должно за-
висеть от скорости, – выразил сомнение Шурик.
- Ну да, а поперек?
- Сомнительным мне кажется твое толкование, – Вадим пожал плечами, – хотя
саму попытку, критически это все осмыслить, я одобряю. Вот ты говорил о про-
тяженном теле, а у элементарных частиц тоже есть масса, однако размеры у них
исчезающее малы. Что-то тут не вяжется. Тем более, что нам говорили на семинаре
по теоретической физике, что все частицы изначально безмассовы, а масса элемен-
тарных частиц появляется в результате спонтанного нарушения симметрии при
взаимодействии с полем бозонов, кажется, Гигса?
- Хиггса, - поправил Шурик.
- Да-да. Хиггса. Так что твоя простота здесь не очень уместна…
- Ну все равно, вот возьмите свою самиздатовскую тетрадку и больше ко мне с
этим не приставайте. Добро?
- Ладно.
- На семинар ваш я ходить не буду! Вы уж меня простите, но как-то не очень
серьезным мне это «сборище» кажется.
Друзья немного поджали губы. От Коли не укрылась эта их обида.
- Ну, ладно-ладно! Просто, мне, правда, курсовую надо заканчивать, зашиваюсь,
не обижайтесь!
Он подошел приобнял их за плечи, похлопал ладошками по спинам, заглянул в
глаза. Инцидент, вроде бы, был исчерпан.
Вечером того же дня Николай и Юра встретились в комнате у Юры в общежитии
философского факультета.
- Знаешь, Юрок, я вроде отбаярился от этих приставаний с семинаром. Случай,
что называется, помог. А у тебя как?
- Да я тоже, кажется, отшил их всех, тем более, они у меня все больше про твое
участие спрашивают.
- «Меня терзают смутные сомнения!» - продолжает волновать вопрос с агентом.
И мне кажется, я вышел на след!
- Интересно!
- Тут подружка моя, в одной группе учимся, Миланой зовут, написала мне запи-
ску. Тоже, мол, почему не ходишь на семинар, причем еще и про тот, одиноковский
спрашивает, на котором мы опять же не появляемся по совету твоего Михеича. А
она туда ходит до сих пор, ну на семинар по диамату, и ходила, заметь, с самого
начала!
- Ага.
- Так вот, что-то почерк мне ее показался знакомым, или мне это грезится? Вот,
посмотри!
- Чужие письма…
- Да тут ничего личного, просто «Когда придешь? Жду с нетерпением!»
- А у вас что, с ней что-то есть? А как же Глафира?!
- Да у нас с Миланой были только глупости да недоразумения! Так, ни о чем, все
в прошлом, хотя она чего-то прицепилась. Теперь мне только с Глафирой общаться
хочется! Юрок! Влюбился я!
- А Глаша как?
- Мне кажется, что отвечает взаимностью!
- Только смотри, без глупостей! Я эту девочку с детства знаю. На моих глазах
выросла. Нравов строгих. Ты уже это сам понял, надеюсь!
- Да ты что, Юрка! Какие глупости! Я ее боготворю! Я на нее дышать боюсь! Ру-
кой случайно прикоснусь, просто в пот и дрожь одновременно бросает! Она такая..,
на вид простая и говорит часто на «о». Но в ней столько искренности и какой-то не
показной, не ученой, а настоящей мудрости. Про красоту я вообще молчу…
- Ну, у нас в Колмогорском все особенные!
- Она не просто особенная, она … одна такая… понимаешь?!
Юра кивнул в ответ.
- Нет, ты не можешь понять! Ладно, что я тут распинаюсь! Про записку… смо-
три. Не признаешь почерк? Округлый такой, приметный, женский… Или нет?
- Ты знаешь, я не приметил, не запомнил почерк. Он мне ни о чем не говорит.
- А вот мне он бросился в глаза, как будто я его где-то уже видел! Причем видел
у Михеича, когда он нам докладные этого стукачка показывал…
- Ты думаешь, это твоя Милана?
- Какая «моя»! Юра! Не говори больше так!
- Хорошо.
- Это как-то бы проверить!
- А как?
- Давай я скажу ей, что майор Овсиенко вызывал меня, отчитывал, показывал
докладную записку, мол, я узнал ее почерк. Припру к стенке. Она признается!
- Нет, во-первых, Степан Михеич сказал, что майор все забудет. Не надо тре-
вожить это осиное гнездо. Ведь если Милана и правда агент, то она может пойти
к нему, начать оправдываться, и он возьмет, и, не дай бог, все вспомнит! А потом,
вдруг она вовсе не агент?
- Да, план не очень. Может последить за ней?
- Ты сбрендил?! Разводишь здесь детектив! Давай никого разоблачать не будем.
Достаточно того, что Михеич отвел от нас опасность.
Парни решили пустить все на русское «авось»
         ***         ***         ***

   ГЛАВА 12. СТИХ НИКОЛАЯ.

  Началась весна. В этом году она была необычайно ранней и теплой. Снег полно-
стью растаял уже в марте. Сухие улицы радовали горожан после долгой и слякот-
ной осени и длинной зимы, когда тоже случались оттепели с осклизлой кашей на
тротуарах. Можно было, наконец-то, надеть легкую обувь, не боясь, что придешь
домой с мокрыми ногами. Ребятишки повыкатывали свои велосипеды и гоняли
на них, беспощадно трезвоня и пугая прохожих. Уже появились первая зелень на
клумбах, даже цветочки желтые, не то мать-и-мачеха, не то уже одуванчики. Но
было ощущение, что солнышко нарисовало свои маленькие портретики повсюду.
Так задорно и весело они глядели на людей, что в ответ хотелось все время улыбать-
ся. Это была первая (как потом окажется и последняя) весна их любви.
Коля и Глаша встречались очень часто, когда позволяло время, да и когда не
очень позволяло. Коля писал курсовую на базе одного НИИ и часто сматывался
оттуда как можно раньше, сделав все опыты качественно и быстро. Его утомляла
манера тамошних сотрудников – никуда не торопиться. Придут, с утра чай с бол-
товней о том и сем. Потом медлительное «раскачивание». Подготовка к рабочему
дню, сначала подготовка к подготовке, потом… Спешить им было некуда. Николаю
казалось, что за рабочий день он мог бы сделать в десять раз больше. Он догово-
рился с завлабом, где работал над курсовой, что будет делать все побыстрей, а тот
будет отпускать его пораньше. Дело упиралось в Глашу. Она, как первокурсница,
причем очень добросовестная, не пропускала ни одного занятия, не поддавалась
на уговоры Коли, чтобы «прохлыстать» кое-что. Она тщательно готовилась к семи-
нарам в библиотеке, конспектировала первоисточники. В общем, гулять ей особо
было некогда. Колю это очень угнетало. Он ходил в читальный зал библиотеки, хотя
зачастую ему там было нечего делать, а все ради того, чтобы хоть молча побыть
рядом с ней, посидеть и полюбоваться ею, когда она с серьезным видом склонялась
к учебникам.
И вот выдался как-то денек, теплый, солнечный, благодатный, когда у нее вдруг
было всего две пары, а назавтра никакого семинара! Это было счастье! Они дого-
ворились встретиться в парке. Гуляли дотемна. Ели мороженное, слушали музыку,
болтали, общались, любовались друг на друга… Вечером он уже поздно вернулся
в общагу. Проводив Глашу, он еще долго стоял под окнами ее общежития. Потом
пришел к себе в комнату.
Николай лег. Соседи по комнате давно с сопением и шипением дрыхли. А у него
все крутились воспоминания об их встрече, о свидании в парке, где играла веселая
музыка. Он вспомнил, как подъехал трамвай к остановке. Трамвай был почти пу-
стым, и стоящую в нем Глафиру он заметил еще до того, как трамвай остановился
и открылись двери. Он видел, как она стремительно вместе с трамваем «подлета-
ла» к остановке. Она выпорхнула оттуда, держа в руках кончик своей роскошной
косы. Трамвай весело зазвенел, отправляясь в дальнейший путь, и его звонок как-
то радостно перекликался со стуком Глафириных каблучков, сбегавшей по широ-
кой мраморной лестнице вниз. Коля уже спешил ей навстречу. Они встретились
на середине лестницы. Невольно потянули руки навстречу друг другу, лучезарно
улыбаясь, но в последний момент, когда уже произошло небольшое прикоснове-
ние, Глафира отвела руку и залилась румяной краской. Ах это прикосновение! Рука
Николая помнила его до сих пор, нежное, мимолетное, трогательное. Только сейчас
Николай стал понимать смысл этого слова «трогательное». От него Николай полу-
чил какую-то теплую волну, которая прошла по всему телу, подкатила к горлу, и
едва он удержался от слезы, предательски навернувшейся на глаза.
- Знаешь, вот эта старинная модель трамвая напоминает мне нашего проректора
по учебной части Яркова. Видишь, – он указал на следующий подошедший трамвай.
- У него лобовое стекло разделено на два квадрата, как большущие очки на лице
Яркова. Он их так важно сдвигает на переносицу, когда читает торжественные речи
на собраниях, зато когда отрывается от текста, то порой такую околесицу начинает
нести. Но ему прощают. Дедушка старый…
- Какую чушь я сам-то сейчас несу! – подумал Николай, который действительно
был в прекрасном настроении и болтал всякое, что приходило в голову, лишь бы у
него не вырвалось главного: «Глафира, как ты прекрасна, как я хочу, чтобы мы всег-
да были рядом, чтобы у нас была общая судьба, чтобы мы никогда не расставались!»
Налетел порыв ветра. Он вырвал кончик косы из рук Глафиры, она обмоталась
вокруг лица пару раз. Глафира весело и заливисто засмеялась. Николай тоже. Оба
они хохотали, спускаясь по лестнице в парк. Глафира побежала вперед, продолжая
смеяться, Николай пустился за ней. Сразу за воротами парка они остановились,
не сговариваясь, молча встали напротив друг друга, всматриваясь в лица и глаза.
Они явно любовались друг другом. Какая нежность лилась из этих взглядов. Пауза
неудобно затянулась. Первой глаза отвела Глафира:
- «А знаете, Николай, как называются вот эти цветы?» - Коля посмотрел на клум-
бу, на которую указывала Глафира. Там вовсю хозяйничали какие-то маленькие сол-
нышки, какие-то, как сказал бы Маяковский, желтенькие «плевочки», похожие на
одуванчики, но размером помельче…
Потом они гуляли по парку. Иногда говорили о серьезном, но все больше болта-
ли всякую чепуху, вспоминали детство. Так беспричинно радостно бывает только в
детстве. И какой-то солнечный весенний ветер пронизывал все их существование
в этом парке. Уносил их в метафизические небеса. «Беспричинно радостно» - нет,
конечно, причина была, и это была Глафира, и это была его любовь…
Коля взял ручку и блокнот, сначала и сам не понимая, зачем, пошел тихонько на
кухню. Сел там на подоконник. Ему нужно было выплеснуть эту радость куда-то,
как-то ее отобразить. Он начал лихорадочно записывать какие-то строчки, которые
как-то сами укладывались в определенный размер, мелькали случайные рифмы, по-
рой неказистые, корявенькие, но он тут же их подхватывал и заносил в блокнот.
Стихи он не писал практически никогда, ну так, чуть-чуть в девятом классе, когда
тоже был влюблен в одноклассницу Свету Бобкову. Но там вирши были – вообще
ужас!
- «Надев очки на переносицу… - это я про что сейчас сочиняю? Про Яркова?
Чушь собачья! Про трамвай надо. С трамвая начать: «Трамвай городит околеси-
цу…» После некоторых мучительных рихтовок, часа через два на новой, уже пятой
по счету странице, Николай записал вариант, который решил считать окончатель-
ным! Вот так:
Надев очки на переносицу,
Трамвай трезвонит околесицу.
И острый звук его разносится,
Как каблучки стучат по лестнице.
И солнце на деревья косится,
И тени длинные бросаются,
И фонари к трамвайным просекам
В подобострастии склоняются.
Несет трамвай тебя по линии,
А ты стоишь и улыбаешься.
Коса твоя тугая длинная
По ветру вольно развевается.
И музыка звучит весенняя,
И сердце радостное мается,
И чумовое настроение.
И в судьбах все переплетается.
Вдоль улиц деловых и чопорных
Цветы на клумбах распускаются.
Прошу всё повториться шепотом,
Но лучшее не повторяется.
А я хочу, чтоб снова вместе мы,
Когда рука руки касается,
И чтоб в душе все было весело
И чтоб вовек не расставались мы.
Весна, весна! Ах, ты кудесница!
Надежды раздавать стараешься.
Ты счастья нового предвестница,
Но лучшее не повторяется!
Про «лучшее не повторяется» – это было твердое убеждение Николая. Когда-то в
дневнике (а когда-то он пытался вести дневник) он записал важную для себя мысль,
которая была результатом не просто абстрактных рассуждений, как часто бывает у
юных мыслителей, а результатом пусть еще небогатого, но жизненного опыта. Он
не раз, как и многие люди, пытался повторить что-нибудь такое, когда было очень
хорошо. Создавал ту же обстановку, собирал тех же друзей, но убедился, что повто-
рения лучшего не бывает, лучшее бывает только по-новому. То есть либо получа-
лось что-то новое, либо унылое повторение с попыткой удержать ушедшее счастье.
Счастье каждый раз требует творчества, нового созидания, и тут на старой кобылке
не проедешь, в клетку счастье не запрешь, в камеру на сохранение не сдашь. Его
нужно постоянно создавать, творить. Счастье – это неудержимый поток бытия, в
котором разве, как серфингист, можно какое-то время держаться на гребне волны.
Коля пошел в комнату, бормоча: «Трамвай трезвонит околесицу… Николай не-
сет околесицу…»! Но на лице его сияла блаженная улыбка. Положил блокнот и руч-
ку на тумбочку, погладил так, как будто гладит Глашину руку. Наконец, он прилег,
и быстро сладко заснул.
              ***       ***       ***
               
   ГЛАВА 13. АГЕНТ В ДЕЙСТВИИ.

  На следующее утро он проснулся, увидел блокнот на тумбочке у своей кровати.
Открыл, перечитал стихотворение. Теперь оно показалось ему сравнительно непло-
хим. Он даже подумал, что все эти простенькие глагольные рифмы на «ца» воссо-
здавали собой весь весенний гвалт: и звон трамвая, и щебетание птиц, и цоканье
каблуков по лесенке... Задорно так получалось! Главное, что его состояние переда-
валось стихом полностью. Он хотел этим поделиться, конечно же, с ней. Как бы
увидеть ее поскорей, передать стихи! Они станут теперь талисманом их отношений,
запечатленной эмоцией.
- Так, с утра… – ничего не получится. Мне в НИИ, ей на пары, а может, подо-
ждать ее у выхода из общаги? Точно! Скорее, чистить зубы, умываться. В столовку
потом, в НИИ забегу, там и позавтракаю…
Впрочем, сотрудницы из лаборатории, где работал над своей курсовой Нико-
лай, приносили так много всего к утреннему чаю, что можно было обойтись и без
завтрака. Обычно он не принимал долгого участия в их длинных ритуальных чае-
питиях, а бежал к своей экспериментальной установке после чисто символического
выпивания чашечки (чтоб не обидеть!).
Николай быстро оделся. Выбежал на улицу. Посмотрел на часы.
- Так, к ее выходу, наверное, успею! А вот и она со стайкой подружек, таких же
юных первокурсниц. Что-то щебечут.
- Глаша! Глаша! – она остановилась, увидела его, раскраснелась. Девочки заулы-
бались и пошли дальше. А он буквально подбежал к ней. В руке был зажат заветный
листочек со стихом:
- Вот, Глаша! Я тут вчера для тебя написал…
- Это что?
- Стих, понимаешь, не суди строго, я ведь не поэт…
- Что ты, мне приятно… - Она попыталась развернуть листочек.
- Потом, я сейчас уже бегу. Вечером увидимся. Тогда уж обсудим. Хорошо?!
- Хорошо!
Николай бросил на нее прощальный взгляд, побежал к трамвайной остановке,
махая рукой на ходу.
В НИИ он приобщился к чайной церемонии, в этот раз долго сидел за столиком,
где обсуждались вчерашние сплетни. Но он не слышал их, а сидел с блуждающей
улыбкой, мечтательно смотрел вдаль. Все мысли его уносились к будущей встрече
с Глашей.
- Вера Андреевна, а что это, никак мода новая в области маникюра… - улыбаясь
ехидно, спросила юная симпатичная лаборантка Ниночка у средних лет сотрудни-
цы, сидевшей за чайным столом напротив, - Может, мы чего-то еще не знаем, по-
делитесь!?
Действительно, дамы заметили, что у Веры Андреевны три ногтя на одной руке
были окрашены красным лаком, а два – розовым. Вера Андреевна ничуть не смути-
лась, расправила руку на столе, чтобы всем было видно. Все дамы, присутствующие
за столом вытянули шеи. Нужно сказать, что в данном секторе лаборатории рабо-
тали в основном женщины разного возраста, от юного, как Ниночка, до пожилого,
как Анна Тимофеевна, только один мужчина входил в штат этого подразделения
— Александр Иванович Пигунов. Он был не молод, лысоват, жил бобылем, женщин
не очень любил, любил науку, но она его тоже как-то не очень. Зато он был турист и
бард, собирал травы, делал из них бальзам. Особенно гордился он, что знал места,
где растет «золотой корень», где-то на Урале… Ухаживал он, в свое время, за Верой
Андреевной, но она вышла замуж за другого, теперь разошлась, хотя муж иногда
заезжал за ней после работы, и Александр Иванович ревновал. Она жила теперь
одна, но шансов ему она не давала. Однако вернемся к дамам.
Ничтоже сумняшеся Вера Андреевна ответила: «Какие там новые поветрия в ма-
кияже! Это все домовой!»
- Вам домовой макияж делает! – прыснула Ниночка.
- Да нет же, я начала утром ногти красить, потом отвернулась, а он бутылочку
с розовым лаком украл! Вот представляете! Все перерыла – не нашла, пришлось
красным докрашивать.
- Вера, ты серьезно веришь в домовых? – спросил Александр Иванович.
- А то! Если с ним отношений не наладишь, то жизни в доме не даст. Я вот че-
го-нибудь потеряю, ищу день, другой, третий, хоть ты тресни – нет и все, а попро-
шу: Нафаня, Нафаня, подскажи! Верите ли, бах в шкафу что-то упало, открываю, а
там и лежит моя потеря. Но иногда он шутит надо мной. Он весельчак…
- Постой, ты серьезно, ты, старший научный сотрудник отраслевого НИИ, и в
какого-то Нафаню веришь?
- Да что там, девочки, – вступила в разговор другая дама, - Прошлым летом на
Братьях Кашириных, ну там еще универсам такой большой, а рядом остались не-
сколько частных домиков, так вот там так «барабашки» распоясались, что милиция
за дело принялась!
- И не «барабашки», а полтергейст.
- Полтора чего?
- Полтергейст! «Шумный дух» - по-немецки – поправил Александр Иванович.- В
газете «Вечерняя Казань» писали.
- Да, там картошка летала. Прикиньте, бабушка с внучкой в мотоциклетных
шлемах не то что ели, но и спали – продолжила дама. - Я сама туда ходила, правда
внутрь не пустили. Вот там мистика была – сделав страшные глаза, закончила дама.
- Никакой мистики, девоньки – я тоже там был, возле дома. Видел, как туда ис-
следователи приходили из университета с приборами. Так вот, они доказали, что
никакой мистики там нет! Там была серьезная электромагнитная аномалия, она
влияла на мозги и бабки, и внучки – в общем, галлюцинации! – урезонил даму Пи-
гунов. – В газете писали.
- Вот вы, Николай, вы же студент-физик, может, нам поподробнее объясните,
как там электромагнетизм повлиял? – обратились к Коле присутствующие.
Коля «выплыл» из океана своих грез.
- А.., какой электромагнетизм?
- Ну, аномалия на Братьев Кашириных? Прошлым летом вся Казань говорила!
Там еще ваши ученые, говорят, были с приборами, поля измеряли. В газете писали.
- Знаете, для науки, к сожалению, этот вопрос открыт, разве что с нами четырех-
мерцы шутки шутят.
- Кто!? Четырех.. мерзкие. Черти что ли!?
- Ну, вот опять вас к мракобесию потянуло, – с досадой проговорил Пигунов. –
Наука все может объяснить, если не сейчас, так потом! А этой вашей чертовщины
нет! Потому что не может быть никогда. Наука отрицает домовых, леших, чертей
всяких. Тьфу, аж чаем обжегся! Давайте вести себя соответственно статусу научных
работников, – с этими словами Пигунов встал из-за стола, отряхнул крошки еды,
приложил салфетку к месту, которое облил чаем.
Разговор умолк. Дамы молча допивали свои порции. Вера Андреевна демонстра-
тивно любовалась своим макияжем и поглядывала вслед Пигунову, хихикая в ку-
лачок.
«Дама развлекается эпатажем! Всех подколола, всех провела и, главное, с таким
непосредственным видом, даже и не поверишь, что это всего лишь игра, – подумал
Николай. – А может, и не игра!? Вот, даже я сомневаюсь… Однако хитрая она штуч-
ка! Каково же женское коварство!» Он не знал еще, что встретится с настоящим
женским коварством уже сегодня.
Коля вспомнил то, что почти уже ушло из памяти, те летние приключения на
улице Братьев Кашириных в маленьком домике со старушкой и внучкой. Тогда он
всерьез озадачился данным феноменом, но сейчас, когда произошло столько важ-
ных встреч и событий, он как-то упустил из виду всю эту, как теперь виделось,
«чертовщинку». Хотя с тех пор мистики в его жизни стало еще больше. Он пошел
к своей установке и за увлекательными экспериментами постепенно переключил
мысли. Уже вскоре он про это все почти забыл, а думал только о встрече с Глашей.
Он знал, где ее найти, когда после занятий в НИИ спешил в университет.
Они увиделись в библиотеке, договорились встретиться вечером в холле обще-
жития, где жила Глаша. Решили вечерком погулять.
Она пошла к себе в комнату в женском общежитии, занести кое-какие книги и
тетради, а он дожидался внизу в холле. Он расположился в удобном кресле, при-
слонил голову к спинке и почти мгновенно заснул. Сказалась предыдущая почти
бессонная ночь, дневные хлопоты…
Проснулся он от того, что кто-то закрыл ладошками ему глаза. Этот кто-то под-
крался неожиданно сзади кресла.
- Глаша! – спросонья воскликнул Николай, но «кто-то» упорно не разжимал ла-
дони и тихонько хихикал!
- Глаша, - снова повторил Николай, - да пусти же, проказница, я тут немного
прикорнул.
«Кто-то» отпустил ладошки, вышел из-за кресла и сразу сел Николаю почти на
колени и на боковину кресла. Это оказалась Милана.
- Ты почему меня избегаешь?!
- Милана? Ты здесь откуда?
- Я спрашиваю, почему ты меня избегаешь, бросить хочешь?! Нет, Коленька, не
выйдет! Так просто от меня не отделаешься!
- Милана?! Ты сбрендила совсем? Какое там «бросить»? Разве мы с тобой…
Она не дала ему договорить, а просто резко наклонилась и взасос при всем чест-
ном народе захватила его губы своими. «Честного народа» почти не было в этот мо-
мент в холле, только старенькая вахтерша да какая-то девочка стояла у окна, глядя
на улицу.
Николай пытался оттащить Милану. Но она оказалась на редкость сильной, об-
хват ее рук вокруг его шеи не ослабевал. Николай ничего не мог сказать, только
искал руками пути, как ее оторвать от себя. Со стороны смотрелось это, как ни
странно, так, как будто они страстно обнимаются и горячо целуются по обоюдному
согласию. Продолжалось эту минуту-другую. Наконец, Николай оторвал Милану,
понес руку к искусанным губам и вдруг увидел, что в проходе на лестницу стоит
Глаша. Она стояла в полной растерянности, держа в руках кусочек бумаги, наверно,
Колино стихотворение. Бледная, глаза у нее были широко раскрыты. Она не произ-
несла ни слова.
Коля соскочил с кресла, кинулся в сторону Глаши. Вахтерша энергично произ-
несла: «Куды?!» - нажала на тормоз вертушки, которая задержала Николая. А Глаша
резко развернулась и побежала вверх по лестнице. Николай перескочил вертушку.
Понесся за ней. Настиг почти, но она успела захлопнуть дверь в свою комнату прак-
тически перед самым его носом.
- Глаша! – он стучал в дверь – Глаша! Открой! Ты все неверно поняла! Я все объ-
ясню! Глашенька!
Он долго и отчаянно стучал. Наконец, дверь открыла Глашина соседка по комна-
те: «Чего вам, молодой человек?!»
– Разрешите… я все объясню… - из-за плеча соседки он видел кусочек комнаты
и часть кровати, на которой Глаша лежала лицом вниз. Наконец, она села на крова-
ти, посмотрела на него красными распухшими от слез глазами:
- Уходи! – произнесла она тихим, но твердым голосом. – Видеть тебя не могу!
Все! – и опять упала лицом в подушку.
- Уходите, молодой человек, если у вас сердце есть… - соседка слегка подталки-
вала его в коридор.
Николай, опустив голову, вышел в холл. Там все еще стояла Милана. У него
вдруг загорелось одно беспощадное чувство, ему захотелось броситься на нее и ду-
шить-душить. Руки затряслись от того, что он пытался сдержать себя.
- Ну что, Коленька?! Получил отлуп! Теперь забудь о своей «простушке». Не для
нее ты создан.
- Замолчи..! - он от греха подальше пошел вон из общежития и от Миланы, чтобы
случайно не броситься на нее.
Она выскочила за ним. Он ускорил шаг. Она вприпрыжку бежала рядом:
- Коля, Коленька, миленький, я же тебя люблю! Мы же с тобой столько лет дру-
жим… Как ты можешь оставить все… - она начала рыдать. Коля яростно сжимал
кулаки. Он остановился. Даже в такой ситуации женские слезы действовали на него
обезоруживающе.
- Чего ты хочешь?!
- Быть с тобой, Коля!
- Ты зачем доносы на нас писала?!
- Я ведь не по злобе, они же, понимаешь, меня завербовали! Коленька! Они
страшные люди… Да ведь и тогда я не понимала, что тебя люблю…
- Ну ты знаешь, кто ты после этого?!
- Знаю, Коля! Знаю! Прости меня за все… Только с тобой быть! Коля, вспомни,
как мы целовались…
- Спасибо, очень хорошо сейчас напомнила! Все! Понимаешь! Это все! Ты для
меня ноль! Нет тебя, змея ты подколодная… - Николай сам не ожидал от себя таких
выражений.
Хлынул дождь. На небе засверкали молнии. Николай остановил Милану, схва-
тив за рукав, оттолкнул:
- Не ходи за мной! Все! – она встала на месте. Мокрая, она выглядела жалко и
беспомощно. Без плаща и зонта в такой ливень. Но ему ни сколько не хотелось за-
щитить ее от этой стихии… Он, не оглядываясь, пошел в сторону своего общежи-
тия.
          ***          ***          ***

     ГЛАВА 14. НАУКИ ЮНОШЕЙ ПИТАЮТ.

   Для их любви настали черные дни. Они никак не могли объясниться. Мешала то
гордость, то глупость, то еще какие-нибудь обстоятельства. Коля совсем было стал
чахнуть, но вмешались судьба. Той весной к ним на факультет с лекциями по астро-
физике приехал из МГУ Алексей Фридман, замечательный ученый с увлекательной
манерой излагать сложные научные факты. Николай начал ходить на эти лекции.
Новые научные горизонты, тайны космоса, загадочные кольца планет-гигантов –
все это всерьез втянуло студента-физика. Ему было неуютно на этой земле, и созна-
ние потянуло его в космические пространства. Его воображение рисовало каких-то
неведомых существ, живущих на спутниках Юпитера или Сатурна, целые цивили-
зации, где царит гармония, где нет места нелепым случайностям, приводящим по-
рой к трагедиям. Он перекинулся в своем чтении на астрофизическую литературу
и фантастику. Аккреция газа на черные дыры, гигантские джеты, протянувшиеся
на миллионы километров – у Фридмана была замечательная коллекция слайдов,
полученных на самых совершенных, на тот момент, телескопах планеты. Чувства
Николая теперь направились на вселенную. И хоть она рисовалась профессиональ-
ным ученым холодной, безжизненной, темной, но для Николая она почему-то ста-
новилась живой, теплой, уютной, дающей начало жизни всему, что в ней есть, всем
галактикам, звездам, цивилизациям. И ему тогда, вопреки официальной научной
токе зрения, почему-то казалось, что во вселенной должно быть много других ци-
вилизаций. Наши «братья по разуму» следят за нами не с враждебностью, а с любо-
вью, и даже вступают с нами в контакт, вот только мы этого контакта не понимаем,
так еще неразвиты. Коля перенес свое чувство нежности к Глаше, так и нереализо-
ванное, нерастраченное на Вселенную и даже снова написал стихотворение.
Иногда я выхожу под небо
И, откинув голову назад,
К звездам, где никто на свете не был,
Поднимаю жадные глаза.
Пусть кого-то темнота пугает,
Мрачное безмолвие небес...
Для меня Вселенная - живая
И полна загадочных чудес.
Если повезет и слуха хватит,
то услышу не шутя — всерьез,
Как на пыльных жерновах галактик
Хрустко лопают крупинки звезд.
Как, рождая новые планеты,
Охает Вселенная в поту.
Как с гуденьем носятся кометы,
Властно разгоняя темноту.
Верю, что она любвеобильна -
Много нас и братьев, и сестер!
Глупые случайности бессильны
Жизни погасить живой костер.
И от звезд глаза не отрывая,
Я на небо с нежностью смотрю...
Для меня Вселенная - живая,
С Нею до рассвета говорю!
Он поделился этих стихом с Юрой. Тот одобрил. Главное для Юры было то, что
друг, после их размолвки с Глашей, снова оживает, что у него появился блеск в гла-
зах.
- Вижу, здорово Фридман тебя увлек своей астрофизикой!
- Ты знаешь, он отличный мужик. Он так знает эту тему. Вот большинство пре-
подавателей читают лекции, как я называю, по «законченным», «мертвым» знаниям.
Там нет места сомнениям, поиску – там все определено, доказано и установлено. А
вот у него через каждый абзац – гипотеза. Он пересказывает нам гипотезы ученых,
которые уже опровергнуты. Спрашивается – зачем? Он сам ответил так. Когда вы
изучаете только то, что уже хорошо доказано, установлено, обосновано, то в вашем
воображении нет того конфликта, который в свое время привел к этим знаниям. Так
никогда невозможно стать настоящим исследователем. Читайте разную литературу, в
том числе ту, где содержатся какие-нибудь напрочь похороненные гипотезы, иногда
логика авторов, приведшая к этим гипотезам, может вам понадобиться при совер-
шенно других обстоятельствах! Я, знаешь, в этом убедился. Стал читать, появились
вопросы. Я их ему чуть ли не после каждой лекции задаю. И знаешь, Юрок! Он сделал
мне предложение – перебраться в МГУ в его целевую группу по астрофизике, а потом
посмотрим, говорит, может, и в аспирантуру ко мне пойдете! Прикинь!
- А как же Глаша?!
- А что Глаша? Она со мной теперь не разговаривает и не заговорит никогда, так
она через подружек передала. Я и так и сяк пытаюсь объясниться. Надоело мне все
это, Юра!
- Ну, может, еще все наладится, ведь это же глупая случайность!
- Поди ей объясни!
- А что?! Давай я с ней попробую поговорить! Я ведь тоже не хочу, чтобы ты
уезжал. Мне кажется, у нас такой философско-физический тандем сложился. Или
я не прав?
- Сложился, Юрок, только вот болит у меня здесь каждый день, каждую ночь.
Спасу нет. Все думаю о ней. Не знаю, как ее из сердца избыть. А так, говорят, с глаз
долой – из сердца вон.
- Ну, рано ты сдаешься!
- Слушай, а может… Вот говорят, иногда нужно пожить врозь. Разлука лечит
любовь!
- Признайся честно, тебя это предложение Фридмана увлекло. Как же, Москва,
МГУ! Кому не захочется. Там такие перспективы роста…
- Да не в этом дело. Мне кажется, что я встретил такого человека в науке, кото-
рый меня понимает с полуслова, а я – его! Понимаешь?!
- Ну, так, – глядя на горящие глаза Николая, Юра невольно согласился.
- Мне кажется, что впереди нас с ним ждет интересная совместная работа, от-
крытия, понимаешь? Во мне какая-то струна запела, когда я с ним стал общаться. А
Глаша… Глашу я потом заберу в Москву. Грезиться мне, что, когда я стану извест-
ным ученым, она свои обиды забудет…
- Знаешь, Глаша не такая, чтобы покупаться на всякий там успех, блеск и внеш-
нюю мишуру. У нас в Колмогорском люди не такие, другого калибра.
- Да хватит тебе все придумывать про свое Колмогорское, все-то там у тебя, по-
нимаешь, не такое! – с раздражением произнес Коля.
- Не придумываю я, – с некой обидой в голосе сказал Юра. – Я правда считаю
наше село особенным.
- Ну, каждый считает свою малую родину особенной!
- Ой, не скажи, я часто от своих сокурсников слышу, что их село – дыра, или
«какой задрипанный у нас городишко»!
- Ну, молодец, что ты у нас такой патриот! – друзья стали переходить уже на
повышенные тона. – А с Глашей говорить не надо. Я уже все решил: закончу курс,
заберу документы и махну к Фридману.
Юра стоял насупившись. Ему не хотелось глядеть в глаза другу. Он внутри так
боялся потерять этого товарища, который научил его подходить к устоявшимся на-
учным истинам творчески, с которым у них возникла какая-то внутренняя связь.
В некоторой степени в их тандеме Юра чувствовал Николая как старшего брата.
Самые непростые вопросы, в том числе и в личной жизни, он мог обсуждать только
с ним. Честность, прямота, смелость Николая его восхищала, он сам рядом с ним
стал решительнее, мужественнее, самостоятельнее. Но теперь, похоже, все закан-
чивалось. Он, действительно, понимал, что Николай сделал свой выбор. Как с этим
быть? В тот вечер он ушел от Николая, сухо попрощавшись.
Он целый вечер бродил один по темным улицам. Смятение овладело им. Вес-
на не радовала, пряные запахи цветущих яблонь на широких улицах Казани,
смеющиеся, пробегавшие мимо девушки, вечерние огни города, звезды на не-
бесах… - ничто не привлекало его внимания. Он предчувствовал расставание,
тяжелое для него расставание с лучшим другом, который только был у него в
жизни.
Ладно, что я горюю? Ведь горюю я о себе. А может ему, действительно, предстоит
с этим Фридманом сделать большие открытия? Для чего мы пошли в университет?!
Чему мы готовы посвятить жизнь? Неужели из-за неудачи в любви бросать все коту
под хвост? Это его путь, его призвание. А с Глашей.., может, он и прав, может, жен-
щины реагируют на успех мужчины иначе… Вот Леночка… Если бы я стал доктор-
ом наук, известным ученым, может, с тем типом она бы путаться и не стала? А в
прочем, о Леночке – все… Забыли раз и навсегда!
В конце концов так все и случилось. Предчувствия Николая и Юры про сотруд-
ничество с Фридманом, про открытия и научную карьеру – все сложилось так, как
подсказывал им внутренний голос. Николай уехал в Москву, сделал под руковод-
ством Фридмана выдающиеся открытия в области астрофизики, построил удачную
научную карьеру… С Глашей, правда, вышло иначе. Она вернулась после окончания
университета домой, в родное село. Стала, как и мечтала, учителем истории в мест-
ной школе. Выдали ее замуж за молодого старовера Гаврилу Колоскова. Мужчина
он был хозяйственный, добрый, но строгий муж. Она родила от Гаврилы двоих де-
тей: мальчика и девочку.
Николай до поры не женился, все мечтал, сделав карьеру, навестить Глашу и сде-
лать ей предложение. Но когда Юра сообщил, что Глаша вышла замуж, Николай по-
нял, это теперь дело безнадежное! А тут как раз начались перестроечные времена.
Николай получил хорошее предложение из Америки, и, ничуть не жалея, переехал
туда на ПМЖ.
Юра написал блестящую кандидатскую по философии, но в те же окаянные 90-е
никому не стало дела до науки, тем более такой далекой от прикладных проблем,
как философия. Сначала Юра преподавал какое-то время, но потом от безденежья
и безнадеги решил заняться бизнесом. У него пошло, тем более, что бизнес был не
очень далеким от его научного образования – это был книжный бизнес. Он даже
завел издательство, которое было успешным несколько лет. Стал известным не
только в России, но и в Европе в области книгоиздания. Пытался немного органи-
зовывать философские клубы вокруг некоторых книг. В общем, тоже как мог, все
же служил науке.
На время мы оставим наших героев, которым, как вы верно понимаете еще пред-
стоит встреча.
           ***         ***         ***

      ГЛАВА 15. ЗНАКОМСТВО С ОТЦОМ ПАХОМИЕМ.

  - А, Вы знаете, Степан Михеич! Я, пожалуй, соглашусь с дьяконом Андреем Кура-
евым. Эта книга еретическая и может привести к новому расколу церкви. – отец Па-
хомий положил на стол большого формата книгу в красном переплете. – Эта Ваша
«Роза Мира» паразитирует на христианстве. Берет христианские образы, искажает
их, вносит свои интерпретации, порой недопустимые с точки зрения христианской
догматики. А автор, этот Даниил Андреев, просто находился в прелести.
Михеич молча подошел к книжным полкам своего кабинета и достал две доволь-
но толстых увесистых книги. Он положил их рядом с «Розой Мира» на стол. Оказа-
лось, что это были Библия и Коран.
- Отец Пахомий, а можете ли Вы сказать то же самое о Коране? Ведь хорошо из-
вестно, что Коран процентов на восемьдесят повторяет то, что написано в Ветхом
Завете.
Отец Пахомий остановился, задумался. В семинарии их учили – терпимо отно-
ситься к другим коренным религиям России. Он публично не имел право оскор-
блять чувства верующих мусульман, буддистов, иудеев. А заявление о том, что Ко-
ран «паразитирует» на Библии было бы прямым наскоком на мусульманство.
- Ну, откровенно говоря, я не знаю, как ответить. Но, между нами, в душе я ду-
маю, что так и есть.
- То есть Моххамед не истинный пророк, а просто находился в прелести?
Отце Пахомий оглянулся по сторонам, как бы желая убедиться, что их никто не
слышит. Потом соскочил с кресла.
- Степан Михеич! Ну Вы задаете провокационные вопросы! А вдруг содержание
нашей беседы дойдет…
- Будьте уверены, не дойдет! У меня мы тут и не на такие крамольные темы спо-
рим! Тем более теперь в России, а не СССР живем. Давайте поговорим с Вами не как
с представителем церкви, а как с человеком непредвзятым. Прошу Вас в этой непу-
бличной обстановке, где все останется сугубо между нами, давайте не будем цеплять-
ся только за готовые решения, а проведем ИССЛЕДОВАНИЕ. Владимир Иванович,
мы же хорошо знаем друг друга столько лет. Давай поговорим как люди науки. Ты же
по образованию психолог. Когда-то диссертацию писал. Я понимаю, что теперешнее
положение тебя обязывает. Но ведь и по-христиански: нужно любить своих ближних
и даже врагов своих, а это в том числе означает, что нужно попытаться понять их,
почему они так мыслят, почему придерживаются тех или иных взглядов. Кураев и тот
как-то аргументирует свои утверждения. Ведь деятельная любовь может все, даже по-
мочь привести их ко Христу. Но тогда сначала нужно встать с ними рядом, дать руку,
убедить, что ты их понимаешь и делаешь все не во вред им, а на пользу. Тогда они
пойдут с тобой. А так, как сосуществуют нынче религии, просто «терпя» друг друга и
стараясь не задевать – это тупик. Глобализация, которая сейчас вовсю идет, и никак
ты ее не остановишь, она требует общей идейно-ментальной основы человечества,
иначе в новом глобальном доме, «терпимость» эта ни к чему хорошему не приведет.
Будет большой всемирный дом терпимости…
- «Толерантность», - отец Пахомий произнес это слово вразбивку, по слогам, -
словечко новое, по смыслу близкое к «терпимости». Толерантность эта уже дает
свои сатанинские плоды там, на Западе…
- Да, но вернемся к совпадениям в разных духовных книгах. Есть ведь и другая
версия, почему возникли такие совпадения: может быть, это потому, что инфор-
мация пришла из одного источника? Просто каждый ее несколько по-своему вос-
принял, отсюда некоторые несовпадения. А еще… Большая ошибка тех, кто связан
с различными верованиями, происходит от того их общего предрассудка, что Бог
раз и навсегда дает одно откровение, которое потом веками исповедует церковь без
всяких изменений.
- А, по-вашему, это не так?
- Вы же знаете, что Ветхий завет не был написан «за один присест» и одним толь-
ко автором, он складывался веками. Поколение за поколением в еврейском народе
являлись пророки, через которых Бог давал откровения, то есть разные люди в раз-
ное время черпали свои сведения из ОДНОГО источника. Что-то в них оставалось
неизменным и подтверждалось, что-то уточнялось. Это нормально. Вот как ведет
курс каких-нибудь наук опытный преподаватель? Сначала, пока слушатели не гото-
вы к глубокому уровню познания, дается общая, несколько примитивная, упрощен-
ная картина, потом, по мере роста даются уточнения… Провидение не оставляет
человечество ни на минуту, и не дает все за раз и навсегда. Ведь если принять такую
точку зрения, то права не нынешняя Русская Православная церковь, а правы рас-
кольники, которые воспротивились изменениям и уточнениям. Вон у нас их целая
слобода! Подите – объясните им, что корректировка Никона была нужна, так как
ничто не стоит на месте. Они вас тут же в антихристы запишут.
Уже записали…
Тут нам нужно сделать отступление и немного рассказать о собеседнике Михеи-
ча – отце Пахомии, в миру Владимире Ивановиче Подаксенове. Это был седоватый
пожилой человек, который служил настоятелем храма в селе Колмогорском уже 5
лет. Действительно, когда-то он закончил университет по специальности психо-
логия. Писал диссертацию, работая в психиатрической клинике. Но, как говорят
(существует даже такая статистика), что психические отклонения чаще всего
встречаются у математиков и психологов, причем у последних – чаще. Объ-
ясняют это тем, что выбирают специальность «психология» те, кто уже имеет
скрытые проблемы с психикой и, благодаря науке, хочет с ними разобраться.
Так было и у Владимира Ивановича. Он имел склонность к суициду с под-
росткового возраста. Работа в клинике ничуть не отдалила его от проблемы, а
только ее усугубила. Глядя на то, как психи порой не отличаются от здоровых
граждан, так сказать, рядятся под личину приличного человека, он начал по-
дозревать, что подавляющее большинство людей вокруг него – скрытые психи.
Он стал напрягаться в общении даже с давними знакомыми, ожидая, что вот-
вот они вдруг сорвутся и выкинут какой-нибудь психический трюк. Он стал
нелюдим. Закупоривался в своей однокомнатной квартире после работы и на
выходных. Никуда не ходил, ни с кем не общался. Но «психи» стали проникать
к нему и через закрытые двери. И он тут отчетливо понял, что избавиться от
них можно только сведя счеты с жизнью. Спасла его, можно сказать, чистая
случайность.
В последнее время его особенно доставал один «псих» с темными кругами во-
круг глаз и отвратительным синим языком, который тот постоянно показывал,
кривляясь перед Владимиром. Он противно выкрикивал: «Слабо тебе повеситься!
Кишка тонка! Веревочка худа! Мыльца нема!» В тот вечер, не выдержав его оскор-
блений, Владимир плюнул ему в синюю харю. И вдруг увидел, что плевок как-то
странно подействовал на «психа». Там, где он стекал по его роже, появлялось ши-
пение, дым и «псих» как бы стирался, как ластиком, в этом месте. «Ага! Боишься,
хрен, воды!» - обрадовался Владимир. Он ухватил «психа» за шею и потащил на
кухню. Там заткнул раковину, открыл на полную кран и стал пихать «психа» в воду,
приговаривая: «Варись рыбка! Катись зыбка!» Псих ругался, шипел, дымился, но
потихоньку разлагался. Часа два ушло у Владимира Ивановича на уничтожение
прохиндея. Вся кухня была уже по щиколотку в воде, когда, наконец, в раковине
исчез уже поганый хвост злодея. Владимир, очень довольный собой, сказал: «А вот
и не слабо! Теперь ты, гад, мне не помешаешь!». Накинул веревку на люстру и начал
приспосабливаться. В дверь зазвонили и дико застучали: «Вы нас заливаете! От-
кройте немедленно!» «Еще психи подвалили! – подумал Владимир. – Нет уж, теперь
или никогда!» Он продолжил свое дело. Когда дверь удалось вскрыть, он уже мирно
болтался под люстрой.
Владимира сняли со слабыми признаками жизни. Повезли в реанимацию. Там
произошел еще один криз. Признаки жизни исчезли. Так как это было в пересмен-
ку, ждали врача, как вдруг он опять подал признаки жизни. Прошло не менее полу-
часа, как он побывал в клинической смерти.
Очнулся он совершенно спокойным. Тихая улыбка блуждала на его лице. Он гля-
дел на мир так, как будто заново все увидел. Он долго не отвечал на вопросы, глядел
в пространство с этой своей «идиотской» улыбкой. Думали, может с речевым аппа-
ратом что случилось. Лишь на третий день он заговорил. Однако с персоналом он
общался нехотя, все как-то односложно: да – нет. И все, казалось, глядел куда-то
поверх этого мира, находясь в каком-то своем пространстве.
Через неделю он потребовал к себе психиатра. С ним была откровенная беседа.
- Я понимаю, что болен психически, но, уверяю вас, теперь я совершенно не опа-
сен для общества, те тридцать минут, что я был «там», меня совершенно поменяли.
Я прошу Вас, не помещайте меня в клинику, а отправьте домой. Я просто хочу по-
нять, что было со мной, что я пережил в это время?
Он рассказал доктору про темный тоннель, по которому он двигался некое вре-
мя, про то, как он видел все со стороны — свое тело со следами веревки на шее..,
про встречу с умершей мамой, которая утешала его и говорила, что все наладится,
нужно только верить…
Доктор ему попался «продвинутый». Он сказал, что это ему все известно, что
есть недалеко от города село Колмогорское, где живет старичок Михеич, который
давал доктору почитать книжицу одну, «Жизнь после жизни» Раймонда Моуди.
Доктор посоветовал Владимиру Ивановичу сменить обстановку, поехать в Колмо-
роское, снять там комнату и пожить немного на свежем воздухе, почитать книги,
пообщаться с Михеичем. Сказано – сделано. Так началось знакомство будущего
отца Пахомия со Степаном Михеичем.
Владимир Иванович за смешные деньги снял комнату в селе Колмогорском у
местной старушки, какую ему посоветовал Степан Михеич. И стал вести здоровый
образ жизни. Он не только много гулял, купался в местной речке, закалялся, но,
главное, читал много книг из библиотеки Михеича, разговаривал с ним, слушал,
как тот играет на рояле. Вечерами они сиживали в читальном зале при зажженном
камине. Все это оказало столь благотворное влияние на Владимира Ивановича, что
недуг практически отступил. Теоретически можно еще, конечно, было ждать ре-
цидива, но ничто на это не указывало. В город его не тянуло, а тянуло к мистике,
именно не к религии, а к мистике. Он долгое время не читал Библию, потому что
во время учебы им очень хорошо промыли мозги насчет христианства. Их препо-
даватель научного атеизма считался лучшим во всем университете, да что там в
университете! Его, говорят, приглашали в Москву на кафедру научного атеизма в
МГУ. Он настолько убедительно, как тогда казалось, обосновывал, что Библия – это
набор выдумок, легенд и мифов народов Ближнего Востока, что сомнений у студен-
тов не оставалось.
Зато Владимир Иванович охотно читал «Агни Йогу» Елены Рерих, Блаватскую,
книги теософского общества. В ту пору эти книги можно было достать только у
Михеича. Он страстно мечтал одно время съездить в Гималаи, думал найти там
«просветление», но Михеич настраивал его так, что просветление не зависит от ге-
ографического положения, а только от внутреннего состояния.
У бабушки, которая была глуховата и всегда громко включала радио, слава Богу,
ненадолго, он однажды услышал, как известная певица пела: «Отпустите меня в Ги-
малаи! Отпустите меня насовсем! А не то я завою, а не то я залаю, а не то я кого-ни-
будь съем!...» - он увидел себя как бы со стороны, ему стало дико смешно. Он не
смог сдержаться и с громким гоготом выскочил от бабушки, прямиком направив-
шись к Михеичу. Его сотрясали приступы смеха. Он ворвался к Михеичу, с порога
засмеявшись и воскликнув: «Сейчас кого-нибудь съем!» Он рассказал Михеичу, что
его так рассмешило, уже попивая знаменитый «библиотечный» чай с бальзамом. И
с тех пор желание побывать в Гималаях его как-то покинуло.
К мистике он несколько охладел. Зато включился его живой острый ум, ум ученого
и исследователя. Он захотел разобраться во всем массиве информации, который сва-
лился на него в последнее время. Особенно его зацепила идея космической иерархии,
где есть разного уровня «владыки» - сущности разного уровня духовной мощи, за
каждой планетой и звездой «закреплен» такой «духовный» владыка. Собственно, это
напомнило ему то, что он узнал о земной церкви – она тоже была иерархична. Он по-
нимал, что разное устройство «сообщества» нужно под разные цели. Демократически
«плоское» общество, где каждый может стать калифом на час, в результате выборов,
например, «взлетев» на верхушку управления, имеет одни цели. Сообщество с иерар-
хической лестницей управления – другие. Он стал терпеливо исследовать вопрос, а
какой же такой «владыка» закреплен за планетой Земля? В книгах теософского об-
щества он не нашел определенного ответа. В них все известные основатели религий
были уравнены: Будда, Моисей, Христос, Муххамед, Кришна, Зороастр… - все это
некие великие учителя человечества «одного ранга». И еще ждать нам какого-то Ма-
трейю? Что-то тут не то, какое-то противоречие!? Промелькивало в этих книгах еще
какое-то имя Санат Кумар, но как-то не очень ясно. Ну не может же духовный «вла-
дыка» Земли никак не проявиться в человеческой истории? Если он есть.
Однажды, пребывая в гостях у Михеича в его кабинете, на одной из книжных
полок увидал он книгу с немного странным названием «Жизнь Иисуса» авторства
некоего Ренана. Чем-то притянуло его это название.
- Степан Михеич, а что за издание? Вижу старинное, дореволюционное. Дай по-
читать?
- Какие вопросы? Бери. Кстати, потом хотелось бы обсудить с тобой содержание.
- Хорошо! – и Владимир Иванович погрузился в чтение.
Это была довольно грамотная историческая реконструкция эпохи, в которую
жил Христос. Были хорошо воссозданы древняя Иудея, Палестина, их климат, нра-
вы и обычаи, верования и чаянья. Возникало ощущение, что ты сам ходишь по этим
тесным улочкам Иерусалима, Капернаума, Назарета, Вифлеема, дышишь пылью
иудейской пустыни, ешь смоквы, жадно пьешь из источников прохладную воду,
погружаешься в Иордан... Здорово были описаны подробности. Но главное, воз-
никало ощущение, что ты ходишь рядом с Иисусом, видишь Его, говоришь с Ним.
Образ Христа стал магически притягивать Владимира Ивановича, причем вопреки
отношению автора книги. Ведь Ренан не верил в божественность Иисуса. Он считал
его просто гениальным человеком, создателем одной из мировых религий, просто
пусть великой, но отнюдь не мистической исторической личностью. Он не описы-
вал чудеса Христа, ибо считал это выдумками. Но Владимиру Ивановичу какой-то
чудный голос шептал – вот Он, Тот, кого ты ищешь, Он «Владыка» Земли, Венец
иерархии. Откуда-то в нем родилось и зазвучало странное четверостишие:
По дорогам пыльной Иудеи,
По полям блаженной Палестины
Я ходил, ликуя и надеясь!
Я ходил за Ним, за Божьим Сыном!
Эта интуиция подкреплялась и рассудком. Мыслил Владимир Иванович при-
мерно так:
Вот Ренан недоумевает, как из маленькой «секты» в двенадцать учеников, ко-
торые поначалу всего боялись, могла вырасти МИРОВАЯ религия?! Невероятно!
Ренан объясняет это некой «гениальностью» Иисуса. Но ведь смотрите: никакого
серьезного УЧЕНИЯ Иисус не создал, не написал «десять томов про космическое
мировое устройство и законы мироздания». Он лишь добавил некоторые заповеди,
и то устно. И не стал велеть ученикам, чтобы те записали их на скрижалях, в отли-
чие от Моисея. На что можно было надеяться? На передачу из уст в уста?! Долго ли
эта передача могла продержаться в истории?
В общем, вопросов была масса. Но Образ Христа глубоко очаровал Владимира
Ивановича и поселился в его сердце. С этим он пришел к Михеичу после прочтения
той книги.
Степан Михеич серьезно и внимательно выслушал. И начал свой ответ с вопро-
са, так как видел, что ответ на этот вопрос у его гостя есть:
- А, сам-то ты, Владимир Иванович, что думаешь по этому поводу?
- У меня тут появилось сравнение, которое, по-моему, многое объясняет. Ког-
да-то я исследовал такой интересный случай, даже начал потом диссертацию пи-
сать, но не дописал, - Владимир Иванович развел руками и беспомощно улыбнулся,
давая намек на нынешние свои обстоятельства и все, что к ним привело.
- Так вот в том случае в одном районе города началось повальное галюцинатор-
но-психическое расстройство одного типа у многих граждан. Этот всплеск напу-
гал тамошних медицинских начальников. Дали задание – расследовать. И я попал
в следственную группу. Естественно, от населения все скрывалось, чтобы не допу-
стить паники. Проверяли многое, но все не имело отношения к делу. Однажды мне
пришла в голову мысль сопоставить карту распространения заболеваний с розой
ветров в данном районе. А там, знаете, был фармацевтический завод. Оказалось,
что недавно он перешел к производству нового мощного препарата. А ветер с него
преимущественно дул в сторону этого района. Выбросы попадали на жителей. Я
доложил. Сначала на меня косо посмотрели, но ситуация приближалась к катастро-
фической, и решено было принять меры. Поставили новые фильтры, и «вспышка»
прекратилась. То есть «НЕВИДИМАЯ СИЛА» была причиной распространения
заболевания. Я это к чему? По-моему, Ренан не видит, что причиной появления и
распространения новой религии являлся не человек Иисус, а та невидимая, но ко-
лоссальная духовная Сила, которая стоит за Ним, проявляется через Него. Именно
Она, действуя из других миров, через своих проводников в виде апостолов, пропо-
ведников и чудотворцев из века в век, на разных территориях, у разных народов
приводила к тому, что люди принимали вещи, которые трудно совместимы с зем-
ной жизнью, принимали христианские заповеди и старались жить по ним. Совер-
шали подвиги разного калибра и ранга вопреки земным законам, ибо Сила эта ду-
ховная, которой обличен Христос, не от мира сего. Убери эту силу, и христианство
долго не продержится, ибо христианство живет не благодаря, а вопреки земным
законам. Как бы сказали наши марксисты, — расширенное воспроизведение хри-
стианства из века в век, из народа в народ обязано наличию непрерывного действия
этой Силы, Силы Божественной, а значит, Иисус Христос – воистину Сын Божий!
– торжественно закончил Владимир Иванович.
Замечательно, что Вы пришли к такому выводу сами, а не просто под воздей-
ствием какого-нибудь талантливого проповедника! – Михеич смотрел на гостя со
светлой улыбкой. – Теперь это ваши твердые убеждения, поздравляю Вас!
Михеич продолжил:
- Знаете, а ведь Ренан «наступил на грабли», на которые человечество наступало
и будет наступать еще не раз. Хотя он имел хорошее религиозное образование, од-
нако не сумел сделать из него достаточных выводов. Я приведу Вам своими словами
одно место из «Деяния апостолов» (но не Ренана, хотя у него есть и такая книжка, а
из Нового Завета), где идет диалог в Синедрионе после того как апостолы, испытав
схождение на них Святого Духа, вышли с христианской проповедью на улицы Ие-
русалима. В Синедрионе сильно забеспокоились. Им казалось, что они покончили с
этой «вредной сектой» и ее предводителем. Он казнен. Эти запуганы. Все – тишина
и покой воцарятся отныне в народе иудейском. Но «эти» опять вышли и стали не-
сти прежнюю ересь, выдавая своего предводителя за Мессию. В Синедрионе раз-
мышляли, какие меры принять к «этим». И тут выступил один из самых мудрых
членов Синедриона, Гамалиил. Он сказал по сути примерно то же, о чем сейчас го-
ворили мне Вы. Он сказал, что, помните, был такой-то, который тоже выдавал себя
за мессию и увлек за собой много народа, но его убили и народ рассеялся, теперь
уж о них никто не вспомнит, и был еще такой-то, та же история, но он утонул и
народ снова рассеялся без последствий, нет предводителя – нет секты, но это если
предводитель и секта не от Бога, а от человеков. А вот если Тот, о ком мы говорим,
был действительно от Бога? И секта не рассеивается потому, что Он от Бога?! Тогда,
действуя против них, мы будем действовать против Бога!!! Поэтому оставим их в
покое, если, мол, не от Бога, то само «рассосется», а если от Бога… Синедрион был
очень впечатлен этой речью, и апостолов оставили в покое.
Владимиру Ивановичу очень запала в душу эта речь Михеича, и он впервые по-
просил дать почитать Новый Завет. Дальше – больше, он начал осваивать всю Би-
блию, и появилось у него желание – стать священником. Он стал ходить на службы
в местный храм. Потом попросил у священника благословения на поездку в Трои-
це-Сергиеву лавру для поступления в семинарию.
Перед поездкой они еще раз встретились с Михеичем, сели у камина. Начали
разговор.
- Ты собираешься стать иерархом Православной Церкви. Ты же как-то начинал
размышления об различии иерархического и «демократического» устройства об-
щества? Что у них разные цели?
- Да, было дело, – Владимир Иванович давно не удивлялся способности Михеича
читать скрытые мысли людей.
- Давай поговорим об этом. Ибо так или иначе это нужно понять, чтобы лучше
исполнять обязанности одного из иерархов, ну, точнее, иереев, церкви.
- Готов поучаствовать в разговоре.
- Ну действительно, ты прав. У «плоского» демократического устройства обще-
ства несколько простых целей, и главная из них – избежать крайностей расслоения
общества на крайнюю нищету и крайнюю роскошь. Поэтому главной опорой та-
кого общества является так называемый средний класс. Чем больше в этом классе
людей, тем устойчивее демократическое общество. Общая сытость и комфортность
жизни достигает при этом максимумов охвата населения. Социальные противоре-
чия сглаживаются. Все довольны, сыты и умиротворены. Только вот есть и дру-
гая сторона медали. Такое общество во всем, а не только в материальном достатке,
«уплощается». Культура тоже уходит от аристократических форм: опера вытесняет-
ся опереттой, оперетта – мюзиклом, мюзикл – рэпом и хип-хопом… Живопись – ну
тут не просто деградирует до «Черного квадрата» Малевича (тут еще можно было
бы уйти обратно, ибо это – тупик), но заменяется пошлым Энди Уорхолом, сопли-
выми и фекальными инсталляциями. Кино тоже не порождает шедевры. Наука и
философия почти не выдают прорывных идей, идей фундаментального порядка,
да, главное, и не ставят «вселенских» вопросов. Церковь на Западе, увы, тоже, заи-
грывая с «демократией», уплощается и деградирует, не предлагая людям духовного
подвига, прорыва к высотам духа, а так немножко лепечет им о Боге, стараясь не
сильно мешать мещанскому бытию. Иное дело общество иерархическое, если оно
не выродилось, то оно устроено так, что есть лестница, постоянно зовущая челове-
ка ввысь. Искусство порождает гениальные шедевры, наука открывает новое пред-
ставление о самом фундаментальном строении вселенной, философия мучительно
ищет ответы на самые «проклятые» вопросы о человеческом предназначении. Ре-
лигия рождает гигантов духа – святых. В таком обществе есть не только гениаль-
ные творцы, но, главное, их творения востребованы определенным слоем общества
– аристократией, публикой очень взыскательной с высоким вкусом. Она, эта ари-
стократическая публика, не принимала пророй даже шедевры (хотя время потом
расставляло все на свои места), а пошлятину уж отсеивала еще на подходе. Потом
в СССР роль такой взыскательной публики играли «худсоветы», они тоже иногда
ошибались, но в целом фильтр от пошлости работал. А вот в «плоском» обществе
гении и их шедевры не нужны. Они непонятны и не востребованы. Представь, что
сейчас кто-то напишет такую музыку или стихи, как писали в эпоху немецкого ро-
мантизма Гете и Бетховен, в эпоху «штурма и натиска». Она вызовет лишь улыбку
у современного человека – мол, че надрываются, куда зовут, зачем «бурлят»?! Спу-
ститесь, дядьки, на землю!
Общество иерархическое, с настоящей элитой там, вверху, – это общество по-
стоянного совершенствования человека на пределе его возможностей. Ведь сейчас
как: а че, напишу я «стихи» ну, или нечто по форме напоминающее стихи – рэп.
Все пишут! Напрягаться особо не надо. И «музыку» к ним, на уровне «ту-дум»! За
качество таких «стихов» и «музычки» никто не спросит. Публика невзыскательна!
Понимаешь! Публика невзыскательна – в этом главная проблема! Все сойдет, вся-
кая безвкусица и пошлятина, лишь бы ее правильно «раскрутить», и еще будет
иметь миллионы поклонников! А современная литература?! Как сказал еще Чехов
«писатель пописывает – читатель почитывает»! Это он, бедный, еще не знал, что
будет с литературой в недалеком будущем. Современную ситуацию спасает еще
то, что человечество в прошлом накопило золотой запас культуры, он еще вос-
требован, но чем дальше – тем меньше! Вывод: плоское общество нужно менять
на иерархическое. Демократия выполнила свою роль – выровняла уровень жизни,
сделала доступным всем слоям общества достижения культуры, науки, религии,
философии, образования… Демократия может уходить. Может быть когда-то,
когда опять накопятся сильные расслоения, нужно будет вернуть демократию на
время.
- Если я понял тебя, Степан Михеич, правильно, то церковь никогда не должна
«уплощаться»? Правильно, что она жестко придерживается позиций иерархическо-
го устройства?
- Верно, только расслоений сильных допускать нельзя, иначе все это перенапря-
гается и рушится.
- Но вот смущает меня картина будущего общества, которую ты нарисовал. Это,
прямо, Индия какая-то с кастовой системой: брахманы, шудры…
- Есть некое сходство, но огромны различия. Если там в касту попадают по ро-
ждению и до конца жизни, то есть это замкнутые системы, то, назовем это, «слои»
нового общества будут открыты. Если человек будет соответствовать слою, то по-
падет в него без проблем и перейдет в другой в случае нового развития. Знаешь,
наша советская система была многим хороша, но в своем стремлении всех уров-
нять – перебарщивала. Профессор мог жить в одной коммуналке с алкашом. Ведь,
понимаешь, что слесарю будет трудно в обществе академиков, а академику в среде
слесарей. Иерархическое общество должно будет сохранить такое достижение де-
мократии, как доступность к образованию, культуре, религии, философии, но оно
должно создать такую лестницу слоев, по которой человеку было бы легко подни-
маться, так как каждый слой будет обеспечивать наиболее благоприятные условия
для развития духовного, интеллектуального, культурного, физического…
- Утопия какая-то!
- Пока да.
- Еще вопрос: иерархическое общество подразумевает монархию? Наверху абсо-
лют? Самодержец? Суверен! Вниз идет лестница «феодалов».
- Ну, в современном варианте это будет не так, хотя некое сходство есть. Феода-
лы были просто землевладельцами, а не людьми с соответствующим уровнем раз-
вития. А здесь именно уровень развития будет играть определяющую роль, какое
место на этой «лестнице феодалов» будет занимать человек. В своем романе «Зубр»
о Тимофееве-Ресовском Даниил Гранин писал, что в сложившемся у них довоенном
европейском круге ученых был такой интересный принцип равенства: ты равен
тому, кого понимаешь!
- Ты равен тому, кого понимаешь! Да, интересно! Нужно запомнить.
На следующий день Владимир Иванович уехал в Сергиев-Посад. Там он успешно
закончил семинарию. И через несколько лет попал снова в село Колмогорское, толь-
ко уже в качестве настоятеля местного храма. Он сразу по окончании семинарии
туда просился, и как только представились обстоятельства, его туда и направили.
Из семинарии теперь уже рукоположенный отец Пахомий вернулся убежден-
ным монархистом с иконой Николая Второго и его семьи. Он говорил с Михеичем
о пророчествах православных старцев и некоторых ясновидящих священников, в
которых предсказывалось, что незадолго до прихода антихриста Русь православ-
ную возглавит Помазанник Божий, царь, который будет послан самим Богом. Он
спрашивал мнения Михеича на сей счет.
- Да, я согласен, пусть этот человек будет назван царем, хотя это не совсем соот-
ветствует положению дел. Помните, перед Вашим отъездом на учебу мы говорили о
возможности возрождения монархии? Вы тогда еще сомневались.
- О, я тогда был еще бесконечно далек от истинной веры! Но ведь Вы тогда верно
многое предугадали!
- Ну да, ну да…
Первые недели после возвращения отца Пахомия они еще общались на «вы».
Возникла какая-то дистанция между ними. Новое положение отца Пахомия обязы-
вало его говорить как бы с оглядкой. Он ощущал себя уже не просто мирянином, а
представителем церкви. Но мнением Михеича дорожил как прежде. Михеич, пони-
мая деликатность ситуации, давал возможность новоиспеченному батюшке осво-
иться в этой роли. А на вопрос о пророчествах про православного царя предложил
сначала прочесть «Розу Мира» Даниила Андреева. Реакция батюшки не заставила
ждать:
- Не буду я читать эту книгу! Нам четко сказали, что она антихристианская! Ее
просто рекомендуют игнорировать. Некоторые батюшки даже сжигают. Читал я у
дьякона Андрея Кураева про это сочинение, там четко все разъяснено!
- То есть саму книгу Вы еще не читали, а Вам уже с ней все ясно?! «Не читал, но
осуждаю!» Прямо 37-й год какой-то, – с усмешкой произнес Михеич.
- Ну, хорошо, только из уважения к Вам лично. Вообще-то, времени у меня не-
много, а дел уйма!
- Ну, из уважения ко мне лично! – снова улыбнулся Михеич. Снял с полки книгу
в красном переплете и протянул ее батюшке. Тот взял, слегка насупившись. Видно
было, что он просто выполняет просьбу товарища, хотя и не очень ему приятную.
С тех пор минуло почти полгода. Батюшка не наведывался к Михеичу. Хотя
Михеич на службах в храме бывал исправно. Наконец, отец Пахомий решился зай-
ти к библиотекарю, и у них состоялся основательный разговор.
           ***          ***        ***

      ГЛАВА 16. ТАЙНА МИССИИ 1

   - А, Вы знаете, Степан Михеич! Я, пожалуй, соглашусь с дьяконом Андреем Ку-
раевым. Эта книга еретическая и может привести к новому расколу церкви. – Отец
Пахомий положил на стол большого формата книгу в красном переплете. – Эта
Ваша «Роза Мира» паразитирует на христианстве. Берет христианские образы, ис-
кажает их, вносит свои интерпретации, порой недопустимые с точки зрения хри-
стианской догматики. А автор, этот Даниил Андреев, просто находился в прелести.
Михеич молча подошел к книжным полкам своего кабинета и достал две доволь-
но толстых увесистых книги. Он положил их рядом с «Розой Мира» на стол. Оказа-
лось, что это были Библия и Коран.
- Отец Пахомий, а можете ли Вы сказать то же самое о Коране? Ведь хорошо из-
вестно, что Коран процентов на восемьдесят повторяет то, что написано в Ветхом
Завете.
Отец Пахомий остановился, задумался. В семинарии их учили терпимо отно-
ситься к другим коренным религиям России. Он публично не имел право оскор-
блять чувства верующих мусульман, буддистов, иудеев. А заявление о том, что Ко-
ран «паразитирует» на Библии, было бы прямым наскоком на мусульманство.
- Ну, откровенно говоря, я не знаю, как ответить. Но, между нами, в душе я ду-
маю, что так и есть.
- То есть Моххамед, не истинный пророк, а просто находился в прелести?
Даже, если отец Пахомий мог согласиться с этим мнением, он не мог позволить
себе высказать это вслух. Пророк Моххамед – «краеугольный камень» ислама.
Нельзя позволять себе такого оскорбления чувств верующих мусульман.
- И вообще, как можно четко и однозначно определить, какой человек находится
в прелести, а какой – нет?! Ведь, например, для иудеев Христос находился «в преле-
сти» и прельщал других людей.
Вопрос Михеича застал Отца Пахомия врасплох. В семинарии им пытались
объяснить то, как определить, действительно ли у человека дар Божий прозорли-
вости или он находится в прелести. Говорили, что нужно обращать внимание на
то, насколько человек воцерковлен, постится ли он должным образом, молится ли
достаточно, есть ли у него признаки гордыни… еще что-то. Но все это было вяло и
малоубедительно. Словно был какой-то рецепт, соблюдая который, можно достичь
стяжания божьей благодати. А как же «Дух Божий дышит где хочет!». Одной «ру-
кой» их учили, что фарисейство не гарантирует близости к Богу. Что только состо-
яние души, искреннее покаяние, искренний порыв ее ввысь может принести плоды
стяжания Святого Духа. С другой стороны, постоянно уделялось много внимания
мелочным деталям обряда. Обсуждались какие-то «тонкости», которые напомина-
ли отцу Пахомию спор еврейских мудрецов о том, что можно делать в субботу, а
что – нельзя. Особенно трудно было обсуждать таинство исповеди, жестко привя-
занное к таинству причастия. Как исповедоваться, в чем исповедоваться? Столько
здесь было скрытых «камней преткновения». Кого допускать до причастия, а кого
нет? В конечном итоге, как понимал отец Пахомий, это все равно сводилось к ду-
ховной интуиции священника, чуткости его души. Так и в вопросе, кто в прелести,
а кто нет – не было четких критериев. Вот, например, тот же монах Авель, в миру
Василий Васильев, писал свои «страшные» книги, а его за это в заключение! Мол,
в прелести находится сей монашек! А ведь потом оказывалось, что он был прав.
А скольких пророков побивали камнями еще в глубокой древности те же иудеи?
Христос прямо говорил иудеям: кровь их на ваших руках и руках ваших предков.
Видишь ли, если не нравится то, что говорит пророк, то он и в «прелести» пребы-
вает! Такой странный критерий часто выходит на первое место. А пророки нередко
говорили нелицеприятные вещи! Нет, здесь нужны какие-то другие критерии! Но
какие?
- Хороший вопрос о критериях истины, – Михеич опять как бы прочел мысли
отца Пахомия. – Есть тут у меня диссертация на эту тему, кстати, одного местного
жителя – Юрия Платонова. Родился и вырос в нашем селе Колмогорском, затем за-
кончил философский факультет университета.
Михеич достал с полки книгу, в переплете не стандартном, а кустарном. То была
Юрина диссертация.
- Но сейчас не будем разбираться в тонкостях философии. Давайте обратимся к
Евангелиям.
Такая постановка вопроса порадовала отца Пахомия, здесь, как ему казалось, он
должен чувствовать себя уверенно.
- Помните, какой критерий истины сформулировал Христос апостолам: «По
плодам их узнаете их».
Отец Пахомий закивал. Конечно, всем людям православным хорошо знаком
этот критерий.
- Вот в самом начале, помните, вы сказали, что «Роза Мира» книга еретическая и
может привести к новому расколу церкви»?
- Ну, да. Я так считаю. И не только я…
- А между тем, с тех пор как «Роза Мира» вышла из печати первый раз и ее про-
читали миллионы людей, прошло двадцать (двадцать!) лет. Никакой секты «ро-
замировцев» не возникло. Есть движение, практически секта, «агниеговцев», есть
«Белое братство», есть виссарионовцы, есть еще много всего, что сознательно про-
тивопоставляет себя православной церкви. Они обвиняют ее во многих грехах и
хотят ее заменить на себя любимых или расколоть. Совсем не так с последователя-
ми «Розы Мира». Сколько я их знаю лично и насколько могу проследить теперь с
помощью современных средств коммуникации, проще – с помощью интернета, они
признают православную церковь как истинную Церковь Христову и большинство
из них люди воцерковленные, причем пришли они к православию именно через
«Розу Мира». Вот вам плоды! Никакой раскольнической деятельности розамиров-
цы не ведут. Что скажете?
- Тут, пожалуй, сказать нечего… Но вот, есть же там подмены, иные трактовки
центральных понятий христианства.
- Например?
- Возьмем то, что говорит ваш Андреев о земной миссии Христа. Я специально
закладочку положил. Дайте-ка мне книжечку.
Михеич передал книгу отцу Пахомию, там, действительно, было несколько за-
кладок.
- Сейчас-сейчас, которая из них? А вот, нашел! Давайте я зачитаю.
- Хорошо, читайте, – Михеич сложил руки на груди. Встал недалеко от окна. А
отец Пахомий надел очки, которые на цепочке все время висели у него под аккурат-
ной бородкой.
“Насколько метаисторическое познание допускает понимание задач Христа, сто-
явших перед Ним в Его земной жизни, настолько их можно определить пока следу-
ющим образом. Приобщение человечества Духовной Вселенной вместо догадок о
ней при помощи спекулятивной философии и одиноких предчувствий; раскрытие
в человеке органов духовного воспринимания; преодоление закона взаимной борь-
бы за существование; разгибание железного кольца Закона кармы; упразднение в
человеческом обществе закона насилия и, следовательно, государств; превращение
человечества в братство; преодоление закона смерти, замена смерти материальным
преображением; возведение людей на ступень богочеловечества. О, Христос не дол-
жен был умирать - не только насильственной, но и естественной смертью. После
многолетней жизни в Энрофе и разрешения тех задач, ради которых Он эту жизнь
принял, Его ждала трансформа, а не смерть - преображение всего существа Его и
переход Его в Олирну на глазах мира. Будучи завершённой, миссия Христа вызвала
бы то, что через два-три столетия на земле вместо государств с их войнами и крова-
выми вакханалиями установилась бы идеальная Церковь - Братство. Число жертв,
сумма страданий и сроки восхождения человечества сократились бы неизмеримо”
(Р.М. стр.114).
- Так, - Михеич кивнул, - что тут Вас смущает?
- Но ведь это прямая подмена. Ведь Христос, как учит православная церковь,
пришел на землю, чтобы пострадать за нас, быть распятым и умереть! А потом вос-
креснуть! А тут черным по белому написано, что «Он не должен быть умирать не
только насильственной смертью, но и естественной»! Что тут обсуждать?!
- Вы верно заметили, «как учит православная церковь». Она существует две ты-
сячи лет. Это немало, но еще примерно за полторы тысячи лет до этого Бог, можно
сказать, специально создал иудейскую нацию от Авраама. И у иудеев могла быть
иная точка зрения на Мессию. Если принять только православную точку зрения,
то получаются сразу некие несостыковки: Бог создал и пестовал еврейскую нацию
полторы тысячи лет только для того, чтобы по приходе Его Сына на землю они
предали его и кричали: «Распни, его распни!» А что другие, те же римляне, не могли
распять без предательства иудеев? Бог водил народ израилев по пустыням, песто-
вал и лелеял, посылал к ним пророков, защищал их, когда они были верны Богу, или
наказывал, когда они уклонялись от истинной веры. И каков финал – «се оставляет-
ся дом ваш пуст!». А может, все-таки что-то пошло не так? «Пришел к своим, и свои
не приняли Его». Неужели миссия еврейского народа, так долго любимого Богом,
была только в том, чтобы не принять и предать?! Еще вопрос, а без этого предатель-
ства миссия Христа не могла обойтись? Как бы Его распяли, если бы не настаивал
на этом народ иудейский, ведь Пилат хотел отпустить Его?
Вопросы, подкрепленные цитатами из Евангелий, были для отца Пахомия раз-
дражающими.
- Я вижу, что Вам несколько неприятен это разговор, но чтобы прийти к истине,
нужно, порой, задавать неудобные вопросы. Видя расхождение между источника-
ми в ответах на вопросы, нужно или иметь четкие критерии, как определить, на
чьей стороне правда, или провести исследование. Правда не боится испытаний.
- Вы что, предлагаете провести исследование? Да вы знаете, сколько людей за
тысячелетия существования христианства написали тысячи томов исследований?
Наше с Вами вряд ли привнесет что-то новое!
- Но вот возникли новые обстоятельства, «дело» нужно отправить на доследо-
вание. – Михеич взял с полки новую папочку. Открыл ее, она оказалась пустой.
– Сюда мы сложим результаты нашего с вами исследования. Ведь хотя бы для себя
нужно разобраться, в чем правда. Что же думали древние иудеи о грядущем Мес-
сии? О том, как Он должен осуществлять миссию, в чем она должна заключаться,
чем завершиться? Почему они совершили такую ошибку и не поняли «часа посеще-
ния твоего»? Они ведь до сих пор ждут мессию!
- Ну, этого мы никогда не узнаем! У нас же нет машины времени!
- Есть! – Михеич сделал паузу. – Есть! Это древние документы, прежде всего
Евангелия, Библия. Там если не все, то многое можно найти, если правильно ис-
кать. Кроме того, ожидания от прихода Мессии у современных евреев практически
не изменились с тех древних времен. Есть реконструкции атмосферы того времени,
уклада жизни, верований и предрассудков. Тот же самый Ренан многое верно вос-
создал в своей книге. Но мы обратимся, прежде всего, к Библии.
Михеич снял Библию с полки.
- Вот Библия в синодальном переводе на русский язык с перекрестными ссыл-
ками. Вас устроит такой источник? – спросил Михеич, передавая книгу в руки свя-
щенника. Отец Пахомий взял книгу, посмотрел. Действительно, книга была издана
с одобрения Святейшего синода Православной церкви.
- Устроит.
- Ну вот, одно очень важное место из Евангелия от Иоанна: «Ныне суд миру сему;
ныне князь мира сего изгнан будет вон. И когда Я вознесен буду от земли, всех
привлеку к Себе. Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет. Народ
отвечал Ему: мы слышали из закона, что Христос пребывает вовек: как же Ты го-
воришь, что должно вознесену быть Сыну Человеческому? Кто Этот Сын человече-
ский?» (Ин. Гл. 12. ст. 32-34).
- Как Вы, отец Пахомий прокомментируете это место?! О чем это народ? Что
он слышал о грядущем Мессии? Не то ли, что написано в «Розе Мира», что Он не
должен умирать никакой смертью: «Мы слышали из закона, что Христос пребывает
вовек»?!
Отец Пахомий держал в руках Евангелие. Тут все было написано недвусмыслен-
но. А Михеич упорно продолжал:
- И сейчас народ иудейский ждет Мессию, считая, что с Его приходом Израиль
будет благоденствовать, что все народы примут веру в Единого Бога, что не будет
ни болезней, ни войн, ни смерти… Откуда они это взяли? Почитайте, тут есть пе-
рекрестные ссылочки на те места Ветхого и Нового завета, где об этом говорится.
Гораздо сложнее понять, откуда в христианстве возникла точка зрения, что Хри-
стос с самого начала только для того и воплотился, чтобы быть преданным своим
народом и распятым. Где Бог внушает евреям, что вы должны предать пришедшего
Мессию, презреть Его и казнить?
- А я Вам скажу, тут же есть ссылочка и на такое место, – отец Пахомий хорошо
учился в семинарии и кое в чем был подкован. — Вот место у пророка Исайи в главе
53, – он полистал книгу, нашел нужное место и протянул Михеичу, – там же четко
написано, что Его не примут, и Он пострадает за всех.
- Да, я знаю. Смотрите, к чему мы с вами пришли: миссия Христа была задумана
в двух вариантах: первый – когда Его примут и Он победит силы зла вместе с наро-
дом Израиля, просветлив постепенно все человечество и подняв его на новую ду-
ховную высоту; второй вариант предусматривал то, что Его могут не принять, тогда
продолжением миссии должна стать смерть, нисхождение в ад и затем воскресение.
Тогда главная победа переносилась из нашего мира в миры потусторонние, где Он
отнял у ада его главную тяжкую участь – безысходность, то есть невозможность
выхода оттуда ни при каких обстоятельствах.
В чем главная ошибка и христиан, и иудеев, когда они рассуждают о миссии Хри-
ста? Нам мой взгляд, это ошибка в том, что они слишком прямолинейно понимают
тезис о всемогуществе Бога. Мол, раз так произошло, то только так и было заду-
мано Богом, ибо Он всемогущ, и никто не может помешать Ему в исполнении Его
замыслов!
- А разве не так?!
- Не так. Бог дал нам свободу воли – так?
- Так!
- Это подразумевает, что, несмотря на Его замыслы, мы можем пренебречь Им и
поступить по-своему – так?
- Ну да, - вынужден был согласиться отец Пахомий, - в этом-то грех и состоит,
что мы идем против воли Божией.
- Но Он же нам это позволяет!
- Позволяет.
- В таком случае, задумывая какое-то деяние по отношению к Вам или ко мне,
Бог должен предположить, что мы можем принять, а можем отказаться? Он нам
оставляет такой выбор?
- Оставляет.
- А значит, Он должен продумывать свое деяние как минимум в двух вариантах:
когда примем и когда не примем! Так?
- Получается, что так… – медленно проговорил батюшка.
- Отказывался пророк Иона поначалу идти в Ниневию?
- Отказывался!
- Уклонялись евреи от веры, которую дал им Бог?
- Уклонялись…
- Даже Дева Мария имела право отказаться, когда послан был к ней архангел
Гавриил. Или нет?
- Но она сказала: «…да будет Мне по слову твоему…».
- Сказала, но имела право отказаться или нет? Или цыть! Делай только так, как
сказано! А тогда и разговаривать не нужно!
- Все это запутано, по-моему… - медленно проговорил отец Пахомий, - с этим
надо разобраться… Слишком все это неожиданно. Дайте подумать!
- Хорошо. Но я все же хочу на сегодняшней теме расставить все точки над «i». В
«Розе Мира» сказано об обоих вариантах развития событий вокруг земной миссии
Иисуса Христа. Получается, что и иудеи, и христиане подходят однобоко к осмыс-
лению этой миссии. Поэтому появляется парадокс – мнимое противоречие, кото-
рое происходит только от узости взгляда. В обобщении этих взглядов и содержится
истина. Я все же не удержусь, чтобы не привести и не обсудить еще одно из моих
любимейших мест Евангелий, которого мы уже коснулись.
Михеич взял в руки Билблию, полистал немного:
- Вот: «И сказал Ей Ангел: не бойся, Мария, ибо ты обрела благодать у Бога; и
вот, зачнёшь во чреве, и родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик
и наречётся Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его;
и будет царствовать над домом Иакова во веки и Царству Его не будет конца» (Лк.
гл.1 ст.26-33).
- Что предрекает ангел Марии? Где здесь намек на казнь, воскресение? Говорится
прямо и просто: займет царский престол, будет царствовать над домом Иакова и
Царству Его не будет конца. Слышите отец Пахомий! Царству Его не будет конца!
То есть вначале был шанс, что Его примут и все исполнится по первому варианту –
миссия земная будет завершена триумфально! Что Вы на это скажете?
- Это подразумевает, что Христос есть царь царей на небесах! А когда Евангелие
будет проповедано во все концы земли, Христа примут все народы как царя, я так
думаю.
- Да, но Он был таким Небесным царем и до своего земного воплощения. И здесь
подразумевается конкретный земной престол царя Давида, а не небесный.
Отец Пахомий стоял в глубоком раздумье. Он не знал, чем возразить Михеичу.
Ведь тот брал его, так сказать, на его же «земле», не абстрактными рассуждениями,
а библейскими текстами. Такому их в семинарии почему-то не учили.
- Мне нужно подумать. Дайте мне эту вашу книжечку. Уверен, я найду там еще
кучу противоречий.
- Пожалуйста, - протянул «Розу Мира» Михеич.
Они договорились снова встретиться, когда у отца Пахомия созреют аргументы,
и поговорить.
          ***           ***         ***

    ГЛАВА 17. ТАЙНА МИССИИ 2.
              СМЕРТЬ, ГДЕ ТВОЕ ЖАЛО?!
              АД, ГДЕ ТВОЯ ПОБЕДА!?
   Новая встреча произошла нескоро. Прошлая беседа пришлась на начало страст-
ной седьмицы. У отца Пахомия было много дел в храме и помимо него. И только в
пасхальное воскресенье, после службы, сначала всенощной, потом утренней, когда
отец Пахомий, казалось, должен был бы устать, он нашел в себе силы и решил пой-
ти на разговор со Степаном Михеичем, тем более что в пасхальное воскресенье у
него всегда было приподнятое настроение.
Степан Михеич будто поджидал батюшку в своей библиотеке.
- Проходите, гость дорогой! - У него и стол был накрыт с пасхальными кушань-
ями.
- Христос воскресе! - Отец Пахомий погладил свою аккуратную бородку.
- Воистину воскресе!
- Ну, со светлым Христовым воскресением! – подняли по рюмке кагора. Пригу-
били. На лице отца Пахомия не было напряжения, как в прошлый раз, когда речь
первый раз шла о «Розе Мира». Он выложил большую в красном переплете книгу
на стол и начал степенным тоном:
- Время поста – время размышлений и молитв, особенно на страстной седмице.
Я хотел искать в Вашей книге противоречия, но пришел пока к совершенно иным
выводам. Мне показалась очень странной и даже невероятной мысль, что случись
Христу закончить Свою миссию на земле триумфально еще тогда, более 2000 лет
назад, то сама смерть бы исчезла, а заменилась материальной трансформой. То есть,
размышлял я, как это так – люди бы совсем не умирали, а уходили на небо (или
там, правильнее сказать, в иные миры) вместе с телом?! Невероятно! Невозможно!
Фантастика! Но однако ведь и Ветхий, и Новый заветы знают такие случаи: напри-
мер, пророк Илия, как свидетельствует нам писание, был взят на небо в теле. Сам
Христос вознесся вместе с преображенным телом на небеса, Богородица не оста-
вила нам своих мощей, потому что так же взята была в теле в царство небесное,
Иоанн Богослов – единственный из апостолов, мощей которого мы не имеем по той
же причине. Значит, прецеденты были, то есть сие возможно в принципе. Кроме
того, вспомнил я, что еще до семинарии, увлекаясь всякой литературой из ваших
закромов, прочитал там интересную мысль, тогда показавшуюся мне пустой фан-
тазией древних. Мысль эта состояла в том, что пирамиды строили отнюдь не для
захоронения в них фараонов, а для помощи им в трансформе, то есть переходе в
иные миры вместе с телом. «Саркофаг» – переводится буквально как «пожиратель
мяса» или пожиратель тела. То есть в него клали еще живого фараона, приготовив-
шегося к переходу иной мир, а потом, через пару–тройку дней открывали крышку,
а там – ничего!
- Да, знаете, отец Пахомий, хочу вас поддержать. Что забавно, я разговаривал на
эту тему с историками. Их позиция удивляет. У них есть древние тексты пирамид,
где это самое и утверждается, насчет перехода фараона в иные миры в теле, но по-
скольку это, с точки зрения современной науки, абсурд, то эту информацию они
вообще ни разу не рассматривают, как достоверную, а сразу отбрасывают напрочь.
Хотя ни в одном саркофаге, найденном в пирамидах (а, находили даже саркофаги
с не вскрытой «грабителями» крышкой, опечатанные печатью фараона), никаких
останков или мумий найдено не было. Ученые придумывают разные версии о том,
зачем нужны были эти циклопические пирамиды. Чего только там нет, кроме вер-
сии самих древних египтян.
- Да… - протянул батюшка. – Так вот самая смерть бы исчезла! Это натолкну-
ло меня еще раз хорошо перечитать Евангелия. Нашел я в одном месте следующие
слова. Позвольте, – он указал рукой на место в книжной полке, где стояла Библия.
Михеич передал ему книгу. Тот полистал.
- Вот, от Иоанна, глава 8, стихи с 51 по 53 “Истинно, истинно говорю вам: кто
соблюдёт слово Моё, тот не увидит смерти вовек. Иудеи сказали Ему: теперь узнали
мы, что бес в Тебе. Авраам умер и пророки, а Ты говоришь: кто соблюдёт слово моё,
тот не вкусит смерти вовек. Неужели Ты больше отца нашего Авраама, который
умер? и пророки умерли: чем Ты Себя делаешь?” Раньше я воспринимал эти слова
метафорически, мол, не увидит смерти вовек – это о спасении души. Но теперь для
меня эти слова высветились как-то по-новому. Если, действительно, они сказаны
были еще до того, как Ему стало ясно, что миссия будет оборвана, не довершена,
то они имеют прямой смысл – смысл отсутствия смерти телесной! Удивительно! И
иудеи попрекают Его за это, не понимая, Кто перед ними! А Он мог бы это сделать
реальностью – телесное бессмертие, не в смысле вечного существования в физи-
ческом теле в нашем мире, а в смысле перехода в иной мир в теле. Удивительно!
Я теперь по-другому стал смотреть на фигуру Христа, хотя казалась мне раньше
она уже такой ясной. Это же какого масштаба воистину Божественная Личность
воплощалась две тысячи лет назад?! Это же какая власть Ему была дана Отцом Не-
бесным?! Он способен был устранить саму смерть! Еще тогда! – отец Пахомий сидел
ошеломленный, и взгляд его был направлен куда-то вверх. Но вот вышел из этого
оцепенения и продолжил разговор:
- Однако давайте поговорим о Христовом воскресении. В «Розе Мира» написано,
что до схождения Христа во ад, между смертью и воскресением, у миров адских
были наглухо замурованы выходы, и попавшие туда души не имели надежду никог-
да вырваться оттуда.
- Да, недаром Данте видел надпись на дверях ада: «Оставь надежду, всяк сюда
входящий» (правда, на тот момент уже не актуальную). Кроме того, и в легендах
древней Греции мы видим такое же представление о безысходности и вечности ад-
ских мук о невозможности выйти из мира мертвых. К сожалению, такое представ-
ление господствует до сих пор во многих религиях.
- Да, вот это противоречие, которое я хотел бы поподробнее обсудить. В «Розе
Мира» написано, что Христос в те три дня между смертью и воскресеньем сошел
во ад и открыл все слои, сдвинул все засовы, разрушил все запоры. Что же теперь
получается: ад открыт не только для входа, но и для выхода?
- Совершенно верно! Почему мы называем Христа Спасителем? Ведь в нашем
мире практически ничего не изменилось. Остались страдания, болезни, голод, на-
силие, войны, вражда, ненависть, наконец, самая смерть не заменилась на воскресе-
нье, какое произошло с Самим Христом. Но теперь, попав в потустороннем мире в
адские слои чистилищ и страдалищ, человек, очистившись через страдания, может
оттуда выйти и воплотиться снова в нашем мире или уйти в светлые миры восходя-
щего ряда без дополнительного воплощения. Не зря же на пасхальной литургии мы
поем «Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ и сущим во гробе жи-
вот даровав». Именно это «сущим во гробе живот даровав» и есть суть его второго
варианта завершения земной миссии – в преображении не нашего мира, но миров
потусторонних. Священник во время службы восклицает: «Смерть, где твое жало?!
Ад, где твоя победа?» - именно потому, что жало это и вырвал Христос. Отнял у
смерти ее безвременный характер. Ох, как разозлен был Планетарный демон! Его
добычу из клеток повыпускали! Ограбили! Все, что нажито непосильным трудом…
- Михеич улыбнулся, снова чокнулся рюмкой с батюшкой и пригубил вино.
- Многие, кто уж давно томился там и был очищен страданьями, сразу пошли
наверх, пройдя как духи, через наш мир. Почему люди отмечают так называемый
«родительский день» на девятый день после Пасхи? Обычай пошел, думаю, еще с
тех времен. Выпущенные на свободу из адских слоев души «пообщались» с род-
ственниками, прежде чем пройти дальнейшую эволюцию в иных мирах. Кому-то
являлись во сне, кому-то пригрезились в виде призраков… напомнили о себе, и
люди пошли на могилки, помянуть их.
- Интересная мысль, она дает мне ответ на один важный вопрос. Я в право-
славной литературе встречал такие описания, когда святые говорили людям, что
их родственники «вымолены» из ада. Я про себя размышлял так, либо ад вечный,
муки вечные, и оттуда уж никому не дано вырваться, либо оттуда можно как-то
«вымолить» душу. То есть ад как бы с «дырами», через которые на «нитях» молитв
вытаскивают-таки грешные души. Теперь, мне кажется, ответ ясен – это все заслуга
нашего Спасителя, открывшего выход из тех слоев.
- Согласен! Еще в связи с этим хочу высказать одну важную мысль, так же снима-
ющую некое противоречие между представлениями разных религий о формах эво-
люции человека. Почему так сложилось, что в мифологии Индии и попавших под
влияние буддизма других стран есть представление о перевоплощениях, а в среди-
земноморских религиях – нет? Даниил Андреев объясняет это так. В метакультуре
Индии еще в древние века сложился настолько мощный синклит (сонм просвет-
ленных душ), что он не дал Планетарному демону замкнуть у них слои нисходяще-
го ряда наглухо. Там они всегда оставались открытыми, а потому души, попавшие
туда, могли оттуда выходить и перевоплощаться. А вот в средиземноморских ме-
такультурах это, как мы теперь понимаем, было не так. И перевоплощения были
невозможны. Зато теперь, после победы Христа, и в наших метакультурах такой
путь души, путь нескольких перевоплощений перед окончательным восхождением
в «царствие небесное», стал возможным.
- Раз уж сегодня, Володя, ты стал открыт для таких серьезных метафизических
разговоров, то хотел бы я еще обсудить с тобой пару тем – это метафизика греха и
карма. Ты же с последним термином познакомился еще из работ Рерихов? – Михеич
перешел с Владмиром Ивановичем на «ты». Видно отношения их несколько поте-
плели. Беседа стала приобретать более открытый и дружеский характер.
- Я понимаю, насколько вас в семинарии оттолкнули от этих восточных эзоте-
рических терминов. Но уж потерпи ты меня, старика. Может, что дельное от меня
услышишь. Так вот, ты сам понимаешь, что в литургии, особенно пасхальной, лиш-
них слов нет, каждое должно иметь глубокий духовный, или, как бы я сказал, ме-
тафизический смысл. «Смертию смерть поправ» или «смертию смерть разрушив»
- так звучит в пасхальной службе?
- Воистину так, Степан Михеич!
- Вот как ты понимаешь глубину смысла этих слов?
- Ну, понимаю, как все православные христиане – Христос сам добровольно по-
шел на смерть, чтобы спасти людей. Мы ведь сейчас подробно это обсуждали, как
он сошел во ад и разрушил там запоры.
- Да, но есть нюанс, обязательно ли для этого было Ему умирать?
- Получается, обязательно!
- Какой-нибудь метафизический закон в этой обязательности проявляется или
нет?
- Не знаю…
- А вот я считаю, что это «закон кармы». Не бойся этого словосочетания, потому
что оно только в таком виде может вызывать протест, а в более упрощенном виде
этот закон звучит так: за подобное воздается подобным, например, за зло – злом, за
добро – добром. Это-то у тебя протеста не вызывает?
- Нет.
- Так вот, Христос понимал, что за добровольную передачу власти над Его смер-
тью Планетарному демону Он обретает власть над посмертным существованием
всех людей! Дьявол этого не понимал. Он думал, мол, попался ему праведник, не-
обычный, «очень крупный», но все же… Победить и умертвить Его удалось, что
Он так же безысходно пропадет в пучинах его ада. И демон открылся! Как боксер
на ринге, думая, что нанес крепкий нокдаун своему сопернику, опускает перчатки,
всматриваясь в его состояние, и тут же получает разящий удар! До этого оборона
его адских слоев была крепка, ворота для Планетарного Логоса закрыты. Тут дьявол
открыл пасть, чтобы проглотить очередную жертву, да и подавился, «жертва» не по
пасти оказалась! И «отрыгнул» он обратно не только Христа, но и почти всех своих
предыдущих жертв. А пасть ему захлопнуть не дали! Так и живет теперь с открытой
пастью.
- Интересное сравнение! В этом что-то есть, дьявол из-за своей непомерной гор-
дыни всегда склонен недооценивать потенциал своих жертв и переоценивать свои
силы. Ведь, он, скорее всего, воспринимал Христа как просто человека, пусть очень
праведного и избранного Богом, но не как Богочеловека, иначе он не приступил бы
со своими искушениями ко Христу.
- Добавлю еще один важный нюанс. Как описывает метафизическое действие
закона кармы Даниил Андреев? Он пишет, что, совершая плохие поступки, чело-
век набирается «темной», тяжелой, плотной эфирной материи и утяжеляет свое
эфирное тело (тяжко становится на душе), а совершая добрые – облегчает (легко
становится на душе), ибо светлые эфиры легки. Пока живо физическое тело, оно
удерживает эфирное и другие тела вблизи нашего слоя – Энрофа. Но когда оно
умирает, то отделившееся от него тело эфирное начинает либо погружаться вниз,
либо всплывать вверх. Как действует архимедова сила в физике, представляешь?
Тело тонет в слоях, у которых плотность ниже, чем у тела, а всплывает в слоях, где
плотность окружающей среды выше, чем у тела. Тяжелое эфирное тело тонет и по-
степенно доходит до того адского слоя, который соответствует плотности этого
тела. На простом языке это означает, что оно останавливается в том слое, который
соответствует тяжести его преступлений, совершенных при жизни. Этот термин
«тяжесть преступления» прочно закрепился в нашем языке, так как язык отражает
законы не только нашего мира, но и метафизику. Христу нужно было после смерти
погрузиться очень глубоко, чтобы по возможности открыть все слои ада, вплоть до
самых глубинных, а Его эфирное тело совершенно просветленное и не тяжелое. Вот
что делает ныряльщик, когда ему нужно быстро погрузиться очень глубоко?
- Ну, не знаю… наверно, берет тяжелый камень.
- Верно! Вот и Христу пришлось собрать столько грехов мира на Себя, чтобы с
этим метафизическим «камнем» нырнуть как можно глубже. Поэтому мы и убежде-
ны, что Христос перед Своей смертью собрал все грехи наши, грехи мира, на Себя.
- Интересно ты, Михеич, объясняешь! У тебя каждое лыко в строку.
- Конечно, все события, связанные со Христом, имеют глубокий метафизиче-
ский смысл. Все здесь не случайно. Я еще выскажу несколько соображений, не воз-
ражаешь?
- Внимательно слушаю!
- Нам с тобой теперь, надеюсь, понятно, что сначала у миссии Христа был шанс
закончиться триумфально, то есть все задачи освобождения и преображения чело-
вечества в нашем мире могли быть выполнены, вплоть до замены смерти трансфор-
мой. То есть представь, каждый человек со временем бы не старел и дряхлел телом,
как сейчас, но наоборот тело его со временем все больше просветлялось бы, «утон-
чалось», в конце концов, становилось бы таким, что он мог бы вместе с ним перейти
в иной мир. Это был бы не день скорби, как сейчас происходит на похоронах, а день
торжества. Он собирал бы всех родственников, чтобы они порадовались вместе с
ним. Более того, после смерти связь бы с ним не прерывалась, ибо люди были бы
наделены даром видеть иные миры и общаться с существующими там обитателями.
Но вот в какой-то момент Христос понял, что такой вариант миссии невозможен
в связи с предательством Иуды. То есть событие окончательного предательства в
нашем мире произошло накануне ночи в Гефсиманском саду. Но Иуда уже задолго
до этого попал в ловушку темных сил и вынашивал план предательства, то есть
уже совершал предательство, оставалось только закрепить его в физическом мире.
Поэтому Христос сказал ему странные слова: «Что делаешь, делай скорее». Другой
вопрос, что Христос был заинтересован в именно определенных (!) сроках своей
смерти и воскресения!
- Это как, поясни, пожалуйста! В каких таких сроках он был заинтересован?
- Сейчас! Давай все по порядку. Сначала о других сроках. Я не знаю, за сколько
месяцев или недель до казни Христос понял, что смерть Его неизбежна, что пред-
стоит крестная мука и другой вариант выполнения миссии, но почему-то я твердо
связываю это событие с преображением Господнем. Давайте попробуем встать на
место апостолов, так сказать, попробуем побыть в их шкуре.
Опыт таких «погружений» был хорошо знаком отцу Пахомию, когда он читал
книгу Ренана, об этом мы рассказывали раньше.
- Они принимают Его как истинного Мессию, Его именем исцеляют и изгоняют
бесов, совершают и другие чудеса. Несут по селениям Иудеи «евангелие» – благую
весть о том, что пришел долгожданный Мессия. И о Нем они знают, что Он при-
будет вовек! Освободит Израиль и все человечество, принесет с Собой царствие
небесное на землю! Но Христос узнал Сам и должен сообщить им другое: миссия
будет оборвана, Он будет распят. Как им сообщить это? Сначала Он спрашивает
их: за кого вы меня принимаете? Помните, что Петр восклицает, ты Сын Бога Жи-
вого! Ну, в общем, вроде, они не сомневаются, что Он тот самый Мессия. И тут
он сообщает им, что предстоит казнь, смерть… Представляете, какой это был удар
по вере апостолов, какое испытание, какая причина, чтобы соблазниться о Нем?!
Как же так! А может тогда Он и не тот вовсе?! И не Мессия, а самозванец! Они в
шоке. Они сомневаются. Но он не велит об этом никому говорить. Я полагаю, что
именно в этот момент Он показывает им то место из Исайи, в котором говорится
о возможном неприятии Мессии народом иудейским (глава 53). Он говорит, вот
здесь написано, что может быть и иначе, чем нам всем хотелось бы, есть и об этом в
писаниях. И это было задолго предсказано. Это, вероятно, как-то утешает их, укре-
пляет поколебленную было веру, раз происходящее описано в законе. Но даже Петр
не хочет в это верить и прекословит Ему, что, мол, никогда такого не будет с Тобой,
Господи! Кстати, потом именно это место из Исайи и будет главным аргументом
апостолов и других ранних христиан, проповедующих среди иудеев, о том, что Ии-
сус – истинный Мессия. Мол, вот это и было предсказано! Потом для христиан это
станет единственно возможным исходом миссии Христа, а для иудеев так и оста-
нется первый вариант. Так разошлись точки зрения на исход миссии Христа в двух
этих религиях.
- Кажется, я многое начинаю понимать! Как важно читать Евангелия не только
глазами современного человека, но и глазами тех древних людей! С их представле-
ниями, предубеждениями и верованиями! С их настроениями, ожиданиями, радо-
стями и страхами.
- Верно, хотелось бы, чтобы в семинариях был такой курс «погружение в эпоху».
Но вернусь к преображению Господню. Мы часто читаем в Евангелиях, что Иисус
молится. Казалось бы, зачем Сыну Божьему молиться? Ведь Он пребывает в Отце,
а Отец Небесный – в Нем! А молитва – процесс связи с иными мирами и их обита-
телями. Религия от ре – лигио (лига – объединение, соединение), лигио – соединяю,
ре – приставка, означающая возвращение, восстановление, повторение. Религия –
такой институт человеческого общества, который воссоединяет человека с иными
мирами и с их обитателями. Пост в религии выполняет функцию очистки канала
связи от помех, а главное – процесс связи – это молитва. Ну, ладно, это я уточнил
понятия. Я снова повторю вопрос: зачем Иисусу было молиться?
- Вопрос серьезный! Я полагаю, что ответ на него может быть в том, что Иисус
Христос – Богочеловек. В Нем же сочетаются неслиянно и нераздельно Бог и чело-
век!
- Замечательно! Вы на верном пути, отец Пахомий! Я тоже полагаю, что имен-
но молитва обеспечивала нераздельную связь Бога и человека в существе Христа.
Через молитву человек Иисус узнал об изменении цели Его миссии и способа ее
совершения. Он также узнал, что измена, которая привела к такой перемене, таится
не где-нибудь, а в самом ближнем кругу, среди апостолов. Поэтому через несколько
дней, чтобы подготовиться к совершению нового варианта миссии, Он поднимает-
ся на гору Фавор и, заметим, что очень важно, берет с собой не всех апостолов, а
только трех, которым, видимо, может полностью доверять! Там на горе Он молится.
И спускаются к Нему Илия и Моисей, как посланники Бога, чтобы сообщить Ему
подробности предстоящего подвига и спрашивают Его: согласен ли Он? Напомню,
все делается совершенно свободно, и каждый вправе отказаться. Поэтому вопрос
согласия всегда присутствует. Он соглашается: «Да, Отче!» - и тотчас на Него нис-
ходят Сила и Благодать, необходимые для совершения этого подвига. Он преоб-
ражается. Всего этого диалога три апостола не слышат, ибо они от такой близости
Божественной силы впадают в транс. Слышат они последнюю, самую важную фра-
зу: «Сей есть Сын мой возлюбленный, Его слушайте!» Фраза должна укрепить веру
апостолов, что Он именно Тот, что Он Мессия, а не самозванец. Тут еще нужно
уточнить, что у пророка Исайи в главе 53 вовсе не говорится о том, что после казни
Он воскреснет, что еще раз говорит о малой вероятности второго сценария миссии.
И апостолы недоумевают, что это означает «воскреснуть из мертвых», когда слышат
об этом от Христа (читай, например, Марк гл.9 ст. 10).
- Все верно, но ты же обещал как-то связать фразу Христа, сказанную Им Иуде
«Что делаешь, делай скорее», со сроками казни и воскресения. Эта фраза еще тот
источник соблазнов. Например, Максимилиан Волошин считал, что фраза эта дока-
зывает, будто Христос Сам послал Иуду на предательство, так сказать, дал «задание».
И что, мол, это и не предательство было вовсе, а мужественный поступок, ведь дол-
жен же был кто-то предать Христа, чтобы Он совершил свою миссию! И что получа-
ется, дескать, Иуда не предатель, а самый мужественный из апостолов, мол, знал же,
что его будут считать предателем и заклеймят будущие поколения. Но взял на себя
тяжелую ношу выполнения «задания» Христа. Волошин даже начинал писать «Еван-
гелие от Иуды», где все сие расписывал в подробностях. Теперь-то я понимаю, что
такая странная интерпретация появилась именно от того, что в христианстве при-
нят только один из двух вариантов выполнения миссии как единственный. И правда,
плоды такой интерпретации не очень хороши, а «по плодам их узнаете их».
- Хорошо, вернемся к срокам. Тут тоже свои параллели. Зададимся вопросами,
которые помогут нам разобраться в ситуации. Вопрос первый: что символизирует
праздник иудеев «Песах», она же Пасха?
- Это праздник, связанный с тем, что Моисей когда-то в это время вывел евреев
из египетского плена.
- Хорошо, а в чем был второй вариант миссии Христа?
- Открыть слои ада и вывести оттуда плененные души!.. Я, кажется, начинаю
видеть параллель!
- Да, думаю, в свое время Бог не зря назначил Моисею именно эти дни для осво-
бождения из плена египетского. Для этого деяния, для освобождения из плена, ви-
димо, именно эти дни были благоприятны (вероятно, такое благоприятие высчи-
тывается по лунному календарю). Знаешь, меня всегда интересовал вопрос, а что
чертил Иисус на песке, когда к Нему подвели женщину, уличенную в прелюбодея-
нии? Ведь Он даже головы сначала не поднял – так был увлечен какими-то расчета-
ми! Помнишь эту сцену?
- А как же…
- Видимо, об этом беседовал Христос с Илией и Моисеем на горе Фавор, что про-
изойти все должно на Пасхальных днях. Зная о таком благоприятии по времени, Он
был заинтересован именно в том, чтобы все произошло в эти пасхальные дни. Но,
возможно, Иуда колебался: предать именно сейчас или позже? Может он не хотел
портить праздник своим побратимам, мол, пусть на праздник Христос еще побу-
дет с ними? Христос, видя эти колебания Иуды, просто торопит его: «Что делаешь,
делай скорее». Вот так, я думаю, можно объяснить это странное «задание» Иуде от
Христа.
- Интересно! В этом есть сильная логика! Логика поступков в сочетании с ме-
тафизикой. Над этим надо подумать! Не мог бы ты изложить все это письменно,
чтобы я перечитал? Сопоставил с текстами Евангелий.
- Пожалуйста, есть у меня статья «Тайна земной миссии». Сейчас, поищу! –
Михеич порылся на полке и подал отцу Пахомию файл, в котором был с десяток
листов формата А4 с неким текстом. Да, и «Розу Мира» тоже дай-ка пока, нужно
там кое-что перечитать.
Они закончили трапезу. Потом перешли в читальный зал. На улице было уже
темно. Михеич стал затапливать камин, но отец Пахомий сказал, что сегодня уж
очень устал и музыку, по обычаю, слушать не будет. Он откланялся и засобирался
домой. Михеич сказал:
- Есть у меня для тебя еще несколько евангельских загадок, о них в статье немно-
го сказано. Приходи, поговорим.
На том они и расстались
              ***       ***        ***

    ГЛАВА 18. ТАЙНА МИССИИ 3. ПОЦЕЛУЙ ИУДЫ.

   Отец Пахомий снова заглянул к Михеичу в среду.
- Христос воскресе!
- Воистину воскресе! – они обнялись и расцеловались.
- Ну, вот и славно! Я как раз о поцелуях сегодня и хотел поговорить.
- Это ты мне, надеюсь, не какую-нибудь эротическую тему предлагаешь? – улыб-
нулся батюшка.
- Напротив, очень даже духовную.
- Сам-то ты что думаешь, велика ли роль целований в мистике, в христианском
православии?
- Ну, вся наша церковная жизнь пронизана целованиями: батюшкам целуют руки
прихожане, друг другу мы даем целование, Сам Христос целовал своих учеников и
последователей, крест целуем, иконы, чашу со святыми дарами…
- Да, перечисленное говорит, что осмыслить это надо. Но я хочу подвести тебя
еще к одной загадке евангельской – к поцелую Иуды.
- Да, тут есть над чем поразмышлять. Страшен этот поцелуй. Через столетия го-
рит чадящий огонь этого поцелуя, огонь адский!
- Ого! Как поэтически ты заговорил!
- Да я и сам немало над этим задумывался. Поцелуем можно ободрить, побла-
годарить, наградить, признаться в любви, наконец, можно, оказывается, и предать.
- Значит, попытаемся исследовать вопрос. Предлагаю пойти от смысла слова «це-
лование». Корень «цел», от «целое». Язык наш метафизичен. В нем полно тайных
смыслов, а мы не и догадываемся, какое богатство и какая мудрость нам даны через
язык. Например, мы говорим «жить душа в душу» или «выйти из себя», «исступле-
ние», а не подозреваем, какой глубокий метафизический смысл в этом. Или вот для
«разминки». Скажи, как ты понимаешь слово «власть», с чем оно у тебя ассоцииру-
ется?
- Ну, это когда у кого-то есть сила, которой он может заставить другого что-то
сделать, принудить выполнить свои требования и приказы.
- К сожалению, у многих именно с этим и ассоциируется это слово. Насколько нынче
далеко ушло понимание этого слова от изначального. «Власть» от какого глагола?
- Ну, от какого… «власть иметь», а… – от глагола «владеть»!
- Да, а «владеть» от быть «в ладу». Корень «лад» - вот что главное во власти, а
не насилие и принуждение! Иметь власть над своим телом – владеть телом, то есть
быть с ним в ладу, когда оно тебе подчиняется не через насилие, а через согласие.
Иметь власть над языком, быть в ладу с языком, хорошо и правильно говорить. И
так далее…
- Интересно ты изъясняешь, Степан Михеич! Я с тобой согласен, значит, я в ладу
с тобой, а, значит, ты имеешь надо мною власть?
- Ну, в какой-то степени это верно. Ведь вряд ли ты легко откажешь человеку,
с которым в ладу?! А значит, какая-то власть у него над тобой есть, как есть такая
власть и в дружбе, и уж тем более в любви! Согласен?
- Слушай, сейчас только пришло! Да ведь и государство наше Русь и начиналась с
такого согласия. Ведь варяги же не завоевывали нас, славян. А, наоборот, мы сказа-
ли: придите и владейте нами! Как интересно, какие выводы можно сделать, просто
размышляя над смыслом одного слова! В основе русской государственности и ци-
вилизации лежит слово «лад», понятие «лад», стремление к ладу пронизывает все
по-настоящему русское, как мне кажется! Нам хочется наладить «на-ладить» жизнь.
Вот уж воистину, «вначале было слово»! В начале русской государственности было
слово «лад». И теперь я, кажется, готов поспорить с твоим Даниилом Андреевым,
если и есть такая Соборная Душа русского народа, то имя ее не Навна, а Лада!
- Получается еще одна перекличка историческая и филологическая: ты размыш-
лял, когда-нибудь, почему в русском языке все нации названы именами существи-
тельными: немец, американец, итальянец… - а «русский» – имя прилагательное?
Мне кажется, это как раз и нужно понимать так, как ты только что рассуждал о
природе нашей государственности. Ведь полноценного устойчивого понятия «рус-
ский», «русь» не существовало до объединения многих славянских племен под
руководством Русов – варягов. Русский – это не просто нация, связанная общим
этническим происхождением и территорией обитания, а такая общность людей,
неважно каких по национальной принадлежности, какого роду-племени, но тех,
кто добровольно соглашается на «господство» над собой, на власть определенных
«начал», культурных, этических, ценностных… «Русский» – это духовная цивили-
зация и принадлежность, приложить это можно к человеку любой нации, любого
этноса, если он принял добровольно как главенствующие эти ценности над собой, а
потому это слово – прилагательное. И еще, в советское время был популярен лозунг
– «миру мир», случайно ли слова эти стали омонимами, ведь это примерно то же,
что «миру лад», примириться, значит, уладить отношения.
- Ну, ладно, мы немного увлеклись в сторону, так сказать, «размялись», разогре-
лись… Теперь перейдем к нашей насущной евангельской теме о целовании.
- Подожди, Михеич, что-то мне понравилась твоя игра в слова. Я теперь и сам
хочу продолжить.
- Однако нужно сделать паузу. К нам, кажется, гости! – Михеич выглянул в окно.
Он чуть было не сказал (как волшебник из известного фильма Марка Захарова
«Обыкновенное чудо»): «Я сделал так, что Глаше очень захотелось прийти к нам в
гости!»
Действительно, по садовой дорожке к библиотеке приближалась женская фигу-
ра. Михеич пошел к дверям:
- Здравствуйте, Глафира Акинфеевна, здравствуй, Глаша, дорогая!
- Христос воскресе!
- Воистину воскресе! Решила навестить старика на праздниках?
- Я к Вам по делу, Степан Михеич!
- По делу? А тут у меня гости. Проходи.
Глаша увидела в кабинете отца Пахомия. Они поприветствовали друг друга.
- Дело, надеюсь, не секретное? А то мы тут с батюшкой свои разговоры разгова-
риваем, – улыбнулся Михеич.
- Да какой там секрет! У нас опять в школе беда! Часто болеет учительница рус-
ского и литературы, Марья Захаровна. Ну Вы ее знаете! – оба мужчины закивали
головами, – Сейчас она в областном стационаре на несколько месяцев.
- А меня все время просят замещать ее уроки. Я им говорю, но я же историк! Как
мне русский-то преподавать! Но мне отвечают, ты же женщина умная, университет
закончила. Пишешь стихи и прозу. Заметки в газету. Выручай! А то ведь совсем
дети без уроков останутся. Вот и выручаю.
Михеич налил гостье чайку.
- Присаживайся! Мы тут как раз о языке с отцом Пахомием и толковали.
-Да, вот это-то мне и нужно! Вы же хорошо знаете меня. Вы же понимаете, Сте-
пан Михеич, что я не могу просто по учебнику им талдычить. Я все время пытаюсь
связать свое преподавание с чем-то духовным! Ну натура у меня такая, да и вера
к этому обязывает. В истории у меня уже наработаны связи духовности с темами
школьной программы, а вот в русском языке – нет. Как-то хочется все же добавить
линии духовности. Может, выручите? Может, книги какие посоветуете? Журналы,
статьи…
- А ты, доченька, возьми ручку и блокнот, вспомни студенческие годы, как
конспекты писала. Может, что полезное и запишешь? А мы тут разговоры продол-
жим, - с этими словами Михеич достал из своего стола блокнот и ручку, подал Гла-
ше. Она приободрилась, с надеждой глядя на двух этих седых мужчин.
- На чем, бишь, мы остановились? – завел речь отец Пахомий. – На метафизике
языка?
- Это, на мой взгляд, мы еще не метафизику языка обсуждаем, а эзотерику.
- В чем разница?
- Эзотерика, это когда мы обсуждаем скрытые смыслы слов и выражений. Эзоте-
рический, значит, скрытый. А метафизика, как я понимаю, это когда мы обсуждать
будем, как язык, сама речь, произнесение слов, могут действовать на физическую и
метафизическую реальность, то есть язык как инструмент переделки, преображе-
ния действительности, а не просто как передатчик информации.
- А, еще и такая тема есть? Я, вообще-то, тоже иногда задумываюсь, а как произ-
несение молитв может повлиять, например, на здоровье? Ведь заклинатели верят в
то, что их речи изменяют что-то в нашем мире. А уж то, что молитвами можно на
бесов воздействовать – так это азбука христианства.
- Ну, тут не все так прямолинейно! Будет время, мы с Вами, батюшка, пройдемся
по этой теме, – при посторонних Михеич старался общаться с отцом Пахомием на
Вы.
- Так вот, анализируя смысл слова «власть», - продолжил отец Пахомий, - мы
пришли к выводу, что в основе русской цивилизации лежит понятие «лад». Но как
наладить жизнь этой цивилизации? По-моему, только когда люди, русские по духу,
признают над собой власть Христа и через Него будут строить отношения между
собой, а не только непосредственно, вот тогда и наступит лад, тогда все обустро-
ится… «Как нам обустроить Россию?» Опаньки! Кажется, я «поймал за хвост» еще
одно важнейшее понятие нашей цивилизации: троичность!!! Мы говорим: строй
жизни, стройность тела, устроить, обустроить – общий корень здесь «строй» – от
слова «три». «С-троить» - значит соединять по три. Как все устроено во вселенной?
Значит, во всем есть три фундаментальных начала (как я понимаю, это должно быть
как-то связано с лицами Пресвятой Троицы), эти начала должны соединяться гар-
монично, хотя могут соединяться и негармонично и даже рассоединяться – отсюда
слово «расстройство» и глагол «расстроиться».
Михеич глядел на все это действо с доброй улыбкой. Глаша даже забыла записы-
вать, так увлекла ее речь отца Пахомия. Она невольно вмешалась:
- Постойте, но ведь эти слова были в нашем языке и до принятия христианства?
Если я не ошибаюсь? Видимо, понятие о троичности всего сущего была заложена
через язык этими словами в подсознание нашего народа. И потому он сравнитель-
но легко принял главную христианскую идею о Пресвятой Троице. Ведь и в наших
сказках, былинах, легендах все по три, да по три. Три головы дракона, три сына у
отца, три удара богатыря… В Европе на тройках не ездили, а у нас – самый попу-
лярный способ езды…
- Слушайте, как я вами восхищаюсь, — произнес Михеич. Вы прямо на лету ло-
вите фундаментальные истины.
А Глаша продолжала:
- Заметьте, что практически во всех языках индоевропейской группы счет от од-
ного до трех очень похож по звучанию, только с четырех начинаются различия…
Это же тоже, я думаю, не случайно! И в этом какое-то эхо древних верований и
событий, единства языков и цивилизаций! Это, возможно, свидетельствует, что все
троично во вселенной.
- И вне нее, – добавил отец Пахомий.
- Да, да, да! – троекратно, произнес Михеич, лучезарно улыбаясь.
- И в литургических богослужениях мы тоже многое трегубим, а не сугубим, -
сказал отец Пахомий.
Глаша с вопросом в глазах посмотрела на него.
- Сугубим – это произносим дважды, а трегубим – трижды! Верно, отец Пахо-
мий? – пояснил Михеич. - Усугубить положение – это значит осложнить вдвойне.
- Ладно, мы же хотели говорить о поцелуе Иуды, о смысле целования.
- Что скажете, Глафира Акинфеевна?
- О чем?
- О смысле слова «целовать»!
- Ну, вы меня прямо в краску вгоняете! Целовать - ну что, по смыслу - делать
целым.
- Верно! А как это связать с поцелуями?
- Понятия не имею! А у Вас есть ответ, Степан Михеич?
- Попробую разъяснить. Начнем издалека. В писаниях сказано, что кровь – фи-
зическая основа души. – Михеич посмотрел на слушателей, те согласно закивали.
- Во всех легендах о договорах с дьяволом упоминается, что он требовал подпи-
сывать соглашение кровью, видимо, чтобы потом через эту кровь иметь власть над
душой?
- Возможно.
- Вот зачем, например, мы целуем крест, бывший в алтаре во время службы? Ба-
тюшка, вы должны знать!
- Ммм.., честно сказать, не знаю, знаю, что так повелось.
- Хорошо, предположим, что крест, во время литургии лежавший в алтаре, «на-
питался» благодатными энергиями, идущими через алтарь свыше. А мы хотим, что-
бы они попали к нам в кровь, чтобы через это мы сделались, хоть на время, единым
целым с источником благодати. Как это проще всего сделать?
Оба слушателя пожали плечами.
- Прикоснуться губами. Посмотрите на губы. На них кожица, отделяющая кро-
веносные сосуды от окружающей среды самая тонкая. Почему губы имеют такой
алый цвет? Именно из-за близости кровеносных сосудов. Прикасаясь губами ко
кресту, мы даем возможности этой энергии перетечь в нашу кровь. Это делает нас
единым целым с источником благодати. Так же священник во время службы и мо-
литвы пропускает через себя потоки благодати. Ему целуют руку, так как основ-
ной «излучатель» этой энергии – рука. Наполненные одной энергией, одним духом,
мы становимся едиными, составляем одно целое. Каждому, разумеется, перетекает
столько, на сколько его сосуд открыт: каждому дается по вере его.
- Интересно, а у нас в общине не так. И зачем тогда было принято женщинам
ручку целовать? – поинтересовалась Глафира.
- Ну, в так называемый галантный век женщину принято было считать чуть ли
не за божество, полное благодати. Отсюда перенесение чисто церковного обычая в
мир – целовать руку — перенесли со священника на женщину.
- Ладно, а что Вы хотели рассказать про поцелуй Иуды?!
- О, тут целая история! Известно ли вам, что Христос мог исчезать для окружа-
ющих?
- Это где о таком сказано?
- В Евангелиях! Дайте мне Библию, я там специально для вас закладочки приго-
товил.
- Попробуем посмотреть на это с точки зрения Иуды, который уже вынашивал
планы по предательству. Что должно быть известно ему о способности Христа ухо-
дить от ареста и казни? Да! Именно так! Христос мог спокойно уходить от рук лю-
дей, пытавшихся расправиться с Ним. Прочтем на сей счет интересные места из
Евангелий, на которые почему-то мало кто обращал внимание. “...много также про-
кажённых было в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кро-
ме Неемана Сириянина. Услышав это, все в Синагоге исполнились ярости и, встав,
выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был
построен, чтобы свергнуть Его; но Он, пройдя среди них, удалился” (Лк. гл. 4 ст.
27-30). Вот, пожалуйста, пример, когда без Синедриона хотели учинить над Ним са-
мосуд и убить. Это происходило в Назарете – родном городе Иисуса, после того, как
в синагоге, где Он проповедовал для местных прихожан, не верующих в Него как в
Мессию, они потребовали от Него в доказательство, что Он есть Мессия, тех же чу-
дес, что Он совершил в других местах (Копернауме), где в Него верили. Но жители
Назарета, где происходили описываемые события, не верили в Него, как в Мессию
(ведь Он рос в детстве на их глазах), Он же обличил их в их неверии, что они нахо-
дятся к Нему в таком же отношении, как их “ослеплённые” сородичи относились
к древним пророкам. Они в ярости хватают Его и ведут на скалу, чтобы сбросить
оттуда, но “Он, пройдя среди них, удалился”. Как это “пройдя среди них”? Ведь Его
крепко схватила бушующая толпа? Вспоминается один случай, уже из современных
(ХХ век), когда в Индии одного местночтимого святого посетила группа европей-
ских паломников. При слушании его проповеди, один из них сказал: «Да что вы нам
проповедуете, это и наши священники могут, вот вы совершите чудо - ну, скажем,
исчезните на наших глазах, тогда мы поверим». Святой, сидевший в позе «лотос» под
деревом, в ответ улыбнулся и исчез. Его стали искать по саду. Тут пришёл один из
припозднившихся и увидел странную картину: святой сидит под деревом в позе «ло-
тос», а все остальные ищут его по саду и спрашивают: не видел ли он пропавшего? То
есть в восприятии, думается, можно «закрыть», исключить какой-либо образ, види-
мый человеком, заставить не видеть или принимать за что-либо другое. Этот приём
известен и гипнотизёрам. Так Христос мог исчезать из восприятия людей, пытавших-
ся схватить Его, или они принимали Его за кого-то из своих. Такие эпизоды есть и в
Евангелии от Иоанна: “Тогда опять искали схватить Его; но Он уклонился от рук их
и пошёл опять за Иордан.” (Ин. гл. 10 ст. 39-40), в другом месте: “Иисус сказал им: ис-
тинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь. Тогда взяли каменья,
чтобы бросить на Него, но Иисус скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и
пошёл далее”. Очевидно, из этого и других эпизодов, что для разгневанных иудеев
Он мог исчезнуть. И об этом, вероятно, уже знали в Синедрионе (там-то Его считали
одержимым бесом, и такие “штучки” не удивляли их). Но они, вероятно, знали, что
для учеников Его, Он не исчезал, а был виден (описание Иоанна подтверждает это,
так как он, Иоанн, вероятно, был свидетелем события). Потому при аресте указать на
Него мог лишь ученик, а то пришли бы арестовывать, а Его опять бы не стало. Иуда
не мог не знать об этих свойствах Христа, знал, что для ближайших учеников Он не
исчезает. - Это первая причина и первый ответ на вопрос, почему Иуда и Синедрион
считали, что без предательства одного из учеников Его невозможно схватить. При
разворачивании этой версии нужно все время помнить, что Христос уже Сам идет
навстречу смерти, но ни Иуда, ни Синедрион об этом не знают и предпринимают все,
со своей стороны, чтобы арест состоялся.
- А почему Он для учеников не исчезал?
– Вероятно, Иуда знал о метафизических свойствах целования. Христос всегда
целованием встречал своих учеников. И этот поцелуй делал Его и учеников на вре-
мя одним целым, давал возможность ученикам всегда видеть Его даже тогда, когда
для других он становился невидимым. И Иуда все продумал. Чтобы Иисус не смог и
в этот раз исчезнуть, нужно будет Его поцеловать. Как вам такая версия?
- Ошеломляюще! Невероятно! - Глафира не могла опомниться от такого поворо-
та в объяснениях.
- А мне все кажется логичным! Все так вполне и могло быть. Ведь я сам раньше
все время думал над этим странным видом предательства – поцелуй! Да и вопро-
сом, почему Синедрион не мог схватить Христа раньше, хотя, видимо, пытались, я
не мог ответить и даже не задавался. Но теперь ясно – стали ждать предательства из
самого близкого круга – от апостолов, потому что тоже понимали, они Его из виду
не теряют. Теперь, кажется, многие загадки получили свои отгадки.
- Но давайте все-таки завершим «следствие по делу Иуды из Кириафа». Мотив,
оглашенный в Евангелиях, – это получение денег в виде 30 серебреников проти-
воречит тому, что произошло потом. Иуда получил деньги. Добился своего. Но
тогда он должен быть счастлив. Убраться подальше. Купить там себе участок зем-
ли с домом, что ли, и жить себе припеваючи. Нет! Такого не происходит. Он не
только обратно бросает эти деньги в помещение Синедриона, но и потом взял и
удавился! Значит, было какое-то глубокое разочарование, какой-то резкий кризис
несоответствия ожиданий и реальности?! Цель не достигнута, причем, настолько
жгучим было это разочарование, что он удавился. Нет, не деньги, что-то другое, бо-
лее фундаментальное, связанное с коренным мировоззрением Иуды должно было
обвалиться в сознании! Прочтем в «Розе Мира»: “Субъективный мотив предатель-
ства Иуды заключается в том, что Христос Своим вочеловечением разрушил в душе
Иуды еврейскую мечту о Мессии как о национальном царе, владыке мира. Эта меч-
та горячо пылала в сердце Иуды всю его жизнь до самого дня его встречи с Иису-
сом, и её крушение было для него великой трагедией. В божественности Иисуса он
не испытывал ни малейшего сомнения, и предательство явилось актом смертель-
ной ненависти, отчётливо осознанным богоубийством. Тридцать серебреников, во-
обще мотив жадности был лишь наскоро предпринятой маскировкой: не мог же он
обнажать перед людьми истинных мотивов своего преступления! Именно характер
этих истинных мотивов вызвал такую беспримерно тяжёлую форму кармического
возмездия, каково было его ниспадение в Журщ” (Р.М. стр.115).
- Да, мне тоже кажется, что деньги тут вовсе ни при чем. Спаситель открыл сво-
им ученикам и Иуде, в том числе, тайны царствия небесного, где денег вообще нет.
Там совсем другие ценности и иные масштабы.
- Но тогда каким же был реальный мотив? Что-то я из вашей «Розы Мира» так
и не поняла? Поясните, нам, пожалуйста, Степан Михеич! – стала выпытывать Гла-
фира.
- Понимаешь, Глаша, Иуда думал, как и многие евреи тогда, что Мессия будет
грозным завоевателем мира, покорителем вселенной. Любвеобильный к евреям, но
жесткий к гоим – язычникам, особенно к римлянам, к поработителям. Они пола-
гали, что с Божьей помощью Он не только победит Рим, но все остальные народы
приведет к истинной вере, когда они убедятся, видя непреодолимую силу иудей-
ской армии, что Бог с евреями. И покорятся Ему. Так примерно они видели мир по-
сле прихода Мессии. А тут приходит «мягкотелый слизняк», все время разглаголь-
ствует о любви, всем всё прощает Сам и призывает простить остальным и к гоям
относится весьма мягко. В общем, образ Христа совершенно не «бился» у Иуды с
его мечтой. «Умные люди» посоветовали ему так: твой Учитель такой мягкотелый
и расслабленный, пока Ему Самому не грозит опасность. А вот когда Его аресту-
ют и поведут на казнь, вот тогда Он развернется на полную мощь, проявит свою
мистическую силу, всех разнесет, всех накажет и покорит. Это и было дьявольское
искушение, которое не преодолел Иуда. Он решил предать Учителя не для смерти,
а чтобы подтолкнуть Его в нужную сторону! Он предаст как бы понарошку. Ведь
все равно потом Учитель спасется от смерти. Часто гордыня проявляется в том, что
ученик считает, что он лучше Учителя знает, что делать.
А теперь представьте! Он предал! Все! Учителю грозит опасность, смертельная
опасность! Вот-вот Он должен развернуться и ах!... Иуда ходил и тайно наблюдал,
как себя ведет Христос. Все ждал, когда же... Вот привели его к Каиафе, там унижа-
ли, а Он молчал. Привели к Ироду, снова унижали, а Он не проронил ни слова. Ну
вот Его уже привели к Пилату, там избили и унизили – а Он – ничего! Вот Его уже
ведут на Голгофу с крестом на плечах. А Он – ничего! Иуда в это время, буквально,
ненавидел Христа, за «нерешительность», скрипя зубами, выдавливал из себя: «Ну
же, давай! Дави их всех, расшвыривай! Прояви, наконец, силу!»... Его распинают.
Ну, вот тут-то уже пора! Он ничего! Он умер! Все!!! А кто его предал?! Реально, а
не понарошку, как Иуда сам себе представлял и сам себя оправдывал. Он умер!!!
В душе Иуды просто бушует огонь! Он умер, а ты его предал! Он в ярости бежит
и бросает деньги во двор Каиафы! Вот вам! Но и это не спасает его от все сильнее
разгорающегося пожара внутри. Нет мочи терпеть это! И он удавился!
- Знаете, я как будто в реальности увидела сейчас все, о чем Вы рассказывали, –
зрачки у Глафиры были расширены – Я побывала там, в Иерусалиме! Спасибо Вам!
Я как будто многое поняла и переосмыслила!
- Да, картина получается убедительная. Нам говорили о чем-то таком в семина-
рии, но как одной из версий мотива предательства Иуды, и как-то неубедительно.
Нарисованная сейчас Вами картина просто не оставляет места сомнению.
Воцарилась пауза. Потом они, не сговариваясь, стали собираться по домам. Не
до музыки им было и в этот раз. Уже в дверях Глаша обратилась к Михеичу:
- Степан Михеич, не могли бы выдать мне «Розу Мира» почитать. Знаете, этот
Ваш метод «погружения в эпоху» мне очень близок. Я всегда на уроках при изуче-
нии различных исторических тем, пытаюсь нарисовать детям образ эпохи, прошу
их поставить себя на место тех людей, поступки которых мы обсуждаем. Говорю,
вот вы обычно судите предков, что называется «по себе». То есть переносите себя
любимых в иные исторические обстоятельства, и от этого их не можете понять!
Например, когда я рассказываю о церковном расколе, то пытаюсь объяснить учени-
кам, что для тех людей вера была важнее жизни! Их сознание было по-другому вос-
питано и устроено! Ценности и приоритеты были иными. Почему они могли пойти
на самосожжение? Для нас это безумие, для них естественный подвиг за веру! Пло-
хо то воспитание, которое не зовет на подвиг. По-настоящему содержательно живет
только тот человек, который знает, за что жизнь можно отдать, за веру, за Родину,
за любовь... – Глаша говорила вдохновенно и убежденно, глаза ее «горели» каким-то
метафизическим светом. Михеич подумал про себя: «Повезло ученикам, которых
она учит, редкий учитель вот так откровенно и горячо может говорить с ними!»
- Да, конечно, книгу сейчас принесу, – Михеич сходил в свой кабинет и принес
оттуда «Розу Мира»: - Глаша, доченька. Я тебе еще хотел весточку от Николая пе-
редать...
Глафира, которая уже собралась выходить, резко повернулась, вспыхнула: «Гово-
рите, говорите, Степан Михеич!» Она схватила его за руку.
- Приходи завтра.., вечерком… Поговорим.
          ***          ***          ***

    ГЛАВА 19.В ПРЕДЧУВСТВИИ БУДУЩЕЙ ВСТРЕЧИ.

  Глаша шла домой во встревоженном настроении. Она любила Николая и не пе-
реставала любить с того самого первого для нее курса в университете, практически
с их первой встречи. Судьба распорядилась так, что она… Впрочем, какая судьба?!
Теперь Глаша прекрасно понимала, что виной был их юношеский эгоизм, глупая
ревность, недопонимание, а точнее, нежелание понять друг друга. В той первой и
единственной для нее любви был такой неземной порыв, такие высокие чувства, но
и такой накал страстей… Страсти! Они тогда владели обоими. Они метали их души
из стороны в сторону. Тогда эта Милана, которую Николай, кончено же, не любил,
змеёй вползла между ними.
- Но ведь он же тогда пытался мне что-то объяснить, как-то оправдаться, а я и
слушать не захотела! А тут еще подвернулось ему это предложение – перевестись в
МГУ на курс к Фридману.
Дома Глаша положила перед собой на стол «Розу Мира», но читать не могла.
Мысли ее снова и снова возвращались к Николаю: «Как он, где он, женат ли?» Но
важнее всего было для нее вновь вспыхнувшее желание увидеть его! Поговорить, ну
хоть бы полчасика, посмотреть ему в глаза… Услышать его голос.
Сама Глафира Акинфеевна была уже два года как вдова. Муж ее, хороший человек,
из их староверческой среды, Гаврила Колосков, утонул случайно, когда трактор, на ко-
тором он ехал, свалился с моста в речку. Остались у нее двое детей: сын Никита и дочь
Аленка. Сын в данный момент служил в армии, а дочь заканчивала школу. Много воды
утекло, а показалось ей, что полюбила она Николая только вчера, снова вспыхнули чув-
ства, мечты, грезы. Он вышел из тени в ее воображении и опять стал тем внутренним
солнцем, которое согревает душу. Сердце билось вдохновенно и трепетно. Она почти
не спала всю ночь. Утром, ни свет ни заря, она испекла блинов. И ей почему-то предста-
вилось, что вот Коля приедет с утра, и она его блинчиками покормит. Аленку разбудил
аппетитный запах. Она сонная, еще не умывшись, выползла на кухню:
- Мама, ты это что? Не спала, что ли? Ах, как блинчиками вкусно пахнет!
- Ну, не хватай! Иди хоть умойся вначале.
- Ну, я один!
- Ладно!
- Ой, мама! Глаза у тебя странно блестят? Гостей ждешь? Улыбка какая-то
блуждающая.
- Ничего не блуждающая! Иди вон, блуждай к умывальнику! Зубы не забудь по-
чистить!
- Ну, а гости-то будут?
- Какие гости? Мне с утра нужно к Степан Михеичу, он обещал мне книжек нуж-
ных по языку. Сама знаешь, что мне эти классы навязали, Марии Захаровны! А я и
не знаю, как с ними разговаривать!
- Ну, откажись!
- А кто их вести-то будет? Не Никодим Никанорович же? Сейчас, чуть что, с ди-
ректора школы за все спрашивают. А мне его жалко — и возраст, и болезни!
- Так шел бы на пенсию!
- А кто за него?
- Ну хоть бы и ты!
- Ой, брось, Аленка, какой из меня директор, я на должностях никогда не стояла
и не буду! Аленка! Хватит болтать, в школу опоздаешь.
Аленка еще раз посмотрела на мать:
- Что-то ты от меня скрываешь!
- Ладно, иди уже!
Проводив дочку в школу, Глафира тут же заторопилась к Михеичу. У нее как раз
сегодня был так называемый «методдень», она имела право готовиться к урокам
дома или в библиотеке. Шла она быстрым шагом, местами даже переходила на бег.
«Вот дурочка немолодая!» Но так ей хотелось скорее узнать новости о Николае.
Степан Михеич сразу провел ее в кабинет, где все было по-прежнему, кроме од-
ной неотступной для современности детали: на столе, рядом со старинной черниль-
ницей и канделябрами стоял ноутбук. Интернет в деревню провели еще в прошлом
году в рамках образовательной программы президента Медведева. Михеич как-то
удивительно быстро освоил эту передовую технику и помогал многим пенсионе-
рам, особенно учителям старшего возраста, научиться работать с ней.
- Тут шарил я по уголкам всемирной паутины, и нашел, что преподавателем
астрофизики в Стэндфордском университете является Николай Александрович
Горьков. Сразу понял, что никаких совпадений быть не может. Там была почта уни-
верситета, я вышел на их администрацию, в общем, всякими окольными путями
добыл его электронный адрес. Связался с ним. Думал, может уже и забыл старика!?
Ан, нет! Сразу мы с ним наладили контакт. И он сразу спросил о тебе!
У Глаши теплая волна пробежала по телу, сердце заколотилось еще сильнее, на
глаза навернулись слезы:
- Степан Михеич! Как он там!? Как его здоровье? Как семья? Дети есть? На Роди-
ну не тянет? – вопросы сыпались из Глаши как из рога изобилия.
- Давай все по порядку. Садись сюда, чтобы видно было. Я сейчас тебе его фото
покажу. – Михеич открыл фотографию Николая. С экрана ноутбука на Глашу смо-
трел немолодой уже, но все тот же любимый взгляд! Морщинки разбегались по
углам глаз. Небольшая щетина покрывала щеки. Отрастил усы, а волосы, наоборот,
укоротил. Но все было таким родным, узнаваемым, желанным!
- Насчет семьи. Нет у него семьи в данный момент. Дважды был женат. Сначала
на американке. Но с той быстро разошлись взглядами на мир. Потом на нашей им-
мигрантке. С той пожил подольше, но любви не было. Сам признался! Детей тоже
нет. Ни с одной из них не прижил. Ну, то не его, а их вина. Слишком дамы попались
эгоистичные, любили жить только для себя.
- Ну, и слава Богу! – про себя подумала Глаша.
- Сейчас подумывает возвратиться на родину, в Россию. Тут ему предлагают
один грант в Москве.
- В Москве, – как в тумане повторила Глаша.
- А тогда, в конце 80-х, он получил Государственную премию за работу по «Ре-
зонансной структуре планетарных колец». Представь себе, они с Фридманом шесть
новых спутников Урана предсказали!
- Я знаю, я тогда в журнале «Наука и жизнь» прочла.
- Хотел приехать к тебе победителем, как принц на белом коне. Он думал, что
этим твою гордость растопит. Но узнал, что ты замужем, ты как раз в тот год и вы-
шла, пару месяцев не дождалась.
- Так ведь он ничего не писал. Я думала, разлюбил и забыл. Кто я и кто он!
- Так ведь и ты не писала! Вот ведь гордыня вас обоих заграбастала!
- Тятя меня сосватал. Так у нас принято.
- Принято! А сама-то, почему сердце свое не слушала?
- Степан Михеич, мне уж в девках более было некуда сидеть. Положено женщине
детишек рожать. Так Бог устроил!
- Устроил, - грустно сказал Михеич. – Николай мне обещал, что обязательно
в наше село наведается. Так что, Глашенька, появился у тебя новый шанс. Глаша
вспыхнула, красивый румянец растекся по ее щекам. Она молчала от охвативших
ее чувств.
- Ну что, не читала еще «Розу Мира»?
- Нет, Степан Михеич, еще не успела. Но у меня осталась пара вопросов со вче-
рашней нашей беседы. – Глаша сама поспешила сменить тему разговора, положив
глубоко в сердце потаенную надежду.
- Какие вопросы?
- Меня всегда волновало, почему толпа иудеев сначала в воскресенье встречает
Христа как своего царя, а потом в пятницу, кричит: «Распни Его! Распни!» Но Вы
призвали подходить ко всему исторически. И когда рассказали про Иуду, который
хотел не предать Христа, а только спровоцировать, то я стала размышлять так: ког-
да Он въезжал в Иерусалим на ослике и они кричали ему «Осанна!», приветствуя
как царя, то это же тоже была провокация! Ведь Иудея – это покоренная Римом
провинция. И только с согласия римской администрации кто-то может быть назна-
чен правителем данной территории, как, например, до этого царь Ирод или как на
Руси времен татаро-монгольского ига князья могли править, только получив ярлык
на княжение в Орде. Так?
- Пока все так, Глашенька.
- Но если население само провозглашает кого-то своим царем, то это же откры-
тый бунт, неповиновение! Так?
- Так!
- По логике действия прокуратора, нужно срочно арестовать самопровозгла-
шенного царя и его сообщников! Так?
- Ну, конечно!
- Это же тоже получается, что уже тогда руками римских властей они хотели
подставить Христа? Но вот все же эта римская администрация не сподобилась?
Кстати, понятно, почему некоторые, идущие со Христом, просят Его – не давать
приветствовать Его как царя. Они-то понимают всю опасность ситуации. Говорят,
запрети им!
- Да, но Христос возражает. Он знает уже все сроки событий. Он знает, что в
этот раз все обойдется. Что по сути – это последняя возможность у тех, кто не под-
стрекатель, а искренне верит в Него, поприветствовать Его как истинного Царя Иу-
дейского. И Он говорит, что если люди замолкнут, то камни возвопиют… Так как
именно Он, а не кто другой посланный свыше Царь.
- А потом Он произносит речь на площади в Иерусалиме.
- Да, они ждут от Него воинственного призыва на восстание! Как ждал Иуда!
Мечи в руки и вперед! А Он говорит им обратное, призывая их к миру. Они разоча-
рованы! Они растеряны. Они уже не верят в Него как в Мессию.
- А через неделю, точнее, в пятницу требуют Его казни. Такой Мессия им не ну-
жен! Верно я поняла?
- Верно, хотя здесь есть еще некоторые исторически скрытые детали, но в целом
все примерно так и было!
- Да, Пилат потом еще поиздевался над иудеями. Это же он приказал написать
на трех языках табличку на кресте «царь иудейский». А они противились, им было
стыдно, что так унижают их национальную гордость. Но Пилат раскусил их про-
вокацию еще тогда, в «вербное» воскресенье, но тогда ничего не сделал, а теперь
отомстил им весьма своеобразно.
- Я хочу написать об этом рассказ, как бы историческую реконструкцию собы-
тий. Даже целый цикл рассказов – пасхальный цикл. Но поскольку рассказ мой бу-
дет преимущественно обращен к детям, то рассказ будет как бы от лица ребенка,
мальчишки. Я еще пока не знаю, как бы это сделать. Может, что подскажете?
- Есть такая интересная фигура, то ли выдуманная, то ли реальная. Ты слышала
такое имя – Агасфер?
- Да, что-то такое припоминается. Да вы же сами в детстве нам эту легенду рас-
сказывали! Вечный Жид? Верно?
- Верно! Вот он бы мог стать таким «мостиком» между прошлым и будущим.
Пробуй воплотить этот образ.
- Возьмусь, пожалуй!.. И еще, Вы говорили, что Николай какую-то весточку при-
слал?
- Прислал он мне интересную работу, статью на стыке физики и, как ты думаешь,
чего?
- Истории?
- Не угадала – филологии!
- Это как так?
- Ну, там он рассматривает язык с точки зрения физической структурности, то
есть слово как физический «инструмент» воздействия на окружающую среду и на
самого человека. Потом дам почитать. Сам еще толком не разобрался.
- А фото Николая можете мне на флешку скинуть?
- Да, пожалуйста.
Она шла домой, бережно нащупывая флешку в кармане кофты. Думала о том,
как откроет на своем компьютере фото и будет с ним разговаривать, любоваться
им, мечтать о встрече с ним…
- Ненаглядный мой! Милый! Любимый! – Глашу снова захлестнули чувства.
Предчувствие будущей встречи стало какой-то осязаемой физической реально-
стью.
          ***          ***          ***

    ГЛАВА 20. РАССКАЗЫ ГЛАФИРЫ 1.
               СКАЗКИ РАВВИ ГЕЛЕБА.
                ТАЙНА ГЕЛЕБА.

  Мы жили на окраине одной непутевой империи накануне XIX века в местечке с
простым названием Горобец. Странным и загадочным всем нам, еврейским детям
Горобца, казался этот равви Гелеб. Никто даже не знал, почему его стали называть
равви, ведь в синагоге он был один раз, и наш местный раввин Пазель выгнал его
вон, так как он заикнулся там о пророке Иешуа из Назарета. Пазель запретил ему
приходить в синагогу и кому-либо из правоверных встречаться с ним. Он назвал
его отступником и выкрестом.
Гелеб пришел в городок всего пару лет тому назад и жил в заброшенном доме, с
окнами без стекол и рам, на краю еврейской части Горобца. В этом доме у него не
было ни кровати, ни печи, ни стола. Но казалось, что он не нуждается ни в пище,
ни во сне, ни в тепле. Никто никогда не видел, как он ест или спит. Никто не видел,
чтобы он зяб холодной зимой. У него не было даже свечей и спичек (уж мы-то, па-
цаны, это точно знали), но он видел в темноте, как кошка (а может, даже лучше), и в
доме его по ночам издали нередко видели свет, но он всегда гас, если кто-то начинал
приближаться к дому явно или даже тайно.
Гелеб выглядел как высокий прямой и суховатый старик, хотя слово «старик» к
нему как-то не совсем подходило, несмотря на то, что он казался несомненно очень
и очень древним, но когда кто-либо заглядывал ему в глаза, то в них встречал огонь,
который свойственен бывает только молодому самому задорному взгляду. И голос
его был временами глухими надтреснутым, как у самых глубоких старцев, но когда
он начинал свои рассказы, то голос становился густым, насыщенным, заворажива-
юще красивым. К Гелебу тайно ходили взрослые, говорили, что он предсказывает
судьбу, помогает найти пропавшие или украденные вещи, а также лечит порой не-
излечимые болезни. Пазель пугал всех тем, что Гелеб спутался с сатаной, что зани-
мается богопротивными вещами, но все же к нему продолжали тайно ходить, осо-
бенно мы, дети. Гелеб рассказывал нам о разных местах и странах, разные истории
иногда из глубокой древности так, как будто сам был их участником.
Я хочу пересказать здесь одну историю, которая, по-видимому, раскрывает тай-
ну равви Гелеба. Он, как мне показалось, сам решился намекнуть на это. Однажды
мы спросили его, был ли он в Иерусалиме? Каждый пацан мечтал когда-нибудь по-
бывать на земле обетованной, особенно в Иерусалиме у стены плача. Раввин Пазель
говорил, что стоит только подойти на четыре шага к Стене Плача, как все грехи
человека исчезнут сами собой, он очистится и будет достоин вечной жизни после
прихода Мессии и страшного суда.
Мы как обычно сидели в полумраке его дома без стекол в окнах, в продуваемой
ветром комнате, прислонившись прямо к стенам, так как никакой мебели в доме не
было. Гелеб тоже сидел у одной из стен на единственной маленькой лавочке и мед-
ленно вел свои длинные и завораживающие рассказы. Обычно мы, дети, просили
его рассказать о чем-нибудь или задавали какие-то вопросы. Он начинал отвечать,
и ответ превращался в красивую древнюю историю или притчу. Удивительно, но он
наизусть знал Тору, пророков больших и малых и многое-многое другое, хотя книг
или свитков у него тоже никто не видел.
И вот однажды мы спросили его, был ли он в Иерусалиме. Сначала он необычно
долго молчал, так что нам показалось, что он уснул или не услышал наш вопрос,
но глаза его были открыты и глядели куда-то в пространство поверх наших голов.
Оська снова повторил погромче:
— Рав Гелеб, Вы были когда-нибудь в Иерусалиме?
— Был? Да, был. И не только был, но долго жил там, до того самого ДНЯ.
Он снова сделал длинную паузу. Чувствовалось, что вспоминать ему об этом не-
легко. Что-то тягостное в этом было, что-то случилось в тот самый День. Он снова
помолчал, но уже никто не решился прервать эту паузу. При этом молчании он сна-
чала сидел, опустив голову вниз, как глубоко кающийся грешник. Затем он поднял
лицо, глаза его устремились вдаль. Причем всегда казалось, что он видит все, о чем
рассказывает, наяву. Во время своих рассказов он иногда даже показывал куда-то
рукой или делал движения телом. Так, как будто все происходило сейчас. И перед
нашим воспаленным детским воображением вставало все, о чем он рассказывал
так подробно и живописно, вставало так реально, что комната пустого дома на-
полнялась фигурами людей, животных, иногда даже ангелов и демонов. Стены его
часто раскрывались перед нашим мысленным взором, и мы оказывались где-то на
рыночной площади далекого восточного города или среди величественной пусты-
ни, возле пирамид или стен крепости. Порой мы плыли с равви Гелебом на корабле
по океану, попадая в жуткие штормы и передряги, в самую середину страшной сечи
или под шквальный пушечный огонь неприятеля. Он обладал потрясающим да-
ром рассказчика. Никто из детей, даже самых вредных, озорных и подвижных, как
ртуть, не шелохнулся во время его рассказов. Мы были как загипнотизированные.
Уже значительно позже, потом, я попадал в кино и театры на лучшие спектакли
лучших мировых трупп, на гениальные фильмы выдающихся режиссеров, но ни-
что не могло сравниться с тем завораживающим эффектом присутствия и участия,
который подарил нам в глубоком детстве в этом маленьком полуразвалившемся
пустом домике рав Гелеб.
Но вернусь к его тогдашнему рассказу.
— Мой отец был торговцем, - продолжил рав Гелеб, - в Иерусалиме. Он держал
посудную лавку, которая находилась на улице, ведущей от дворца Ирода к воротам,
выходившим на лобное место — место казней — Голгофу. Мимо нашей лавки часто
проводили осужденных. Нередко любопытным мальчишкой я сам следовал за тол-
пой, чтобы посмотреть на расправу, на казнь. Потом, подросши, сам участвовал в
побитии людей камнями…
Он снова замолчал. Видно, что этот рассказ был очень неприятным для него вос-
поминанием.
— Я был глуп. Мне казалось, что участие в такой всенародной казни является
моим гражданским долгом. Расправляться с вероотступниками, как велел нам За-
кон, было даже немного весело. Жалкий осужденный обычно стоял посреди неви-
димого круга и не пытался никуда бежать (хотя изредка бывало и по-иному). Чаще
всего они даже и не молили о пощаде. А мы брали камни и старались попасть как
можно точнее. В душе и теле поднималось какое-то злое и веселое возбуждение,
как бывает у охотников за затравленной дичью. Каждое удачное попадание сопро-
вождалось восторженным криком толпы, а это возбуждало еще сильнее. Мы швы-
ряли камни прицельно и сильно. Человек закрывался руками, качаясь под первыми
ударами, затем падал на колени, пытаясь куда-то ползти. Но всюду его встречали
камни и возбужденные крики толпы. Кровь текла по его голове. Вид крови сначала
пугал меня, но потом я привык к нему, и это даже как-то подогревало мой энту-
зиазм. Мне почему-то представлялось это жертвоприношением Богу, чем больше
крови, тем лучше совершена жертва.
Дыхание Гелеба при этих словах было тяжелым и прерывистым, чего обычно
не бывало раньше никогда. Нам передался его трепет и ощущение мерзости за те
давние дела, о которых он рассказывал. Каждому казалось, что и он причастен к
этому швырянию камней в полуживых окровавленных людей, жалких, бессмыслен-
но ползающих среди обступившей их толпы. Стало даже казаться, что руки наши
в крови и земле, в жуткой грязи из этой страшной смеси. Кто-то рядом стал поти-
хоньку тереть ладошки, и я поймал себя на мысли, сделать то же самое.
— Потом обычно человек падал совсем навзничь и через некоторое время пере-
ставал шевелиться. Тогда специально назначенные люди подходили и проверяли,
жив он или уже мертв. Если был жив, то добивали его камнями по голове. Труп ча-
сто оставляли непогребенным, на съедение псам, но иногда уносили, иногда позже
его тайно забирали родственники, хоть это было не положено, но на это нередко
закрывали глаза. А мы, расходясь, обсуждали, кто первым попал в него, у кого бро-
сания были точнее, сколько раз он получил от нас по заслугам. В сердце чувствова-
лось злобное торжество и особое ощущение единения народа через эту кровь и об-
щую казнь. Закон был исполнен, мы были чисты перед Богом, как считали тогда, и
это даже порождало ощущение прибавления в нас святости. Были некоторые люди,
тайно пытавшиеся уклониться от участия в таких казнях, но тогда раввин вынуж-
ден был ставить их впереди всех рядов и давать им в руку увесистый камень. Все
следили, чтобы он кинул и попал, иначе ему самому было бы несдобровать. Такие
обычаи царили в нашем народе в ту древнюю эпоху. Но такие обычаи, отличавши-
еся только способами мучения и умерщвления людей, царили тогда у всех народов.
Это было время ожесточенных нравов и сердец. Вам повезло, дети, что вы живете
совсем в другую эпоху.
Он остановился и оглядел нас с какой-то особой отеческой надеждой, как будто
говоря, но вы-то не будете так жестоки? Было ощущение в это короткое мгновение,
что мы сначала смутились, но потом мы приободрились и как будто дали перед ним
священную молчаливую клятву, что никогда не будем соучаствовать в подобном, не
только убийстве, но даже и публичном жестоком осуждении других людей.
— Я родился в Иерусалиме и прожил в нем около сорока пяти лет до того ДНЯ,
– он снова остановился. – Сорок четыре Пасхи встретил я в Иерусалиме. Отец пере-
дал мне во владение лавку, так как сам был уже стар и отошел от дел. Приближалась
сорок пятая Пасха. Как обычно множество народа накануне пришло в Иерусалим
к храму из всей Иудеи и других отдаленных уголков. Торговля перед праздником
всегда была бойкой. Мы продавали не только большие и малые глиняные кувшины,
но и торговали водой. В ту сильную жару спрос на нее бывает повышенный. Но эта
сорок пятая Пасха была особенной. К тому времени уже много лет Иудея была по-
корена римлянами. В городе стоял небольшой римский гарнизон. В претории посе-
лился римский прокуратор, а наместником Рим назначил в Иудее из наших одного
из четырех сыновей Ирода.
— Народ, как всегда, был возбужден перед праздником. Ждали каких-то осо-
бых чудес. В то время даже поговаривали, что уже пришел долгожданный Мессия,
что он воскрешает людей (что-то рассказывали про умершего Лазаря из Вифании).
Ждали, что Мессия станет царем нашего народа вместо ненавистного ставленника
Рима из рода Иродов. Ждали, что Он освободит наш народ от жуткого и жесто-
кого римского ига. В общем, и раньше нередко такие слухи ходили среди народа,
но в этот раз все было похоже на какое-то поголовное сумасшествие. Ходили воз-
бужденные толпы, в которых говорили полунамеками, что вот уже пришло время,
что на этот раз все исполнится. Тихо пели псалмы. Очень смелые намекали, что
все готово к восстанию, что Пасха (освобождение, исход из плена) будет в этот
раз не символической, а самой настоящей. Я, как честный торговец, был лоялен к
правящей власти, я не хотел участвовать ни в каких заговорах, хотя тайный налог
на оружие пришлось платить и мне. Не подчинись я, несдобровать было бы мне
от зелотов. Я знал, что в этот раз готовят действительно что-то особенное, таккак
тайный налог повысили накануне в несколько раз. Но я, как и большинство, хотел
восстания, хоть и боялся его. Мне было что терять. Торговля моя шла хорошо, и
накопилось немалое богатство. Да, в случае поражения восстания речь бы шла не
о лишении богатства, а о лишении головы или родины, ведь тогда господствовал
обычай переселять восставшие народы (точнее, оставшуюся после их истребле-
ния часть) в другие далекие и чужие им земли, чтобы лишить их корней и силы.
Но ненависть к римлянам была сильнее страха. А когда народа собиралось много,
то казалось, что мы можем и горы свернуть, а не только шеи этим наглым и гор-
дым римлянам. В воздухе витало напряженное ожидание не обычного праздника,
а чего-то сверхъестественного, что перевернет историю не только нашего народа,
но всего мира. В те ночи не хотелось спать. Люди в темноте тихо переходили от
дома к дому, похлопывали друг друга по плечам, ничего даже и не говоря, лишь
тихо улыбаясь и молча оглядываясь, как бы кто не заметил этой их тайной улыб-
ки. Конечно, шпионы римлян были повсюду, но они так и не могли толком ничего
понять. Видимо, они донесли общее настроение народа Пилату, и гарнизон рим-
лян был усилен одной когортой, но усиление гарнизона накануне праздника было
делом обычным. Вроде бы Рим не чувствовал ничего слишком уж особенного. Да
и Пилат был хитрым политиком, придерживающимся тактики непровоцирования.
Он старался без лишних поводов не тревожить и без того строптивых иудеев. И
все же накануне каким-то чудом римлянам удалось арестовать прибывшего в Ие-
русалим главу заговора Варраву. Говорят, у него нашли под одеждой оружие, что
было запрещено под страхом смертной казни всем прибывающим на Пасху иудеям.
Как он поступил так опрометчиво? Никто не мог сказать. Это привело к некоторо-
му замешательству среди толп. Настроение изменилось к худшему. Тогда мало кто
знал (кроме самой верхушки зелотов), кто такой Варрава на самом деле, но как-то
настроение верхушки заговорщиков быстро передалось толпе, наполнявшей город.
Обезглавить заговор накануне выступления! Это практически обрекало всю затею
на крах. Без сильного и авторитетного вождя, каким все зелоты беспрекословно
признавали Варраву, четкого и единого руководства, которое было необходимо для
победы, просто не состоялось бы. Но вдруг, в последнюю субботу пред Пасхой, воз-
ник и разнесся с быстротою молнии слух, что грядет Мессия, что Он и возглавит
иудейскую армию восставших. Снова поднялось возбуждение. Снова не хотелось
спать, не давало напряженное и радостное предвкушение чего-то великого и жут-
кого. Народ был похож на огромную массу заговорщиков, говорящих полунамека-
ми, понимающих полужесты и полуслова.
Сам я там не был, но слышал какой-то неясный гул у Восточных ворот в ту суб-
боту последнего семидневия месяца Ниссан накануне праздника Песах. Потом
прибежал сосед, скорняк, и, захлебываясь, тихим шепотом стал рассказывать, что
сейчас через Восточные ворота въехал Мессия, что народ приветствовал Его как
своего царя, что ждали реакции Пилата, но тот почему-то никак не среагировал на
явное неповиновение толпы, объявившей против потомка Ирода, против ставлен-
ника Рима, своего царя! Скорняк сказал, что сейчас народ собрался вокруг Мессии
на площади и слушает Его речь. Не хочешь ли ты послушать? Но я уклончиво отве-
тил, что, мол, торговля идет как никогда, и мне не хочется терять время и прибыль.
Тогда он ушел один и через пару часов вернулся, но вернулся каким-то совсем не та-
ким. Его радостное возбуждение пропало. Я почти кинулся к нему, узнать, что там
произошло. Он сначала махнул рукой и погрузился в долгое молчание. Я не мог вы-
тянуть из него ни слова. После я увидел и других, вернувшихся оттуда, с площади.
Это были совсем иные люди. Понурые, озлобленные, усталые. От вчерашнего воз-
буждения как бы и не осталось следа. Наконец, к вечеру скорняк разговорился. Он
сказал, что, видно, это вовсе не Мессия. Все ожидали от Него воинственной речи,
призывающей сбросить позорное и жестокое римское владычество, вооружиться
и поднять восстание. Вместо этого Он стал говорить, что худое и гибельное дело
задумали иудеи, что только страдания и смерть принесет оно народу. Что и город
может быть разрушен, и храм. Кто-то крикнул: «Он римский шпион! Провокатор!»
Чуть было не закидали Его камнями тут же, но ворота гарнизона распахнулись,
видимо, как запоздалая реакция римлян, и оттуда выехал конный отряд с криками:
«Разойтись!» Народ стал разбегаться. Кое-кому перепало бичами. И «мессия» ку-
да-то тоже пропал. После этого все поняли, что он и верно римский шпион.
Потянулись напряженные дни перед праздником. Что-то тягостное висело над
всем городом. Что-то нехорошее готовилось и подступало. Народ все прибывал.
Уже вокруг города установили много палаток. Римляне снова усилили гарнизон
еще одной манипулой. Все шло как-то не так. Была и озлобленность, совершенно
чуждая этому предпраздничному настроению, и разочарование, и какой-то раз-
брод. Заговорщические поползновения поутихли, но не прекратились совсем. И все
же стало ясным, что в этот раз ничего не удастся, придется ждать другого удобного
случая. Варрава по-прежнему был под арестом. Его скоро могли казнить. Однако
накануне праздника обычно римляне миловали одного из преступников. Была на-
дежда на это. Слава Богу, римляне так и не заподозрили, кто он такой, а то расправа
была бы немедленной и жестокой. Он прикинулся обычным грабителем, который
приготовил оружие для разбоя. За такое хотя тоже полагалась смерть, но в этом
римляне не видели ничего угрожающего для них.
С раннего утра в пятницу от палатки к палатке переходили вестники и пере-
давали одно: лжемессия арестован этой ночью Каиафой и передан римскому про-
куратору. Отдавали наказ, на площади требовать освобождение Варравы, а этого
лжемессию на крест!
Я не ходил днем на площадь, когда Пилат там творил свой суд. Но новости раз-
носились по городу быстрее ветра. Пилат, говорили, захотел отпустить лжемессию,
но народ настоял на Варраве, а этого скоро поведут на казнь.
Я встал у лавки и на всякий случай убрал товар с широкого прилавка, приде-
ланного в тени к стене дома. Я знал, что преступника на казнь поведут по нашей
улице, и тогда мой хрупкий товар может пострадать. Примерно к четвертой страже
стали слышны трубы и отдаленные крики. Перед процессией всегда шло несколь-
ко трубачей, дающих знать о ее приближении всему городу. Они трубили, а затем
кричали: «Дорогу!». Наконец, я увидел, как из-за поворота показалась небольшая
толпа, они быстро прижались к стенам, после вышли трубачи, за ними шел воо-
руженный копьями ряд римских солдат, затем ехал красивый римский сотник на
коне. Я запомнил и его великолепного белого коня и блестящие медные латы на
нем. Статный, мощный он казался воплощением самой карающей руки правосудия.
После сотника вели осужденного. Двое солдат с бичами по сторонам подгоняли его
изредка ударами. На спине у него был огромный деревянный крест. Беднягу уже
качало от изнеможения, голова его была склонена вниз, волосы, мокрые от пота,
завешивали лицо. Когда, наконец, он поравнялся с моим прилавком, то тихо, не
поднимая головы, попросил остановиться и присесть. У меня ни на минуту не воз-
никло жалости к нему. Сердце мое было исполнено презрением и даже злобой, как
к тем, кого мы нередко побивали камнями. Когда он хотел, было, присесть на мой
прилавок, я толкнул его и, резко взмахнув руками, прокричал: «Тут место для това-
ра, пшел прочь!» Но и этого мне показалось мало, черт дернул меня добавить для
смеха несколько слов: «Приходи в другой раз, я с удовольствием приму тебя!». Эти
слова я прокричал громко, так как рассчитывал на реакцию толпы. И она не замед-
лила проявиться: толпа громко заржала, так как они ДУМАЛИ, ЧТО ОН НИКОГДА
УЖЕ СЮДА НЕ ВЕРНЕТСЯ! И тут свершилось то, что перевернуло всю мою жизнь.
Он поднял лицо и медленно посмотрел на меня.
Сначала, в первое мгновение, я увидел только лицо и глаза человека, обречен-
ного на смертную муку, но Он посмотрел мне прямо в глаза долгим взглядом. На
самом деле это длилось секунд 5-6, а мне показалось… Его взгляд начал проникать
в меня глубже и глубже. Быстро, стремительно этот взгляд высматривал во мне что-
то очень сокровенное, очень глубинное. Он приникал в такие недра моей сущности,
куда, как кажется, не могут заглянуть даже самые могущественные существа все-
ленной, ни ангелы, ни демоны, а только Сам Господь Бог. И душа моя сначала бежа-
ла от него, кидалась внутри из стороны в сторону, искала уголок, чтобы скрыться
от этого «страшного» взгляда, металась как затравленный зверек и не находила убе-
жища. Наконец, взгляд этот настиг мою душу. Она «встала», обмерла и, вся дрожа,
подняла свои глаза на Него. И, о чудо! Взгляд этот вовсе не был страшен. Он протя-
нул ей что-то теплое, во что она завернулась от обнимавшего ее страха и холода. Ей
стало сначала просто тепло. Все внутри меня наполнилось светом и огнем… музы-
кой, восторгом, счастьем и упоением… Она, душа моя, каким-то наитием, каким-то
чудом узнала Его! Грудь моя остановилась на вздохе и не могла двигаться дальше. Я
смотрел на Него восторженными глазами.
А Он посмотрел на меня взглядом, из которого просто изливалось вселенское
спокойствие. В первое мгновение я, с широко раскрытыми зрачками, даже отпря-
нул от неожиданности, так не вязалась моя озлобленность и высокомерие с этим
взглядом. Меня слегка затрясло, но вспышка тряски прошла почти мгновенно под
этим взглядом. В меня начало переливаться Его теплое спокойствие, наполняя ка-
кой-то странной мягкостью и светом все внутри. Даже ноги у меня стали предатель-
ски подгибаться. Казалось, что этот взгляд длится вечность. Медленно тихим голо-
сом Он спросил: «Ты и вправду хочешь, чтобы Я снова вернулся?» У меня отнялся
язык, и я только смог кивнуть в ответ. «И будешь ждать?» - Я с трудом выдавил из
себя: «Конечно» (мне уже сейчас хотелось крикнуть: «Не уходи!»). «Что ж, ты сам
выбрал свою судьбу. Ты дождешься здесь, в этом мире, Моего второго пришествия,
Агасфер». Я вздрогнул, ибо Он точно назвал мое имя.
Пока мы разговаривали, солдаты выхватили из толпы крепкого мужчину, взвалили
на него крест, и процессия двинулась дальше. Он уходил, распрямившись, спокойно и
царственно, а я не мог оторвать взгляда от удаляющейся фигуры. С тех пор я жду Его…
Он окончил рассказ. А мы не двигались с места и даже не могли задать вопрос.
Казалось, мы все смотрели вслед удаляющейся фигуре ИДУЩЕГО НАВСТРЕЧУ
СМЕРТИ.
 На улице была уже страшная темень. Он отправил нас по домам, благословив на
дорогу: «Да сбережет вас Бог и казненный!»

 На следующий день он исчез из нашего города. Больше его не видел никто. Мы
еще изредка собирались с ребятами в доме, но не бегали и не кричали там, а только
рассказывали друг другу таинственные, иногда страшные истории. Через короткое
время заброшенный дом сгорел. Говорили, что его поджег рав Пазель. Очень может
быть, что ВСЕ ТАК И БЫЛО…

     КОЛОДЕЦ - ЛОВУШКА.

  Равви Гелеб сидел у восточной стены прямо напротив заходящего солнца. Меня
удивило, что он мог смотреть на него не щурясь. Раз он видел в темноте как кошка,
то солнечный свет должен был бы слепить его, но понемногу мы начали привыкать
к тому, что обычные мерки для равви Гелеба не всегда подходили. Он смотрел пря-
мо в солнечный свет и к чему-то там приглядывался (к чему можно приглядываться
в солнечном свете?). Затем он протянул руку и, казалось, начал что-то как бы доста-
вать прямо из солнечного луча. Наконец он произнес:
— Над каменистой Иудейской пустыней висело пыльное знойное красноватое
марево. Солнце склонялось к горизонту. По едва заметной дороге шли две фигуры,
два мужчины среднего возраста, одеты как обычные иудеи.
Одного зовут Фома, другого Иуда. Они спешат к своему Учителю. Солнце уже
близко подошло к горизонту, и потому они торопятся. Сегодня, посылая, как обыч-
но, на проповедь благой вести своих учеников парами в разные селения, Учитель
произнес необычное и тревожное предупреждение. Он сказал, что видел нынешней
ночью сатану, как молнию, сходящего с небес. Предупредил, что сатана будет охо-
титься за ними, но сказал, что сделал их невредимыми для ядовитых гадов, которы-
ми кишит пустыня, так что сатана не сможет воспользоваться укусом или жалом
этих тварей. Однако предупредил настрого, что если они не успеют вернуться до
заката солнца к Нему обратно, то чтобы не вступали в разговор ни с кем посто-
ронним, пока не дойдут до Учителя, ибо сатана может принять обличье человека и
попытается соблазнить их своими речами.
— Днем я еще могу уберечь вас на расстоянии от его чар, но после заката, во
тьме, его сила возрастает, так что берегитесь, чтобы не быть вам соблазненными
обо Мне.
Это предупреждение звучало в ушах апостолов, и потому торопились они, так
как место, где их ждал Учитель, было у подножия горы Фавор, а до нее было еще не
менее часа пути. До заката же солнца оставалось всего какая-нибудь пара десятков
минут.
Жара все еще не спадала и давила своим томлением все вокруг. Несмотря на при-
вычность, оба все же чувствовали жажду, а все припасы воды были уже исчерпаны.
На поясе Фомы болтались пустые кожаные меха, а у Иуды висела сума, в которой
позвякивали монеты. Приближался праздник кущей. Нужно было приготовить
стол и приношение Богу. Иуде удалось сегодня собрать пожертвований втрое боль-
ше против обычного. Он был весьма доволен собой. То-то обрадует он Учителя и
других учеников. Однако на удовольствие накладывалась гнетущая жажда. Пить!
Хотелось пить. Губы ссохлись и потрескались. К горлу подкатил спазм. Глаза сами
собой начали искать вокруг источник воды.
Это было похоже на чудо. На склоне каменистого холма он заметил нечто напо-
минающее колодец. Пригляделся. Точно, колодец!
— Фома, погляди-ка туда. Не колодец ли?
— Похоже. Только какой-то старый. Поди, как заброшенный, давно высох? Ты
думаешь там, есть вода?
— А вдруг! Всякое бывает. Давай проверим!
— Не стоит. Потерпим. Уже не так долго осталось идти, да и солнце почти у го-
ризонта. Ты помнишь слова Учителя?
— Да, помню я, помню. Но тут же нет никого. Свернем!
И Иуда уже упрямо шел в сторону от дороги по направлению к колодцу, таща за
край одежды Фому. Тот стал отбиваться.
— Смотри, место здесь какое-то… нечистое. Мерзостное. Дрянное.
— Ты вечный упрямец, Фома. Что такого углядел? Место как место.
Они карабкались по склону к заманчивой кладке старого колодца. Но странно,
что, несмотря на небольшую высоту (было шагов тридцать вверх, не более), ноги
их деревенели с каждым шагом так, как будто они прошли все триста в гору, а то и
больше. Наконец они добрались до площадки, на которой стоял колодец, и почти
рухнули на землю. Фома сквозь заливающий глаза пот взглянул на старую, убо-
гую, растрескавшуюся кладку колодца, на унылые камни вокруг, на чахлую и пыль-
ную траву, которая кое-где с трудом пробивалась сквозь камни, вдохнул тяжелый,
знойный застоявшийся воздух, который, буквально, встал у него колом в горле…
Сквозь оседавшую пыль он увидел садящееся знойное багровое солнце. Фома не
знал, что почувствовал Иуда, но на него почему-то неожиданно навалилась беспри-
чинная жгучая тоска, ощущение душевной пустоты и безысходности.
— Я же говорю, здесь что-то не так, - задыхаясь, проговорил Фома. – Пойдем-ка
отсюда скорее!
— Сейчас, я только все-таки загляну в него, – отозвался Иуда. Он поднялся, по-
дошел к краю и почти перевалился через каменную кладку вниз. И тут, о, горе! Его
сума тоже перелетела за край, монеты шустрым ручейком вытекли из нее и поле-
тели на дно. Иуда проводил их сначала ничего не понимающим взглядом. Потом
глаза его округлились. Там внизу была совершенная темень. Даже трудно предста-
вить, как далеко дно. Он тупо посмотрел вниз, вслед монетам, повернулся, сполз к
основанию кладки и стал шарить рукой в суме. Не осталось ничего. Он вывернул
суму. Потряс. Ничегошеньки! Пусто! Посмотрел на Фому. Тот издали следил за его
движеньями и сначала не мог ничего понять. Но когда Иуда поднял на него глаза, то
Фома изогнул брови от удивления! Таким Иуду он еще не видел никогда.
Иуда слыл между апостолами самым решительным, бескомпромиссным и твер-
дым духом. Потому ему и доверили сбор пожертвований – знали, он на деньги не
соблазнится. Иуда был точен в расчетах, требователен и строг ко всем другим. Ча-
сто он показывал пример выносливости в трудностях их скитальческой жизни. Ни
жалоб, ни даже вздохов не позволял он себе.
Но тут Фома увидел в первый раз полную растерянность и даже отчаяние на
лице друга. Иуда сидел, нервно сгребая пальцами каменистую пыль, и даже, о Боже,
редкие сдавленные рыдания начали вырываться из его груди.
— Все деньги, все деньги, – повторял он. - Что я теперь принесу Учителю!
Иуда начал плакать, пытаясь вытирать лицо грязными руками, от чего вид у него
стал совсем страшным и жалким. Сердце сжалось в груди Фомы. Он тоже чуть не
прослезился. Но сдержался и стал утешать Иуду:
— Плюнь! Эка беда! Вставай да пошли скорее. Гнилое место здесь. Я так и чуял
какую-то беду!
— Нет! – жутким голосом закричал Иуда. - Их нужно достать! Вернуть! Пони-
маешь! Вернуть!
— Да брось же! - Фома подошел и стал поднимать друга на ноги. - Пойдем скорее,
проклятое здесь место!
— Нет! Нет! Фома, голубчик, помоги мне, ради всего святого. Это же позор! По-
нимаешь ты, позор! Ну, давай придумаем что-нибудь, а!? Веревку из поясов, ты спу-
стишь меня туда, – он тыкал пальцем в сторону колодца, – и я все соберу!
— Да ты что!? Какая веревка!? Ты хоть знаешь, какая там глубина!?
— Все равно! Позор! Я это не переживу. Как я буду глядеть в глаза всем вам?!
Фома растерялся. Таким Иуду он не видел раньше никогда. Жалость жгла душу.
И особенно его подкупил непредвиденный жест: Иуда обнял ноги Фомы, умоляя
его сделать по-своему.
— Ну, ладно. Давай, но если ничего не получится, то обещай быстрее уйти от-
сюда.
— Хорошо-хорошо. Давай скорее!
Дрожащими руками кое-как скрепили из поясов, из другого подручного матери-
ала веревку. Она оказалась не слишком длинной. Начали спуск. Фома крепко дер-
жал один конец, а Иуда, взявшись за другой, осторожно начал снижение. На пятом
шаге веревка не выдержала, то ли развязалась, то ли разорвалась, и Иуда с резким
шорохом сорвался вниз. Фома только услышал глухой стук. Перевалившись через
край, крикнул:
— Ты цел? – Из колодца ударило какой-то резкой застойной вонью.
— Да, – послышался после небольшой паузы глухой голос в ответ, – немного
ушибся. Поищи что-нибудь, чтобы вытащить меня отсюда.
— Хорошо! – Фома почти ринулся в обступавший уже сумрак, так тяжело ему
было находиться в этом нечистом месте, хотя и было боязно за друга.
— Поищу колючку или перекати-поле, как-нибудь сплету что-то подходящее, –
крикнул он на ходу.
На дне колодца Иуда потер ушибленное место. Вроде ничего, легко отделался.
Хотя высота, судя по полету, была порядочной. Но грунт был мягким, скорее все-
го, песок. «Беды не ходят по одной!» - подумал Иуда. Внизу, на дне колодца было
сравнительно прохладно, но эту маленькую радость перебивал стойкий зловонный
запах. Возможно, где-то рядом во тьме находился разлагающийся труп какого-ни-
будь животного, которое случайно попало сюда и не смогло выбраться. От мысли
наткнуться на этот труп Иуда содрогнулся. Стены колодца здесь были на ощупь
влажными и какими-то осклизлыми, возможно когда-то здесь и была вода? «Одна-
ко мерзостное местечко!» Он стал очень осторожно и брезгливо шарить в темно-
те, пытаясь найти монеты. На счастье довольно быстро нащупал одну, потом еще
одну… Вдруг услышал какое-то отчетливое не то шуршание, не то потрескивание.
— Змея! – Пришла в голову первая мысль. Он отдернул руку, но потом вспомнил,
что Учитель сказал им не бояться змей. Однако шуршание продолжалось. Теперь
оно доносилось со всех сторон.
— Много змей! – подумал Иуда. Они собираются иногда клубками в старых за-
брошенных колодцах – прячутся от дневной жары. Он стал медленно поворачивать
голову, прислушиваясь. Вдруг руки, которой он опирался о дно, что-то коснулось.
Он отдернул ее вновь. Потом протянул во тьму и ощутил стену колодца.
— Постой! Но ведь вроде она была дальше, ведь он же пытался шарить ближе к
центру колодца. Снова его отведенной слегка руки что-то коснулось. Ощупал. Это
снова была стена. Она приближалась! Приближалась, тихо шурша и потрескивая.
И это было со всех сторон!
Ужас объял Иуду. Он понял, что стены колодца медленно и неуклонно стягива-
ются. Он вскочил и завопил, задрав голову вверх:
— Фома! Фома! Скорее! Помоги! Скорее! Фома! – сверху никто не отзывался.
— Фома! Да что же это! Что делать!?
Иуда попытался вскарабкаться на стену, цепляясь на ощупь мокрыми от пота
пальцами за мелкие выступы и трещины. Немного поднялся и сорвался снова на
дно. Он почти кинулся на стену, снова и снова повторяя попытки подъема, но каж-
дый раз, чуть приподнявшись, срывался. Задыхаясь, хриплым голосом во всю мочь
снова позвал он Фому.
Наконец сверху послышались шаги.
— Фома! Да скорее же! Помоги!
Подошедший к колодцу наклонился. Чуть еще сереющий овал верха закрыла
чья-то тень. И тут у Иуды дрожь пошла по всему телу! Ему показалось, что его на-
глухо замуровали, что сверху вовсе не человек, а каменная крышка гроба задвину-
лась навсегда. Тьма, пришедшая сверху, была ощутимо тяжелой и давила на грудь.
Дыханье у него перехватило, как будто кто-то сжал его за горло, началось страшное
удушье. Но потом стало почему-то еще страшней, так как ему показалось теперь,
что вовсе не крышка нависла сверху, а чье-то страшное лицо с двумя горящими,
как угли, глазами. От них было некуда деться в этом каменном мешке. Он метнулся
к стене, но понял, что глаза сверху ВИДЯТ ЕГО И ВИДЯТ ОТЛИЧНО, КУДА БЫ
ОН НИ ПЫТАЛСЯ СКРЫТЬСЯ. Он присел на корточки, закрыл голову руками,
закрыл и глаза, сжался от ужаса. Звуки голоса, донесшегося сверху, заставили его
содрогнуться:
— Тут есть кто-нибудь?! - Голос был мощным, низким, властным, почти утроб-
ным, как рык голодного льва.
Иуда сначала молчал, но молчал не из-за наказа Учителя, о нем он уже забыл от
страха. Молчал от ужаса.
— Отвечай же! – прозвучал сверху приказ.
— Добрый человек, у тебя есть веревка? – жалостливым голосом произнес Иуда.
— Сейчас.
Через пару минут ему сбросили веревку, и он с чьей-то сильной помощью бы-
стро оказался наверху. В наступившей уже полутьме Иуда с трудом разглядел
своего спасителя. Им оказался человек, похожий на раввина. Да, того самого, что
днем дал ему в подаяние целый динарий! Эта монета запомнилась Иуде, так как
такую крупную сумму от одного человека, да еще раввина, они получали впервые.
Раввины не очень-то жаловали их и обычно не верили их благой вести о приходе
в Израиль долгожданного Мессии. А тут раввин не только благосклонно отнесся
к их словам, но и дал целый динарий! Рядом с раввином стоял ослик, на котором,
видимо, приехал раввин, к боку, как и положено, был приторочен футляр с Торой.
— Я узнал тебя, – сказал раввин, – ты ходишь с вестью от своего учителя!
— Да. - Иуда опустил глаза вниз. Голос раввина уже не казался ему жутким, на-
против, в нем появились приятные интонации, хотя какая-то подавляющая власт-
ность по-прежнему присутствовала. Так повелитель говорит иногда со своим ра-
бом, когда находится в добром расположении духа.
— Что ж, похвально, что вы служите добросовестно своему господину. Но поче-
му же вы не хотите послужить Иудее, народу нашему?
— Как же это? – растерянно спросил Иуда.
— Ты слышал о настоящих патриотах нашей земли и веры, о зелотах? – Иуда
кивнул в ответ.
— Они собирают тайно оружие и людей для восстания. Рим может уважать
только силу – продолжал раввин. – А ваш учитель, ЗАЧЕМ ОН ПРИШЕЛ МЕШАТЬ
НАМ? Он только отвлекает народ, все ходит и проповедует о любви, даже о том,
чтобы молиться за врагов. Какая чушь! Свернуть им шеи! Вот это дело настоящих
мужчин. Разве не обливается твое сердце кровью, разве не закипает в нем правед-
ный гнев, когда ты видишь, как эти римские ублюдки обирают наш народ, рушат
наши дома, продают в рабство наших женщин за неуплату налогов?! Разве не со-
дрогаешься ты от крестов, стоящих вдоль дорог, с развешенными на них лучшими
людьми народа нашего?! – голос раввина звенел, как металл, отчетливо и властно.
И Иуде показалось даже, что вовсе не раввин он, а гордый воин, скрывающийся
под маской раввина, воин великий и смелый! Гнев и ненависть звучали в словах это-
го человека с такой завлекающей силой, что сердце Иуды дрогнуло и затрепетало в
ответ. Он ощутил исходящую от этого человека волну воинственного духа, пылаю-
щей стрелой вонзилась она в сердце Иуды и зажгла жажду мести. Он уже мысленно
держал в руке меч и обрушивал его на головы ненавистных римлян. Колоть, рубить
со всего плеча, крушить и гнать их, гнать вон, преследовать и убивать, топить в кро-
ви! Кровь, кровь римлян захотелось ему увидеть своими глазами. Кровь, текущую
рекой. Захотелось увидеть свободный Иерусалим, гордо шествующее иудейское
воинство по дорогам беспредельной римской империи и бегущих в страхе от них
не только римлян, но всех-всех гоев! Всех без исключения! Они докажут им, с кем
истинный Бог. Всем докажут!
— С нами Бог Израилев! Мы избраны Богом, чтобы покорить всех гоим! - Раввин
протягивал руку в даль, в которой Иуде показалось видимым зарево мирового по-
жара и заря победы над Иудеей!
— Пока твой учитель в безопасности, пока ему не угрожают со стороны римлян
суровые меры, он будет ходить и слюнтяйничать, сюсюкать о любви. Он очнется
только тогда, когда ему самому будет угрожать римская казнь. И ты поможешь ему
очнуться, Иуда!
Иуда тогда даже не подумал, откуда этот человек знает его имя, ему казалось,
что этот великий пророк может знать все, такой сильной и праведной ощутил он
его проповедь.
— Ты понял меня, Иуда?
Иуда кивнул в ответ. Он с юности был наполнен мечтой о свержении римско-
го владычества. Грядущий Мессия представлялся тогда ему не иначе как великий
воин, непобедимый царь иудейский, который уполномочен самим Всевышним,
чтобы возглавить победоносное шествие иудеев по миру, чтобы свершить покоре-
ние всех народов и приведение их железной рукой к истинной вере! Иуда готовил
себя к борьбе, к воинским подвигам, к войне жестокой, но праведной! Когда он
встретил Учителя, то под обаянием Его личности и творимых Им чудес, воинствен-
ный пыл в душе Иуды почти угас. И он перестал понимать, как же это свершится то,
что обещано священными писаниями с приходом Мессии. Как установится во всем
мире истинная вера, мир и порядок? Он преклонялся перед Учителем, но все же
какие-то смутные сомнения терзали его ум и душу, слишком уж мягок был Учитель,
слишком уповал Он на любовь, доброту и свет. А ведь большинство людей понима-
ют только право сильного. Сколько раз он видел, как над Учителем смеялись, как
открыто хулили Его и даже пытались расправиться, но Тот не отвечал немедлен-
ным мщением, хотя с Его способностями к чудесам мог бы стереть их в порошок.
Сердце Иуды закипало ненавистью к этой толпе, к черни, хулящей Учителя. Ему
не раз хотелось сказать: «Что же ты, Учитель? Покажи им свою силу! Поставь этих
святотатцев на место!» Теперь он понял окончательно, что Учитель заблуждается
в своих путях, что любовью и добротой поставленных целей не достичь и людей
этих не исправить. Он знал теперь, как переубедить Учителя. Этот замечательный
раввин, больше похожий на пророка, помог Иуде понять все окончательно. Раввин
протянул ему ладонь.
— Тогда вот тебе монета, на ней есть тайный знак. Когда попадешь в Капернаум,
найди лавку сапожника. Там покажи эту монету, и тебя сведут с зелотами. А когда
твоему Учителю понадобится их помощь, ты первый сведешь его с ними. – На ла-
дони лежала небольшая монета. - Храни ее втайне ото всех! Особенно от вашего
Учителя! Пока ему не положено все знать.
Иуда зажал монету в кулак. Теперь ему показалось, что наконец-то у него откры-
лись глаза! Он знает, как действовать дальше!
Раввин сел на ослика и растворился во тьме.
Несколько мгновений спустя с другой стороны из тьмы послышались шаги. Вер-
нулся Фома.
— Как, ты уже наверху?! Как тебе удалось?
— Да я…, знаешь, это…, эти… стены у колодца там внутри такие неровные. Я
кое-как, но, слава Богу, вскарабкался.
— Мне показалось, что ты только что разговаривал с кем-то?
— Я…? Да…нет. Просто я вслух помолился за избавление.
— А... Ну, тогда скорее пойдем к Учителю! Нас, поди, уже заждались!
У подножья горы Фавор горел костер. Вокруг кучно сидели люди. Когда Иуда и
Фома были уже в пределах слышимости шагов, кто-то из людей поднял руку, чтобы
прекратить разговор. Фома нетерпеливо крикнул издали:
— Мы здесь!
— Хвала Всевышнему, - послышалось в ответ. – Мы уже тут не знали, что и по-
думать!
— Что случилось?
— Попали в небольшое приключение, – ответил Фома. Он скосился на Иуду.
Было видно, что тому неприятно будет рассказывать обо всем.
— Вы говорили с кем-нибудь после заката? – спросил вставший от костра Учи-
тель.
— Нет! - честно выпалил Фома.
Учитель подошел ближе. Он смотрел прямо в глаза Иуде. Сначала Иуда даже
хотел отвести взгляд, но зажатая в ладони монета жгла руку и сердце, пробуждая
в нем упрямое желание стоять на своем. Они несколько секунд молча смотрели в
глаза друг другу. Наконец Иуда произнес:
— Мы никого не видели после заката, равви! – а в глазах его горел незнакомый
Иисусу гордый и злой огонь. Учитель отвел свой взгляд, и тайная тревожная дума
появилась в Его сердце.
Равви Гелеб тоже опустил глаза. Похоже было, что такая же тайная и тяжелая
дума была и на его сердце.
— Кто такие эти люди?! Кто их учитель? - начали осторожно спрашивать мы. –
Что вас так расстроило, равви Гелеб?
— Как это стены колодца могли сжиматься?
— Это было темное наваждение, это, думаю, показалось Иуде от страха, – отве-
тил он.
— Как это — наваждение?
— Можно навести на человека мысль или состояние, так что он этого не заметит,
но будет думать, что это так и есть на самом деле.
— Вы говорили о Мессии, но ведь он еще не приходил?
Гелеб не отвечал. Потом он сказал, почти как обычно.
— Уже поздно, дети. Идите по домам. И подумайте о том, как часто мы, желая
лучшего ближним, роем им яму.

   У КОСТРА.

  Когда погода бывала хорошей и снега уже не было, равви Гелеб иногда выводил
нас из своего домика в соседний лесок. Там был небольшой открытый холм с краси-
вой и пряно пахнущей луговой травой. На нем мы разводили костер. Сам процесс
зажигания костра мы всегда ждали как чуда, потому что рав Гелеб всегда устраивал
нам это маленькое чудо. Напомню, что спичек он не держал. У нас так же часто не
было с собой спичек, но в них и не нуждался Гелеб. Он брал самую сухую веточку,
нежно зажимал ее между ладоней, поднимал их к небу и читал на каком-то древнем
языке завораживающую короткую молитву. Я запомнил первые слова, по-моему,
довольно хорошо и потом, уже когда стал взрослым, пытался их перевести с по-
мощью знакомых и словарей. Получилось нечто вроде: «Да святится Имя Твое!»
При этих словах между ладонями равви Гелеба возникал ярко светящийся шарик,
от которого через несколько секунд занималась веточка. Но загоралась она не сра-
зу, а только тогда, когда он заканчивал молитву и разводил ладони. Он клал веточку
на уже приготовленное костровище, и от нее загорался веселый теплый огонь. Он
озарял наши детские лица, на которых был написан восторг. Ах! До сих пор ничего
сравнимого с этим трепетным переживанием я в жизни не испытывал, разве только
любовь, да восторг от собственных научных озарений…
В тот раз он снова вывел нас к костру. И когда он зажег огонь чудесным спо-
собом, то неожиданно для нас всех из-за деревьев на поляну буквально выскочил
раввин Пазель. Он сразу начал кричать:
— Что вы все здесь делаете! Идите домой! Вас родители давно ждут! А ты! А
тебя…! – У него явно не хватало слов для обращения к равви Гелебу:
— Ай, ата озер шель Азазель ата*! – вдруг выпалил он на древнем языке, который
использовался только в богослужениях. Мы, конечно, не знали самого языка, но
поняли, что речь идет на нем.
— Ле несахсэх кан, ешь по еладим**! – неожиданно для нас (и еще неожиданней
для раввина Пазеля) совершенно спокойно ответил на том же языке Гелеб. Раввин
Пазель остолбенел, побледнел, и только водил рукой по воздуху, пытаясь что-то
сказать.
— Ле кедай леhашмиа стам эт hа-шем шель Азазель (кмо hа-шем шель Адонай)
ле мишем ше зе кадош, эла ше ле исмах hу паам носефет***, – еще спокойнее и тише
произнес, обращаясь к раввину Пазелю, Гелеб. У того даже передернуло лицо от
злости. Под пристальным взглядом Гелеба он не мог долго стоять здесь у костра.
— Ай, ата озер шель Азазель ата*! – снова выкрикнул Пазель и скрылся в тем-
ноте.
Кто-то из нас засмеялся, но равви Гелеб поднял руку и сказал:
— Дети, никогда не смейтесь над старшими, тем более учителями, даже если вам
кажется, что они неправы. – Он сказал это, никак не аргументируя свое утвержде-
ние, но нам почему-то и так стало стыдно за наш дурацкий смех.
И он начал новую сказку.
У костра, у подножия горы Фавор сидел Учитель и его ученики. Последними
вернулись Фома и Иуда. После разговора с Иудой Учитель несколько помрачнел.
Все сразу заметили это. Сначала держалась тягостная пауза. Но потом по привычке
ученики стали задавать вопросы Учителю. Первым решился Петр:
— Позавчера, Учитель, когда мы проходили через поле с овсом и были очень
голодны, Ты велел срывать колосья и, растирая их от шелухи, есть зерна.
— Так, – кивнул Учитель.
— Но ведь была суббота, и один благочестивый фарисей, который все это видел,
попенял нам за нарушение заповеди Господней. Ведь в законе сказано: чти святую
субботу. А ведь это слово Божье?
— Слово Божье, – чуть раздосадованно повторил Учитель. – Верно ты говоришь.
Святые писания были написаны Моисеем и пророками, вдохновляемыми свыше.
Многие раввины и фарисеи, указывая на футляр с Торой, говорят, здесь вся Му-
дрость, здесь слово Божье! – Он снова сделал паузу и Петр успел вставить:
— А разве не так?!
— Так-то оно так, да не совсем. – Он взял в руки футляр с Торой. – Здесь му-
дрость? – спросил он, постучав пальцем по футляру. Ученики согласно закивали.
— А здесь что!? – спросил он, постучав пальцем по лбу.
— Голова! – выпалил Петр.
— А если нет мудрости в голове, то что вам мудрость, которая в Торе? – апосто-
лы переглянулись.
— Дайте Тору безумцу или темному неграмотному язычнику, прибавится у них
мудрости от того, что они будут везде носить с собой футляр?
— Нет! – не сговариваясь, дружно ответили сразу несколько человек, сидящих
у костра.
— Вот и получается, что мудрость в Торе, как богатство в прочно закрытом сун-
дуке, а ключик вот он где. – Учитель снова прикоснулся ко лбу и к сердцу. – Нет
ключика, нет пользы от богатства.
Апостолы изумились простоте и мудрости ответа. Так было уже не первый раз.
— Мертво богатство и мертво слово Божье без оживляющей силы человеческого
разума и сердца. Вы же все время уповаете на это мертвое слово, тогда как с вами
рядом живое Слово Божье. Вы же не пользуете Им ни мало, а все копаетесь ключи-
ком в скважине от сундука, да не всегда он вам открывается!
Установилась долгая пауза. Было видно, что сравнение про живое Слово Божье,
сказанное Учителем, так и не дошло до учеников.
— Поздно уже, надо поспать, - сказал Учитель, – а то завтра праздник кущей, и
встать нужно будет пораньше.
Впрочем, слова учителя застали уже некоторых из апостолов мирно дремлющи-
ми у теплоты угасающего костра. Постепенно заснули все. Только один ученик, из
очень молодых, самый пытливый и ненасытный до знаний, по имени Иоанн, не за-
снул. Он видел, что Сам Учитель не собирается спать, он видел, что Его тревожит
нечто таинственное, скрытое. Учитель немного отошел от костра и начал молит-
ву. Иоанн встал в стороне. Он почти тут же впал в какое-то полуоцепенение. И
тут ему показалось (?) или на самом деле стало видно, что над учителем зажглось
небольшое светлое облако. В этом облаке увидел Иоанн призрак города-крепости.
Двенадцать прочных сторожевых башен насчитал он у стен, окружавших город,
двенадцать прочных форпостов отпора врагу. А враг осаждал город со всех сто-
рон, но не мог прорваться внутрь, бессильно расшибались волны вражеских атак
о стены и башни неприступного города. И вдруг одна из башен зашаталась, словно
мутная волна пробежала по ней. Рухнула башня и часть стены с ней. И ворвался не-
приятель в город, разрушая все на своем пути. И ворвался враг в храм и святая свя-
тых города сего, осквернил и разграбил ее. На этом видение исчезло, сменившись
другим. Увидел Иоанн двенадцать прекрасных звезд, кругом стоявших на небе, а
внутри них свет как от Солнца и Луны вместе. И тьма бушевала вокруг двенадцати
звезд, пытаясь прорваться и загасить свет внутри, но не давали ей звезды сделать
это. Вдруг одна из звезд предательски замерцала и погасла. И ворвалась тьма внутрь
и погасила свет. На этом и это видение исчезло, но появилось новое. Вот двенадцать
ясных соколов кружат вокруг белого голубка, распластав крылья и закрывая его от
коршунов, черных как смоль, что кружат снаружи и хотят разорвать голубка. Но
соколы на страже не дают им растерзать белую птицу. И вот один из соколов пал.
И ворвались в круг коршуны и схватили белого голубя, и понесли на расправу. На
сем видения исчезли, а Учитель прекратил молитву. Он почувствовал, что за Ним
из темноты кто-то следит.
— А, это ты, Иоанн!?
— Я, Равви!
— У тебя опять вопрос?
Так уже повелось давно, что, когда все апостолы уже засыпали, утомившись от
дневных дел и осоловев от беседы, молодой Иоанн оставался бодрствующим и под-
ступал к Учителю со своими вопросами. Учителю очень нравилась эта ненасытная
жажда знаний и общения, обнаружившаяся у Иоанна. Он охотно отвечал на его
многочисленные, часто наивные, вопросы, но получалось, что Иоанн узнавал от
Учителя больше других апостолов и продвинулся в своем развитии дальше других.
Учитель нередко наедине даже называл его любимым учеником.
— О чем ты хочешь узнать? Спрашивай!
— Равви, я хочу побольше узнать о живом Слове Божьем, про которое Ты сегод-
ня нам рассказывал. Я правильно понял, что Ты и есть живое Слово Божье?
— Верно! Молодец!
— И, значит, нам не нужно постоянно думать, что по поводу того или иного слу-
чая сказано в писаниях, ведь Ты нам и так все вернее растолкуешь?
— Правильно. Хотя думать самому никогда не вредно.
— И все-таки я не очень пойму. Как это ты — Слово Божье? Вот человек скажет
слово, и рассеется оно по ветру, лишь иногда вернется на мгновение эхом и тут же
растает.
— Это у человека. У Бога же всякое Слово есть живое существо, творческое и
вечное. И все вы сотворены Словом, и все во вселенной, что стало когда-то и стано-
вится сейчас, появилось только через творческое Слово Божье.
— Ну как же так? – не унимался Иоанн. А мы, что же, не способны творить сло-
вом?! Раз мы созданы по образу и подобию Божьему?
— До грехопадения люди были способны так же, как Отец наш небесный, тво-
рить словом всякое дело, всякую вещь и явление. Но теперь на время люди лишены
этого, пока не очистятся все от греха.
— А Ты, Равви, можешь творить словом?
— Могу!
— Покажи!
— Хорошо, только дай мне свое слово, что пока никому об этом не расскажешь,
но расскажешь, когда придет время!
— Какое время?
- Сам узнаешь! – с этими словами Учитель набрал горсть песка в руку,
плюнул в нее, немного растер пальцем и произнес над брением какое-то слово на
непонятном Иоанну языке. Песок на руке начал раздуваться в светлеющий шар, по-
том в его центре что-то треснуло и вспыхнуло. Учитель поднес развернутую ладонь
прямо к носу любопытного Иоанна. На ней красовался драгоценный камень вели-
чиной с самый большой рыбий глаз, который когда-либо видел Иоанн. В лунном
свете камень играл теплыми, мягкими красками и был восхитительно красив. Ио-
анн невольно протянул к нему руку.
— Возьми его себе. Он тебе еще пригодится.
— Вот это да! – Иоанн сиял от счастья как ребенок. Ему хотелось еще чудес, но
он не решался больше просить у Учителя.
— А еще, Учитель, видения… - он не успел окончить вопрос, как Учитель поднял
руку в знак молчания.
— Об этом узнаешь завтра. – Он почему-то помрачнел. – А пока иди. Поспи хоть
немного.
— А ты, Учитель?!
— Мне нужно еще помолится.
Равви Гелеб закончил рассказ.
Ребятня начала засыпать его вопросами:
— А вы можете творить словом, равви Гелеб!?
— Нет, ребята!
— А огонь! Вы же как-то создаете его?
— Так это не я сам, а по моей просьбе…, по молитве.
— А нас вы можете научить этой молитве?
— Научить-то можно! Да здесь не только слова знать нужно. Здесь нужно вклю-
чится в сотворчество.
— Во что? – мы явно не совсем поняли последнее слово.
— Почти все, что творится здесь, творится не просто Богом, но совместно Богом
и человеком. Потому Богу и нужны здесь верные Ему люди, праведники, пророки.
Таким был и Моисей, и брат его Аарон. Потому через них и смог сотворить Бог мно-
жество чудес для нашего народа. Ну, о них вы, верно, хорошо знаете?
— Знаем! – закивали мы головами. – Нам равви Пазель рассказывал.
— Ну вот, а вы позволили себе сегодня смеяться над ним. Кто бы без раввинов
и других учителей помогал нашему народу сохранять память о нашей истории и
милости Божьей к нам? Кто бы помогал хранить нашу веру?
Нам было удивительно, что рав Гелеб так хорошо говорит нам о Пазеле. Ведь
рав Пазель просто ненавидел его. От этого обаяние равви Гелеба в наших глазах
только усилилось. После мы и сами перестали тайком смеяться над Пазелем (но
вообще-то, честно говоря, нам он не очень нравился), хотя раньше мы, грешным
делом, любили потравить кого-нибудь, если он становился предметом всеобщих
насмешек и презрения.
— Ну а что Вы еще умеете чудесного? – Оська задал смелый вопрос. Мне стало
немножко стыдно за Оську. Подавай ему чудеса. Нам ведь и так хорошо было с
равви Гелебом. Никто не умел так увлечь нас своими рассказами. Разговаривать с
ним было наслаждением. Он держался с нами просто и уважительно, но мы никогда
бы не почувствовали себя с ним запанибрата. Он был чем-то загадочным, пришель-
цем из какого-то другого мира, о котором мы могли только мечтать и догадываться.
— Что чудесного я умею? Да я в жизни и научился только одному ремеслу: рас-
сказывать байки да притчи.
Конечно, равви Гелеб явно преуменьшал свои способности, но нам, любопыт-
ным детям, у которых не было тогда еще современных информационных возмож-
ностей, которые жили в глухом провинциальном городишке, затерянном на краю
большой и бестолковой империи, и этого было предостаточно. Он был нашим ок-
ном в огромный, бездонный мир, таинственный и величественный.
— А что это…, как это: мир, сотворенный словом Божьим? – я впервые за все
время решился задать ему вопрос.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Ты, Мойше, вырастешь, поступишь в университет (я даже не сразу запомнил
то слово, которое сказал мне тогда рав Гелеб), будешь ученым. Будешь физиком. (И
это загадочное слово поразило меня.) И ты узнаешь точно, как это Словом была
сотворена вселенная и откроешь это людям.
Когда он говорил эти слова, я почувствовал легкую дрожь в теле, но не от страха,
не от ужаса, ничего такого я не чувствовал. Просто эти слова Гелеба прозвучали
ЧЕРЕЗ меня как пророчество, пронизали меня. Мне показалось, что кто-то открыл
мне глаза на далекое-далекое будущее, которое теперь я не мог даже чуточку пред-
чувствовать.
Рав Гелеб как-то точно уловил, произошедшее со мной.
— Вибрации, так на ученом языке, дети, называются небольшие, но ощутимые
колебания. Вся вселенная заполнена вибрациями. Все, что мы знаем и видим, есть
вибрации, их совокупность и наложение и создает для нас видимую и ощутимую
картину мира. Исходные вибрации создает Господь Бог, а остальные – сотворенные
им существа. Ведь и слово состоит из вибраций.
— Как это?
— А вот приложи ухо к моей груди, когда я говорю.
Я не сразу осмелился подойти поближе, но рав Гелеб улыбался широко и откры-
то. Я не почувствовал за этой улыбкой никакого подвоха и подошел. Приложив ухо
к его груди, прислушался. Рав Гелеб красивым низким голосом пропел: «А-а-а-а!» И
я вправду ощутил, как вибрирует его грудь.
— Ну, что? Почувствовал?
— Да! Как интересно!
— Учись, Мойше, и узнаешь еще больше. Узнаешь и обязательно откроешь не
только себе, но и миру.
В этот раз, уходя домой, я уносился думой в далекое, туманное, заманчивое и не-
много страшное будущее. «Физика» - почему-то это новое слово ласкало мне слух,
как загадочное заклинание счастья.
         ***          ***          ***

     ГЛАВА 21. РАССКАЗЫ ГЛАФИРЫ. ПРОДОЛЖЕНИЕ.

  ФАВОРСКИЙ СВЕТ. (На вершине горы).

  Иоанн прикорнул ненадолго. Чрез пару часов уже начало светать. Учитель тихо
подошел к спящим и разбудил троих из них, прикладывая палец к губам, жестом
прося их не нарушать тишину. Иоанн, Петр и Яков встали и последовали за Учите-
лем на гору. Им было странно такое положение вещей. Обычно Учитель проводил
общие молитвы и занятия со всеми апостолами, а тут какое-то заговорщичество?
Думая об этом, Иоанн поднимался вверх и наблюдал за двумя другими апостолами.
У них тоже было тревожное недоумение на еще заспанных лицах, но они привыкли
во всем доверять Учителю и не задали в этот раз лишнего вопроса, наверное, даль-
ше все само собой разрешится?
Наконец они оказались на вершине этой небольшой, покатой горы. Здесь Учи-
тель жестами показал им места, где они должны были расположиться. Сам он встал
впереди посредине и начал неслышимую для них молитву. Это тоже немного уди-
вило и насторожило апостолов. Иоанн чувствовал нарастающую тревогу. Но вдруг
откуда-то, может, сверху, а может, просто из окружающего пространства, возникло
и стало заполнять все вокруг светящееся облако, так что скоро Иоанн перестал раз-
личать что-либо вокруг, кроме фигуры Учителя впереди. Она отличалась от обла-
ка каким-то невыразимым оттенком света. Учитель продолжал молиться, а Иоанн
стал буквально таять от блаженства. Накрывшее их облако кроме света источало
необычайный покой, тихую радость и тончайший благовонный аромат, оно напол-
нило все тело Иоанна непривычной легкостью, как будто оно стало совсем пустым,
воздушным. Ему даже показалось на миг, что он вот-вот оторвется от земли и по-
плывет вверх, над горою.
Иоанн ощутил окружающий его свет не как некое простое природное явление,
а почему-то как живое, мыслящее существо. Да! Свет источал мудрость, любовь,
покой, благодать. Казалось, он говорил: «Будь счастлив, Иоанн! Купайся в моем бла-
женстве! Успокой все свои тревоги и печали!» Свет струился со всех сторон, но Ио-
анн каким-то неизъяснимым образом почувствовал, что он исходит из колоссаль-
ной дали. У Иоанна даже захватывало дух, когда он мысленно пытался донестись
до источника света. Это было где-то бесконечно далеко, в неописуемых глубинах
вселенной, в самом ее средоточии, в сияющем центре. Кроме того, Иоанн ощущал
сущность этого света как существо очень и очень древнее, равное возрасту самой
вселенной. Он удивился этому ощущению, но тут же его сердце невольно улыбну-
лось другому открытию. Иоанн каким-то непостижимым образом понял, что на-
счет древности этого света он ошибся. Свет был вечным! Он был и очень-очень
древним, и молодым, свежим, даже озорным. Он был и до сотворения вселенной, и
все время ее существования, он есть и будет всегда, даже когда эта вселенная пре-
кратит свое существование. Он почувствовал, что если соединится с этим светом,
то сам станет вечным!
Вдруг по светоносному эфиру, окружившему Иоанна, Учителя и двух других
апостолов пробежали волны. Когда они коснулись слуха Иоанна, он услышал: «Сей
Сын Мой возлюбленный, Его слушайте». При этом фигура учителя начала перели-
ваться неизъяснимыми цветами. Затем из облака справа и слева от Учителя чуть
сверху показались две исполинские фигуры. Как Иоанн понял, что это были именно
Моисей и Илия, он бы не мог объяснить никому вразумительно. Как часто бывает
во сне: мы узнаем в совершенно странных сущностях и обличиях кого-нибудь со-
вершенно точно и отчетливо, но если бы нас спросили, отчего мы так уверены, то,
скорее всего, вряд ли кто-то мог бы растолковать это узнавание.
Учитель начал о чем-то говорить с пришедшими, но смысл их беседы ускользал
от Иоанна, ему и так было слишком хорошо, блаженство расслабило разум, он пла-
вал на водах неописуемого счастья и восторга в каком-то полусне-полуяви.
Учитель же восходил на гору в полной тревоге. Видения, которые предстали пе-
ред ним в ночной молитве, имели для Него достаточно ясный смысл, подтверждали
опасения, возникшие у Него после возвращения Иуды и беседы с ним. Слишком
высока была цена этих событий, слишком большую и непоправимую роль они мог-
ли сыграть в ходе выполнения всей миссии Его, пришедшего освободить Израиль и
все человечество от рабства темным силам. Он взял сегодня только трех из апосто-
лов, которым мог полностью довериться. До этого дня Он не разделял их и ничего
не скрывал ни от кого из них. Все они были большой и дружной семьей. Но ныне
в семье возник дух измены. Теперь все становилось зыбким и эфемерным. Он еще
не успел восполниться всеми силами Логоса, чтобы миссия могла быть закончен-
ной триумфально, чтобы все обетованное Израилю и миру Моисеем и пророками
сбылось. Гагтунгр когда-то пытался искушать Его, но после неудачной попытки ис-
кушения уже искал только одного – убить. Двенадцать учеников были не только
опорой Иисуса, но и защитой в мирах невидимых, хотя сами и не подозревали о
том. Ведь Он слишком сильно доверился им, очень тесно сошлись в тонких планах
Его существо с их существами. Теперь у них уже не могло быть необщей судьбы.
Предательство одного открывало Его пред темными силами и могло подставить под
непоправимый удар.
Он начал молится Отцу, чтобы перед Ним была открыта дальнейшая судьба Его
и судьба мира, который был доверен Отцом Сыну для водительства. Во время мо-
литвы Он почувствовал, как Отец своим светом объял Его, затем Он увидел двух
посланников свыше. Это были Моисей и Илия.
— Что велено передать вам от Отца? – после короткого приветствия спросил
Он их.
— Нам велено передать, что Иуда предаст тебя, что душа его пленена Гагтунгром,
и теперь предательство уже неотвратимо. А значит, неотвратима Твоя смерть.
— Что же делать Мне теперь?
— Теперь есть другой план спасения, но он может произойти только, если Ты не
будешь ждать своего насильственного умерщвления от Гагтунгра и скрываться от
него, но Сам пойдешь навстречу смерти.
— Разъясните!
— Если Ты Сам пойдешь на смерть и передашь власть над своей смертью Гаг-
тунгру, то кармически он должен будет неизбежно отдать власть над посмертием
всех людей Тебе. Он сам не понимает этого. Впрочем, ему и так, и эдак будет что
потерять.
— Значит уже никаких шансов на исполнение раньше задуманного, на освобо-
ждение всего человечества В ЭТОМ МИРЕ от власти темных сил уже нет?
— В этот раз нет! Нужно будет прийти сюда еще раз.
— А когда это будет?
— Об этом нам ничего не было сказано. Готов ли Ты к другому плану действий во
спасение человечества хотя бы в посмертной их судьбе, в темных адских слоях, куда
предстоит сойти Тебе в три дня между смертью и воскресением?
— Готов! Отче! – твердо возгласил Иисус.
— Но Ты должен знать, что Гагтунгр сделает все, чтобы смерть Твоя была мучи-
тельной, а в глазах людей позорной.
— Что ж! Приму чашу сию.
— Тогда Отец наполнит Тебя сейчас силой для выполнения этого подвига. Го-
товься и прими!
После этих слов Иисус склонил голову, и с шумом, как бывает при падающей
росе или обильном грозовом дожде, на Него полились свыше светящиеся струи.
Они наполнили все Его существо необычной силой. Он воссиял, как тысяча звезд,
так что у апостолов, видевших это, на мгновение помутилось в глазах. Одежды Его
сделались белыми и блистающими. После чего облако растворилось вместе с фи-
гурами Илии и Моисея, а в ушах апостолов осталось только: «Сей Сын Мой воз-
любленный, Его слушайте». Эти слова были как нельзя кстати, ибо горькую весть
придется рассказать Учителю сегодня всем ученикам.
Трое из учеников стояли остолбеневшие от всего произошедшего. Они не поня-
ли еще ни бед, ни тревог Учителя. Им было очень хорошо!
— Наставник, хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: одну Тебе, одну Мои-
сею, Одну Илии, – не зная, что говорил, произнес Петр.
При этих словах Учитель повернулся к ним лицом. Оно было блистающим, но
строгим. Не было света радости на нем. Он сказал: «Пойдем вниз, я должен объя-
вить всем важную новость!»
По дороге вниз Учитель размышлял про себя, как бы сказать им всем эту тя-
желую новость, как бы не ввести их в искушение о Себе при этом? Ведь до этого
апостолы были уверены, что с ними долгожданный Мессия, что все обетованное
Израилю с появлением Мессии уже недалеко и вот-вот начнет сбываться, что при-
близилось Царствие Небесное. Ведь об этом они и разносили благую весть – Еван-
гелие — по городам и весям Израиля. Иудеи же из закона усвоили только одно,
что если придет долгожданный Мессия, то Он пребудет вовек, что царствию Его не
будет конца, что все они будут спасены, что исчезнут не только страдания и войны,
болезни и распри, но даже и самая смерть. Как-то мимо них прошло переданное че-
рез пророка Исаю, что ведь может народ и не принять посланца Божьего, посчитав
Его за соблазнителя и разбойника. Ведь даже преданный пес, если в него войдет бес,
может укусить руку хозяина, подающего пищу, приняв хозяина за чужака. Потому
БОГ ВСЕГДА ЗАДУМЫВАЕТ КАЖДОЕ СВОЕ ДЕЯНИЕ ТАК, ЧТОБЫ ДАТЬ СВО-
БОДУ ВЫБОРА И УЧЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ОТКАЗА (то есть как минимум в
двух вариантах). Если народ не примет пророка, праведника и даже Самого Мессию
как посланца Божьего, то не будет выполнения обетованного в этот раз, но пред-
стоит пострадать посланцу свыше, чтобы хоть своим страданием искупить часть
грехов народа. После предстоит пострадать и народу, так как темные для того и
побеждают, чтобы усиливать и умножать страдания. И вот сейчас Он узнал, что
предстоит Ему Самому пострадать и быть казненным, так как Гагтунгр и его при-
спешники добились такого настроения в народе иудейском, но главное – соблазни-
ли Иуду, одного из учеников. Это решило все окончательно. Как же теперь сказать
об этом, чтобы апостолы не подумали, что Он не Тот вовсе, за кого Себя выдавал?!
Он знал, что после сего сообщения поселятся в душах некоторых из них сомнения,
тревога и даже страх. Придется обратить их внимание на то, что в писаниях сказано
и о такой судьбе Мессии, как о возможной, если свои не примут Его. Ах! Как тре-
вожно было Ему за апостолов, и за всех-всех, и за весь этот мир, который ОН МОГ
БЫ СПАСТИ УЖЕ В ЭТОТ РАЗ!
Когда они спустились с горы, то апостолы по-прежнему еще спали.
— Нужно разбудить их, – тихо попросил Учитель.
Яков, Иоанн и Петр пошли выполнять поручение, а Учитель еще раз помолился.
Наконец все встали. Был проведен обряд умывания, утренняя молитва, не-
большой завтрак. Все было почти как обычно, но гнетущее молчание Учителя, Его
сумрачное настроение ощущалось всеми. Обычно Он бывал весел, любил шутить,
заразительно смеялся, светло, беззлобно, лучисто, так что хотя бы не улыбнуться
в ответ было просто невозможно. Им было так хорошо вместе с Ним! Такой наде-
ждой, верой и любовью были наполнены сердца, что прошлая их жизнь казалась
мрачноватым сном. Теперь они и представить не могли себе жизнь без Учителя.
Быть рядом с Ним везде и всюду, выполнять Его поручения, дышать Его словом,
жить общением с Ним – это было единственным смыслом их жизни.
После завтрака, когда были убраны остатки пищи, Учитель собрал их возле Себя
и задал странный вопрос:
— Скажите, кем считают Меня люди?
Они сказали в ответ:
— Одни почитают за Иоанна Крестителя, а иные - За Илию, а другие же говорят,
что один из древних пророков воскрес.
Он спросил их:
— А вы за кого почитаете Меня?
Некоторое недоумение и замешательство вызвал этот вопрос среди учеников.
Кажется, для них все было ясно: Он и есть Тот Мессия, которого ждал Израиль. Они
переглянулись. Но Петр, который только что слышал слова на горе из осиявшего их
света Божьего: «Се Сын Мой возлюбленный, Его слушайте» - выпалил без долгих
раздумий:
— Ты Христос, Сын Бога Живого!
Иисус видел, как некоторые ученики переглянулись, удивившись еще сильней.
Это шло вразрез с иудейским вероучением и даже было похоже на святотатство!
Сын Божий! Об этом писания не говорили! Сын Божий? Этим Он ровняет Себя с
Самим Богом!? Зачем Ему это? Если это сказать где-нибудь открыто, то их тут же
могут закидать камнями! Может быть, Петр ошибся? Может, как это нередко бы-
вало, сейчас Учитель объяснит его ошибку, и все станет на свои места? Но вместо
ожидавшегося большинством разъяснения Учитель сказал другие слова:
— Не говорите никому о сем, сами знаете, как это может разгневать иудеев. А
сейчас узнайте, что Сыну Человеческому (так Христос нередко называл Себя, как
Его называли предсказавшие Его приход пророки) должно много пострадать и
быть отверженному старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть
убиту, и в третий день воскреснуть.
Он увидел, как смятение прошло по лицам апостолов. Видел, что многие заду-
мались мрачною думою. Он понимал, какое тяжкое испытание переживает сейчас
каждый из них, кроме Иуды. На Иуду Он взглянул пристальнее. Тот почти сразу
отвел глаза, но Учитель уже прочел его думу. Иуда понял, что Учителю уже извест-
но, что он хочет предать Его. Однако Иуда полагал, что это будет всего лишь спод-
виганием Учителя на решительные действия, а не действительным преданием Его
на казнь. «Ах, Иуда, Иуда! – подумал про себя Учитель. – Ты еще не осознаешь всю
мерзость своего замысла, но осознаешь, когда все уже будет исполнено!»
После небольшой паузы Учитель велел всем собраться и идти в палаточный стан,
где располагались еще семьдесят учеников, следовавших за Учителем повсюду. Там
Он начал говорить речь, в которой слышалось героическое напряжение и которая
призывала их сделать последний выбор. И хотя семьдесят еще не знали о том, что
сказал Учитель двенадцати, но по всему, включая выражение лиц апостолов, при-
шедших с учителем, они поняли, что произошло что-то непоправимое.
— Если кто хочет идти за Мною, – начал Учитель, обращаясь ко всем собрав-
шимся, – отвергнись от себя и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет
душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбе-
режет ее.
В этих решительных и странных словах был ответ на молчаливые мысли апосто-
лов, ибо некоторые из них по дороге сюда, после странных слов Учителя, после того,
как Петр объявил Его Сыном Божьим, а Он не опроверг этого, стали думать, как бы
не было все это соблазном для их душ, как бы не получилось, что, признавая Его за
Сына Божия, они участвуют в постыдном святотатстве!
— Ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого повредить или
повредить себе? Ибо кто постыдится Меня и Моих слов, того Сын Человеческий
постыдится, когда приидет во славе Своей и Отца и святых ангелов. Говорю же вам
истинно: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже уви-
дят Царствие Божие.
Апостолы ощутили стыд за свои сомнения, когда поняли, что Учитель знает их
помыслы. Но Его запрет, говорить о том, что слышали в своем узком кругу, они,
конечно же, выполняли свято.
То, что рассказывал нам тогда Гелеб было нам далеко не во всем понятно (мы
даже не знали значения многих слов), но мы чувствовали «шестым чувством», что
он рассказывает про что-то великое, о чем знать нам было важно, хоть наш ум и не
понимал многое из того, что говорил этот человек. Сами рассказы он вел медленно,
слова звучали ярко, весомо и ощутимо. Мы были там, в далекой Иудее, в те древ-
ние времена, мы ходили вместе с Учителем и учениками по каменистым тропам
пустынь, поднимались на горы и холмы, плавали на лодках по Генисаретскому озе-
ру, сидели у костров прохладными ясными ночами под бездонным небом пустыни.
Мы, конечно, задавали Гелебу разные вопросы, которые скорее показывали, что
мы мало что поняли своими умишками, чем обнаруживали новый уровень позна-
ния у нас. Но доверие к Гелебу было колдовски сильным. Слушать его было боль-
шим удовольствием, не сравнимым ни с какими нашими играми и развлечениями.
Тем более что он никогда не злоупотреблял нашим вниманием, и рассказы обычно
казались нам слишком короткими, скупыми, а нам так хотелось бесконечно слу-
шать его. Но, разумеется, родители, учеба в школе, много других дел не позволяли
нам проводить с ним столько времени, сколько нам бы хотелось. Каждый раз мы
морщили носики, когда он снова и снова напоминал, что нам пора по домам. Но
каждый раз мы беспрекословно слушались его.
В этот раз Абраша спросил:
— Кто же такой, этот Сын Божий? В законе говорится о сынах Божьих, которые
возжелали дочерей человеческих. Он что, один из них?
— И почему человеческие только дочери, а сыны только Божьи? – спросил еще
кто-то. – И в псалмах Давида тоже только про сынов Божьих. А бывают дочери
Божьи?
Сейчас вспоминаются наши вопросы, и улыбка невольно возникает на лице. Ка-
кие же мы были… Впрочем, мы были вполне нормальные дети своего народа и сво-
его времени, не хуже, хотя и не лучше многих других таких же. Однако, как помнит-
ся, все, кто пообщался с равви Гелебом, стали лучше, намного лучше. Он действовал
на нас как-то облагораживающе, что ли? После общения с ним нам не хотелось ни
ругаться, ни драться, ни дразнить кого-нибудь. Мы стали больше уважать старших,
стали милосерднее, серьезнее, взрослее, ответственнее… Трудно все перечислить.
Но даже взрослые постепенно перестали возражать против наших встреч с равви
Гелебом, хотя сначала некоторых даже драли ремнем. Дольше всех сопротивлялся
раввин Пазель. Он так до конца и не примирился с влиянием на нас Гелеба.
— А кто такой этот Гаг..Гагтун?
— Тихо! Не нужно лишний раз поминать это имя, – попросил равви Гелеб, – тем
более к ночи.
— Но ведь Вы же поминали?!
— Да, но я лишь по необходимости.
Мы замолчали, столкнувшись в еще одной необъяснимой тайной. Он не объ-
яснял нам этого запрета, но в детстве чаще всего достаточно сделать строгое лицо
и сказать что-то запрещающее, чтобы это уже могло иметь силу. Рав Гелеб даже не
делал строго лица. Мы и так верили ему во всем.
Иногда нам даже интересней было, чтобы что-то оставалось тайной, чем было
бы нам объяснено, это создавало интригу, которая так нужна человеку всегда, но
особенно в детстве. Священное всегда хоть немного остается тайной, но это тайна,
греющая душу.
         ***          ***          ***

    СГОВОР В КАПЕРНАУМЕ.

  После разговора с учениками настало обеденное время. И уже подошли мно-
гие жители Дарвафа и Кессулофа – ближайших поселений. Большинство, конечно,
пришли, так как хотели исцеления своих близких, зная, что не только Сам Учитель,
но и Его именем ученики исцеляют больных, прогоняют даже бесов из бесноватых.
Учитель распределил места, на которых апостолы занимались исцелением. Неко-
торые, по просьбе пришедших отправились к ним домой, чтобы заниматься цели-
тельством на месте.
Иуда подошел к Учителю и попросил разрешения пойти в Капернаум. Там у него
действительно жили родственники, которых он давно не видел и хотел посетить, но
главной его целью была лавка сапожника. Мысль о встрече с зелотами не давала ему
покоя. Он чувствовал, что что-то важное должно разрешиться при этой встрече.
Монета была надежно спрятана. Он постоянно помнил о ней и ощущал ее как залог
счастливого будущего.
Учитель ждал от Иуды подобной просьбы. Он даже примерно знал, что сеть за-
говора вокруг Него усилится после этого похода Иуды в Капернаум, но судьба этого
вопроса была уже решена. Он отпустил Иуду, хотя нельзя сказать, чтобы сделал Он
это с легким сердцем.
Капернаум находился почти в двухстах стадиях северо-востоку, недалеко от того
места, где Иордан впадает в Генисаретское озеро. Иуда не пошел туда по протоптан-
ной дороге, которая шла по руслу высохшего ручья, потом вдоль Иордана, через Тар-
рихел, Емаф и Магдалу – то есть по берегу озера. Он отправился напрямую почти
бегом. Нет, сначала он пошел спокойно, но как только убедился, что скрыт от воз-
можного взгляда Учителя, то он почти побежал, нащупав на ходу заветную монету
– пароль при встрече. Он бежал, когда задыхался, тогда снова переходил на шаг, затем
снова бежал, не обращая внимания на цепляющиеся растения, на каменные россыпи,
которые встречались довольно часто. Он стремился на эту встречу, охваченный же-
ланием великих свершений, исполнения чаяний Израиля, освобождением от римско-
го ига и грядущим всемирным апофеозом Израильского царства. Слова, сказанные у
колодца, весь разговор, облик раввина – все это живо стояло перед его глазами. Путь
занял около пяти часов. К вечеру он был в желанном Капенауме и сразу пошел в лавку
сапожника, которую хорошо знали все жители этого городка.
Когда он подошел к лавке, уже стемнело. Он постучал, ему быстро открыли и,
ничего не спрашивая, впустили. Как будто здесь его ждали уже давно. Убедившись,
что кроме хозяина в комнате никого нет, Иуда ничего не говоря, вытащил монету и
протянул ее хозяину. Тот поднес ее к слабо чадящей лампе, тщательно осмотрел и,
кивнув, открыл нечто похожее на ковер, висящий на стене. За ним оказалась скры-
тая дверь. Хозяин рукой пригласил пройти.
Дверь вела в довольно обширную комнату без окон. Посреди комнаты стоял
большой стол, к потолку привешена тусклая лампа. Вокруг стола расположились
несколько людей, глаза которых пытливо глядели на Иуду. Он огляделся, но того
раввина, которого он встретил у колодца, кажется, не было среди них. Точно не
было. Ему стало немного не по себе. Вид людей на миг почему-то показался ему раз-
бойничьим. Эдакая шайка, которая удачно заманила его в ловушку. Он чуть-чуть
струхнул. Его жестом пригласили присесть.
— Ты Иуда?
Он кивнул в ответ.
— Раввин Парав, тот самый, что дал тебе заветную монету, рекомендовал нам
тебя как самого честного из учеников этого вашего учителя! Он сказал, что сердце
твое горит желанием биться за народ наш и веру против римских захватчиков?
— Так – сказал Иуда, - глядя с опаской в глаза спрашивавшему его человеку.
— Ты понимаешь, насколько серьезно дело, в которое ты вступаешь?
Иуда снова кивнул.
— А согласен ли ты с тем, что твоего учителя нужно подтолкнуть к мысли о не-
обходимости восстания?
— Да. Я понял, что только арест Его римскими властями может привести Его к
верному решению.
— Тогда расскажи-ка нам побольше о твоем учителе. Мы хотим знать, насколько
он может сгодиться нашему делу.
— О! Я считаю, что только Он и может по-настоящему обеспечить успех вос-
станию!
Слушавшие его переглянулись, некоторые даже усмехнулись.
— Это почему же так?!
— Потому что Он и есть истинный Мессия, посланный Израилю Богом!
— Как же ты это докажешь?
— Он творит такие чудеса! Я видел их так много и таких, что сомнений ни у кого
бы не осталось.
При этих словах Иуды двое из присутствовавших закивали, возможно, они были
местными, а Иисус сотворил немало чудес в Капернауме.
— Так почему же он не с нами?!
— Он…Он… У Него какое-то странное представление о римлянах. Он говорит,
что они тоже достойные люди и так же, как многие, просто попали под влияние
сатаны. Он говорит, что все люди достойны спасения, даже мытари и блудницы!
— Мытари! – при последних словах Иуды один из присутствующих соскочил и
выкрикнул:
— А знаешь ли ты, что по доносу одного мытаря, который хотел выжать с моего
отца двойной налог и прихапать себе в карман побольше денег, моего отца бичевали
принародно до тех пор, пока он не умер от боли! Он кричал: «Фаддей, закрой глаза!»
– но римский сотник стоял рядом и следил, чтобы я не отворачивался. Последними
его словами было: «Фаддей, отомсти за меня и весь наш народ!» А мою мать так же
принародно изнасиловали и продали в рабство. Я вот только и сбежал. Сволочи,
римляне – это бешеные псы! Их нужно убивать там, где увидишь! А мытарей! Тех
бы я вообще казнил самой жестокой казнью. Знаешь ли ты, что почти каждую ночь
я придумываю казни для мытарей, да так и не могу остановиться на такой муке,
которую они заслуживают. Вот если бы они могли жить несколько раз подряд, то
бы выжал из них все соки! – говорящий сверкал очами, и руки его скрючились как
бывает при одной сильной болезни или бесновании.
Иуда отпрянул от говорящего, так как тот во время речи, надвинулся на него и,
казалось, вот-вот схватит его за горло. Он опустил глаза, ему даже стало стыдно за
Учителя.
— Успокойся, Фаддей! – резко сказал какой-то крепкий мужчина. В его бороде
выступала проседь, лицо со шрамом на правой щеке выглядело мужественным су-
ровым, но спокойным, а в голосе чувствовалась привычка отдавать команды.
— Но говорят, что ваш учитель может уходить из рук людей лучше, чем сколь-
зкий угорь из рук рыбака? – обратился этот человек к Иуде.
— Рассказывали, например, что в его родном городе Назарете толпа схватила
его во время проповеди в синагоге и повела, чтобы сбросить со скалы. Но когда они
пришли на скалу, то его среди них не оказалось? В другой раз таким же загадочным
образом он ушел из толпы, которая окружила его и уже хотела закидать камнями.
Как же это ему удается. Можешь ли ты объяснить?
— Могу! Я же говорю, Он Мессия, Он может творить еще большие чудеса.
— Но тогда Он уйдет и от ареста римлян!
— Да, об этом я как-то не подумал, – с удивлением признался Иуда. - Впрочем,
мы, ученики, видим Его все время, от нас-то Он не скрывается. Я как-то наблюдал,
как люди схватили Его, но потом стали как слепые, начали оглядываться вокруг, и
Он был среди них, но они Его почему-то не замечали. А мы, ученики, видели Его
прекрасно! Да! Я могу показать Его римским солдатам! – Иуда, произнеся послед-
ние слова, вдруг понял, что в таком случае ему не тайно нужно будет назвать место,
где находится Учитель, а прийти со стражей для ареста и указать на Него! От этой
мысли кровь бросилась ему в голову, он резко покраснел, но при тусклом свете лам-
пы, никто этого не заметил.
— Славно, – произнес тот мужчина, который показался Иуде главным среди них.
– Нужно будет только подождать, когда твой учитель придет в Иерусалим. Там сна-
чала слуги Первосвященника возьмут его, а уж потом передадут римскому ставлен-
нику. Равви Парав говорил примерно то же, что и ты, то есть, что восстание удастся
только в том случае, когда будет арестован этот ваш учитель. А равви Парав человек
ученый, и не просто силен в Законе, но он почти пророк!
Иуда невольно кивнул при этих словах, ведь после той единственной встречи,
которая произвела на него незабываемое впечатление, он тоже считал, что этот
раввин просто пророк.
— Значит, ты готов прийти и показать нам вашего учителя при аресте?
Иуда с готовностью кивнул.
— Тут с нами человек из Синедриона. Они даже готовы выплатить тебе возна-
граждение. Неплохие деньги!
Иуда начал оглядываться, полагая, что человек из Синедриона даст о себе знать.
Но никто из присутствующих никоим образом не обнаружил, что именно он чело-
век из Синедриона. Заметив движение Иуды, старший сказал:
— Тебе пока не нужно его знать. Достаточно того, что он видел тебя и запомнил.
Он узнает тебя, когда ты придешь в Синедрион в Иерусалиме. Смотри, не подведи
нас. Мы шутить не любим.
Последние слова были сказаны спокойно, но с явной угрозой.
— Иди и будь готов. Ни в коем случае твой учитель не должен ничего заподо-
зрить! Сам понимаешь. И помни, теперь ты с нами в одной упряжи. Раскроется наш
план, и тебе несдобровать от римлян. Да и у нас руки не короткие! И всюду свой
глаз!
Иуда уже повернулся к двери.
— Да, и подумай, каким знаком ты покажешь нам своего учителя!
Эти последние слова заставили Иуду задуматься. Он как-то не придавал этому
особого значения. Каким знаком?! Да просто рукой! Но, нет! Что-то тут было не то.
Он решил подумать об этом как следует.
Иуда провел ночь в доме родственников. А утром отправился обратно.
В эту же ночь Учитель снова не спал. Он молился. И во время молитвы узнал, что
совершить нисхождение в ад для освобождения томящихся там душ, нужно имен-
но в ближайшую Пасху. Пасха или Песах – день освобождения еврейского народа
из египетского плена. Не зря именно эти сроки были указаны в свое время Моисею,
как самые благоприятные для такого деяния, как освобождение народа из плена. Во
вселенной все протекает по своим законам и ритмам. Даже Творец, создавший их и
всю вселенную, для того чтобы что-то свершить в ней, не нарушив общий, создан-
ный Им порядок, должен Сам следовать этим ритмам. Каждый год один раз насту-
пает самое благоприятное время для того, чтобы светлые силы могли освободить
кого-то из плена тьмы, из рабства. Такое время как раз приходится на праздник
Песах. Иисусу было передано, чтобы Он обязательно прибыл в Иерусалим на этот
праздник Пасхи, что там и произойдет все, включая предательство Иуды.
Учителю было показано совещание зелотов, на котором присутствовал Иуда. Он
все видел и слышал. Ему в очередной раз стало горько за Иуду. Однако теперь уже
все определялось волей Отца. Еще тогда, в тот вечер, когда Иуда вернулся, побывав
в колодце-ловушке, он мог бы исправить положение, если бы открыто во всем при-
знался Учителю, покаялся. Но он тогда, глядя в глаза Учителю, сделал свой выбор.
Слишком велики были ставки в борьбе за этот мир, за человечество в нем. Очень
трудно было апостолам выстоять в этой войне света и тьмы. И вот один не выстоял.
И это, увы, ставило крест на всей земной миссии в том ее варианте, который бы
мог завершиться триумфом Христа, Его апофеозом. Было бы освобождено все че-
ловечество. Он прожил бы в этом мире двести, может триста лет. И когда все чело-
вечество было бы просветлено от темного семя дьявола (эйцехоре), когда были бы
выработаны меры по дальнейшему недопущению затемнения вновь рождающихся,
когда человечество превратилось бы в Братство, исчезли бы государства, распри и
войны, болезни и злодеяния, исчезла бы самая смерть, и люди уходили бы на небо
через трансформу, вот тогда Он Сам бы тоже прошел трансформу и на глазах всего
мира вознесся бы, уходя «домой».
— Теперь на всем этом придется поставить крест. – Учитель усмехнулся горькой
усмешкой, понимая своеобразный каламбур. Он уже видел в видениях, как будет
поставлен крест на Голгофе, крест, на котором предстоит умереть Ему мучитель-
ной смертью. Но крест был нужен, а не другой способ казни. Крест – важнейший
магический символ и «инструмент». В тонких планах крест имеет внушительную
силу. Его боятся бесы, он ломает их энергетику, корежит все их магические «поля» и
утверждает свет! Но темные добились того, чтобы крест в глазах людей стал симво-
лом мучений, ненавистным орудием казни. До чего же они умеют подменить свет-
лое темным, да так незаметно. Они внушили многим народам, особенно римлянам,
именно такой способ казни, чтобы люди отвратились от креста. И люди видели
теперь в кресте только ужасные мучения и конец жизни. Все наизнанку! Нет, Он
должен через Свою казнь снова утвердить светлую магию Креста в здешнем мире.
Это будет обязательно! Но для этого на кресте придется пострадать Самому. Потом
позже, с возникновением науки в человечестве, Он внушит это и ученым. И в мате-
матике, и в физике крест станет символом положительного начала, соединяющим,
приумножающим.
Теперь предстояло сойти в адские слои, навсегда замкнутые Гагтунгром от вы-
хода для попавших туда людей. На «входе» одного из таких слоев он даже утвердил
гордую вывеску: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!». Что ж, теперь ему при-
дется расстаться с безраздельным владычеством в созданных им слоях. Отныне они
будут раскрыты для действия светлых сил, и многие люди, хотя и претерпев муки и
страдания, но смогут очиститься в них, просветлиться и быть поднятыми силами
света наверх: либо в слои дальнейшего просветления, либо для перевоплощения в
новую земную жизнь. Думая об этом, Христос приободрился, снова почувствовал
Он в Себе силу, переданную Ему Отцом для совершения этого подвига. Ему пред-
стояло собрать на Себя добровольно огромное количество грехов ныне живущего
человечества, ибо они, как камень ныряльщику, помогут Ему опуститься в самую
глубь ада, для того, что совершить преображение и самых глубинных адских слоев.
Пасха приближалась. Нужно было идти в Иерусалим. И Он стал молиться за
всех остальных апостолов, ведь Он оставит их в мире, где темное начало по-преж-
нему будет иметь значительную власть. Он оставит их одних перед бушеванием Гаг-
тунгра. Конечно, они будут укреплены Святым Духом, но и выдержать им придется
немало. Как Он переживал за них! Как горело Его сердце огнем любви и сострада-
ния. Он любил их намного сильнее, чем самая любящая мать своего младенца.
Теперь они без Него будут растеряны, напуганы. Увидев Его казнь, испытают не-
выразимое отчаяние. Только Его воскресение, да Святой Дух, посланный им после,
постепенно сделают их настоящими светочами духа в этом так и не дождавшемся
просветления мире.
«Оставь надежду, всяк сюда входящий! Равви Гелеб, а тебя могут казнить?! –
вдруг спросил Оська.
— Ну, если никто из вас не предаст меня, тогда – нет! – улыбнулся он в ответ.
В избушке повисла гнетущая тишина. Что это вдруг дернуло Оську на такой во-
прос?! И как это мы можем предать его? Никогда!
— Вы предадите меня, если не захотите стать честными, умными, порядочными
– снова с улыбкой произнес равви Гелеб. Он потрепал Оську по голове.
— Если совсем забудете то, о чем я вам рассказывал, то это еще ничего! – Он
сначала по-прежнему улыбался, а потом сделал серьезное лицо:
— Ребята, вам предстоит в будущем пойти в нелегкую взрослую жизнь. Она поч-
ти лишена сказки, такой милой вам сейчас. Она пресна и полна тягот, а также со-
блазнов. Мир не любит сказок, хотя в них-то чаще всего и сосредоточена мудрость
не от мира сего. Если вы когда-либо под натиском мира устыдитесь того, что слу-
шали меня, того, что вы были очарованы моими рассказами, устыдитесь того, что
я вам рассказывал, устыдитесь слов моих, вот тогда это и будет настоящим преда-
тельством!

   ПУТЬ В ИЕРУСАЛИМ.

   Нужно было идти в Иерусалим, так как до Пасхи оставалось не более десяти
дней. Учитель стал намечать путь, и решил, что пойдут они не коротким и прямым
путем, а через Капернаум по восточному заиорданью. Почему Он так решил?
Во время своих молитв, Он прозревал материальные и духовные миры, космиче-
ские выси и адские глубины, Он видел, кто настраивает евреев на дух воинственно-
сти и насилия, инспирирует их на восстание, кто внушает им мировые притязания
господства иудейского царства. Это было страшное чудовище – уицраор еврейства,
темный демон государственности. Огромное по своим размерам, сравнимым с
географическими пространствами, драконообразное существо обитало в темных
четырехмерных мирах, смежных географически с Иудеей, Самарией и Галилеей, од-
нако наиболее сильным его влияние на психику людей было в Иудее, но даже не в
самом Иерусалиме, а в Хевроне, Газе, Вирсавии. Кстати, Учитель узнал, что Варрава,
тайный предводитель зелотов, был родом из Газы.
Это колоссальное существо – уицраор израильского царства хоть и был сам в
плену, то есть опутан щупальцами другого, еще более колоссального чудища – рим-
ского уицраора, но все продолжал надеяться на реванш. Как же! Сам Гагтунгр ин-
спирировал его на то, что именно он может и должен стать мировым господином
во всех шрастрах – темной изнанке четырехмерных миров! Уицраор Израиля сво-
им безграничным психическим напряжением создавал в иных точках земли такое
состояние ненависти к римлянам и желание уничтожать их всеми средствами, что
никакая незащищенная человеческая психика не смогла бы устоять против этого
натиска и не впасть бы в фанатичное стремление поднять восстание и победить, во
что бы то ни стало! Варрава был избран уицраором как психически наиболее мощ-
ный и надежный проводник своего влияния. Большинство людей, встречавших
Варраву, говоривших с ним, быстро заражались духом насилия и ненависти, в то
же время признавали Варраву как своего вождя, как личность исключительно силь-
ную духом, высоко волевую и фантастически преданную своему делу. Он быстро
набрал влияние в тайной организации зелотов и стал их безусловным лидером. Он
показал себя несколько раз в скрытных расправах и стычках с римлянами как от-
важный, беспощадный воин, умелый и неуязвимый. Он впервые предложил нало-
жить тайный налог на всех торговцев Иудеи. Расправами заставил их бояться и пла-
тить, да так, что никто не осмеливался донести римлянам. Благодаря этому удалось
купить и изготовить много оружия, способного вооружить целую армию. Всюду,
где влияние Варравы было сильно, большинство мужчин боеспособного возраста
тайно были зачислены в отряды, тайно тренировались во владении оружием. Вар-
рава под носом римлян совершал смелые и дерзкие рейды по захвату караванов с
продовольствием и оружием, идущих либо к римлянам, либо как собранная дань в
Рим. Он умело создал слухи, что это действуют не иудеи, а шайки бедуинов, прони-
кающих на территорию Иудеи из пустыни Илu (Ефам?), что на северном побережье
Аравийского полуострова. Его удачливость наводила многих иудеев на мысль, что
он посланник Бога, и что Божье благословение на нем и защищает его от провалов
и поражений.
Второй Мессия не нужен был зелотам. Он так мешал влиянию Варравы. Слиш-
ком сильно ослабевал боевой дух тех, кто встречал Иисуса на своем пути и лично
общался с Ним. Поэтому ненависть всех зелотов и связанных с ними людей к Ии-
сусу была просто безграничной. Устранить Его, уничтожить – было их величайшим
желанием. Но многие из тех, кто был подослан к Нему, как тайные убийцы, либо
приходили ни с чем, говоря, что Он ускользнул от их рук, либо говорили, мол, они
поняли, что убивать Его незачем, что Он совершенно безвреден их делу, либо даже
оставались с Ним, ходили за Ним, слушали Его речи и становились последователя-
ми! Рассказывали, что когда, наконец, Варрава послал на это важное задание своего
ближайшего сподвижника Ахаза, воина преданного, решительного и умелого, ко-
торый со ста шагов без промаха попадал из лука в смокву, умело метал дротики, а
во владении коротким мечом почти не уступал самому Варраве, то тот взял, да и не
вернулся. Потом его видели среди следовавших за Учителем. Узнав об этом, Варра-
ва, как говорили видевшие, в исступлении, выхватил золоченный дамасский кин-
жал и за несколько минут в щепки изрубил им толстый стол из прочного ливанско-
го кедра. Он поклялся, что теперь сам найдет и обезвредит это Учителя! Потому-то
он и отправился в Иерусалим накануне Пасхи, что узнал о возможном приходе туда
Учителя. Но вот незадача, сам Варрава был арестован римлянами, так как при нем
был обнаружен тот самый дамасский кинжал, с которым он нигде не расставался.
Учитель прозревал, что влияние темного чудовища – уицраора, сильнo только на
правом берегу Иордана, а в Заиорданьи (восточнее Иордана) оно значительно сла-
беет. Восточнее Капернаума люди уже не были столь ожесточены и воинственны,
как на другом берегу. Словно Иордан был каким-то труднопреодолимым рубежом
для уицраора. Учитель знал, что после Его воскресения и укрепления апостолов
Святым Духом, они пойдут проповедовать об Учителе весть и творить Его именем
чудеса во все стороны земли, но сначала будут проповедовать среди иудеев, чтобы
спасти как можно больше их душ. С тем, чтобы их проповедь находила удобренную
почву за Иорданом, Учитель и решил пройти этим краем, чтобы совершить послед-
ние земные милости Своему народу.
Когда Он объявил апостолам о том, что сначала им нужно будет пойти в Капер-
наум, Иуда немного разволновался. Неужели Ему уже все известно?! Он старался
не выдать себя, но апостолам была незаметна его скрытая тревога, так как теперь
тревога не покидала их всех.
В Капернауме они остановились в доме одного благочестивого человека. Иуда,
снова сказался, что будет ночевать у родственников, но сделал это от преследовав-
шего его страха разоблачения. Он просто не мог спокойно глядеть ни в глаза Учите-
лю, ни другим апостолам. Ему уже было тяжело общаться с ними.
Вечером Учитель созвал остальных апостолов к Себе и, попросив свиток с кни-
гой пророка Исайи, развернул его на каком-то хорошо известном Ему месте. Он
начал читать главу 53: «Господи, кто поверил слышанному от нас и кому открылась
мышца Господня? Ибо Он взошел перед Ним, как отпрыск и как росток сухой из
земли; нет в Нем ни вида, ни величия…» Перед апостолами развертывалась кар-
тина того, как в своем отечестве пророка и даже Сына Божия не может распознать
народ, как не видят в нем ни правды, ни величия, как презирают его, как помыкают
им, как, в конце концов, предают его расправе.
— Вот, – сказал Он, – то место в пророках, где предсказано все, что происходит
со Мной. Так что не соблазняйтесь обо Мне, что Я не Тот, за кого Себя выдаю. Вам
надлежит убеждать иудеев вот этим местом из писания. Выучите его наизусть. Ни-
чего не происходит из того, что не предсказано в писаниях!
— Да не будет ничего такого с Тобой, Учитель! – горячо воскликнул Петр.
Учитель пристально взглянул на него.
— Знай, что сейчас был Я искушаем через тебя. Не перечь решенному Свыше.
— Измена уже среди нас. Я уже принял решение, – совсем тихо добавил Учитель.
Установилась гробовая тишина. Апостолы переглядывались между собой. Они
не хотели верить своим ушам. Измена поселилась в их семье?
— Ложитесь спать. Завтра с утра в путь. А днем у нас будет много работы. Много
страждущих придет к нам за помощью. Нужно будет постараться помочь всем.
Ранним утром, чуть только рассвело, учитель поднял апостолов, и они, помолив-
шись и слегка подкрепившись, отправились в путь вокруг Генисаретского озера. В
первом же поселении, Гервесе, к ним пришло множества народа, ибо слухи об их
приближении дошли раньше. Среди них было много больных, увечных, слепых и
глухих, принесли расслабленных, отдельной кучкой жались прокаженные. Нача-
лась работа по исцелению. Через несколько часов оказалось, что все прибывшие
полностью здоровы. Учитель отвечал на многие их вопросы, говорил с ними прит-
чами. Многие из них, узнав, что Учитель и апостолы следуют на праздник Пасхи в
Иерусалим, решили следовать вместе с ними. Люди были полны веселья. Многие не
только громко восхваляли Иисуса, но даже пели песни от радости. Его почему-то
упорно называли сыном Давидовым. Наверно потому, что так именовался в писа-
ниях пророков грядущий Мессия.
— Осанна сыну Давидову, – кричали люди. – Благословен грядущий во имя Го-
сподне! – и пели гимны, псалмы и другие радостные и хвалебные песни. Шумным
табором двигались они вдоль берега озера. Только вот ни Учителю, ни апостолам
не было до конца весело. Конечно, они невольно заражались весельем окружающих
людей, но не могли полностью разделить с ними их ликования. Лишь изредка они
улыбались в ответ на приветствия людей, храня при себе тревожные думы. Люди
списывали это на их усталость, ведь столько трудов было положено на исцеления.
Подошли к селению Гадары. Там при подходе их уже встретила целая толпа нуж-
дающихся в исцелении и их родственников. Снова началась работа, закончившаяся
только к вечеру. Всех желающих в домах Гадары разместить не могли. Люди ночева-
ли прямо на склонах горы, кто в палатках, кто прямо под открытым небом. С утра
жители Гадаров принесли пищу всем пришельцам, сколько смогли собрать. Люди
перекусили и отправились дальше. Теперь их уже было наверно около нескольких
тысяч.
Затем они прошли дальше и остановились недалеко от Беф-Нимра. Здесь по-
вторилось то же самое. Подошли еще и люди из Беф-Харама. Толпа росла. И она
была веселой, легким весельем, была неагрессивной, но наполненной какими-то
странными надеждами на чудо. С ними был Тот, Кого они так долго ждали, ждали
их предки, ждала вся земля. Они еще не знали, что миссия Его будет оборвана и в
этот раз чаемое спасение всех не состоится. Они шли и играли на свирелях, дудели в
глиняные гудки, приплясывали. Особенно старались те, кто еще недавно был увеч-
ным и либо совсем не мог ходить, либо хромал. Им было так радостно, так приятно
ощущать свое тело снова здоровым и подвижным.
Во второй половине дня перешли Иордан и вступили на дорогу, ведущую через
Иерихон и Вифанию в Иерусалим. Перед Иерихоном их уже встречала толпа. Все
хотели увидеть Мессию, Сына Давидова. Многим нужно было исцеление. Снова
возле Иерихона разбили палаточный город. Можно, наверно, уже было насчитать
около пятнадцати тысяч в этой толпе. Заночевали и на следующее утро направи-
лись в Иерусалим.
В Иерусалиме же был совсем другой по настроению народ. Люди были пере-
полнены тайной ненавистью, желанием насилия, скрытым заговорщическим един-
ством под влиянием зелотов. Услышав от верных людей, что в сторону Иерусалима
движется тот самый учитель, да еще с восторженной многотысячной толпой после-
дователей, зелоты срочно собрали тайное совещание. На нем были и представители
Синедриона. Варрава к тому моменту уже был арестован. Положение зелотов стало
крайне сложным. Без Варравы другие зелоты не были так решительно настроены на
восстание именно в этот раз. Что делать – не знали. Связи с Варравой в заключении
не было пока никакой. Тут один человек из Синедриона предложил хитрую уловку
для этого учителя. Он сказал, что нужно встретить толпу и учителя и приветство-
вать его как «царя иудейского». Это не может тут же не дойти до Пилата, а Пилат
обязан принять ответные меры. Ведь римская администрация признает только сво-
их наместников народу иудейскому – сыновей Ирода, в таком случае выбор своего
царя был равнозначен открытому неповиновению, буквально восстанию! Пилат
просто обязан был сразу же арестовать этого самозваного правителя!
План был очень хорош. Римскими руками расправиться с этим учителем – это
просто подарок судьбы! Своим людям доверили донести до толпы, уже пришед-
шей в Иерусалим в преддверии праздника, это поручение – встретить этого якобы
мессию как царя. Воздать ему царские почести при въезде в город. Для этого все
хорошо подготовили. И уже теснились толпы у Восточных ворот.
Когда Христос с сопровождавшим Его народом приблизился к Иерусалиму, то
Он уже знал о намеченной Ему встрече. Но Он понимал, что это последняя возмож-
ность Его народа приветствовать Его как истинного царя иудейского. Он велел апо-
столам пойти в Виффагию и взять там молодого осла и ослицу, чтобы ему въехать
в город, как было это предсказано в пророках. Поручение было быстро исполнено.
Он сел верхом на осла и выехал вперед под восторженные крики окружавших его
людей.
Тут произошла встреча двух толп. Это были как бы два разных народа одного
рода-племени. Одни искренне ликующие, кричащие «Осанна!» от чистого серд-
ца и надеющиеся на чудеса от Господа Бога своего, другие – исполненные тайной
жаждой расправы, исполненные желания крови и насилия. Иисусу ясно было, что
победа, увы, будет за вторыми. Это настроение давно уже стало решающим и в вер-
хушке народа, среди старейшин, саддукеев и многих фарисеев. Рядом с Ним в толпе
шли и другие фарисеи, которые приняли Его искренне. Но и они испугались откры-
того приветствия Его как царя иудейского, потому что понимали, что это ставит
Его Самого под удар. Они даже попросили: «Учитель! Запрети им!» Но Иисус, уже
зная наперед, что и как произойдет, отвечал, что если эти люди умолкнут, то камни
возвопиют (то есть знамение все равно будет, даже если и не от человеков, что Он и
есть истинный, свыше посланный Царь Иудейский). Пусть народ открыто признает
Его царем хоть сейчас, накануне смерти.
Народ стелил перед Ним одежды и пальмовые ветви. Триумфально въезжал
Учитель в город. Но толпа, которая шла с Ним от Иерихона, не смогла пройти в
город, там уже все улицы и площади были заполнены другими людьми, ждавшими
от Него совсем другого.
На площади перед преторией – прочно укрепленным логовом Пилата (крепо-
стью Антония) уже быстро возвели нечто похожее на помост. Его пригласили туда,
чтобы Он сказал им речь. Он взошел на помост почти с таким же чувством, с ка-
ким взойдет потом на Голгофу. Обвел взглядом стоявшую вокруг толпу. Ему хоро-
шо было известно не только настроение этих людей, но и их тайные думы. А думы
были о восстании, о насилии и крови, о войне до победного конца. Они ждали от
Него воинственной речи, призывающей их на последний и решительный бой под
Его руководством, под водительством Мессии, а значит, Самого Бога. В таком слу-
чае, даже при далеко неравном соотношении сил с римлянами успех им все равно
обеспечен.
Толпа напряженно умолкла. Иисус начал не сразу. Сначала Он вспомнил, что
в видениях уже было показано Ему, чем через несколько десятков лет закончится
восстание иудеев, которое они все-таки решатся поднять. Камня на камне не оста-
нется ни от города, ни от храма, только останки Стены Плача – вот все, чем будут
утешаться будущие поколения народа. И он начал говорить об этом. Он поднял
руку, успокаивая возбужденную толпу, обвел людей прозорливым и печальным
взглядом:
- Шаме, Исраэль! Слушай, Израиль, что говорит тебе Бог Твой!
От напряженной тишины на площади, казалось, тихо звенел сам воздух!
- Кто поднимет меч, от меча и погибнет! Кто прольет кровь, сам кровью истечет!
Кто пойдет против рожна, на рожне и окажется! Ах, Иерусалим! Не понял ты часа
посещения твоего! Не останется здесь камня на камне. Не буду Я с вами, непокор-
ными и жестоковыйными, в час сей! Так говорит Господь Бог Твой. Шаме, Исра-
эль! – на несколько секунд установилась полнейшая тишина. Потом в толпе начал
нарастать ропот.
Толпа сначала была ошарашена таким поворотом событий. Как это Он говорит
о том, что худое дело задумали они, что насилие приведет только к разрушению и
города, и храма. Это же было для них равно предательству. Кто-то выкрикнул: «Да,
Он римский шпион!» Толпа заулюлюкала. Дальше Он уже не смог говорить. Воз-
мущение толпы нарастало с каждой минутой. Он краем глаза увидел, как начали
искать камни. Но он знал, что сейчас Его не забьют камнями.
Действительно, открылись ворота претории, и оттуда выехал римский конный
отряд, сопровождаемый боевыми кличами трубы и криками: «Разойтись!» Засви-
стели бичи. Народ от неожиданности растерялся и быстро начал разбегаться в
соседние улицы. Христос сошел с помоста и удалился. Он незамеченным прошел
через толпу к жалко жмущимся у стены дома ученикам. Жестом Он показал им
следовать за собой. Они быстро вышли из города и направились в Вифанию. Там
Учитель собирался снова остановится в доме Лазаря, которого Он недавно воскре-
сил из мертвых.
— А почему они не подняли восстания в этот раз? – спросили мы Гелеба после
того, как он паузой показал, что на этот раз сказка окончена.
— А что стало с Варравой? Неужели такой воин был казнен римлянами?
— Нет, ребята. Варраву тогдашний римский прокуратор Иудеи отпустил по
просьбе народа накануне праздника. Он сделал это, можно сказать, против своей
воли. И Пилат был не настолько прост, чтобы не установить за Варравой тайной
слежки. Слишком странным ему показалось настойчивое, несколько раз им откло-
няемое требование народа отпустить им именно Варраву, ведь в его глазах он был
простым разбойником. Тайная слежка быстро установила, кто такой на самом деле
этот Варрава. Была обнаружена и скрытая сеть организации зелотов. Варрава был
убит тайно, а остальных арестовали и казнили очень жестоко принародно в нази-
дание. Их дома были разрушены, а семьи проданы в рабство. В общем, восстания
еще долго не могло случиться. Произошло оно только почти сорок лет спустя, когда
выросли и возмужали люди, не видевшие жестокой расправы римлян над заговор-
щиками. Но это восстание было подавлено Римом, и по приказу императора Тита
город и храм были разрушены, осталась только известная вам по рассказам Стена
Плача.
— Значит, их Учитель был прав, когда говорил, что не следует восставать?
— Прав.
— Но как же можно жить под таким игом?
— Если иго не мешало народу Израиля исполнить свою мировую миссию под
руководством Мессии, то зачем восстание и насилие?
— А как же это могла бы осуществиться эта мировая миссия?
— Учитель был Мессией. Он мог постепенно просветлить всех людей и римлян
тоже от влияния темных сил, избавить от рабства греху.
— Он мог бы всех-всех вылечить?! А вот такую, как моя сестра, которая от
рождения искривилась, как старая ива? И ходит такой закорючиной?
— Мог бы. Он не только излечил бы всех людей, но помог бы им стать добрыми,
любящими, они жили бы дружной и счастливой жизнью, и никакой дьявол не смог
бы поссорить их. А в конце жизни они не умирали бы, а просветляли бы свое тело
настолько, что уходили бы в мир иной, на небеса (а не в шеолы). Уходили бы вместе
со своим телом.
— Как? И от человека ничегошеньки бы не оставалось? А к кому же ходить на
могилку?
— Не было бы могил. И тех, кто попал в могилы до того, Он бы воскресил. Люди
бы видели иные миры и общались бы даже после ухода из этого мира в другой.
Этому в словах равви Гелеба было настолько трудно поверить, что даже самые
маленькие из нас, выросшие на сказках, с сомнением покачали головой.
— Но вам же читают в пророках и законе, что когда придет Мессия, то и смерти
не будет?
— Читают, да только не очень-то в это верится! – сказал Оська.
— Эх, вы, маловеры, – улыбнулся равви Гелеб, – а верить нужно. Если вы не бу-
дете верить Господу Богу (а ведь пророки передают Его слова), то кому же тогда
верить?
Действительно, подумали мы. И до сих пор этот вопрос для многих из нас, уже
повзрослевших, так и остался неразрешенным. Кому же верить?
Прощание
С тех пор, как равви Гелеб предсказал мне странное будущее, я стал искать
встреч с ним как можно чаще. Я придумал, наконец, как можно застать его одного
в избушке. Тем последним летом я вставал с самой зарей, нет, даже чуть раньше,
когда не только в моем доме, но и почти везде в округе еще спали. Быстро одевался
и босиком бежал на городскую окраину. Еще даже не выводили коров на пастбище,
а я уже был возле избушки. Равви Гелеб, казалось, никогда и не спал. Я встречал его
всегда уже бодрствующим. Он даже в полушутку стал называть меня – любимый
ученик, как когда-то Учитель апостола Иоанна.
— Ну, здравствуй, любознательный, Мойше! Опять пришел с вопросами? Зада-
вай!
Да вопросов у меня было множество: и что такое университет, и что это за такая
наука – физика, и еще многое-многое интересовало меня? Равви Гелеб терпеливо
пытался объяснить мне все. Он обычно садился возле дома, разгребал сандалией из
плетеной бересты песок и начинал веточкой чертить на нем всякие фигуры и знаки.
— Вот видишь, – показывал он мне, – это наше Солнце, а это планеты, которые
движутся вокруг. Вот это наша Земля. А вот движутся кометы. Скоро одна из них
будет видна на небе…
Мне все казалось страшно интересным. Он иногда задавал мне вопросы, давал
задачи и упражнения, и я нередко отвечал, видимо, довольно умно, так как он одо-
брительно кивал и повторял:
— Да, у тебя, Мойше неплохие математические способности! – или: — Интерес-
ный ход мысли, Мойше! Ты, несомненно, станешь большим ученым!
— Это значит, я буду знать Тору и пророков наизусть и умело буду их толковать?
— Не только. Ты будешь знать гораздо больше. Отец даже отдаст тебя в гимна-
зию.
— Но это же невозможно! У нас даже нет денег, чтобы платить за учебу.
Гелеб начертил какие-то знаки на песке, что-то вполголоса рассуждал про Мер-
курий в каком-то доме… Потом сказал:
— Скоро у твоего отца будут деньги на твое обучение. А ты, Мойше, должен
очень постараться! Твое будущее – в твоих руках.
Я закивал головой с таким энтузиазмом, что чуть не ударился лбом о скамеечку,
на которой сидел Равии Гелеб, так как я расположился у его ног, чтобы лучше видеть
рисунки, которые он делал на песке.
— Равви Гелеб, а зачем мне гимназия, когда вы так хорошо учите меня, вот этой
физике, математике и другим наукам?
— Не долго нам уже быть вместе. Скоро я уйду.
— Как же так?! – у меня на глаза навернулись слезы. — А как я? Как все мы? – я
имел в виду всех моих друзей, которые слушали сказки равви Гелеба.
— Вы уже выросли из моих сказок. Пора вам становится самостоятельными. Тот,
кто не забудет и не предаст меня, потом сам найдет в жизни еще больше того, что я
вам рассказывал.
— Я никогда не предам Вас, равви Гелеб!
Он прищурился посмотрел на меня, потом куда-то поверх меня, в неведомую
даль.
— Ты трижды отречешься от меня, – неожиданно и серьезно сказал он.
— Как это? – я опешил. – Нет! Не может быть.
— Ничего страшного! Потом ты снова встретишься со мной, через много-много
лет, когда будешь готов.
— Когда?!
— Пока я ничего не скажу тебе, это зависит от многих не решенных еще до конца
обстоятельств. Но главное будет зависеть только от тебя самого, от твоего выбора,
твоего упорства.
И хоть сердце мое радостно встрепенулось от этих последних слов о новой
встрече, но все же близкая разлука легла печалью на мою душу.
В тот вечер мы снова собрались у равви Гелеба в избушке. И почти сразу начали
с вопросов, которые появились у нас после его последнего рассказа.
— Равви Гелеб, а как же Израиль мог бы выполнить свою миссию, без освобо-
ждения от римского владычества, разве Рим не стал бы главным препятствием на
этом пути?
— Все и просто, и сложно, ребята! Если бы Учитель дожил до того времени, когда
исполнился бы всеми силами Логоса (он пояснил: всеми силами, заложенными в
него Отцом Небесным), то тогда бы началась иная история человечества.
— А что, разве Учитель сразу не обладал всеми этими силами?
— Вот вы рождаетесь слабыми и малыми, но потом растете и набираетесь сил.
Скажите, откуда они берутся?
— Ну как? Мы едим, бегаем, упражняемся…
— Верно, но это только помогает развиться силам, которые свиты в вас, то есть
уже заложены от рождения. И потому у кого-то сил больше, хотя бегает и ест он не
больше других, а у кого-то сил поменьше.
А ведь и верно! Мы даже не задумывались над этим. Кому-то ведь, и вправду,
получается, дано больше, а кому-то меньше!
— И силы, заложенные в вас, проявляются не сразу. Нужно время, нужны и
ваши усилия. Так было и у Учителя. Нужно было, чтобы подошли определенные
сроки. Кроме того, это очень важно понять, нужно было, чтобы народ Израиля
принял Его как Мессию, посланника Божьего. Ведь Бог не делает ничего насильно,
против воли людей. Если человек или народ не захочет следовать божественному
предопределению, то может отказаться. Правда, такие отказы всегда кончаются для
него плачевно (не по вине Бога), но тут уж он сам должен сделать выбор, а потом
нести за него ответ. А народ Израиля под влиянием темных сил соблазнился другой
фигурой, другой идеей и другим путем.
— Но ведь были и такие, кто принял Учителя?!
— Да, конечно, они стали потом первыми христианами.
— Раввин Пазель говорит, что христиане – это еретики, соблазненные лжемес-
сией!
— Бог ему судья.
— Ну так как же было бы, если бы народ наш тогда принял этого Учителя?
— А вот как! – Гелеб медленно поднялся со своего места, распрямился и стал
казаться удивительно высоким и внушительным. Его фигура с длинными седыми
волосами и совершенно белой от седины бородой действительно напоминала древ-
них пророков, как мы могли представить их по рассказам в синагоге. Он протянул
правую руку с растопыренными пальцами вперед и начал говорить, обращаясь не
то к нам, не то к кому-то невидимому:
- Ш(а)мэ, Исраэль! (Слушай, Израиль). Это говорит Бог твой!
Голос его звучал раскатисто и чисто, глаза, казалось, излучали не то свет, не то
просто какую-то энергию. От него шли почти ощутимые волны благодатной силы.
Так, наверно, когда-то пророки обращались к народу Израиля.
— И было мне слово Господне: сын человеческий! Обрати лице твое к Гогу на
земле Магог, князю Роша, Мешеха и Фувала, и изреки на него пророчество и ска-
жи: так говорит Господь Бог: вот, Я – на тебя, Гог, князь Роша, Мешеха и Фувала! И
поверну тебя, и вложу удила твои, и выведу тебя и войско твое, коней и всадников,
всех в полном вооружении, большое полчище, в бронях и со щитами, всех воору-
женных мечами, Персов, Ефиоплян и Ливийцев с ними, всех со щитами и в шлемах,
Гомера со всеми отрядами его, дом Фогарма, от пределов севера, со всеми отрядами
его, многие народы с тобою. Готовься и снаряжайся, ты и все полчища твои, собрав-
шиеся к тебе, и будь им вождем. После многих дней ты понадобишься; в последние
годы ты придешь в землю, избавленную от меча, собранную из многих народов, на
горы Израилевы, которые были в постоянном запустении, но теперь жители ее бу-
дут возвращены из народов, и все будут жить безопасно. И поднимешься, как буря,
пойдешь как туча, чтобы покрыть землю, ты и все полчища твои и многие народы
с тобою. Так говорит Господь Бог: в тот день придут тебе на сердце мысли, и ты
скажешь: «Поднимусь я на землю неогражденную, пойду на беззаботных, живущих
беспечно, - все они живут без стен, и нет у них ни запоров, ни дверей, – чтобы про-
извести грабеж и набрать добычи, наложить руку на вновь заселенные развалины
и на народ, собранный из народов, занимающихся хозяйством и торговлею, живу-
щий на вершине земли».13 Савва и Дедан и купцы Фарсисские со всеми молодыми
львами их скажут тебе: «Ты пришел, чтобы произвести грабеж, собрал полчище
твое, чтобы набрать добычи, взять серебро и золото, отнять скот и имущество, за-
хватить большую добычу?» Посему изреки пророчество, сын человеческий, и ска-
жи Гогу: так говорит Господь Бог: не так ли? В тот день, когда народ мой Израиль
будет жить безопасно, ты узнаешь это и пойдешь с места твоего, от пределов севера,
ты и многие народы с тобою, все сидящие на конях, сборище великое и войско мно-
гочисленное. И поднимешься на народ Мой, на Израиля, как туча, чтобы покрыть
землю; это будет в последние дни, и Я приведу тебя на землю мою, чтобы народы
узнали Меня, когда Я над тобою, Гог, явлю святость Мою перед глазами их.
Так говорит Господь Бог: не ты ли тот самый, о котором Я говорил в древние дни
через рабов Моих, пророков Израилевых, которые пророчествовали в те времена,
что Я приведу тебя на них? И будет в тот день, когда Гог придет на землю Израилеву,
говорит Господь Бог, гнев Мой воспылает в ярости Моей. И ревности Моей, в огне
негодования Моего Я сказал: истинно в тот день произойдет великое потрясение
на земле Израилевой. И вострепещут от лица Моего: рыбы морские и птицы небес-
ные, и звери полевые и все пресмыкающиеся, ползающие по земле, и все люди, ко-
торые на лице земли, и обрушатся горы, и упадут утесы, и все стены падут на землю.
По всем городам Моим призову меч против него, говорит Господь Бог; меч каждого
человека будет против брата его. И будут судиться с ним моровою язвою и крово-
пролитием, и пролью на него и на полки его и на многие народы, которые с ним,
всепотопляющий дождь и каменный град, огонь и серу; и покажу Мое величие и
святость Мою, и явлю Себя перед глазами многих народов, и узнают, что Я Господь.
— Ты же, сын человеческий, изреки пророчество на Гога и скажи: так говорит
Господь Бог: вот Я – на тебя, Гог, князь Роша, Мешеха и Фувала! И поверну тебя
и поведу тебя и выведу тебя от краев севера, и приведу тебя на горы Израилевы.
И выбью лук твой из левой руки твоей, и выброшу стрелы из правой руки твоей.
Падешь ты на горах Израилевых, ты и все полки твои, и народы, которые с тобою;
отдам тебя на съедение хищным птицам и зверям полевым. На открытом поле па-
дешь; ибо я сказал это, говорит Господь Бог. И пошлю огонь на землю Магог и на
жителей островов, живущих беспечно, и узнают что Я Господь. И явлю святое имя
Мое среди народа Моего, Израиля, и не дам вперед бесславить святого имени Мо-
его, и узнают народы, что Я Господь святый в Израиле. Вот, это придет и сбудется.
Говорит Господь Бог, – это тот день, о котором Я сказал. Тогда жители городов Из-
раилевых выйдут и разведут огонь, и будут сожигать оружие, щиты и латы, луки и
стрелы, и булавы, и копья; семь лет будут жечь их. И не будут носить дров с поля, и
не будут рубить из лесов, но будут жечь только оружие; и ограбят грабителей своих,
и оберут обирателей своих, говорит Господь Бог.
Гелеб закончил, опустив руку. В избушке наступила гулкая тишина. Проповедь
прозвучала страстно, но чисто и огненно. Я узнал это место из пророка Иезекииля.
Оно мне очень нравилось, хотя, конечно, я не помнил его наизусть. Гелеб окинул
всех нас внимательным взглядом и присел снова на свою скамеечку.
— Ну? Как вы понимаете это место из пророка Иезекииля?
Мы промолчали в ответ. Проповедь, звук голоса Гелеба все еще эхом звучали
в нас. Нам пока даже не хотелось думать над смыслом, так красиво, так сказочно
было все это произнесено. Равви Гелеб сам начал ответ на свой вопрос.
— Если бы Учитель не был тогда предан и казнен, если бы народ Израиля принял
Его как долгожданного Мессию, то могло бы произойти примерно следующее. Он
стал бы Царем Израиля, но это никак бы не затронуло римскую администрацию.
Иудея по-прежнему исправно платила бы налоги в Рим. Правда, теперь все золото
и другие подати не пришлось бы добывать тяжелым человеческим трудом. Все это
смог бы «добывать» Мессия. Римские ставленники под Его воздействием тоже бы
просветлели душой и доносили бы в Рим, что жизнь здесь идет прекрасно и мирно,
что никаких восстаний и волнений в народе нет, что они исправно собирают и пла-
тят все налоги. Наш народ стал бы самым процветающим во всей округе. Исчезли
бы болезни. Земля бы начала родить сторицей, появилось бы изобилие всяких благ.
Люди бы не ссорились и не завидовали, не продавали бы и не покупали, так как в
этом бы тоже не стало надобности. Стала бы устанавливаться атмосфера всеобщей
любви, добрососедства, дружбы. Благодаря Мессии и вере в Бога все люди стали бы
просветленными.
— Постепенно слухи об этом распространились бы по многим уголкам земли,
достигли бы и Рима и других воинственных народов. Они узнали бы, что есть такая
земля, где люди живут в изобилии и благоденствии и при том не имеют ни оружия,
ни армии, ни защитных крепостных стен. Жуткое желание покорить себе эту зем-
лю появилось бы у многих, а Рим захотел многократно увеличить налоги, чтобы
роскошь перетекала бы в «столицу мира». Но, поскольку согласия на такое усло-
вие получено не было бы, то и Рим начал бы подготовку к военной экспедиции.
В общем, собралось бы огромное войско, состоящее из разношерстного воинства
– любителей легкой наживы. Это войско, как огромная туча саранчи, двинулась бы
в сторону Израиля. Мессия знал бы о продвижении этого войска, но сказал бы на-
роду, что никаких военных приготовлений вести не нужно, что вопрос разрешится
в пользу Израиля.
— И вот, когда это войско уже оказалось бы на подходе к землям Израиля, на
восточном берегу средиземноморья, то сразу несколько несчастий навалилось бы
на него: моровые язвы, межусобная резня и раздор, шквальная буря с моря и земле-
трясение в горах… - все это привело бы к тому, что войско погибло бы в считанные
дни или даже часы. Потом бы все успокоилось. И вот народ Израиля вышел бы
хоронить трупы и жечь оставшееся на поле оружие. Семь лет хоронили бы даже
кости, чтобы не осталось никого не погребенным, ибо это нужно было бы и для
спасения душ этих, напавших.
— После ни у каких народов уж не появилось бы желания идти и сложить головы
в земле Израиля. Мессия начал бы посылать ко всем народам евреев по 12 мужчин
(от каждого колена по одному) с семьями – это были проводники Его чудесного
влияния в народы земли. Они всюду, где бы их радушно приняли, творили бы Его
именем чудеса, и на земле устанавливался бы постепенно новый порядок, где не
было бы не только войн, болезней, эпидемий, голода, раздоров и тому подобного,
но исчезла бы и сама смерть. То было бы иное человечество и иная история.
Равви Гелеб закончил свою вдохновенную речь. Он был весь таким приподня-
тым и воодушевленным, таким мы его видели, пожалуй, впервые. Нам передалось
это воодушевление. И хоть многое было все-таки непонятно, но в целом мы улови-
ли, какое будущее могло бы ждать человечество земли, если бы миссия Учителя не
была оборвана.
— А Мессия? Что было бы, в конце концов, с ним?
— Он бы, закончив установление нового мира на земле, Сам не умер бы, а воз-
несся, как Илия, на небеса в теле на глазах человечества!
— Вот это да! А теперь что же, такое уже невозможно никогда?
— Почему же? Он обещал еще вернуться и исполнить все, что было обещано
Израилю и всему человечеству через пророков.
— А когда же это будет?
— Не знаю. Знаю только, что будет обязательно. У Бога все обетования выполня-
ются раньше или позже. В данном случае позже.
— Но слушайте, я вам расскажу, как закончилось дело тогда, почти две тысячи
лет назад.
И он начал новую сказку.

  Тяжело было Учителю в Вифании тогда, накануне Пасхи, предательства и смер-
ти. Он нередко приходил с учениками в Иерусалим, проповедовал в храме и пы-
тался говорить народу о том, что Ему скоро предстоит быть распятому, и через три
дня воскреснуть. Но Его упорно не понимали, так как из Закона и пророков народ
усвоил, что Мессия, который придет, пребудет вовек.
Наконец наступил четверг. В этот раз они не стали возвращаться на ночь в Вифа-
нию, а остались в Иерусалиме, в доме одного очень знатного, но преданного Христу
человека. Они накрыли на стол. И Христос сказал, что эта вечерня последняя перед
Его казнью. Апостолы уже не возражали, а только удрученно примолкли.
Иуда же размышлял про себя: «Варрава арестован. Никто уже не требует от меня
как можно скорее предать Учителя, чтобы устроить ту самую провокацию, которая
принудит Его начать решительную борьбу с римлянами. Может быть, и не стоит то-
ропиться? Не хочется портить товарищам праздник. Пусть они еще побудут с Ним
и порадуются в последний раз вместе с Ним празднику».
Иисус же знал, что события должны произойти именно накануне Пасхи, что-
бы все могло свершиться теперь в потусторонних мирах как можно удачнее для
освобождения плененных там душ. Медлительность и нерешительность Иуды мог-
ла многое осложнить. Несмотря на неизбежность событий, они могли произойти в
лучшем или худшем из вариантов. Он прочел последние мысли Иуды и понял, что
нужно поторопить его.
— Одни из вас предаст Меня, – снова сказал он апостолам за столом. Они начали
молча переглядываться. Каждому было не по себе не только от такой возможности
предательства, но и от неопределенности. Кто предаст? Неужели я? Не может быть!
Но ведь учитель не шутил.
Наконец учитель, видя, что и эти слова никак еще не действуют на Иуду, накло-
нился к нему и тихонько произнес: «Делай скорее, что делаешь». Эти слова пронзи-
ли Иуду, как вспышка молнии тьму. Он мгновенно понял, что Учитель все уже дав-
ным-давно знает. Ему стало нестерпимо быть здесь с Ним и апостолами. Он быстро
встал из-за стола и направился вон. Другие апостолы подумали, что он отправился
по какому-то поручению Учителя, и не стали беспокоиться на этот счет.
Иуда вышел и направился прямо в Синедрион. Ему стало понятно, что медлить
более нельзя. Даже не столько понятно, сколько у него внутри как бы разжалась
какая-то скрытая пружина, которая страшно давила его все это последнее время.
Он стал действовать молниеносно и без раздумий.
В Синедрионе его быстро узнали. Расспросили его, как он собирается выдать
им Учителя. Честно говоря, Иуде были противны все эти рожи, окружившие его с
сальными выражениями лиц. Он чувствовал себя как игрок, который ставит все ва-
банк и точно не знает, выиграет ли?! Ему предложили денег. Он не стал торговать-
ся, хотя на все их предложения ему было наплевать. Ему сейчас важно было знать,
скоро ли Учитель начнет громить римлян?! Скоро ли он устроит им здесь «кирдык»,
эшафот и кровавую баню?! Он взял деньги, небрежно сунул их за пазуху и повел
воинов Каиафы туда, где Учитель собирался провести эту ночь с апостолами.
Он уже знал, что для того, чтобы Учитель не смог бы вновь скрыться от при-
шедших Его арестовать, он должен Его поцеловать. Странное дело для человека не
знающего. Но ведь Учитель уже открыл им часть тайных познаний. Целование –
недаром оно от слова «целое». Не зря Учитель ввел обряд троекратного целования
при встрече с желанным человеком. Он Сам объяснил им, что при целовании энер-
гии одного человека попадают прямо в кровь другого, так как на губах кожица, от-
деляющая кровь от воздуха, самая тонкая. Целуя что-то, человек на время делается
с этим целуемым одним целым в тонких мирах, не видимых обычным глазом. Но
Иуда, как и многие из апостолов, уже умел кое-что видеть в этих тонких мирах. Если
он через поцелуй соединится с Учителем, сделается с Ним одним целым, то на како-
е-то время Учитель никак не сможет ускользнуть от него. А это и требовалось Иуде.
Он повел вооруженный отряд на масличную гору в Гефсиманский сад. Там долж-
ны были быть и Учитель, и ученики в эту ночь. К отряду стражников привязались
и еще какие-то добровольцы с кольями. Иуде даже стало стыдно. Все стало пре-
вращаться в какой-то фарс. Но он решил пройти все до конца, чтобы добиться так
желаемой им цели. Он уже шел как разъяренный бык, напропалую.
На масличной горе расположились Учитель и ученики. Учитель просил их бодр-
ствовать и молиться. Но их упорно клонило в сон. А Его душа стенала. Он знал, что
доселе нераздельное в Нем человеческое и божественное должно на время, на три
дня разъединиться меж собой. И человеческая природа должна будет умереть на
три дня. И хотя через три дня предстоит ей воскреснуть и снова воссоединиться с
божественной теперь уж навечно, но страшны были эти три дня небытия. И она,
эта человеческая часть Иисуса (Сын человеческий в Нем) скорбела и металась. Она
молила:
Боже! Да минует Меня чаша сия, если то возможно. – Но потом Он собрался с
духовными силами и твердо произнес:
Но, да будет воля Твоя, а не Моя, Господи!
После, уже на кресте, все же она, Его человеческая природа, воскликнет напо-
следок, перед самым моментом смерти, когда божественное уже отделится от нее:
«Боже Мой, зачем ты покинул Меня?!»
Момент развязки стремительно приближался. Он уже видел сначала тонким зре-
нием, как подходят к саду вооруженные люди. Чтобы не испугать апостолов, он
не стал их будить, и Сам вышел навстречу страже. От толпы отделилась фигура,
то был Иуда. Он подошел к Учителю, торжественно и громко (что совсем не соот-
ветствовало моменту) произнес: «Приветствую тебя, Равви!» – и поцеловал. Потом
отошел, глядя на него острым, колючим взглядом. Тут вскочили некоторые из апо-
столов. Иоанн был даже практически не одет. Петр, видя вооруженных агрессивно
настроенных людей, откуда-то выхватил нож, который тайком принес из дома, где
они вечеряли. Он подскочил с клинком в руках к Учителю и воскликнул: «Никому
Тебя не отдам!» «Еще петух не пропоет, как ты трижды отречешься от Меня», - без
осуждения ответил ему Учитель. Петр немного опешил от таких слов. Но только
кто-то из стражи попытался приблизиться к Учителю, как сверкнул клинок, и отре-
занное ухо болталось у этого человека на небольшом кусочке кожи. Он схватился за
ухо и отскочил. Присел на корточки. Кровь хлестала ручьем. Учитель присел к нему.
А Петр, окрыленный таким первым успехом, выставил вперед нож, и воинственно
кричал:
— Ну, кто еще хочет коснуться Учителя! Я вас так «исцелю», так попотчую! На-
пьетесь вы своей кровушки!
Учитель приложил отсеченное ухо охранника к голове, прошептал пару слов,
перекрестил свободной рукой. Потом отнял руку. Крови не было, и ухо приросло
на место! Пришедшие, видя это, расступились.
— Уймись, Петр! – сурово произнес Учитель. Выхватил у него нож и кинул в
темноту.
Петр был совсем растерян.
— Что же вы вышли на Меня, как на дикого зверя, с кольями? Я же был с вами не
раз, – обратился Учитель к пришедшим.
— У нас приказ первосвященника, – ответил главный из них. – Мы должны аре-
стовать тебя.
— Что ж, пойдем!
Старший приказал схватить Его за руки и повести за собой. Учитель замер на
несколько секунд, остановился, оглянулся: позади стояли растерянные апостолы.
— Прощайте. Еще Увидимся, – улыбки у Него не получилось, хотя Он так хотел
приободрить их Своей улыбкой напоследок.
Гелеб закончил свой рассказ. Снова посыпались вопросы:
— Иуда? Что стало с ним? Он ведь не остался с апостолами?
— Конечно. Иуда все остальное время ждал того момента, когда, наконец, Христу
надоест «играть» с римлянами немощь, когда, наконец, Он Сам и Его Отец обрушат на
них все кары небесные. Когда содрогнется и загорит под их ногами сама земля. Он ждал
и тайно ходил за арестованным Христом, и все убеждал себя, мол, вот сейчас–сейчас!
Однако Христос не разверз над римлянами смоляной горящий дождь, не образовал под
ними трещину, чтобы они все провалились туда, не наслал на них заразу, мор, страш-
ные мучения, немедленную смерть. Он просто пошел на казнь, Сам пошел навстречу
смерти. Еще когда тело сняли с креста, Иуда тайно наблюдал издали, что вот-вот… Но
когда его унесли в пещеру и закрыли камнем, тогда Иуда окончательно убедился в том,
что он и есть настоящий предатель. В душу Иуды словно воткнули раскаленный нож.
Он метался от стены к стене, как тогда, в колодце-ловушке, бесслезно рыдая, изрыгая
нечеловеческие звуки. Он швырнул в окно Синедриона проклятые деньги. Наконец,
он вернулся в Гефсиманский сад, развязал пояс, приспособил его кое-как к дереву и
удавился, не в силах больше жить с такой душевной болью и нравственной ношей.
— А вы от нас не уйдете никогда?
— Всему приходит свой конец! Я попрощаюсь с вами на тот случай, если мы
больше не увидимся, ведь человек должен прощать другому человеку, особенно тог-
да, когда другой возможности у него больше не предвидится.
Он всех нас обнял крепко, расцеловал, почему-то попросил прощения, хотя ни-
кто из нас обиду на него не держал.
— А еще, можете вы исполнить мою просьбу?
— Конечно!
— Чего там!
— Запросто, равви Гелеб!
— Тогда передайте мою просьбу о прощении равви Пазелю. Очень прошу вас!
Обещаете?
Мы сначала немного смутились, но потом обещали.
— Смотрите, ведь я надеюсь на вас!
         ***          ***          ***

    ГЛАВА 22. РАЗГОВОР С ОТЦОМ ПАХОМИЕМ.

    Вечером того же дня заглянул к Михеичу отец Пахомий.
- Есть у меня важный разговор к тебе, Степан Михеич, по поводу «Розы Мира».
- Да, Владимир Иванович! Ожидал я такого разговора.
- Я теперь уже не смотрю на эту книгу, как на писанину человека, оказавшегося в
прелести, но многое меня в ней смущает и наводит на размышления.
- Размышления – это хорошо, лучше предвзятого отрицания. Давай, излагай
свои сомнения!
- Я по поводу образа и роли Христа! Ты же понимаешь, что практически все
христианство – это и есть Христос, вера в Него, служба Ему и уже через Него Богу,
всей Пресвятой Троице.
- Понимаю. Ну, давай обсудим все, что тебя так смущает.
- Первое, в христианском учении Христос не просто Сын Божий, но одно из лиц
Троицы. А в «Розе Мира» указывается, что Он лишь Планетарный Логос, то есть
как бы «Владыка» Земли, но не более.
- Ты прав, нужно обсудить это расхождение. Учение о двуединой природе Хри-
ста развивалось достаточно продолжительное время и прошло через фазы проти-
воречий и ересей, например, монофилитской и монофизитской. Думаю, ты об этом
знаешь. Много было споров, обсуждений и копий сломано. Благодаря этому учение
выкристаллизовалось в очень ясный и обоснованный догмат. Кстати, у Владимира
Соловьева есть замечательная работа о развитии этого догмата и стадиях его ста-
новления. Читал?
- Нет, нам в лавре говорили, что Соловьев еретик и находился в прелести…
- Да, мы уже с тобой эту тему про нахождение в прелести обсуждали. А я тебе
советую, почитай, сам разберись, ересь – не ересь, чай, человек ученый, а не темно-
та какая-нибудь. А вот, понимаешь, учение о Троице слишком мало развивалось,
слишком быстро закостенело в догмате. И в нем немало противоречий.
- Это каких?
- Ну, начнем с вопроса, от кого родился, вочеловечился Иисус Христос?
- От Духа Свята и Марии Девы!
- Верно! Так кто Ему отец? Получается Дух Святой Ему и Отец!
- Постой, ты не передергиваешь?
- В чем ты видишь подвох?
- Не знаю… Формально получается, что Дух Святой Ему отец!
- Не формально, а фактически, если верить Евангелиям и Символу веры. Так!
- Вроде бы так…
- Меня вот тоже все время «смущает», как ты сказал, как евреи, тот же евангелист
Матфей, пытались вывести родословную Иисуса от царя Давида. У Матфея идет
долгое перечисление, которое доказывает, что Иосиф, муж Марии, происходит из
рода Давидова. Но, при чем тут Иосиф?! Он к рождению Иисуса не имеет ровно
никакого отношения, кроме того, что он Его усыновил, принял как родного! Пару
раз Сам Иисус говорит об этом иудеям, когда они его упорно величают, Иисус сын
Давидов. Михеич взял с полки Новый завет, раскрыл и процитировал:
41. Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их:
42. что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов.
43. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит:
44. сказал Господь Господу моему: сиди одесную Меня, доколе положу врагов
Твоих в подножие ног Твоих?
45. Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему?
46. И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спра-
шивать Его.
(Мф. 22, 41 –46).
- Более того, нигде в Евангелиях Иисус не говорит, что Он вместе с Отцом творил
вселенную и всех обитающих в ней. А ведь если Он равноправное лицо Троицы, то
так и должно быть. Иначе Он где-нибудь сказал бы, вот я с Отцом сотворил вас для
того-то и того-то, а вы не слушаете слов Моих. Когда Он объясняет в Евангелии от
Иоанна апостолам, что идет к Отцу, то прямо говорит: «Я сказал: иду к Отцу; ибо
Отец Мой более Меня». (Ин. Гл. 14 ст. 28). Не могут быть ипостаси Троицы одна
более или менее другой! Или это не так?
- Не знаю, что тебе ответить, Степан Михеич! Я ранее как-то не задумывался над
этими местами. Мне казалось, что в учении о Троице все ясно.
- Увы, неясностей много. Даже то место, где разошлись католики с православны-
ми в Символе веры, оно странно звучит. Получается, Дух Божий исходит от Отца
или от Отца и Сына? Но если Дух полноценное лицо Троицы, то Он может суще-
ствовать и действовать Сам, Ему не требуется исходить от кого-то. Как Он действо-
вал в древних пророках. Единственный исток, на основании которого родилось
нынешнее представление о Троице, я вижу в том, что Иисус говорит, что Он пребы-
вает в Отце, а Отец – в Нем, и что кто видел Его, тот видел и Отца. Но ведь Он гово-
рит, что пребывает и будет пребывать в апостолах, а они в Нем. Но это не делает их
лицами Троицы. Внутреннее пребывание одного в другом – это единосущие. Оно
закреплено в Символе веры, но никакого отношения к догмату о Троице не имеет.
Вспомни, чему ты так доверял в источниках еще до того, как ты принял Христа.
Ты же искал космического «Владыку» Земли! И понял, что Христос Им и является!
- Да, было дело, с этого представления я и был «пленен», в хорошем смысле этого
слова, образом Христа.
- Ну так все верно! Сам Христос говорит, что Отец дал Ему всю власть на Зем-
ле. Пойми, картина космической иерархии очень верна. Монады делятся на два
больших класса: богосотворенные и Богорожденные. Первые не помнят ничего,
что было до их сотворения. Для них все впервые, они наполнены жаждой творить,
улучшать, переделывать. Но они не знают Отца, как переделывать, как творить, что-
бы достичь той цели, что поставил Отец?! Для этого Отец посылает в мир «Владык»
- Богорожденные монады, которые знают Отца и находятся с Ним в постоянной
внутренней связи (они пребывают в Нем, а Он – в них). Они поэтому, как и Отец,
осознают себя как пребывающими до всех времен, до сотворения. Они поставле-
ны руководить эволюцией на каждом небесном теле. Они знают, сколько сотворить
слоев в брамфатуре планеты или звезды, они знают как распределить по этим слоям
те монады, которые творит Отец (и только Отец). Какие законы должны действо-
вать в этих слоях, как они должны быть взаимосвязаны, как переходить из слоя в
слой и так далее и тому подобное… Они являются выражением божественного пла-
на, божественного сознания для данной планеты или звезды, для галактики. Они
божественные Логосы данных брамфатур. Слово «логос» содержит структуру и по-
следовательность звуков, так и планетарный Логос содержит в Себе и творит всю
структуру планетарной брамфатуры, с ее слоями и законами. А богосотворенные
монады могут попасть к Отцу только по лестнице космической иерархии, только
через подчинение этим законам, этим монадам – «владыкам». Так что путь к Отцу
лежит только через Христа, ибо Он один на нашей планете знает Отца и знает тот,
кому Он открывает. Он – пастырь, а не творец этих монад! Разве это в чем-то расхо-
дится с Евангелиями или символом веры?
- А как же «Им же вся быша»?
- Действительно, вытекающее из Евангелия от Иоанна утверждение про Сло-
во Божье, через которое все начало быть, на самом деле относится не ко Христу
непосредственно. Тут все сложней. Троичность пронизывает все сущее на всех
уровнях. Об этом нужен отдельный очень важный разговор. Если говорить о том,
какую именно из Ипостасей Троицы преимущественно выражает Христос, то это
будет ипостась Божественного Сознания, именующаяся Логос и выражающаяся
через Слово. Как создает Бог Словом всю вселенную и вся сущее в ней, мы погово-
рим потом, скоро приедет Николай, выдающийся физик, он нам многое объяснит.
А теперь вернемся к образу Христа. В «Розе Мира» все описано так, как я сейчас
излагал, и это ни на йоту не отклоняется от того, что содержится в Евангелиях и
Символе веры, но может противоречить некоторым интерпретациям и домыслам,
сложившимся в религиозном представлении и догматике. Христос не является ипо-
стасью Троицы, а в Своем явлении на Земле выражает Собой одну их этих трех
ипостасей – Божественное сознание или Логоса.
Итак, когда еще в нашем слое, планета Земля была огненным шаром, в нашу
брамфатуру, в других слоях, сошел Христос, Планетарный Логос, чтобы творить
здесь волю Отца. Он стал создавать слои, законы, размещать здесь по этим слоям
богосотворенные монады. Он создавал и создает все условия космического сотвор-
чества огромного количества богосотворенных монад с Отцом и всей космической
симфонией остальных миров и светил. Отец дал Ему для этого все полномочия.
Он в недалеком будущем приведет планету в развитии ко второму великому этапу
– второму эону. При этом Он сотворит все новое – новое небо и новую землю. То
есть Он обновит и преобразит все слои брамфатуры, преобразит и всех обитающих
в них, а также создаст новые слои для следующего шага космической эволюции.
- Извини, Степан Михеич! Часто звучит у тебя слово «брамфатура» - напомни
мне, старому, что это такое?
- Брамфатура – это совокупность всех разноматериальных слоев нашей планеты,
связанных между собой в единое целое. Как тебе такая картина «маслом»?
- Ну, в целом, выглядит убедительно. Только все же надо все осмыслить. Дай мне
время.
- Хорошо. Но я добавить хочу, что представление об Иисусе Христе, которое су-
ществует сейчас в церкви – это отражение того мировоззрения, отражение картины
мира той эпохи, когда это представление складывалось. Тогда Земля казалась един-
ственной планетой во вселенной, окруженная небесной твердью, в которую «вби-
ты» хрустальные гвоздики звезд, вокруг которой все вращается. Поэтому Един-
ственным и казался Сын Божий, пришедший в наш мир и вочеловечившийся. Еще
раз вернусь к представлению о Лицах Троицы: Сын рождается Отцом, но в Троице
Лица присутствуют всегда, Они предвечны, как и Сама Троица, то есть существуют
еще до всякого сотворения. Не может одно лицо Троицы рождаться от другого. Они
есть сразу в Ней — все три и всегда.
- Но церковь говорит, что Христос «предвечно рождается» от Отца.
- Ну, это же оксюморон.
- Верую, ибо абсурдно…
- Вот и дьякон Кураев приводит такое забавное сравнение в своей книге «Сата-
низм для интеллигенции» (забавно и название – оговорочка по Фрейду): мол, вы,
новые «язычники» от «Розы Мира», поклоняетесь какому-то космическому «еф-
рейтору» (так с его точки зрения трактует образ Христа «Роза Мира»), а мы, мол,
истинные христиане, не хотим поклоняться «ефрейтору», а только сразу «главноко-
мандующему»! От так! Я представляю армию – иерархическую структуру, где каж-
дый солдат настолько горд, что ефрейторам подчиняться не хочет и даже лейтенан-
там, а только главкому! Долго ли такая армия продержится? Если уж пользоваться
этим сравнением.
- Забавно, конечно, но для того, чтобы изменить трактовку, лежащую в основе
веры, нужны серьезные основания!
- А разве произошедшие за три последних века изменения в наших знаниях о
вселенной, о человеке не являются такими основаниями? Расширившийся кругозор
позволил правильнее оценить и размеры вселенной, и место Земли, и человека в
ней. А мы все цепляемся за старые представления.
- Нужно все это осмыслить. Я еще раз перечитаю эти места из «Розы Мира» и
священных писаний. Сам проведу сравнения. Тогда и продолжим разговор.
- Хорошо, потому что самое важное обсуждение будет, как ты понимаешь, о Тро-
ице! До праздника Троицы еще несколько недель. Думаю, мы успеем. Хотя более
глубокий и фундаментальный разговор пойдет, когда вернется Николай, и Юру мы
сможем сюда пригласить. Нужно будет вчерне собрать пазлы общей картины буду-
щего учения «цельного знания» - синтеза науки, религии и философии.
         ***          ***          ***

     ГЛАВА 23. «КОНСИЛИУМ 1».

   Коля приехал в Колмогорское в один из пасхальных дней поздно вечером. Оста-
новился он у Юры. Не успел как следует «оглядеться», не успел встретиться и по-
говорить с Глашей, чего он жаждал более всего, как Михеич пригласил их всех на
следующий день к себе в библиотеку на маленький, как он сказал, «консилиум».
Утром друзья начали собираться в гости.
- А Глаша там будет? - спросил Николай у Юры.
- Тоже приглашена! Думаю, что обязательно придет.
- Глаша приглашена – звучит как строчка из стиха! Она про меня спрашивала?
- Ну, конечно, Ромео, твоя Джульетта тоже, по-моему, с нетерпением желает тебя
увидеть, – Юра улыбался.
- Да хорош шутить! Столько лет прошло, а я как мальчишка трясусь от понима-
ния того, что нынче с ней увижусь. Не думал даже. Там, в Америке, я, конечно, не
забывал о ней. Но, знаешь, чувства как-то притупились. Привык жить с мыслью,
что она уже только мое прошлое и никаких перспектив! От этой мысли порой так
щемило сердце! Но жить-то как-то надо. Только наука и спасала. Я в нее погружался
с головой! А у тебя с наукой – все? Ты же теперь бизнесмен. Успешный!
- Был успешный. Вот, думал, что все в жизни теперь встало на колею. Бизнес на-
лажен, денег – куры не клюют. Дом, семья полной чашей, так сказать… Именно «так
сказать». Когда меня партнеры кинули, а все долги, кредиты остались на мне, когда
стало ясно, что многое придется продавать… Жена «вдруг»… друзья «вдруг», связи
«вдруг» - все оказалось «вдруг» - не хочу об этом говорить. Слава Богу, с долгами
рассчитался. Теперь вот только родительский дом остался, да кое-какие несерьез-
ные активы еще есть…
Друзья замолчали. Стали собираться к Михеичу. Вышли на улицу.
- А, знаешь, - заговорил Юра. – я понял, что все «там» было ненастоящее, «успех»,
почет, достаток… Вот здесь, где вырос, здесь, Коля, все настоящее: река, храм, село,
друзья детства, Михеич со своей библиотекой. Он как-то узнал, что у меня все там,
в Казани, посыпалось, сразу позвонил. Говорит, Юра, пора снова заняться наукой
– это твое призвание. Я ему говорю: что Вы, Степан Михеич, какой теперь из меня
ученый, все, поди, забыл. А он – приезжай вспоминать будем. Я тут такую компа-
нию соберу – все вспомнишь, и новое найдем, вместе-то мы – сила! Так меня вдох-
новили эти слова! Я тут же собрался и вот уж неделю, как здесь. Михеич – молодец!
Достал мою диссертацию (а я ему сразу после защиты один авторский экземпляр
подарил), мы ее перечли, обсудили… У меня опять серьезные мысли забурлили в
голове. Умеет же Михеич на умственную работу стимулировать.
Они уже подошли к библиотеке. Сад был в самом цвету. Роскошные яблони,
вишни, черемуха пенились белыми и розовыми оттенками, благоухание разноси-
лось, наверно, на километр от сада. Казалось, и сад встречает Пасху Христову в
праздничной одежде. На пороге библиотеки их радостно встречал Михеич: «Хри-
стос воскресе! Молодые люди! Проходите, только вас и ждем». Провел гостей сразу
в кабинет, где уже находились Глаша и отец Пахомий. Все поприветствовали друг
друга. Глаша стояла у полки, но не решилась подойти близко к Николаю, хотя видно
было, что волнение переполняет ее.
- Нам предстоит очень непростой разговор, и для того, чтобы он не был бесплод-
ным, давайте начнем его с обсуждения критериев истины. Мы должны определить-
ся с тем, как и почему мы будем считать одно достаточно или бесспорно истинным,
а другое противоречивым и ложным. Если такого консенсуса мы не достигнем, то
тогда и начинать разговор бесполезно. Вы с такой постановкой вопроса согласны?
– Михеич сделал паузу и обвел присутствующих острым и проникновенным взгля-
дом. От этих глаз невозможно было скрыть что-то внутри, затаиться, держать ка-
кой-нибудь камушек в душе. Все закивали молча.
- Молчание – знак согласия! Начнем. Лет уже 20 назад?.. - Михеич повернулся к
Юрию за поддержкой.
- 19 лет, – поправил Юрий.
- Юрий защитил свою кандидатскую по философии. Скажу вам: очень преинте-
ресная и зрелая работа, посвященная гносеологии. Там как раз одно из центральных
мест занимает вопрос о критериях истины. Я попросил Юру сегодня конспектив-
но нам осветить содержание этой части его диссертации. Он согласился выступить
перед нами с небольшим докладиком, тезисно. Я призываю вас внимательно по-
слушать. Не стесняйтесь задавать вопросы по ходу Юриного доклада. Юра, прошу.
Юра привстал со своего кресла, держа в руках какой-то фолиант:
- Практика – критерий истины. Однако «практика» - понятие растяжимое, не
очень определенное, поэтому, если говорить более конкретно, то для человека его
опыт – критерий истины. Почему есть три основные сферы человеческого позна-
ния: религия, философия и наука? Оказывается, потому, что у человека есть три
сферы различного опыта: опыт внешний, опыт внутренний и опыт трансцендент-
ный, – Юра начал загибать пальцы.
- Что это за опыт «трансцендентный»? - сразу спросила Глафира.
- Подожди! Пойдем от простого к сложному. Хорошо?
Глафира пожала плечами, мол, что я? Я не возражаю.
- Опыт внешний – опыт, полученный нашими органами чувств. На этом опыте
преимущественно основана наука. Она гонит всякий опыт внутренний как субъек-
тивный, мешающий объективному научному познанию, а опыт трансцендентный
вообще отрицает, относя все, что с ним связано, к области психиатрии, – Юра по-
крутил ладонью у виска, – думаю, я понятно изъясняюсь?
Глафира закивала головой, остальные молчали, выражая этим свое понимание
и согласие.
- Однако опыт научный приносит нам только относительное познание. Уточ-
ню, здесь этот термин имеет буквальное и самодовлеющее значение. Что значит
измерить что-либо в научном эксперименте? Значит сравнить с неким эталоном.
Например, по отношению к этому эталону, то дерево выше него, а это ниже. То же
по отношению к холодному и горячему, далекому и близкому, тяжелому и легкому
и ко всему такого рода познанию. «Все познается в сравнении» - это краеугольный
камень научного познания.
- Можно мне вмешаться? – неожиданно спросил Николай. Юра кивнул головой - Я
даже немного добавлю. Дело определения эталона в науке довольно непростое. Ведь
органы чувств нас могут обманывать. В курсе физики американских школ есть такой
опыт, который просят провести учеников, чтобы убедиться в том, что органы чувств
нас могут обманывать: перед учениками ставят три чашки с горячей, теплой и прохлад-
ной водой. Сначала просят подержать указательные пальцы правой в чашке с горячей,
а левой – в чашке с прохладной, а потом опустить оба пальца двух рук в чашку с теплой
водой. Для одного пальца она кажется холодной, а для другого, в то же время, – горячей!
Противоречие – выявляет обманчивость органов чувств.
- Напротив, - возразил Степан Михеич, - этот опыт подтверждает относительность
такого рода познания. Относительно горячей воды теплая ощущается как прохладная, а
относительно прохладной – как горячая. Относительность познания органами чувств!
- А ведь и правда Ваша, как я об этом не подумал, - подтвердил Николай.
- Еще добавим, что научное познание открывает нам условные истины. - Сте-
пан Михеич вышел на средину комнаты. – Поясню, ведь все явления природы, ко-
торые изучает наука – условны, то есть при одних условиях они проявляются (не
зря же названы «явлениями»), а при других – не проявляются. Потому-то их часто
и приходится долго искать, эти явления, что подходящих условий нет. Например,
электрический ток существует только при условиях наличия свободных зарядов и
электрического поля. Плавление начинается только при достижении соответствую-
щих давления и температуры и т.д. и т.п.
- Можно и я тут свои «пять копеек вставлю»?! – Глафира радостно подхватила
обсуждение. До этого она молчала, и казалось ей, что в серьезный разговор этих
умных мужчин ей нечего будет добавить.
- Вставьте, мадам! – со снисходительной улыбкой произнес Николай.
- Я же историк и изучала не только историю государств и общественно-эконо-
мических формаций, но и немного интересовалась историей мысли, историей фи-
зики, между прочим, тоже, - она повернула указательный палец на Николая. Коля
понял это как подтверждение, что она про него никогда не забывала. А иначе откуда
такой интерес у провинциальной учительницы к истории физики!
- Вот эта условность явлений природы, эта относительность естественнонауч-
ного познания долгое время заставляла мыслителей древности и средневековья
считать такого рода познание ненадежным, зыбким, не всеобщим и относиться к
нему недоверчиво. Ему противопоставлялось познание «чистого разума», в сфере
которого царствовала «железная» аристотелева логика. Оно претендовало на ранг
всеобщего, очищенного от случайного, относительного, сиюминутного. Примером
такого надежного научного знания являлась тогда геометрия Евклида. Даже звание
доктора наук можно было получить, лишь поклявшись на Библии, что ты прочел
(заметьте только прочел, а не обязательно понял) труд Евклида «Начала геометрии».
- Ничего себе! А я и кандидатом-то с трудом стал. Писал, размышлял, потом
защищался. – Юра изумился ранее не известному ему факту.
- Да, в древности господствовала схоластика. Ее считали высшей наукой по срав-
нению со всеми этими лабораториями с их колбами и приборами.
- Ну, да, об этом мы наслышаны. А потом Кант один из первых выступил с «Кри-
тикой чистого разума». Разметал он эту схоластику там основательно! Ну, ладно.
Можно я продолжу? – Юра снова встал со своего места.
- Про опыт внешний пока сказано довольно разного. И про преимущества мы
знаем — он позволил развить современную науку, и про недостатки только что
упомянули. Теперь про опыт внутренний. На нем преимущественно базируется
философия. Это опыт внутреннего самопознания, опыт различных переживаний,
эмоциональных состояний вкупе с ментальными. Это внутреннее мировоззрение
человека и многое другое, что с ним находится всегда, что сопровождает всю его
жизнь. Чтобы не быть голословным, отмечу, что такой опыт наиболее непосред-
ственно отражается в музыке— опыт переживания внутренних состояний. Язык
музыки потому и универсален, в отличие от вербального общения, что он непо-
средственно выражает опыт внутренний. Вот возьмем такой пример. Допустим,
в некоем кинофильме несколько минут камера показывает нам какую-то улицу
(пустую ли, с людьми ли – неважно). Но за кадром в первом случае звучит напря-
женная тревожная музыка. Человек, смотрящий этот кадр, начинает воображать,
что сейчас может произойти что-то страшное, убийство, землетрясение, обстрел…
Если за кадром будет звучать бодрая мажорная музыка, то зритель будет пережи-
вать ожидание чего-то радостного: вот пойдет праздничная колонна, или будет
сцена любовной встречи или еще чего-то. Если звучать будет грустная музыка, то
человек, видящий эту сцену будет думать об одиночестве в большом городе и т. п.
Внешняя картинка одна и та же, а внутренние переживания разные. Внутренний
мир человека наполнен колебаниями и вибрациями – это и ритм сердца, и дыхание,
и работа чакр – уж извините меня те, кому этот термин кажется сомнительным. Му-
зыка тоже создает звуком смесь вибраций, сочетание колебаний, которое хорошо
отображает всю эту внутреннюю напряженную человеческую жизнь. На сочетании
внутреннего и внешнего опыта построено искусство.
- Однако для нас главным, центральным во внутреннем опыте будет все же опыт
самопознания, – вмешался Михеич.
- Да, Степан Михеич! Я все помню и перейду к этому, но чуть дальше. В начале я
хотел бы хорошо прояснить все дефиниции… - Михеич понимающе кивнул.
- Во внутреннем опыте мы переходим к абсолютному познанию!
- Ух ты, как интересно, я, честно говоря, всегда немного снисходительно отно-
сился к философии и вообще, ко всем вашим общественным наукам. Помнишь,
Юра, как мы на семинарах по диамату «громили» доцента Одинокова? Я всегда
считал, что в этих ваших неестественных науках и истины не совсем естественные.
Еще выдающийся физик Лев Ландау, лауреат Нобелевской премии, говорил, что все
науки можно разделить на естественные, неестественные и сверхъестественные. К
сверхъестественным он относил, конечно, математику, которую боготворил. А что?
В математике истины разве не абсолютные?
- В математике они абсолютные, но условные.
- Это как так?
- Ну, в математике истинность того или иного вывода сильно зависит от исход-
ных определений, то есть договоренностей или условностей. Условимся мы считать
четырехугольник с парой параллельных сторон трапецией, тогда для него одни
выводы будут справедливы, а условимся с двумя парами параллельных сторон, то
другие выводы будут справедливы. Всякая математическая теория начинается с ус-
ловностей, с определений и аксиоматики. От этого сильно зависят справедливость
тех или иных выводов. Знаешь, есть такой анекдот про математику?
- Интересно!
- Ну, летят два путешественника на воздушном шаре. Попали в густой туман.
Заблудились. Спустились пониже над незнакомой местностью. Видят, по тропинке
идет человек. Он ему кричат: «Любезнейший! Не подскажете, где мы находимся?»
Любезнейший остановился, посмотрел на них, задумался и ответил: «Вы находи-
тесь на воздушном шаре!» - и пошел дальше. Путешественники переглянулись.
Один говорит другому: «Знаешь, мне кажется, этот человек – математик!» - «С чего
ты взял?!» - спрашивает второй. «Во-первых, он задумался, во-вторых его ответ был
абсолютно точным, но абсолютно бесполезным!» Вот вам и абсолютность матема-
тического знания!
Кабинет наполнился смехом. Даже, молчавший до сих пор отец Пахомий зали-
висто смеялся.
- Ну, юмор юмором. А я хочу, чтобы мы поточнее определили, что такое абсо-
лютное познание. В свое время был у нас со Степаном Михеичем разговор. Я даже
записал кое-что в свой тогдашний юношеский дневник…
- Юрка, ты тоже в студенчестве вел дневник, а что ты мне ничего тогда не рас-
сказывал?
-Ну, знаешь, у каждого человек может быть что-то совсем тайное, только для
себя. Там я записал несколько страниц под заголовком «Жажда абсолютного». А
Степан Михеич мне еще подсунул статью про Владимира Соловьева, чья она…? Не
припомню!
- Князя Трубецкого! Можно я уже к слову в нашем разговоре процитирую? –
Михеич надел на нос очки, взял с полки какой-то старинный дореволюционный
журнал и прочел оттуда: «Искание безусловного и безотносительного, наполняв-
шее душу философа, беспредельно расширяло его ум и не давало ему возможности
окончательно удовлетвориться чем-либо условным и относительным. Тот широкий
универсализм, в котором Достоевский усматривает особенность русского гения,
был ему присущ в высшей мере; именно благодаря этому свойству он был беспо-
щадным изобличителем всякой односторонности и тонким критиком: в каждом че-
ловеческом воззрении он тотчас разглядывал печать условного и относительного».
- Вот-вот, Степан Михеич, и тогда я этой жаждой «заболел», Вы меня заразили,
начал искать это абсолютное.
- Неужто нашел?! – с веселым скепсисом спросил Николай. Его улыбка как бы
говорила: что за ребячество, никто абсолютной истиной обладать не может!
- Действительно, ты прав, Николай! Никто абсолютной истиной о всей вселен-
ной обладать не может, кроме Абсолютного Существа – Бога!
Николай встрепенулся, улыбка сошла с его лица. Он уже как-то подзабыл про
эту способность Михеича – читать в сердцах и мыслях людей. Сейчас эти слова
словно обожгли его. Он понял, что тут разговор идет откровенный, от Михеича
ничего не возможно было утаить. Михеич продолжил:
- Прошу прощения, но я хочу зачитать как раз рассуждения Даниила Андреева
из его «Розы Мира» по поводу истины. Такова уж моя роль. Я библиотекарь. – ска-
зал Михеич с какой-то особой важностью. - Находить источники и цитировать их –
моя профессиональная обязанность. Итак, «Роза Мира» книга 1-я, глава «Отноше-
ние к религиям»: «Как часто употребляем мы слово «истина» и как редко пытаемся
определить это понятие.
Не смутимся же, однако, тем, что повторяем, в сущности, вопрос Пилата, и по-
пытаемся в меру наших сил разобраться в этом понятии.
Истинными называем мы ту теорию или то учение, которые, на наш взгляд, вы-
ражают неискажённое представление о каком-либо объекте познания. В точном
смысле слова истина есть неискажённое отражение какого-либо объекта познания
в нашем уме. И сколько существует на свете объектов познания, столько же может
существовать истин.
Но объекты познания познаваемы от нас, а не из себя. Следовательно, истина о
любом объекте познания, познанном от нас, должна быть признана истиной отно-
сительной. Истина же абсолютная есть отражение такого объекта познания, кото-
рый каким-либо субъектом познан «в себе». Такое познание принципиально воз-
можно лишь тогда, когда противостояние объекта и субъекта снято; когда субъект
познания отождествляется с объектом.
Абсолютная истина универсальная есть неискажённое отражение в чьём-то со-
знании Большой Вселенной, познанной «в себе». Абсолютные истины частные суть
неискажённые отражения какой-либо части Вселенной - части, познанной «в себе».
Естественно, что Абсолютная истина Большой Вселенной может возникнуть
лишь в сознании соизмеримого ей субъекта познания, субъекта всеведущего, спо-
собного отождествиться с объектом, способного познавать вещи не только «от
себя», но и «в себе». Такого субъекта познания именуют Абсолютом, Богом, Солн-
цем Мира.
Бог «в Себе», как Объект познания, познаваем только Собою. Его Абсолютная
истина, как и Абсолютная истина Вселенной, доступна только Ему», - закончил ци-
тату Михеич.
- Да “Ding an sich” – «вещь для себя сущая» или «вещь в себе» по Канту непозна-
ваема. Но тогда позвольте спросить, а как Кант вообще догадался, что есть такая
«вещь в себе»? Может, ее вовсе и нет, просто Кант выдумал, и баловство ума все
это? – задумчиво проговорил Юра.
- Ну почему же?! Я считаю, что Кант прав, – твердо сказал отец Пахомий.
- А я – нет! – так же уверенно возразил Николай. Вообще, у вас философов и
софистов всяких, простите, но я служителей церкви всех считаю схоластами, все
как-то загадочно и туманно…. Фарисейство одно!
- Фарисейство – суть вещь несколько иная, – возразил отец Пахомий.
- Ну, может, я изъясняюсь неточно, простите, не очень я силен в вашем богосло-
вии.
- Вообще-то насчет существования «вещи в себе» я задал вопрос риторический.
Ответ на него я знаю, – заговорщически произнес Юра.
- Интересно-интересно! Изложите сударь, – Николай пристально посмотрел в
глаза Юрию.
- Человек в своем самопознании познает себя и как «вещь от себя» и «как вещь
в себе», то есть познает абсолютно! Ведь что мы знаем о понятии «абсолютное»?
- Э… - Коля напрягся, – приставка «абс» - типа как русская «от» - означает ото-
рванность, отвлеченность…
- Подожди, Коля, рваться в бой! Это ведь снова был вопрос риторический!
- Ладно. Слушаем тебя!
- «Абсолютный» как раз диалектически противоположное понятие «относитель-
ному». Если «относительное» относится к чему-то конкретному, узкому, определен-
ному, то «абсолютное» относится ко всему (абсолютно ко всему!). А еще, согласно
той же диалектической логике, вдобавок, одновременно, не относится ни к чему!
- О как все запущено! Поясни свою схоластику! – Николай уже начал немного
раздражаться, считая, что здесь торжествует «словоблудие».
- Не нервничай, Коля! Сейчас, думаю, все станет ясным. Действительно, без кон-
кретного примера все это кажется схоластическим сотрясанием воздуха. Но вот
есть один такой объект, который для человека не абстрактно абсолютный, а вполне
конкретно и, так сказать, «осязаемо» абсолютный. Это человеческое «Я». С одной
стороны всякий акт познания – это акт соотнесения «Я» с познаваемым объектом.
В этом смысле человеческое «Я» относится ко всему, что человек познает, с чем име-
ет дело. Когда человек не осознает свое «Я», то он ничего и не познает, не помнит,
находится вне сознания (бывает такое и при глубоком опьянении, например). В
глубоком детстве, пока у человека не сформируется первое устойчивое представле-
ние о своем «Я», он ничего практически и не помнит, потому что ядро памяти – это
человеческое «Я». Я помню, я познаю, я делаю и т. п. С другой стороны, человек
осознает, что его «Я» не сводится к сумме воспоминаний и восприятий, а имеет
собственную особую природу, от всего отстоит, отрывается, абстрагируется, суще-
ствует само по себе. Поэтому для человека в его внутреннем опыте его человеческое
«Я» абсолютно! Однако во внешнем опыте человек находит себя не абсолютным, а
ограниченным в пространстве и времени, а еще не уникальным, как ему подска-
зывает внутренний опыт, а одним из многих себе подобных. В этом противоречии
внешнего и внутреннего опыта заключается одна из важнейших драм любой чело-
веческой личности, но и стимул к её развитию, к преодолению ограниченности, к
становлению уникальности.
- Во как!? Интересно! По-моему, убедительно! Что скажете, Степан Михеич?
Степан Михеич не успел ответить, как вмешался Юра:
- Да что может он сказать, Степан Михеич, если моя диссертация родилась из
наших с ним разговоров! Он практически мой научный руководитель, хотя офици-
ально, сам понимаешь, это другой человек.
Коля посмотрел на Михеича, тот кивнул. Коля развел руками.
- Я вижу, вы тут без меня серьезными делами занимались. Но все же, что это все
нам дает? Допустим, человек, в своем внутреннем опыте, познает себя абсолютно и
свое «Я» как абсолютное?
- Погоди, это еще не все в самопознании, это только «цветочки». Ягодки будут
потом. Вот тогда нам твои знания по физике очень понадобятся, – сказал Михеич,
чем очень польстил Николаю. Тот начал воспринимать разговор более спокойно,
адекватно и серьезно.
Тут вмешалась Глафира:
- Вы сейчас много и хорошо рассказали нам о внешнем и внутреннем опыте че-
ловека. Но Юра упоминал какой-то трансцендентный. О нем хотелось бы попод-
робнее.
- «Трансцендентный» – означает «запредельный», проще говоря, это опыт, в
котором человек выходит за пределы собственного «Я». Или нечто входит в него
извне. Например, мы говорим: «Начальник сегодня не в духе!», не понимая, что
само такое выражение пошло еще с библейских времен. Нередко в книгах древних
пророков можно встретить такое выражение: «Сегодня я был в духе» - а дальше
идет некое откровение, которое через него передал этот Дух. Чаще всего это был
Дух Божий (глаголавшаго пророки), говоривший через пророков народу своему:
«Шаме Исраэль!» - «Слушай, Израиль! Я Бог Твой…» - так начинали пророки ог-
ненную проповедь свою на площадях Иерусалима и других еврейских городов. И
народ, внимая проповеди, ощущал, что сейчас с ним говорит не пророк, а через
пророка Сам Господь Бог. Но это высший из трансцендентных опытов, который,
как мы понимаем, доступен лишь избранникам Божиим. Есть гораздо проще опыт,
более приземленный и, чаще всего, губительный для человеческой души. Я даже
не говорю об одержимости бесами. В это тоже многим поверить трудно. Но есть
опыт, когда человек внутренне сливается с каким-то коллективом, например, с клу-
бом футбольных фанатов. Когда они идут вместе после матча по улицам, горланят
кричалки и прочее, то каждый из них ощущает, что он теперь нечто большее, чем
просто Вася Иванов или Петя Зюганов – теперь они «команда», «бригада» и прочее.
Каждый ощущает в этом единении большую силу и вдохновение, выход за рамки
своего мелкого заскорузлого «Я». В таком трансцендентном опыте человек отказы-
вается от своей индивидуальности не в пользу высшей ступени развития (как при
соединении с Высшими силами), а в пользу чего-то примитивного, «одноклеточно-
го», в пользу эгрегора этой толпы, партии, армии и тому подобного. Про «эгрегоры»
более подробный разговор нужно вести отдельно. В такой толпе человек подчиня-
ется низшим «инстинктам» и может сотворить то, от чего бы сам один на один с
собой отказался бы.
- Да, вот почему я не люблю толпы, – задумчиво произнесла Глафира, – теперь
понятно, почему тятя всегда запрещал ходить на демонстрации, ведь там тоже та-
кое происходит с людьми, они от своего божественного «Я» отказываются в пользу
«коллектива», в пользу партии, в пользу государства…
- Верно говоришь, девонька! – поддержал ее Михеич.
- Ну а в церкви разве порой не то же самое происходит? – спросил Николай. – По
мне так церковный фанатизм не лучше футбольного.
- В сектах происходит то же самое – это однозначно, – отвечал Михеич, – там
человека быстро подчиняют сектантской дисциплине, где способности критически
мыслить, принимать осознанные решения, иметь свою точку зрения не приветству-
ются и даже караются.
- Где грань между сектой и церковью?! – настаивал Николай.
- Давай сейчас этот разговор отложим, – остановил его Михеич. – Послушаем
дальше Юру, ведь у него есть еще что сказать про трансцендентный опыт. Так, Юра?
- Так! Приступаю к одному из самых важных моментов в трансцендентном опы-
те. Опыте любви!
Глафира при этих словах вскинула ресницы, взглянула не на Юру, а на Николая.
Коля тоже встрепенулся, настроился, прислушался.
- У Владимира Соловьева есть, по-моему, очень замечательная статья «Смысл
любви».
- «Смысл любви» - какое название, – повторила Глаша, – хотелось бы прочесть,
а то тут всю жизнь мучаешься, спрашиваешь себя: зачем она дается нам – эта лю-
бовь?!
- В этой статье Соловьев как раз говорит о замечательном свойстве человека –
все время выходить за свои рамки, все время расширяться и развиваться, расти.
Вспомним Гегеля, тот утверждал нечто подобное, но у него все объекты таковы – а
это не верно. Может ли стол, например, обладать таким свойством? Стол сделан для
того, чтобы быть только столом, а не выходить за свои рамки…
Так вот, Соловьев определяет смысл любви именно в таком трансцендентном
опыте – опыте выхода из себя и начала жизни в другом, ради другого, когда че-
ловек им дышит, им существует, только о нем думает, только за него переживает,
готов пожертвовать собой ради любимого. Это чувство любви подрывает изнутри
человеческий эгоизм, делает душу человека шире и благороднее. Она растет и очи-
щается от самости – и в этом главный смысл любви! Она окрыляет душу. Вспомним
послания апостола Павла, где он говорит, что все бессмысленно, если нет любви. И
тут еще один удивительный нюанс: человек начинает переживать другого как абсо-
лютное существо. Он для него во всем, по всех познаниях, переживаниях, мыслях,
он относится ко всему в его внутреннем мире. Поэтому от настоящей любви ни-
куда не деться, она – абсолютна, она заполняет собой внутри человека все! Но при
этом человек понимает, что он и его любимый – разные, то есть это все еще и не
относится к человеку, точнее, различается с ним, с его «Я». Это парадокс, но чело-
век встречает другое абсолютное в любви! Встречает не абстрактно, в умственных
рассуждениях, а конкретно, «весомо, грубо, зримо…». Именно так по-настоящему
верующий человек и должен ощущать, переживать все время везде и во всем Само-
го Бога прежде всего и важнее всего. И все мы поэтому маловеры (может, только
разве Степан Михеич…). Любящий человек гораздо ближе внутренне к Богу, чем
человек просто набожный. Часто большая набожность удивительно сочетается в
человеке с жестокостью, эгоизмом, черствостью души. А бывает атеист, который за
ближнего готов все отдать.
- Ах, как правильно ты все это Юра говоришь! – воскликнула Глафира - Вот у нас,
у старообрядцев, все-то вроде бы делается с упоминанием Божьего имени, все с бла-
гословения старейшин, но какой ненавистью порой пышет человек по отношению
к традиционной церкви или просто неверующим – ужас как бывает! Я помню, как
полюбила, и любая ненависть стала противна моей душе, она ранила, она убивала
мою любовь, и я старалась бежать от ненависти, гордыни, жестокости не потому,
что тятя так или вера наша велит, а потому, что любила и люблю, – уже почти шепо-
том повторила она, снова взглянув на Николая. В ее взгляде была такая нежность,
лицо ее так сияло добротой и каким-то внутренним светом, что все мужчины не-
вольно залюбовались ею. Хоть этой женщине уже было сильно за сорок, но вну-
тренний огонь не покинул ее душу, и делал ее душу горячей, а глаза светящимися,
голос ее становился таким «грудным» и звонким, что понятно было – слова исходят
из самого сердца. Она вся выпрямилась, приподняла головку и устремилась куда-то
ввысь, как стройная былиночка, которая тянется к солнечному свету. Установилась
короткая пауза в их разговоре. Каждый как бы ушел в себя, вспоминая и переживая
заново те моменты любви, какие он знавал когда-то в жизни. Затем Глаша тихо по-
вторила: «Значит, это и есть опыт трансцендентный? Любовь по-нашему».
- Да, Глаша, – подтвердил Юрий, - однако при таком выходе из себя неподготов-
ленную душу ждут не только взлеты, но и страсти, и падения, ведь и темные силы
тоже не дремлют. Высунулась душа из корки своего заскорузлого эго, а там ждет ее
«ветер», часто порывистый и шквалистый, куда ее понесет?! Вот почему душа так
жаждет любви и так ее боится!
- Душа так жаждет любви и так боится! – как верно сказано, Юра! Ты прямо поэт,
а не философ.
- Ну, философия часто об ручку с поэзией ходит.
- Раньше я думала, что смысл любви заключается в том, чтобы соединить сердце
мужчины и женщины…
- Но ведь такое возможно только во взаимной любви, а сколько бывает несчаст-
ной, неразделенной! Гораздо больше!
- Да, я думала, что союз мужчины и женщины, освященный любовью, дает свои
плоды – любимых детей, счастье в доме, счастье на земле… Но ты прав, Юра, сколь-
ко же любви неразделенной, сколько боли в одиноко горящих сердцах, неужели все
это зря?! Теперь понимаю – не зря! Любовью растут и воспитываются и укрепляют-
ся души героев, поэтов, праведников, в горниле этого огня выковываются высокие
и жертвенные судьбы …
- А помнишь, Юра! Какой ты стих написал после твоей ссоры с Леночкой из тво-
ей группы? – вдруг спросил Николай.
- Да не было никакой ссоры, она просто меня игнорировала… Ладно – «дела дав-
но минувших дней. Преданья старины глубокой…». Так вот, продолжим. Теперь,
думаю, все понимают, что на трансцендентном опыте в основном построена рели-
гия, то есть на опыте откровений Высших сил о Себе и иных мирах (а темные рели-
гии – совсем не на опыте сил Высших, но низших и темных). То есть, повторю еще
раз: есть три вида опыта и три основные сферы познания. Каждая сфера построена
преимущественно на своем виде опыта. Наука – в основном – на внешнем опыте,
философия – на внутреннем, а религия – на трансцендентном. Сразу хочу предупре-
дить, что между тремя видами опыта: внешнего, внутреннего и трансцендентного
нет жестких границ. Все они составляют полноту опыта человека и человечества,
дополняя друг друга. Собственно, если опереться именно на эту дополнительность,
создать соответствующую аксиоматику цельного знания, то потом можно будет
развивать и полноценную теорию, теорию, в которой будут соединяться неслиян-
но, но и нераздельно наука, философия и религия. Пока же получается, что никто
такую задачу не ставил и работу не проделывал.
- Ну, как говорится в «Ревизоре»: «Господа, я собрал вас здесь, чтобы сооб-
щить…» Я призываю вас, если, конечно, вас это увлекает, к такой работе присту-
пить, – улыбаясь, произнес Михеич.
- Слушайте, а вы уверены, что мы такую грандиозную работу потянем? – спро-
сил Николай.
- Потянем и даже вытянем, если очень постараемся, – улыбнулся Михеич. Есть у
меня несколько рекомендаций, выполнение которых нам бы очень помогло в такой
работе.
Все обернулись к Михеичу с вопросительным выражением на лицах.
- Если просто – нужен будет пост, впрочем, не очень строгий, и молитва, жела-
тельно совместная, но если кто возражает, то можно и самостоятельно проводить,
в домашних условиях.
По-разному отнеслись к этим словам участники того «малого консилиума», как
назвал его Михеич. Николай – с недоумением. Юра немного напрягся. А вот отец
Пахомий и Глафира, которые привыкли к такой практике в укладе своей жизни, – с
пониманием и даже закивали головами.
- Ну, а чтобы поставить лирическую точку сегодняшней нашей беседы. Хочу сно-
ва удариться в цитату! Не возражаете?
Присутствующие слегка закивали. Михеич снова подошел к полке, взял книгу,
начал читать:
Феликс Кривин притча: ЛЮБОВЬ.
     Былинка полюбила Солнце…
Конечно, на взаимность ей трудно было рассчитывать: у Солнца столько всего
на земле, что где ему заметить маленькую неказистую Былинку! Да и хороша пара:
Былинка — и Солнце!
Но Былинка думала, что пара была б хороша, и тянулась к Солнцу изо всех сил.
Она так упорно к нему тянулась, что вытянулась в высокую, стройную Акацию.
Красивая Акация, чудесная Акация — кто узнает в ней теперь прежнюю Былин-
ку! Вот что делает с нами любовь, даже неразделенная…
Они пошли к роялю. Глафира спела несколько романсов. Отец Пахомий в паре
случаев ей подпевал. У него был несильный, но красивый баритон. Как дивно закан-
чивался этот вечер. Николай подумал, что с тех пор, как он услышал здесь впервые
вокализ Рахманинова, столько воды утекло, но Глаша теперь, как ему показалось,
поет еще лучше, чище и уверенней. Все чувства зажглись в нем вновь на полный на-
кал. Как в юности, нет не так! Теперь огонь был ровней, мощней, не таким жгучим,
зато более светлым.
         ***          ***          ***

    ГЛАВА 24. ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ.

   Стали расходиться. Николай сказал Юре, чтобы не беспокоился, он только про-
водит Глашу и придет. Юра понимающе усмехнулся. Отец Пахомий еще остался в
библиотеке. Они что-то начали обсуждать с Михеичем. Остальные гости вышли в
вечереющий сад. Он еще цвел, только часть лепестков осыпалась на землю, и стояло
такое благоухание, что голова кружилась от запахов. До ворот дошли молча. Юра
обратился к нашей парочке:
- Ну, Глаша, до свидания! Колю жду. Сильно не загуливайся!
- Постараюсь.
Дальше Коля и Глаша шли рядом так же на «пионерском» расстоянии, как они
шли когда-то, много лет назад, по этому же саду и улицам. Некоторое время ни
о чем не говорили. Слова не шли. Хотелось вот так просто идти рядом и, чтобы
рукой руки касаясь, как писал когда-то Николай в своем стихотворении. У Глаши
теперь была немного другая прическа. Точнее, та же коса осталась, но была оберну-
та «корзинкой» вокруг головы. С одной стороны это была его милая-милая, добрая
Глаша, а с другой – в ней чувствовалась строгая учительница. Он не знал, как начать
разговор.
- Знаю, что у тебя дети есть. Что муж погиб.
- Да, что было, то было. А дети, да: старшенький, Павел, в армии сейчас. Полгода
всего служить осталось. А Аленка школу заканчивает, собирается тоже в универси-
тет поступать, только на психолога.
- Ты еще долго помнила обо мне?! Тогда, после нашей разлуки?
- Никогда не забывала! Только думала, что безнадежно все, что теперь уж в жиз-
ни мы вряд ли встретимся. Особенно когда ты в Америку уехал. Знаешь, иногда вы-
ходила я вечером на речку одна, шла вдоль берега и воображала, что с другого бере-
га идешь ты. Вот идем мы в одном направлении, а там мостки. И оба мы подходим
к ним и уже идем навстречу друг другу. Иногда это видение повторялось во снах. А
иногда я достану бессонной ночью тот клочок бумаги, где твое стихотворение про
весну написано, читаю и плачу или улыбаюсь и целую бумагу.
- Так оно живо!? Это стихотворение?! Постой, как же там: «Несет трамвай тебя
по линии, а ты стоишь и улыбаешься…»
- «Твоя коса, тугая длинная по ветру вольно развивается», – подхватила Глаша.
- У тебя и сейчас такая же роскошная коса!
- Так у нас, у староверов, все женщины косу носить обязаны. Конечно, сейчас
меня никто не заставляет, но я уже привыкла.
- А можно маленькую просьбу! Сними косу с головы, чтобы она как раньше ви-
села.
- Странно! Ну, если ты так хочешь, – Глаша нащупала заколки, убрала их. И ее
мощная тугая коса повисла до пояса. Николай ловким движением ухватил кончик
косы, поднес к своим губам и поцеловал.
- Что ты, Коля! Сумасшедший! – Глафира залилась пунцовой краской. Румянец
был так ей к лицу, что Коля залюбовался ею еще сильней. Он невольно протянул
руки к этим пылающим щекам в желании их немного остудить. Сначала Глаша рез-
ко откинула голову назад, воспитанная в строгом староверческом уставе в отноше-
ниях между мужчинами и женщинами, Глаша была редкой недотрогой.
- Что ты, Глашенька! Испугалась! Родная! – Коля начал говорить тихо и с такой
неподдельной нежностью, что Глаша с удивлением подняла глаза. Глядя прямо ему
лицо, схватила его ладони и прижала к своим щекам. Слезы полились из ее глаз.
Она начала жадно целовать руки Николая.
- Что ты, что ты… - только и мог шептать Николай. Он прижался уже своим ли-
цом к ее лицу. Вместе теперь они плакали, как будто прорвалась какая-то плотина,
которая столько лет сдерживала весь напор их тоски друг по другу, всей их несбыв-
шейся любви и судьбы.
Они еще долго гуляли. Вспоминали те редкие встречи и свидания, которые по-
дарила им судьба много лет назад, когда зажегся огонь их любви, непогасший, как
оказалось, до сих пор. Он довел ее до калитки дома. Уже давно было темно. Только
фонари да горящие окна домов освещали затихшие улицы.
- Смотри, окошко еще горит! Аленка все еще не спит! Поди, меня потеряла. За-
йдешь?
- Нет, Глашенька! Пойду к Юре, а то он тоже, небось, волнуется. Завтра увидимся!
От того, что они могли увидеться завтра и послезавтра и еще неисчислимое ко-
личество раз, им обоим казалось, что счастье переполняет весь мир, а не только
их сердца. Впереди, казалось, могло быть только вечное блаженство. Души были
переполнены переживаниями. Они протянули ладони навстречу друг к другу, при-
коснулись тепло и ласково, сплели пальцы, крепко сжали и стояли так с минуту. «А
я хочу, чтоб были вместе мы, когда рука руки касается…» - прошептали они оба, не
сговариваясь, и засмеялись.
Дверь Глафириного дома распахнулась:
- Мама, ты?! Я уж тебя потеряла! Ты домой пойдешь? – на пороге стояла Аленка.
- Пора! – Глаша еще раз улыбнулась Николаю и весело зашагала по тропинке к
дому.
Коля пришел к Юрию уже довольно поздно. Но тот не спал. Работал в ноутбуке
над каким-то текстом.
- Знаешь, Юра! Я уже давным-давно хотел тебя спросить.
Юра оторвался от ноутбука: «Спрашивай!»
- Вот у тебя в диссертации есть еще одна очень важная тема, которую, как мне
кажется, я знаю не по слухам на собственной шкуре.
- Что именно за тема?
- Это тема «Познание через отождествление».
- Да, это я рассматриваю, как альтернативный способ познания, доступный че-
ловеку, но не используемый им.
- Объясни мне еще разок, а я сопоставлю со своим опытом.
- Ну, если коротко, то суть состоит в том, что мы в нашей цивилизации познаем
все «от себя». После Канта – это общеизвестные мысли. И Кантом же был поставлен
предел познания в связи с этим – невозможность познания «вещи в себе», то есть
как она сама себя «чувствует». Приведу пример: вот два разных, но знакомых меж
собой человека, договорились и купили одинаковые цветы в горшках в цветочном
магазине. Один, такой ученый, купил еще инструкцию, как поливать цветок, как
за ним ухаживать. Второй не купил. Через месяц первый жалуется второму, что
хотя все делает по инструкции, но его цветочек вянет, чахнет на корню, а как, мол,
у тебя? Тот говорит ему: у меня все нормально, цветет и пахнет, разрастается… Как
так? – спрашивает первый. У тебя, наверное, другая инструкция на руках уже была.
Поделись! — Нет, - говорит второй, я просто прислушивался к нему, с ним разгова-
ривал, пытался почувствовать его, и по этим ощущениям поливал, подкармливал,
ставил на свет или в тень. Ну вот я представляю, что я цветок в горшке, настраива-
юсь на него. Стою я на солнце – жарко! Убираю его в тень. Стою день, стою – два.
Пить хочу! – Поливаю его, притом прислушиваюсь, напился или нет, а то ведь за-
лить можно. Отождествляюсь я с ним!
Не понял, – говорит первый, тебе в психушку нужно. Ты – цветок!? Сбрендил
совсем! Вот так вся наша цивилизация относится к альтернативному способу по-
знания – это для сумасшедших! А на Востоке еще среди тамошних риши (мудре-
цов), йогинов и подобных им этот способ где-то сохранился. Шри Ауробиндо, на-
пример, писал: «Ты становишься тем, кого познаешь». Более того, еще в средние
века в Европе в ремесленных сообществах – цехах можно было отслеживать что-то
подобное. Я изучил немало материалов, где рассказывается, что, например, при об-
учении подмастерья (которое, между прочим, могло продолжаться с десяток лет),
мастер-столяр учил чувствовать дерево как продолжение своей руки. Тогда было
понятно, какое дерево выбрать для того изделия, какое для более прочного. Как
нажимать при обработке, чтобы не лопнуло. Все это шло через тонкое ощущение
материала, «слияние» мастера и изготавливаемого мастером изделия. Там, действи-
тельно, оставалась часть души мастера, как у художников в древних полотнах. Такое
изделие несет не только функциональную пользу, но дарит тепло мастера, создает
канал общения с ним через изготовленную им вещь. Почему так ценятся изделия
некоторых мастеров – потому что они достигали такого уровня проникновения в
вещь, отождествления с ней.
- Я почему спросил? Помню отчетливо, когда в Глафиру влюбился, то переживал
ярко примерно то же, только по отношению к людям. Вот сижу я, общаюсь с чело-
веком и невольно чувствую все его внутренние реакции на мои слова, поступки,
действия… Причем чувствую ярко, мощно. Я как бы отождествлялся с этим чело-
веком. Ну, типа я – это он, или наоборот: он – это я. Вот почему мне стало с тех пор
противно делать человеку зло? – Потому что я сам остро переживал, как будто это
зло причинили мне самому. Я понял, что делать другим зло нельзя по-другому, на
глубинном уровне, и это шло не от воспитания, не от манерности и правил пове-
дения в обществе, а от этого непроизвольного переживания себя в другом… Так
я понял, что уже потом прочел у Владимира Соловьева (кстати, с твоей подачи) в
работе «Смысл любви», что любовь подрывает эгоизм изнутри человека, подрывает
его в корне, а не просто слегка «пропалывает», как это делается с помощью воспи-
тания и морали.
- А я, было, давно уже, как-то спонтанно на несколько мгновений отождествился
с сосной! Интересные получил переживания, – поделился Юра. – Шли мы летом в
зной с пляжа по небольшой роще. Там такая сосна прекрасная стояла, живопис-
ная! Я вдруг подумал: «А что если я бы стоял вместо этой сосны?» И, знаешь, меня
затянуло. За несколько секунд пронеслась целая жизнь дерева. Вот я стою день, не-
делю, лето прошло, снег начал на меня падать, а я все стою, только ощущаю, как
соки движутся по моему стволу. Стою, не склоняя головы. Вот уж весна, птички на
моих ветках. А я стою… Стою, быть может, век, может – два! Оказывается, у сосны
можно научиться стойкости! Но самое интересное, что я получил и новое знание,
как накануне рассвета все деревья как бы получают информацию – сейчас солнце
взойдет! По их вершинам как бы прокатывается такая волна ликования! Я прямо
эту эмоцию радости пережил. Странно!
- Ага, я как физик люблю проверки экспериментом. Сможешь отождествиться с
этим яблоком?
На столе у Юры лежало яблоко, купленное в магазине. Крупное, зеленое, ни еди-
ной червоточинки на нем, с глянцевым отливом. Думаю, многие легко могут пред-
ставить такое. Оно то ли генномодифицированное, то ли еще как-то искусственно
выращенное, уж слишком «картинный» вид имеет.
- С яблоком? Не знаю… Ты какие-то странные задания даешь.
- Ладно. У тебя душ работает?
- Обижаешь!
- Пойду, окачусь водичкой, а то столько эмоций за сегодня, боюсь, не уснуть бу-
дет.
В душе Николай все думал сам над своим заданием. «Отождествиться с ябло-
ком». И даже вроде пытался что-то представить. Но выходило плохо. Почему-то
ему мерещилось, что здоровый белый червь ползает внутри. «Это, наверное, мои
грехи примешиваются, ведь для отождествления нужно уметь внутренне «отречься
от себя». Как бы освободить внутри себя место для того, с кем отождествляешься.
Иначе ничего не выйдет». А ладно! Не вовремя!
Он вытерся. Вышел в комнату. Юра все еще сидел за ноутбуком.
- Юрок, а пожрать что-нибудь есть!
- Вон яблоко! Ты же на него глаз положил.
- Давай пополам! Ножик дай!
- В кухонном столе.
Николай с треском надрезал яблоко и разломил пополам. Внутри ползал жир-
ный белый червь!
         ***          ***          ***

     ГЛАВА 25. «КОНСИЛИУМ 2».

  В этот день они снова собрались в кабинете Михеича. И увидели некоторое от-
личие от той обстановки, что была ранее: в кабинете появилась доска с мелом, такая
передвижная, на колесиках.
- Ой! Как интересно! - Глафира всплеснула руками, я как будто в своей школе
оказалась. У нас в некоторых кабинетах есть такие. Небось, из школы попросили?
- Да, нет. Она всегда здесь за полкой стояла, места нужно немного, она же уз-
кая. Но сегодня Юра попросил, чтобы я ее выкатил сюда, в кабинет. Говорит, что-то
нужно будет объяснять с мелом в руке.
Михеич положил кусочек мела на плашку доски и начал вступительное слово:
- Сегодня мы будем обсуждать один из самых важных аспектов нашей работы
по созданию аксиоматики, точнее системы основных понятий концепции цельного
знания. Это проблема самоопределения и структуры человеческого «Я». Чтобы по-
нять важность этого, нужно вспомнить хотя бы тот факт, что, по мнению древних
греков, человек есть микрокосм. Как это понимать? Ну, вот есть макрокосм – то
мироздание, в котором мы живем, где существуют планеты, звезды, галактики и
прочие космические тела и объекты. Но, оказывается, что это только внешняя ви-
димость мироздания, которая совсем не похожа на внешнюю видимость человека
с его двумя руками и ногами, пятью пальцами на них, головой, туловищем и так
далее. В этой внешней видимости человек и мироздание вовсе не похожи и имеют
мало что общего. Но, по мысли греческих философов, есть и в мироздании – макро-
косме, и в человеке – микрокосме нечто более глубинное и внутреннее, что делает
их подобными. И в это скрытой внутренней структуре человека, как в капле воды,
отражающей свойства всей воды океана, отражается внутренняя скрытая структу-
ра мироздания. Эта мысль не одинока в мире древних цивилизаций. В Библии мы
читаем в первой книге, называемой «Бытие», - Михеич дал слово отцу Пахомию,
который держал в руках библию:
«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему,
и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над
зверями,] и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися
по земле.
И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; муж-
чину и женщину сотворил их», - прочел батюшка.
- Заметьте, здесь содержится примерно та же мысль: микрокосм – человек по-
добен и содержит в себе образ Бога, то есть абсолютного существа, которое выше
всей вселенной.
- Ну, церковь учит, что человек еще не подобен Творцу, а только должен обрести
подобие, а вот образ – да, образ в себе содержит.
- Ну пусть, хотя есть же прямое указание… Но я хочу отметить здесь еще очень
важное для нашей будущей работы положение: «Мужчину и женщину сотворил
их». Значит, в образе Божием есть как мужское, так женское начало. Вижу, отец
Пахомий, Вы хотите что-то возразить?
- Ну, это нужно понимать духовно…
- Вот всегда так, как встречается какое-нибудь неудобное место в Библии для
современного церковного толкования, так сразу: «Сие нужно понимать духовно…»
Ладно, пока оставим дискуссию на эту тему. Главное для нас понять, что такое скры-
то в человеке, какая важная структура в нем заключена, что отображает глобаль-
ную структуру мироздания? Юра, тут мы слово представляем тебе.
- Да, я начну, пожалуй, издалека. Задам вопрос, Коля, риторический! Как человек
различает свое «Я» и не-Я окружающего мира. В чем внутренняя разница для него
в этих основных, базовых моментах внутреннего опыта существования?
- Странный вопрос! Вот «Я». А вот окружающий мир! – Николай указал на себя
и обвел рукой библиотеку.
- Вопрос только кажется странным. Просто определение своего «Я» во внутрен-
нем опыте человека происходит обычно так рано и потом практически не требует
уточнения, что мы пользуемся им, не замечая истоков и критериев.
Юра обратился к отцу Пахомию:
- Отец Пахомий, вы же психолог по образованию и по первому месту работы?
Так! Приходилось Вам сталкиваться с такого рода расстройствами психики, когда
человек четко не фиксирует свое «Я»?
- Ну да, наполеоны там всякие, или один псих упорно утверждал, что он торшер!
- Видишь, Коля, когда психика в порядке, мы не задумываемся над этой пробле-
мой, как ходим мы, не задумываясь, а ведь когда-то этому учились. При некоторых
расстройствах умение ходить может исчезнуть, и его придется восстанавливать за-
ново. Так же и с умением отличать свое «Я» от окружающего не-Я. Когда Бог хочет
наказать кого-то, Он лишает его разума.
- Вообще-то Бог никого не наказывает, – вмешалась в обсуждение Глаша.
- Согласен, но ведь так говорят, а значит, в этом есть доля истины?! Я вообще,
считаю, что слово «разум» нужно расшифровывать как «различать умение». РАЗ
– УМ.
- Остроумное замечание. Нужно будет запомнить, – Николай поднял вверх па-
лец.
- То есть, если человек теряет разум, то он теряет умение различать, в данном
примере, свое «Я» и не-Я.
- Да, психические исследования показывают, что на ранних этапах развития ре-
бенок воспринимает все очень недифференцированно. То есть сначала видит свет
вообще и различает его от тьмы, потом постепенно начинают у него различаться
образы разных предметов из этой общей картины света. То же происходит и в вос-
приятии звука, и с другими органами чувств. Запах молока матери он начинает раз-
личать одним из первых, – подтвердил правильность рассуждений отец Пахомий.
– то есть, по-вашему, выходит, что у него постепенно формируется разум как «раз-
личать умение».
- Ну, да. Но вы пока говорили об опыте внешнем, формируемым главным об-
разом через органы чувств. А я буду говорить об опыте внутреннем, опыте самоо-
пределения, самопознания. Вообще, человек познает все сначала через различение.
Любое определение в научном ли познании или в каком другом – это отделение
некоего понятие «А» от всего остального «не-А». Само слово «о - пределение» от
слова «предел», это некая граница между «А» и «не-А», – Юра нарисовал на доске
большую букву А и обвел ее кружочком, за пределами кружка он написал «не-А» -
обвел рукой: «Все, что внутри кружка – А, а все остальное – «не-А».
А не-А
И вот тут старик Гегель был прав. «А» и «не-А» исключают друг друга для чело-
века в его понимании, то есть по определению нечто есть либо «А» либо «не-А»,
иначе может возникнуть путаница. В чем была ошибка Гегеля: он же был идеалист.
Для него Идея выше реальности, и он путал в своих законах познание реальности
в идеях с самой реальностью. Именно в познании мы различаем эти самые «А» и
«не-А», а в реальности они едины или, по крайней мере, связаны.
- Правильно я понимаю, – спросил Николай, - что, различая «Я» и «не-Я», я дол-
жен понимать, что мое «Я» остается связанным с окружающим миром?
- Верно. Мы различаемся от этого окружающего мира, но не разделяемся с ним.
- Мысль хоть и не глубокая, но верная, – задумчиво произнес Николай. – Ну,
ладно. Что там дальше-то про это различение? Я пока вашу революционную мысль
не улавливаю!
- Почему ребенка пеленают? – вдруг неожиданно с хитринкой в глазах спросил
Юра, глядя в глаза Николаю.
- Почему…, ну чтобы… Да я не знаю, у меня своих детей никогда не было. Может,
Глаша нам ответит?
- Пеленают потому, что он может своими ручками повредить себе чего-нибудь,
ведь ручки сначала ему не особо подчиняются и движутся сами по себе, как, впро-
чем, и ножки…
- Вот-вот, ребенок с первых месяцев своего опыта внутреннего вкупе с внешним
начинает различать, что есть нечто, что непосредственно подчиняется его волевым
приказам, импульсам (и то порой не сразу, как в примере с ручками), а что нет.
Например, рука постепенно начинает подчиняться: хочу – протяну, хочу – согну.
А вот, например, висящая над кроватной погремушка – сама по себе не приближа-
ется, когда он хочет ее достать. Таким образом, он получает в своем внутреннем
опыте первый критерий отличия «Я» от «не-Я». Это опыт подчинения воле. Если
что-то подчиняется воле, то есть, как говорится, находится в единстве с его волей,
то это – «Я», а если нет – то «не-Я». То есть «Я» - это воля!
- А что такое «воля»? – Николай даже привстал со своего места, азартно втяги-
ваясь в дискуссию. – Эта ваша «воля» - поток энергии или частиц каких-то особен-
ных?! Что говорит по этому поводу наука?
- Ну, вот ты опять пытаешься все свести к внешнему опыту! К науке, частицам,
энергиям…
- А ты как предлагаешь?!
- А я предлагаю так, как это происходит естественным образом: во внутреннем
опыте человека «воля» есть основное аксиоматическое простейшее понятие, ни че-
рез что другое не определяемая, как например: «время», «пространство» или «за-
ряд» в физике. Помнишь, ты сам хотел поставить на семинаре проблему «истинно
элементарных понятий». Но Одиноков тогда тебя срезал, сбил, аки голубя в полете!
- Ну, было дело!
- Так вот, воля – одно из трех элементарных понятий, которые человеку объяс-
нять не нужно, он сам ее знает в себе, как нечто первичное, как «хочу» и «могу».
- Так «воля» – это только одно из трех?
- Ну да! Если не будешь перебивать, то продолжим наше исследование того, как
и из чего у человека формируется понятие собственного «Я». – Коля в знак согласия
кивнул головой.
- Какие еще два простейших для человека в его внутреннем опыте понятия
формируют образ его «Я» во внутреннем опыте? Если бы только понятие «воля»
формировало бы, то например, ушные раковины, многие не смогли бы отнести к
своему «Я». Нормальный человек ушами шевелить не может, – Юра взялся за кон-
чики ушей и смешно пошевелил ими. Глафира хихикнула. Но если ухо, например,
уколоть, то человек почувствует боль. Так мы приходим к еще одному критерию
самоопределения человеком своего «Я». Это критерий чувственности – то есть спо-
собности чувствовать. То, что непосредственно приносит человеку ощущения – это
его «Я». Рука, которой может двигать ребенок, еще и доставляет ему ощущения.
- Ну и, наконец, третий компонент нашей «гремучей смеси» - это, собственно,
сознание человека. Через что он осознает себя как некое «Я». Сознание есть такой
же неотрывный атрибут человеческого «я», и без этого сознания сам внутренний
образ «я» не сформировался бы.
- Слушай, что такое сознание не могут разгадать целые институты, десятки лет
исследуя этот вопрос, а тут приходишь ты и говоришь: «Господа ученые – сознание
это элементарно!» – Коля вопреки своему обещанию снова влез с замечанием!
- Да, они не могут определить сознание, так как пытаются определить его через
внешний опыт, через всякие там нейронные импульсы, сети и связи. А я говорю,
что во внутреннем опыте человека, обладать сознанием – так же естественно и
просто, как дышать. Вот, например, когда Эйнштейн создавал специальную теорию
относительности, он же не объяснял, почему скорость света постоянная в вакууме
во всех инерциальных системах отсчета. Просто ввел такой постулат. Или Нильс
Бор не объяснял, почему электроны в атоме, летая вокруг ядра, не излучают энер-
гию, просто предложил это запостулировать. Так и я предлагаю, исходя из развития
внутреннего опыта человека, считать эти три «начала»: «волю», «чувственность» и
«сознание» в их единстве – основой отличия человеком «Я» от «не-Я» во внутрен-
нем опыте самопознания человека. Постулировать результаты этого опыта самопо-
знания и самоопределения. Собственно, не я это предлагаю, это вытекает из нашего
опыта самопознания и самоопределения, просто я предлагаю в нашей теории это
запостулировать.
- Ну, допустим, мы примем это?! Что дальше?
- Дальше, они находятся в триединстве в человеке.
- Это как?
Юра написал на доске три больших буквы, в вершинах невидимого треугольни-
ка: В, С, Ч и обвел их кружками, так что круги пересекали друг друга.
С
В
Ч
- О! Получилось «СВЧ»! – сверхвысокочастотное излучение! – Николай опять
встрял с Юрину речь.
- Триединство – это особый способ «сосуществования» начал в единстве: как го-
ворят в христианстве, «неслиянно и нераздельно». Для тебя, Николай, конкретный
пример из физики: внутри нейтрона и протона по три кварка – верно?
- Верно!
- Но добыть их оттуда не представляется никакими способами!?
- Ну, да. Они там в «конфайменте». То есть взаимодействие их таково, что чем
они дальше друг от друга, тем выше энергия взаимодействия.
- Но ученые твердо уверены, что они там есть именно в трех экземплярах, то есть
неслиянны?
- Да.
- Но и нераздельны!?
- Да.
- С тремя началами внутри человека еще интересней! Ведь если кварки в нашем
мире никак не могут проявляться сами по себе, то воля, сознание и чувственность
могут проявляться, но условием проявления каждого из них являются два других.
Приведу примеры: для проявления воли нужно, чтобы в чувственности и сознании
был отражен один и тот же образ в противоречии. Висит, скажем, яблоко на ветке
– таков образ в нашей чувственности, мы это видим. Но в сознании, в нашей мечте
это яблоко уже во рту и приносит нам приятный вкус, даже реальная слюна у нас
выделяется. Налицо противоречие в образах яблока в чувственности и сознании.
Чтобы преодолеть это противоречие, человек применяет волю: волевым усилием
протягивает руку, срывает яблоко и кладет его в рот. Если бы такого противоречия
не было изначально, то проявление воли не состоялось бы. Так!
- Ну, так…
- Теперь возьмем чувственность: ведь она заключается в реагировании органа
чувств на какой-то внешний раздражитель. В этом реагировании, в этом ответе за-
ключается вторичная активность – то есть воля. Но это еще не все, что сигнал пре-
вратился в чувственный образ, он должен попасть в сознание и быть там обрабо-
танным. Таким образом, полноценное проявление чувственности требует работы
воли и сознания. В сознании, в свою очередь, есть способность не только адекватно
отображать окружающую действительность (в чем проявляется единство сознания
и чувственности) по сигналам, идущим из органов чувств, но и расчленять этот
образ, конструировать из него нечто новое, по-новому соединять. А это уже работа
воли над образом в сознании.
То есть, триединство – это такой способ единения начал, где нет единения по
принципу иерархии (одно начало главнее другого и ему подчиняется) или по прин-
ципу следования (одно начало следует из другого) или причинности – это когда
одно является причиной другого… и тому подобного. Все три начала равноправны
и, имея особенности (неслиянны), в то же время не могут проявляться друг без
друга – нераздельны. Всегда в осуществлении одного из них участвуют два других.
Просто одно преобладает в каждом конкретном случае, а два других его обеспечи-
вают. Вот такая получается конструкция человеческого «Я» во внутреннем опыте
человека.
- Так это же получается Троица неслиянная и нераздельная! – воскликнула Гла-
фира.
- Верно, Глашенька! В человеке есть образ и все-таки, – Степан Михеич взглянул
на отца Пахомия, – и с нажимом произнес – подобие Божие!
Отец Пахомий активно завертел головой в знак своего несогласия!
- Погодите, отец Пахомий, я уточню, и, может быть, в таком варианте, Вам будет
легче принять то, что мы сейчас с Юрой говорим.
- Человек имеет в себе три начала в их триединстве, но как помните, в законе раз-
вития, открытого Вл. Соловьевым: сперва эти начала находятся в таком «безразлич-
ном единстве», в достаточно беспорядочном смешении. И только потом человеку,
при правильном развитии этих трех начал, предстоит стать внутренне стройным,
то есть подобным Богу уже на другом уровне, на уровне «преподобного», то есть
святого. Ведь у Бога все эти три начала, три Лица соединены в божественной сверх-
гармонии.
- А! Теперь я поняла, что стройность – это не только худощавая фигура, пропор-
ции тела, всякие там 90-60-90…
- Вот-вот, Глашенька, – заулыбался Михеич.
- Интересно девки пляшут! – Николай с задумчивым лицом встал, подошел к
доске, с нарисованными на ней буквами и кружочками, встал, подпирая подборо-
док рукой.
- Это еще не все, – сказал Михеич, – но этого уже в Юриной диссертации нет! Так
что, господа, позвольте, я кое-что добавлю.
Все посмотрели на Михеча. Он выдержал паузу.
- Рассаживайтесь поудобней. Если рисовать далее картину богословскую, кото-
рая пока, вероятно, еще далека от картины мира Николая, то все различия в мире
должны базироваться на изначальных различиях в Лицах Троицы как начала всего
сущего. Все сущее троично, и каждое отличие (слово «от-личие» происходить от
слово «лицо») должно быть как-то связано с этим базовым отличием Лиц Пресвя-
той Троицы. Все должно носить в себе черты этого подобия, только выраженного
по-разному.
- Извините, тут я вмешаюсь, – Николай привстал с несколько обиженным ви-
дом, - вы тут сказали о том, что это для меня слишком далеко, но я как раз знаю пре-
красный пример, иллюстрирующий вашу концепцию, назовем так, «всеподобия».
Есть такие объекты в современной математике и физике, как фракталы. Позволь-
те… - Николай подошел к доске, взял мел и стал быстро рисовать нечто похожее
на дерево или куст ли травинку. Вот есть исходная фигура. Он показал на некую
«галочку» - разветвление двух линий, идущих из одной точки, одна чуть короче
другой.
- Если мы будем умножать эту исходную фигуру, пририсовывая к ней подобные,
но все меньшие по масштабу «веточки», то получим нечто очень похожее на дерево,
где веточки на разных масштабах повторяются, то есть подобны друг другу. Главная
идея фрактала, что любая его сколь угодно мелкая часть подобна целому и наобо-
рот, целое в основе имеет ту же структуру, что любая даже бесконечно мелкая часть.
- Ценное замечание, – похвалил Николая Михеич. Тот уселся с довольным видом
и стал слушать дальше.
- Пока я не буду слишком углубляться в такое глобальное подобие или самопо-
добие…
- Вот-вот, – опять вмешался Николай, – главное свойство фрактала – «самоподо-
бие». Я слово потерял.
- Хорошо. Рассмотрим отличие мужчины и женщины с точки зрения не их ана-
томического строения или биологических функций, а с точки зрения найденной
внутренней структуры человека. Мужчина, будучи триединым внутри, выражает в
себе или через себя преимущественно волевое начало из трех. Он должен совершать
поступки, принимать решения и тому подобное, делать усилия… Все это требует
волевых качеств. Поэтому мужское начало из трех, находящихся в единстве, прояв-
ляет преимущественно волю – в этом его отличие, от слова «лицо». Женщина тоже
внутри триедина, но выражает вовне преимущественно начало чувственное. Она
имеет более обостренные органы чувств (например, женское обоняние в среднем в
8 раз чувствительное мужского), она более интуитивна, эмоциональна и так далее.
Это мы выразили достоинства двух полов. Но в этом и их недостатки. Мужчина бо-
лее груб и бесчувственен (в среднем, конечно), а женщина менее решительна, более
истерична, подвержена атаке чувств, панике… То есть в каждом из этих полов нет
стройности внутренней, одно из начал более развито от природы, от рождения в
данном типе тела и может подавлять два других (что часто и происходит). Но когда
мужчина и женщина начинают любить друг друга, то они находят каждый в другом
то дополнение, которого им так не хватает во внутренней жизни в их одиночестве.
Мужчина учится у женщины быть более тонко чувствующим, способным к сопере-
живанию, состраданию, а женщина у мужчины – быть более решительной, деятель-
ной, менее капризной, подверженной панике и истерике и т. п. То есть вместе они
помогают друг другу быть внутренне более стройными!
- Вот, отец Пахомий, про какое «женственное» и «мужественное» начало в Боге
Творце идет речь. «Сотворил их мужчину и женщину» по «образу своему и подо-
бию». В Творце есть все три начала, значит, есть «мужское» и «женское».
Отец Пахомий встал. Вид у него был несколько обескураженный и возмущен-
ный. Он начал говорить слегка дрожащим от волнения голосом:
- Догмат о Троице как Отце, Сыне и Святом Духе выработан коллективным
разумом Церкви Христовой, а она не может ошибаться. Может ошибаться только
отдельный представитель церкви. Почему мы, православные, и не верим в католи-
ческий догмат о непогрешимости папы Римского «на кафедре». Но вот вся церковь,
не может она вся ошибаться!
- Ну, во-первых, не вся церковь вырабатывала этот догмат, а церковные соборы,
а это уже сильно ограниченный круг людей. Во-вторых, почему собор берет на себя
роль непогрешимости? Откуда это взято? – разве не был, например, проведен так
называемый «разбойничий собор», в котором тоже большинство пришло к согла-
сию по поводу двуединой природы Христа? Между прочим, это был по всем прави-
лам созванный Вселенский собор единой тогда еще церкви. И приняли постановле-
ние, а заодно избили и убили часть истинных иереев. А потом это постановление
отменили и собор сам назвали «разбойничьим»? Вы же знаете об этом!
- Ну, это был единственный случай!
- А раскол в русской православной церкви! Что с ним прикажете делать? От чет-
верти до трети (по разным оценкам) церкви не согласилось с принятыми измене-
ниями! Если бы собор обладал непогрешимостью в утверждении истины, могло ли
быть такое?
- Никто, кроме Самого Бога, не может обладать монополией на абсолютную ис-
тину. И то, Он нам позволяет сомневаться и искать. Значит, в этом есть своя глубо-
кая правда! Мы можем только приближаться к такой истине по мере нашего роста и
совершенствования. Хоть отдельный человек, хоть отдельная человеческая земная
структура. Это Небесная Церковь во главе с Самим Христом не может ошибаться,
а все земное носит печать несовершенства. Мы можем только идти к истине путем
последовательных приближений - итераций (хотя нередко и удаляемся от нее).
- Я согласен с Вами, Степан Михеич, и опыт развития науки это же подсказывает,
– поддержал Михеича Николай.
- И опыт философского пути познания стоит на том же! – подхватил Юрий.
- Мы собрались здесь искать, – начала Глафира, - а не противопоставлять друг
другу абсолютные, как нам кажется, истины. Я вот тоже, хоть и из староверческой
среды вышла, но мне их претензии на знание единственно правильной веры тоже
кажутся совершенно неприемлемыми.
- Давайте не будем ссориться, а послушаем аргументы друг друга, – сказал Михе-
ич. – Вы позволите, я снова процитирую «Розу Мира»:
«Как показано выше, Абсолютная истина есть достояние только Всеведущего
Субъекта. Если бы такой истиной обладал какой-нибудь человеческий субъект, на-
пример, коллективное сознание конкретно-исторической церкви, это обнаружива-
лось бы объективно в безусловном всеведении этого коллективного сознания. И
тот факт, что таким всеведением не обладает ни один человеческий коллектив и ни
одна личность, лишний раз показывает беспочвенность претензий какого бы то ни
было учения на абсолютную истинность. Если бы представители Розы Мира взду-
мали когда-нибудь претендовать на абсолютную истинность её учения, это было бы
так же беспочвенно и нелепо.
Но столь же беспочвенно и нелепо утверждение, будто бы все учения или ка-
кое-либо одно учение ложно. Совершенно ложных учений нет и не может быть.
Если бы появилось мнение, лишённое даже крупицы истинности, оно не могло бы
стать учением, то есть переданной кому-то суммой представлений. Оно осталось
бы собственностью того, кто произвёл его на свет, что и случается, например, с
философическими или псевдонаучными построениями некоторых душевноболь-
ных. Ложными, в строгом смысле слова, могут быть только отдельные частные
утверждения, которым способен придавать иллюзию истинности заёмный свет от
частноистинных тезисов, соседствующих с ним в общей системе. Однако имеется
известное соотношение количества и весомости частноистинных и ложных тези-
сов, при котором сумма ложных начинает обесценивать крупицы истины, в дан-
ном учении заключённые. Далее следуют учения, в которых ложные утверждения
не только обесценивают элемент истинного, но переводят всю систему в категорию
отрицательных духовных величин. Подобные учения принято именовать учениями
«левой руки».
- Да, я помню, – подхватил Юра, — Владимир Соловьев находил во всех попу-
лярных учениях своего времени, даже в учении Ницше, зерна частных истин. Это
зерно он видел в том, что исторически должен появиться «сверхчеловек». Только
Ницше видел это появление через отрицание христианства, а Соловьев – через раз-
витие христианства! Или, например, я сам задумывался, почему именно больше-
вики пришли к власти в 17-18 году, а не социал-революционеры, хотя они были
влиятельнее? Ответ я нашел только после прочтения «Розы Мира». Дело в том, что
идею о мировой миссии России предлагали только большевики. Они считали, что
наш народ предназначен для того, чтобы «зажечь» процесс мировой трансформа-
ции человечества в братство, и эта идея легла на подсознание нашего народа, так
как он чувствовал и чувствует свою всемирно историческую миссию. А иначе ради
чего свергать царя, отвергать веру в Бога и церковь? Только ради альтернативной
всемирно исторической идеи! Ни царь, ни церковь, к сожалению, нарисовать такой
всемирной идеи народу не смогли. А большевики смогли и еще по пути убедили,
что препятствиями на пути осуществления этой идеи стоят царь и церковь. Вот как
они использовали зерно истины в своем учении левой руки.
- Верно, Юра! Нужно бы на эту тему написать статью. Историческое эссе на тему
идей революции и назвать, скажем «Уроки несбывшегося», – Глаша поддержала рас-
суждения Юры.
- Почему так?
- Потом объясню!
Михеич прервал дискуссию Николая и Глаши:
- А теперь, с вашего позволения, еще одну цитату из «Розы Мира»:
«В развитии науки мы наблюдаем непрерывный процесс накопления относи-
тельных частных истин и их совершенствование, уточнение. На очередной стадии
отвергаются обычно не ряды накопленных ранее фактов, а лишь их устаревшее
толкование. Случаи, когда старый ряд фактов ставился под сомнение и отвергался,
как это произошло, например, с алхимией, - сравнительно редки. Но в истории ре-
лигий господствуют, к сожалению, иные обычаи. Вместо преемственно сменяющих
друг друга осмыслений, не подвергающихся сомнению духовных фактов, мы видим
чаще всего, как на очередной стадии религиозного развития отвергаются значи-
тельные ряды ранее постигнутых относительных, частных истин, а свой, новый ряд
их, со включением некоторого числа старых, выдаётся за абсолютное».
- В наше время это особенно видно, – убежденно произнесла Глафира. - Каждый
новоявленный «пророк новой секты» утверждает: мол, все до меня было ложью,
только я знаю истину, абсолютную истину! Это же и в «Белом братстве» было, у того
же Виссариона и прочей нечисти, прости, Господи! – она перекрестилась.
- Владимир Соловьев мечтал написать большое исследование на тему «История
мировых религий». Цель, как я понимаю, у него как раз была такая: показать те
зерна истины, которые несет каждая религия, и раскрыть ограниченность и несо-
стоятельность их претензий на абсолютную истину в последней инстанции, – про-
должил разговор Юра.
- Да, я даже вам скажу, что отец Александр Мень провел такую работу, написал
семь томов. Он считал, что тем осуществил мечту Владимира Соловьева. Правда,
там эта главная мысль Соловьева не совсем точно отражена, – подтвердил отец Па-
хомий.
- Вот они: все семь томов, – Михеич подошел к одной из полок в своем кабинете,
– желающим могу дать прочесть.
Юра подошел ближе к полке, взял первый том.
- Хотелось бы прочесть! Возьму?
- Бери! Ну, что ж, сегодня мы неплохо поработали. Наш «консилиум» пришел
к важнейшему во всей дальнейшей работе заключению: человек в своем внутрен-
нем опыте раскрывается как триединство воли-сознания-чувственности. Эта тро-
ичность лежит в основе его самоопределения, самосозерцания и самоощущения.
Этим он отличает свое «Я» от «не-Я». И в этом, согласно древним Откровениям,
лежит суть триединства Мира и его Творца – Бога.
- Это центральный вывод философской части нашего исследования. Нам пред-
стоит еще найти связи этого триединства с богословской и научной картиной мира.
- Ну, что, чайку? А потом помузицируем? Все согласно закивали головами.
         ***          ***          ***

     ГЛАВА 26. КОНСИЛИУМ 3.

   Несколько дней Михеич не приглашал всю группу к себе в библиотеку, а об-
щался только с Николаем. Тот практически с раннего утра и допоздна засиживал-
ся в читальном зале и кабинете Михеича, читал какие-то книги, «подсунутые» ему
Михеичем. Они о чем-то горячо спорили. Даже с Глашей Николай виделся только
поздними вечерами.
- Если не секрет, о чем вы там со Степаном Михеичем все толкуете? – Глаша, не
выдержав «стены секретности», — прямо спросила у Николая.
- Да не секрет, конечно! Мы хотим разгадать эту шараду - как именно внешний,
то есть научный опыт перекликается с внутренним. Какие категории науки соот-
ветствуют вот этим воле-сознанию-чувственности?!
- Получается что-нибудь?
- Да, вырисовывается очень интересная картина! И, понимаешь, многое для меня
в науке начинает обретать новый смысл.
- А можно подробнее?
- Знаешь, мы обязательно изложим результаты наших исследований всему наше-
му «консилиуму», но попозже. Хорошо?
- Ну, ладно. Коли все так секретно!
- Не секретно, а просто пока несколько расплывчато и туманно.
На следующий день Михеич пригласил весь консилиум встретиться в библиоте-
ке. Вначале он объявил, что поскольку разговор предвидится, возможно, важным,
то для того чтобы он не остался втуне, Степан Михеич решил записать его и воору-
жился диктофоном.
- Никто не возражает? А то наши разговоры утекают, как вода сквозь песок.
Вроде никто не возражал.
- А потом я сделаю текстовую обработку результатов нашего разговора. Дам
всем почитать, каждый будет вправе внести свои поправки в текст. В общем, все
по взаимному согласию сторон! – Михеич улыбнулся, обвел всех добродушным и
вдохновляющим взглядом. Все закивали в знак согласия.
Мировая Воля и разговор ни о чем
- Не подумайте чего-то лишнего, что я, например, просто хочу поиздеваться над
вами, но я предлагаю начать разговор о том, «что такое ничего» или «ни о чем». Вот
Николай, как специалист, говорит, что физике важнейшим понятием является по-
нятие «физический вакуум». Происходит это понятие от латинского слова «пусто-
та». Можно назвать это «ничем». То есть пустота – это ничего. Как ни странно – это
логически очень непростое понятие. Во второй книге Маккавейской в главе 7 стих
28 сказано (Михеич взял Библию, открыл там, где была закладка и процитировал):
«Посмотри на небо и землю и, видя всё, что на них, познай, что всё сотворил Бог из
ничего» (2Мак. 7:28). (Сразу скажу, что книга неканоническая, некоторыми христи-
анскими конфессиями не принимаемая… сомнительная) Таким образом, для бого-
словия вопрос был, вроде бы снят. Однако это не так. Многие серьезные мыслители
задавались вопросом о том, что же это за «ничего» или «пустота», из которой Бог
творит все? Или эта некая субстанция, отличная от Бога, или это часть самого Бога
или еще нечто. Например, Николай Лосский писал: сотворение мира из ничего «…
подводит нас к тайне столь же бездонной, как и тайна бытия Божественного», по-
скольку, «чтобы допустить вне Бога и рядом с Ним что-то другое и от Него отлич-
ное, какой–то совершенно новый сюжет, так же необходим «бросок» нашей веры».
А у Сергея Булгакова в его работе «Свет невечерний» есть целая глава, которая так
и называется «Божественное Ничто». Само название заставляет задуматься о том,
что, видимо, есть и не божественное, а «простое» ничто. И у нас уже умножаются
сущности. Сколько всяких «ничто» еще можно придумать! Много есть прекрасных
рассуждений об этом самом «ничто», из которого Бог сотворил мир. Но вот ведь во-
прос, где истина?! Тут я предлагаю такой критерий истины: поскольку мы все время
ведем речь о так называемом «цельном знании» в терминах Вл. Соловьева, то по-
нимание основных терминов, толкование фундаментальных понятий должно быть
непротиворечивым не только для богословия и философии, но и для науки. Поэто-
му я хотел бы, чтобы Николай просветил нас по поводу того, как на понятие «ва-
куум» смотрит современная наука с тем, чтобы потом это не противоречило науке в
нашей общей системе категорий, а было с ее категорийным аппаратом согласовано.
Михеич пригласил Николая на середину кабинета. Николай встал возле доски
и начал:
- Понятие «пустота» логически непростое, как верно заметил Степан Михеич.
Если брать и пытаться осмыслить его абсолютно, то выйдет абсурд. Есть это самое
«ничто» само по себе или нет, мы не можем сказать, так как по его определению мы
не можем само по себе «абсолютное ничто» ни наблюдать, ни исследовать, ни даже
мыслить о нем. Его же нет! А как же тогда появляется понятие «ничто» в нашем
уме? Сначала относительное, конкретное понятие «ничто» появляется как отсут-
ствие чего-либо конкретного. Например, дырка в ткани. Вокруг ткань есть, а здесь
ее нет – пустота, ничто, но это конкретное ничто – отсутствие именно ткани. То
есть понятие «ничто» требует своего обрамления, как нужна рамка для «Черного
квадрата» Малевича. Без рамки – это просто темнота, чернота – это не картина, не
художественный «шедевр». Если же пытаться выйти на максимальное обобщение
понятия «пустота», то есть если попытаться вообразить её самую по себе, без че-
го-либо дополнительного, то мы выйдем на абсурд.
- В некоторых течениях философии буддизма именно и пытаются абсолютизи-
ровать понятие «пустоты», заменив им само понятие о Боге. У них, к сожалению,
пустота не только начало всего, как в иудео-христианском богословии, но и конец
всего. «Квадрат Малевича» им в руки, – с улыбкой произнес Михеич.
- Да, я читала у Пелевина роман «Чапаев и Пустота». По-моему, штука талантли-
вая, но такая же противоречивая и безысходная, как и само понятие «абсолютной
пустоты», – Глаша добавила свою реплику в разговор.
- В физике долгое время как-то не задумывались об этом понятии, как и поняти-
ях «пространства» и «времени». Наверно, потому, что физики «философствовать»
начинают только когда «припрет», то есть только тогда, когда философская неопре-
деленность препятствует дальнейшим физическим исследованиям. С появлением
квантовой механики таких философских неопределенностей накопилось немало.
Первое революционное представление о вакууме ввел в физику Поль Дирак. Вот
ведь интереснейший был мыслитель! Он открыл уравнение, которое описывало
поведение электрона в «релятивистском» случае, это когда скорости движения
близки к световым. Из решения этого уравнения следовало существование свобод-
ных электронов с «отрицательной» энергией или положительным зарядом. Любой
«трезвомыслящий» физик просто откинул бы это решение как нефизичное, и все!
Поясню. Математика старается найти все(!) решения каких-либо уравнений – это
ее цель. Ей не важно, как эти решения соотносятся с реальностью, на то она и мате-
матика. Но бывают решения, которые противоречат наблюдаемой действительно-
сти, то есть, как говорят, «нефизичные». Их принято просто отбрасывать как шлак,
который неизменно образуется при плавке руды. Ну и физики к этому относились
нормально. А вот Дирак уперся! Заявил, что все решения его уравнения должны
соответствовать физической реальности. Если же не соответствуют, то, значит, мы
еще что-то не открыли в этой физической реальности. И стал выдумывать такую
модель, в которой его решения полностью соответствуют реальности. Ему при-
шлось придумать модель вакуума! Только вообразите, модель пустоты! Модель
того, чего нет!
- Это что, серьезный «дяденька» занимался такой ерундой!? – Глафира невольно
воскликнула.
- Да вот из этой «ерунды» получилось много важного и интересного. Квантовая
механика стала для физиков, а затем и для многих других людей науки своеобраз-
ным «кредо ад абсурдум»! Верую, ибо абсурдно! Однажды даже, говорят, был такой
случай. Один молодой физик принес какую-то работу Нильсу Бору на рассмотре-
ние. Бор прочел ее и сказал следующую фразу: «Мне кажется, что ваши идеи не-
верны, ибо они не слишком безумны!» Но вернусь к Дираку. Что же придумал этот
тогда еще молодой «безумец»? Он рассуждал так: с точки зрения физики «ничто»
это вовсе не обязательно отсутствие чего-либо вообще, а это может быть то, что
есть, но мы не можем его наблюдать ни при каких обстоятельствах. То есть она, эта
«пустота» есть, но для нас неуловима. Понятно я излагаю?
Окружающие закивали головами.
- Далее вам придется кое-что принять на веру, так как это истины, известные, в
основном, только физикам. Я постараюсь изложить попроще. Есть такой «принцип
запрета Паули».
- Этот Паули что-то запретил?! – Глафира опять напряглась.
- Нет, это природа запретила, а Паули только сформулировал, что она запретила.
Таким частицам, как электрон (их называют фермионами), запрещено находиться в
одном и том же состоянии в тесных квантовых системах. Из-за этого, кстати, элек-
троны в атоме располагаются по разным слоям, а не кучкуются все в одном слое.
При наблюдении чего-либо происходит обязательно взаимодействие наблюдаемого
и наблюдателя. При этом излучается или поглощается фотон, с помощью которого
мы и наблюдаем объект. Для излучения или поглощения фотона электрону нужно
перейти с одного уровня на другой, но, — и вот тут самое важное(!), — если все(!)
уровни в какой-то системе «забиты» другими электронами и ему переходить неку-
да, природа запрещает, то мы его не увидим никогда!!! Так как он ничего не может
излучить или поглотить. И вот (та-дам!) Дирак предлагает, что вакуум не пустота, а
полностью забитый электронами объект, все состояния заняты, переходить им там
некуда, и поэтому мы его наблюдать не можем! А не потому, что его нету! По-моему,
гениально! Куда там «черному квадрату»! Вакуум это не пустота, а наоборот, такая
полнота, что дальше некуда. Там есть еще детали про отрицательные и положитель-
ные энергии и барьер между ними, но это уже сложнее. Я вам только самую суть
передал.
Николай сделал паузу. Обвел присутствующих изучающим взглядом. Он понял,
что они должны это «переварить». Михеич тоже заметил это:
- Может, сделаем паузу, попьем чайку?
- Пожалуй, - согласился отец Пахомий.
Когда чай был разлит по чашкам и все приложились к ароматному напитку, Ни-
колай продолжил разговор о Дираке.
- Вы понимаете, что не только для вас, но и для физиков того времени эти идеи
действительно были «безумны», но поскольку Дирак уже имел серьёзный научный
авторитет, то над ним посмеивались аккуратненько. Хотя все же посмеивались.
Чувство юмора у физиков всегда было на высоте.
- Да, помню, с удовольствием читал сборник «Физики шутят», - подхватил Юра.
- Так вот, смеялись недолго. Через пару лет после появления «безумных» идей
Дирака был открыт позитрон – частица с такими же характеристиками, как у элек-
трона, но положительным зарядом. Предположение Дирака блестяще подтверди-
лось! Кроме того, стало ясно, что у всех частиц в природе должны существовать
античастицы – двойники антиподы. Эта новая симметрия природы была открыта
благодаря уравнению Дирака и его упрямству.
- Да, про античастицы очень интересно, – вступила в разговор Глаифра. Я слы-
шала еще про антиматерию и антимиры. Это как-то с адом связано?
- Думаю, что никак! – усмехнулся Николай.
- А как сейчас физики понимают «вакуум»? - спросил отец Пахомий. – Неужели
все так же, как предложил этот самый… этот ваш…
- Дирак.
- Да.
- Сейчас модель вакуума несколько иная, но, главное, в отличие от спекулятив-
ной картины Дирака, очень хорошо подтвержденная фактически.
- И как же сейчас физики представляют это «ничто»? – Глаша, чуть смущаясь,
поглядела на Николая.
- Прежде, чем я попытаюсь вам это объяснить, я попрошу у Степана Михеича
для наглядности обычную банку с плотной крышкой. – Михеич кивнул головой и
пошел на кухню. - И водички туда налейте! - прокричал вслед Михеичу Николай.
Банка скоро была доставлена. Она была примерно наполовину наполнена водой.
- Закройте ее крышкой, плотно! Хорошо. Сейчас простой вопрос: вода в банке
испаряется?
- Нет! Ей же крышка испаряться мешает, – сказала Глаша.
- Ну, да. Длительные наблюдения за водой, ее уровнем в банке, вроде бы позво-
ляют сказать, что вода не испаряется, так как ее уровень не меняется (это, правда,
при постоянной температуре). Однако кто запретит молекулам воды вылетать из
нее и переходить в пар?
Все пожали плечами. О молекулах они как-то не задумывались. Николай нари-
совал на доске банку, молекулы воды в ней плотненько так внизу, а молекулы пара
реденько сверху. Стрелками показал, как молекулы воды переходят вверх в пар, а
молекулы пара вниз – в воду, и сам ответил на этот вопрос:
- Никто! Молекулы движутся хаотически. Они испаряются. Но никто не запре-
тит им переходить обратно в воду – это называется конденсацией. Так вот, в банке с
водой идут два взаимно обратных процесса: испарение и конденсация. Но если они
уравновешены, то есть примерно столько же молекул покидает жидкость, сколько и
возвращается, то мы ничего этого не заметим. Эти процессы маскируют друг друга.
Но если нарушить это равновесие, эту симметрию прямого и обратного, то мы уви-
дим, что процессы-то существуют (по крайней мере, один из них). Стоит открыть
банку, как испарение начнет превышать конденсацию. Это еще один пример, когда
нам кажется, что чего-то нет, но это только видимость, просто точная симметрия
прямого и обратного хорошо маскирует процессы и не дает их нам наблюдать. Или,
например, мы видим неподвижный предмет, но молекулы-то в нем движутся! Про-
сто сколько движется в одну сторону, столько же, примерно, и в противоположную.
То есть два движения маскируют друг друга. Движение есть, но мы его не видим.
- Ты видишь суслика? – Нет! – А он есть! – Юра вспомнил одну популярную
шутку из телесериала.
- Ну, да, что-то в этом роде – улыбнулся Николай. –Так вот, есть еще одно инте-
ресное следствие из симметрии частиц и античастиц – они могут аннигилировать.
То есть именно такой паре законы сохранений всяких там зарядов не запрещают
исчезать при слиянии, превращаясь в обычную пару фотонов, то есть просто в
энергию.
- Это переход массы в энергию еще Эйнштейн открыл до всякой квантовой меха-
ники - проявил осведомленность Юра. – Знаменитая формула Е = mc2. Юра подо-
шел к доске и записал формулу. - -- Но поскольку всяким прямым процессам соот-
ветствуют обратные, то, наоборот, – фотон (энергия) может превращаться обратно
в пару частица-античастица, энергия может превратиться в массу.
- Ну, это все более-менее хорошо известно не только вам, физикам, но и любому
образованному человеку со школы, – заметил Юра.
- Ну, Юра, не скажи! Я вот это все не знала, а может, знала и забыла? А Вы, отец
Пахомий?
Отец Пахомий согласно кивнул головой.
- Так что пусть Коля рассказывает.
- Да, но придется еще добавить некоторые разъяснения, ибо без них, увы, полной
картины представления о вакууме в современной физике не получится. Но, думаю,
вам будет интересно, так как речь пойдет об еще одном принципе познания, кото-
рый был открыт в современной физике, точнее, еще об одном ограничении в нашей
возможности познания природы – это «принцип неопределенности» Гейзенберга.
- Как у вас в физике все загадочно: принцип запрета, принцип неопределенно-
сти…
- Принцип дополнительности, – подхватил Николай, – а еще цвета и ароматы
кварков: странность, очарованность, истинность…
Глафира только замотала головой от удивления.
- Так вот принцип неопределенности Гейзенберга говорит о том, что есть предел
в точности одновременного определения таких пар параметров квантовых частиц
как координата и импульс или время и энергия. Согласно этому принципу на очень
короткое время закон сохранения энергии может как бы нарушаться в микромас-
штабе (это «как бы» потому, что на самом деле он в макромасштабе не нарушает-
ся). На оче-еень короткое время энергия может появляться, как бы из ниоткуда, а,
значит, может из нее появляться пара: частица-античастица. Такую пару называют
виртуальной, потому что она через мгновения аннигилирует, снова превратившись
в энергию, но только тоже как бы виртуальную, в пределах разрешенных принци-
пом неопределенности мгновений времени.
- Как все запущено! - Глафира напрягла лоб.
- Из таких виртуальных пар, которые все время рождаются и аннигилируют и
состоит вакуум с точки зрения современной физики. Это, по-научному, называется
нулевыми осцилляциями вакуума (осцилляции – колебания). Есть некое море вир-
туальных пар частиц, которые как бы существуют, но как бы их и нет. Поскольку
число рождений таких пар частиц хорошо уравновешивается числом уничтожений,
то мы и не замечаем вакуума. Его как бы нет для нас.
- Это все похоже на какие-то сказочки: иди туда, не знаю куда, найди то, не знаю
что! – пробурчал недовольно отец Пахомий.
- Все было бы так, но есть тонкие эффекты, вызванные этими осцилляциями,
они наблюдаются! Так что эту сказочку физики приняли не на веру, а на основании
очень тонких экспериментов. Причем точность этих экспериментов в совпадении
их с теорией, рассчитанной на основе данной модели вакуума, поражает. Ну а вам
придется поверить мне на слово, - Николай улыбнулся.
- Вот такое «ничто» принято сейчас в физике, придется с этим смириться, – тоже
с улыбкой произнес Михеич.
- Но дальше начинается самое интересное, – блестя глазами продолжил Нико-
лай, – если нарушить это равновесие в сторону, например, большего рождения ча-
стиц, то из вакуума появится материя. Правда, чтобы она сразу не аннигилировала
полностью, нужно еще раз нарушить симметрию между количеством частиц и ан-
тичастиц в этой появившейся материи.
- Да у вас сплошные нарушения, гражданин, – пошутил Юра, – пора вас прав
лишать!
- Нет, правда, – вполне серьезно продолжил Николай, – я только сейчас, точ-
нее, когда мы со Степаном Михеичем обсуждали эти темы, заметил, что полная
симметрия, которая наступает в замкнутой системе, симметрия прямого и обрат-
ного – это сплошная виртуальность процессов, это остановка всяких изменений и
эволюции системы – это, наконец, смерть! Все, что не виртуально, а реально, все
имеет какие-то нарушения симметрии. С одной стороны, вся физика, все ее законы
сохранения основываются на различных видах симметрии, а с другой – все симме-
трии так или иначе нарушены, и эти нарушения порождают необратимость многих
процессов, эволюцию систем, развитие, жизнь, в конце концов. В чем разница того,
на чем стоит современная физика и на чем настаивает Степан Михеич? В физике
считается, что все эти нарушения спонтанны, то есть самопроизвольны, и не при-
нимается во внимание, что они могут иметь целенаправленную причину. И всеоб-
щий характер таких нарушений и связь их именно с переходом от виртуальности
к реальности заставляет и меня задуматься, что должна быть какая-то причина,
которая целенаправленно приводит к этим нарушениям симметрий! Эта причина,
если её сопоставлять с внутренним опытом человека, – это некая воля. Я бы даже
сказал Воля с большой буквы. Мировая Воля, всеобщая Воля, которая, нарушив
первоначальную симметрию вакуума, а затем симметрию между частицами и анти-
частицами, породила мир, которая сделала так, чтобы галактики были спиральны-
ми, а молекулы ДНК имели именно левоспиральную структуру, чтобы в реакциях
распада нарушались всякие там Р, СР и другие симметрии. В конце концов, не было
бы этого глобального нарушения симметрии – не было бы и времени. Стрела вре-
мени имеет ярко выраженный характер нарушенной симметрии.
Все смотрели на Николая завороженно, они интуитивно понимали, что сейчас
присутствуют, может быть, при рождении очень важного понимания и новой исти-
ны. Николай продолжал:
- Вот физики говорят «самопроизвольное» нарушение симметрии, но даже здесь
звучит корень «воля» - «самопроизвольное»! Это не шутка, думаю, такая, не случай-
ное совпадение, а какая-то очередная заложенная в наш язык тайна!
- Теперь я, кажется, понимаю, – Николай сделал небольшую паузу, но никто не
решился вставить ни единого словечка, – так «чувственность» во внутреннем опы-
те сопоставима с понятием «материи» в опыте внешнем, научном. Материя так же
пассивна, но способна откликаться на внешние воздействия. Она склонна ко вся-
ким симметриям, копированию, отражению… Это точно обосновано в физике.
- Недаром, Ньютон называл Вселенную – «чувствилищем Божества», - подтвер-
дил Михеич.
- Но в природе должна быть другая причина, другое Всеобщее начало (как, впро-
чем, она же может быть частного характера), которое нарушает эти симметрии, и
заставляет материю переходить из виртуального состояния в реальное. Нарушает
не спонтанно, а в соответствии с замыслом в сознании. Если бы нарушения были
спонтанны, они должны были быть равновероятными и в ту и в другую стороны,
то есть они бы так же компенсировали друг друга, как компенсируется, например,
случайное, хаотическое движение молекул. Тут были бы нарушения в одну сторону,
а там в обратную, в результате – ноль! Эта причина неспонтанного нарушения сим-
метрий – Мировая Воля (пока назовем ее так), она же Отец или Творец всех миров!
- Замечательный вывод! Это прорыв! – Михеич улыбался самой широкой и от-
крытой улыбкой. – Хотя тут есть еще что уточнять, но шаг в главном направлении
уже сделан.
- Мне захотелось добавить, можно? – скромно спросил мало говоривший до это-
го отец Пахомий.
- Конечно, батюшка, прошу, – Степан Михеич провел рукой, приглашая его вы-
ступить.
- Мне кажется теперь, что не зря в молитве «Отче Наш» упоминается именно
Воля Божья ибо это проявление одной о той же Ипостаси в Троице?!
- Возможно, мысль интересная! – отметил Михеич.
- Я еще хочу продолжить – Николай взъерошил волосы, стоя у доски. Вот смо-
трите, в физике хорошо известно, что замкнутая система или материя, предостав-
ленная сама себе (без воздействия на нее чьей-то воли) приходит в состояние рав-
новесия, в состояние с наибольшей энтропией. Она «умирает», то есть перестает
меняться, развиваться, эволюционировать. Однако есть в физике замечательная те-
ория неравновесной термодинамики или теория открытых систем. Когда-то давно
(помнишь ли ты это, Юра?) доцент Одиноков срезал меня на семинаре, говоря об
открытых системах. Я тогда ничего еще по этому поводу не знал, – Николай обра-
щался к Юре.
- Что-то вроде припоминается? А может и нет… - Юра был не уверен.
- А я хорошо запомнил, потом уделил внимание изучению этой теории откры-
тых и неравновесных систем. За нее бельгийский физик Илья Пригожин получил
нобелевскую премию. Кажется, сейчас у меня возникает более понятная картина,
как это все может быть взаимосвязано. Смотрите, – Николай взял мел, – открытая
система должна иметь «исток», «сток» и через нее должен идти поток энергии, ве-
щества или информации… Впрочем, зачастую наличие одного без другого бывает
невозможно.
- Погоди, Коля! Ты же про «синергетику» рассказываешь? Ячейки Бенара… реак-
ция Жаботинского-Белоусова…
- Ну, да. У вас философов эту теорию изрядно упростили и… вообще-то, вульга-
ризировали. Не обижайся Юра!
Юра махнул рукой. А Коля уже рисовал мелом на доске:
- Такая система способна развиваться, «делать выбор» в точках так называемой
«бифуркации», создавать структуры. Вот воля, она меняет состояние тела, руки,
ноги и прочее. А за состоянием всегда стоит материя или чувственность в терми-
нах внутреннего опыта. Состояние может возникать только в условиях равновесия
прямых и обратных процессов. Не зря же оно названо «состояние» от слова «сто-
ять» на месте, не изменяться. Теперь я, кажется, могу конкретизировать: воля долж-
на сочетаться с понятием «Дух». Ведь слово «дух» от глагола «дуть», а дуть – значит
создавать ту самую струю или поток, который делает систему открытой, способной
эволюционировать, развиваться. Дух делает материю живой на языке богословия.
Верно я говорю?
- Верно!
- Верно! – не сговариваясь сразу откликнулись Степан Михеич и отец Пахомий.
Последний процитировал: «Дух животворит, плоть же не пользует ни мало» - это
из послания апостола Иоанна.
- Да, я помню это место, – подтвердила Глафира. - Ну вот, получается, что, когда
дух покидает тело, оно становится замкнутой системой и умирает!? И это верно не
только с духовной, но и научной точки зрения. О! как интересно! - заключила она.
- Что-то в этом роде получается – согласился Николай.
- Итак, что мы имеем, – начал обобщать Степан Михеич, - воля, представлен-
ная во внутреннем опыте как одно из трех фундаментальный начал, выявляется во
внешнем опыте как начало, нарушающее симметрии, равновесие, как струя духа?
Примерно так?
- Не зря же говорят всё время вместе: «сила духа и сила воли»! – Глаша тоже
размышляла вслух. – Или «сломить волю, сломить дух человека» считаются тоже
достаточно близкими по смыслу выражениями?
- Я еще добавлю, – Николай снова взял слово, - сама струя или поток своим су-
ществованием нарушает одну из фундаментальных симметрий материи, так назы-
ваемую изотропию. Изотропия – это равенство всех направлений в пространстве.
При наличии потока или струи одно из направлений в пространстве – это направ-
ление потока, оказывается выделенным! Равенство направлений нарушается.
- Я думаю, что дух еще может иметь другую фундаментальную структуру –
структуру не просто прямого потока, но спирали. Недаром на латыни «spirit» и
«spiral» однокоренные слова. Этим, полагаю, и объясняется, что ДНК имеет форму
спирали, чтобы проводить дух в материю.
- Это смелое предположение, Степан Михеич, но его нужно проверять.
- Так-так, - согласился Степан Михеич.
Установилась долгая пауза.
- Я предлагаю подвести итоги нашего сегодняшнего консилиума, – сказал Сте-
пан Михеич:
- Во-первых, мы выяснили, что «ничто» не есть понятие первичное, а есть комби-
нированное понятие, как сумма единицы и минус единицы дает ноль, так и сочета-
ние какого-либо «А» и «анти-А», когда они взаимно маскируют друг друга, создает
впечатление отсутствия чего-либо. Значит, правы были древние римляне, которые
говорили «аут нихиль – нихиль» - «из ничего – ничего». Основа мира спрятана от
нас такой маскировкой – замаскирована под пустоту, но на самом деле чревата ми-
рами и сущностями, стоит только вывести ее из «сонного» состояния равновесия.
Она рождает тела и миры, планеты и звезды, туманности и галактики, давая им
плоть, но только после воздействия на нее животворящего Духа.
Это Дух выявляется в мир как поток, струя, спираль, создавая вихри, давая нача-
ло всякому изменению состояния, эволюции, образуя вместе с материей структуры.
- Да, - тут же внес дополнение Николай, – в явлении электромагнитной индук-
ции вихревое поле порождается изменением магнитного потока, пронизывающего
пространство!
- Это не «самоорганизация» материи, - продолжил Степан Михеич - как это при-
думали философы в своей «синергетике», это плод взаимодействия материи, как
Матери всех миров, и Духа, как их Отца и Творца. Во внутреннем опыте мы знаем
дух как волю, это одно и то же, только в разных выражениях. Вот мы с вами пришли
к первым категориям и понятиям, которые соединяют все виды опыта: внешний,
внутренний и трансцендентный. Это хорошо. Но это только начало. Нужна еще ра-
бота в этом направлении, ведь концепция должна носить всеохватный характер. Во
всяком случае, я вижу, что вы вдохновлены нашими маленькими открытиями! Или
мне кажется?
Все так или иначе выразили свое согласие с мыслью Степана Михеича.
- Ну, что ж, тогда я возьму на себя труд оформить стенограмму нашего заседания
в философский текст. Потом, как и обещал, каждый сможет прочитать и внести
правки в пределах разумного…
- А, кстати, слово «вдохновение», видимо, нужно понимать буквально, как поток
чего-то, какого духа или информации, который начинает проходить через челове-
ка, его сознание и чувства, – Глафира произнесла эти слова, сама находясь как бы в
состоянии озарения или вдохновения сегодняшним их разговором. – Кто-то в него
«вдыхает», «вдувает» этот поток духа, а он его улавливает и творит с его помощью
формы в меру своего таланта! Так?!
- Так, Глаша, так!
- … «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыха-
ние жизни, и стал человек душою живою», - отец Пахомий процитировал Библию,
выходя из кабинета.
Они расходились из библиотеки с ощущением какой-то важной работы, кото-
рую они вместе проделали сегодня.
Николай об руку с Глафирой пошли на реку:
- Ах, Глаша! Я здесь так счастлив! Теперь про Америку даже вспоминать не хо-
чется. Там я жил только наукой. Отношения с женщинами у меня были так себе… Я
думаю, ты понимаешь – почему?
- Почему? – Глафира немного кокетничала, она хотела снова услышать от Нико-
лая слова о любви.
- Потому что любил только тебя все это время, хотя загонял это чувство, что
называется, в «подвал души», но любовь берет свое!
- Я тоже тебя любила всю свою жизнь. Дети, семья – это только часть счастья, но
какое же счастье без любви?!
Они подошли к реке. Сели на скамейку. Берег был пустынным. Они дали волю
чувствам, горячо целуясь друг другом.
- Ну, хватит, хватит, а то люди увидят! – Глафира держала руки на груди Николая,
как бы отталкивая его. Но больше она боролась с собой, чем с ним. Она знала, чем
его можно унять:
- Коля, а вот ты про симметрии всякие рассказывал, что материя реагирует на их
нарушения. Можешь поподробнее?..
Николай разнял руки. Посмотрел в глаза Глаше. Лицо его сразу посерьезнело
и приняло такое «академическое» выражение, когда профессор рассказывает сту-
дентам новый материал. Но это не было скучное дежурное выражение, оно носило
печать вдохновенности.
- Понимаешь, Глаша, как все интересно «завертелось»! Это точно укладывается в
концепцию современной теории калибровочных полей.
- Подожди, как ты сказал — «калибровочных полей»? Это, наверно, что-то очень
сложное, мне не понять?
- Это, разумеется, очень сложная вещь с точки зрения математических уравне-
ний, их решений, всяческих функций и прочего, но я попытаюсь объяснить самую
суть, а она достаточно проста. Представь однородное поле.
- Луг что ли?
- Нет, пожалуй, луг здесь не подойдет. А что же… а вот, для женщины, думаю,
будет понятней: вот ткань, из которой шьют колготки – типа капрона. Она всюду
одинакова – то есть однородна, каждый ее кусок похож на другой кусок как две
капли воды – то есть симметричен ему. Это и есть симметрия однородности. Но
вот на колготке случилась затяжка. Точнее, кто-то взял и слегка прикрутил ткань,
«сгустил» ее в одном месте и держит пальцами. Представила?
- Ну, да.
- То есть симметрия однородности в каком-то месте нарушилась.
- А вот это самое нарушение симметрии, о котором ты сегодня весь день гово-
рил?
- Ну, да. Слушай дальше. Ты видела, как вокруг этой затяжки изменяется струк-
тура ткани, она натягивается. Возникает как бы напряженное поле или «поле на-
пряжений».
- Ну, да.
- Если отпустить затяжку ткани, то это напряженное поле ее растянет обратно.
И однородная структура ткани восстановится. Это и называется калибровкой, то
есть тонкой настройкой, устранением всяких неполадок. В физической теории ва-
куум, материя реагирует на нарушение однородности появлением различных так
называемых «калибровочных» полей, которые пытаются устранить это нарушение,
«замазать» его, замаскировать, устранить… что ли… Понятно?
- Вот так вроде понятно! Ты мне на чулках это объясняешь, потому что считаешь
дурой?
- Что ты, Глашенька! И в мыслях не было, просто я искал образ, ну поближе к
женской жизни, вроде как…
Глаша немного надула губки, но Николай положил свою руку на ее ладонь и по-
гладил. Ей стало так хорошо и тепло от этого прикосновения, что она забыла про
свои надуманные обиды.
- Я еще хотел там в библиотеке рассказать о «струнах» и вибрациях.
- Про музыку, что ли?
- Нет, видишь ли, в современной физике есть такая «революционная» теория,
согласно которой все элементарные частицы не есть материальные точки, как пола-
галось ранее, а есть результат взаимодействия неких струн и мембран (их называ-
ют просто «браны»). Я, изучая эту теорию, задавался все время вопросом, хорошо,
пусть будет так, но откуда взялись эти струны и браны? Теперь, после всех наших
разговоров в Михеичем и вами всеми, я пришел к мысли, которая поразила меня
самого: а что если эти струны и есть потоки Духа Божьего? И, значит, Он своим
Духом создал все эти мириады частиц, из которых состоит все, что изучает физика!
А, как тебе?! Я тут с вами скоро совсем сектантом стану.
- Но, ты же сам говорил, что в Америке стал верующим.
- Понимаешь, я, возможно, не такой, как вы, верующий! У вас ведь все просто.
Вера досталась от отцов, с молоком матери впиталась. Вы верите, и все! А я все
время сомневаюсь, по мне, если в вере есть противоречие с наукой, то я, скорее,
науке поверю, чем священным писаниям или их толкованиям. Знаешь, Глаша, я всю
жизнь посвятил науке. Когда расстался со второй своей женой там, в Америке, то
такая тоска взяла. Вот есть наука, но она перестала полностью заполнять душу, а
чего-то не хватает, пустота какая-то и боль в этой пустоте. Иду я как-то по Бостону
с этой болью в душе неприкаянный и вдруг слышу звон. Обыкновенный звон коло-
колов. У меня вдруг внутри зазвучал второй концерт Рахманинова. Помнишь, как
он начинается?
- Да там такой набат колокольный! Красота!
- Я свернул в тот переулок – откуда звон. А там: золоченные купола, наш храм
православный, Русь Матушка! Так на душе потеплело, отлегло, а ноги сами в храм
повели. Я там сначала постоял, свечку, знаешь, впервые в жизни поставил. Потом
подошел к батюшке. Очень мне многое спросить хотелось и сказать. Мы с ним по-
том подружились. Я стал постоянно в этот храм ходить. Батюшка, отец Анатолий,
мне дал видеозаписи бесед Антония Сурожского. Сказал – это для вас интеллек-
туалов в самый раз будет. Я полюбил этого отца Антония. Так он все правильно
говорит, без догматизма и фанатизма.
- Я тоже смотрела записи его бесед, и мне очень люб этот батюшка.
- Ну, вот видишь, у нас с тобой теперь еще больше общего!
- В общем, после этих встреч и бесед стал я верою проникаться. Тебя все чаще
стал вспоминать. Домой меня потянуло. Что и говорить, к тому времени я свою ка-
рьеру в Америке уже как бы до предела довел. Стал профессором, лауреатом многих
научных премий… - Глаша взглянула на него вопросительно.
- Нет, нобелевку я не получал, ты бы узнала… Но человеком был далеко не по-
следним. И вот стал чувствовать, что все вокруг чужое. Этот их лощенный мир,
фальшивые улыбки, гламур, толерантность в последнее время особенно стала доку-
чать… Ощущение есть, что тот мир заканчивается и катится куда-то не туда. Была
Америка великой державой, в том числе великой научной державой, но теперь сду-
вается. Да и то, почти вся их большая наука на иммигрантах держится, в том числе
и на мне. А тут еще и Михеич нашел меня по интенету. Я думаю, во старик дает! В
его-то годы так освоить новую технику. По скайпу со мной давай общаться. Позвал
домой. Говорит, приезжай, здесь тебя ждут великие дела! Я подумал, а как с рабо-
той? И тут узнаю, что есть президентская программа по возвращению ученых на
родину. Посмотрел в интернете, послал заявку. Выделили грант. Теперь могу жить в
Москве. И работа есть, и средства. Слушай Глаша, поедешь со мной в Москву?
Глафира вздрогнула от этих слов Николая.
- Коля! Как-то ты так сразу! У меня же дети, дом, работа…
- Да, я не тороплю с ответом. Просто спросил.
         ***          ***          ***

     ГЛАВА 27 . СТРУНЫ И БРАНЫ.

   На другой день они не собирались вместе. Видимо, Михеич решил дать всем об-
думать все обсуждаемое ими. Но Николай буквально без завтрака побежал с утра
к Михеичу, так распирали его новые идеи. Юра, который готовил что-то на кухне,
успел крикнуть ему:
- Ты куда, чудик! Сейчас омлет будет готов!
- Не до того, Юрок! Прости, но есть пока не хочу, а хочу с Михеичем потолковать!
Идеи, понимаешь, прут! Давно у меня такого вдохновения не было!
- Вижу, у тебя глаза горят. А как у тебя с Глашей?
- Все хорошо, Юрик! Все хо-ро-шо! Трудно пока заглядывать далеко в будущее,
но полагаю, все у нас может наладиться, и никакая Милана нам уже не помешает.
Все, побежал!
В библиотеке Михеич уже ждал Николая, как будто понимая, что тот насыщен
потоком идей. Они беседовали несколько часов кряду.
- Что ж, замечательно! – сказал Михеич в конце разговора. – Теперь нужно все
это постараться изложить достаточно популярно, чтобы все остальные наши тоже
поняли. Мы ведь работаем не только для себя.
Николай согласно закивал:
- Я попробую, популярно, хотя задача не из легких, я ведь сам, что называется,
только что понял!
- К завтрашнему дню успеешь?
- Думаю, да.
- Тогда передай Юре и Глаше, что завтра снова будет сбор. А отцу Пахомию я сам
передам.
- Ладно.
Они собрались в кабинете Михеича, заняв уже привычные места. Михеич, на
правах председательствующего, объявил:
- Сегодня будет важный, но трудный для понимания доклад на нашем «семина-
ре». Тем более, что у автора все «с пылу, с жару». Есть еще всякие шероховатости.
Однако прослушать доклад полезно, даже если не все будет понятно сразу.
После вступительных слов, Михеич оглядел аудиторию, убедился, что все про-
никлись пониманием и настроены на серьезную работу.
- Прошу, Николай!
- Я сразу извиняюсь, что буду говорить, не прибегая к достаточным основаниям.
Здесь вы бы все равно в этих основаниях многое не поняли, но постараюсь макси-
мально упростить, сделать все образы доходчивыми, а тезисы ясными и простыми.
Сначала о современной тенденции в физике буквально в двух словах. Развитие
квантовой теории показало, что если считать элементарные частицы исчезающе
малыми «шариками», или материальными точками, где есть все свойства кроме
размера, то описание взаимодействий на очень маленьких масштабах сталкивается
с непреодолимыми математическими трудностями. Теория начинает давать все бо-
лее неопределенный результат, возникают так называемые «расходимости». Проще
говоря, чем глубже мы пытаемся «залезть» в материю, тем меньше конкретных зна-
чений и больше всяких бесконечностей.
Коля обвел слушателей взглядом и смутился произведенному впечатлению. Вид-
но было, что им пока ничего не говорят приведенные слова про «расходимости» и
«бесконечности». «Ну, что ж, – подумал он, - все равно нужно продолжать, пред-
приятие может быть не совсем уж безнадежным!»
- Неким образом (уточнять здесь ни к чему), исследователи дошли до револю-
ционной мысли, что если описывать на самом микро-микро уровне частицы не как
«шарики», а как некие «струны», то есть бесконечно тонкие, но протяженные объ-
екты, то математические описания их взаимодействий уже становятся вполне нор-
мальными, уходят бесконечности, теория вновь обретает определенность. В этой
теории есть, кроме струн, еще одни фундаментальные объекты – «браны», ну это
как бы «плоскости» или слои в пространстве, которые имеют разные размерности.
Такие как бы «блины» двух, трех, четырех и более измерений, – глядя на напряжен-
ное выражение лица Глафиры, Николай добавил:
- Я рекомендую, не пытайтесь слишком конкретно представлять себе эти объ-
екты, это будет только мешать дальнейшему пониманию. Просто на уровне прими-
тивного образа остановитесь. Хорошо?
- Ну блин я себе, конечно, могу представить, но у меня это никак не вяжется с
элементарными частицами!
- Ну, что ж… я все же продолжу. Наш трехмерный мир можно представить как
такой трехмерный «блин» или трехмерную гиперсферу…
- А, я, кажется, вспомнила! Когда-то давно, в автобусе, ты объяснял Юре и мне
что-то про эту трехмерную гиперсферу, еще шарик надувал!
- Надувал, но никакого желания надуть вас у меня нет! – пошутил Николай.
- Первый мой тезис для нашей с вами концепции заключается в следующем: эти
элементарные струны – струйки Духа Божьего. Тут еще нужны пояснения. Когда в
сжимающееся однородной среде, например, в воздухе, создают струю, то попереч-
ное давление в ней будет падать, причем, чем больше скорость движения струи,
тем меньше поперечное давление. Это закон Бернулли. Таким образом, эту струю
окружающее вещество будет сжимать до тех пор, пока давления снаружи и внутри
не уравновесятся. То есть «дожмет», до минимально возможного поперечного раз-
мера. Поэтому эти «струны» очень и очень тонки. Есть такой размер, называемый
«планковской» длиной… десять в минус 33 степени сантиметра. Юра, ты же в кур-
се?
- Что-то припоминается, но давно уж я в вашу физику не влезал!
- Ладно, снова примите на слово. Нам нужно идти дальше. Когда струна пересе-
кается с браной, то могут происходить интересные вещи: струна делает петлю. Пет-
ли эти могут колебаться, и вот их колебания и выглядят для нас, по мнению многих
современных физиков, как разные элементарные частицы. А вот теперь важные
детали. Степан Михеич, мне нужны будут нитка и круглый карандаш. Вчера мы
договаривались.
- Да, у меня все под рукой!
- Тогда помогите мне! Глаша, подержи нитку натянутой, – Николай дал в руки
Глаше обычную нить.
- Руки сделай пошире, - она растянула ее почти на всю ширину рук.
- Теперь смотрите! – все подошли поближе к Глаше. Коля взял карандаш и лов-
ким движением сделал так, что ниточка петлей обвила карандаш.
- Вот, карандаш – это элемент браны, а брана, согласно теории расширяющейся
вселенной, «едет» вперед. Наша вселенная в виде, например, трехмерной гиперсфе-
ры расширяется в четырехмерном пространстве, все ее части участвуют в движе-
нии вдоль нашей струны и вдоль радиуса в четвертом измерении. То есть струны
натянуты вдоль радиуса из центра сферы наружу или наоборот. Мы их не можем
видеть в нашем мире, как струны, а только как точки в местах, где струны пересе-
кают нашу гиперсферу.
Николай стал двигать карандаш вдоль натянутой нити. Ниточка, его обхваты-
вающая стала вращаться вокруг него. Вот смотрите, относительно карандаша нить
движется с постоянной скоростью, равной скорости движения карандаша вдоль
нити. Но одни ее элементы движутся в ту же сторону, что и сам карандаш (для нас
верхние), а другие – в противоположную (для нас нижние). А когда-то Калуца пока-
зал, что движение в четвертом направлении порождает электрический заряд, и он
пропорционален скорости.
- Вот, сейчас я вспомнил! – воскликнул Юра. – И про то, что заряды исчезнут,
если движение прекратится! И еще, что одинаковая для всех элементов нашего
мира скорость в четвертом измерении (вдоль радиуса гиперсферы) порождает оди-
наковый элементарный заряд у всех частиц!
- И я вспомнила! Мы обсуждали это. Правда, ни тогда, ни сейчас я еще не очень
понимаю все это…
- Ничего, понимание придет со временем! – успокоил Глашу Михеич.
- Теперь смотрите: движение в одну сторону с карандашом соответствует поло-
жительному знаку заряда, а движение в противоположную – отрицательному.
- Интересно девки пляшут, – не выдержал отец Пахомий, – мы тут из ниточек и
карандашей целую вселенную строим!
Все засмеялись.
- Есть еще одно важное следствие, — сказал Николай, – это «спин» частиц.
- Спин? Это что за зверь такой? – удивился отец Пахомий.
- Эх, долго объяснять, но у большинства элементарных частиц есть «спин» от
английского слова «вращаться». Спиннинг у Вас есть, отец Пахомий?
- Есть. Люблю рыбалку.
- Ну вот, у элементарных частиц, как бы есть «вращение». Но если представлять
их теми самыми «шариками» с исчезающе малыми размерами, то всякое представ-
ление о вращении бесполезно, когда радиус частицы стремится к нулю. Но спин-то
есть, он не стремится к нулю, хотя и очень мал! Вот и стали говорить, что это нечто,
не имеющее аналогов в классической физике, но каким-то чудом образом связанное
с условным «вращением». А у нас спин, получается, просто в нашей модели: у нас
есть вектор на оси вращения, то есть направлен вдоль «карандаша» и лежит в пло-
скости браны, так как струна вращается вокруг «карандаша».
- А откуда берутся эти «блины», ой, извиняюсь, «браны», которые струна пересе-
кает? – Глаша провела ладошкой поперек нити, параллельно карандашу.
- Вопрос хороший, но очень непростой. Если вы готовы к длинному объясне-
нию?!
Все не сговариваясь кивнули головами.
- Начнем с того, что Бог творит все Словом. Трезвомыслящему человеку кажется,
что все это «трепотня», потому что его повседневный опыт говорит о том, что зву-
ки следов не оставляют, а «растворяются» в пространстве. Ну, может быть, иногда
возвращаются эхом, и то очень ненадолго.
- Кто украл хомуты?! Ты…ты…ты… – сквозь сложенные трубочкой ладони про-
говорил Юра.
- Ну да, все, наверное, знают эту шутку? Но, однако, все гораздо серьезнее. Звуки
не оставляют следов в привычных нам состояниях среды: жидком, твердом, газо-
образном… Есть все же такие состояния сред, в которых можно творить формы и
тела звуком. Это так называемые неустойчивые состояния: например, переохлаж-
денная жидкость или газ, – глядя на собеседников, на их вопросительные выраже-
ния лиц, Николай начал терпеливо пояснять.
- При какой температуре застывает вода?
- Это все знают! - поторопилась с ответом Глаша, - при нуле градусов!
- Да и это при нормальном атмосферном давлении. Однако можно, взяв очень
чистую, дистиллированную воду и очень хорошо очищенный сосуд, аккуратно по-
низить температуру воды существенно ниже нуля, но она при этом еще будет оста-
ваться жидкой!
- Постой, это, мне кажется, противоречит всему, чему нас в школе учили – про-
изнес с недоумением Юра.
- Нет, это просто выходит за рамки школьной программы. Дело в том, что при
переходе из жидкого состояния в лед, вода меняет свои свойства, параметры. На-
пример, плотность должна уменьшиться. Начаться это процесс может в разных
местах жидкости, где есть уже какие-то примеси, какие-то неоднородности. Если
же вода очень чистая, то есть очень однородная, то появляющиеся неоднородно-
сти будут встречать нечто вроде калибровочного поля (вспомни, Глаша), которое
будет подавлять такие неоднородности, «рассасывать» их, и вода будет оставаться
жидкой. Но если искусственно извне все же создать такие неоднородности, то с них
начнется лавинообразный процесс отвердевания воды, так как ее температура уже
ниже температуры замерзания. Стоит, например, бросить в воду кусочек льда или
еще чего-нибудь, хлопнуть в ладоши, крикнуть что-нибудь, как мы увидим в воде
резкое и быстрое образование льда. Во многих случаях то, как именно образуется
лед, каким он будет, какие в нем возникнут кристаллики, будет зависеть от произ-
несенного слова.
- Ой, я вспомнила! Читала я книжку, автор японец, там про снежинки из воды,
возникавшие при воздействии разных слов.
- И я читал, – подхватил Юра, — даже автора помню — Эмото Масару. А книга—
«Послания воды».
- Были и наши отечественные исследования, – подтвердил Степан Михеич.
- Да, и Петр Гаряев, микробиолог, проводил подобные эксперименты, – включил-
ся в разговор отец Пахомий.
- Ладно, вижу, что вы все люди сведущие. Тем лучше! Продолжим. Возьмем нашу
трехмерную вселенную. Когда, еще в прошлом веке, была построена крупномас-
штабная структура вселенной, по известным наблюдательным данным, то полу-
чившаяся картинка очень озадачила ученых. Ведь если считать, что на образование
этой структуры влияла только гравитация, то такая стройная картина не могла бы
получиться, а должны были получиться везде и всюду такие более-менее округлые
сгустки материи, типа шаровых звездных скоплений. Но картина была совсем иная:
она напоминала трехмерную сеть с пустыми ячейками – войдами, «плоскостями»
- стенами и «нитями». А такая картина могла сформироваться, например, под дей-
ствием звуковых волн, которые «замерзли» благодаря гравитации.
- Это как так, «замерзли»?!
- Дело в том, что вселенная расширяется и при этом еще остывает.
- Знаем, – произнес Юра.
- Пока она была очень горячей, гравитация не могла сформировать какие-ли-
бо устойчивые структуры, так как их разбивало слишком мощное тепловое бес-
порядочное движение. «Слипшиеся» под действием гравитационного притяжения
сгустки почти тут же подвергались мощной бомбардировке окружающих частиц,
имеющих огромные энергии движения. И тут же разваливались. Но как только те-
пловое движение ослабло, в результате остывания вселенной, то гравитация смогла
удерживать «слипшиеся» структуры. А где они, прежде всего, слипались?
- Где?
- Там, где уже было гуще. Ведь там расстояния между частицами меньше, грави-
тация сильнее. Знаете закон всемирного тяготения?
- Ну, сам закон я точно не помню, но ясно, что чем ближе тела, тем сильнее они
притягиваются, – уточнил Юра.
- А там где материи было негусто, где гравитация слабее, ее становилось еще
меньше, так как ее утягивали на себя сгустки. Но чтобы образовалась такая «пра-
вильная картина» - космическая сеть — нужно, чтобы кто-то заложил ее основы в
виде распределения первоначальных сгустков, ибо гравитация их только усиливает,
стягивает, уплотняет, но сама не может так «правильно» распределить. Оказалось,
что такое распределение могли создать звуковые волны, носившиеся во вселенной,
когда она еще была горячей. Они сталкивались друг с другом, накладывались и со-
здавали именно такую «сеть» уплотнений и разряжений. А потом они «отвердели»
в результате расширения и охлаждения вселенной, как наши снежинки из воды.
Ведь что такое звуковая волна – это не что иное, как распространяющиеся периоди-
ческие сгустки и разряжения в пространстве, в определенной среде. Они, наклады-
ваясь друг на друга, и создают такую типичную «сетку», которую мы наблюдаем во
вселенной. То есть крупномасштабная структура вселенной была создана звуком,
можно сказать, словом, ведь слово – это набор звуков. Кто произвел эти звуки или
они имеют естественное происхождение, тут еще можно поспорить? Но если их
произнес Кто-то, то этот Кто-то должен быть вселенского масштаба!
- Вот за такой пример я готов Вас, Николай, очень и очень благодарить, а то ино-
гда так трудно разговаривать с учеными скептиками. Читаешь им: «Вначале было
Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог. 2 Оно было в начале у Бога. 3 Все чрез
Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть». А они гово-
рят, что есть «слово»? Сотрясание воздуха! Ветер подул, и нет его! Или в Символе
веры есть «Им же вся быша…» - это тоже подтверждается в изложенных научных
соображениях!
- Ваша благодарность очень ценна для меня. Но я хотел бы продолжить, выдвину
предположение, как именно создаются «браны». Я в свое время целую статью на-
писал, еще будучи в Америке, потом переслал Степану Михеичу. Суть идеи статьи
в том, что звуки, которые мы произносим, создают разные структуры в простран-
стве. Например, звуки: «р», «ж», «з», «с», «ф» - длительные и создают нечто подоб-
ное так называемым линейным волнам, близки к обычным – гармоническим. При
их произнесении возникают такие последовательности из многих волн – «цуги»,
как говорят в науке. Видели волны от падения камня на поверхности воды? Вот
произнесите звуки: «р», «ж», «з» - чувствуете вибрации разной частоты?
- Да, - сказала Глаша. – Как интересно!
- Еще интересней такой момент, который и навел меня на мысль исследования
этой темы и написания статьи. Возьмем названия цветов: «красный», «оранжевый»,
желтый, зеленый, синий, фиолетовый – произнесите их, прислушиваясь к частоте
вибраций основного звука. «Р», «ж», «з», «с», «ф»... . Убедитесь, что частота звуко-
вых вибраций растет! Но ведь известно, что и частота электромагнитных колеба-
ний у этих цветов тоже растет от красного к фиолетовому! Совпадение?! Слишком
тонкое, чтобы быть просто совпадением. Здесь уже при образовании названий цве-
тов кто-то направлял мысль людей так, чтобы эта аналогия с ростом частоты была
заложена! Вот так, на мой взгляд! Тут невольно удивишься и увидишь, что язык наш
был создаваем и в развитии своем направляем кем-то мудрым и высшим.
Присутствующие внимательно слушали, а Глаша увлеклась произношением на-
званий цветов.
- Здорово. Тон основного звука в названиях и правда растет. И что, это совпадает
с физическими характеристиками цветов!?
- Да, Глашенька, мы отличаем цвета потому, что частота колебаний в свете у каж-
дого цвета своя! Ведь свет — это разновидность электромагнитных волн.
- Это-то я помню со школы, а вот про разницу в частоте вибраций – забыла!
- Но есть в нашем языке буквы, которые создают как бы ударные волны.
- Что за ударные?
- Это такие уединенные, как бы одиночные волны, в которых нет никаких ви-
браций, а просто они некой «стеной» отделяют одно состояние среды от другого.
Ну, вот например, при взрыве образуется такая волна, как распространяющаяся со
сверхзвуковой скоростью сфера. Внутри этой сферы одно давление, одна темпера-
тура, одна плотность воздуха, а снаружи – другая. Так вот при произнесении зву-
ков: «б», «д», «г» и их глухих аналогов создается нечто вроде уединенных ударных
волн. Представим, что Бог говорит: «Да бу – дет!» Это же целая конструкция из
волн и струй. Здесь сначала идет «брана» через слог «Да», потом струя духа, через
слог «бу», затем петля и «отрезание» этого духа от Отцовского через слог «дет». Вот
мы со Степаном Михеичем обсуждали это с богословской точки зрения. В книге
«Бытие» написано, что Бог сначала сотворил мужчину и женщину по образу и по-
добию своему, то есть как струи духа – духовные монады. Это говорится в первой
главе. Затем во второй главе зачем-то текст про процесс творения повторяется, но
там говорится, что создал человека из праха земного и вдохнул в него душу живую.
- Здесь не нужно воспринимать это как простое повторение текста о творении.
Это нужно понимать, как разные этапы творения, – вмешался в разговор Степан
Михеич, – сначала Бог создает человека как дух по образу своему, ведь Бог есть Дух,
не так ли отец Пахомий? Затем этому духу даются тела из «праха земного», то есть
этот дух вдувают - «вселяют» в тела из материи. А уж после «изгнания из рая» людей
одели еще и в «одежды кожаные» - совсем грубые физические тела.
- А про Еву из ребра что скажете? – Глафира снова оживилась.
- Тут много всяких нюансов, сначала Ева здесь не просто женщина…, а суще-
ство стихиальное…, а только потом под ней подразумевается женщина… не будем
торопить события, давайте сначала разберемся в одном до конца, – ушел от ответа
Михеич.
- Хорошо, - согласилась Глаша.
- На чем мы остановились? – спросил Николай.
- На сотворении… - подсказала Глаша.
- «Да будет»… каждый акт творения начинается с этой конструкции не случай-
но. Здесь все выстроено в цепочке структур. Жаль, что здесь у меня нет возможно-
сти разложить это по полочкам. Степан Михеич читал мою статью про структуры,
которые создаются при произнесении разных звуков, там все рассматривается под-
робнее, – Степан Михеич закивал головой. Есть еще одно важное обстоятельство,
которое я вынужден на и так перегруженные новой информацией головы, все же
вылить. Вот мы говорили про вибрации. Так вот «браны» - эти слои, эти «блины»,
образованные через звуки «да», еще имеют разные так называемые «базовые ча-
стоты нулевых осцилляций». - Николай записал это словосочетание на доске и по-
ставил рядом греческую букву «ню» ;. Не пугайтесь этого названия. Я постараюсь
пояснить как можно проще. Помните, мы рассуждали про вакуум в физике? Там
мы говорили, что в нем постоянно рождаются и аннигилируют пары частица-ан-
тичастица.
Все закивали головой.
- Так вот, обычно считается, что никакого порядка в этих рождениях и анниги-
ляциях нет, все чисто хаотически. Но последние исследования с так называемыми
гидродинамическими аналогиями заставляют задуматься, а так ли это?
- Гидродинамические аналогии, что-то я про это слышал, – Юра нахмурил лоб. У
нас философы так возбудились, когда узнали об этом. Я по старой памяти общаюсь
с кругом философов в Казани, но так, не в научном плане, а по дружбе, еще с тех
университетских времен. Так вот они рассказали мне о том, что есть какие-то ана-
логии в воде, где вся запутанная квантовая механика становится ясной.
- Ты все правильно говоришь, Юра! – Николай снова продолжил. – Французские
исследователи обнаружили странную вещь: когда капелька воды падает на поверх-
ность гладкой воды, то она сначала отскакивает, иногда даже несколько раз, но по-
том все же тонет в общей массе воды. Наверно, вы наблюдали такое? Но, оказыва-
ется, если воду поместить в ванночку и создать определенной частоты колебания,
то капелька воды так и будет существовать на поверхности, перемещаясь по ней, не
утопая в общей массе воды. Можете себе это представить?
- С трудом, – прокомментировал отец Пахомий.
- Но так есть на самом деле. Капелька катается себе по поверхности воды и не
тонет, если есть определенные частоты, как бы поддерживающие ее вибрации. Но
это даже не самое удивительное. Опыты показали, что такая капелька ведет себя не
как типичная частица или твердая корпускула, а как квантовый объект. Всякие там
эффекты возникают, которые характерны только для микромира! Они проводили
опыты, например, по рассеянию таких капелек на щелях. Все произошло, как при
рассеянии электронов! Вот это оказался шок для физиков, как и для философов, о
чем нам только что сказал Юра. Какие выводы можно сделать? Я предполагаю, что у
вакуума, нашего трехмерного, есть основная частота осцилляций, соответствующая
рождению пары частица-античастица: электрон-позитрон. По формулам Планка и
  Эйнштейна получается вот так (не пугайтесь, но придется написать формулку): 2•h;
= 2•mec2 . Что? Страшно?! Поясню, h – постоянная Планка, ; – частота колебаний
вакуума, me - масса покоя электрона, c – скорость света в вакууме. В общем, неваж-
но! Просто получается, что основная частота колебаний нашего вакуума, ; порядка
1021 Герц. Остальные колебания – обертона и другое – сопровождают эту основную
частоту как флуктуации. Почему из истинно элементарных частиц только электрон
(позитрон) стабилен и может свободно (не вступая в комбинации с другими части-
цами) перемещаться в нашем вакууме? Потому, что он может обмениваться состоя-
ниями с вакуумом, «телепортируясь» с одного место на другое, здесь – исчезая, там
– появляясь. Ну, ладно! Я, кажется, уже загрузил вас по полной. Остановимся. Про-
сто добавлю, для себя, наверное, что я эмпирически вывел формулу, как основная
частота осцилляций вакуума связана с количеством пространственных измерений
в «бране»: ; = 107хn, где n – количество измерений пространства. – Николай ввел
последнюю формулу на доске. Положил мел, с видом несколько обреченным, кото-
рый говорил, что он вряд ли надеется на понимание аудитории. – В общем, в других
видах вакуума, с другим количеством измерений пространства, уже другие частицы
являются основными стабильными, а не электрон с позитроном.
Глаша заметила своим тонким чутьем настроение Николая. Она, разумеется, не
поняла большую часть из того, что он говорил и писал на доске. Она только поня-
ла, что это должно быть плоды глубоких раздумий этого талантливого ученого и
близкого ей человека. Глафира подошла к Николаю. Взяла его руку в свою ладонь.
Пожала и виновато улыбнулась:
- Ты уж, Коля, прости, что я не все понимаю, но верю в тебя. Полагаю, что все ты
не зря придумал.
- По крайней мере, я вижу здесь серьезные задатки той картины мира, в которой
научное мировоззрение сочетается с религиозным и философским. Может быть,
еще будут ошибки, искания, варианты, но дорогу осилит идущий… - Степан Михе-
ич тоже поддержал Николая.
Юра подтвердил:
- На мой философский взгляд, работа эта серьезная, нужно продолжать. По
крайней мере, для меня многое «заиграло» новыми красками. Казалось бы, уже дав-
но известные истины, факты и тексты выглядят по-новому.
- Да, тут есть простор и для богословской мысли, – согласился отец Пахомий.
- А вот об этом мы сначала отдельно поговорим с Вами, отец Пахомий, прежде,
чем мы соберем новый консилиум. Согласны?
Отец Пахомий закивал.
Подведем некоторые итоги. Сегодня мы говорили о струнах, бранах, их колеба-
ниях, о неустойчивых состояниях сред, из которых даже звуком можно структури-
ровать разные формы и тела. И это теперь уже имеет некое научное основание. Но
такое развитие науки все ближе приводит нас к тому, как мы сегодня показали, что
это все неплохо может сочетаться с богословской картиной мира, при правильной
интерпретации. То есть наука и религия сближаются в понимании мира, его проис-
хождения и развития. А это как раз то, над чем мы работаем. Все согласны с такими
выводами?
Все закивали.
- Ну, тогда на сегодня у нас все. Всем спасибо за внимание и понимание, – Михе-
ич улыбнулся, оглядывая гостей.
           ***         ***          ***

    ГЛАВА 28. БОЖЕСТВЕННЫЙ ЛОГОС. ИМЯ БОЖЬЕ.

   Отец Пахомий пришел в библиотеку на следующий день рано утром. И сразу
начал с вопроса, который его давно занимал:
- Хорошо, допустим, я принимаю то, что вы говорите о двух ипостасях Троицы:
это начало Волевое, оно же Отец или Творец всего сущего, принимаю, что в Троице
есть чувственное начало или женственное, назовем ее Матерь Мира. Но, что же
из себя представляет то начало, которое в человеческом опыте самопознания мы
определяем как сознание?
- Вопрос не в бровь, а в глаз! Мы действительно упустили в своих обсуждениях
эту Ипостась Троицы. Ну что ж, попытаюсь ответить. В Евангелии от Иоанна первые
три стиха говорят нам о Логосе или Слове Божьем, которое в то же время Бог. Так?
- Так!
- С точки зрения обыденной логики это абсурд. Я, например, не могу быть моим
словом, я в этом слове могу что-то из своего внутреннего мира выразить, но я не
тождественен с ним. И вообще, «мысль изреченная есть ложь». Вы согласны с по-
этом?
- Ну, здесь конечно есть преувеличение. Просто поэт констатирует несовпаде-
ние того внутреннего содержания мысли с тем внешним выражением, которое мы
передаем в словах. Как бы мы ни старались, вряд ли мы можем достаточно точно
передать наружу то, что есть внутри.
- Ладно! Мы не об этом. Греческое слово Логос, которое употребляется в Еван-
гелии, можно перевести и как «слово», и как «закон», и как «понятие» или «мысль».
Как мы можем убедиться, что перед нами существо разумное, имеющее индиви-
дуальное сознание? Только через целенаправленность его действий, через выстра-
ивание существом структуры действий, направленных на достижение какой-то
цели (кроме цели низкой инстинктивной, так как там сам инстинкт выстраивает
структуру), через его умение различать и управление инстинктами, через речь, на-
конец. Само слово имеет структуру – в виде последовательности определенных зву-
ков. Сознание во внешнем опыте соотносится с умением выстраивать структуру,
разумные целенаправленные последовательности действий. То есть для внешнего
опыта структура и слово (в широком смысле слова – информация), есть выражение
сознания, данного во внутреннем опыте. Логос – слово, своеобразный Сын двух
других ипостасей, так как мы уже говорили, что в триединстве каждое из трех на-
чал проявляется в бытии только при условии взаимодействия двух других. В этом
смысле для нашей планеты Земли Планетарный Логос – это Божественный разум
планеты. Он содержит в себе всю структуру, весь божественный план устройства
Земли во всех слоях, так, чтобы творчество всех монад было согласовано между
собой и всем космическим вселенским творчеством и чтобы вело их к Отцу, ко всей
Пресвятой Троице. План этот динамичен. Он может перестраиваться в зависимо-
сти от обстоятельств развития, но он всегда в согласии с Богом Отцом, так как Пла-
нетарный Логос всегда находится во внутреннем единстве с Ним. Просто нужно
уметь различать, так сказать, Глобальный Логос, Божественное Сознание в Троице,
и локальный Логос – Планетарный. Хотя суть у них одна – Божественное сознание
и Слово божье. Христос единосущен Отцу.
- Ну, против этого я возражать не буду, это записано в Символе веры, можно
сказать, кровью праведников и святых отцов.
- Божественное сознание – внутри, Слово Божье – снаружи, но это одно и то же,
по-разному выраженное, поэтому Слово и есть, в данном случае, Бог. А, посколь-
ку Николай показал нам, как Словом можно творить все во вселенной, начиная от
элементарных частиц, заканчивая галактиками, скоплениями галактик, войдами и
«стенами», то получается, что через Слово начало быть все, что начало быть.
- Да, вывод замечательный! Я еще прошлый раз Николаю за это благодарность
особую выразил.
- Подведем предварительный итог: «слово», «структура», «информация» - все
это отражение во внешнем и научном опыте человека того, что называется созна-
нием внутри. Согласны?
- Ну, а что здесь возразишь? – пожал плечами отец Пахомий.
- Теперь мы перейдем к самому главному, к Имени Божьему. Через понимание
этого самого главного, что Бог нам дал, можно понять и Его Замысел, по которому
Он сотворил небо и землю и конечную цель, которую Он ставит для всего развития
вселенной и человека, и стратегию, и тактику достижения этой Божественной цели.
Все в Его имени заложено. Нужно только увидеть и правильно понять!
- Как-то до сих пор не поняли! А Вы надеетесь понять?! Да, и имен у Бога много,
поди разберись… какому отдать предпочтение. Лично я тяготею к апофатической
точке зрения, что Бога никаким именем нельзя определить. А вы как на это смо-
трите?
- Странно, но ведь молитва Отче Наш начинается со слов: «Да святится Имя
Твое!» Это что – простой и пустой ритуальный посыл?!
- Нет, конечно, что-то в этом, видимо, есть …
- Знаете, прежде чем я начну свое повествование, приведу пример, который по-
может понять, почему до сих пор никто не усмотрел главную «тайну» имени Божь-
его. Если говорить совсем просто, ее не видят, потому что она на самом виду! Все
куда-то стараются под спуд заглянуть, а «слона»-то и не примечают.
- Это как же так…?
- Ну, вот несколько дней назад захотел я с Николаем чайку выпить со своим зна-
менитым бальзамом!
- Да, бальзам у вас знаменитый, неповторимый.
- Ну так вот, захотел попить. Прихожу на кухню и начинаю искать. Нигде нет.
На полке, где я его всегда держал, – нет, в шкафчиках нет, в комоде нет, в холодиль-
нике…
Михеич, глядя на растерянный взгляд отца Пахомия, усмехнулся и продолжил:
- В общем, попили мы чай без бальзама. На следующий день я спрашиваю Глашу:
«Деточка, где бальзам? Не видела? Я везде обыскался, всегда его на этой полочке в
баночке держу, а нынче его там нет». Подходит Глаша и говорит: «Дак вот он здесь
и стоит!» и указывает мне на бутылочку, которая и правда все время здесь стояла,
но я обычно не в этой бутылочке бальзам держал, а в баночке. Глаша говорит, я его
в эту бутылочку перелила, а то в баночке крышка прохудилась. То есть бальзам у
меня все время был перед глазами, но я его не видел, потому что у меня в мозгу сто-
яла картина, что он должен быть в баночке, и бутылочку я игнорировал!
- Это зачем Вы мне про баночки да бутылочки… - отец Пахомий смущенно
улыбнулся.
- Если есть какой-то шаблон, то он может закрыть путь к познанию и свободно-
му исследованию! Мы смотрим и не видим, слушаем и не слышим, потому что мы
все равно все вынуждены воспринимать через шаблоны. Поэтому всякое исследо-
вание обычно должно начинаться с разбора существующих шаблонов и критиче-
ского отношения к ним. Понимаете, проблема того, что люди не видели главного
смысла имени Божьего в том, что они себе забили в мозг о Боге одно, и другого
увидеть не могли.
- Это что же такое они «забили» в мозг?
- Давайте по порядку!
- Хорошо!
- Вот вы сказали, что, мол, имен Божьих много, где, мол, искать смысл – не из-
вестно, но ведь есть одно важнейшее место в Ветхом Завете, где на прямой вопрос
Моисея, как Твое имя, Сам Бог называет ему это имя. Как вы думаете, Бог знал,
какое имя содержит ту самую главную Его «тайну»? Или нет? Или просто назвал
нечто, чтобы подурачить Моисея?
- Думаю, что знал…
- Он назвал себя «Яхве». Это имя пишется как знаменитый тетраграмматон: .;;;;
- Ну да, это хорошо и очень давно известно. Что же дальше?
- А дальше, как перевели это имя?
- «Я есмь сущий.»
- Да, гениальный» перевод. Я есть, я существую. Из этого перевода никакой тай-
ны не извлечешь. А еще есть не менее гениальный: я есть, кто я есть! Из этих пере-
водов складывается такое ощущение, что Бог действительно дурачит Моисея.
Отец Пахомий пожал плечами. Михеич продолжил.
- Есть переводы и толкования этого имени поинтересней. Прочтем одно из них:
«Это имя является формой еврейского глагола ха•вах ( ;;; ), то есть «становиться»
и по сути означает: «Он дает становиться». Таким образом, имя Бога указывает на
Того, Кто последовательно исполняет свои обещания и неизменно осуществляет
свои намерения». То есть, судя по приведенному толкованию, главное Божье свой-
ство, что Он выполняет свои обещания. Замечательно! Скольких же людей можно
считать богоподобными, ибо они тоже всю жизнь выполняли свои обещания!?
- И что же все-таки вы предлагаете? Каков же, по-вашему, должен быть истин-
ный перевод?
- Перевод простой: Я (есть) становящийся! Люди же обычно считают, что Бог
вечно неизменен! Сосредоточившиеся на одной стороне божественных свойств, на
том свойстве Божьем, что в Нем есть вечного и неизменного (а это действительно
есть в Нем), люди не могли смириться с тем, что Он Сам может, оставаясь в не-
которых основных отношениях неизменным, меняться и развиваться! Например,
Троичность Его неизменна, и Лица всегда одни и те же, но в отношениях этих трех
Лиц есть динамика и изменения.
Отец Пахомий слушал молча, но насупившись.
- Зайдем с другой стороны, допустим, автор перевода, который я привел послед-
ним, прав в том, что Бог дает всем становиться. Но может ли Он дать другим то, чем
Сам не обладает?
- Ну, наверно, не может…
- Значит, Он должен Сам уметь становиться, меняться, развиваться! Представь-
те, что Вы попали в рай. Там есть всяческие наслаждение, но нет только одного –
возможности развиваться и совершенствоваться. Нет никаких перспектив в этом
плане, Вы будете одним и тем же вечно, и все вокруг будет таким же неизменным
вечно! Как Вам такой «рай»?!
- Никогда об этом не думал.
- А Вы подумайте! Полезно. Ведь все мы стремимся в рай, – Михеич был очень
серьезен, видно, что вопрос им был задан не случайно. Он продолжил:
- В древности довлела метафизика. Как Вы знаете, в ней главной чертой было
представление о том, что все, в общем-то, неизменно. Все раз и навсегда дано и пре-
допределено. Отсюда и такое отношение к Богу и Его качествам. Только, начиная с
Эпохи Возрождения и далее, идея о том, что все в мире развивается, начала про-
никать в умы мыслящих людей, так как само человечество перестало жить только
наследием предков, но стало само создавать что-то новое и двигаться вперед. Идея
развития постепенно брала верх. Видя это, темные силы сумели воспользоваться
тенденцией и послали своих миссионеров. Прежде всех – это был Гегель. Он взял
идею всеобщего развития, поднял ее на божничку и испоганил ее борьбой непри-
миримых противоречий, борьбой, что называется, насмерть, оправдывая вражду
и ненависть, навязываемую темными силами во всех сферах жизни. Он поставил
в своей системе эту непримиримую борьбу как единственный стимул развития. За
ним были и Дарвин с его борьбой за существование, как основой развития биоло-
гических видов, и Маркс с его идеей непримиримой классовой борьбы, как основой
исторического развития… Да что перечислять. Я думаю, мысль Вам понятна?
- Да, я понимаю, что все эти теории наполнены бесовщиной. Кроме того, по пло-
дам их узнаете их. Сколько страданий принесла теория непримиримой классовой
борьбы, диктатуры пролетариата в нашей истории.
- Вот видите, какая открывается драма идей! Умеют же темные силы свернуть
человечество на свою тропу. Но вернемся к Имени Божьему. Итак, Бог – Он Стано-
вящийся, Он Сам все время совершенствуется и стремится стать лучше Себя. Как
этого Ему добиться?
- Трудный вопрос!
- Представьте, что есть только Бог, трехипостасный. Но больше никого и ничего
нет. Он Себя сознает и хочет стать еще лучше – это, будем полагать, Его основное
стремление, которое он, кстати, заложил и в человека. Непрерывное совершенство.
Никогда не останавливаться на достигнутом, всё время, на базе этого достигнутого,
идти вперед! Вот основной пафос Бога и человека, созданного по Его образу и по-
добию. Кстати, слово «образ», как показывает Николай в своей статье про слова и
звуки, являет нам такую динамическую структуру: «об» - кольцо, обруч, ограниче-
ние, «раз» - это его разрыв и выход за рамки «себя сущего». Ну, ладно, сейчас не об
этом. Хотя… Помните, какое условие ставит Мефистофель Фаусту, когда его душа
будет окончательно отдана под власть дьявола?
- Когда он скажет «остановись, мгновенье! Ты прекрасно!»
- Казалось бы, что в этом плохого? Но ведь эта остановка и есть отказ от главного
божественного свойства, от главного свойства Духа все вокруг все время менять,
в хорошем смысле, «нарушать» устоявшееся, нарушать симметрии, все совершен-
ствовать. Отказ от этого – это же хула на Святого Духа! Вспомним евангельскую
притчу о рабе лукавом и ленивом. Идея там примерно та же: «деньги» нужно не
хранить, а «отдавать в рост».
- Да, притча замечательная, все мы этим так или иначе грешим…
- Ну вот, вернемся к тому, как Бог, Троица может совершенствовать Себя? Для
начала нужно «отказаться» от уже имеющегося совершенства, где-то его «стереть».
Представьте себе школьную «доску», заполненную прекрасными стихами. Но авто-
ру пришли в голову еще более прекрасные. Где их записать? Придется стереть часть
старых стихов. Или как-то нарастить чистую доску. В общем, идея первоначально
состоит в том, чтобы создать «пустое пространство» для творчества. Но так как,
кроме Бога, ничего нет, то Бог внутри Себя, в некоем ограниченном месте, «сти-
рает» все структуры и все достигнутое совершенство (слово «внутри» здесь упо-
требляется условно, сами понимаете, сколько условностей в этих наших размыш-
лениях о Боге и Его творчестве еще будет). В этом месте возникает Божественная
пустота или Ничто. Как мы убедились из рассказов Николая, такая пустота не есть
полное отсутствие всего, а есть маскировка двух начал взаимным наложением. Два
Лица Троицы, любя Третье, умаляются в третьем – в Мировой Женственности,
друг друга компенсируя. Ведь суть любви в том, что любящий умаляется в люби-
мом, «растворяется» в нем, отказываясь от собственной самости и эгоизма. С точки
зрения опыта внешнего происходит следующее: в каком-то месте Бога (это опять
очень условно про «место», просто мы не можем мыслить другими категориями),
как полноценной Троицы, проявленной во всех трех ипостасях, стираются энер-
гии (дух, воля) и структуры (сознание, Логос), взаимно компенсируясь. Остается
в проявленном виде одна Ипостась – Женственная. Она же первоматерия – Мать
всех миров. То есть Бог разделяет Себя на «небо» и «землю». «Вначале сотворил Бог
небо и землю». «Земля» - это все, что внутри, а «небо», как ему и положено, – снару-
жи. Здесь «земля» вовсе не наша маленькая планета, а вся будущая вселенная, куда
будут затем вселяться Богом сотворенные и рожденные монады и сущности. Земля
пока «безвидна и пуста» - все в ней «стерто», нет в проявленном виде ни структур,
ни энергий, ни света. «Земля же была безвидна и пуста», «И Дух Божий носился над
бездною темных вод». Здесь очень точно передано, что потом при расширении этой
«земли» и охлаждении возникнет состояние, подобное переохлажденной «жидко-
сти». А в таком состоянии среды можно творить звуком, словом, всякие структуры,
что Бог и делает. Он же постоянно говорит: «Да будет…!»
- Знаете, что я вспомнил? – заговорил отец Пахомий. – У поэта Вознесенского на
даче (это я увидел в телеинтервью) висела такая анаграмма: по кругу было написано
«матьматьматьмать…» без начала и конца. Получалось «мать» переходила в «тьму»
и наоборот – это как прочесть! Выходит эта тьма и стала матерью всех миров и
сущностей, то есть дала им плоть и тела. Это совсем не та тьма, которую мы имеем
ввиду, когда говорим о силах тьмы. Верно я понимаю?
- Да, верно! Это тьма и есть расширяющаяся вселенная, которая до определен-
ного этапа эволюции была без света, и только через, примерно, 300 тысяч лет от
рождения вселенной свет отделился от вещества и во вселенной стало светло, со-
гласно современным научным данным. «И сказал Бог, да будет свет. И стал свет».
- Все так. Все так.
- Далее Бог населяет вселенную монадами, которые от своего сотворения ниче-
го не знают и имеют одно «страстное» желание что-то изменять, что-то творить,
что-то совершенствовать, как и себя самих, между прочим. Они должны пройти
весь путь с начала, найти при этом новые более совершенные решения стоящих в
сотворении задач. Почему Богу так дорога свобода каждой монады, даже если она
ошибается и грешит, отступая от Бога? Ответ в данной концепции прост. Если бы
Бог дал монадам не свободу, а программу, по которой они будут творить, то все это
в Боге уже есть, в Его этой программе, и это Ему неинтересно! А Он хочет нового,
небывалого, чего еще Сам не знает. И этого небывалого может и должна достичь
каждая монада на своем поприще, определенном Богом, и принести это новое Богу,
возвратившись в Отчее лоно уже на новом уровне совершенства. Вот как Вы дума-
ете, может ли Бог восхититься человеком?
- Странный вопрос? Как это Он, всесовершенный, может восхититься челове-
ком? Он любит человека, но как дитя неразумное, несовершенное…
- Как Вы понимаете слово «восхититься»?
- Ну, возьмем однокоренное слово «похитить» - типа «украсть», «утащить»… В
старославянском было слово «нисхитить». Оно означало «утащить вниз», ага, зна-
чит «похитить» - как бы «утащить в сторону», а «восхитить» - это типа, что-то «ута-
щить вверх». Так получается?
- Восхитить, действительно, – это «приподнять над собой». Когда человек гово-
рит «я восхищен», то подразумевает, что некое событие приподняло его над собой,
его душу возвысило, сделало его хоть на мгновение лучше. Повторю вопрос: может
ли Бог восхититься человеком?
- Это как же так, сам Бог может приподняться над Собой из-за человека? Что-то
нелепое в этом есть.
- А в нашей концепции ничего нелепого, но, напротив, Бог именно для того и
создает человека и всю вселенную с мириадами ее насельников, чтобы каждым вос-
хититься, в конечном итоге, стать лучше Себя, вобрав в Себя вселенную и каждого
человека на конечном этапе их развития, вступив с ними в «плерому» - полное еди-
нение. При таком единении человек несет Богу какое-то частное новое совершен-
ство, а Бог – человеку всеобщность и полную абсолютность.
- Почему Бог так ненавязчив? Почему «стоит рядом» и редко вмешивается в про-
цесс развития человека? Потому что не хочет навязывать ему уже готовых решений,
которые Богу неинтересны. Он ждет, когда человек сам найдет нечто совсем новое,
чтобы восхититься этим!
- Интересные мысли! Это поднимает человека в наших глазах на небывалую вы-
соту. Получается, человек рожден для богосотворчества, как пишет Даниил Андре-
ев в «Розе Мира».
- Итак, Бог «стирает» часть своего совершенства – это место называется
«земля» или «вселенная», оставаясь при этом в своем уже достигнутом бы-
лом совершенстве на «небе» - вокруг «земли» (Отце Наш, сущий на небесах).
Там Он Триедин во всех проявленных ипостасях. Там и просветленная Ма-
терия – Женственность, и просветленное Сознание, и просветленная Воля
Божьи в полном согласии меж собой и любви. На «земле» же Бог как Троица
остается только в проявленной Женственной ипостаси – Матери Мира или
первоматерии (первичной тьме). Здесь она получается непросветленной. На
небесах Бог триединый в частности, в ипостаси Отца пребывает повсюду, а
во вселенную – на «землю» эта ипостась сходит в виде Святого Духа, пребы-
вая локально и ограниченно в каких-то из частей этой «земли» для сотвор-
чества с живущими там духами. Там, на небе, Отец Небесный – это Святой
Дух, но в другом проявлении в нашем мире, на «земле». Это одна и та же
ипостась Троицы, в разных формах существования и проявления. Поэтому
Дух Святой исходит от Отца. Поэтому Иисус Христос рождается от Святого
Духа, как от Отца Небесного.
- Я правильно понимаю, что из всего «концерта» вселенского сотворчества всех
монад и сущностей, сотворенных и рожденных Богом, появляется как бы новый
Бог? Вселенная, таким образом, превращается в материнское лоно для нового Бога?
- Да, Бог, оставаясь снаружи, во всем своем достигнутом прежде совершенстве
и проявленном триединстве, следит за процессами «внутри», во вселенной, и по
сути, рождаемое там потом, при соединении «земли» и «неба», будет новым, более
совершенным Богом! Бог, как бы сначала умирает там внутри, в темноте первомате-
рии, а затем воскресает еще более прекрасным и совершенным, как птица Феникс,
которая сжигала себя в огне, чтобы возродиться более совершенной. Вселенная рас-
ширяется и «охватывает» все большие «части» Бога, который снаружи – на небе-
сах. Примерно так. Нужно сказать, что картина, нарисованная нами – только лишь
очень тусклый эскиз, набросок будущего, более совершенного полотна, но начинать
с чего-то нужно.
- Да, тут есть над чем поразмыслить, – отец Пахомий задумчиво поглядел вдаль.
– Я пока не готов принять все в этой, как вы выразились, «картине», слишком
многое выходит за рамки традиционного богословия, но по тому впечатляющему
и вдохновляющему воздействию, которое я ощущаю, есть здесь что-то очень пер-
спективное!
- Итак, если правильно понимать имя Божье, как «Я становящийся»!, то все
становится на свои места (извините за невольную тавтологию). Возникает гармо-
ничная картина Божьего замысла и его реализации. Становится понятным место
человека в этом замысле, роль вселенной, и ее расширения. Понятно, почему Бог
так дорожит свободной волей человека… Понятно практически все основное, уточ-
нять нужно только детали. Вот что значит: «Да святится Имя Твое!» - это Имя – не-
прерывное развитие и совершенствование, становление! «Яхве» – значит «я стано-
вящийся»!
- Получается, что мы все живем во чреве Бога?! Внутри этой первоматерии, в
физическом и мистическом вакууме? В Его Женственной ипостаси.
- Ну, да, а разве может верующий человек вообразить, что где-то нет Бога?
- Мы с Ним в единстве, но пока только материальном, но не в духе и не в созна-
нии. Так я понимаю?
- Да, примерно, так.
- А нам нужно достигнуть единства во всех трех ипостасях, просветлив при этом
материальность, то есть нашу плоть, вот тогда это и будет достижение подобия
Божьего через достижение истинной внутренней стройности.
Отец Пахомий и Степан Михеич увидели, что хорошо понимают друг друга в
вопросах богословия, несмотря на то, что батюшка выражал свою неготовность
принять все тезисы нового понимания сущности Божественной Троицы.
- Я хочу Вас попросить через пару дней выразить суть нашей беседы своими
словами о сути имени Божьего и сделать доклад для нашего «консилиума». Отец
Пахомий не возражал, и через два дня Степан Михеич снова собрал всех участ-
ников их бесед у себя в кабинете. Прежде чем дать слово отцу Пахомию, он сделал
небольшое вступление.
- Когда-то Владимир Соловьев начал писать свою «Теодицею». Это странное на-
звание переводится примерно как «Оправдание Бога». Сам я лично считаю, что Бог
не нуждается ни в каких наших оправданиях, в них нуждаемся, прежде всего, мы
сами. Мы имеем искаженный образ Бога, от того и наши отношения с Ним иска-
жаются. Мы должны попытаться всеми силами лучше Его понять, ведь заповедь
«возлюби Господа Бога своего» подразумевает понимание, а не тупое рабское следо-
вание Его указаниям. Помните, Христос говорит апостолам: «Я уже не называю вас
рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому
что сказал вам все, что слышал от Отца Моего». (Ин. Гл .15. ст. 15).
Потом Степан Михеич дал слово отцу Пахомию. Тот изложил весь разговор, со-
стоявшийся ранее у него с Михеичем. И даже написал на доске тетраграмматон.
- Ну, как Вам такое толкование имени Божьего? – спросил присутствующих Сте-
пеан Михеич. – Согласны, или есть возражения?
- Я очень даже согласна! – воскликнула Глаша. - Я уже говорила, что с детства нас
воспитывали в страхе божьем. Грозили всякими карами от Его лица. И Он предста-
вал в моем детском сознании, как тятя мой, только еще строже и со всей вселенской
мощью. У меня тогда много возникало детских вопросов. Зачем же он создал нас
такими несовершенными, чтобы все время нас наказывать за грехи? Неужто Ему
это нравится, неужто Он не мог по-другому? И еще много подобных вопросов и про
ад, и про рай… про болезни и смерть, про любовь и ненависть… Сейчас, прочитав
«Розу Мира», послушав ваши рассказы про цель Бога и способы ее достижения, я
многое поняла, почти все вопросы получили свои ответы, и во всех, действительно,
Бог для меня полностью оправдан. Все хорошо, что хорошо кончается! Мудрейшая
поговорка! Это я сейчас так вижу. Да. Есть трудности, но все закончится рождением
нового Вселенского Совершенства, Нового Бога, который лучше прежнего. Все, в
конце концов, развития этой вселенной, выполнят свою роль, несмотря на времен-
ные ошибки, заблуждения и даже сознательные отпадения!
- Спасибо, Глаша, за столь эмоциональную речь. И в связи с ней я хочу доба-
вить несколько мыслей о сознательном отпадении. Например, о мотивации Лю-
цифера. Имя это переводится как «несущий свет». Прекрасное имя, не правда ли?
Я полагаю, что это существо, богорожденная монада, как сказано в «Розе Мира»,
было предназначено именно для обеспечения светом вселенной на ранних этапах
ее развития. Это у вас, физиков, Николай, все происходит самопроизвольно, так
называемым «естественным» путем, а в богословской картине мира, чтобы обеспе-
чить действие какого-либо «естественного» закона, Бог создает соответствующее
существо иногда вселенских, иногда местных масштабов, которое обеспечивает
выполнение этого закона. Это Логосы, богорожденные монады, они, как мы уже
говорили выше, содержат в себе, в своем сознании, структуру данного участка ми-
роздания или даже всей вселенной на определенном ее уровне или вселенском слое.
И своим существом поддерживают выполнение того или иного порядка вещей. Так
вот, когда сказал Бог: «Да будет свет!», он, по-нашему богословскому разумению,
создал для выполнения этого закона колоссальное существо – Люцифера. Это был
прекрасный и могущественный Дух-Логос, богорожденная монада колоссального
масштаба. Бог начал раскрывать ему Свой замысел о вселенной. И, между прочим,
объяснил, что монадам будет дана абсолютная свобода воли, вплоть до того, что
они могут и отпадать от Бога-Творца, хулить Его, грешить… Думаю, что Люциферу
не понравилась «такая постановка вопроса». Он, видимо, решил, что так быть не
должно. Он очень любил Отца, чтобы позволить кому-либо оскорблять и хулить
Его (но, видно, не очень любил созданный Им мир и созданные Им монады, а это
нельзя отделять одно от другого). И он, возможно, подумал: «Я силен, могуч, Отец
дал мне много сил и способностей, я в ответ отблагодарю Его и создам миры (сна-
чала, в тайне от Него), где не будет места греху и отпадению! Где никто не посмеет
хулить имя Божье! И начал свое творчество миров, вымощенное благими намере-
ниями. Вскоре он увидел, что для создания таких миров нужно стать деспотом, на-
сильником, «кастрировать» или существенно ограничить проявление творческих
свойств монад, заставить их «ходить» вдоль четко прочерченных линий. Тех же, кто
не подчиняется – в «каталажку». Пришлось ему в своем мире придумать и создать
эту «каталажку». Это был первый прообраз ада.
- Отец, в конце концов, сказал ему: «Брось все эти свои затеи. У тебя из этого
ничего хорошего не получится! Ты же видишь плоды!» Но тот хотел доказать Отцу,
что он способен на выполнение своего замысла и начал упорствовать! Чем дальше,
тем враждебней становился он к Отцу. В конце концов, пошел уже на открытый
бунт, объявив Отца главным препятствием на пути к воплощению своего «светлого
замысла». А ведь не забываем, что только Отец может творить новые монады. Имен-
но эти новые монады все время мешали Люциферу в вот уже, казалось, достроен-
ном «прекрасном» мире. Они не подчинялись ему, рушили всю картину идеальной
дисциплины. Он пошел на хитрость и постарался взбунтовать эти монады против
Бога (объявив, что именно Бог угрожает их свободе), чтобы потом, когда они от-
рекутся о Бога, приструнить их своей силой, и заставить выполнять свою волю.
Это была первая прямая ложь Люцифера против Отца. Часть монад поддалась на
это. Так в мире появились первые демоны во главе с Люцифером. Они были одер-
жимы противоположными устремлениями: Люцифер хотел всех подчинить себе,
а примкнувшие к нему монады жаждали абсолютной свободы – своеволие было
для них высшей ценностью. Но вместе они были временными союзниками против
Бога-Творца. Как мы знаем из «Розы Мира», Люцифер и «наш» планетарный демон
– фигуры разного масштаба. Люцифер – вселенского, а «наш» планетарный – зна-
чительно мельче, но и он очень силен, так как очень древний. Ведь со времен этого
люциферианского бунта прошли миллиарды лет. Тогда, на заре сотворения мира,
Бог творил вначале очень крупные формы и гигантские сущности. Демоны отпали
от Бога на очень высоком духовном уровне – на уровне извращения монад, так как
тогда еще очень плотных миров с малым количеством пространственных измере-
ний почти не было. С тех пор больше таких бунтов не происходило, и Бог гаран-
тировал вселенную от повторения таких бунтов, отделив «воды верхние» - миры
духовные, от «вод нижних» - миров материальных: «6. И сказал Бог: да будет твердь
посреди воды, и да отделяет она воду от воды. [И стало так.]
7. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над
твердью. И стало так» (Книга Бытие Гл 1). Если и происходят еще иногда отпадения
от Бога, то не на уровне монад, а на значительно более низких уровнях. Эти отпаде-
ния легче исправляются. Но Замысел Бога таков, что и демонические монады рань-
ше или позже поймут тщетность своих усилий, раскаются и повернутся к Богу. Бог
многотерпелив, Он создает вокруг этих монад такие условия, в которых они сами
дойдут до мысли о бесперспективности и преступности своих деяний и замыслов.
Ничто, созданное Богом, не пропадет втуне. Монады бессмертны. Их уничтожить
нельзя. Они все придут снова к Богу. Хороший конец, как во всякой нормальной
сказке, неизбежен. Бог это прекрасно знал сначала, и мы должны знать, если в Него
веруем! Все хорошо, что хорошо кончается! – Михеич на этих словах подошел к Гла-
ше и чуть приобнял её. - Замысел Бога хорош, ибо он хорошо закончится!
Глаша вся разрозовелась от того, что её мысли и эмоциональное состояние так
совпали с состоянием и мыслями Михеича. Остальные смотрели на них с одобри-
тельными улыбками. У всех было ощущение, что добрый ангел сошел в библиотеку
и обнял их своими крылами, и сама Богородица улыбается им с небес, такой тепло-
той и оптимизмом веяло от этого разговора.
         ***          ***          ***

    ГЛАВА 29. ЧЕЛОВЕК.

   После разговоров в библиотеке они долго не могли разойтись. Втроем — Глаша,
Николай и Юра — гуляли по берегу реки. Начиналось лето, где-то пел соловей. Че-
ремуха уже отцвела, отцвела и сирень. Полная Луна царственно висела над водой.
Иногда легкий ветерок гладил листья деревьев. Лунная дорожка бежала по воде
прямого к ним с того берега. Николай вдруг начал цитировать стихи Пастернака:
«…я люблю Твой замысел упрямый и играть согласен эту роль…».
- «Но сейчас идет другая драма, и на этот раз меня уволь…» – подхватил Юра.
- А знаешь, Юра, вторая часть – это, я думаю, уже не к нам относится, а к тому
тревожному и тяжелому времени, когда жил Пастернак, – сказала задумчиво Глаша.
- Я тоже так полагаю, - поддержал Николай, - потому остановился бы на первых
строчках. Мы ведь сегодня о Замысле Божьем говорили и сошлись на том, что он
хорош!
- Нам ли критиковать Бога! – воскликнула, улыбаясь, Глаша! – Вот же вы бого-
хульники!
- А по-моему, Бог на то и дал нам свободу воли и разум, чтобы мы могли кри-
тически оценить всё Его творение, понять Его замысел и принять Его не потому
только, что Бог неизмеримо велик по сравнению с нами, но принять сознательно,
внутренне согласившись, что только так и будет хорошо, а никак иначе, – Николай
повернулся лицом к Глаше, он был очень серьезен.
- Понимать и размышлять – это моя профессия, так, кажется, ты, Коля, сказал
когда-то при нашем первом знакомстве? – вспомнил Юра.
- Кажется, так, что-то припоминается.
- А я помню все это, юность нашу студенческую, наполненную надеждами. Тогда
казалось, что завтра будет лучше, чем вчера. Помнишь песенку такую, «Птица сча-
стья» называется?
- Лучше чем вчера, лучше чем вчера, завтра будет лучше чем вчера… - все втроем
подхватили незамысловатую мелодию, немного невпопад, но дружно и весело раз-
неслась пеня над рекой.
- Тише… все село разбудите! – Глаша строго помахала им пальчиком.
- А я вот тут к интересным мыслям пришел, – Юра развернулся к ним, - хочется
мне старую диссертацию насчет критериев истины продолжить.
- Это чего тебя вдруг понесло?
- Да, знаете, вот эти новые образы: дух – беспокойное начало, нарушающий вся-
кие симметрии, первоматерия темная – физический вакуум и прочее… Мысли за-
шевелилилсь! Ну вы как хотите, а я домой – за ноут сяду, наберу текстик!
- Удачи! А мы еще погуляем, а то спать совсем не хочется, как ты, Глаша?
- Я «за»!
- Ну, пока…
Юра почти вприпрыжку пошел домой. Глаша и Коля еще долго гуляли. Потом
Глаша сказала:
- А пойдем вместе к Юре. Посмотрим, что он там накропал! Интересно!
- Пойдем!
Окошко в Юрином доме светилось неугомонным светом. Они вошли в дом. Юра
все еще сидел за компьютером. Он мельком взглянул на счастливую пару и произнес:
- Сейчас, еще минут пять! Я вижу, вам не терпится узнать, что у меня тут полу-
чилось?
- Не терпится!
- Ну, ладно, присаживайтесь и слушайте. Я решил написать небольшой текст о
критериях истины, но не в науке, а в обыденной жизни, в поведении человека, в
связи с тем, как себя вести в таких «конфликтных» ситуациях, чтобы соответство-
вать троичному устройству и развитию человека. А то мы все пишем диссертации,
которые, как в том анекдоте про математиков, абсолютно точны и абсолютно беспо-
лезны. Хочется, чтобы наука помогала человеку и в его повседневной жизни.
- Во как! Уже заинтриговал! Говори! – Николай шутливо пригласил Юру в центр
комнаты.
- Начал я с того, что взял за основу принятую в христианстве троичность чело-
века как духа, души и тела. Вы в этой части имеете возражения?
- Нет!
- Ну, тогда с Богом! Я тезисно, очень коротко, с парой примеров изложу суть.
Сначала охарактеризуем каждую составляющую: высшее — это дух, беспокойное
начало, которое во всем стремится к совершенствованию, к творчеству, новизне, не
терпит застоя, «заостряет» все «углы», бескомпромиссен, целеустремлен, волевой,
подвижный, выражение преимущественно мужественного начала…
- Слушай, я помню, у Гумилева Льва, историка, есть такое понятие: «пассионар-
ная» личность. Это, по-твоему, значит очень духовная? – Николай задал «истори-
ческий» вопрос.
- Ну да, только духи-то бывают разные. Есть и падшие… ведущие в бездну. Верно
я говорю, Глафира Акинфиевна?
- Верно, глаголешь, сын мой! – шутя, отвечала Глаша.
- Например, некоторые революционные вожди… Ладно, сейчас не об этом. Про-
должу. Среднее по значению и положению – душа. Она относится больше к чув-
ственному женственному началу, точнее, его сильнее собой выражает. Она хочет
ровности в отношениях, дружелюбия, стабильности, равновесия, душевного ком-
форта, любви, но такой взаимной комфортной, на «бытовом», что ли, уровне, а не
в ее крайних высоких и жгучих устремлениях. Она сглаживает все углы, она хочет
тепла, душевного тепла в отношениях между людьми, гармонии во всем. «Ребята,
давайте жить дружно!» – это лозунг не только кота Леопольда, но и души. Душа
очень эстетична, любит красоту, как гармоничность сочетания разных частей…
Душевность и духовность довольно сильно отличаются. Вы с этим тоже согласны?
- Пожалуй, что да, – в раздумьи произнес Николай.
- А по-моему, здесь много поклепа на душу. Если она женственна, то вовсе не зна-
чит, что в ней не может быть стойкости! Целеустремленности! Цельности и чистоты.
- Глаша, не обижайся! Но стойкость и целеустремленность душа берет от духа,
– Николай, попытался внести примирительные нотки.- Это у вас, староверов: да
убоится жена мужа своего, да убоится душа духа своего… - Николай хихикнул.
- А что, в этой перекличке что-то есть, в том смысле, что мужчина более выража-
ет волевое, а значит, духовное начало, а женщина – чувственное, то есть душевное,
а так как по критериям истинности выше должны стоять интересы духовные… –
задумался Юра.
- Ну да, вам бы все староверов критиковать, а у нас, между прочим, жизнь стро-
гая, но чистая!
- Не ссорьтесь! Давайте дослушаем до конца.
- Хорошо, продолжай! – Глаша «царственным» жестом «разрешила» Юре снова
начать свою речь.
- Переходим к телу. Низшее из всех составляющих. Слово «тело», происходит от
слова «цело» - это я у Павла Флоренского прочел в работе «Столп и утверждение
истины». Действительно, во многих славянских языках звуки «т» и «ц» часто взаи-
мозаменяемы или звучат как одно целое, не разберешь, то ли «ц», то ли «т». В нашей
группе была одна девушка из Белоруссии, так она говорила «цецрадь», вместо «те-
традь», ну и так далее. Я к чему все это, а к тому, что тело обеспечивает целостность
функционирования души и духа. Это структура, которая удерживает их вместе и
позволяет им согласовать свои действия. А раз это структура, то во внутреннем
опыте триединства оно выражает, как ни странно, сознание. Тело желает телесного
комфорта. Оно нуждается в пище, дыхании, движении, отдыхе. Оно желает раз-
множаться, обладать вещами, которые облегчают ей физическое существование:
одежду, кров, всякие механизмы, которые облегчают физический труд…
После того, как даны характеристики этим частям или составляющим человече-
ского триединства, можно приступить к обсуждению критериев истинности.
Расставим приоритеты: на первом месте должны стоять интересы духа, как всем
стало ясно из замысла Божьего – человек, прежде всего, творец, как и Сам Созда-
тель. На втором месте — интересы души, как более высшего, по сравнению с телом,
отдела строения человека. И интересы тела должны быть на последнем месте при
правильном духовном подходе к делу, к поведению человека. Чтобы было понятнее,
к чему я клоню, давайте разберем примеры.
- Давайте, а то я пока не очень понимаю, к чему ты все это ведешь? – выразила
недоуменье Глаша.
- Когда нет конфликта интересов духа, души и тела, то мы и не заморачиваемся,
что нам да как выбрать в поведении, в наших действиях. Но представим такой кон-
фликт интересов. Допустим, у двух друзей возник конфликт из-за автомобиля при
разделе имущества фирмы, которой они вместе владели. У души на первом месте
интерес сохранить дружбу, а у тела – завладеть автомобилем. Можно расставить
критерии истины правильно: на первое место дружбу, как иерархически более вы-
сокую «вещь», а на второе – автомобиль. Тогда либо один уступит, ради дружбы,
другому, либо они продадут автомобиль и разделят деньги пополам. Если интерес
тела будет поставлен выше интереса души, то есть владение автомобилем выше
дружбы, то это может привести к такой вражде, которая закончится катастрофой в
различных ее вариантах, в том числе и для тела. Тут, думаю, все ясно?
- И правда, ты все так по полочкам разложил, что и не поспоришь! – воскликнула
Глафира.
- Другой пример конфликта интересов и возможных вариантов его разрешения.
Конфликт духа и души. Рос-рос в семье мальчик, – Юра показал рукой на Глафиру,
- да и вырос! – Глафира кивнула головой.
- Его дух стремится к творчеству, к подвигам, к самосовершенствованию, для
чего он выбирает путь в трудную профессию, требующую куда-то далеко и надолго
уехать в опасные места. А душа матери хочет держать сыночка рядом, чтобы было
комфортно, тепло, дружно, безопасно… Она не хочет его отпускать никуда. Если
она настоит на своем, то есть поставит приоритет души над духом, то, скорее все-
го, получится следующее: мальчонка станет «маменькиным сынком», в жизни мало
на что способным, жалким недомужчиной. Ну, вы поняли. Да потом еще может и
попенять матери за то, что помешала сделать правильный выбор, и начать ее нена-
видеть за это. То есть не только не выполнится приоритет духа, но и разрушатся
душевные отношения.
- Вот так при нарушении приоритетов в критериях истины — духа, души и тела
— дальнейший путь обычно оборачивается катастрофой для всех трех. Таков мой
вывод по результатам анализа наших бесед в библиотеке. Интересно?
- Интересно! Обычно вокруг таких конфликтов выстраиваются бытовые драмы,
про них пишут романы, сочиняют стихи, пьесы… . А, можно, мне привести еще
пример подобного конфликта интересов – Глафира вопросительно посмотрела на
мужчин.
– Конечно!
- Например, конфликт тела и духа, если я все правильно поняла: тело хочет ле-
жать на диване, а дух гонит его на пробежку…
- Ну, мать, не в бровь, а в глаз! Это укор всем нам?!
- Почему это всем, я дома регулярно физзарядку делаю! – Николай возмутился
таким обобщением. - Так что ты зря, Юра, тут со своими критериями истины на
дому!
- Да я, просто попытался дать философский анализ, но с такой необычной точки
зрения, какая родилась у нас, в нашем общении.
- Да, плоды интересные. Ты Михеичу покажи. Он, вероятно, оценит и приду-
мает место в общей концепции для этого твоего эссе. – Николай встал и подошел
к ноутбуку, заглянул в экран. - На мой взгляд, выводы, хотя верные, но довольно
банальные. Русская и советская литература все время боролась с мещанством и
пошлостью. Оказывается, они отстаивали приоритет духовного над душевным и
телесным. Что ж, не возражаю. Но это, кажется, было известно давно.
- Да, но все это было не в системе, а в «художественном» беспорядке. Ты знаешь,
как художники не любят порядок. Я просто попытался привести все это в порядок,
оформить в систему. Когда-то, когда я еще занимался наукой…
- Ты и сейчас ею занимаешься!
- Ну, ты сам знаешь, какой большой был перерыв. Так вот, когда-то я был штат-
ным рецензентом комиссии по кандидатским диссертациям, были, конечно, дель-
ные работы, но больше приходилось всякую чушь читать. Вот на что я обратил вни-
мание: у многих гуманитариев есть такой недостаток: в одном абзаце они пишут
одно, а через пару абзацев или глав пишут совершенно противоположное, при этом
никакого противоречия не замечая. Потом у Выготского я прочитал такую заме-
чательную мысль: чтобы обнаружить противоречивость суждений, нужно, чтобы
они входили в одну систему. Понимаете! В систему! А у гуманитариев часто ника-
кой системы нет. Вот всякие там хайдеггеры, попперы, сартры и подобные меня
всегда раздражали, так как у них философия превращалась в говорильню, в поток
сознания без системы, без «руля и ветрил». А! Так! Говорим – куда поток понесет!
Лишь бы вещать с важным и значительным видом. Вот в физике, напротив, я всегда
вижу четкую систему, за что очень ее уважаю! Иногда жалею, что не стал физиком.
- Ну должен же кто-то и в философии систематичность отстаивать! – Коля под-
держал друга. – У тебя очень хорошая и дельная диссертация, мне понравилась. И
ведь, главное, материалы из нее мы положили в основу системы. Правда, пока, мне
кажется, всю систему видит только Михеич, а мы так – куски разрабатываем!
- Согласен, – Юра был того же мнения, - просто у него энциклопедические позна-
ния во всех сферах, в которых мы знаем лучше только свои части.
- Но он, тут нужно отдать должное, умело руководит всем процессом «сборки»
системы. А как вы думаете?
- Да, Михеич – голова! – Глаша заулыбалась. – Повезло нам с библиотекарем. Вот
вы, ребята, были в разных странах, городах, общались с людьми науки, политиками,
бизнесменами, но такого второго, как Михеич, видели?
- Конечно, нет! Он уникум! И, мне кажется, под его руководством мы придем
к желанной истине. – Юра согласился с друзьями. – Давайте скажем прямо, я как
верующий человек, думаю, что он посланец небес, эдакий визионер, как описано в
той же «Розе Мира», которую он нам так пропагандирует. Помните главы «Миссии
и судьбы» из этой книги?
- Да, они впечатляют, и для меня как историка, дают иной взгляд на историче-
ских личностей, который открывает связи истории с Божественным замыслом. Вот
это особенно ценно! Я часто пытаюсь донести это ученикам на уроках. Некоторые
родители считают это в моем преподавании издержками староверческого проис-
хождения, но большинство одобряет, так как дети становятся более понимающими,
более уважающими родителей и послушными, добрее, в конце концов!
- По плодам их узнаете их, – кивнув, произнес Юра.
- Ну, в общем, Юра, завтра к Михеичу на рецензию, – Коля похлопал друга по
плечу.
- Какое завтра! Посмотрите – уже рассвет! – Глаша отдернула штору на окне.
- Отдохну и к Михеичу!
Михеич внимательно изучил эссе Юры и попросил всех собраться завтра.
- Будет важный разговор на тему «Человек». Твой материал как раз туда сгодит-
ся!
На следующий день кабинет Михеича заполнился людьми. Он дал слово Юрию.
Доклад Юрия был более обстоятельным, чем его разговор с Глашей и Николаем.
Главное, он очень понравился отцу Пахомию.
- Вот это по-православному! Такой подход я поддержу. Нужно что-то будет ис-
пользовать в своих проповедях. Юра, ты мне сбросишь текст на флешку?
- Хорошо!
- Теперь, если позволите, я продолжу тему «составные части и строение челове-
ка», – Михеич подошел к доске. Все закивали.
- Мы, конечно, говорим не об анатомическом строении физического тела, как
вы все прекрасно понимаете. Мы будем говорить о так называемом энергетическом
строении человека, которое и позволяет реализовывать Божий Замысел по отно-
шению с нему. Начнем с арифметики! – Михеич сделал паузу и с лукавой улыбкой
посмотрел на присутствующих. – Я запишу на доске цифры, которые мы знаем как
арабские, известно, что арабы взяли их у индийцев. А индийцы… Вот тут я без осо-
бых объяснений, которые заняли бы много времени, покажу вам реконструкцию
изображения цифр до того, как они попали к арабам. Их можно найти только в
очень древних индийских трактатах, которые, к сожаленью, утрачены в настоящее
время, но в моей библиотеке найдется все. Степан Михеич подошел к полке и погла-
дил по корешку какой-то старинный фолиант, по виду очень древний с незнакомой
надписью, возможно на санскрите. В этом трактате написание цифр выглядит так:
- Цифры узнаваемы?
- Да. Но кажутся стилизованными под какой-то неизвестный способ письма,
возможно, древнего. Какие-то здесь лишние петельки, «хвостики», «спиральки»…
- Да, и все они очень важны как значимые символы.
- Объясните нам, - попросил Николай, – и при чем тут человек?
- Ой, а я кажется вижу, цифры-то симметричные, только перевернутые!.. – вос-
кликнула Глаша.
Верно, если провести ось симметрии с учетом «перевернутости», то она пройдет
по цифре «4», – Михеич провел пунктиром ось:
- Может быть, кто-то из вас читал или где-то слышал, что в человеческом теле, с
точки зрения эзотерики (но не в физическом, разумеется), есть 7 «чакр» или иначе
– «энергетических» центров. Даже слово «семь-я» употреблялось когда-то не по отно-
шению к группе родственников, а по отношению к одному человеку, в котором содер-
жится 7 «я», относительно самостоятельных, но функционирующих вместе (хотя бы-
вают и разлады). А вот теперь перейдем к троичности. Сейчас я покажу вам, что 7 = 3!
Все замерли, с недоумением ожидая, какой такой фокус припасен для них у
Михеича.
В книге «Космогоническая концепция розенкрейцеров» (заметьте, как название
«розенкрейцеры» перекликается с «Розой Мира») Макс Гендель пишет о том, что
триединое «высшее Я» человека «отражается в его триедином «низшем Я»:
В С Н
Низшее Я Сердце Высшее Я
- В-С-Н - триединая структура человека.
- Похоже на бабочку с крыльями, как Психея в древнегреческой мифологии, ба-
бочка-душа! – Глаша с широко раскрытыми глазами смотрела на картинку.
Эти «хвостики» внизу у трех первых цифр как раз символизируют отношение к
низшему Я, «прицепление» к низшим мирам с размерностями пространства от 1 до
3. Мир четырехмерный соединяет низшее и высшее Я, являясь как бы «зеркалом»
для отражения. Четверка состоит из двух «хвостиков», «прицепляя» одну совокуп-
ность миров, к другой. Высшие миры с размерностями пространства от 5 до 7 –
это миры, где обитает Монада, – высшее триединое Я человека. Здесь «хвостики» у
цифр стоят сверху – символ «прицепленности» или отношения данных тел-чакр к
высшим мирам. Далее проведем еще одно дополнение – соединим симметричные
цифры линиями:
- Получили фигуру, напоминающую семисвечник, – один из символов, использу-
емых в христианстве и на гербе еврейского государства. Это символ человека в его
энергетической сущности. Горящие семь свечей – это исправно работающие чакры
человека. Зачем же нужна такая структура?
- Действительно, Вы нас озадачили этими симметриями, чакрами, телами и ми-
рами с разным количеством измерений. Зачем все это?
- О, тут много нюансов, но остановлюсь на главном, что имеет отношение к на-
шей концепции. Единица и семерка симметричны друг другу, так как они символи-
зируют потоки восходящей и нисходящей энергии. Одномерное тело – это и есть
поток, с его единственным или главным направлением. Давайте вспомним, что нам
рассказывал Николай про открытые системы в физике. Там есть «исток», «сток»
и поток через открытую систему. Здесь картина чуть-чуть сложней. В открытой
системе «человек» есть сразу два потока, встречных. Один, верхний (направлен
сверху вниз) то есть «нисходящий». Он приносит информацию (негэнтропию) о
божественном совершенстве. Это мощный светлый поток, в нем все совершенно и
упорядоченно, а другой, снизу – поток «восходящей» энергии из матери-тьмы, ко-
торый несет в себе отсутствие структур и форм — то есть свободен от всего, несет в
себе свободу. Я даже могу добавить, что в этом тонкое различие применяемых нами
терминов «воля» и «дух». Мы их чуть ли не отождествили. Но «дух» в этой модели
человека – это нисходящий поток, идущий от монады из высших миров, а «воля» -
это восходящий поток, который приносит свободу от уже готового в нисходящем
потоке совершенства. Поэтому часто «воля» и «свобода» воспринимаются нами в
нашей речи как синонимы. Задача человека не просто провести «вниз» божествен-
ное совершенство, а создать нечто новое, более совершенное. Когда эти два пото-
ка встречаются в сердце человека (не в анатомическом органе, а в энергетическом
«теле»), то старое совершенство, принесенное нисходящим потоком, как бы «раз-
бирается» на составляющие в пространстве «свободы», принесенной восходящим
потоком, а затем вновь собирается. Уже в нечто более совершенное. В сердце чело-
века рождается новый Бог и Новая Вселенная. Сердце человека – арена творчества.
Символ сердца – «звезда Давида», потому что в нем
встречаются два потока: нисходящий (треугольник вниз) и
восходящий (треугольник вверх). Но это я рассказал вам,
как должно быть в идеальном случае, когда сердце чело-
века наполняется Богом – нисходящим потоком наполня-
ется любовью к Богу. В нашем мире чаще бывают всякие
искажения. Но главная духовная практика христианского
монашества – это погружение ума (я бы сказал) разума – в
сердце. Разум, помните, – это «различать умение». Он по-
могает сначала Божественное совершенство «разобрать» в
сердце, а потом уже любящее сердце все собирает вместе заново. Эти два потока:
восходящий и нисходящий скручиваются в двойную спираль, наподобие двойной
спирали ДНК, или как две крылатых змеи на посохе Моисея и у современных па-
триархов, – Михеич открыл рисунок в какой-то книге и показал всем присутствую-
щим. – Это второй эзотерический символ человека.
Давайте вспомним стих Николая, – Степан Михеич взял со стола какую-то свер-
нутую бумажку, развернул и стал читать, в конце стихотворения еще раз повторил
рефрен «… но лучшее не повторяется…»
Николай посмотрел на Глафиру и шепотом спросил:
- Ты что, отдала Михеичу мое стихотворение?
- Ничего я никому не отдавала! – помотала головой Глаша.
- Тогда откуда?!
Глаша пожала плечами, они с Николаем еще раз убедились, что в библиотеку к
Михеичу попадают разные документы неизвестным способом.
- Коля, можно, я зачитаю еще одно место из твоего дневника, как раз по поводу
«лучшее не повторяется»? – в руках у Михеича оказался дневник Николая, который
он сам уже давно куда-то задевал, потерял и не придавал этому никакого значения.
Николай провел рукой по волосам, взглянул пристально на тетрадку. Видимо, ее
узнал:
- Читайте, там ничего секретного, но откуда это у Вас? Я же его сжег когда-то…
- Неважно. «Рукописи не горят…» Я прочту?
- Ага.
- «Лучшее никогда не бывает по-старому, я пытался много раз в жизни воспро-
извести что-то, что мне очень нравилось: попасть в ту же обстановку, в тот же круг
людей, но каждый раз убеждался в том, что либо бывает по-иному, лучше прежнего,
либо это унылое повторение старого, скучноватое и пошлое…» - Вот в этих раз-
мышлениях и стихах еще юношей Николай, по-моему, уловил главную суть нашей
концепции, еще ничего о ней не зная. Пути Господни – неисповедимы! Он ведет нас
от интуитивно чувствуемых вещей к ясному пониманию основных истин. В наши
души заложены многие предпосылки того, что потом мы реализуем в жизни.
- Я с этим совершенно согласен, – закивал отец Пахомий, – даже мой трагичный
случай, раньше или позже, привел меня к Богу, а без этого, я, скорее всего, был бы
просто обычным рядовым психологом.
- Я еще раз уточню про «сердце» человека, – продолжил разговор Степан Михе-
ич, - сердце – само название происходит от слова «середина», «серёдка». Это ла-
сковое название середины, как слово «солнце» - ласковое название нашего светила
(аналогично, окно – оконце). Но ведь сердце, как анатомический орган находится
совсем не в середине тела человека, не в центре, а слева. Значит, к нему применять
это слово не очень корректно. А вот к тому, о чем я рассказывал выше, – это очень
даже походящее название.
Если подводить предварительный итог, то получается, что человек одной сто-
роной своего существа прикреплен к нижнему миру – миру первоматерии, миру
первичной тьмы (над бездною которой носился Дух Божий еще в начале творения),
другой стороной он прикреплен к Богу, сущему на небесах. Человек – «мост», сое-
диняющий эти два состояния Бога: Триединого Бога старого совершенства (акту-
ального во всех своих ипостасях) и Триединого Бога, стершего свое совершенство,
пребывающего актуально только в ипостаси Матери – Божественной Женственно-
сти, ради будущего, еще лучшего совершенства.
Кстати, если кто-то задался вопросом, как это Бог отделил «нижние воды» от
«верхних вод» (это из книги «Бытие» Библии гл. 1 ст. 6 и 7), гарантировав тем самым
невозможность отпадения новых монад, то вот вам пример на картинке. Мир четы-
рехмерный и соединяет, но и разделяет высшие миры и низшие. Они могут влиять
друг на друга только через эту «твердь», и отпасть монады, соединившись с тьмой
нижних миров, теперь уже не могут. «Твердь» не обязательно что-то сплошное и
упругое или очень жесткое, она может быть и чем-то просто трудно проницаемым.
Этот четырехмерный мир по терминам, принятым в эзотерике, называют «астраль-
ным». Он по своему общему фону – темный, а тела в нем светятся, как звезды на
ночном небе. Отсюда и название. «Астра» по-латыни «звезда». Всем этим уровням
соответствуют «тела» человека: физическое, эфирное, астральное, ментальное, бу-
дхическое, атмическое… тела разных материальностей и разного количества раз-
мерностей пространства. Но о них
разговор можно будет вести позже,
тем более, что это уже детали, кото-
рые напрямую ничего в общей кон-
цепции не меняют.
Николай подошел к доске, еще
раз внимательно изучил рисунки и
записи:
- Может, я скажу вещь не очень
понятную, но все это напомина-
ет мне из физики так называемую
кварк-лептонную симметрию…
- Кварк-лептонную?! - Глаша
взглянула на Николая вопроситель-
но-восхищенно. – Ты опять каки-
ми-то терминами сыплешь, мне со-
вершенно непонятно.
- Да так, пришла в голову одна
аналогия, но, возможно, так – ерун-
да!
Степан Михеич, тем временем,
набросал еще одну картину на доске:
- Я не художник, но примерно так
соотносятся точки расположения чакр с физическим телом человека, хотя находят-
ся они в эфирном и других телах. На одномерное тело, как на ось, нанизывается
сначала тело двумерное (такой плоский «вихрь»), как круги нанизывают на ось. За-
тем два тела трехмерных – физическое и эфирное. На них уже «надевается» тело
астральное, как промежуточное между двумя «сакуалами» миров: мира нижнего
и верхнего. А в верхнем мире у человека пока только одно более-менее сформиро-
ванное тело – ментальное, пятимерное (и то его нужно развивать), а так называе-
мые «будхическое» и «атмическое» только в зачатке (как у высших животных тело
ментальное). Человек, духовно развиваясь, начинает совершенствовать и эти тела.
Когда он станет существом еще и духовно развитым, то у него будет полноценный
набор всех семи «Я». У него будет настоящая «семья». В общем, выглядит это как
игрушка-матрешка. Эта игрушка, кстати, тоже была придумана не случайно, а как
символ, который я сейчас попытался для вас расшифровать.
Михеич остановился. Ему было видно, что информация эта пока не очень укла-
дывается в сознании его гостей. Однако радовало его и то, что какого-то резкого
скепсиса или неприятия он тоже не заметил.
- Еще я хочу рассмотреть, буквально в двух-трех словах, чем отличаются «цар-
ства» природы друг от друга, в свете рассмотренных нами обстоятельств. Всем
известно, что природу принято делить на: 1) «царство» минералов; 2) раститель-
ное «царство»; 3) животное «царство»; 4) наконец, человек составляет свое особое
«царство». Чем же они друг от друга отличаются внутренне? У минералов (камней,
кристаллов) есть отдельное индивидуальное физическое тело, но нет индивидуаль-
ных сознания, воли и чувственности. Хотя, согласно нашей концепции и взглядам
того же буддизма, сознание есть у всего. Только формы его очень разные.
1) Сознание камней проявляется в структурах кристаллических решеток, но оно
видовое, общее для данного типа камней. Если попытаться «встать» на точку зре-
ния минерала, то такое сознание переживается как в глубочайшей прострации или
трансе. Какие-то мыслеобразы примитивные ходят, но ни толком созерцать их, ни
понимать их смысл, ни, тем более, влиять на них, управлять ими нет никакой воз-
можности. Чувствительности тоже практически нет – или в самом общем виде по
законам природы – действие порождает противодействие самый примитивный от-
клик согласно 3-му закону Ньютона. Воли своей индивидуальной тоже нет никакой.
2) В «царстве» растений уже проявляется индивидуальная воля – назовем ее
стремлением к прорастанию. Появляется такой одномерный поток, нарушающий
симметрию так, что мы видим проявление простой жизни. Этот поток заставляет
растения тянуться (например, к солнцу), выстраиваться в стебли, ветви… У рас-
тения есть уже не только индивидуальное физическое тело, но и так называемое
тело «жизни», или эфирное. Но чувствительность у растений не индивидуальная,
а общая видовая, как показано в некоторых опытах над растениями. Если как-то
воздействовать на одно растение, то другие так же реагируют на это воздействие,
хотя оно их непосредственно не касалось. Сознание у них тоже очень зачаточное
трансовое, как в глубокой прострации. Оно даже не видовое, а, скорее, всеобщее.
3) В царстве животных уже появляется индивидуальная чувственность, это, в
частности, проявляется в существовании у них отдельных более или менее инди-
видуальных астральных тел (их еще называют телом эмоций). То есть отдельное
животное чувствует боль, но не целый вид или группа. Однако сознание у живот-
ных все еще групповое, видовое. То есть стая, группа животных знает больше, чем
ее отдельный представитель. Например, стая перелетных птиц знает, куда лететь
на зимовку, а отдельная птица – не знает. Или стая волков ведет себя умнее, чем
отдельный волк. Особенно заметна такая организация через надсознание у насеко-
мых. У высших животных есть зачатки интеллекта, то есть как бы протоиндивиду-
альные ментальные тела, но это только зачатки тел.
4) Впервые все три начала — воля, сознание и чувственность — на индивидуаль-
ном уровне проявляются у человека. У человека появляется, вдобавок к уже назван-
ным индивидуальным телам, еще индивидуальное тело ментальное – тело мысли.
Оно способно работать уже с мыслеобразами, воспринимать их, менять, порож-
дать, уничтожать, разлагать, складывать… и так далее. Как мы уже говорили выше,
человек своим индивидуальным внутренним триединством подобен Богу. Однако
эти три начала еще слабо развиты, но, главное, еще не гармонично взаимодейству-
ют между собой. Нет внутренней стройности. Тем более, что мужчина создан так,
чтобы у него от природы доминировала сначала именно воля. У женщины – чув-
ственность. Но в течение жизни нужно стремиться к такому отношению этих трех
начал, которое существует в Боге, полной гармонии и равнозначности, становиться
внутренне стройными и по-настоящему богоподобными.
Михеич закончил записи на доске.
- Вот поэтому я попросил Юру из его диссертации зачитать то место, где гово-
рится о возможных нарушениях стройности, то есть гармоничного триединства в
существе человека. Юра, ты подготовил?
Юра кивнул головой, вышел на середину кабинета и начал свой доклад. (моя
книга из главы 5)
Искажения триединства
Очень часто наблюдаются искажения триединства, приводящие к печальным
последствиям. Главной причиной искажений является отказ от любви (осознанный
либо не осознанный) и попытка самоутвердиться, самовыразиться. Если тенден-
ция к самодостаточности набирает огромную силу, если эгоизм главенствует, то
вместо того, чтобы искать дополнения себя в других и через бытие других, через
утверждение не себя, а других, что именно и характерно для любви - вместо этого
человек идёт через исключительное самоутверждение к самоотрицанию и само-
разрушению. Напомним, что любое существо, будучи воплощённым, преимуще-
ственно выражает в этом воплощении какой-то один из аспектов триединства. И
для того, чтобы развивать полноценное триединство, ему требуется искать «своё
другое», как говорит Вл. Соловьёв, то есть дополнение себя в триединстве через тех,
кто выражает преимущественно другие аспекты троичности: например, мужчина
ищет дополнение через женщину, и наоборот, мать - через ребёнка, дети - через
родителей, наконец, человек - через Бога и в Боге находит своё гармоничное допол-
нение себя миром. «Я» постепенно в любви воссоединяется с «не-Я», исцеляя (делая
целым) в себе весь мир. То есть человек достигает всеединства с миром без потери
индивидуально-неповторимого «я».
Если же триединство искажается, то возникают обычно следующие ситуации.
Допустим, вместо поиска триединства человек утверждает себя как преимуще-
ственное сознание. Получается ситуация, когда самодовлеющий интеллект пыта-
ется всё объяснить и обосновать из себя самого, без привлечения опыта чувств и
без опоры на реальную деятельность (то есть проявление воли), без опоры на опыт.
Так, например, как было в средневековье, когда главенствовала схоластика как ме-
тод познания с помощью только «чистого разума». У людей с эгоистической до-
минантой рассудочности очень холодные и вялые чувства, ибо они всегда тут же
ментализируются и подавляются, «разжижаются» рассудком, гипертрофированной
рефлексией. По той же причине очень индифферентна и слабо выражена воля, ему
проще мечтать, чем делать. Тогда он начинает утопать в схоластике, отвлекаясь от
чувственных ощущений, не пытаясь сверить (проверить) с практикой бытия свои
рассудочные построения. Он гордо абстрагируется от «низости» бытия, от «обман-
чивости» чувств. Логика и только логика, рассудочность в чистом виде - вот теперь
его закон. И если он последовательно идёт по этому пути, не обманывая себя, не
убегая от постановки новых и новых вопросов, то вскоре убеждается, что ничего
хорошего из его «чистого разума» не выходит, ибо в основном, вместо конкретных
выводов, получаются бесконечные дискурсии - ряды рассуждений, которые не мо-
гут остановиться и прерваться, ибо не имеют для этого критериев. Математическая
логика показывает, что без системы исходных аксиом, справедливость которой сто-
ит вне логики, цельной теории не построишь. Но где же их взять - эти исходные
утверждения, да такие, чтобы они были верными? Как соединить их в правильную
непротиворечивую систему? В самом сознании «в чистом виде» можно сделать лю-
бое (!) утверждение и его обосновать. То есть рассудок, оставаясь в гордом оди-
ночестве, не имея опоры ни в чувствах, ни в опыте (действии - как проявлении
воли), может логично обосновать всё что угодно, как прямое утверждение, так и
ему совершенно противоположное. Возникает недоумение, тогда где же истина? И
можно ли прийти к ней чисто логическим путём, если этот путь равно ведёт в ту
и в обратную сторону? Вот тут бы рассудку и понять, что нет в нём одном, самом
по себе взятом, самодостаточности, и обратиться к триединству, утверждая не себя
и не свою только логику, но утверждая то, что даётся в живом чувстве, и то, что
удовлетворяет действию, практике (то есть критерию воли). А вот и нет! Он горд, и
гордо заявляет, что истины просто нет! Раз я её сам по себе достигнуть не могу, то
её объявлю несуществующей. А поскольку чувство истины, живущее в каждом из
нас, волевое устремление к её поиску, интеллект задавил в своём самоутверждении,
отказавшись от триединства с чувством и волей и желая доминировать в одиночку,
то рассудок оказывается в тупике. И, отрицая истину, отрицает в этом себя как ин-
струмент познавания истины, то есть приходит к самоотрицанию. Человек начина-
ет ненавидеть всякое ментализирование и рассудочность с такою же силою, с какой
любил это раньше. Начинает глушить интеллект разными способами (алкоголем,
наркотиками, просто безумными выходками). То есть человек приходит к самораз-
рушению интеллектуального начала с тем же энтузиазмом, с которым пытался его
самоутверждать. Результатом самоутверждения исключительно сознания, таким
образом, является его самоотрицание и саморазрушение.
Такой путь прошли многие из древнегреческих философов, став вначале скепти-
ками, а затем кое-кто и киниками (циниками) и агностиками. Отрицание истины
стало главным выводом подобных «школ» греческой классической философии. И
эта трагедия самоутверждающегося интеллекта продолжалась и в другие времена,
продолжается она для многих и сейчас. Такие исходы очень характерны, особенно
для нашей цивилизации европейского типа, ибо она слишком рационализирована
и заментализирована. Более мягкий вариант нарушения триединства заключается в
распространенном ныне типе человека, у которого игра ума стоит на первом месте.
Он обычно любит строить красивые абстрактные схемы, увлекается этой игрой ума,
так что его раздражает несоответствие реальности его абстракциям. Он, таким об-
разом, становится врагом реальности, уходит в мир ментальных построений, в мир
красивых безделушек рассудка, в виртуальный мир компьютерных игр и построе-
ний. Иногда он пытается насадить другим свои оторванные от жизни построения,
не желая при этом корректировать их в соответствие с истинным положением дел,
в соответствии с чувствами и желаниями других. Такие люди, увы, часто становятся
руководителями различных «мозговых центров», насаждающими свои выводы об-
ществу. Часто бывает так, что руководители государств или крупных фирм прислу-
шиваются к их советам, дают им в руки бразды правления, и это может с большой
степенью вероятности закончиться катастрофой. Гораздо реже человек совмещает
в себе сильный рассудок, сочетающийся с реалистическим взглядом на мир, то есть
сочетающийся с практическим устремлением воли, а это уже ближе к реализации
более гармоничной степени триединства, однако может быть еще очень далеко от
истинной гармонии. В нынешнем информационном противостоянии России и За-
пада для западного обывателя и даже интеллектуала факты становятся неважными,
важно становится «мейстримное», взятое как бы из «чистого разума», мнение, оно
заменяет факты. Это состояние умов на Западе назвали состоянием «постправды».
Другой пример продолжим как бы из первого. Когда рассудок приходит к само-
отрицанию, к пониманию невозможности из себя самого познать истину (в гордом
одиночестве), то эгоистичный человек начинает (пытается) утверждаться через
другое начало - волю. И опять пытается делать это в исключительном утверждении
лишь этого одного из начал - такова тенденция эгоизма - утверждаться в отдель-
ности, в исключительности (то есть исключая всех остальных и всё остальное как
ценность, которую тоже необходимо утверждать). Цинизм и есть самоутверждение
воли. К нему приходят не только скептики, уставшие от пессимизма своих менталь-
ных усилий. Просто есть люди (больше их, конечно, среди мужчин, ибо мужчина
выражает преимущественно волевое начало), которые никогда не знали мучитель-
ных поисков истины, которых просто жизнь «научила», что сила есть закон, что
право имеет тот, кто сильнее. Причем, сильнее далеко не столько в физическом,
сколько в психическом смысле – силы воли. У таких людей, в силу доминирования
лишь волевого начала, ум очень ограничен и подчинён лишь узким целям стремле-
ния воли, при этом разум теряет гибкость - видит лишь прямолинейно, чувствен-
ность тоже огрублена, все мешающие воле чувства подавляются в зародыше. Такой
человек лишен сочувствия и жалости. Это тип «салдафона», для которого прав тот,
кто сильнее, а сила — единственный критерий истины. В силу подавления волей
сознания, он часто бывает туповат. Однако иногда он бывает хитер и коварен. Это
тип тирана и деспота. Скептики же говорят примерно так: раз истины нет, то нет
и оправданных ею законов жизни, а значит, я сам себе буду законом («Раз Бога нет
- то всё дозволено!». «Тварь ли я дрожащая или право имею?!»). Самоутверждаю-
щаяся воля так же приходит к своему самоотрицанию и саморазрушению. Дело в
том, что для сильного проявления воли нужны сильные желания - стимулы. Если
же воля человека разрушила все препятствия на пути к какой-то конкретной цели
(обычно обладание чем-либо или власть над кем-либо), то она становится в тупик:
«Достиг я высшей власти...» - а счастья нет. Она не может успокоиться, на то она
и воля - активное начало, да ещё гипертрофированная. Ей подавай преодоления!
И тут человек начинает чудить! Силы кипят - девать их некуда. Он лихорадочно
бросается от одного к другому делу, но если препятствия малы, то вновь неудов-
летворённость - тоска, жажда влить куда-то силушку! И тут есть два конца с са-
моразрушением или самоотрицанием. Первый - наконец, найдёт коса на камень!
В результате своего лихорадочного поиска приключений и борьбы - гибель (почти
неизбежна). Или другой сценарий: человек находит более сильного, и поскольку
его собственный идеал - это ничем не ограниченная сила, то в этом более сильном
он видит своего кумира, своего идола. Ему он подчиняет свою волю, то есть отри-
цает своеволие - таким образом волевое начало приходит к самоотрицанию. А тот
(кумир - «наполеон»), так как для него «двуногих тварей миллионы - орудие одно»,
то он бросает этого на верную смерть без сожалений и угрызений совести. Таким
образом, и здесь обычно идёт саморазрушение - смерть!
Есть ещё и третий «сценарий» — когда уставший от самоутверждения воли, разо-
чаровавшийся в нём, то есть отрицающий это самоутверждение с тем же упорством,
с которым утверждал когда-то, бросается в поток чувственных страстей. И опять
же в этом новом увлечении эгоистическая тенденция к самоутверждению приво-
дит к попытке утвердить чувственность как нечто самоценное, исключительное,
сделать её самодовлеющей. К этому пришли эпикурейцы, гедонисты... Начинается
погоня за сладостью жизни. Но к этому может стремиться и человек, не прошедший
искусов первых двух самоутверждений, а изначально впитавший «урок» жизни, что
наслаждения, чувственное удовлетворение - превыше всего. Люди, которые утвер-
ждаются через чувственное начало в его исключительности из триединства обычно
раньше или позже приходят к саморазрушению. В силу самоутверждения чувствен-
ности, сознание и воля подчинены этому лишь началу: сознание только и думает,
как и где найти более изощрённые способы наслаждений, как изобрести новые, а
воля направлена только к их достижению. Тяга ко всё более изощрённым, сильным,
острым ощущениям толкает к алкоголю и наркотикам, половым извращениям и
иным извращённым способам удовлетворения чувственного начала. В конце кон-
цов, либо быстро наступает смерть, либо усталость, отупение чувств - то есть их
самоотрицание. Человек уже с отвращением смотрит на то, что раньше его влекло
с такой силой. Уже большие дозы не дают удовлетворения чувствам. Он становится
безвольным, интеллектуально жалким существом, растлившим всё лучшее в себе,
ибо чувственное в нём задавило две другие ипостаси.
Таким образом, видно, что эгоизм всегда приводит к нарушению отношений
триединства в человеке, вследствие чего это внутреннее нарушение обязательно
транслируется в мир внешних отношений. То есть у эгоиста нарушены внутренние
отношения, прежде всего, с самим собою, а вследствие этого нарушены отношения
с окружающими людьми, с окружающим миром. Одно из внутренних начал само-
утверждается за счет двух других, угнетая и подавляя их собой. Как очевидно, и
здесь законы триединства играют первостепенную роль. Только гармоничное раз-
витие триединства, идеология, требующая дополнения себя другими, требующее
любви к другим, утверждения их бытия, - только это может дать импульс беско-
нечному развитию и совершенствованию человека, безграничному углублению его
воссоединения с Богом, с миром, с самим собой.
- Получается, примирись с самим собой, примиришься и с другими. Враждуешь
с собой – враждуешь с другими? Так ли я поняла тебя, Юра?!
- Ну, в самых общих чертах, так. Только примирение с собой – это не прощение
себе любимому своих грехов и недостатков, как обычно советуют западные психо-
логи, а устроение себя внутри, чтоб все три начала были в гармонии.
- Помню, – вмешался Николай, – построение гармонически развитой личности
было одной из целей в нашем коммунистическом прошлом.
- А что тут плохого? Сейчас вон в школе дети во всем правы, им потакают, а
обязанностей они не знают. И к чему мы пришли? Растут такие неженки с гипер-
трофированным чувственным началом, как Юра описал, а воли на самовоспитание
или совершение каких-то серьезных дел, да даже просто на нормальную учебу, у
них нет! – Глаша возмущенно парировала Николаю. - И сознание, в результате, у
них оказывается неразвитым. Налицо нарушение триединства!
- Смотри, Юра, твоя теория в действии… - Николай попытался пошутить.
- Знаешь, Коля, не до шуток! Это же просто национальная катастрофа прибли-
жается!
Михеич, видя, что разговор пошел не по той линии, что намечалась изначально,
решил вмешаться:
- Уважаемые коллеги! Разговор об образовании мы обязательно продолжим. Но
сейчас нужно остановиться. Ведь главные итоги так могут кануть в пустоту. Итак,
сегодня мы говорили о человеке в контексте Божьего Замысла. Я думаю, вы много
нового для себя узнали. Сейчас главное — это все соединить и увидеть продолже-
ние «красной» линии всех наших разговоров. Как бы ощутить ось, на которую «на-
низывается» вся наша концепция – это ось Триединство везде и во всем! Начинает
у вас складываться такое впечатление?
- Пожалуй, да, – первым ответил Николай. - Целостность и «Ось» концепции я
осознаю! А вы? – он обратился к остальным гостям.
На мой взгляд, это все удивительно, ведь на эту ось нанизывается не только на-
ука, философия, но богословие, – отец Пахомий, сложил вместе ладони рук, как бы
символизируя то единство, которое он тоже ощущал в выстраиваемой Степаном
Михеичем концепции.
- Грандиозно! Вера, разум и воля – все сложилось у меня теперь в сердце! – Глаша
тоже поддержала присутствующих.
- Я рад за вас! – Михеич широко как-то по-детски улыбнулся. — Тогда продол-
жим в другой раз?!
Все согласно закивали головами. Начали собираться по домам. Отец Пахомий
подошел к доске с рисунками и обратившись к Михеичу сказал: «Что-то мне напо-
минает вот эта «бабочка» из высшего и низшего «я» с сердцем посередине?»
- Неужто полушария мозга человека?
- Откуда Вы, Степан Михеич…? Точно, я же эту тему хотел разрабатывать по
психологии давно еще, пока со мной все это не приключилось!
- Ну так не поздно еще сейчас.
- Асимметрия полушарий мозга! Вот что у меня напрашивалось, когда нам Ни-
колай по разные асимметрии рассказывал и про дух, как вызывающее их начало.
- Замечательно! Можете Вы представить нам доклад на эту тему? Полагаю, будет
интересно.
- Интересно-интересно… девки пляшут… Правда. Дайте мне дней пять.
- Да хоть и неделю. Мои консультации, если понадобятся, всегда к Вашим услу-
гам!
- Думаю, понадобятся. Еще как понадобятся!
- Хорошо, на том и сговоримся. Пусть пока наши гости разбирают то, что уже
накопилось. А мы подготовим им что-то новенькое.
На том они и порешили.
            ***        ***        ***

     ГЛАВА 30. МЫСЛЬ МАТЕРИАЛЬНА.

   Послушаем мы с вами, уважаемый читатель, диалог отца Пахомия со Степаном
Михеичем о полушариях мозга и другом, с ними связанном. Отец Пахомий вспом-
нил старый свой интерес, который возник, еще когда он работал психологом. Ин-
терес этот был связан с представлением о материальности мысли и особенностью
работы полушарий мозга.
- Я всё время, занимаясь ли раньше психологией, а теперь служа в церкви, убе-
ждался на практике, что тезис о материальности мысли – верен! Помню, что пер-
вый раз эта идея проникла в моё сознание ещё в юности, когда я посмотрел замеча-
тельный фантастический фильм режиссера Квинихидзе «31 июня», помните?
- Помню такой. Там еще много музыки и танцев, как в мюзикле.
- Да, музыка там замечательная - Александра Зацепина. Актеры, песни, сюжет…
Но для меня самым важным оказались некоторые мысли. Это же снимали по фан-
тастическому роману Джона Пристли. В этом фильме я впервые и встретил серьез-
ное отношение к МНОГОМЕРНОСТИ пространства. Там один из героев говорит, что
наши мысли и фантазии должны же где-то существовать! И связывает это с пяти-
мерными мирами! Удивительное прозрение!
- Ну, не очень удивительное, поскольку представление об этом, правда, не в та-
ком ясном виде, уже были в восточных мистических доктринах, потом в сочинени-
ях Блаватской.
- Ну да. Ну да! Но всё же, там не было чёткой взаимосвязи иерархии иных миров
с количеством измерений пространства.
- Согласен. Только в «Розе Мира» это положено в основу концепции.
- Когда я услышал от Вас, уважаемый Степан Михеич, что у человека впервые
появляется тело в пятимерном мире, так называемое МЕНТАЛЬНОЕ тело – тело МЫСЛИ, если сказать по-нашему, то у меня, кажется, начал складываться в голове некий
пазл.
- Про ментальное тело, конечно, тоже сказано впервые не мной, а теми же теосо-
фами, а у Даниила Андреева в «Розе Мира», оно называется – ШЕЛЬТ.

- Неважно! Речь идет о том, что если есть пятимерные миры, где обитают мыс-
леобразы, имея там свое материальное воплощение, то у мыслящих существ дол-
жен быть инструмент воздействия на мыслеобразы, должно быть то, чем их можно,
во-первых, воспринимать, во-вторых, видоизменять – переделывать! Должно быть
тело в тех мирах. Вот говорят же: мне в голову «пришла мысль». Обычно мы вос-
принимаем это метафорически, а мне кажется, что нужно воспринимать букваль-
но. То есть, когда вполне материальный мыслеобраз в пятимерном мире входит в
район восприятия ментального тела (а может быть, прямо в само это тело – ведь
там всё по-другому), то мысль становиться «видимой» для человека?!
- Да, там многое иначе, и нет таких жестких рамок и границ для «тела». Там это,
скорее, похоже на нашу информационную действительность. Там тело, восприни-
мая мыслеобраз, легко создает его копию внутри себя, а потом уже с этой копией
манипулирует, если у него
есть соответствующие ор-
ганы для манипуляций
(программа-редактор, про-
цессор) – условные «руки»
и «ноги» для работы с мыс-
лью.
- Пусть так. Но я теперь
попытаюсь связать это с
особенностями функцио-
нирования нашего челове-
ческого мозга, – отец Па-
хомий нарисовал на доске
человеческий мозг:
- Есть такая очень важ-
ная особенность работы нашего мозга – ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ АСИММЕТРИЯ. Слышали?
Михеич кивнул головой.
 – Я упрощенно изложу эту особенность, чтобы связать
с нашими материалами. Сначала коротко нужно сказать о результатах опытов по
исследованию функционирования полушарий головного мозга. Сонная артерия,
которая снабжает мозг кровью, раздваивается вблизи мозга. Одна часть при этом
проводит кровь в правое полушарие, а вторая – в левое. Когда чуть пережимали
одну из артерий, то из-за ухудшения кровоснабжения соответствующее полушарие
тормозилось, а другое бодрствовало. Человек, испытуемый, таким образом, жил с
одним бодрствующим из полушарий и описывал свои состояния.
 Оказалось, что при бодрствовании ЛЕВОГО полушария человек чувствовал некое эйфорическое
состояние (общий бодрый фон). У него улучшались функции речи, счёт давался
легко, хорошо проходил анализ фактов и их связей, легко строились логические
схемы и конструкции, легко давалась письменная речь. Но при этом притуплялись
эмоции, речь была менее интонирована, хуже различались оттенки цветов, музыка
не воспринималась эмоционально ярко. Происходило общее притупление чувств,
при ярком взлете абстрактной мысли.

 Когда бодрствовало полушарие ПРАВОЕ, а левое было заторможено, то картина менялась кардинально. Во-первых, общий фон
существования был подавленным, угнетённым. Эмоции были обострены, оттенки
цветов, интонации речи и музыка воспринимались ярко и чётко. Однако связная
речь была затруднена, логика нарушалась, счёт, даже достаточно простой, был за-
труднен, письмо было так же на низком уровне.
- Да, я об этих результатах читал.
- Ну, я продолжу. Если подвести предварительные итоги, то картина вырисовы-
вается следующая: левое полушарие преимущественно отвечает за логическую и
аналитическую сторону деятельности мозга, человеческого сознания, а правая – за
образно-эмоциональную. Получается, что в сознании есть ярко выраженный воле-
вой центр – активный, который способен перерабатывать мыслеобразы, анализи-
ровать их, разлагать, соединять, в общем, что-то в них менять. Он связан с левым
полушарием.
 Есть второй центр — чувственно-пассивный. Он отвечает за тонкое
восприятие мыслеобраза, его как можно более точное и детальное копирование,
сохранение, воспроизведение его во всех тонких оттенках и чертах. Правое полу-
шарие его должно сохранять в целостности и единстве, а левое может абстрагиро-
ваться от тонкостей. Поэтому в левом полушарии всё воспринимается без деталей,
упрощённей, схематичней, «грубее». Итак, налицо такое триединство, когда в со-
знании, которое выражает себя преимущественно через мозг, присутствуют и воля,
и чувственность, то есть налицо триединство.
- Любопытно.
- Ещё, если проанализировать, как мы строим изучение реальности, модели дей-
ствительности, то тут тоже можно прийти к интересным выводам. Помните, как
Юра «расшифровал» значение слова «разум»?
- Как «РАЗличать УМение».
- Верно. То есть на первом этапе всякого изучения мы начинаем с чёткого разли-
чения изучаемых объектов от всего остального. Для этого мы даём им определения.
Но эти определения в основном носят либо «волевой» характер, либо «чувствен-
ный».
- Это как?
- Просто. «Волевой» характер определения – это, если определение даётся через
возможные с данным объектом операции: стул – то, на чем можно сидеть, стол –
то, на что можно поставить пищу, чётное число – можно разделить на 2 без остат-
ка… Здесь всё строится на операциях, то есть на действии, порождаемом волей.

Но можно определять и по-другому: стол – гладкая, горизонтальная поверхность,
стул – мягкий и удобный… Здесь мы уже опираемся на чувственные ощущения от
объектов, которым даём определения. То есть в мыслительном процессе властвует
то же триединство, что и во всей человеческой деятельности. В сознании – одном
из трех начал — проявляются и различаются два других – воля и чувственность.

- Точно подмечено! Хочу ещё добавить, что это всё и есть то, что Кант называл
познанием «от себя», так как мы строим наше определение на наших возможных
операциях с предметом, и наших чувствах, им порождаемых…

- Да, верно… Но это ещё не всё. Я связываю левое полушарие с пятимерным
ментальным телом и, соответственно, с высшим «Я» человека (в терминах традици-
онной психологии – «альтер эго»), которое живёт в прекрасных мирах, где всё ясно,
гармонично и логично, а выражается в нашем мире преимущественно через левое
полушарие человека. Отсюда такое ощущение у человека, когда бодрствует левое
полушарие, ощущение гармоничности и логичности мира. А правое связано с ми-
ром низшего «Я» человека, где есть страдания, угнетения, нарушения логики, много
эмоций, страстей, грехов и преступлений. Поэтому общий фон при бодрствовании
этого полушария – подавленный.

- А пожалуй Вы правы, отец Пахомий!
- Но это ещё не всё. Есть ещё важная перекличка с тем богословием, которое мы
тут развивали в последние дни.
- Какая же?
- Ну вот когда обнаружили такую асимметрию в функционировании мозга, то
предложили ее использовать, например, при лечении больных с маниакально-де-
прессивным психозом, применяли лоботомию, то есть рассекали комиссуры – пуч-
ки волокон, связывающие полушария в одно целое, с тем, чтобы человек жил одним
полушарием – левым. И, разумеется, это помогало. Люди переставали чувствовать
постоянное угнетение, тревогу и прочие симптомы. Вроде, это было хорошо. Одна-
ко у них терялись творческие способности. Они были практически всем всегда до-
вольны, такие постоянно улыбающиеся идиоты. А для творчества нужно какое-то
«недовольство», какая-то неудовлетворенность. И это напрямую связано с тем, что
вы говорили о восходящих и нисходящих потоках.
- Поподробнее об этом, пожалуйста!
- Ну вот, условно, через левое полушарие, которое связано с высшим «Я», идёт
нисходящий поток. В нём высшая гармония, в нём прекрасная стройность, логич-
ность, завершённость… Но, как вы говорили, нужно ВСЁ ВРЕМЯ ТВОРИТЬ ЛУЧШЕЕ!
Верно?
- Да, в этом суть Божьего Замысла!
- Так вот, без нижнего восходящего по-
тока, который несёт свободу от всего это-
го завершённого, который не достроен, не
закончен, без него разъять и снова воссо-
здать то старое совершенство, но на новом
уровне, более высоком и совершенном,
оказывается невозможным. Без правого
полушария нет творчества, как и без ле-
вого. Они нужны оба. Оба потока должны
встречаться в сердце для истинного богосотворчества. Да, уточню, «сердце» мозга
– это так называемые комиссуры – волокна, соединяющие оба полушария, обеспе-
чивающие их согласованность.

 Интересно, что, в соответствии с законом, который
вы называли как ЗАКОН РАЗВИТИЯ, открытый Соловьёвым, процесс развития мозга
происходит именно так. Закон Соловьёва выделяет три стадии развития любого
объекта (субъекта): сначала в нём некие части находятся в безразличном смеше-
нии (почти что хаос), затем они проходят стадию различения и даже разделения,
на которой они укрепляются и развиваются в своей самостоятельности и особен-
ности, на этой стадии они даже могут пытаться укрепиться за счёт других, подмять
их под себя, поглотить… Но на третьей стадии каждая, уже достаточно развитая
самобытная часть, начинает утверждать не себя, а других, и соединяется с ними в
новом прекрасном гармоничном единстве, оставаясь самодостаточной и самобыт-
ной.
 То есть все части целого укрепляют друг друга в этой новой целостности. Так
вот примерно, судя по данным изучения мозга, и происходит его развитие. Сначала
полушария слабо отличаются друг от друга, асимметрии почти нет (на этой стадии
у ребёнка ещё нет самосознания). Комиссуры тоже пока слабоваты, их относитель-
но немного. Но с течением времени по мере обособления и нарастания особости
работы полушарий, нарастания асимметрии, растёт и густота, и мощность комис-
сур, соединяющих полушария, то есть растет их единство! Вот такая диалектика.
- Вывод замечательный!
- Это ещё не всё. Я хочу рассказать про главный для меня, как бывшего
психолога, результат. Вот интересно, как Вы думаете, что с точки зрения внутрен-
ней психической жизни существенно отличает даже самых высших животных от
человека?
- Что? Наверное, тот самый разум?
- У некоторых животных есть довольно развитый интеллект.
- Тогда что?
- Наличие САМОСОЗНАНИЯ! Даже у самых высших животных его либо нет, либо
оно в зачаточном состоянии. Например, опыты с обезьянами шимпанзе, которые
считаются наиболее близкими к человеку (это даже по генокоду ясно), показывают,
что у них самосознания нет. В частности, это опыты с зеркалом. Когда шимпанзе
ставили зеркало, вначале у них возникал интерес к тому изображению, которое они
там видели. Они пытались изучать его, но потом, когда никаких других подтверж-
дений, что там есть реальный другой шимпанзе, они не получали (запахов не было,
тактильных ощущений, звуков…), то они быстро теряли интерес к зеркалу. Были
еще и другие аналогичные опыты. Или когда ребёнок в малолетнем возрасте начи-
нает произносить первые фразы, то он говорит о себе обычно в третьем лице: Коля
кушать хочет, Маша хочет домой… (Это как попугай в клетке: «Кеша дурак!»). У ре-
бенка на этой стадии развития ещё нет самосознания. Для появления самосознания
нужно внутреннее «зеркало». Нужен внутренний диалог двух «Я»! Таким «зерка-
лом» служит АСИММЕТРИЯ ПОЛУШАРИЙ. Понимаете, опыты с полушариями показали,
что это как бы два разных «Я» в человеке.
 Например, у них разная память об одном
и том же событии, разные вкусы, разные предпочтения. Поэтому человек часто не
может быстро выбрать что-то или не знает, как поступить, потому что он коле-
блется между этим двумя личностями. Для того, чтобы не возникало шизофрении,
одно из полушарий всегда доминирует. В нём и помещается основная – ведущая —
личность. Но самосознание человека базируется на том, что одна личность внутри
человека может думать о другой, оценивать её, размышлять о ней, выстраивать с
ней отношения, вступать в диалог и наоборот.

  У животных асимметрия полушарий едва намечена, они практически симме-
тричны. Там внутри нет двух полноценных личностей, и поэтому не могут сло-
житься отношения между ними, не может быть саморефлексии, нет самосознания.

- То есть, что же это получается: ДУХ не так глубоко вошёл в структуры животно-
го, чтобы нарушить симметрию полушарий его мозга? Это перекликается с утверж-
дением Макса Генделя в книге «Космогоническая концепция
розенкрейцеров», где он говорит, что ДУХ лишь частично обитает в растениях и жи-
вотных, а частично вовне, хотя в животных степень его погруженности – больше.
В человека же дух входит уже полностью и обитает внутри настолько глубоко, что,
видимо, даже нарушает симметрию полушарий, по крайней мере, функционально.

- Это удивительно, но старые факты и утверждения как-то чётко находят под-
тверждение в нашей концепции со всех сторон! - воскликнул отец Пахомий. – Вы
дадите мне эту «Концепцию розенкрейцеров» почитать?  И продолжил:

- Ещё хочу добавить чисто психологическую картинку, которая тоже «плавно»
вытекает из всей этой концепции. Помните, Юрий нам докладывал о нарушениях
триединства внутри человека, можно сказать, о расстройствах (мне, как психологу,
ближе такой термин). Здесь вырисовывается похожая картина. Как я уже говорил,
две личности внутри человека выстраивают отношения, ведут диалог, занимаются
саморефлексией. Всегда для пользы психического здоровья человека должно доми-
нировать лишь одно полушарие (одно и то же всё время), иначе может развиться
шизофрения. Но! Вот тут и возникают нюансы. Доминировать можно по-разному.
Можно просто подавлять своего второго партнера, не признавая его прав на управ-
ляющую деятельность, не учитывать его мнения, его предпочтения, не принимать
всерьез его желание тоже как-то повлиять на процесс жизнедеятельности человека.
А можно, напротив, признавать в нём пусть и неравного, но важного и ценного
партнера, мнения и предпочтения которого стоит услышать и даже иногда учесть.
Порой даже посоветоваться с ним.
У многих людей внутренние отношения со вторым «Я», к сожалению, происхо-
дят по первому типу, то есть через угнетение и подавление второго своего «Я», человек находится НЕ В ЛАДУ С САМИМ СОБОЙ. Он постоянно напряжён, так как приходится
держать под контролем свое второе «Я», одёргивать его, давить… Эти внутренние
отношения человек невольно берёт за некий образец и транслирует на внешние от-
ношения с окружающими людьми. Тогда тактика его внешнего поведения сводится
либо к подавлению «партнёров», либо (если партнер оказывается гораздо сильнее),
к рабскому подчинению ему. Такой человек в основном признаёт тип отношений
хозяин-раб. Плохо бывает, когда он снимает психическое напряжение при помощи
каких-либо средств (алкоголь, наркотики…). Тогда его доминирующее «Я» тормо-
зится, а его угнетаемое второе «Я» освобождается от его контроля и, что называет-
ся, «отрывается» по полной. Оно выходит наружу, «захватывает власть» над поведе-
нием человека. При этом поведение человека может измениться до неузнаваемости.

Если же у человека во внутреннем мире отношение доминантного «Я» со вто-
рым «Я», с партнёром, миролюбивые, гармоничные, с учётом его запросов и по-
требностей (в разумных пределах), то и в своих отношениях с окружающими такой
человек предпочитает поведение конструктивного сотрудничества, уважительного
доброжелательного отношения к другим.
Конечно, воспитание, окружающая среда, традиции накладывают отпечаток на
поведение в том и другом случае, но это уже более сложная картина, которая инте-
ресна практическим психологам.

   Отец Пахомий остановился. Посмотрел на Михеича. Тот одобрительно улыбался.
- Что ж, Вы сегодня дали неплохой анализ и ценное дополнение к нашим те-
оретическим построениям. Я ещё добавлю к Вашему анализу пару штрихов, если
позволите?
- Охотно слушаю!
- Вы верно сказали, что для психического здоровья человека необходимо, чтобы
одна личность доминировала над другой. Иначе начинается неразбериха и раздрай.
Так и с точки зрения эзотерической, высшее «Я» человека должно доминировать
над низшим «Я» в ситуации нормального функционирования. Однако в нашем
мире нарушенных связей, демонически искаженном или, как вы говорите, падшем,
в нашем мире чаще доминирует низшее «Я». Люди живут на восходящих потоках,
а нисходящих почти не чувствуют. Восходящие потоки энергий идут от низших
чакр. Индийский философ и мистик Шри Ауробиндо называет их «витальными»,
от слова «вита» - по-итальянски «жизнь». Они призваны обеспечивать жизнь в
низших мирах, проще говоря, жизнь физическую, которая, по-хорошему, должна
подчиняться жизни высшей – духовной. Но демонические силы добились «повреж-
дения» в человеческом существе, которое в христианской мистике известно, как
«первородный грех», а в еврейской мистике, как «эйцехоре» – «семя дьявола». Есть
такая стихиаль человечества — Лилит, о которой, к сожалению, в канонических
библейских текстах нет упоминания. Однако в «агаде» - устном предании иудаи-
зма, это существо упоминается. Упоминается оно и в преданиях других древних
народов Месопотамии. Сохранились даже её изображения, хотя понимать их надо
условно, ибо, представляясь людям, она может принимать разные облики. Так что
полностью отрицать её существование не приходится. Стоит серьезно отнестись к
её деятельности, ибо она очень важна в жизни человеческого рода.

- Да, я давно хотел спросить Вас, Степан Михеич, об этой Лилит, ещё когда впер-
вые прочел «Розу Мира».
- Лилит владеет как бы «клише» или «матрицей», по которой воспроизводится
при рождении наше физическое и эфирное тело. В «Розе Мира» объясняется, что
женщина только вынашивает ребенка, а формирует его Лилит, которая нам неви-
дима, но ощутима через физическое влечение мужчины и женщины друг к другу.
Она единоприсутствует сразу во многих точках эфирного слоя и «куёт» цепь рода
не только человечества, но и многих, кто рождается в эфирном и физическом слое.
Когда-то, очень давно, планетарный демон вторгся в мир Лилит, а через неё имеет
влияние и на человеческие тела, ею формируемые. С тех пор цепи рода человеческо-
го, которые формируются именно Лилит, несут в себе это первородное «поврежде-
ние», которое даёт возможность демоническим силам влиять на низшее «Я» чело-
века, усиливают его (делают восходящий поток более мощным), заставлять низшее
«Я» бунтовать против высшего «Я» и против Бога. Об этом и сказано очень коротко
в библейском тексте как о грехопадении и бунте первых людей - Адама и Евы.

- Как именно этот бунт проявляется?
- Видите ли, если говорить очень упрощённо, то Лилит была создана, чтобы раз-
множать низшие тела – эфирную, а затем (после грехопадения) и физическую плоть
человека, создавать плотные тела и обеспечивать их функционирование. То есть
множество плотных тел человечества – это как бы её стихия, среда её существо-
вания и творчества. Именно она ответственна внутри нас за физическое влечение
мужчины и женщины с целью размножения. Голос Лилит становится особенно
«слышен» внутри человеческого существа в пору полового созревания, а через неё
врывается в человека и голос демонических сил. Посмотрите, что происходит с под-
ростками в пору полового созревания: происходит бунт против высших порядков,
которые, как ему видится, ограничивают его свободы, свободы его низших жела-
ний. Он бунтует против порядков, установленных родителями, школой, обществом
взрослых, религией (если он был верующим)… Древний бунт никуда не делся, он
всё время воспроизводится в поколениях людей. Посмотрите, как подростков при-
влекает всякая демоническая чушь: тяжелый рок его адской музыкой, грубость,
насилие, жестокость, татуировки с черепами и оскаленными клыками, самоубий-
ства… Они становятся агрессивными. Порой они откровенно подражают тёмным
силам и поклоняются им. Попадают к ним в плен. Демоническое притягивает их
своим инфернальным обаянием.

- Да, проблема известна хорошо, но я и не думал, что она вот так напрямую свя-
зана с мистикой пола и выражена ещё в библейских сказаниях.
- Как Вы полагаете, почему в этом легко ранимом, «нежном возрасте» («тинэйдж»
по-английски), ПОСЫЛАЕТСЯ ЧЕЛОВЕКУ ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ? Ведь мы уже говорили, что
любовь, особенно не взаимная, – огромное испытание для души, огонь палящий,
боль и тяжесть, которые иногда кажутся неподъемными!

- Я помню, как кто-то из вас говорил, что душа жаждет любви и одновременно
боится ее…
- Да! Так вот, отвечая на этот вопрос, почему любовь даётся так рано ещё не
окрепшей душе, ещё слабой и слишком нежной, я могу сказать, что это одно из
средств, которое, как спасательный круг, «бросает» Бог юной душе, как щит, как
альтернативу, чтобы она во время полового созревания не пала под тяжестью демо-
нических влечений, не ожесточилась окончательно и бесповоротно!

- Слушайте, я вспомнил, что читал в одном исследовании по психологии, что
подростки, которые не испытали первую любовь, гораздо чаще вырастают жесто-
кими и даже нередко становятся садистами, насильниками и убийцами. Видимо,
это травма, созданная натиском демонических сил, которую мы все испытали во
время полового созревания, она может изуродовать душу на всю жизнь?!

- Думаю, Вы очень правы! Бывает так, что когда любовь приходит в юное сердце,
и начинается борьба, то побеждает в ней не всегда Высшая сила. Тогда юношеское
ожесточение всё равно остаётся в человеке. Но всё же основная волна демоническо-
го натиска на душу с возрастом, и особенно с упорядочением половой жизни, про-
ходит, ослабевает. Человек вроде входит в более-менее нормальную колею. Вот для
чего нужна именно моногамия! Она упорядочивает половую жизнь и даёт человеку
шанс уменьшить натиск демонических сил.

- Да, разврат очень пагубно влияет на душу человека! Значит так, оказывается,
Лилит, как первая «Ева», «соблазняет» человека до сих пор со времен того давнего
первого грехопадения Адама?
- В Библии, в эпизоде, где рассказано про изгнание первых людей из рая, гово-
рится, что дал Бог им «ОДЕЖДЫ КОЖАНЫЕ». Большинство исследователей понима-
ют, что этот библейский символ означает обретение человеком физического тела
и нисхождение его в мир более низкий и грубый – на «землю». Как комментирует
этот эпизод «Роза Мира»?
 Даниил Андреев пишет, что слой, в котором мы живём
ныне, не был предназначен изначально для человечества, а был предназначен толь-
ко для животных. И «изгнание» не было изгнанием, а, напротив, защитой людей.
Бог, как мы уже говорили, никого не наказывает, Он всех защищает и спасает. Когда
планетарный демон проник в мир Лилит, то ЭТО БЫЛА КАТАСТРОФА. Люди, ничем не
защищенные от мощного влияния демонических сил, могли все стать жертвами Гаг-
тунгра (планетарного демона). «Ибо были наги и устыдились». Вот это- «были наги»
не означает буквальную физическую наготу, а именно незащищенность от влияния
демонических сил, а потому они устыдились. Нужно было что-то срочно предпри-
нимать, и людей эвакуировали в этот физический мир, который по первоначаль-
ному замыслу был предназначен только для животных. Это опускание их в более
грубый мир, который давал людям новые более грубые тела, одновременно, этими
телами ослаблял демонический натиск, защищало их от пагубного влияния. Это как
рыцарю – тяжело в доспехах, но они его защищают, так и нам тяжело в теле физи-
ческом (не для нас оно, а для животного мира), но оно нас защищает. Несмотря на
все «печальные обстоятельства», связанные с грехопадением, санкция Высших сил
с Лилит не снята. Иначе бы цепь рода человеческого прервалась.
 Была взята такти-
ка просветления плоти. Чтобы восстановить необходимую иерархичность подчи-
нения низшего «Я» человека – высшему, выработаны в различных религиях свои
методы, свой уклад жизни, свои традиции разных народов. Посты, воздержание,
простая умеренность во всех телесных желаниях и отправлениях, следование чи-
стоте в жизни и многое подобное – все это помогает держать в узде нашего «коня»
- низшее «Я», чтобы им управлял всадник – высшее «Я». А когда восстанавливается
естественная иерархия, то есть человек становится праведником или даже святым,
то сверху вниз нисходит не только дух человека, но и Дух Божий, сливаясь с ним
в одну струю. Происходит то, что Серафим Саровский называл стяжанием Духа
Святого или богосотворчество.

- Да, это по нашим православным представлениям и есть цель жизни духовной.
Я хочу уточнить: получается, что «земля», на которую был переселён человек,
которая порождает ему волчцы и тернии, где ему приходится «добывать хлеб свой
в поте лица» - это всё слой, предназначенный сначала для обитания только живот-
ных?
- Ну, да. Посмотрите на животных. Им природа приготовила соответствующую
«одежду» для соответствующего климата, она приготовила им и «стол и дом». Для
них среда обитания очень естественна, гармонична, они к ней максимально при-
способлены. Возьмем такой не очень эстетичный предмет, как эскременты. Живот-
ные чаще всего либо равнодушны к нему, либо интересуются, так как он даёт им
важную информацию…
- И некоторые их даже употребляют в пищу!
- Верно, но для человека это совершенно не так. Он испытывает отвращение к
данному предмету. Вот есть такой лозунг: «Что естественно, то не безобразно!». Но
для человека это не так. Он существо не совсем от мира сего. Как говорил все тот
же Соловьев: человеку постоянно приходится бороться за свое человеческое досто-
инство. Мы не гадим прямо под себя, как животные, чистим зубы, чтобы не пахло
изо рта, моемся с мылом, убираем жилище, носим одежду не только для тепла – всё
это не для выживания, как у животных, а просто потому, что этого требует наша
высшая природа. У нас есть ЧУВСТВО СТЫДА, которое незнакомо животным.

- Дарвиновская теория происхождения и эволюции видов здесь может только
развести руками. Ведь просто как вид мы могли бы выжить, оставаясь на уровне
троглодитов. Все эти фальшивые лозунги – назад к природе – это все дорога к де-
градации.
- С дарвиновской теорией в последнее время всё очень не просто даже в сре-
де учёных, особенно, когда молекулярная биология и генная инженерия достигли
больших глубин и высот. Сейчас многие понимают, что создать путем случайных
мутаций такие более развитые и совершенные виды, причем путем естественного
отбора, как его понимал еще сам Дарвин, – это просто нереально. Есть такая ин-
тересная работа нашего соотечественника, между прочим, доктора биологических
наук Виктора Щербакова, в которой утверждается, причем на основе серьезных
исследований, что тезис об изменчивости видов как способа выживания, не вы-
держивает критики. Например, автор говорит, что самыми живучими на земле яв-
ляются древнейшие бактерии, которые со времен своего появления практически
очень мало изменились. Они могут выдерживать огромные изменения температур
и давлений, колоссальную радиацию, которые не выдержит ни один другой вид.
Далее он опровергает расхожее представление о том, что жизнь – это постоянная
изменчивость видов, постоянное совершенствование. Он говорит, что с нарастаю-
щей энтропией (хаосом и разрушением живых структур) жизнь борется в основ-
ном не совершенствованием, а простым копированием. Более живучим является
тот вид, который имеет более мощную систему размножения. Те виды, которые
размножаются мириадами, более живучи. Он так же показал, что если вид меняет-
ся под действием мутаций, то это может привести к гибели вида, так как появив-
шиеся в результате мутаций изменения чаще всего или бесполезны или вредны,
самопроизвольные изменения, согласно законам физики, приводят к нарастанию
хаоса – энтропии. Он вводит величину мутагенного давления на вид. Не помню
точно, но, кажется, что если оно более 0,06 процента, тот вид, скорее всего, исчезнет
(только человеческий вид является исключением). Вот такие данные имеет совре-
менная биология, – Михеич достал с полки какой-то научный журнал и подал его
отцу Пахомию.
Тот взял журнал в руки, но сделал такой жест, что, мол, верит и так, отдав жур-
нал обратно в руки Михеича. А Степан Михеич продолжал:
- Автор говорит: «Мысль, что сама эволюция является целью организмов, нахо-
дится за пределами естественнонаучной парадигмы». То есть наука не знает, зачем
организмам эволюционировать в сторону усложнения и развития! Но для эволю-
ции «природа» кое-что придумала, – Михеич продолжил, отложив журнал.
- Например, становится понятным, что половое разделение в природе появи-
лось именно как способ не случайного, а целенаправленного изменения генов. Если
очень коротко, то можно сказать так. Женские особи предназначены, чтобы полно-
стью, точно, без всяких изменений передавать, копировать генную информацию от
поколения к поколению. Женщина не только хранительница домашнего очага, но
и хранительница генофонда. У женщин так называемый полный набор хромосом
ХХ. Мужчина специально обделен этим – у него ХУ набор. Он предназначен, чтобы
в жизни искать что-то новое, попадать в разные экстремальные ситуации, чтобы
вырабатывать полезные признаки или погибать, если признаки бесполезны. Эти
полезные признаки могут потом передаваться поколениям по цепи рода. Слышали
про опыты с «крысиным раем»?
- А этот опыт, где крыс помещали в «идеальную» для их жизни среду, но из кон-
тейнера, где они жили был один тонкий канал выхода, где помещали по бокам элек-
троды, бьющие током, когда крыса пролезала через электроды, они замыкались ее
телом, и она получала удары тока, чем дальше по тоннелю – тем сильнее.
- Да, Вы верно описываете опыт. Понятно, что сунувшиеся туда крысы, получив
удар током, возвращались обратно. Однако не все, до смертельной дозы в данном
опыте дошли шесть крыс, и все были самцами!
- Слушайте, но и эта биологическая информация укладывается в нашу концеп-
цию! Ведь если мужская особь выражает собой преимущественно волевое начало,
то ее главная функция – это что-то изменять, как-то развиваться. А женская – вы-
ражающая преимущественно чувственное начало, должна чувствовать, «отражая»,
сохранять, копировать как можно точнее. Материя склонна к симметриям, копи-
рованию, отражению, размножению… Верно? Материнское начало так и устроено.
Это же нам Николай говорил на основании законов физики.
- Да. Наша цель, чтобы концепция единым образом охватывала и физику, и дру-
гие науки, и философию, и религию, и даже лирику.
- Про лирику… - я начинаю понимать, что описание мужского поведения, как
стремления к приключениям и подвигам, к свершениям и открытиям, а женского –
как хранить очаг, ждать ненаглядного, родить детей, вначале питать их – это тоже
охватывается этой нашей общей картиной.
- Не боитесь попасть под критику феминисток?! – Михеич похлопал отца Пахо-
мия по плечу.
- Нет, у меня по сану с ними и так расхождения, так что…
- И вот небольшое, но важное дополнение к общей богословской картине: на
небесах Бог существует в своем гармоничном триединстве, где все ипостаси равно-
правны, ни одна не доминирует, каждые две стремятся утвердить третью через лю-
бовь и сотворчество – то есть они находятся в совершенной стройности. Когда же
кто-то воплощается во вселенной (на «земле»), то он должен различаться с другими
воплощенными, а все различия могут базироваться только на первоначальном раз-
личии Лиц Троицы. Поэтому любое воплощенное существо выражает собой преи-
мущественно одно из Лиц Троицы. Оно в нем доминирует изначально.
- Да, здесь я с Вами полностью согласен.
- Ну, что ж, у меня просьба, как всегда. Изложить содержание этой нашей беседы
в виде доклада и прочесть всем участникам.
- Хорошо, но только с Вашей помощью!
- Договорились.
         ***          ***          ***

    ГЛАВА 31. ЭГРЕГОРЫ. НАПОЛЕОН.

   Глафира и Николай тем временем увлеклись изучением «Розы Мира».
- Послушай, Коля! Меня смущает вопрос об эгрегорах. Я часто слышу это слово к
месту и не к месту. То их хвалят и превозносят чуть ли не как что-то Божественное,
то так, не понятно что. Одна знакомая все с придыханием мне рассказывала, что
де она связана с эгрегором России, что она носительница его воли, так сказать, из-
бранница… Ну, конечно, впечатление какой-то сумасшедшенки в этих ее рассказах
были. Я с ней сейчас не общаюсь. А у них там, между прочим, целая секта. Она за
главную. Еще есть у меня в Казани знакомые, последователи Порфирия Иванова,
про его учение «Детка» что-нибудь слышал?
- Нет, не приходилось…
- О! там поклонение природе, общение с нею, как с живым существом. У них
ритуалы. Энергообмен. Так вроде все безобидно и даже полезно для здоровья. Но
дело не в этом. Как-то они пожаловались мне, что их главный взял над ними такую
власть. Говорит, что сидит он дома, например, в ванной, и мысленно приказывает
им собраться на какой-то площади, во столько-то. Они, сами не понимая зачем,
приезжают на эту площадь в это время. Смотрят друг на друга и недоумевают, по-
чему они здесь оказались.
- Похоже на фантастику или мошенничество.
- Ну, я тоже как-то всему этому не доверяла. Но они говорили искренно, возму-
щались, так как им их главный сам это и раскрыл. Я попросила Степана Михеича
пояснить. И ты, знаешь, что он мне ответил?!
- Что?
- Он сказал, что никакой неправды в этом нет. И сослался на эгрегоры. Говорит,
мол, когда люди совершают определенные однообразные действия, имеют пример-
но одни мысли и психические состояния (часто экзальтированные), то в других
слоях над таким сообществом людей формируется эгрегор. Это такое, как бы «об-
лако», оно сгущается из их однотипных психических излучений.
- Постой. Сгущается – агрегатируется. Мне это напоминает само слово «эгре-
гор». Нечто вроде бозе-конденсации, когда одинаковые бозоны «сваливаются» в
одно состояние.
- Ты меня всяким своими физическими терминами не смущай, мне и так непро-
сто это все объяснить.
- Ну, и что дальше?
- А дальше, согласно законам всеобщего триединства, у эгрегора возникает не-
кий эквивалент сознания, воли и чувственности. Почему «некий» эквивалент? Так
как эгрегор не имеет монады, созданной Богом. То есть эгрегоры – не Божьи соз-
дания. И, как написано в «Розе Мира», поэтому он не испытывает страдания при
своем распаде. Эгрегор имеет одно неуемное желание – подпитываться энергией от
сообщества людей, его породивших. Для этого он выбирает адепта или несколько
адептов, через которых передает свою волю «толпе». Он этих адептов подпитыва-
ет частью своей энергии, передает через них свои указания, диктует свою волю,
поэтому они так харизматичны, неутомимы, «пассионарны». Эгрегоры обязатель-
но бывают у партий, церквей, племен, даже государств, у армий, у клубов фанатов,
даже у семей…
- Постой! Я всегда не понимал, как человек, далекий от армии, зачем в ней столь-
ко строевой муштры, которая никакой боевой подготовки не преследует. Все вме-
сте: ать-два, ать-два… Теперь, вроде, становится понятней. Это же нужно для эгре-
гора – однотипные состояния, согласованные, синхронные действия. А без эгрегора
армия – не армия. А так… сброд, толпа… Зачем речевки футбольным фанатам, бе-
ганье толпами, даже общие драки… - ага! Все это на укрепление единства, то есть
эгрегора. Ну, допустим, принято! Дальше.
- Дальше, эгрегоры, находясь в промежуточных слоях, могут закрывать людям
пути для обмена с этими высшими слоями, в этом их прямой вред. Степан Михеич
мне объяснил, что когда какая-то старушка в храме «шипит» на прихожан, что не
туда встали, не так поставили свечу, не так одеты, то это через нее говорит церков-
ный эгрегор, а никак не Высшие силы.
- Определенно! Встречал я таких ревнительниц обряда. Они думают, что этим
служат Богу, а оказывается, это служба эгрегору.
- Да! Именно так. Так вот этот человек, из секты «парифирие-ивановцев» ока-
зался адептом эгрегора, и получил влияние и силу через него, командовать этими
людьми. Они сами создали эту ситуацию.
- Слушай, но я про армию хочу еще подумать! Ведь, получается, что полководцы
– это своеобразные адепты армейского эгрегора. То есть бывают офицеры – просто
армейские чиновники. А есть те, кто ощущает армию как свое «тело», что ли, – через
эгрегор, и передает солдатам свою волю, усиленную энергиями эгрегора, воодушев-
ляет их на бой.
- Ну, что-то в этом роде, наверное…
- А вот Наполеон..?
- Что Наполеон?!
- Он был адептом эгрегора своей армии? Как ты думаешь?
- А почему бы и нет?
- Слушай, я начинаю вспоминать… Признаюсь честно, что я ни школе, ни в сту-
денчестве не читал «Войну и мир» Толстого. И только лет в сорок, в Америке, когда
одолела меня однажды тоска по родине, взял я в руки «Войну и мир» и решил, про-
чту всю полностью, внимательно, от корки до корки.
- Ну, ты даешь!
- А что! Стал читать, конечно, книга гениальная! Но, понимаешь, я потом про-
анализировал, что более всего привлекло мое внимание, в отличие от других чи-
тателей. Стал знакомых расспрашивать. И вышел на следующую закономерность:
женщин более всего в книге привлекают сцены лирические, любовные, мужчин –
батальные, военные, а меня…
- А тебя?.. Физик ты мой неугомонный, все-то анализируешь!
- А меня, как ни странно, привлекло противостояние Кутузова и Наполеона.
- Так ведь они там не встречаются!
- Да, непосредственно – нет! Но есть духовное противостояние. Вот вспомни,
когда перед Аустерлицким сражением генералы немецкие собираются на совеща-
ние, там присутствует и Кутузов с князем Болконским. Помнишь? Немцы планиру-
ют: вот тогда-то пойдет первая линия, а потом вторая..
- Помню. Там еще Болконскому становится стыдно за то, что Кутузов засыпает
на этом совещании.
- Так вот, он же спросил потом у Кутузова, почему так? А тот ему ответил, что
знает наперед, что сражение будет проиграно! Откуда он это знает? Я думаю, что и
Наполеон заранее знал, что он выиграет сражение.
- Почему ты так думаешь?
- Сам Толстой объясняет это так: Наполеон перед Аустерлицем не чувствовал,
что ему противостоит такой же мощный Дух, что стоит за ним самим. Впервые он
почувствовал такой же по силе противостоящий Дух только в Бородинском сраже-
нии. Это все есть у Толстого. Читай! – глядя в удивленные глаза Глафиры, прибавил
Николай. - А ведь он гений, зря бросаться словами в таком великом романе не будет.
- Да… Как интересно! Я часто повторяю ученикам на уроках, что Кутузов был не-
обычным человеком, несмотря на то, что к войне с Наполеоном был уже стар. Ека-
терина Великая, когда узнала, что Кутузов был серьезно ранен при штурме Измаила
(пуля прошла сквозь голову рядом с глазом), но он остался при таком смертельном
ранении жив, сказала примерно следующее: «Если Бог сохранил жизнь Кутузову,
значит, он когда-то пригодится России». Слова оказались пророческими. Обычно
я еще добавляю такое сравнение: сколько раз Россия была на грани расчленения и
исчезновения: иго, смута, нашествие Наполеона, нашествие Гитлера, распад Союза
в 1991 году…, но если Бог каждый раз сохранял Россию, значит, она зачем-то нужна
в Его будущих планах.
- А ведь, и правда. Какая ты у меня умница! – Николай обнял Глашу, поцеловал.
– Меня этот разговор про эгрегоры заинтересовал. Если у тебя что-то еще есть, то я
бы с удовольствием послушал.
- Я еще до завтра поищу через интернет.
Назавтра Глафира прибежала к Николаю и Юре с раннего утра. Лицо у нее было
разгоряченное и сияющее.
- Вижу, что-то интересное есть! – Николай встретил ее у порога.
- Есть, – с загадочным видом произнесла Глафира.
- Что у вас там за секреты? – Юра вышел к ним из комнаты.
- Да мы тут эгрегорами заинтересовались.
- Ну, и что нового нашли?
Николай и Глаша коротко пересказали Юре их вчерашние обсуждения.
- Но это еще не все, Глаша говорит, что нашла что-то новое. Ну, давай Глаша!
Глаша хитро улыбнулась и достала несколько распечатанных листов формата А4.
- Что-то у тебя так много!
- Все важно! Но начну с Лермонтова. Все же я (и не только я) считаю, что он был
поэт и пророк. Ну его знаменитые строки помните: «Настанет год. России черный
год, когда царей корона упадет…»
- Помним, конечно.
- А вот в поэме «Бородино» есть такие строчки: «Не будь на то Господня воля – не
отдали б Москвы…» Это вкладывается в уста ветерана битвы. Значит, в этом были
убеждены многие.
- Ну, знаешь, просто тогда народ был верующим.
- Ладно, не буду сейчас спорить с вами. Но я твердо верю, что это убеждение
было не случайным. Ты же сам говорил, – обратилась она к Николаю, - что в проти-
востоянии Кутузова и Наполеона прослеживается духовность.
- Это Толстой утверждает.
- Пусть так. И все же, как так сложилось, что Москву не защищали до конца, до
последней капли крови, как в Великую Отечественную? Я вижу в этом план Прови-
дения, действительно волю Высших сил!
- Сомнительно. Что за план такой? И какие доказательства?
- Давайте, я сначала расскажу о плане, а потом приступим к доказательствам.
- Ну, хорошо!
- Помните, мы про эгрегоры говорили, что они выбирают адепта и даже груп-
пу адептов, через которых влияют на толпу людей? В «Розе Мира» я вычитала, что
между адептом и эгрегором должен существовать «волевой шнур», тот, через кото-
рый он снабжается энергией и обратно может влиять на толпу уже через эгрегор.
- Это что-то новое.
- Так вот, этот шнур, разумеется в нашем мире не виден, но хорошо виден в иных
мирах. Он, конечно же, защищен. Но защита эта не бесконечно сильна. Так вот, На-
полеона нужно было заманить в Москву, чтобы там, в Кремле, над которым в иных
мирах находится средоточие Духовных Сил русского народа, обрезать этот шнур, и
тем очень сильно ослабить армию Наполеона.
- Любопытно!
- Только прошу, не перебивайте, а то я сама собьюсь. Я обещала предоставить
вам доказательства. Но сначала о Кутузове. Он тоже был человеком с мистической
интуицией. И хотя после дня Бородинского сражения он написал наутро приказ о
наступлении (то есть интуиция – штука ненадежная, и человек может сомневать-
ся). Но проехав по частям русской армии и увидев ущерб, он склонился к плану
сдачи Москвы. А вот теперь то, что раскопала на просторах интернета. Рассказ сби-
тенщика из Ярославля, – Глаша взяла листочки и стала читать:
В декабрьской книжке «Душеполезного чтения» за 1910 год «Видение Наполео-
на».
В декабрьской книжке «Душеполезного чтения» за 1910 год помещено народное
предание 1812 года, распространенное особенно в бывшей Ярославской губернии
под заглавием «Видение Наполеона». В нем рассказывается такое происшествие. За-
няв Москву, Наполеон, как-то попробовав русского сбитня, который сварил мастер
своего дела старик-ярославец, приказал ему прийти со сбитнем и на следующий
день. Его должен был сопровождать француз-приказчик из французской лавки с
Кузнецкого моста, поступивший переводчиком во французскую армию. В рассказе
он называется кургузым. «...Сбитенщик и кургузый дошли до Кремля. Ярославец
уже приготовился по-вчерашнему потчевать Наполеона и его свиту, но императору
было не до сбитня. Он взволнованный ходил по царской площади. Его лицо по-
дергивалось судорогами, кулаки крепко сжимались. Свита казалась растерянной.
Что-то произошло... «Но я видел... Я видел войско и странного полководца», — ни
к кому не обращаясь, говорил император французов настойчиво и с раздражением.
Свита изумлялась, но не тому, что Наполеон видел, а тому, что она не видела ни
войска, ни странного полководца. Просто у императора воображение болезненно
расстроилось. Опустелая, похожая на кладбище, пылающая Москва, недостаток во
всем и страх за будущее довели вождя до того, что он поддался обману зрения и
чувств. Надо, чтобы доктора обратили внимание на это и употребили все средства:
верховный вождь должен быть бодр и здоров... Между тем, вот что произошло.
Наполеон захотел полюбоваться окрестностями Москвы и поднялся на коло-
кольню Ивана Великого. Солнце грянуло с небес. Бонапарт направил взор в сто-
рону Воробьевых гор и вдруг встрепенулся, дрогнул и обратился к приближенным
голосом, в котором чувствовался испуг. «Вы видите, там, на юго-западе движется
армия! И с двух сторон подходят великие армии! Это русские!» — «Ваше величе-
ство, мы не видим там никаких армий». Наполеон топнул ногой о деревянный по-
мост. «Три армии... да, да! Они еще далеко, но они приближаются и будут в Москве.
Да, да, скоро будут». Он трепетал, стучал зубами и порывисто говорил: «Три вели-
ких армии! три! три!... Как вы не видите?... Кажется, они не идут по земле, а несутся
по воздуху, как Ангелы или демоны. И впереди — вождь. Вы видите вождя? Вы
видите вождя?» — «Ваше величество, мы не видим вождя». «Проклятие!» — потря-
сая кулаками, простонал Наполеон и стал торопливо спускаться по лестнице. Блед-
ный, он рассеянно и злобно повторял: «Но я видел, я видел их. И этот предводитель
весь в черном. Монах? Седые волосы, седая борода... с крестом в руках. Он осенил
войско крестом... это необычайно! Что это? Кто этот черный вождь?» Наполеона
трясло. В нем кипела злоба от того, что никто не видел воздушных армий с нео-
быкновенным предводителем монахом. Уже на площади Наполеон взглянул туда,
но там уже ничего не было; солнце скрылось, тучи и дым висели над Воробьевыми
горами. Тут как раз появились в Кремле сбитенщик с “языком”, то есть с кургу-
зым. «Пусть подойдет ближе», — приказал Наполеон и, когда они приблизились,
спросил ярославца, не знает ли он такого монаха: тощего, но величественного и
седого, как лунь. Сбитенщик в свою очередь спросил, а где он, император, встретил
такого монаха. В Москве не один монастырь, не один, следовательно, может быть
и такой монах... «Там, в воздухе, впереди войск», — нетерпеливо произнес импера-
тор. Кургузый перевел. Старик приосанился и, словно отчеканивая каждое слово,
отвечал: «Вашему величеству известно должно быть, что простые монахи не ходят
по воздуху, а единственно небесная сила открывалась вам. Не из нынешних мона-
хов какой-либо вел воинов, а непременно угодник Божий, охраняющий Москву и
Русь». «Так, так, — сказал Наполеон своим, — у русских людей и городов есть свои
святые покровители». И обращаясь к сбитенщику, добавил: «Кто покровитель Мо-
сквы?» — «Святой и преподобный Сергий, Радонежский чудотворец». Наполеон
повернулся, сделал рукой знак старику, чтобы шел за ним, и все — Наполеон, при-
ближенные, сбитенщик, кургузый — направились в Благовещенский собор. Старик
оставил посудины со сбитнем на паперти и один из всех обнажил голову. «Показать
мне изображение святого!» — сказал Наполеон. Старик подвел его к образу препо-
добного Сергия. «Это он!» — воскликнул Наполеон и отшатнулся, вдруг обвеянный
страшным холодом. Но он долго не мог оторвать глаз от святого образа, и мысли
одна за другой проходили в голове императора, тревожные мысли... Видение сму-
тило, взволновало и устрашило, держало в своем плену гордого победителя. С ним
не было подобного... Наполеон хотел сейчас освободиться от тягостного плена и не
мог. Как будто судьба давала неумолимо понять ему, что есть Божий перст, который
указывает пути народам и правителям, и смиренным и гордым: пути к победе и
величию, к падению и безднам. И глубокое раздумье взяло Наполеона. Он стал пе-
ребирать в памяти все события от того часа, когда он и «двенадцать других земель»
11 июня вторглись в пределы Российской империи, и до сегодняшнего видения в
пылающей неприветливой Москве. Мало отрадного выпало на долю великой ар-
мии. Россия оказалась хорошей ловушкой, и этой ловушки не сломил даже Боро-
динский бой. «Что за радость, — думал Наполеон, — признавать себя победителем,
если нет побежденных?» В раздумье он вышел из собора и вслух помыслил: “Что же
это за народ — русские, если их армию водят святые... таких-то надо побеждать!»
И вздрогнул. — «Коня!» Ему подведи великолепного арабского коня. Наполеон сел
в седло и, сопровождаемый свитой, поскакал из Кремля. Он желал забыть видение;
он проскакал через всю столицу и явился в Петровский дворец, хотел там остаться
и не мог. Он не находил себе места, не мог ничем отвлечься от тяжких дум, навеян-
ных видением. Ему чудилось ликование тех трех армий, что вел святой Сергий, и,
казалось, это ликование все громче и громче. Армии, значит, приближаются, и не
застигнут ли они врасплох его и «двенадцать других земель», с ним пришедших? И
Наполеону стало жутко оставаться еще в Москве...»
- Понимаете, Наполеон тоже был мистик. Он верил, что является ставленником
Высших сил. Хотя в «Розе Мира» Даниил Андреев пишет, что как раз, наоборот, он
был ставленником сил демонических, одним из предтечей антихриста. Он многое
чувствовал и видел из того, что нам недоступно. Он ощущал духовную силу людей
и армий. Он управлял своей армией как своим «телом», через эгрегор. Я представ-
ляю себе это так. Идет сражение. Императору не обязательно знать через доклады
ординарцев обстановку. Он чувствует ее всю. Знает, что туда, где он ощущает воз-
можность провала, надо послать 20 тысяч конницы, а здесь подтащить орудия и на-
чать обстрел, чтобы предотвратить возможность прорыва обороны… Ну и так да-
лее… Тут, напротив, атаковать как можно скорее, пока противник не опомнился…
- Слушай, Глаша, ты у нас все по-военному разложила, как какой-нибудь глав-
нокомандующий.
- Наполеон чувствовал, какой немощный дух противостоит ему в Европе. Он
ясно «видел», что за всеми этими королями, курфюрстами, императорами нет той
поддержки, какую он переживал в себе. От Наполеона же исходила чудовищная
сила воли и духа, которой он не только вдохновлял свою армию, но и покорял про-
тивников. Он «сделал себя сам», назначил императором. Представьте, какой пере-
ворот в умах это событие произвело тогда в европейском социуме. Ведь прочно
была вбита в сознание мысль, что управлять государством, править народом может
только кто-то королевских кровей! Но вот пришел Наполеон и показал, что, оказы-
вается, можно не быть из царского или королевского рода, а вот так вознести себя
на «божничку». Помните у Пушкина: «Мы все глядим в наполеоны, двуногих тва-
рей миллионы для нас орудие одно…». Вот ведь тоже гений, точно описал отноше-
ние Наполеона, что к своим, что к чужим солдатам. И в «Розе Мира» так и написано,
что Наполеону легко было утопить в крови не только Европу, но и Францию, ибо
его победы давались ценой огромных потерь французов.
Ну, вот. Когда Наполеон попал в Кремль, то Высшие Силы духовного синклита
России окружили его и обрезали этот самый волевой шнур. Что мог почувство-
вать Наполеон? Он почувствовал, что потерял прежнюю связь и влияние на армию.
Внешне ничего не поменялось. Вот он Наполеон, вот Москва, им занятая, вот его
армия. Но нет! Как бывает при влюбленности? Еще вчера человек мог пройти мимо
другого, даже не обратив особого внимания, а сегодня – жить без него не может!
Только тут было наоборот. До того ощущал он свою связь с армией, как с единым
мощным отлаженным организмом, а теперь – пустота… .
- «Но из души любовь ушла, вот только лишь вчера», - процитировал Юра свое
давнее стихотворение. – Было у меня когда-то подобное переживание, если я пра-
вильно понял…
Глаша продолжила:
- Толстой пишет, что во время четырехнедельного пребывания в Москве Напо-
леон написал больше приказов, чем за всю кампанию в России до этого. А Толстой
изучал все это по документам. Еще один важный момент. Если до этого все приказы
Наполеона строго выполнялись, то ни один приказ во время пребывания в Москве
не был до конца выполнен или был не выполнен совсем. Например, Наполеон три
раза посылал большой конный отряд на захват Троице-Сергиевой Лавры. Однако
отряд даже не доезжал до места назначения. Им все время грезились засады из пре-
восходящих русских войск. А хронологист Наполеона отмечал, что когда тот выез-
жал из Москвы, то сказал фразу: «Великой армии больше нет». А ведь армия на тот
момент еще не была разбита! Но он уже почувствовал ее конец. Я как историк, ры-
лась в некоторых архивах и нашла интересное документальное свидетельство всего
сказанного выше. Пишет офицер армии Наполеона фон Иелен:
Записки офицера армии Наполеона фон Иелина.
Неблагоприятные известия, полученные императором (Наполеоном) из Петер-
бурга, заставили его решиться дать приказ к отступлению после пятинедельного
бесполезного пребывания в Москве. Между тем приближалась грозная зима, верная
союзница русских. По окончании смотра, вечером 18 октября 1812 г. всей армии был
дан приказ об отступлении. Главная армия успела отдохнуть во время пятине-
дельного пребывания в Москве и могла выставить 100.000 солдат, способных к бою,
хотя она и значительно пострадала от постоянных потерь при военной фуражи-
ровке. Но эти солдаты уже не представляли собой прежнюю всесильную армию; она
не подвигалась военным маршем, а тащилась вялым, медленным шагом.
Войска спешили покинуть город в ночь на 19 октября и рано утром; некоторые
отряды двинулись вечером 18 октября. Ночь была не только темна, но и бесконечно
длинна, продолжаясь от 4 часов пополудни до 8 часов утра. Наконец к 9 часам утра
вюртембергские отряды выбрались из города по дороге в Калугу, куда было решено
отступать. Но какое странное зрелище представляла собою великая армия!
Солдаты, не вышедшие еще из строя, шли обремененные всевозможной поклажей
из Москвы. Каждый хотел что-нибудь захватить и доставить на родину, забыв во
время пребывания в городе запастись необходимым.
Весь обоз походил скорее на толпу, нагрянувшую в беспорядке из неведомой
страны, наряженную в всевозможные одежды и теперь уже напоминавшую собою
маскарад. Эта толпа шла впереди во время отступления, постоянно нарушая
порядок, желая оградить награбленное имущество от расхищения солдат. Но
так как среди узких улиц, загроможденных обломками разрушенных домов, обо-
зы, повозки, кареты и коляски всевозможных видов постоянно наезжали друг на
друга, то толпе было приказано обождать, пока не пройдут строевые войска.
При этом происходила ужасная суматоха и беспорядок, впоследствии повторяв-
шиеся при каждом переходе.
Сам Наполеон с величайшим трудом пробирался среди этого хаоса.
Вот в чем, по моей версии, заключался план Высших Сил – заманить Наполеона
в Москву и там «совершить обрезание», разъединить этот единым непобедимый
организм!
- Прямо иудаизмом запахло! – усмехнулся Юра.
- Слушайте, а я сейчас вспомнил то, что обычно упоминается на уроках физики,
– начал Николай, - когда изучается небесная механика. Любят приводить знамени-
тый диалог Наполеона и Лапласа. Лаплас написал книгу, в которой применил свой
метод, называемый «метод малых возмущений» для объяснения движения планет
солнечной системы. Он сумел, используя только закон гравитации Ньютона и свой
метод, объяснить все расхождения в положении планет с теорией, которые име-
лись на тот момент. Всякие там вековые возмущения и т. п., а вернее, рассчитал
все положения с огромной точностью, даже большей, чем было тогда доступно для
наблюдений.
- Что ты нам хочешь мозги совсем запудрить, попроще изложи! – оживился Юра.
- Нет, но понимаете – это очень важно. Давайте, как предлагала Глаша, взглянем
на ситуацию глазами людей того времени.
- Давайте.
- А именно не простых людей, а ученых, академиков Французской академии
наук. Их же боготворили. Так вот, после Великой французской революции, когда
тоже на время веру отвергли благодаря стараниям французской интеллигенции,
как, кстати, потом и у нас, то на божничку поставили науку. Академиков именовали
«бессмертными». Это произошло, в том числе, и под мощным влиянием Лапласа.
Конечно, мало кто мог разобраться в его сложнейшей математике, которую он при-
менял в методе малых возмущений, во всех этих огромных рядах из множества сла-
гаемых. Но все понимали результат: Лаплас объяснил все без Бога! Ведь как было
до работы Лапласа? Все опирались на теорию Ньютона, но и она давала небольшие
сбои, расхождения в вычислениях положения планет и их реально измеряемом по-
ложении на небесной сфере. Ньютон, который был очень религиозным человеком,
объяснял все просто: чтобы порядок не нарушался, Бог иногда вмешивается и по-
правляет положения планет. Ньютона тогда боготворили. Его механика царила без-
раздельно в Европе. Поэтому никаких вопросов по этому поводу не было. Но вот
пришел Лаплас и все… Он объяснил все без Бога, причем очень точно. Воспользо-
вавшись его методом, Леверье, несколько позже, чисто теоретически открыл новую
планету Нептун. Думаю, этот факт вам известен? – Юра и Глаша кивнули.
- Это был триумф лапласовской картины мира. А картина эта была изложена в
космологическом сочинении Лапласа. Один из экземпляров тот дал прочесть На-
полеону. И состоялся этот знаменитый диалог, который и приводят на уроках и
лекциях по физике. Когда Наполеон возвращал Лапласу его сочинение, то спросил:
«Почему в Вашем сочинении нет упоминания Господа Бога?» - «Сир, в этой гипо-
тезе я не нуждаюсь!» - гордо ответил Лаплас. Но только теперь я понимаю, какое
внутреннее противоречие вскрывалось в этом кратком диалоге. В картине мира
Наполеона Бога не могло не быть – ведь он явно чувствовал себя ставленником
некоего мощного Духа. А Лапласу Бог был уже ни к чему. Это не могло не задеть На-
полеона! Здесь встреча двух непримиримых миров! Двух противоположных картин
мира и мироощущений! Коллизия! Драма! Я не зря сказал именно мироощущений.
Ведь один из них – Наполеон — ощущал действие Духа каждый день, особенно в
моменты _______сражений и жизненных опасностей. А другой – Лаплас — жил аналити-
ческим умом и никакого духа не ощущал. Один был, можно сказать, мистический
фаталист, верил в свою судьбу и предопределенность, а другой верил в предопреде-
ленность научную. Он тоже был своеобразный фаталист, только механистический,
он писал примерно так: чисто теоретически, если знать первоначальные коорди-
наты и скорости всех частиц во вселенной на какой-то момент времени, то можно
рассчитать их положение в любой наперед заданный момент времени с помощью
механики Ньютона и его, Лапласа, метода. А поскольку картина мира тогда была
сугубо механистична, то можно сказать, что и будущее состояние мира задавалось
именно положением и скоростями частиц.
- Интересный аспект ты нам раскрыл, – одобрительно сказал Юра.
- А знаете что?! – Глаша стояла с широко раскрытыми глазами. – Я бы хотела вас
попросить. Давайте на этом материале проведем урок у старшеклассников! Такой
комбинированный: литература-история-физика.
- Я не против, - сказал Николай, - только вся разработка, чур, на тебе!
- Согласна! Попрошу под это дело сдвоенный урок. Думаю, начальство будет не
против.
- Слушайте, я тут еще одну вещь вспомнил: попался мне один материальчик,
тоже на историческую тему, где сравнивались биографии Наполеона и Гитлера. –
Юра встал с кресла. - И там было найдено такое необычное совпадение: они ро-
дились через 129 лет, пришли к власти через 129 лет, вошли в Вену через 129 лет,
начали войну против России через 129 лет… Проиграли все окончательно через 129
лет. Не кажется ли вам, что слишком много совпадений? Но если принять розами-
ровскую точку зрения, что они оба были предтечей антихриста, то вполне логично
предположить, что им обоим дали одинаковое «клише» земной судьбы.
- А что, это тоже интересно, – Глаша благодарно взглянула на Юру. – Ты, Юра,
должен подвести под это все философскую основу.
- Основу? Это же надо всю «Розу Мира» вкратце изложить. Ведь только там
встречается метаисторический подход. Нет, я не возьмусь!
- Ну, хоть кратенько, в виде тезисов… Добро?!
- Ой, Глаша! Тебе невозможно отказать. Попробую, – недовольно проворчал
Юра.
         ***          ***          ***

     ГЛАВА 32.СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР.

   И вот однажды после всех их разговоров, отец Пахомий пришел к Михеичу но-
чью, прямо после всенощной. Вид у него был тревожный. Михеич зажег свет, про-
вел гостя в кабинет. Усадил в кресло.
- Чаю?
- Нет. Хотя, пожалуй, а то я уже полсуток как ничего не ел.
- Яишенку?
- Можно и яишенку! – не отказался отец Пахомий. Михеич прошел на кухню и
пригласил батюшку с собой.
- Ты садись вот здесь на табуреточку. Вижу, разговор у нас будет серьезным и
долгим! – отец Пахомий утвердительно кивнул. Михеич включил электроплитку.
Достал из холодильника яйца, налил масла. Сковорода одобрительно заскворчала.
По кухне разнесся аппетитный запах.
- Ну, выкладывай свои опасения!
- Степан Михеич! Меня заботит судьба Православия!
- О как! Это серьезно! Я ожидал такого разговора давно. А ты только что созрел.
- Да я тоже давно хотел его начать, но не знал как. А тут вот что-то допекло! Все
это новое учение о Троице, о Замысле Божьем, о Его Имени… - все это так рас-
ходится с каноническим представлением! Это же может разрушить Православие!
Или, по крайней мере, внести раскол!
- Разрушить не может! А вот внести раскол… - есть такая опасность. Вот как ты
думаешь, кто был прав, тогда при Никоне, патриарх или раскольники? Может, и не
нужно было вносить никаких изменений в богослужения? Может, спокойней было
следовать сложившейся традиции, оправдывая себя лозунгом «Русь, храни веру
Православную!».
- А что, разве лозунг неправильный?!
- Вот тут закавыка! Русь не сама породила веру христианскую, а переняла ее от
Византии. Спорить не будешь? – отец Пахомий помотал головой.
- Вообще, на первоначальном этапе развития России, на этапе «детства и отроче-
ства» (это бо’льшая часть исторической хронологии развития, вплоть до середины
19 века) роль России была в том, чтобы принимать что-то с Запада, что-то с Восто-
ка, усваивать, сохранять… Россия исторически ходила в подмастерьях. Но просто
копировать и хранить – это только одна часть задачи. Помнишь, что говорила нам
Глаша, как она проводит аналогию на уроках истории между судьбой Кутузова и
России?
- Помню.
- Она говорит, что раз Бог спасал много раз Россию, стоявшую на грани развала
и гибели, то она зачем-то нужна Богу!?
- Я верю, что нужна!
- Это хорошо! Ну, а теперь вспомним притчу евангельскую о рабе лукавом и ле-
нивом. Хорошо помнишь?
- Разумеется!
- Как думаешь, в чем ее главный смысл и посыл?
- Нельзя зарывать свой талант!
- Нельзя просто хранить, нужно развивать и преумножать! Вот главное ожи-
дание Бога и от человека, и от страны, от народа в данном случае. Россия брала на
Западе лучшие образцы искусства, культуры, науки и умела их не только копиро-
вать, но развивать так, что добивалась высших, порой значительно лучших, чем на
Западе, образцов и результатов! В литературе, музыке, живописи, в театре, балете,
кино… в некоторых отраслях науки. Это когда она начала входить в «зрелый твор-
ческий возраст». Такую способность дал Господь России! Согласен?
- Конечно, согласен!
- Но вот в отношении религии Россия оставалась на позиции «раба лукавого и
ленивого». Не было религиозного развития. Была только неуклюжая попытка Ни-
кона, и то, чем она обернулась, мы знаем. Впрочем, как и во всем остальном, разви-
тия не могло быть, по крайней мере, до середины 19 века. Но потом… Прежде чем
сказать про «потом», давай обсудим пророчества, ведь мы пытаемся вести разговор
о Божьем Замысле по отношению к России, а тут без пророчеств от Него Самого не
обойтись, не будем же мы сами выдумывать этот Замысел? Согласен?
- Ну, разумеется!
- Ты же изучал многие пророчества? Помнишь, я давал тебе ссылки в интернете?
И просил распечатать и принести.
- Я принес, – отец Пахомий достал папочку, в которой лежало немало распеча-
танных листов текста. Михеич взял папочку с названием «Пророчества о России».
- Дай-ка гляну! А ты пока поешь.
- Я тут источники разделил на православные и не православные, – уплетая яич-
ницу, сообщил батюшка.
- Эк же вас в семинарии муштруют! «Православные» и «неправославные» – это
как «достоверные» и «недостоверные», так что ли понимать? – Михеич взглянул в
глаза отцу Пахомию своим пристальным, чуть насмешливым взглядом. Батюшка
отвел глаза. Он почувствовал некое неудобство, понимая, что в этом постоянном
делении на «своих» и «чужих» есть какая-то доля лукавства.
- Ладно. Я-то считаю так, что время показало, какой пророк действительно че-
го-то стоит и говорил правду, а какой – так себе, трепач или «в прелести», как вы
говорите. Так вот, по этому показателю достоверности одно из первых мест по до-
стоверности занимает Эдгар Кейси. Американец. Никакого прямого отношения ни
к православию, ни к России не имел, тем более нужно прислушиваться к таким лю-
дям, ибо личный мотив, который часто искажает даже информацию высших про-
роков, здесь явно отсутствует. Пророк должен быть беспристрастен! Что же писал
Кейси? Ага! Вот: Кейси говорил: «В религиозном развитии России великая надежда
для мира. Народ или группа народов, которые будут наиболее близки в отношени-
ях с Россией, смогут жить лучше, постепенно меняя условия жизни во всем мире»
(чтение 3976-10, 8 февраля 1932 г.). 29 ноября 1932 года Кейси сказал: «Изменения
грядут, можете быть уверены, будет эволюция или революция в идеях религиозной
мысли. Основы этого для всего мира в конечном счете придут из России; это будет
не коммунизм, но то, чему учил Христос — его вид коммунизма». Кейси утверждал,
что Россия будет новым центром мира.(Источник: Какое будущее предсказал Рос-
сии американский пророк Эдгар Кейси© Русская Семерка russian7.ru)
- Понимаешь? Здесь сказано именно «религиозное развитие(!) России». Теперь
возьмем Вангу. Не морщись! Много, конечно, о ней наговорили всякого, но ведь
очень многие ее предсказания были точными, а это главный критерий. Правда,
есть одна разница между Кейси и Вангой, очень существенная. У Кейси все точно
записывалось, была специальная стенографистка. Все записи хранятся в библио-
теке конгресса США. Тут все документально точно. С другими же пророчествами
придется в большинстве случаев, как говорится в следственной практике, доволь-
ствоваться показаниями свидетелей. Я прочту то, что писатель Валентин Сидоров
воспроизвел в своей книге. Тут я не сомневаюсь. Сидорова знал лично. Он ко мне
приезжал. Правда, я не дал ему добро на статью обо мне. Мужик порядочный, чест-
ный. Вот что он писал в книге «Людмила и Вангелия», цитируя Вангу: “Новый че-
ловек под знаком Нового Учения явится в России, и он будет править Русью всю
жизнь… Новое учение придёт из России - это самое древнее и самое истинное уче-
ние - распространится по всему миру и придёт день, когда все религии в мире ис-
чезнут, и их заменит это новое философское учение Огненной Библии».
- Опять говорится о новом учении. По крайней мере, не о том старом право-
славии, за которое так стеной стоят многие наши священники и прихожане. Вот и
православные пророки уже в ХХ веке предрекали (Святитель Феофан Полтавский,
1930 г.): «Вы меня спрашиваете о ближайшем будущем и о грядущих последних вре-
менах. Я не говорю об этом от себя, но то, что мне было открыто старцами. Приход
антихриста приближается и уже очень близок. Время, разделяющее нас от его при-
шествия, можно измерить годами, самое большое – десятилетиями. Но перед его
приходом Россия должна возродиться, хотя и на короткий срок. И царь там будет
избранный Самим Господом. И будет он человеком горячей веры, глубокого ума и
железной воли. Это то, что о нем нам было открыто, мы будем ждать исполнения
этого откровения. Судя по многим знамениям, оно приближается; разве что из-за
грехов наших Господь отменит его и изменит Свое обещание. В России будет вос-
становлена монархия, самодержавная власть. Господь предызбрал будущего царя.
Это будет человек пламенной веры, гениального ума и железной воли. Он прежде
всего наведет порядок в Церкви Православной, удалив всех неистинных, еретиче-
ствующих и теплохладных архиереев. И многие, очень многие, за малыми исклю-
чениями, почти все будут устранены, а новые, истинные, непоколебимые архиереи
станут на их место... Произойдет то, чего никто не ожидает. Россия воскреснет из
мертвых, и весь мир удивится. Православие в ней возродится и восторжествует. Но
того Православия, что прежде было, уже не будет. Самим Богом будет поставлен
сильный царь на престоле».
- Про царя православного…
- Про это мы поговорим немного позже, сейчас я хочу остановиться на судь-
бе Православия. Чем хуже, например, православие греческое? Оно древнее и, так
сказать, автохтоннее. Его тоже можно просто хранить, а Грецию сделать центром
мирового духовного возрождения. Почему бы и нет, если дело только в том, чтобы
хранить веру?! Но ничего такого о греческом православии мы в пророчествах не
найдем. Можно прочесть еще много подобных пророчеств. Главная мысль такая:
Россия может и должна создать новую духовную цивилизацию, которая даст ори-
ентир развития всего человечества на несколько веков вперед (может, и меньше, до
прихода антихриста). Но, понимаешь, новый порядок, должен сначала родиться в
головах. Чтобы создать новую цивилизацию, новый уклад жизни, в котором духов-
ность будет пронизывать все сферы существования, нужно сначала новое учение.
Это учение должно быть тотальным в хорошем смысле этого слова, то есть всеобъ-
емлющим, охватывающим все сферы познания, творчества и жизни. Это и будет
новым Православием. Старое Православие, за которое вы так держитесь, не спас-
ло Россию от трагедии 1917 года. Потом громили церкви, преследовали и убивали
священников, да просто верующих. Откуда такое богоборчество в народе, который
еще вчера считался почти сплошь и рядом православным?
- Темные силы постарались!
- Так ведь они всегда старались, но что-то до этого не очень получалось!
- Интеллигенция наша русская подлила масла в огонь!
- Но как интеллигенция, которая, в основном, была страшно далека от народа,
смогла внушить огромным массам, воспитанным(!) в Православии это жесткое бо-
гоборчество, этот воинствующий атеизм, эту ненависть к религии, попам, церквям,
иконам…?! Жил-жил народ православный, и вдруг в его значительную часть вошли
бесы! Как так случилось!? Как произошел такой перелом? Должны быть какие-то
скрытые причины, какие-то приводные ремни и пружины этого движения, этих пе-
ремен! Если мы не поймем этих причин, то простое восстановление Православия
в его дореволюционном виде, простая реставрация, не даст никаких гарантий от
повторения этой трагедии! Это ты понимаешь?
- Понимаю!
- А многие ли в церкви это тоже понимают?
- Увы, мало кто об этом размышляет. Вот восстановили храм или построили
новый, освятили, службы начали – и хорошо, и слава Богу! А вообще-то, многие
батюшки с тревогой наблюдают, что народу-то приходит на службы мало, храмы
– полупустые. Многие архиереи увлеклись стяжательством. Доход их больше вол-
нует, чем стяжание Духа Святого.
- То-то и оно. Но продолжу о причинах. Я раньше говорил о том, что Россия до
19 века все ходила в подмастерьях, но и народ, и правители ее чувствовали, что не
зря стране дан такой размах, такие потенции, такая вера. Понимали они смутно,
что есть какая-то миссия от Бога, миссия всемирная. Недаром Бог не давал нашей
цивилизации слиться ни с какой из существующих, пусть более совершенных, так
как у России предполагался свой путь. Чувствовали это руководители, политиче-
ские и общественные деятели из числа родомыслов, – Михеич увидел на лице отца
Пахомия вопрос и начал пояснять:
- Ну, вспомни! У каждого крупного народа есть Богом данный Дух-народоводи-
тель – Демиург. Он определяет исторические пути развития народа так, чтобы тот
осуществлялся в соответствии с планом Провидения Божьего. Демиург посылает
родомыслов, как людей, которые наиболее чувствительны к его инспирациям. Вы-
водит их на ведущие роли в политике, науке, культуре…
- Ах, да – «пассионарии» по Гумилеву.
- Ну, называй как хочешь, суть от этого не меняется. У простого же народа, ко-
торый за сохой, который занят повседневным трудом почти беспросветно, у него
голос Демиурга звучит в душе бессознательно, точнее, в виде надсознания. Чтобы
понятно было, приведу такой исторический пример, сам, кстати, вычитал недав-
но, изучая биографию Канта. Оказывается, когда Пруссию первый раз покорили
русские при Екатерине Второй, то весь взрослый народ Кенигсберга во главе с бур-
гамистром был приглашен на городскую площадь для принятия присяги Ее Вели-
чиству и принятия православия. Они дисциплинированно вышли. Немцы любят
порядок. Если курфюрст какого-либо княжества решил сменить веру, то ее безро-
потно меняли подданные. Это для них было не предательством, а нормой жизни!
А когда Кенигсберг вернулся в подданство прусскому королю, то они снова дисци-
плинировано вышли и приняли опять присягу Фридриху и простентантизму. А у
нас как ?!
- Да, уж у нас не так!
- Верно! Когда Никон внес свои поправки в богослужебные книги и практику
богослужения, то тут, сам знаешь, какая буча поднялась. И ведь шли за веру на ко-
стры! Сейчас для нас не так важно, правы были или нет, но у них было ощущение,
что на народе лежит религиозная миссия!
- Да, я тоже замечал странную разницу, например, изучая наполеоновские войны
в Европе и Отечественную войну в России. Там народ не воевал. Воевали только
профессиональные военные. Разве в Испании было не совсем так. Но в целом на-
род мирно принимал новых правителей и новые порядки, лишь бы давали им жить
тоже. Поворчат, да и в избушки на клюшки! У нас же народ поднялся! Наш затю-
канный крепостничеством народ. Неграмотный, сирый и убогий, безоружный взял
дубину и пошел!
- Верно, очень верно подмечено, батюшка. Наш народ многое может стерпеть,
только в вопросах веры и миссии идет до конца! Вот и нашли мы первую «зацепоч-
ку», чтобы попытаться объяснить, что же произошло с народом нашим в 1917 году.
Здесь нужно говорить именно о миссии.
- И как же вы это объясните?
- Народ наш чувствовал, что лежит на нем миссия обновления духовной жизни,
и не только для себя, но и для всего мира. Идея «всемирной революции», таким
образом, имела почву не просто в учении большевиков, а в подсознании (надсо-
знании) народа. И этим же подсознанием, этой же народной «чуечкой», ощущали
люди, что церковь и самодержавие свою работу в направлении осуществления мис-
сии не выполняет. Извините за выражение, но «затхлость» того православия и са-
модержавия, которые существовали в России накануне революции, чувствовала не
только передовая интеллигенция, но значительная часть народа так же, как потом
затхлость коммунистической идеи в СССР 80-х почувствовал советский народ. Но
Провидению было видно, что в недрах церкви нет такого движения, которое могло
бы изменить ее изнутри. Предпринимались попытки изменить контекст мировоз-
зрения извне. Усилился интерес к восточным духовным учениям, возникли идеи
«русского космизма». Однако в эту бучу, конечно, не могли не вмешиваться темные
силы. Они посылали своих вестников и темных миссионеров. Это интересно про-
следить на судьбах двух Владимиров. Владимиру Соловьеву был противопоставлен
Владимир Ульянов-Ленин.
Сначала о Владимире Соловьеве. Вот что пишет Даниил Андреев в «Розе Мира»
(сразу извиняюсь за длинную цитату): («Роза Мира» книга XI «Миссии и судьбы 3»)
Какая странная фигура - Владимир Соловьёв на горизонте русской культуры!
- Не гений - но и не просто талант; то есть как поэт, пожалуй, талант, и даже не
из очень крупных, но есть нечто в его стихах, понятием таланта не покрываемое.
- Праведник? - Да, этический облик Соловьёва был исключительным, но всё же из-
вестно, что от многих своих слабостей Соловьёв при жизни так и не освободился.
- Философ? - Да, это единственный русский философ, заслуживающий этого наиме-
нования безо всякой натяжки, но система его оказалась недостроенной, большого
значения в истории русской культуры не имела, а за границей осталась почти не
известной. - Кто же он? Пророк? - Но где же, собственно, в каких формах он про-
рочествовал и о чём? Может быть, наконец, «молчаливый пророк», как назвал его
Мережковский, - пророк, знаменующий некие духовные реальности не словами, а
всем обликом своей личности? Пожалуй, последнее предположение к действитель-
ности ближе всего, и всё-таки с действительностью оно не совпадает.
Философская деятельность Соловьёва диктовалась намерением, которое он
очень рано для себя определил: подвести под богословское учение Православия ба-
зис современной положительной философии. Часто, конечно, он выходил далеко
за пределы этого задания; на некоторых этапах жизни даже уклонялся от строгой
ортодоксии, вследствие чего, например, его капитальная работа «La Russie et l’Eglise
universelle»* даже не могла быть опубликована в России. Но он постоянно был оза-
бочен тем, чтобы не оказаться в религиозных отщепенцах, и вряд ли что-нибудь
рисовалось ему в более отталкивающем виде, чем судьба ересиарха.
И всё же он оказался - не ересиархом, конечно, но предтечей того движения,
которому в будущем предстоит ещё определиться до конца и к которому право-
славная ортодоксия, во всяком случае сначала, быть может, отнесётся как к чему-то,
недалёкому от ереси.
Великим духовидцем - вот кем был Владимир Соловьёв. У него был некий ду-
ховный опыт, не очень, кажется, широкий, но по высоте открывшихся ему слоёв
Шаданакара превосходящий, мне думается, опыт Экхарта, Бёме, Сведенборга, Ра-
макришны, Рамануджи, Патанджали, а для России - прямо-таки беспримерный.
Это - три видения, или, как назвал их сам Соловьёв в своей поэме об этом, «три
свидания»: первое из них он имел в восьмилетнем возрасте во время посещения
церкви со своею бонной, второе - молодым человеком в библиотеке Британского
музея в Лондоне, а третье - самое грандиозное - вскоре после второго, ночью, в пу-
стыне близ Каира, куда он устремился из Англии, преодолевая множество преград,
по зову внутреннего голоса. Отсылаю интересующихся и ещё незнакомых с этим
уникальным религиозным документом к поэме «Три свидания»: она говорит сама
за себя. Цитировать её в настоящее время я лишён возможности, а передавать её
содержание собственными словами не дерзаю. Осмелюсь констатировать только,
что Соловьёв пережил трижды, и в третий раз с особенной полнотой, откровение
Звенты-Свентаны, то есть восхищение в Раорис, один из наивысших слоёв Шада-
накара, где Звента-Свентана пребывала тогда. Это откровение было им пережито в
форме видения, воспринятого им через духовное зрение, духовный слух, духовное
обоняние, органы созерцания космических панорам и метаисторических перспек-
тив - то есть почти через все высшие органы восприятия, внезапно в нём раскрыв-
шиеся. Ища в истории религии европейского круга какой-нибудь аналог или, лучше
сказать, предварение такого духовного опыта, Соловьёв не смог остановиться ни на
чём, кроме гностической идеи Софии Премудрости Божией. Но идея эта у гностика
Валентина осложнена многоярусными спекулятивными построениями, с опытом
Соловьёва, по-видимому, почти ни в чём не совпадавшими, тем более, что он сам
считал какие бы то ни было спекуляции на эту тему недопустимыми и даже кощун-
ственными. Идея эта не получила в историческом христианстве ни дальнейшего
развития, ни, тем более, богословской разработки и догматизации. Это естествен-
но, если учесть, что эманация в Шаданакар великой богорождённой женственной
монады совершилась только на рубеже XIX века, - метаисторическое событие, весь-
ма смутно уловленное тогда Гёте, Новалисом и, может быть, Жуковским. Поэтому
до XIX века никакого мистического опыта, подобного опыту Соловьёва, просто не
могло быть: объекта такого опыта в Шаданакаре ещё не существовало. В эпоху гно-
стицизма воспринималось другое: происшедшее незадолго до Христа низлияние в
Шаданакар сил Мировой Женственности, не имевшее никакого личного выраже-
ния, никакой сосредоточенности в определённой богорождённой монаде. Эхо этого
события достигло сознания великих гностиков и отлилось в идею Софии. В вос-
точном христианстве образ Софии Премудрости Божией всё-таки удержался, хотя
и остался никак не связанным с православною богословскою доктриной и даже
как-то глухо ей противореча. Слабые попытки увязать одно с другим приводили
только к абсурду, вроде понимания Софии как условно-символического выраже-
ния Логоса, Христа.
Сам Соловьёв считал, что в девяностых годах прошлого века для открытой по-
становки вопроса о связи идеи Софии с православным учением время ещё не при-
шло. Он хорошо понимал, что вторжение столь колоссальной высшей реальности в
окостеневший круг христианской догматики может сломать этот круг и вызвать но-
вый раскол в церкви; раскол же рисовался ему великим злом, помощью грядущему
антихристу, и он хлопотал, как известно, больше всего о противоположном: о вос-
соединении церквей. Поэтому он до конца своей рано оборванной жизни так и не
выступил с провозвестием нового откровения. Он разрешил себе сообщить о нём
лишь в лёгком, ни на что не претендующем поэтическом произведении. Личная же
скромность его и глубокое целомудрие, сказывающиеся, между прочим, в кристаль-
ной ясности языка даже чисто философских его работ, подсказали ему окружить по-
весть о трёх свиданиях, трёх самых значительных событиях его жизни, шутливым,
непритязательно-бытописующим обрамлением. Поэма осталась мало известной вне
круга людей, специально интересующихся подобными документами, - круга, у нас
немногочисленного даже и перед революцией, а ныне и вовсе лишённого возмож-
ности как-либо проявлять себя вне стен своих уединённых комнат. Но влияние этой
поэмы и некоторых других лирических стихотворений Соловьёва, посвящённых той
же теме, сказалось и на идеалистической философии начала века - Трубецком, Фло-
ренском, Булгакове - и на поэзии символистов, в особенности Блока.
Из всего только что сказанного как будто бы ясно, что грядущее рождение Звен-
ты-Свентаны в Небесной России силами демиурга Яросвета и Навны имеет к идеям
Соловьёва самое прямое отношение, ибо Звента-Свентана - это не что иное, как
выражение Женственной ипостаси Божества для Шаданакара. Всякому ясно, сле-
довательно, что такие идеи, вытекающие из откровения Вечной Женственности,
не совпадают с пониманием Троичности в ортодоксальном христианстве. И не
удивительно, что В. Соловьёв, пёкшийся о воссоединении христианства, а не о его
дальнейшем дроблении на конфессии и секты, не торопился оглашать свой проро-
ческий духовный опыт.
Была, вероятно, и вторая причина. Хорошо знакомому с историей религии Со-
ловьёву не могли быть неизвестны факты, показывающие, что вторжение в рели-
гиозные организации и в культ представлений о различии божественно-мужского
и божественно-женского начал чревато исключительными опасностями. Понятые
недостаточно духовно, недостаточно строго отделённые от сексуальной сферы
человечества, вторжения эти ведут к замутнению духовности именно сексуаль-
ной стихией, к кощунственному отождествлению космического духовного брака
с чувственной любовью и, в конечном счёте, к ритуальному разврату. Насколько
можно судить, положительный опыт - лицезрение Звенты-Свентаны в этом обли-
ке сверхчеловеческой и сверхмирской женственной красоты - был для Соловьёва
настолько потрясающим, настолько несовместимым ни с чем человеческим или
стихийным, что духовидца с тех пор отталкивали какие бы то ни было спуски в
слои противоположных начал. Он знал, и хорошо знал, о существовании Великой
Блудницы и о возможных страшных подменах, подстерегающих всякое недостаточ-
но чёткое, недостаточно окрепшее сознание, уловившее зов Вечно-Женственного
сквозь замутняющие слои страстных, противоречивых эмоций. Но существование
великой стихиали человечества - Лилит, ваятельницы и блюстительницы плоти
народов, осталось, по-видимому, для него неясным. Он употребляет раза два или
три выражение «простонародная Афродита», но, очевидно, разумеет при этом не-
определённое смешение двух начал: стихиального и сатанинского. Их спутанность,
нерасчленённость в представлениях Соловьёва - несомненна. Но указание на под-
стерегающую в этом направлении опасность, сделанное хотя бы в такой неотчёт-
ливой форме, было всё же необходимо в высшей степени. После происшедшего с
Александром Блоком можно только пожалеть, что это предупреждение Соловьёва
не было сделано с большею разработанностью.
В том, что миссия Соловьёва осталась недовершённой, нет ни капли его соб-
ственной вины. От перехода со ступени духовидения на ступень пророчества его
не отделяло уже ничто, кроме преодоления некоторых мелких человеческих слабо-
стей, и вряд ли может быть сомнение в том, что, продлись его жизнь ещё несколько
лет, эти слабости были бы преодолены. Именно в пророчестве о Звенте-Свентане
и в создании исторических и религиозных предпосылок для возникновения Розы
Мира заключалась его миссия. Тогда Роза Мира, вернее, её зерно, могло бы возник-
нуть ещё внутри православия, его изменяя и сближая со всеми духовными течени-
ями правой руки. Это могло бы произойти в России даже в условиях конституци-
онной монархии. Соловьёв должен был бы принять духовный сан и, поднимая его
в глазах народа на небывалую высоту авторитетом духовидца, праведника и чудо-
творца, стать руководителем и преобразователем церкви. Известно, что в послед-
ние годы жизни перед внутренним взором Соловьёва всё отчётливее раскрывались
перспективы последних катаклизмов истории и панорама грядущего царства Про-
тивобога, и он сосредоточился на мечте о воссоединении церквей и даже о будущей
унии иудаизма и ислама с христианством для борьбы с общим врагом - уже недале-
ко во времени рисовавшимся пришествием антихриста. В его письмах имеются бес-
спорные доказательства, что в подготовке общественно-религиозного сознания к
этой борьбе он видел в последние годы своё призвание. Мы не можем знать, в каких
организационных и структурных формах религиозности совместил бы он пресле-
дование этой задачи с пророческим служением Вечной Женственности. Формы эти
зависели бы не от него одного, но и от объективных условий русской и всемирной
истории. Но и само течение этой истории было бы иным, если бы первые тридцать
лет двадцатого столетия были бы озарены сиянием этого светлейшего человеческо-
го образа, шедшего прямой дорогой к тому, чтобы стать чудотворцем и величай-
шим визионером всех времён.
Призвание осталось недовершённым, проповедь - недоговорённой, духовное
знание - не переданным до конца никому: Соловьёв был вырван из Энрофа в рас-
цвете лет и сил тою демонической волей, которая правильно видела в нём неприми-
римого и опасного врага.
Обаяние его моральной личности, его идей и даже его внешнего облика - пря-
мо-таки идеального облика пророка в настоящем смысле этого слова - воздей-
ствовало на известным образом преднастроенные круги его современников чрез-
вычайно, и это несмотря на всю недоговорённость его религиозного учения. За 15
лет, протёкшие от его смерти до революции, было издано многотомное собрание
его сочинений и появилась уже целая литература о Соловьёве и его философии.
Работа эта была оборвана на сорок с лишним лет с приходом предшественников
того, о ком он предупреждал. Подобно завесе гробового молчания, опущенной на
весь отрезок жизни Александра Благословенного после Таганрога, глухая вода без-
молвия сомкнулась и над именем Владимира Соловьёва. Его сочинения и работы о
нём были сделаны почти недоступными, и имя философа проскальзывало только
в подстрочных примечаниях к стихам Александра Блока, как имя незадачливого
идеолога реакции, внушившего молодому поэту кое-какие из наиболее регрессив-
ных его идей. Философская бедность России повела к провозглашению вершинами
философии таких деятелей XIX столетия, в активе которых числятся только публи-
цистические, литературно-критические или научно-популярные статьи да два-три
художественно беспомощных романа. Единственный же в России философ, создав-
ший методологически безупречный и совершенно самостоятельный труд «Критика
отвлечённых начал», замечательную теодицею «Оправдание добра» и ряд прови-
дческих концепций в «Чтениях о богочеловечестве», «Трёх разговорах», «России
и Вселенской церкви», - оказался как бы не существовавшим. Дошло до того, что
целые интеллигентные поколения не слыхали даже имени Владимира Соловьёва,
покоящегося на московском Новодевичьем кладбище под обескрещенной плитой.
Что в Синклите России могуч Пушкин, велик Достоевский, славен Лермонтов,
подобен солнцу Толстой - это кажется естественным и закономерным. Как изуми-
лись бы миллионы и миллионы, если бы им было показано, что тот, кто был поза-
бытым философом-идеалистом в России, теперь досягает и творит в таких мирах,
куда ещё не поднялись даже многие из светил Синклита».
- Получается, что Провидение предпринимало попытки изменить Православие
российское изнутри. «Соловьев должен был стать величайшим чудотворцем и ду-
ховидцем, принять сан, а затем и возглавить Православную Церковь. Тогда бы не
произошло революции, ибо идеи преображения веры были реализованы в услови-
ях конституционной монархии», – Михеич закончил чтение, посмотрел на батюш-
ку, тот с удивлением произнес:
- Интересный поворот истории! Я много думал о корнях этой революции. О
страшном изломе русской жизни.
- Да, но в 1900 году 47 лет от роду, Владимир Соловьев умер от непонятной болез-
ни. Как поясняет Даниил Андреев, он был вырван темными силами из нашего мира.
А силу набирать начал другой Владимир – Ульянов-Ленин. С его помощью темные
сумели подменить в сознании народа представление о путях осуществления своей
всемирно исторической задачи. Было внушено, что церковь и самодержавие только
мешают этим задачам, их нужно смести. Значительная часть масс, наиболее актив-
ных, восприняла эти идеи с энтузиазмом, тем более, что они оправдывались совер-
шенно благими намерениями (не идей господства над миром, как в нацисткой Гер-
мании), а идеей всемирного братства народов на базе коммунистического учения.
Идей всеобщего благосостояния и процветания, развития и совершенствования,
как отдельного человека, так и всего человечества. Но для этого: долой царя! Круши
церковь! «И пошли они, солнцем палимы…»
- Да, об этом я как-то не задумывался.
- Это называется тонкая подмена, темные силы – специалисты в таких делах.
- Ну, это нам ведомо.
- Они сыграли на самом сокровенном в русской душе.
- Выходит, что сыграли. Об этом же было Фатимское предупреждение.
- Да, еще весной 1917 года в Португалии.
- Все сходится.
- Но теперь, почему был попущен такой погром Православной церкви в России,
ведь, может быть, можно было как-то смягчить? - Русская душа, если берет что-то,
то идет до конца, до исступления. Такова ее особенность. Почему мы более Запа-
да преуспели в литературе, музыке, балете, живописи…? Мы же брали их формы,
вполне аккуратные, сдержанные, законченные, оформленные, ограниченные – и
начинали их расширять, шли до конца, до «Черного квадрата» Малевича. От того
все получалось грандиозней, масштабней, величественней, шире и глубже. «Широк
русский человек, я бы сузил» - помните у Достоевского.
- А как же!
- Легкий Западный атеизм, в форме интеллектуального сомнения, нам нужно
было довести до края, до тотального воинствующего массового навязанного атеиз-
ма. Почему у нас был так популярен Ницше еще до революции, причем более чем в
Европе? Потому что он, со своей «сумашедшенкой» в учении, со своими крайностя-
ми нам очень подходил!
- Да, эта странность тоже бросается в глаза.
- Если машина не едет, то ее нужно сначала разобрать, а потом собрать по-ново-
му. Вы поняли, о чем сейчас я?!
- Догадываюсь, кажется, о Православии в России?
- Верно! Была попущена разборка «машины» со страшными крайностями, но не
для того, чтобы снова собрать, как было! Так она снова не поедет! Здесь, как у раба
лукавого и ленивого, закопать талант – не выйдет! С нас спросят! Еще как спросят!
Нужно талант пускать в рост. Иначе отнимется у того, кто не имеет или стыдливо
прячет.
- Теперь я, кажется, понимаю. Но ведь какая работа предстоит, сколь трудная
работа. По-моему, большинство не готово к ней. Особенно в церкви.
- Наша главная задача — показать, что мы не противопоставляем новое учение
Православию, а видим его как развитие, новую ступень совершенствования старой
доброй веры. Основы остаются основами.
- Тяжело это донести до клира церковного, ох как тяжело! Все очень недоверчи-
вы, подозрительны ко всяким изменениям. Везде им мерещится антихрист.
- Именно он и мерещится, не давая дорогу позитивным изменениям! Они, чрез-
вычайно боясь его, становятся им одержимы! Он их запугал и взял тем самым в
плен, это известная тактика террористов, взять на испуг и тем заставить выполнять
свою волю. На этом сыграли темные силы еще во времена пришествия Христа. Они
упорно насаждали мнение, что сила Христа от дьявола, а Сам Он – лжепророк, со-
блазнитель народных масс. Но давайте же не бояться! Остерегаться нужно, но не
бояться! Страх парализует волю и притупляет разум. Лучше укрепимся пророче-
ствами о будущем. Почитайте их вслух, чтобы окреп наш дух! О! Стих нарисовался!
Михеич подал папку отцу Пахомию: «Ну давайте как на службе, там же читают
древние пророчества вслух. А мы почитаем пророчества более близкие к нашим
временам и тем укрепим свой дух, ибо они нам дают почувствовать, что с нами Бог!
Итак, начинайте».
Отец Пахомий начал читать листки из папки:
Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. 1906–1908 гг.
«Я предвижу восстановление мощной России, еще более сильной и могучей. На
костях мучеников, как на крепком фундаменте, будет воздвигнута Русь новая – по
старому образцу; крепкая своей верою во Христа Бога и во Святую Троицу! И будет
по завету святого князя Владимира – как единая Церковь! Перестали понимать рус-
ские люди, что такое Русь: она есть подножие Престола Господня! Русский человек
должен понять это и благодарить Бога за то, что он русский».
Преподобный Анатолий Оптинский. 1917 г.
Будет шторм. И русский корабль будет разбит. Но ведь и на щепках и обломках
люди спасаются. И все же не все погибнут. Надо молиться, надо всем каяться и мо-
литься горячо… Явлено будет великое чудо Божие… И все щепки и обломки, волею
Божией и силой Его, соберутся и соединятся, и воссоздастся корабль во всей красе
и пойдет своим путем, Богом предназначенным…
А Россия будет спасена. Много страдания, много мучения. Надо много и мно-
го перестрадать и глубоко каяться всем. Только покаяние через страдание спасет
Россию. Вся Россия сделается тюрьмой, и надо много умолять Господа о прощении.
Каяться в грехах и бояться творить и малейшие грехи, а стараться творить добро,
хотя бы самое малое. Ведь и крыло мухи имеет вес, а у Бога весы точные. И когда
малейшее на чаше добра перевесит, тогда явит Бог милость Свою над Россией…
Но сперва Бог отнимет всех вождей, чтобы только на Него взирали русские
люди. Все бросят Россию, откажутся от нее другие державы, предоставив ее себе са-
мой. Это чтобы на помощь Господню уповали русские люди. Услышите, что в других
странах начнутся беспорядки и подобное тому, что и в России (во время революции
– ред.), и о войнах услышите, и будут войны – вот, уже время близко. Но не бойтесь
ничего. Господь будет являет Свою чудесную милость.
Схииеромонах Аристоклий Афонский. 1917-18 гг.
Конец будет через Китай. Какой-то необычный взрыв будет, и явится чудо Бо-
жие. И будет жизнь совсем другая на земле, но не на очень долго. Крест Христов
засияет над всем миром, потому что возвеличится наша Родина и будет как маяк
во тьме для всех».
Преподобный Нектарий Оптинский, 1920 г.
«Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом богата, и в Оптиной
будет еще 7 светильников, 7 столпов. Если в России сохранится хоть немного вер-
ных православных, Бог ее помилует. А у нас такие праведники есть».
- Пока остановитесь!
- Но тут еще много есть.
- Давайте, я добавлю еще пару индийских пророков, для полноты картины, хотя
там тоже больше чем только пара давали подобные предсказания, – Михеич начал
читать материалы из другой папки, которая была у него в руках:
Баба Вирса Сингх с детских лет имел видения о том, что Русь имеет высокое
предназначение духовного водителя человечества. Во время своего первого визита
в Россию в 1989 году, выступая по центральному телевидению, он предупреждал,
что если ход реформ будет таким, какой он есть, то СССР развалится. Предсказа-
ние сбылось. Вот его слова: «В России будет много духовных людей… Россия много
страдала, народ много страдал, и это страдание сменится радостью и любовью. Бо-
гом решено, что счастье будет дано России. Россия снова станет великой, экономи-
чески развитой державой, обладающей огромными запасами природных ресурсов».
«Историческое предназначение России – стать духовным лидером человечества,
– говорил Махараджи. – Эти времена для вашей страны приближаются».
Вивекананда был солидарен со своим учителем. Он сделал предсказание, в кото-
ром говорилось о том, что в будущем Россия станет духовным оплотом мира. Это-
му будут предшествовать тяжёлые времена, и спасительный путь русскому народу
укажет Индия. Другое пророчество гуру уже сбылось: он предсказал революцию
1917-го года.
- Давайте до остальных наших участников доведем всю эту информацию, назо-
вем всю эту беседу «Судьбы России и Православия в 21-м веке».
За окном уже встало утро. Михеич с отцом Пахомием вышли на крыльцо. Пахло
сырым садом. Свежий воздух какой-то вдохновенной силой наполнял грудь. Отцу
Пахомию стало легко на сердце. «Бог все устроит лучшим образом, чаянья наши не
напрасны!» - подумал он.
- А что Вы, Степан Михеич, думаете по поводу царя православного и восстанов-
ления монархии в России?
- О! Это большая тема. Позвольте, сейчас я не буду отвечать на этот вопрос, вы-
берем время, а Вы пока сами подкопите материал, пособирайте мнения не только из
интернета, но и у своих коллег.
- Соберу. Но тему очень хотелось бы обсудить.
- Обсудим, – Михеич подал руку батюшке. Тот крепко пожал ее с благодарной
улыбкой и отправился восвояси.
         ***          ***          ***

     ГЛАВА 33. РОЛЬ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ.

    Михеич снова попросил через несколько дней собраться всех участников «кон-
силиума» в библиотеке. Тему он объявил заранее: «Будущее России, мира, Право-
славия и будущий православный царь». Попросил всех подготовиться. В назначен-
ный час все собрались, и Михеич начал:
- Читая «Розу Мира», вы, я полагаю, все убедились в том, насколько велика роль
личности, человеческой личности в истории. Какое бы огромное влияние ни имели,
скажем, Демиурги народов, на надсознание, или демоны государственности – уи-
цраоры на подсознание колоссальных масс людей, какие бы эмоции ни вызывали
в массовом бессознательном стихиали, какими бы ни были прочие потусторонние
влияния на человеческую психику из иных миров, но все же сильнее всего на ход
истории человечества оказывается влияние через воплощенного человека. С другой
стороны, постулатом метаистории нужно считать тот факт, что любой человек, ко-
торый оставляет существенный след в истории своего ли народа, страны, тем более,
человечества, должен иметь поддержку невидимых сил. До рождения ему даются
дары светлые или темные, а его жизненная задача – реализовать их через свою био-
графию. Обе стороны борются за или против деятельности такого человека. То, что
ждет Россию и мир впереди не будет исключением. Ближайшая эпоха, которая, как
мы все надеемся, будет светлой, эпоха, в которой будет преобладать духовность и
братское отношение людей и народов друг к другу, тоже должна быть начата под
влиянием некоей необыкновенной личности. Называют эту личность, точнее, ее
положение и влияние на будущее по-разному. Одни говорят, что это будет царь пра-
вославный в России, другие говорят верховный правитель, в «Розе Мира» Даниил
Андреев называет его духовным вестником Высших Миров… Но все сходятся на
том, что для того переворота, который должен произойти в жизни мира и России,
нужна такая личность, очень многим одаренная и имеющая сильнейшую поддерж-
ку из этих Высших Миров. Когда мы читали в «Розе Мира» о том, каким должен
был стать Владимир Соловьев, то там упоминаются такие слова, что он должен был
«стать чудотворцем и величайшим визионером всех времён». Вот что еще говорит
Даниил Андреев о возможном воплощении такой личности в будущем: «Может
быть, такой человек не придёт или придёт не скоро. Возможно, что Розу Мира будет
возглавлять не он, а коллектив достойнейших. Но если бы Провидение направило
такую великую душу в наш век - а Оно её уже направило - и демонические силы не
сумели бы устранить её, - это было бы для всей земли величайшим счастьем. По-
тому что более могучего и светлого воздействия на человечество, чем воздействие
гениального художника слова, ставшего духовидцем и праведником и возведённого
на высоту всемирного руководства общественными и культурными преобразова-
ниями, не может оказать никто. Именно такому человеку и только такому может
быть вверен необычайный и небывалый в истории труд: этический контроль над
всеми государствами Федерации и водительство народами на пути преобразования
этих государств во всечеловеческое братство. На свой необычайный пост он мог
бы прийти только сквозь строгий искус. Такому сану не может соответствовать ни
молодость, ни даже зрелый возраст; лишь старость. Искушения и борьба страстей
должны быть давно изжиты. Что до самого избрания, то оно, мне кажется, могло
бы быть осуществлено лишь через тот или иной вид плебисцита. Да и в годы прав-
ления верховного наставника Собор следил бы за его действиями. Уклонение его от
пути влекло бы передачу власти достойнейшему».
Нужно понять, что это не будет просто политический деятель, даже гениальный
политик не сгодится на это место. Этого мало. Ведь речь идет не только о серьезных
политических и экономических изменениях, но об изменениях религиозных. Чтобы
за ним в этом важном вопросе пошли огромные массы людей, нужно, чтобы была
очевидной поддержка его со стороны Высших Сил. Это должна быть грандиозная
фигура в плане философского уровня, научного и религиозного развития, правед-
ник, чудотворец, прозорливец, для которого иные миры – открытая книга. Его цер-
ковь тоже будет состоять из таких людей, не просто рукоположенных иереев, но
тех, кому открыто нечто надмирное. В центре этой церкви будет стоять духовно об-
новленная Церковь Православная, а к ней в той или иной форме будут примыкать
остальные духовные организации правой руки всего мира. При основании обнов-
ленной Церкви Православной будут чудесные явления, будут подтверждения Свы-
ше, знамения о том, что это не есть некое самозванство и строительство очередной
секты, а есть Воля Провиденья Божьего, реализация Его Замысла для данного исто-
рического периода. Это в чем-то будет похоже на многочисленные чудеса, которы-
ми сопровождалась первоначальная жизнь и становление христианской церкви в
самом ее основании. Мы можем прочесть об этих чудесах в «Деяниях апостолов».
Это обязательно будет, ибо новая религия не строится, как новая идеология, просто
переворачиванием истин в умах и обычной пропагандой этих идей. Она строится
с явным влиянием, манифестацией и демонстрацией тех потусторонних начал, с
которыми религия воссоединяет человечество (напомню, слово «религио» перево-
дится как «воссоединяю»).
- Давайте, почитаем, что предсказывают об этой личности разные пророки, –
Степан Михеич передал слово отцу Пахомию, он перечислит именно православные
пророчества о грядущем «царе православном»:
«Царь грядет...» (Святитель Афанасий (Сидячий) в Харькове /51/)
Прп. Анатолий (Потапов): «Судьба Царя - судьба России. Радоваться будет Царь
- радоваться будет и Россия... Не будет Царя - не будет и России... Как человек с
отрезанной головой уже не человек, а смердящий труп, так и Россия без Царя будет
трупом смердящим» /50/.
Пророк монах Авель, предсказавший императору Павлу I его убийство, Алек-
сандру I - разорение французами Москвы и предрекший мученичество Николая
II, предсказывал и о последнем Царе. Его явление не вызовет никаких сомнений и
разногласий у людей, так что не будут спорить: «Здесь Царь, или там», но все ска-
жут: «Вот он!» Пророк Авель оставил и указание на имя этого Царя - два правителя
с таким именем восседали на русском троне, но не на троне царей /50/.
А в конце нашего разговора об этом Поля добавила: «Еще будет защитник Веры
— Царь — умнейший человек... Готовится Самим Богом!» (Св. блаженная Пелагия
Рязанская /17/).
«Сейчас видел я царя, на престоле сидящего и пред ним стоящих двух храбрых
отроков, имеющих на главах царские венцы. И дал им Господь в руки оружие на су-
противных, и побеждены будут враги их, и поклонятся все народы и будет царство
наше умирено Богом и устроено. Вы же, братие и отцы, молитесь со слезами Богу
и Пречистой Его Богоматери о державе царства российской земли». (Преп. Кирилл
Белый /44/).
«Россия вновь станет великою страною и процветет аки крин небесный. Наслед-
ник последнего царя Николая Второго править будет во время возрождения Рос-
сии, и имя его – Михаил. Перед ним два тезоименитых Михаила будут на престоле
России – но не царском – а этот воссядет, как на царский престол…» (преп. Сера-
фим Саровский /43/).
«И в России должен быть Царь, предызбранный Самим Господом. Он будет че-
ловеком пламенной веры, великого ума и железной воли. Так о нем открыто. (…)
Произойдет то, чего никто не ожидает. Россия воскреснет из мертвых и весь мир
удивится. Православия, что прежде было, уже не будет. (…) Самим Богом будет
поставлен сильный Царь на Престоле. Он будет большим реформатором и у него
будет сильная Православная вера. Он низринет неверных иерархов Церкви, он сам
будет выдающейся личностью с чистой, святой душой. У него будет сильная воля.
Он придет из династии Романовых по линии матери. Он будет Божиим избранни-
ком, послушным Ему во всем». (Святитель Феофан Полтавский /51/).
«О (грядущем) Государе же не пекись, Его Господь сохранит, Он в душе христиа-
нин, чего не могут про себя сказать иные даже из духовных великих особ. Велик был
Государь Император Петр I Алексеевич, за что Великим и Отцом Отечества спра-
ведливо наречен, а по вере в Господа (грядущий Государь) и соравнен (с Петром Ве-
ликим) быть не может; сами разсудите, Петр Великий жил во времена такие, когда
и одним взглядом дорожили царским первейшие боляре как Милостию Божиею, и
все безмолвно Царю покорялись, так Ему было легко управляться, а ныне не тот на-
род уже стал. Вот ею-то (верою в Господа) Он (грядущий Русский Царь-победитель
антихриста) и выше Петра Великого, за нелицемерную Веру Его Православную, и
поможет Ему Бог во всем и возвеличит во дни Его так Россию над всеми врагами
ея, что Она станет превыше всех царств земных, и не только нам у иностранцев уже
не придется учиться ничему, а еще и им доведется бывать в нашей Земле Русской да
учиться у нас и Вере Православно-христианской, и жизни благочестивой по этой
вере». (Пророчества Преподобного Серафима Саровского /34/)
Спрашивавшим о будущем /о. Николай Гурьянов/ не давал строить иллюзии,
говорил, что жизнь будет все тяжелее и тяжелее, потому что Удерживающего нет,
то есть Помазанника. И благословлял проводить молебные пения о спасении Оте-
чества нашего и народа от Богоборческого ига жидовского и обольщения близгря-
дущего антихриста. О светской власти говорил, что лучшего не ждите. Но говорил
также, что со временем будет и царь, царь грядет. (/12/ «Соль Земли» (Фильм 3),
отец Николай Гурьянов, 1:13).
Пока не покаемся за цареубийство соборным покаянием, хорошо жить не будем,
будем в крови купаться. Новый царь придет только после соборного покаяния и
после того, как пройдет война. (/12/ «Соль Земли» (Фильм 2), Схиархим. Христо-
фор, 1:46).
«Говорил /схиархимандрит Христофор/ что на малое время нам Господь снова
пошлёт царя, но прежде будут войны, что вновь к власти придут коммунисты и ма-
соны, что начнутся тогда страшные гонения, страшнее, чем в послереволюционные
годы» (Книга: Схиархимандрит Христофор /20/, с. 483-484).
«Батюшка /схиархимандрит Христофор/ говорил, что будет рассвет России, она
расцветёт после этих страданий. Сейчас будут страданияяя (и ИНН будут навязы-
вать, и карточки, и перепись, и паспорта), и нам надо выстоять, пройти через эти
страдания. В последнее время, говорил он, люди много будут болеть, но не отчаи-
вайтесь, это будет во очищение душ ваших. А потом он сказал:
- Россия процветёт, будет новый царь, она воскреснет и освободится от этой за-
разы сатанинской, и жизнь будет очень хорошая, благочестивая… Но всё зависит
от нашего покаяния, нужно соборное покаяние, чтоб был у нас новый царь, без
покаяния царь не придёт.
Батюшка нам говорил, что всё это творят жидомасоны, только они тайно всё
творят и из космоса управляют нами, они даже наше общение друг с другом будут
знать. Они хотят затоптать веру Православную, стереть её в порошок. И тогда царь
даст благословение казакам идти защищать веру.
- Если все трудности переживём, перетерпим, – говорил он, - если нас Господь
подкрепит пронести всё это, то возрождение России будет» (Книга: Схиархиман-
дрит Христофор /20/, с. 332).
Преп. Лаврентий Черниговский: «Россия вместе со всеми славянскими народа-
ми и землями составит могучее царство. Окормлять его будет царь православный,
Божий помазанник. Царь будет от Бога.
В России исчезнут все расколы и ереси.
Гонения на Церковь Православную не будет.
Господь Святую Русь помилует за то, что в ней было страшное и ужасное пре-
дантихристово время. Просиял великий полк мучеников и исповедников, начиная с
высшего духовного и гражданского чина, митрополита и царя, священника и мона-
ха, младенца и даже грудного дитяти, кончая мирским человеком. Все они умоляют
Господа Бога, Царя Сил, Царя Царствующих, в Пресвятой Троице славимого Отца
и Сына и Святаго Духа.
Нужно твёрдо знать, что Россия - жребий Царицы Небесной, и Она о ней забо-
тится и ходатайствует о ней сугубо.
Весь сонм святых русских с Богородицей просят пощадить Россию.
В России будет процветание веры Православной и прежнее ликование, только
на малое время, ибо придет Страшный Судия судить живых и мертвых.
Русского православного царя будет бояться даже сам антихрист.
При царе будет Россия самое мощное царство в мире. А другие все страны, кро-
ме России и славянских земель, будут под властью антихриста и испытают все ужа-
сы и муки, описанные в Священном Писании.
Россия, кайся! Прославляй ликуя Бога и пой Ему: Аллилуйя. (Преп. Лаврентий
Черниговский /45/).
Еще один вопрос задали /архимандриту Серафиму (Тяпочкину)/ - о возможно-
сти восстановления монархии в России. Старец ответил, что это восстановление
надобно заслужить. Оно существует как возможность, а не как предопределен-
ность. Если будем достойны, выберет русский народ Царя, но это станет возмож-
ным перед самым воцарением антихриста или даже после него - на очень короткое
время (Архимандрит Серафим (Тяпочкин) /40/).
О. Таврион: Духовенство предастся антихристу. Мы в том грешны, что не засту-
пились за царя. Если будет покаяние российского народа за цареубийство, Господь
даст Царя. Царь обличит духовенство, архиереев. (/12/ «Соль Земли» (Фильм 4),
Архимандрит Таврион, 3:31).
«Помню, что в декабре 1991 года он /отрок Вячеслав/ говорил мне, что … в Рос-
сии наконец-то появится правитель, который скажет народу правду о Горбачеве и
Ельцине, и весь народ ужаснется». Крашенинникова В. А. «Посланный Богом» /25/,
с.66).
«Старец /схиархимандрит Исаия/ почитал Царя за его духовность и образован-
ность. Летом 2010 года у него спросили: «Батюшка, а будет Царь в России?» - «Будет
Царь, будет Царь», отвечал». (Схиархимандрит Исаия (Коровай) /27/, с.56).
«Батюшка /схиархимандрит Исаия/ говорил, что придет время, и в России будет
царь. Россия выстоит. Он верил в пророчества высокодуховных людей по этому
поводу. Будут еще настоящие православные патриоты, которые изменят ситуацию
в мире». (Схиархимандрит Исаия (Коровай) /27/, с.68).
Преподобноисповедник Иоанн (1970) будущему схиепископу Алипию (Погреб-
няку): «А еще, даст Бог, ты доживешь и будешь участвовать в помазании на Царство
православного Самодержца» (Схиархимандрит Исаия (Коровай) /27/, с.381).
«Но говорил /схиархимандрит Христофор/, что будет ещё возрождение России,
что ещё будет царь» (Книга: Схиархимандрит Христофор /20/, с. 212).
«… батюшка /схиархимандрит Христофор/ говорил про Афон, что как Царица
Небесная туда пришла, Так Она оттуда и уйдёт, ибо осквернит Афон бабья нога.
А потом начнутся гонения ещё страшнее, чем в 1937-м: будут разрушать храмы,
осквернять и уничтожать святыни, монастыри превращать в концлагеря… Времена
наступят такие тяжёлые, что живые будут завидовать мёртвым. Но через это надо
пройти, это необходимо для очищения России. Если покаемся, выстоим, то Господь
пошлёт и расцвет, и будет новый Царь, и Россия воскреснет, из щепочек соберётся
и освободится от этой сатанинской заразы, будет бедна, но духом богата. Все будут
стремиться к нам для спасения, все будут тянуться к Православию». (Книга: Схиар-
химандрит Христофор /20/, с. 87).
Будет страшный голод, потом война, она будет очень короткая, и после войны
останется очень мало людей. И только после этого у нас будет новый царь. И жизнь
будет очень хорошая, благочестивая, Божия. Длительность такой жизни будет за-
висеть от наших молитв: умолим Бога, продлит ее. (/12/ «Соль Земли» (Фильм 2),
Схиархим. Христофор, 2:11).
Батюшка /о. Николай Рагозин/ говорил, что должен быть еще у нас царь, но все
зависит от того, как люди будут молиться. (/12/ «Соль Земли» (Фильм 1), протоие-
рей Николай Рагозин, 1:28).
Практически предсмертные слова одесского старца Ионы (Игнатенко). Он ска-
зал, что через год после моей смерти начнутся большие потрясения, начнется вой-
на, начнется голод. Умер он 20 декабря 2012 года. Продлится это два года, он сказал:
с 2014 по 2016 и закончится большой войной.
Он отвечал на вопрос о том, как начнется Третья мировая война.
У него спрашивали:
- А как она будет?
-Будет. Через год после моей смерти всё это начнется.
- А как начнется, что Америка нападет на Россию?
- Он говорит: «Нет».
- А что, Россия нападет на Америку?
- Он говорит: «Нет».
- Ну, а что тогда?
- И вот он говорил, что в одной стране, которая меньше, чем Россия, возник-
нут очень большие серьезные нестроения, будет очень большая война, будет очень,
очень много крови, будет это два года, после чего будет русский Царь».
Вот это его последние слова /59/.
Из беседы с православным священником отцом В. (весна 2013 г. /37/):
- Старцы говорили, что если будем каяться, то будет православный Правитель
(или православный Царь) в России, который будет противостоять антихристу.
Люди надеются, молятся об этом. На крестном ходе в листовках мы читали, что по
нашим грехам Царя не будет. Может, Вы что-то скажете об этом?
- Нам надо надеяться, молиться, просить Царя, каяться, и у Господа всё готово.
Тут могут говорить, что не будет, а Царь может быть, даже можно и не сомневаться
в этом. И только просить, и просить, и просить. Покаяние наше, молитвы, просьбы.
Вот это самое лучшее, да, а говорить можно много.
Афонский старец Гавриил (Карейский): «Русь, Россия, Святая Русь воспрянет
только при одном условии: если мы все будем горячо молиться за нашу страну, если
мы будем грехи наши исправлять и не повторять... Русь воспрянет. Русь будет опять
Святой. И Русь будет с Царем» (/61/, 22:03).
- Как видите, очень много предсказаний очень разных людей и в разные времена.
В данном случае их объединяет только Православная вера и сравнительно недавние
сроки. Но есть и другие источники, не из православной «когорты», тот же Эдгар
Кейси, Ванга и некоторые другие. Трудно заставить себя не верить такому потоку
откровений. Но я сейчас хочу рассказать вам не о конкретной ожидаемой личности,
а о том, в каком виде может возродиться «монархия» на данном этапе истории. Нач-
нем с символов царской власти. Что вы о них помните и знаете?
- Ну, корона… - начал несколько неуверенно Николай.
- Скипетр и держава, – подхватила Глаша.
Степан Михеич держал вопросительную паузу. Значит, еще что-то недосказано.
- А, мантия…
- Трон!
- Хватит, – Михеч улыбнулся. – А как вы думаете? Это вот случайный набор или
есть у него какой-то особый, скрытый мистический смысл?
- Ну, раз Вы спрашиваете, то, думаю, что смысл есть! – выпалила Глаша.
- Верно, девонька. – хитро улыбнулся Михеич. – Но, чтобы рассказать вам все
более-менее понятно, придется начать издалека. Есть такое любопытное место в
Библии, которое требует расшифровки.
- В Библии редкие места не требуют комментариев, – вставил отец Пахомий.
- Верно! Но я процитирую из Ветхого Завета почти самое начало, книга «Бытие»,
глава 6:
1 Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери,
2 тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали
_их_ себе в жены, какую кто избрал.
3 И сказал Господь [Бог]: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человека-
ми [сими], потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет.
4 В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Бо-
жии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные,
издревле славные люди.
5 И увидел Господь [Бог], что велико развращение человеков на земле, и что все
мысли и помышления сердца их были зло во всякое время;
6 и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Сво-
ем.
7 И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от
человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал
их.
8 Ной же обрел благодать пред очами Господа [Бога].
- Здесь упоминаются какие-то «сыны Божии», «исполины», «сильные, издревле
славные люди»… Дни их Бог сократил до ста двадцати лет или умножил? Что ска-
жете, отец Пахомий?
- Да, согласен. Существует много толкований этого места. Однозначности нет.
- Есть книга Еноха, неканоническая, но ее включили в канон эфиопские право-
славные. В их церкви эту книгу почитают наряду с другими книгами Ветхого За-
вета. Собственно, нашли ее европейские исследователи именно в Эфиопии. Хотя
она упоминается в сочинениях некоторых средневековых отцов церкви в Европе, то
есть была им известна. Согласно этой книге, двести Ангелов Стражи были направ-
лены Богом на землю для того, чтобы помогать человечеству двигаться в нужном
направлении по пути духовного цивилизационного развития. Они воплотились, то
есть обрели плоть. Но с нею, как мы помним, они получили и «эйцехоре» - семя
дьвола. Они стали вожделеть «дочерей человеческих», стали брать их в жены, хотя
прекрасно понимали запрет на такие действия со стороны Бога. Рассуждали они
примерно так. Нас мало, люди умножаются. Так пусть родятся помощники нам, ко-
торых мы воспитаем, научим, и они будут так же, как мы, ревностно служить Богу.
Но запрет был дан не зря. Случилось то, что «эйцехоре» в этих отпрысках ангелов
и людей, расцвело еще более пышным цветом. А нужно отметить, что родившие-
ся дети вырастали гигантами, исполинами, имели рост в несколько метров, колос-
сальную телесную мощь. Они владели не только колоссальной телесной силой, но
еще и магическими способностями, этот дар они получили от отцов-ангелов. Семя
дьявола позволило повлиять на них темным силам, и они стали злобными и челове-
коненавистническими существами.. Более того, они стали пожирать людей. В под-
тверждение этой версии истории у многих народов есть предания о существовании
гигантов-людоедов, циклопов, великанов и прочих тому подобных существ. А еще
ангелы-отцы учили своих жен магии. Там, в книге Еноха, перечислены даже имена
этих падших ангелов, среди них, между прочим, есть и имя Азазель.
Так вот, не человечество хотел смыть с лица земли Бог, а вот этих опасных для
всего рода человеческого исполинов, среди которых только Ной остался верен Богу.
Ной, благодаря Богу, спасся. Остальные… Тут тоже не все сразу повымерли. Еще
долго на земле оставались реликтовые великаны-людоеды, многие жили в глухих
местах, в пещерах, еще кое-где их семя давало всходы и в роде человеческом. Но ка-
тастрофа была предотвращена. И вот потомки Ноя должны были все-таки выпол-
нить функцию, возложенную до этого на Ангелов Стражи – научить человечество
путям праведным перед Богом. Если прочесть родословную потомков Ноя после
потопа, то можно понять ее, как то, что посылал Ной своих детей и внуков в раз-
ные концы земли к людям, населявшим те края, чтобы его потомки исполняли роль
царей-священников «мельхиседеков», земных водителей племен и народов на пути
к верной религии и верному духовному деланью. Отсюда уже появляются перечис-
ленные нами магические символы власти и начинаются их «приключения». Дело в
том, что жили потомки Ноя очень долго. Вступать они в связи с земными женщи-
нами не имели права. Они должны были в течение своей земной жизни выбрать
и воспитать преемника и «касту» жрецов как его опору. Преемнику предназнача-
ли «вспомогательные» магические инструменты: скипетр, корона, держава, трон и
прочее. Но, давайте, подробнее разберем их предназначение.
Начнем со скипетра. Этот предмет был предназначен для направления, фокуси-
ровки и управления мощностью энергий, которые шли через тело избранника-царя
(вибраций волевых – «мужского» типа). О нем подробно написано в книге Элиза-
бет Хейч «Посвящение». Такие жезлы-скипетры были у фараона, его жрецов, были
они и у Моисея и Аарона. Есть даже описанный в Библии эпизод, когда Аарон пре-
вращает жезлы жрецов и фараона в змей. А для этого нужно было владеть большой
магической силой, превосходившей силу жрецов и фараона. Это была демонстра-
ция Богом того, кому Он благоволит. С помощью скипетра можно было, напри-
мер, осуществлять инициацию энергетических центров человека – «чакр», чтобы
они начинали работать в другом режиме, направляя жезл на определенный центр,
его можно было пробудить, перевести в другой диапазон вибраций. Можно было
исцелять. Направляя на соответствующие больные органы тела человека. Можно
было убивать, выжигая центры. Можно даже было перемещать огромные массив-
ные плиты при строительстве, на время лишая их веса. Вот как, по описанию Эли-
забет Хейч, осуществлялось строительство древних мегалитических сооружений:
скипетр направлялся на огромный каменный блок, тот становился на время прак-
тически невесомым, его можно было легко перемещать и устанавливать в нужном
месте. И еще поверхность каменных блоков можно было почти мгновенно нагреть
этой энергией, направляемой скипетром так, что она становилась пластичной. От-
сюда чудеса мегалитической полигональной кладки, когда огромные камни непра-
вильной формы без всякого раствора прилегают друг к другу так, что волосок не
проходит между ними, а поверхность выглядит чуть округлой, как бы «отекшей».
Скипетром можно было не только исцелить, но и убить на расстоянии. В общем, это
был один из мощнейших орудий магической царской власти. Отсюда появился об-
раз «волшебной палочки», который фигурирует во многих сказках. Скипетр соот-
ветствовал «мужскому» волевому началу из царской троичности. Царь его держит
в правой руке, а нужно отметить, что левое «волевое» полушарие перекрестно свя-
зано именно с правой рукой и правой, «мужской» половиной человеческого тела.
Теперь о державе. Это магический круглый шар. Который потом, в христианские
времена, стал снабжаться еще крестом. Держава тоже играла огромную роль, так
как поддерживала особенно материальную сторону существования рода-племени.
Она во время богослужений полагалась на «алтарный камень», в центр сооруже-
ния, которое не было таким вот в современном понимании храмом со стенами и
крышей. Просто на местности камнями отмечалось положение, где во время бого-
служения должен был стоять верховный жрец, он же верховный правитель, царь по
чину мельхиседека. А другие камни указывали положение двенадцати помощни-
ков, жрецов «второго ранга», которые стояли вокруг, каждый в направлении своего
знака зодиака. Каждый жрец-помощник имел вспомогательный малый жезл. Они
направляли свои жезлы в определенные моменты богослужения на алтарный ка-
мень, точнее, на державу, стоящую на нем. А верховный направлял сверху. Через
жезлы в шар поступала энергия (только теперь жезлы держали левой рукой). Бо-
гослужение начиналось за некоторое время до рассвета в определенные времена
года, когда соответствующие светила выстраивались на небе в определенных кон-
фигурациях. Особенно важны были положения Солнца и Луны. Потому некото-
рые церковные праздники празднуются по солнечному календарю (то есть в опре-
деленную календарную дату в каждом году, так как она соответствует положению
Солнца на небе). А некоторые праздники отмечаются по лунному календарю, когда
важнее положение Луны. Все это делается, чтобы достичь гармонии земного народа
с космическими энергиями, которые идут на землю со всех сторон, как установлено
Богом. Положение камней в таких мегалитических, как, например, в Стоунхендже,
устанавливались с учетом положения Луны и Солнца в их важнейших положени-
ях и сочетаниях. Служители культа, подготовленные, чтобы выдерживать потоки
мощнейших энергий, становились на свои места возле камней. Народ собирался
вокруг камней, выложенных на местности, окружая их неким хороводом. В центр,
к алтарному камню, вставал Верховный Жрец и клал на него державу. Вокруг в
первом круге становились двенадцать жрецов помощников с малыми жезлами.
Народ располагался дальше, тоже образовав большой круг – хоровод. Им нельзя
было подходить близко, так как во время богослужения энергия в центральном
круге достигала такой мощи и напряжения, что простой неподготовленный чело-
век мог просто погибнуть. Начинали читать и петь молитвы, начиналась литургия.
Энергия и напряжение росло. Воздух наэлектризовывался. Песнопения звучали все
громче, народ водил вокруг хоровод с песнями, воздававшими хвалу Богу. Нако-
нец, наступал момент рассвета. Первые лучи солнца показывались над горизонтом.
Жрецы направляли свои жезлы, фокусировавшие вспомогательные энергии со
всех 12 «зодиакальных» секторов космоса на алтарь, которые они получали через
свои тела как некие вибрации. Происходил мощный выплеск энергии. Соединя-
лись энергии Солнца, Луны, светил, главное – Божественной Женственности. Ею
заряжалась держава. Потом эта благодатная энергия попадала в кровь к женщинам
рода, когда они несколько позже, в конце богослужения, или позже, на следующий
день, когда сила энергии несколько ослабевала. Верховный Жрец» обходил народ
и давал целовать державу женщинам. Эта энергия помогала женщинам не только
быть здоровыми самим, но и рожать здоровых детей, продолжать крепкую цепь
рода. Потом этой энергией державы «облучали» семена растений, чтобы те дава-
ли большие и здоровые всходы, «обрабатывали» и самок скота с теми же целями.
Более того, поселения тогда в основном строили по кольцевому принципу, чтобы
в центр поселения ставить державу, которая образовывала как бы некую невиди-
мую полусферу над поселением, эта полусфера благодатной энергии защищала не-
видимо от вторжения темных сущностей. Жизнь в поселении была сравнительно
мирной и спокойной благодаря этой защите. Периодически державу нужно было
«подзаряжать» на богослужениях. На ней держалась (отсюда название – «держава»)
вся «хозяйственная» жизнь рода-племени, жизнь, связанная с женской функцией
рода-племени. Она выполняла функцию именно женственную, и царь держал ее в
левой руке – левой «женственной» половины тела человека. Древние богослужения
не предполагали храма как закрытого сооружения. Главными «трансформаторами»
энергий были не купола и стены храма, а тела самих людей, участвующих в богослу-
жениях. Недаром же Христос выбрал себе именно двенадцать апостолов. Думаю, не
оборвись Его миссия на земле, мы были бы свидетелями таких богослужений, где
принимали бы участия все 12 апостолов по кругу, а Христос стоял бы в центре. И не
в храме это было бы, а в Духе и Истине.
Перейдем к короне-венцу. Она тоже играла особую роль в поддержке царствен-
но-магического служения мельхиседека. Когда прямой потомок Ноя завершал под-
готовку себе преемника, то наставал момент его инициации для служения. Как мы
уже говорили, в мозгу человека есть центры мистического восприятия и излучения,
но они до поры «спят», чтобы их «разбудить», то есть инициировать, нужен особый
обряд, таинство помазания на царство. Чтобы было понятно, используем анало-
гию. Все вы, возможно, не раз, были на так называемом, УЗИ.
Присутствующие согласно закивали головами.
- Так вот, вы должны помнить, что кроме ультразвукового аппарата, используют
глицерин, им намазывают кожу над исследуемой областью.
- Да, довольно неприятно это, – сморщилась Глаша.
- А зачем это делают?
- Ну, это просто, – начал объяснять Николай, – ультразвук от излучателя, в ос-
новном, отражается на границе двух сред — кожа-воздух. Внутрь попадает очень
мало. А вот намазывание глицерином делает переход ультразвука из аппарата под
кожу пациента значительно лучшим. Подробности, думаю, не нужны?
Все опять согласились.
- Верно глаголешь, Николай! – Михеич продолжил. - Так вот, чтобы те потоки
энергий, которые должны попасть на центры в мозгу человека и пробудить их, не
отразились снова наружу от прочной костяной оболочки, используют специальное
масло – миро. Его не только специально готовят, но и намаливают. Корона играет
роль «усилителя», точнее, фокусировщика энергий Высших сил на определенных
участках мозга человека. Помазывают маслом голову царя во время специального
богослужения, а затем надевают корону. Если это не случайный человек, а подго-
товленный наставником, который, собственно, и совершает этот обряд, то после
надевания короны в преемнике просыпаются дары, необходимые для правления
народом не от имени себя любимого, а от Высших сил, которые теперь с ним на свя-
зи. Кроме того, есть определенное, как сейчас говорят, защищенное «место силы»
или связи – это трон, на который перед принятием важных государственных реше-
ний, облачившись в корону, должен воссесть государь. Он говорит: «Мы, царь-го-
сударь всея…, порешили так-то и так-то. Быть по сему!» Кто эти «Мы»? Это не царь
один самолично, а и те, кто за ним стоит в синклите человечества, кто дал ему совет
свыше. Корона соответствует сознанию во внутреннем опыте человека. То есть на-
лицо триединство атрибутов царской власти: скипетр – воля, держава – женствен-
ная чувственность, корона – сознание – принятие решений. Мантия нужна была
для дополнительной защиты. Накинув ее, царь в мирах, нам невидимых, становил-
ся защищенным и невидимым для темных потусторонних сил.
- О, как все продумано! – восхитилась Глаша.
- А мне кажется, что я воочию увидел те древние богослужения, что осуществля-
лись тогда мельхиседеками и их преемниками, – задумчиво произнес отец Пахо-
мий. Я как будто унесся в ту эпоху. Мне показалось, что сам я стою в этом кругу-хо-
роводе и пою молитвы.
- Да и у меня немножко было как бы видение, – согласился Юра. – Как же это
было величественно и прекрасно!
- Главное, в высшей степени духовно! – воскликнул Николай.
- А это может уже нынче повториться, в наше время? - Глаша вопросительно
посмотрела на Степана Михеича.
- «Лучшее не повторяется!». Будет, думаю, будет нечто подобное, но только, воз-
можно, еще лучше, ведь человечество с тех пор сильно изменилось, выросло…
- Ну, с духовной точки зрения, мне кажется, изменений мало, – скептически от-
резал Николай.
- Будем еще хороводы водить! – мечтательно сказала Глаша, подняв глаза к небу.
- А я вот вижу это все и слышу как бы музыку из «Кармины бураны» Орфа, финал
из композиции «О Фортуна». У меня всегда мурашки, когда я ее слушаю.
- Да вещь мощная…, пожалуй, подходит.
- Нет, ребята, - возразил Михеич, - не так вы все представляете! Ну да ладно, вот
когда это реализуется, тогда можно будет говорить. Все будет гармоничнее, тоньше
и духовнее… - Он как-то посмотрел над их головами, точно увидел нечто в буду-
щем.
- Но, главное, вы теперь понимаете, что когда пророчат нам восстановление мо-
нархии, то подразумевается не та монархия, которая рухнула в 20-м веке, а древняя,
в хорошем смысле, магическая, когда восстанавливается связь земного с небеса-
ми, с Высшими силами. Это «религио» - воссоединяю, но на другом уровне, не тот
вялый и мало кем ставимый в центр событий институт общества, который в наше
время мало на что способен влиять, а мощный организм, в который втянется все
человечество, который будет полностью определять цивилизацию будущего.
- А вот шапка первосвященника и царская корона очень похожи, мы по истории
с учениками разбираем этот вопрос, о символах власти. Смотрим изображения. Да,
там корона очень похожа на два полушария мозга человека, соединенных комиссу-
рами, как мы с вами разбирали, - Глаша указала на обложку одной книги, на кото-
рой была изображена большая императорская корона.
- Верно, форма этого головного убора не случайна. Вообще, раньше понимали,
что головной убор во многих случаях не просто защита от непогоды или вражеско-
го оружия, а нечто священное, магическое. Форму ему придавали в соответствии с
глубинными знаниями. Например, у астрологов была шапка в виде конуса, у свя-
щенников одного уровня – одни головные уборы, у другого – другие. Все не случай-
но. Это имело не только утилитарный смысл…
Было уже поздненько, на улице потемнело. Николай ждал Глашу, когда она за-
кончит разговор с Михеичем, чтобы проводить ее до дома.
- Ты, паря, не жди Глашу. Мне с ней поговорить надо. А до дому я сам ее провожу.
У нас же в Колмогорском не шалят, все спокойно!
Николай пожал плечами, подумал: «Какие такие секреты у Михеича могут быть
с Глашей? Но, уповая на мудрость старика, решил пойти сразу к Юре домой.
         ***          ***          ***

     ГЛАВА 34. ТРЕВОГА.

    Михеич попросил Глашу задержаться, сославшись на важный разговор.
- Присаживайся, девонька, на диванчик, нужно мне кое-что тебе рассказать.
Глаша видела, что лицо Михеича имело тревожное выражение. Какие-то невесе-
лые мысли переполняли его ум. Она тоже посерьезнела и настроилась на то, чтобы
как можно спокойнее принять, возможно, невеселые новости.
- Понимаешь ли Глафира, что ведем мы здесь не шуточные игры. Речь идет о
будущем России и мира?!
Глаша закивала головой.
- А в этих «играх» участвуют не только светлые силы, но есть те, кто всему этому
препятствует! Я хочу тебе показать кое-что, чтобы ты убедилась в этом сама. Знаю,
девонька, что молиться ты умеешь с детства, поэтому для тебя ничего трудного не
будет.
С этими словами Михеич подошел к одному из высоких книжных шкафов, ко-
торые почти сплошь заполняли пространства вдоль стен кабинета. Взялся рукой за
край, и Глафира не успела уловить, как шкаф развернулся на 180 градусов, с другой
стороны шкафа оказался великолепный иконостас, деревянный, резной работы.
Наверху, как и положено, была икона Троицы. Затем шла икона Спасителя и святых,
ангелов и архангелов. Практически все соответствовало канонам, которые Глаша
знала хорошо.
- Ну, что, матушка, помолимся?! – Михеич взял подсвечник, зажег свечи, они
встали на колени и Михеич нараспев начал молитву:
- Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя! Слава Тебе, слава Тебе, слава Тебе! Пресвятая
Троица…
Глаша молча повторяла эту не совсем знакомую ей молитву, втягивалась в этот
напев Степана Михеича и как бы впадала в какой-то транс. Стены кабинета с книж-
ными стеллажами стали покачиваться и расплываться. Она увидела какие-то ис-
полинские фигуры. Некоторые были с крестами в руках, некоторые опирались на
посохи, некоторые просто стояли, глядя с дружественными улыбками на Глашу и
Михеича. От фигур исходил свет и какая-то благодать, и тонкие ароматы наполни-
ли кабинет Михеича. У Михеича в руках тоже появился посох.
- Что? Видишь, девонька? – закончив молитву, обратился к Глаше Степан Михе-
ич.
Глаша невольно протянула ему руку, озираясь вокруг.
- Кто это, Степан Михеич?!
- Не бойся, матушка, это свои! Присмотрись, может, кого узнаешь?
Глаше показалось, что фигуры сошли с иконостаса: вот это был любимый ею осо-
бо Сергий Радонежский, а это архангел Гавриил, это Моисей…
- Вижу, узнаешь. Они помогают нам невидимо и защищают всех нас, ибо много
есть тех, кто желал бы нашей смерти. Давай вот на ковре-то самолете подымемся и
посмотрим на тех – других…
Глаша вдруг ощутила, как ковер, постеленный в кабинете, старинный персид-
ский, начал подниматься вместе с ними и медленно перемещаться вбок. Скорость
стала постепенно возрастать, наконец, он помчался. Глаша крепко схватилась за
руку Михеича.
- Не боись, девонька, со мной не упадешь.
На ковре они вылетели сквозь потолок и воспарили над усадьбой, понимаясь все
выше и над Колмогорским.
- Смотри внимательно, Глаша!
Глаша увидела, что крылатые фигуры, которые она рассматривала еще внизу, в
библиотеке, образуют вокруг Колмогорского кольцо. И от них как бы полусфера
накрывает все село, простираясь далеко за его границы. Полусфера была из тонкого
света, а за ней простиралась тьма. Из этой тьмы иногда возникали фигуры, ужасные
с огненными языками, с черными крыльями, с гривами и рогами. Они бросались на
купол и тут же отскакивали обратно, не в силах пробить защиту.
- Ишь, сколько дряни нанесло! – воскликнул Михеич, - не хотят они нам дать
жить спокойно. Ну, да дело поправимое. Все видела?
- Видела! – воскликнула Глаша, крепко держась за руку Михеича.
- Ну, тогда домой, - Михеич взмахнул посохом. Они очень быстро вернулись об-
ратно.
Стены в кабинете возвратились в прежнее положение. Михеич подошел к ико-
ностасу, быстро его развернул. И все оказалось как было прежде. Глаша стояла на
ковре, голова у нее слегка кружилась, она пыталась сосредоточиться, рассматривая
какие-то узоры на старинном ковре.
- Ух, Степан Михеич! Страшно-то как!
- Я же зачем тебе все это показал? Чтобы ты помогла мне.
- В чем же Степан Михеич?
- Звал тебя Николай в Москву?
- Было дело.
- А ты как?
- Да, пока не согласилась. У меня же здесь дети, дом… работа.
- Нельзя сейчас вам никому покидать Колмогорское. Здесь вы под надежной за-
щитой, а вот там, в миру… Там с вами все может приключиться, даже самое худшее,
– Михеич серьезно посмотрел в глаза Глафире. – Ты это понимаешь?!
- Кажется, теперь… да... - неуверенно отвечала Глаша.
- Понимаешь, Николай рвется в Москву, у него там научная работа, гранты. А пе-
ред нами с тобой стоит неимоверно трудная задача – уговорить его остаться здесь!
Глаша вспыхнула пунцовой краской. Она тоже тайно мечтала об этом, но даже не
представляла, как можно добиться такого.
- И что же он будет здесь делать?
- Пусть учителем физики с тобой в школу пойдет, у вас же как раз освободилась
вакансия!
- Это он-то, ученый с мировым именем, в школу… Что-то Степан Михеич, Вы
ставите задачи невозможные!
- Наукой он и здесь сможет продолжать заниматься. Я ему помогу обеспечить
канал для научных публикаций. А работа учителем еще поможет ему выработать
смирение, с этим у него пока плохо. Это один из последних искусов, который ему
нужно пройти до начала исполнения своей миссии, – Степан Михеич загадочно
посмотрел на Глашу.
- О какой миссии вы говорите?
- Я пока не имею права раскрыть тебе все, но чтобы порадовать, скажу одно –
суждено вам вступить в брак. Семью создать!
Глаша снова вспыхнула. Опустила глаза и голову, пытаясь спрятать улыбку ра-
дости.
- Больше пока не могу ничего сказать. Ну, что, внученька, поможешь мне Нико-
лая уговорить?!
- Конечно, с радостью, Степан Михеич! – хотя в тайне Глаша боялась, что такой
разговор может привести к их ссоре с Николаем. Она знала, как дорога для него его
работа, наука, которая была содержанием его жизни.
- Настройся, завтра приходите вместе с Николаем. Будем вести беседы.
На следующий день они пришли вместе. Глаша оделась по парадному и уговори-
ла Николая надеть галстук.
- Никак сватать меня ведешь? – усмехнулся Николай.
- Ну а что? Родители у меня померли. Здесь благословить меня тятя не может, так
хоть Степан Михеич благословит! Он мне, почитай теперь, за отца родного – в тон
шутке Николая отвечала Глафира. – Да просто я хочу, чтобы ты понял – разговор
предстоит нешуточный, серьезный! А галстук, он, знаешь, обязывает!
- О да! Галстук обязывает! – важным тоном произнес Николай, стоя перед зерка-
лом и подтягивая узел галстука поплотнее. – Нет, мне кажется, я выгляжу в нем, как
деревенский гармонист на свадьбе!
Своего галстука у Николая не нашлось, пришлось одолжить у Юры. Николай
морщился, крутил головой, строил гримасы.
- Юра, а кроме этого, с пальмами дурацкими, у тебя ничего нет?!
- Там в шкафу целая связка! – крикнул Юра из соседней комнаты.
Глаша открыла шкаф и вынула вешалку с галстуками.
- Вот, нужен строгий однотонный!
- А мне нравится вот этот с драконом!
Глаша взглянула на галстук, который выбрал Николай, и холод пробежал по ее
телу. В фигурке дракона, вышитого на галстуке, она вдруг узнала одно из тех чудо-
вищ, что видела вчера на ковре самолете у Михеича.
- Прошу тебя, только не этот!
- А что! По-моему, очень серьезный дракоша! Грозен, аки василиск!
Юра выглянул из соседней комнаты.
- Ну, как Юрок?! – Николай держал на ладони черный галстук с вышитым кро-
ваво-красным драконом.
- А, это я из Китая привез.
- Коля! Пожалуйста! – Глаша умоляюще смотрела на Николая.
- Или этот, или я вообще ничего не надену! – с этими словами Николай вырвал
из рук Глафиры связку галстуков и бросил ее обратно в шкаф.
Глаша отвернулась к окну. Ее глаза наполнились слезами: «Да, - подумала она, –
гордыни и упрямства в нем, покамест, слишком много!»
Он таки надел этот галстук с драконом. И так они явились в гости к Михеичу.
Повстречав их, как обычно, на крыльце библиотеки, Михеич сразу обратил вни-
мание на галстук Николая. Он молча посмотрел в глаза Глафире. У них как бы состо-
ялся мгновенный диалог, в котором вопросительный взгляд Степана Михеича полу-
чил полный ответ Глафиры, ответ неутешительный, горький, как фамилия Николая.
- Проходите, гости дорогие!
Они прошли в кабинет.
- Ну, какой такой секретный сговор у вас тут вчера состоялся? – Николай улы-
бался, но несколько натужно.
- Вам всем сейчас грозит опасность. Только в Колмогорском можно обеспечить
защиту от нее. Поэтому, Коля, буду говорить прямо, без обиняков: тебе нельзя сей-
час в Москву!
- Как! У меня там грант! На кафедре группа исследовательская сформирована
под меня и мое направление… . Людей подведу, если я не поеду.
- Ну, людям можно все объяснить. Они смогут приезжать сюда для консультаций
с тобой.
- Да можно и дистанционно, по скайпу! – вмешалась Глафира.
- Нет, как вы это себе представляете?! Как я смогу это начальству и коллегам объ-
яснить? Какая опасность?! – Николай посмотрел вопросительно на Глашу.
- Коля! Все очень серьезно! – Глаша смотрела на него широко раскрытыми гла-
зами, в которых был написан неподдельный ужас. И Николай хоть и не понимал
ничего, но ему передались чувства Глафиры.
- Ну, хорошо! Допустим, я сообщу в Москву, как-то объясню. Но сколько вы по-
лагаете мне жить безвыездно здесь?
Николай и Глаша вопросительно взглянули на Михеича.
- Боюсь, что не менее десяти лет.
- Что!!! – Николай вскочил с дивана. – Десять лет в этом захолустье!? Что я здесь
буду делать?!
Глашу зацепили слова про «захолустье».
- Коля, но ведь мы будем вместе!
- Мы и в Москве прекрасно будем вместе! Там у меня работа, а тебе работу мы
найдем элементарно! Там, знаешь, сколько вакансий учителей! Правда, жилье сна-
чала нужно будет снимать.
- Коля, но у меня же тут дом и дети!
- Дак, что… Аленка твоя нынче поступит в ВУЗ. В Москве таких возможностей
масса. На бюджет не пройдет, на платное пристроим! Будет там жить с нами, а сын
придет из армии, сначала здесь за хозяина дома останется, а потом, глядишь, и ему
в столице дело какое-то найдется. Москва – она полна возможностями!
Глаша все больше внутренне поражалась тому, как Николай свысока смотрит на
все, что связано с ней и ее родным селом.
- Почему ты думаешь, что Аленка на бюджетное место не пройдет? Она у меня
девчонка – умница!
- Да я так просто сказал. В Москве практически везде конкурсы жуткие.
- Павел у меня тоже не дурак. В армию он после школы пошел, потому что у нас
так принято, у староверов, что мужчина должен армию пройти, чтобы быть насто-
ящим мужиком. А уж потом высшее образование, профессия…
Николай видел, что зацепил Глашу и сожалел, что вот так, походя, мог ее оби-
деть, но ведь он не хотел цеплять и обижать, что же она..?
Глаша раскраснелась, от чего стала еще хорошей. Она встала спиной к Николаю
и лицом к окну. Николай подошел, положил ей руки на плечи.
- Глаша, не сердись, я не хочу тебя терять из-за глупостей, как было это много лет
назад. Допустим, я соглашусь. Мы останемся здесь, что я буду тут делать, десять лет?
Глаша развернулась к нему. Посмотрела прямо в глаза. Там она увидела его лю-
бовь и нежность, и подкатываемая было обида стала сходить на нет темной отхлы-
нувшей волной. Она улыбнулась, прижалась к Николаю. Он обнял ее. А она, закрыв
ладошкой дракона на галстуке, мягко и нежно сказала:
- Учителем поработаешь, Коля. Ведь я столько лет работаю учителем и ничего…
- Учителем? – уже примирительно произнес Николай. – А что, в жизни многое
нужно попробовать. Учитель физики Николай Горьков! Звучит гордо! - он засме-
ялся.
Напряжение, которое висело последние несколько минут в кабинете Михеча,
рассеялось. Улыбались все трое.
- Ну, что с первого сентября оформлюсь. Ну, а в Москву все-таки ненадолго, что-
бы уладить формальности – съезжу?
Николай и Глаша вопросительно взглянули на Михеича.
- Категорически – нет!
Николай глубоко вздохнул покривил немного губы.
- Ну, нет, так нет.
- Пойдем, Коля, погуляем, а то что-то мне душно стало, – Глаша взяла Николая
под руку. Они попрощались с Михеичем. Он перекрестил их, когда они поверну-
лись в нему спиной на пороге библиотеки. Он любовался этой парой, идущей по
тропинке сада… Казалось бы, все улажено, но какая-то тревога все еще не покидала
его сердце.
- Чую я, не все еще закончено – он вздохнул и вернулся в дом.
         ***          ***          ***

     ГЛАВА 35. ДРАКОН.

  Они пошли на реку. Глашино сердце тоже не унималось, да и по виду Николая
она понимала, что не все еще разрешено. Он как-то уклонялся от разговоров, все
больше молчал. Какая-то тоска появилась в его взгляде.
- Коля, ты что загрустил? Иль тебе не нравятся наши окрестности? Смотри, ка-
кой вид с берега на храм!
- Окрестности у вас живописные, что сказать, но я просто не представляю, как
можно жить здесь безвыездно десять лет…?!
Глаша потупила голову. Она не знала, что отвечать на это Николаю. Она и сама
не представляла, что будет дальше со всеми с ними? Тревога на сердце разрасталась.
- Может, пойдем ко мне в гости? Аленка обещала пирожков с черемухой на-
печь…
- Что-то нет настроения. Я, пожалуй, к Юре пойду. Кое-что в интернете по рабо-
те посмотреть надо…
Они расстались невеселыми. Каждый со своей какой-то тяжелой думой пошел
домой. У Юры, где остановился Николай, он так же был молчалив. На все вопросы
отвечал отговорками. Юра так и не смог добиться от него, что за разговор состоялся
у Михеича.
Ночью Николаю не спалось. Тревожные размышления переполняли мозг. Все
вертелись вопросы, как же он, не попрощавшись с коллегами, расстанется с ними.
Он вспоминал, как в Москве по его возвращению из Америки собрали группу мо-
лодых перспективных ученых, аспирантов и даже кандидатов наук, которые зани-
мались астрофизикой по тематике, которую когда-то Николай начал с Фридманом.
Как он произнес воодушевленную речь, в которой наобещал им широкие перспек-
тивы. Он помнил их взгляды, которые с доверием смотрели на него. И сейчас, даже
не повстречавшись с ними, он должен просто предать их… Отказаться от работы!
Нелепо это все выглядело. Ну, конечно, же он уважал Михеича, доверял ему, но ка-
кие-такие опасности он опять увидал?! Как-то нелепо все! Нельзя же так! А еще
десять лет заточения здесь! Конечно, здесь он будет с Глашей, это отрадой ложи-
лось на его сердце. Это скрашивало все те, как казалось ему, лишения, которые он
должен будет понести. Такая ссылка. А она – жена декабриста! Ой, все это какая-то
чушь! Чушь! Чушь!
За окном посерело. Он посмотрел на часы. 5 часов! Как когда-то тогда в юности в
первую ночь в Юрином доме. Он встал. Пошаркал по комнате. Надел брюки. Пошел
в спальню Юры.
- Юрок! Спишь?! – Юра оторвал голову от подушки:
- А! Что?! Мы что-то проспали?
- Юрок! Добросишь меня на своей тачке до Казани? Мне срочно в Москву нужно
сгонять.
Юра взял в руки настольные часы.
- Елы-палы! Пять часов! Что так срочно?!
- Да мне нужно, пока Глаша с Михеичем не догадались, а то будет разговоров! Я
на пару денечков смотаюсь, улажу там все дела и обратно!
- Ох! Что-то не нравится мне все это! Что тебе Михеич вчера сказал? Небось,
чтобы не ездил.
- Да, не… Ну сказал. Но понимаешь, мне очень нужно! Там люди ждут, будут
волноваться… В общем, долго объяснять. Ну, будь другом! Подбрось!
- Ладно! - ворчливо произнес Юрий. - Сейчас, только кофе выпьем, а то глаза
слипаться за рулем будут.
Они выпили кофе. Вышли, завели машину. Уже поднималось солнце, когда они
выехали на трассу.
Все шло нормально до 55 километра. На шоссе было мало машин, они подъезжа-
ли к райцентру. Дорога здесь стала шире, по две полосы с каждой стороны. Вдруг
слева из второго ряда огромный черный джип, не подавая сигнала стал перестраи-
ваться на их полосу. Он буквально подрезал Юрину машину.
- Ты че творишь! – Юра крутанул руль вправо, резко тормознул. Последнее, что
он запомнил, был кроваво-красный силуэт дракона, намалеванный на черной боко-
вине джипа. Их машину перевернуло несколько раз через крышу, кинуло на обочи-
ну и врезало в бетонный столб ограждения. Юра очнулся быстро. Кровь сползала
по виску. Дверь была распахнута, он свисал на ремне безопасности. Вроде, был жив,
только голова сильно болела и кружилась.
- Что с Колей! - мелькнула у него первая мысль. Он стал протягивать руку, что-
бы отстегнуть ремень. Рука слушалась плохо. Тут подбежали какие-то люди. Один
спросил: «Как самочувствие?»
- Я нормально, - ответил Юрий. - А как там Коля?!
- Его сильно шибануло! Вроде жив, но без сознания!
Михеич не мог уснуть. Тревога в его душе разрасталась. Он стал читать молитву
и вот перед ним появились видения. Под куполом защиты прокопана нора, серая
змея вползает через нее прямо в сердце Николая. Сворачивается там клубком и на-
чинает вибрации. Николай мечется по помещению, какой-то серой клетке, потом
возникает Юра. Оба они садятся на серого коня. Юра хлещет его по бокам. Конь
несет их к краю купола, туда, где защиты уже нет… Сверху к Михеичу приближа-
ется светящаяся фигура.
- Венцегор! Нужна твоя помощь, быстро собирайся!
Через несколько секунд библиотекарь уже оказался в доспехах со светящимся
мечом в правой руке. Быстро подлетел к нему белый крылатый конь. Он вскочил
верхом и понесся туда, на помощь к Юре и Николаю.
Они уже выскочили за край защиты. Вокруг них сгущалась тьма. Вдруг из этой
тьмы вылетел страшный кроваво-красный дракон:
- Он мой! Он мой! – кричал дракон, изрыгая столбы пламени и дым. Ударом
мощной лапы он отбросил с коня Юру и вонзил свой коготь в грудь Николая. Не-
смотря на грады светлых стрел, которые летели со стороны крылатых фигур, стоя-
щих в кольце вокруг Колмогорского, дракон удерживал Николая в когтистой лапе
и отражал стрелы взмахами крыльев. Венцегор устремил своего коня навстречу
дракону. Точно направил меч и сумел осечь тот самый коготь, который был возен
в грудь Николая и удерживал его в лапах дракона. Дракон взвыл. Громко хлопнул
крыльями. Одна из стел вонзилась ему прямо в глаз. Он дернул головой, взвыл еще
сильнее и понесся обратно куда-то в свою тьму. А Венцегор тем временем, изрядно
подпаленный огненным дыханием дракона, едва держась на коне, все-таки подхва-
тил Николая и унес за купол защиты…
Глафира проснулась в шестом часу. Тревога переполняла ее грудь. Позвонить
Николаю? А вдруг я его в такую-то рань разбужу? Он и так уже, кажется, недоволен
мною и этим навязанным ему решением. Она ходила по кухне из угла в угол. Боль в
груди и тревога только усиливались. Нет! Что-то не то! Может, Юре позвоню!? Если
и разбужу, то он меня поймет. Она набрала номер. Трубку взяли не сразу. Голос был
не Юрин.
- Юра! Юра?! Это кто?!
- Женщина, здесь беда, ваш Юра попал в аварию!
- А Николай?
- Второго, значит, зовут Николай?
- Что с ними?! Где они?
- Живы. Находимся на 55 километре шоссе. Юра сейчас подойдет, а вот с Нико-
лаем гораздо хуже.
- Что, что с ним?!
- Без сознания. Часть стойки вошла в грудь. Нужен срочно доктор. Скорая пока
не подъехала.
- Ждите! Будет!
Она наскоро что-то накинув на себя, побежала к Михеичу. Когда она вбежала
в библиотеку, то ей показалось, что что-то горит. Запах шел из кабинета Михеича.
Она бросилась туда. Там она застала странную картину, какой-то мужчина в рус-
ских доспехах и шлеме сидел в кресле за столом, упав на стол ничком. И, видимо,
спал или был без чувств. От него шел запах гари. Она не сразу решилась прикос-
нуться к нему. Он оторвал голову от стола. Слава Богу, это был Михеич, но что за
странный наряд?!
- Погоди, девонька, я сейчас! Он встал из-за стола, качаясь зашел за полку, а от-
туда почти мгновенно вышел в своем любимом подряснике, улыбась.
- Степан Михеич! Беда! С Колей и Юрой беда! Авария!
- Знаю, девонька. Сейчас едем. У Кожухиных уже автомобиль заводят.
Они выбежали из библиотеки. Кожухины жили рядом. У них уже и правда хо-
зяин прогревал мотор. Они забежали, в руках у Михеича был какой-то старинный
саквояж. Он попросил.
- Хозяин, Андрей Петрович! Срочно твоя помощь нужна: вопрос жизни и смер-
ти!
Через полчаса они были на месте. Еще не прибыл автомобиль МЧС, а медики
поделать ничего не могли. Николая нужно было вынимать только с помощью спец-
техники, ибо стойку они вытащить из груди так не могли. Подошел Михеич.
- Отойдите все!
- А Вы кто такой?!
- Неважно, отойдите! – последнюю фразу Михеич сказал таким тоном, что воз-
ражать никто не стал. Дым на минуту заволок машину и фигуру Михеича возле нее.
Секунд через тридцать Михеич вышел из дыма, держа Николая на руках.
- Да, вы что, с ума сошли?! - подскочил врач скорой. - Вы же его могли убить!
- Живой он и будет жить, - Михеич улыбнулся, укладывая Николая на носилки
скорой.
- Только везите не в райцентр, а к нам в колмогорскую больницу. Там есть место
в реанимации.
- Ну, это не вам решать! – врач скорой опять насупился.
- Так это же Михеич! – шофер скорой подошел к группе людей, стоящих возле
носилок. - Иван Спиридоныч, я же Вам, помните, рассказывал, как он мне мать мою
практически с того света вернул. Я за него ручаюсь! В Колмогорском у нас безна-
дежных на ноги ставят.
Врач с недоверием посмотрел на старичка, но после того, как он видел, что он
смог вытащить его из машины, он уже стал склонным, чтобы поверить в чудесную
силу этого легендарного целителя. Он, конечно же, слышал о библиотекаре, но счи-
тал это выдумками.
- Так, - Михеич склонился над лежащим на носилках Николаем. – Два верхних
ребра поломаны, задето легкое. Большое внутреннее кровотечение. Чтобы он мог
сам дышать срочно нужен катетер, для отвода крови из легких. Есть у вас катетер?
- Есть, - удивленно ответил врач.
- Кровотечение я сейчас остановлю. И срочно в Колмогорское! Там мы его на
ноги поставим!
- А, ладно, повезем!
Две недели Николай был в коме. Глаша почти не отходила от постели. Она раз-
говаривала с ним. Михеич был за второго штатного врача. Он сказал Глаше, что
самое страшное позади. Теперь, я полагаю, он будет соблюдать наши советы и ре-
комендации.
- А до свадьбы все заживет!
- А свадьба-то вообще будет?
- Будет, девонька! И года не пройдет, как будет.
Наконец, Николай пришел в себя. Был еще слабым, но пытался улыбаться. Это
очень радовало Глашу. Она смотрела внимательно на все его эмоциональные прояв-
ления и не находила той тревоги и тоски, которую она видела до аварии.
- Коля, ты теперь уже не хочешь в Москву? Только скажи правду!
- Нет, нужно только, чтобы там знали, что случилось, и группу мою распустили,
а то люди будут надеяться.
- Хорошо, мы с Москвой уже поговорили, ситуацию объяснили. Они все пони-
мают правильно!
- А я «там» такое повидал, – Николай с улыбкой погрузился в свои какие-то гре-
зы, потом махнул рукой. – Мне там все объяснили. Я теперь готов жить в Колмогор-
ском хоть до конца жизни!
- Кто объяснил?
- Долго рассказывать, но я тебе когда-нибудь все расскажу, а пока кое-что мне
рассказывать не велено – не время. Видел я там и родителей своих. Они сожалели,
что не смог перед их смертью с ними побыть. Но теперь уж что. Они сказали, что
там у них все хорошо, что молиться за них все равно нужно…
- Ну, ты не волнуйся так, тебе сейчас силы нужно беречь! – видя, как Николай
напрягся при рассказе о родителях, сказала Глаша. Он держал ее ладонь в своей
руке, но опять глядел не на нее, а куда-то вглубь своей памяти.
- Успокоился? Ну, вот и хорошо! Поспи! – она погладила его по голове.
         ***          ***          ***

      ГЛАВА 36. КОТ ШРЕДИНГЕРА НЮХАЕТ «ЦВЕТОК» ГЮЙГЕНСА.

   Прошло несколько месяцев. Николай уже чувствовал себя хорошо и начал ра-
ботать в колмогорской средней школе учителем физики и астрономии. Однако
увиденное «там», в иных мирах, не оставляло его мысли. Часто он пытался понять
яркие запомнившиеся образы и перевести их на язык науки. Он помнил, что когда
задавал вопросы «там» о Вселенной, то ему показали такой, как он сам его назвал
«цветок», где множество микроскопических маленьких круглых головок составля-
ли огромную «шапку» великолепнейшего соцветия, причем, в отличие от земных
цветов, каждая головка как бы прорастала в другую, а вся «шапка» росла и развива-
лась, захватывая все больше о больше пространства в его воображении.
- Что это? – спрашивал Николай.
- Скоро поймешь, – отвечали ему светлые сущности, с которыми он беседовал.
Ученики были рады, что у них физику теперь преподает «такой умный дядька».
Глаша являлась классным руководителем одного из выпускных классов. Она объяс-
нила своим подопечным, что теперь на них лежит особая ответственность, чтобы
они не проявили себя неблагодарными неучами… Но им и так было интересно поч-
ти все, что было связано с Николаем. Они нередко пытались задавать ему вопросы
о жизни в Америке, но он ловко уходил от обсуждений своей персоны и личной
жизни, а вот вопросы по научной теме поощрял. Всегда он пытался найти какие-то
неожиданные аналогии, понятные и наглядные образы, которые бы дошли до каж-
дого из его учеников.
Свадьбу Николай с Глашей наметили на лето, когда будут каникулы. Жили они
пока порознь, уважая старообрядческие обычаи Глаши. Глашина Аленка поступи-
ла в Казанский университет, но вернулся со службы Павел. Так что Глаше не было
одиноко. Дом не пустовал. Снова наступила весна, которая в Колмогорском всегда
была цветучей, ароматной и обворожительной.
Однажды утром в учительской Глаша как всегда весело поздоровалась с Никола-
ем, но тот ответил как-то с тревогой, с некоторой заботой в голосе.
- Коленька, что-то случилось?
- Да! Тут позвонил мне вчера мой сокурсник Шура Дюрягин. Он сейчас зав. кафе-
дрой общей физики в казанском университете. Говорит, мол, не знал, что я тут «под
боком» обосновался учителем в школе. Хочет пригласить меня к себе, преподавать
астрофизику. Обещал на неделе приехать. Уговаривать будет. Трудно мне будет обо-
сновать ему, почему я тут в школе обретаюсь.
Глаша задумалась. Проблема не представлялась ей сложной, но все эти разгово-
ры, уговоры… Конечно, все это не прибавляло здоровья.
Однако в конце рабочего дня, когда Николай по обычаю пошел провожать ее
домой, она обняла его, поцеловала и сказала весело:
- А я, кажется, знаю, как помочь твоей проблеме!
- Как?
- Тот, кто нам мешает – тот нам поможет!
- Это что «Кавказскую пленницу» устроим?
- Почти. Понимаешь, ребята мои всё хотят встретиться с тобой вне уроков, пого-
ворить о физике, космосе, философии. У них много вопросов.
Коля посмотрел на нее вопросительно.
- Да ты не беспокойся, это вопросы не о личной жизни. Он у меня умные. Вон Ар-
тур Дорохов, который олимпиаду районную по физике выиграл, а друзья у него…
Они все о космосе мечтают. В отряд космонавтов грезят записаться. Я им говорю,
а вы знаете, какие там требования? Они кивают, но, говорят, мол, все выдержим.
Спортом занимаются. На областных соревнованиях в призерах.
- Ну, ребята отличные. Мне всегда нравится, как они ведут со мной дискуссии на
уроках, очень умно, вежливо и корректно. Но как ты с их помощью хочешь решить
мою проблему?
- Я предлагаю сделать так: скажу ребятам, что из Казани, из университета, при-
езжает ученый, физик, твой коллега. Назначим встречу с ним и с тобой в библиоте-
ке. Михеич, по-моему, будет только рад! А там он увидит, как ты здесь с ребятами
«зажигаешь», и поймет, что есть у тебя стимул здесь оставаться. Нужно же кому-то
поколения будущих ученых готовить?!
- Мысль дельная! Я тут как раз к его приезду статью одну подготовил. И мы по-
дискутируем по теме статьи прямо в библиотеке. Устроим такой открытый научный
диспут. Постараюсь изложить суть статьи так, что и нашим старшеклассникам она
будет понятна. Да и с Михеичем как раз мне есть там, что обсудить. Умница ты у
меня! Ладно, сделаем по-твоему, а там видно будет.
В школе Глаша объявила своему классу, что в бибилотеке послезавтра намеча-
ется встреча с ученым-физиком из Казани, будет открытый научный диспут. При-
глашаются все желающие. Разговор будет серьезным и научным. Предполагается
обсуждение статьи, которую написал ваш учитель физики Николай Иванович Горь-
ков. Научная дискуссия будет серьезной, так что детям до 17 вход «воспрещен»! Ну,
в смысле, тот, кто не рассчитывает на понимание материала, может не приходить.
Послезавтра в библиотеку пришел весь класс. Даже те, кто называл себя гумани-
тариями, просто хотели посмотреть на научную дискуссию хоть раз в жизни между
настоящими учеными. Может, потом не придется больше никогда. Тем более, что
участвовал их любимый учитель. Вообще вся обстановка, гость из Казани… На-
просились даже взрослые, учителя, родители.
- Коля, а, можно, придут еще и другие люди?!
- Да ради Бога! Только бы поняли. Мы ведь с Александром Дюрягиным спорить
будем всерьез.
- Ну, ты постарайся изложить как-то попонятней! Ты же теперь учитель, до-
блесть обязывает!
- Уж напрягусь.
Дюрягин приехал накануне вечером. Они с Юрой и Николаем просидели долго
за полночь. Вспоминали студенческие годы, философские дискуссии, случаи раз-
ные. Обсуждали все свои приключения, пока были в разлуке… Можно было не
спешить. У Николая уроков завтра не было, а встречу в библиотеке назначили на
время, удобное всем, – на вечер. Утром Николай с Шуриком Дюрягиным горячо об-
суждали статью Николая, которую тот предлагал опубликовать в университетском
сборнике, и обсуждение которой было вынесено на публичную сцену в библиотеку
села Колмогорское.
Итак, библиотечный читальный зал был полон. Но, по условию Николая, стар-
шеклассников посадили на первые места, чтобы они могли задавать вопросы. Была
доска и мел, а что еще нужно настоящему ученому и оратору? Николай начал:
- Сегодня у нас необычная встреча, к нам приехал Александр Михайлович Дюря-
гин, доктор физико-математических наук, завкафедрой общей физики Казанского
университета. Сегодня мы с ним хотим провести публичную дискуссию по поводу
одной моей научной статьи. Поскольку статья не является чисто физической, а бо-
лее философской, речь в ней идет, скорее, об концептуальных подходах к понима-
нию современной физики, то, я полагаю, многое будет понятно уважаемой публике.
По ходу дискуссии можно будет задавать вопросы, если они у вас возникнут. Но для
начала, чтобы вы могли втянуться в обсуждаемые проблемы, я прочту небольшую
вступительную лекцию – не возражаете?
Зал закивал, а потом захлопал в ладоши в знак одобрения.
- Сегодня мы с вами поговорим о загадках природы и проблемах физики. Одно
порождает другое. Развитие физики до, примерно, последней четверти девятнадца-
того века было практически гладким и безоблачным. Она хорошо объясняла, как
движутся планеты в солнечной системе, как пар гоняет поршень в двигателе, как
течет ток по проводам… и многое прочее, при этом не вступая в конфликт со здра-
вым смыслом…
- А Эйнштейн говорил, что здравый смысл – это тот пласт предрассудков, кото-
рый мы накапливаем до семнадцати лет! – не выдержал Артур, который и на уроках
позволял себе реплики, Николай же почти никогда его не одергивал, так как репли-
ки были по делу. Но тут сидевшая сзади Артура, во втором ряду, Глаша, положила
руку на плечо Артура, и, когда он повернулся, показала ему, приложив пальчик к
губам – молчи!
- Верно. А почему он это сказал? – парировал Николай.
Артур хотел было вскочить и начать отвечать, но вовремя понял, что вопрос
риторический, да и Глашина рука снова опустилась на его плечо.
- Потому, что сам Эйнштейн был автором таких теорий и гипотез, которые про-
тиворечили так называемому «здравому смыслу», за что его часто критиковала не
только «почтенная публика», но даже его коллеги. Однако вернемся к развитию
физики. Как я уже сказал, до почти конца девятнадцатого века физика не поку-
шалась на такие, казалось, простые и очевидные понятия как непрерывность тел,
пространства и времени… То, что тела сплошные, казалось столь незыблемым и
очевидным, что, вроде, и говорить тут было не о чем. Но постепенно, сначала в
химии, а затем и в самой физике, начала набирать силу идея дискретности, то есть
прерывности строения вещества.
То, что все тела состоят из молекул, между которыми есть пустые от вещества
промежутки, вы теперь узнаёте, что называется «с молодых ногтей», но когда-то это
было неочевидным. Однако благодаря трудам таких ученых, как Максвелл, Больц-
ман, Эйнштейн, Штерн, Перрен и многих других, постепенно идея молекул и ато-
мов проникла в физику. Физика нередко вступала в конфликт с философией. Тот же
Больцман, работавший в Венском университете и разрабатывавший сложнейшие
основы молекулярной теории, натыкался на скепсис коллег. Юм и другие физики,
приходившие на его семинары, задавали вопрос: а вы видели хоть одну молекулу?
Что мог ответить в то время Больцман, когда еще не было никаких электронных
и тоннельных микроскопов? А они смеялись. И уходили с его семинаров, устраи-
вая ему публичную обструкцию. А ведь это и была «философская» реакция на то,
что физика отдалялась от очевидности. Юм и его соратники были последователя-
ми философии позитивизма, в которой главный тезис был примерно таким: можно
обсуждать и включать в научные теории только то, что очевидно, неочевидные же
вещи нужно отсекать «бритвой Оккама», слышали о такой?
- Слышали! – ответил сосед Артура. - Небось, знаем, что это не электробритва
какая-то!
Кто-то в первом ряду хихикнул.
- Потише, ребята!- приструнила их Глаша.
- Но вернусь к идее атомов и молекул. Известно, что пришла к нам она из древ-
ности, еще от Демокрита, а это, примерно, пятый век до нашей эры! Как они тогда
додумались до этого, если даже в конце девятнадцатого века люди, ученые сомне-
вались в этой идее?
- Да, Вы же нам рассказывали! – воскликнула Надя Варакосова.
- Ну, давай Надя! Нам нужно это вспомнить вслух, чтобы пойти дальше.
- Да, Вы говорили, что греки вот… делили капельку воды. Ну, в общем… дели-
ли-делили. А дальше я… забыла… - Надя покраснела, но выручил ее Артур, кото-
рый уже рвался в бой, вытянув вверх свою длинную руку.
- Ну, давай, Артур!
- И вовсе они не делили капельку воды, ну то есть в реальности, а рассуждали о
делимости тел. Как долго чисто теоретически можно делить какое-либо тело? Одни
отвечали банально, мол, можно делить бесконечно, если были бы инструменты и
зрение острое, а другие, во главе с Демокритом, говорили, что природа не может
терпеть долго такие «издевательства» и должна поставить предел делимости и за-
претить дальше определенного уровня или размера делить вещество. Эти, уже не-
делимые частички, они и назвали «атом», что значит «неделимый».
- Верно! Вообще, в древности такие понятия, как «совершенство» или «благород-
ство», были вполне научными. На такие вопросы, как, почему планеты движутся по
кругу, можно было исчерпывающе ответить: потому, что круг – совершенная фигу-
ра. Или почему огонь (в смысле Солнце) должно располагаться в центре – потому,
что это наиболее соответствует его благородному характеру. Поэтому аргумент, что
природа не будет «терпеть» бесконечной делимости, был вполне в ходу.
- Еще, – продолжал Артур, - сторонники гипотезы атомов полагали, что в приро-
де несколько десятков или сотен видов таких атомов, которые носятся хаотически в
космосе и могут сцепляться друг с другом и расцепляться. Вы еще нам показывали
страницу из древнего трактата, где атомы были нарисованы разного цвета с такими
крючочками. А все тела, которые мы наблюдаем, – это результат сцепления мирри-
адов атомов.
- Все верно. Андрей Зазнобин хочет что-то добавить?
- Да, Вы еще говорили, что понятие «атом» и понятие «элемент» по своему содер-
жанию очень близки. «Элемент» переводится как «простейший», а простейший по
своему определению не может быть сложен из чего-то еще, иначе тогда он сложный.
А раз он состоит только из самого себя, то он не может быть разделен, а значит, он
неделим, то есть «атом».
- Радует, что вы все это помните. Так вот, химики, которые приняли эстафету от
алхимиков, постарались избежать их ошибок. Чего хотели алхимики?
- Найти философский камень! – опять воскликнула Надя Варакосова, которая
очень хотела реабилитироваться за прошлый промах.
- Зачем, Надя? Он что им философию лучше помогал понять?
- Нет, он мог превращать все вещества в золото. По крайней мере, они так ду-
мали.
- Верно, но постепенно, в ходе проведения многочисленных реакций, алхимики
и вслед за ними химики обнаружили, что среди всех веществ есть такие, которые ни
во что не превращаются, ни на что не распадаются, а остаются собой. Их поэтому
назвали элементами, то есть простейшими. А остальные вещества есть комбина-
ция этих простейших, то есть сложные. И к несчастью для алхимиков оказалось,
что золото относится к таким простейшим – элементам. То есть в ходе химических
реакций ни один элемент не может превратиться в золото. Элементы стали назы-
вать атомами. Ну, то есть как, элемент – общее понятие простого вещества, а атом
простейший представитель – частичка этого вещества-элемента. Так древняя идея
обрела новое дыхание сначала в химии, а потом в физике.
- Но вот о «поле» было твердое мнение, что оно сплошное. Напомню, что поня-
тие «поля» ввел в физику Майкл Фарадей. Это вид материи (наряду с веществом),
который передает взаимодействие между телами. А вещество – это вид материи, из
которого состоят тела.
Видно было, как ученики соглашаются – все это они разбирали с учителем на
уроках в школе.
- Но вот настал очередной драматический момент в развитии физики, ее идей
и представлений о природе. Произошло это в 1900 году. Как раз на рубеже веков.
Помните, я вам рассказывал об открытии Макса Планка?
Ученики снова начали энергично кивать.
Но вот что я вам не рассказывал тогда, это некоторые важные подробности. Се-
годня придется о них упомянуть, чтобы вы лучше понимали дальнейшую логику
рассуждений, особенно в нашей грядущей дискуссии. Начнем. Гениальный Максвелл
еще в конце третьей четверти девятнадцатого века построил чисто теоретически
функцию распределения молекул газа по скоростям и получил вот такой график:
Николай взял мел и быстро начертил на доске график.
- Ну, вот примерно так. Потом это распределение было блестяще подтверждено
в опытах Штерна. Это мы тоже кратко разбирали. А Макс Планк бился над про-
блемой описания спектра излучения «абсолютно черного тела». В то время была
очень популярна тема исследований в физике – всякие излучения. Были открыты
еще в начале 19 века инфракрасное, ультрафиолетовое, затем, в конце века, – рент-
геновское. Все измерения спектра излучений наложили на систему координат и
получили график, очень похожий на то, что Максвелл получил для молекул газа
(только вместо скорости по оси абсцисс была отложена частота). Я полагаю, посмо-
трел на этот график Планк, посмотрел, да и подумал, что раз графики похожи, то
и формула должна быть похожа. Взял, да и подогнал ее под формулу Максвелла (я,
конечно, сильно упрощаю творческий процесс Планка). И она блестяще совпала с
экспериментальным графиком! Казалось бы, все – победа! Формула, которую столь
долго искали многие физики мира – найдена! Но тут его стали терзать смутные
сомнения. А ведь, нужно понимать характер Планка. Он был такой немец, до мозга
костей! Любил во всем порядок и логику. Вот он нашел формулу, но не вывел ее из
основательной теории, а «подогнал под ответ», как иногда делают плохие студенты
с решением трудной задачи. Это пахнет каким-то жульничеством. Какая тут нау-
ка?! Где теория, где обоснования?! И он стал думать, но, видимо, ему в голову не
пришло ничего иного, как такое логическое
рассуждение, что раз выводы похожи, то и
основания должны быть схожи! И он при-
думал, что излучение тоже дискретно! Но-
сятся такие «молекулы» - кванты излучения
в пространстве, а потому и график похож. И
тут было сделано важнейшее открытие: он
вместо скорости приписал кванту излучения
частоту (что было видно из графиков), и вы-
вел хорошо вам теперь известную формулу E
= h; для энергии кванта, вместо E = m;2/2 у
Максвелла. Но и это еще в данной драме идей
не все. Планк понимал, что он покусился на
что-то негласно «святое» в физике. «Поле» –
откуда это название, откуда это понятие, и
как мы его себе можем представить? Ну, там
силовые линии… Но главное – ему нет нача-
ла и конца, оно непрерывно. Ну, должно же
быть хоть что-то непрерывно?! Ан, оказыва-
ется – нет! И в конце своей статьи Планк пи-
шет, что ему самому не очень нравится эта идея, идея прерывности излучения, идея
квантов, но он по-другому не может это объяснить и «призывает» других физиков
найти лучшее основание для его формулы, ведь формула-то блестяще описывает
экспериментальные данные!
Николай взял паузу, смотрел на аудиторию, ему казалось, что он разъяснил все
достаточно понятно. По внимательным взглядам ребят и взрослых он понял: «За-
шло!»
- Итак, Планк стал революционером в физике поневоле, а не из желания выде-
литься.
- А вы нам еще рассказывали, как он поступал в университет на физику и что
сказал ему профессор на экзамене… - Надя Варакосова снова подала реплику.
- Ну, про бесперспективность физики, – подтвердил Артур.
- Верно! Потом я рассказывал вам, как эта идея квантов, даже вопреки мнениям
самих авторов гипотез, пробивала себе дорогу в физике.
- А я запомнила про квантового ученика… - опять вставила Надя.
Николай вспомнил, что вначале изучения темы «Основы квантовой физики» он
попробовал дать понять ученикам ее необычность. В его памяти возник класс и гла-
за учеников, с любопытством, скепсисом или даже со скукой смотревшие на него:
- Вот представьте, что в вашем классе появился «квантовый ученик». Так он
ничем не отличается от других учеников, но перемещается как-то странно. Вот
прогремел звонок. Колосков! Сядь! Не вставай, звонка не было, это я для примера
говорю. Все ученики спокойно, не торопясь (вы же старшеклассники, негоже вам,
как первоклашкам, бежать сломя голову к двери?!) идут к двери, непрерывно пе-
ремещаясь от точки к точке пространства. А этот «квантовый» тут исчезнет, а там
появится, снова там исчезнет – в другом месте появится. Вот так он перемещается,
так «перемещаются» квантовые частицы, например, электроны внутри атома. Вам
же рассказывают сначала, чтобы вас не шокировать, что электроны непрерывно ле-
тают по орбиталям. Так? А на самом деле все не так, они «скачут» там, как блохи…
Колосков воскликнул: «Так это же телепортация! Вот бы мне так!»
- Сначала изучи основы квантовой физики, а потом, может, что-то и получится.
- Ну, вот у вас, у учителей, всегда так скучно – сначала изучи… А мне бы сразу.
Щелк пальцами – и дома. Щелк и в Москве или в Нью-Йорке. А вот Вы, говорят, там
были? Расскажите…
Но вернемся в библиотеку.
- Да, с развитием квантовой механики физика становилась все «безумнее», все
дальше она уходила в своих моделях от наглядной реальности, но тем не менее все
точнее описывала микромир и строила на основе этих описаний новую надежную
технику. Давайте дадим слово нашему гостю Александру Михайловичу. Он нам еще
«безуминки» добавит. Правда, Александр Михайлович?
Дюрягин вышел к доске:
- Мне придется тоже начать с истории. Сразу скажу, что некоторые подробности,
рассказанные нам Николаем Иванычем про Планка – это, так сказать, его личный
взгляд на дело. Никто точно не знает, как там было у знаменитого немецкого про-
фессора. Но гипотеза действительно была слишком смелой и нашла дальше свое
развитие у Эйнштейна. Как вы должны знать, Эйнштейн предложил считать кван-
ты света такими странными объектами, у которых сочетаются свойства частиц
вещества (корпускул) и волн в некой среде. Корпускулярно-волновой дуализм. То
есть вслед за Планком он развил гипотезу о том, что поток излучения дискретен
(прерывен) и кванты – это такие квазичастицы – фотоны, от греческого «фотос» –
свет. В классической физике такое немыслимо. Там либо это частицы, либо волны.
Проявления у них слишком разные. Но свет ведет себя в одних явлениях как поток
частиц, в других – как волны. Вообще в квантовой физике чаще всего не бывает так
или не так, а, напротив, и так, и эдак. Про кота Шредингера слышали?
Кое-кто из ребят закивал головами.
- Все же, позвольте, я вам перескажу со своими пояснениями, так как это помо-
жет нашему делу. Шредингер – это один из основателей квантовой механики. И вот,
чтобы лучше объяснить ее странности, он придумал, ставший теперь знаменитым
мысленный эксперимент. Еще раз повторю, эксперимент мысленный, так что ни
одно животное во время него не пострадало!
Ребята дружно засмеялись. Так вот, представьте себе ящик, в который посадили
кота. Александр Михайлович нарисовал на доске ящик с трубочкой. Ну вот, кот в
нем сидит, но дышать он может только через трубочку. К трубочке, по которой кот
получает воздух, прикреплена ампула с ядовитым газом. Яд из нее может попасть
в трубочку. Но процесс этот чисто случайный и ни от чего не зависит. Никто не
может сказать: уже попал туда яд, или еще не попал… Таким образом, пока мы не
заглянули в ящик, мы не знаем, жив кот или мертв. С точки зрения классической
логики и физики, кот либо жив, либо мертв.
- Ну…
- А по квантовой механике выходит, что пока мы туда не посмотрим, он одно-
временно и жив, и мертв!
- Это как?!... – ребята заволновались.
- Только когда мы проведем наблюдение за котом. Откроем ящик, то кот перей-
дет из этой суперпозиции состояний в одно из двух: он, действительно, будет или
жив, или мертв.
- Ерудна какая-то…
Тут вмешался Николай:
- Александр Михайлович, можно я уточню!
- Пожалуйста!
- Ну, вот поясню еще одним примером. Помните, я говорил с вами о размерах
атома и атомного ядра?
- А, это когда атом мысленно до метра увеличили!..
- Правильно, молодцы, помните…
- Там еще ядро все равно мизерное, правильно?..
- Да! Так вот. Представьте, что позади меня на доске настоящий увеличенный
атом. В центре доски ядро, а где электрон?
- Ну, где – летает по орбитали…
- Я же вам говорил, что представление о том, что электрон летает по орбитали –
неверное. Само слово «квант» - это, примерно, нечто конечное, ограниченное, типа
– порция чего-либо, кусок. Особенность квантования заключается в том, что при-
вычная нам непрерывность теряется. Все происходит какими-то порциями, скачка-
ми, вспышками… Там, в микромире, все раздробленно… Но вернемся к электрону.
Он хитрый! Пока я на него не смотрю (ведь он сзади меня), он находится везде, но с
разной вероятностью. Везде одновременно! Это как шаловливый мальчонка, когда
на него не смотрит строгая учительница, он успевает бегать везде.
- Это как так? Везде одновременно!
- Но стоит мне развернуться и посмотреть на него, он перестает «хулиганить», и
тут же оказывается на каком-то определенном месте! Тут или тут, – Николай раз-
вернулся к доске и начал ставить точки вокруг «ядра» атома.
- А как он понимает, что Вы на него посмотрели?!
- Сие науке пока неизвестно! – отметил Дюрягин.
- Есть разные версии… - добавил Николай Иванович.
- Расскажите!
- Собственно в этом и суть моей статьи. Есть современные теории струн и мем-
бран. Артур, глядя на Николая Ивановича, снова кивал, он читал популярные ста-
тьи об этой «новой волне» в теоретической физике и даже когда-то, в начале учебно-
го года, задавал вопросы учителю, но тогда Николай Иванович ответил уклончиво,
что, мол, изучим кое-какие темы, тогда и будем разговаривать. Артур вовсе не оби-
делся, но обещание запомнил и все ждал, когда же наступит такое время.
- В этих теориях, - продолжал Николай Иванович, - присутствует многомерность
пространства, то есть общее количество пространства больше трех и доходит до
десяти (а с учетом времени – и до одиннадцати). Вот тогда и объединяются теория
гравитации с квантовыми теориями полей. Там присутствуют такие странные для
нас объекты, как струны и браны. Ну, образ струн вам легко представить, а бранами
называют некие многомерные «поверхности» в этих многомерных мирах. Все, что
мы наблюдаем – в физике микромира – это результат взаимодействия струн и бран.
Николай нарисовал на доске плоский прямоугольник как бы в повернутой проек-
ции, и «проткнул» его «струной».
- Вот это место, где струна пересекается с браной мы и принимаем за элементар-
ную частицу.
- А мы что, живем в этой плоскости? – задал вопрос Артур.
- Да, только она не двумерна, а трехмерна. Это наша трехмерная Вселенная. Но
дело, с моей точки зрения, еще интересней. Однако сначала давайте поясним про
трехмерный мир – нашу вселенную-брану. Здесь нам поможет аналогия. Когда воз-
никает граница раздела двух сред с разными свойствами, например, жидкость-газ,
то возникает особое проявление электромагнитных сил – поверхностное натяже-
ние. Помните, мы такую тему факультативно изучали? Они, эти силы, существенно
двумерны, то есть это двумерное проявление трехмерной силы. Оно как бы «отще-
пляется» от электромагнитного взаимодействия, но условно. Вы сам понимаете, что
это не какая-то новая сила природы, но особенности у нее есть. Даже своя формула
зависимости от длины границы свободной поверхности жидкости. Если бы суще-
ствовали двумерцы, тело которых было бы построено на этих силах, то они жили
бы в этих поверхностях и наблюдали бы только то, что там есть. Их зрение и прочие
органы чувств были бы двумерны.
Николай нарисовал на «бране» такого смешного плоского человечка:
- Знакомьтесь, это двумерец, он же плоскатик. Живет на границе раздела жид-
кость-газ.
Николай показал рукой на доску, как будто поздоровался с нарисованным чело-
вечком. Ребята, лица которых были напряжены от слишком необычной информа-
ции, заулыбались. Этого-то Николай и хотел, а то обстановка становилась слишком
тревожной. Могла потеряться нить рассуждений.
- Позвольте вопрос, - обратился к Николаю Дюрягин, - а почему мы не наблю-
даем эти ваши многомерные миры? Ну, там четырехмерные, пятимерные… Ведь
физика все-таки наука экспериментальная и опирается именно на наблюдаемое.
- Вот позитивисты тоже так рассуждали, когда возражали Больцману. Аргумент
типа не видим, значит, нет – он не всегда срабатывает! – парировал Николай. И
продолжил:
- Я отвечу на ваш вопрос несколько необычно. Давайте посмотрим внимательно
на наши тела физические и органы чувств. Все в них протекает только на одном
виде взаимодействия – электромагнитном. Все биохимические реакции, все органы
чувств, все, что мы воспринимаем, вся информация о мире приходит к нам через
электромагнитное взаимодействие. Остальные три фундаментальные взаимодей-
ствия никак напрямую в этом не замешаны, а играют роль только опосредованно,
через влияние на электромагнитные силы.
Теперь я постараюсь показать, что электромагнитные силы существенно трех-
мерны – это трехмерное «отщепление» от многомерной Единой Силы или Едино-
го Взаимодействия. Начнем с электромагнитной волны. Она может существовать
только в пространстве трех измерений, так как все три вектора, ее характеризу-
ющие: магнитная индукция, напряженность электрического поля, скорость рас-
пространения – образуют тройку взаимно перпендикулярных векторов – как
трехмерные оси декартовых координат. Почему они не существуют как чисто элек-
тромагнитные в четырехмерном пространстве? – На чем построена моя гипотеза
– на выводах Калуцы о связи электрического заряда с движением в четвертом на-
правлении. Как говорят, таким образом заряд «геометризуется», то есть сводится к
уже простому и известному – к поступательному движению. Но тогда в четырех-
мерном пространстве зарядов нет – есть просто движение! А нет зарядов – нет осо-
бого электромагнитного взаимодействия! Оно не исчезает, а, согласно современной
стандартной модели, превращается в электрослабое. Только вот в современной те-
ории это объединение электрического и слабого происходит просто при высоких
энергиях в том же трехмерном пространстве, а с моей точки зрения, это связано с
другим – с бОльшим количеством измерений пространства. Одно другому не про-
тиворечит, так как у меня есть даже формула (в какой-то главе приводится), что при
повышении количества пространственных измерений повышается базовая часто-
та осцилляций вакуума, что связано с повышением энергий частиц в виртуальных
парах (; = 107хn, где n – количество измерений пространства), - Николай выписал
формулу на доске. - Там уже не электрон с позитроном осциллируют, а частицы по-
тяжелей. Наш трехмерный вакуум я называю электрон-позитронным. В нем только
эти истинно элементарные частицы могут в свободном виде перемещаться (о ней-
трино особый отдельный разговор).
С кварками такое дело – они свободны только в пространствах пяти, шести и
семи измерений, не зря же у них есть три дополнительные «степени свободы» - три
цветовых «заряда»: красный зеленый и желтый, а в нашем трехмерном мире могут
появляться только в конфайменте в комбинациях. Им зря, на мой взгляд, припи-
сывают электрический заряд. Такой странный: 1/3е и 2/3е, который в нашем мире
наблюдаться у свободных частиц не может! Это только чтобы объяснить заряд у
адронов. Но в нашей концепции этого совсем не нужно.
Да, еще при более высоких энергиях (а с моей точки зрения, при еще более вы-
соких количествах изменений пространства) отдельное электрослабое исчезает как
отдельное, а объединяется с сильным взаимодействием.
Так вот, вернемся к электромагнитным силам. Они есть трехмерная «проекция»
единого взаимодействия. Они создают наше физическое тело. И когда мы его «оде-
ваем» при рождении в этом мире, то видим и ощущаем только трехмерную реаль-
ность. Это как если бы ты надел очки, которые пропускают только ультрафиолет.
Ты бы видел несколько иную реальность, чем невооруженным глазом.
Николай не заметил, как перешел на научный диспут с применением разных
неизвестных аудитории фактов и терминов. Он остановился. Дюрягин смотрел на
него с пониманием, но с сомнением в глазах. Видно, что выставить какие-то аргу-
менты против он сейчас не может, но и принять столь экзотическое толкование
физической модели реальности – тоже не может.
Остальные смотрели на их дискуссию, как на разговор умных иностранцев на
одном им понятном «птичьем» языке. Опомнившись, Николай, посмотрел на ауди-
торию, быстро оценил и понял ситуацию, которую нужно было спасать. Он обра-
тился к старшеклассникам:
- Ребята, я понимаю, что трудненько вам все это воспринимать, но вы сейчас
послушайте, попробуйте сформулировать вопросы. Хорошо?
Ребята закивали. Впрочем, они были готовы к такому повороту событий. Гла-
ша с ними поработала. Они воспринимали само присутствие на этом диспуте как
возможность соприкоснуться со сложным и заманчивым миром науки, в котором
потом им хотелось бы жить и творить. Сама эта возможность уже вдохновляла их,
чтобы потерпеть твердость и тяжесть «гранита науки».
- Дальше я попытаюсь говорить попонятнее и меньше применять незнакомых вам
терминов! – Николай говорил, как бы извиняясь. И извинения публикой принима-
лись. Он это видел. Но, понимая, что столь много новой информации переварить не
только юным, но и взрослым слишком трудно, Николай предложил сделать паузу.
Народ высыпал из библиотеки в сад. Кто-то из взрослых закурил. Кто-то отпра-
вился домой. Видимо, не всем любопытствующим было по силам высидеть эту «го-
ворильню» до конца. Глаша сказала своим старшеклассникам:
- Кто устал и не понимает, можете идти домой. Разговор это уже не детский.
Но никто из них не ушел в наступившую темноту вечера.

ГЛАВА 37. НА ГРЕБНЕ ВСЕЛЕНСКОЙ ВОЛНЫ

Николай после перерыва предложил снова продолжить дискуссию профессору
Дюрягину:
- Александр Михайлович, прошу, излагайте.
- Начну, ребята, снова с истории создания квантовой механики, ибо здесь важна
не сама история, а концептуальное развитие идей. Мы уже говорили, что Эйнштейн
развил гипотезу квантов Макса Планка и предложил считать свет как потоком ча-
стиц, так и волной в пространстве. Ввел он для этого понятие «фотон» как такую
частицу электромагнитного излучения, которая сочетает в себе, казалось бы, несо-
четаемое: свойства волн и частиц. И так же, примерно, как и Макс Планк, был не
очень доволен тем, что ему приходится соединять вместе «коня и трепетную лань».
Физики тоже далеко не все приветствовали такой подход. Но для того, видимо, что-
бы пробить скепсис физиков, случился такой казус. В физику пришел, как бы со
стороны, некий морской офицер, который не был скован физическими предрассуд-
ками и научным здравым смыслом. Это был Луи Де Бройль. Да, вот так, из морских
офицеров. Обычно физиками не становятся в солидном возрасте, да еще без серьез-
ного физического образования. Это я вам сразу скажу как заведующий кафедрой.
А то есть такие авантюристы, которые думают, что могут порождать серьезные
научные теории без соответствующей квалификации. Но случай, о котором я вам
рассказываю, был исключением. Бывший французский морской офицер с хорошим
инженерным образованием, почитав некоторые работы по новой квантовой физи-
ке, заметим, неплохо поняв их, выдвинул блестящую гипотезу о том, что не толь-
ко фотону, но всем элементарным частицам должны быть присущи одновременно
свойства частицы и волны! Защитил диссертацию на эту тему. Но его гипотеза была
принята далеко не всеми физиками. Некоторые считали ее чепухой! Вот тот самый
Шредингер, у которого кот ни жив ни мертв (точнее, наоборот), он относился к
гипотезе Де Бройля, мягко скажем, без энтузиазма. Когда ему его научный руко-
водитель дал задание разобрать работу Де Бройля с аспирантами, то тот сначала
только поморщился. Что это за работа?! Математики почти нет, эксперименталь-
ных подтверждений нет, одни рисунки волн электрона вокруг атомного ядра. Но
Шредингер вынужден был заняться выполнением задания и решил (как австриец,
а немцы и австрийцы близки по свойствам характера) придать работе солидные
математические очертания. Он понимал, что волновые решения следуют из вол-
новых уравнений. Начал искать в этом направлении и нашел! Нашел знаменитое
теперь волновое уравнение Шредингера, которое идеально описывает поведение
частиц при взаимодействии (правда, нужно отметить, что в не релятивистском слу-
чае). Решением его и являются волновые функции, обычно обозначаемые греческой
буквой ;. Это открытие произвело большую «волну» в мире физиков. Уравнение
легло в основу квантовой теории. Однако когда потом стали с ним разбираться, то
поняли, что ни к какой реальной «волне» оно не относится, а описывает плотность
вероятности нахождении частицы в состоянии с данными параметрами: энергией,
импульсом, координатой… Например, чтобы рассчитать конкретные координату,
импульс, энергию частицы, нужно соответствующий оператор физической величи-
ны домножить справа на волновую функцию ; частицы и слева и ей сопряженную
;*. Профессор написал на доске: < ; I f I ;*>
- Знаменитый «брекет» Дирака.
Артур вовсю тянул руку.
- О, появились вопросы, - заметил Николай, - спрашивай, Артур!
- Профессор, а почему вы говорите – «умножить справа», «умножить слева»,
ведь от перемены мест сомножителей произведение не меняется?!
- Это верно, юноша, не для всех операций умножения. Для чисел – да, операция
умножения коммутативна, а для функций и операторов – нет.
- Да, увы, Артур, высшая физика использует в своих описаниях действительно-
сти далеко не школьную математику, – пояснил Николай, - продолжайте, Александр
Михайлович.
- Да, о чем я? Теперь волновые функции Шредингера не связывают ни с какими
реальными волнами, а считают лишь удобным способом математического описа-
ния вероятностного характера поведения элементарных частиц. А вот ваш учитель,
Николай Иванович, смотрит на дело по-другому. На этом у нас с ним и возникают
расхождения в толковании. Ну, о сам об этом вам расскажет.
- Да, я полагаю по-иному. Вот попытайтесь вспомнить, когда каждый из вас уз-
нал, что мы живем в расширяющейся вселенной, не возникли у вас вопрос, а в чем
расширятся вселенная?!
Тут уже не удержалась Глаша.
- У меня такой вопрос когда-то возник.
- У меня тоже, – откликнулись некоторые из учеников и взрослых.
- Ну как Вы на него ответите, Александр Михайлович?
- Никак, – пожал плечами Дюрягин, – просто расширяется и все…
- Неубедительно! По моей гипотезе, наша Вселенная – это трехмерный фронт
волны, которая распространяется в многомерном пространстве. И к этому фронту
применим принцип Гюйгенса-Френеля. Давайте вспомним.
Николай повесил на доску заранее заготовленный плакат, в котором была ин-
формация об этом принципе:
На мой взгляд, волновые функции элементарных частиц описывают реальные
волны только в многомерном пространстве. Эти «вторичные» волны, накладываясь
друг на друга и интерферируя, образуют фронт волны – нашу наблюдаемую трех-
мерную вселенную! Слово «наблюдаемую» здесь ключевое. Вот заметьте, на плака-
те видно, что вторичные волны как-то странно взаимодействуют: вперед по ходу
волны они распространяются, а назад – нет! Почему? Можно указать лишь одну
причину – они сзади точно компенсируют друг друга, а спереди – усиливают. Таков
результат интерференции. Вот давайте еще раз посмотрим на конструкцию «бре-
кет» Дирака, которая позволяет вычислить значение физического параметра: < ; I
f I ;*> . В ней есть волновая функция ; и комплексно сопряженная с ней ;*. А что
значит комплексно-сопряженная?
Артур воскликнул: «Я знаю!»
- Ну расскажи нам, Артур.
Тот вышел к доске и стал писать, попутно объясняя:
- Вот если число комплексное, то у него есть действительная и мнимая части: a
+ i*b, а у комплексно сопряженного стоит знак минус перед мнимой частью a - i*b.
Замечательным свойством таких чисел является то, что при их сложении и умноже-
нии мнимая часть исчезает.
- Вот! Мнимая часть исчезает! Молодец, Артур! Садись. Обсудим дальше. Ведь
что нужно физикам при вычислении, — чтобы мнимые части величин исчезали,
иначе полученная величина не описывает ничего, целиком относящегося к наше-
му миру. Мнимая часть – из миров иных. Из других измерений. И результат будет
обладать неопределенностью для нашего мира. У волновой функции есть такой фа-
зовый множитель еi; А комплексно-сопряженная волновая функция – это и есть
функция, которая описывает волну в противофазе е-i;. Накладываясь, такие волны
в результате интерференции точно компенсируют друг друга. Комплексная часть
исчезает! В «сухом» остатке мы имеем только действительную часть числа, то есть
только то, что принадлежит нашему миру. Так из миров потенциальных возможно-
стей, где электрон находится сразу везде, образуется в результате взаимодействия
вторичных волн (волны электрона и волны «наблюдателя»), конкретное положение
электрона в атоме. Волны исчезают. Остается конкретная «точка». А наблюдение –
это и есть взаимодействие наблюдателя и наблюдаемого.
Николай остановился и посмотрел на аудиторию. Впечатление у него осталось
двоякое. Видно было, что что-то понято, но далеко не все…
- Ну вот, я посмотрел на электрон, мы с ним провзаимодействовали, и из всех его
положений все скомпенсировались, кроме одного, – так понятней?
Неясно было, понятней или нет. Ну что ж, бывает и так.
- Получается, что в какой-то момент времени взаимодействие частиц приводит
к тому, что их волновые функции «накрывают» друг друга в противофазе «поза-
ди» фронта волны, то есть благодаря интерференции они компенсируют друг друга
везде (кроме одной точки), так как находятся в противофазе. Там возникает «про-
шлое» положение фонта волны, то есть нашей вселенной, «прошлое» состояние
вселенной, в котором все состояния частиц, их параметры четко и однозначно
определены. То есть прошлое - однозначно, его изменить нельзя, а вот «впереди»
фронта волны волновые функции усиливают друг друга в результате интерферен-
ции, поэтому в будущем тот же электрон может находиться где угодно с разной
вероятностью, а потенциально находится везде (как мы уже разбирали). Будущее
неоднозначно! И не нужно никакого Хью Эверетта с его бесконечным количеством
ветвящихся вселенных.
- Да, неплохо получается. Одна из проблем квантовой механики решается. Но
возникает другая проблема, – вступил в дискуссию Александр Михайлович, – вол-
ны должны быть когерентны, ну, то есть либо в одной фазе находиться, либо в про-
тивофазах, а иначе ничего не «срастется» в этой предложенной Николаем Иванови-
чем картине мира.
- Да, это хорошее замечание! – Николай ничуть не смутился. – В физике кван-
товых полей (проще говоря, в современной стандартной модели) как раз эта тема и
является важнейшей. Волновые функции частиц определены до фазового множи-
теля, ну вот мы писали, – Николай указал на запись еi; на доске. Ну, как неопреде-
ленный интеграл – первообразная, слышали, - ребята закивали.
- Он же определен с точностью до константы. Можно прибавить к нему любую
константу, от этого верность ответа не пострадает. Так и при решении волнового
уравнения Шредингера, можно домножить волновую функцию на любой фазо-
вый множитель, от этого решение не станет неверным. Понимаете, если предпо-
ложить, что фазовый множитель случаен у разных частиц, то есть одинаков не у
всех функций, то точной компенсации при интерференции не получится. Но тут
нас выручает математика! Попробую объяснить. При предположении, что фазовый
множитель неодинаков у всех волновых функций, то есть зависит от координаты
частицы, то, оказывается, появляется (в гамильтониане) такое дополнительное
слагаемое, которое соответствует тензору электромагнитного поля. Говоря проще,
если какая-то частица вдруг «вздумает» выпасть из единого фронта волны – на-
шей вселенной, то тут же появляются силы (электромагнитные), которые как бы ее
вставляют обратно в этот единый фронт. Это называется электромагнитное поле
«калибрует» разность фаз частиц. Это поле удерживает целостность фронта, ибо
фронт волны – множество частиц, колеблющихся в одной фазе. Математически это
сложно, но уж поверьте мне на слово. Желающим рекомендую почитать как-нибудь
потом учебник Боголюбова, Ширкова – «Введение в теорию квантовых полей», там
это хорошо разобрано.
- Ну, Николай Иванович, у нас не всякий студент способен понять эту книгу, а
Вы школьникам предлагаете! – вступился за и так замороченных ребят профессор
Дюрягин.
- Да я так, к слову пришлось… - смутился Николай. – Подведем итоги! В чем суть
моего взгляда на квантовую механику по сравнению со взглядом, сложившимся в
стандартной модели? В стандартной модели берется во внимание только наш трех-
мерный мир. Иных миров не предполагается. А математические приемы подсчета
физических величин считаются чисто формальными. Я же считаю, что наш мир
есть лишь один из миров в их многомерной совокупности. С точки зрения про-
странств большего количества измерений наша вселенная выглядит как трехмер-
ный фронт единой волны, распространяющейся в многомерных пространствах. И
мы, как сёрфингисты, на своих «досочках» - физических телах, несемся вместе с
этой глобальной волной из прошлого в будущее!
Николай сделал паузу. И подвел итог:
- Что ж, на этом наш сегодняшний диспут можно считать оконченным. Я вижу,
что далеко не всё понятно, но, главное, есть вопросы, а они стимул развития. Дер-
зайте, вопрошайте, ищите ответы – в этом залог успеха!
Видно было, что сегодняшнее мероприятие Глаша придумала не зря. Ребята го-
рячо обсуждали еще что-то у доски. Артур рисовал какие-то схемы. Прошло минут
пятнадцать еще, пока все наконец, «остыли».
Все стали расходиться по домам. Николай поинтересовался у Дюрягина, как его
впечатление от диспута?
- Ну вы тут «зажигаете»! Я считаю, что твоим ученикам повезло!
- А какие умницы среди них встречаются?! А! Один Артур чего стоит!
- Это точно! Я бы хотел, чтобы и с нашими студентами ты провел такой семи-
нар. Только, конечно, уровень сложности можно приподнять и историческую часть
укоротить.
- Пускай приезжают сюда в библиотеку! Здесь у этого места дух особый! Заме-
тил?
- Что-то есть. Теперь я, кажется, понимаю, почему ты тут осел. Старая любовь?!
- Единственная!
- Да еще этот твой Михеич. Такой старичок-домовичок вашего места. Ты мне о
нем что-то рассказывал. Кажется, еще в студенчестве?
- Давно это было, а он все тот же загадочный старик. Одно слово – кудесник! Все
понимает, все знает, и сдается мне, понимает он больше нашего даже в физике! А
уж во всяких мирах…
- Да вот, про «миры»… Ты это все серьезно воспринимаешь или как одну из воз-
можных гипотез?
- Серьезно.
- И у тебя есть основания?
- Есть, но сейчас распространяться об этом не хочу. Потом как-нибудь обсудим
с тобой, поплотней.
На следующий день профессор Дюрягин уехал в Казань. Они с Николаем дого-
ворились, что иногда студентам будут устраивать выездные семинары в Колмогор-
ском.
          ***          ***          ***

      ГЛАВА 38. ВЕНЧАНИЕ.

    Наступило лето. Как и планировали, Николай с Глашей стали готовится к венчанию.
Тут еще нужно заметить одну очень важную вещь. За годы, пока Михеич поселился в
Колмогорском, отчуждение старообрядцев и православных постепенно сходило на нет.
Все чаще из старообрядческой общины приходили на службы в местный храм, стали
там крестить детей, главным образом из-за того, что многие в крестные хотели позвать
Михеича, а тот советовал им крестить детей в православной церкви. Со своей сторо-
ны Михеич уговорил отца Пахомия посещать старообрядцев в их домах, бывать на их
службах. Сначала им всем это было немного диковато, но как-то постепенно одежда
священника примелькалась на свадьбах, похоронах и других важных моментах жизни
старообрядческой общины села Колмогорского. Нельзя сказать, что местная право-
славная община совсем слилась со старообрядцами, но острое религиозное неприятие
ушло в прошлое. Старообрядцы, в свою очередь, внесли своими строгими нравами но-
вую волну чистоты в жизнь села. Почти пропало пьянство, сквернословие, к семейным
узам молодежь стала относиться серьезней. Меньше стало разводов. Молодежь стре-
милась вернуться после окончания ВУЗов на малую родину. Конечно, работы на всех
не хватало, но даже те, кто обрел квалификацию, специальность, семью и кров вдали от
села, не забывали свое Колмогорское и помогали расцвету села как могли.
Библиотека села стала известной далеко за его пределами. Появилось даже пред-
ложение придать ей статус региональной, построить в селе культурно-выставоч-
ный центр по изучению старинной литературы. Михеич отнекивался, говорил,
что староват для всех таких изменений. Процесс двигался постепенно, без спешки.
Утверждали архитектурный проект. Михеич настаивал, чтобы усадьбу, сад и дом
не трогали, а только подновили. Хотя были такие предложения – все снести и вы-
строить нечто грандиозное заново. Михеич переживал. Глаша собрала группу акти-
вистов в поддержку сохранения старого здания библиотеки. В общем, было много
ненужной суеты вокруг. Ну, а подготовка к свадьбе шла своей чередой.
Приехала на каникулы Аленка. В доме Колосковых кипела жизнь. Павел гото-
вился поступать в технический университет на специальность «сельскохозяйствен-
ное машиностроение». Николай подтягивал его по физике и математике. Нужно
было пересдать ЕГЭ. Дети смотрели на новое замужество матери с одобрением, они
любили ее, она была для них авторитетом, и они не желали ей одинокой старости.
Николай обоим был симпатичен. Историю их любви дети узнали только теперь.
Вечером, когда Николай и Павел занимались подготовкой к экзаменам, Ален-
ка уединилась с матерью. Ей были интересны всякие подробности, связанные со
свадьбой и венчанием.
- Мам, а ты будешь в обычном платье или специальное, свадебное заказала? А
мне хочется, когда я замуж буду выходить, чтобы все было красиво, платье белое,
фата… Машины белые…
- Был бы твой тятя жив, он бы не одобрил.
- Да, помню, как один раз он меня чуть не выпорол ремнем по-серьезному. Хоро-
шо, что ты тогда вступилась.
- Помню, из-за макияжа твоего. Это ж надо в восьмом классе… Ты тогда так
неуклюже намазалась, прости за выражение!
- Так я же в первый раз. Ты же у нас макияж не используешь. Учиться мне было не у
кого. А я тогда, мама, в первый раз влюбилась! В Витю Ласточкина из десятого Б класса.
Даже помню, с чего все началось. Иду я по школе, а там такой стенд висел — «Чем-
пионы нашей школы». На первом месте фотография Вити. Такой, знаешь, серьезный,
мужественный… Я его, конечно, и раньше видела, но мы не дружили, разный возраст
– разные компании. А тут я вечером снова вспомнила про Витю, его фотографию, что
он чемпион школы по бегу. Он мне показался очень красивым парнем, я подумала, мо-
жет, самый красивый в нашей школе, высокий, спортивный. Заснула я с этой мыслью,
а когда проснулась, то почему-то опять про него сразу вспомнила. Мне захотелось его
увидеть, попасться ему на глаза, может, я ему понравлюсь? Целый день я в школе на
переменах «охотилась» за ним, подглядывала, как он на уроки ходит, в школьную сто-
ловую. И, знаешь, мне так неприятно было, когда он со своими одноклассницами об-
щался, улыбался им, а не мне… Дальше больше, помнишь, я вдруг записалась в секцию
по легкой атлетике, на бег… Хотя, какая из меня, казалось бы, тогда была бегунья?
- Я помню, сразу тогда поняла, что с тобой что-то не то происходит. Помню, как
ты приходила изможденная с тренировок, а все уговаривала тебя – мол, брось ты
это занятие, не твое это, да и учебе мешает. Но ты упорно тренировалась. Наш ко-
лосковский характер проявила. Помню, когда ты заняла третье место по району.
Это ж не благодаря твоей физической природе, а вопреки. Я так тобой гордилась.
- А вот Витя – нет! Я думала: займу место, он оценит, проявит внимание.
- А он что?...
- Ну, подошел, так почти равнодушно поздравил. Так у него роман тогда был с
Алисой Селезневой, у нее еще кличка была — «Гостья».
- А почему «Гостья»?
- Ну, помнишь кино «Гостья из будущего», там тоже Алиса Селезнева была.
- А! Ну, да.
- Ну вот, он эту «гостью» все время после школы провожал, а то и в гости к себе
приглашал… А я плакала от обиды… хотелось мне этой «гостье» гадость какую-ни-
будь устроить… – Аленка рассказывала так, как будто все было только вчера, даже
слезы на глазах у нее навернулись.
- Ну, девочка моя! – Глаша прижала Аленку к себе. Та свернулась комочком, как
котеночек. – А сейчас где этот Витя?
- Да где-то в Волгограде учится, вроде… Да, ладно, мама, я уже по нему не сохну,
а нравится мне сейчас один мальчик с философского факультета… Мам, ну зачем на
свете есть такая любовь, мучительная, неразделенная?! Для чего Бог так попускает?
- Попробую тебе рассказать, тем более ты теперь у нас психолог, должна знать.
Только ты пообещай мне, что воспримешь всерьез, а не отмахнешься.
Аленка закивала головой, потом посмотрела в глаза матери. Ее взгляд молча по-
обещал, все о чем Глаша просила.
- Ну, начнем с того, что мир нашей планеты многослоен. Я тебе уже как-то начи-
нала рассказывать, когда ты все спрашивала меня о том, что дядя Николай со мной
обсуждает.
- А, помню – многомерности.
- Ну да, многомерности. Но сейчас мы не об этом. В этих слоях живет много раз-
ных сущностей, одни из которых – это стихиали.
- Они какое-то отношение к стихам имеют?
- Имеют, но давай о психике, ты же психолог?!
- Давай.
- Вам будут рассказывать в университете о разных теориях либидо, мозговых
процессах, нейронах… - все это частично верно, но претендует на полное объяс-
нение свойств психики человека. А это не так. Однако запомни, главное в человеке
и его психологии — личность, и во влиянии на него главное – личность! Много
личностей из иных миров невидимо влияет на психику человека. Но я пока рас-
скажу о стихиалях. Это такая группа духов, которые воплощаются… впрочем, да-
вай-ка я «Розу Мира» возьму, прочитаю, так точнее будет. Где же..., где же… а вот,
нашла: «Стихиалями называются те монады, которые проходят свой путь станов-
ления в Шаданакаре преимущественно сквозь царства Природы. При этом нельзя
забывать, что аспектом своеобразного царства Природы является и человечество.
Стихийные, именно стихийные силы, кипящие в нём и без которых немыслимо его
существование, выражают, хотя и не исчерпывают, этот его аспект. Неудивительно
поэтому, что есть и такие стихиали, которые связаны не с природой в общеприня-
том смысле слова, а с человечеством, с его стихийным, природным аспектом». Они
обычно живут в слоях, как бы параллельным с нашим физическим слоем. Однако
«это не значит, впрочем, что монада никакой стихиали, ни на одном из отрезков
своего пути не может принять инкарнацию в плоти человека, даймона или ангела.
Может вполне. Так же, как и некоторые человеческие монады начали создавать для
себя форму из более плотных материальностей в незапамятные времена не в чело-
веческих слоях, а в сакуале стихиалей или в сакуале ангелов. Но для них это явилось
кратковременным сравнительно этапом. Столь же кратковременны для отдельных
стихиалей их инкарнации в человеческих или любых иных формах».
- Вот еще: «Стихии природы в Энрофе - вода, воздух, земля, растительный
покров, минеральные слои, магмы и, наконец, та «жизненная сила», арунгвиль-
та-прана, присутствие которой - непременное условие всякой органической жиз-
ни в Энрофе, - всё это, по большей части, не плоть стихиалей, а, скорее, внешний
концентрический круг среды их пребывания, пронизанный ими, движимый ими и
преобразуемый, - арена и материал их творчества, их веселия и гнева, их борьбы,
игры и любви. Собственная же плоть стихиалей имеет, в большинстве, струящийся
характер: границы формы непостоянны и способны к взаимопроникновению».
- Слушай, мама, я когда-то пыталась втихаря читать эту твою «Розу Мира», но
мало что в ней поняла. А можешь ты как-то попроще объяснить?
- Попробую. Ну, вот древние языческие народы поклонялись стихиям. Знаешь
об этом. Перун, например, был богом грома и молнии.
- Ну, конечно знаю!
- Только вот одно уточнение. Поклонялись они не самим стихиям, как утверждают
учебники научного атеизма, а тем «богам», которые владели этими стихиями, управ-
ляли ими. Они ощущали их как личности, которые могут вызвать дождь или сне-
гопад, помогут вырастить урожай или могут в гневе разрушить жилище человека…
- Да, но, мама, это сейчас объясняет физика, все эти природные явления. Даже
прогнозы погоды создают, которые на короткий срок достаточно точны.
- Это так, но одно другого не исключает. Вот послушай еще одно место из «Розы
Мира»: «Что за нелепость, - подумают иные. - Как будто мы не располагаем исчер-
пывающими данными, отчего и как возникают туманы, ветер, роса, не знаем ме-
ханики образования дождя, рек, растительности? И такие сказки преподносятся с
серьёзным видом в середине XX столетия! Недаром автор намекает на то, что ему
легче столковаться с детьми: зрелому человеку не пристало слушать такие басни.
Они заблуждаются, эти абсолютисты научного метода познания: ни малейшего
противоречия науке здесь не имеется. Подчеркиваю: науке, объективной и серьёз-
ной, а не философской доктрине материализма. Ведь если бы существовало како-
е-нибудь разумное микроскопическое существо, изучающее мой организм и само в
него входящее, оно имело бы основание сказать в ту минуту, как я шевельнул рукой,
что эта глыба вещества, состоящая из таких-то и таких-то молекул, дернулась от-
того, что сократились некоторые её части - мускулы. Сократились же они потому,
что в моторных центрах произошла такая-то и такая-то реакция, а реакция была
вызвана такими-то и такими-то причинами химического порядка. Вот и всё! Ясно
как день. И уж, конечно, такой толкователь возмутился бы, если бы ему вздумали
указать, что «глыба» шевельнулась потому, что таково было желание её обладателя,
свободное, осознанное желание, а мускулы, нервы, химические процессы и прочее
- только передаточный механизм его воли.
Изучением этого механизма занимается физиология. Это не мешает существо-
ванию психологии - науки о том сознании, которое этим механизмом пользуется.
Изучением стихий природы как механизмов занимаются метеорология, аэроди-
намика, гидрология и ряд других наук. Это не должно и не будет мешать со вре-
менем возникновению учения о стихиалях, о тех сознаниях, которые пользуются
этими механизмами».
- Ну, вот, видела ты, как дети играют с песком, пересыпая из ведерка в чашечки,
а как они кидают в лужи камень и изучают волны от него, как они возятся с пласти-
лином… Дети могут заниматься этим часами.
- Видела, конечно…
- Нам кажется это наивным и бесполезным, но для стихиалей, этих «струящих-
ся духов», такая деятельность является очень важной, даже содержанием их су-
ществования. Они громоздят тучи, несут ветры, раскручивают торнадо, «доят» из
облаков дождь, сыплют снег, покрывают ковром из трав наши поля… - и все это
доставляет им столько удовольствия, столько эмоций. Понимаешь, почему дети их
лучше понимают, а они детей?!
- Мам, а для чего они, эти стихиали. И для чего они все это делают?
- Они предназначены, чтобы взаимодействовать с другими духами, например, с
человеком. Как я понимаю, в Божьем Замысле человек не должен был преобразовы-
вать ландшафт природы, ее формы, выращивать себе пропитанье с помощью только
своей или животной мускульной силы, а тем более с помощью механизмов, которые
насилуют природу. Он должен был вступить в контакт с просветленными стихиа-
лями, и благодаря их огромной телесной мощи преобразовывать окружающий мир.
Это похоже на работу мастера и подмастерья. Вот мастер-кузнец выковывает из же-
леза тонкую деталь, а подмастерье следит за тем, чтобы железо оставалось горячим
и ковким. Между прочим, для этого ему нужно затрачивать гораздо больше усилий,
чем мастеру, а значит, быть куда мощней его. Так человек обладает куда более острым
умом, чем обычная стихиаль, он может точно поставить задачи и определить формы,
в которых будет производиться преобразование природы, а стихиаль должна поддер-
живать свою, данную ей во власть среду, в том состоянии, чтобы воля и разум чело-
века могла из нее «лепить» что угодно. Так великие маги древности вызывали духов
природы или «девов», которые служили им подмастерьями в деле преобразования
окружающей среды. Насыпать огромную дамбу из камней, налить целое озеро из
воды, насадить по берегам деревья – для этого не требовалась куча рабов, с их хилой
человеческой силой или десятки бульдозеров и экскаваторов… Понимаешь, о чем я?
- Это как в сказках.
- Да, сказки и рассказывают, как должно было быть, но человечество пошло по
пути технического развития, где совсем ненужными оказались души природы, сти-
хиали и стихии, вот сейчас мы пожинаем плоды этого разлада с природой. Все эти
взбунтовавшиеся стихии, которые чем дальше, тем больше портят человечеству
жизнь, так и будут восставать, если мы не наладим с ними контакт. Для этого нуж-
но понять, что они есть, изучить их психологию и место в Божьем Замысле.
Глаша остановилась, посмотрела на Аленку, та была очень серьезной.
- Наверное, скоро и твоя любимая психология будет изучать не только психику
человека, но и стихиалей. Вот есть такая, одна из важнейших для человечества сти-
хиаль – Лилит. Среда ее «творчества» - это множество физических и эфирных тел
человечества. Она должна была быть, как и любая стихия, помощником человеку
в создании и развитии плотных тел. Женщина не создает тело ребенка, а только
вынашивает, предоставляя ему питательную среду. Лилит «следит» за тем, чтобы
тел было больше, качество их было лучше. Отдельная человеческая личность ее не
интересует, ее интересует масса, множество, «среда»… Она, в том числе, отвечает за
«либидо», то есть сексуальное влечение мужчин и женщин друг к другу. Что гово-
рит библия о создании Лилит (правда, сразу скажу, что там она называется сначала
«женой», а потом – Евой): «И сказал Господь Бог: негоже человеку быть одному;
сотворим ему помощника, соответственного ему». Заметь, Бог создает помощника
человеку, а ведь мужчину и женщину – их создал он ранее… И потом, интересно,
что именно человек называет ее женою, а не Бог… (см. Быт. Глава 2:23). Находясь
в своем слое, в то же время Лилит может единоприсустсвовать в огромном множе-
стве тел, влиять на них, «ремонтировать» их, когда человек спит… Ее роль в жизни
наших физических тел огромна.
Но когда-то, в глубокой древности, когда люди еще не жили в нашем слое, в мир
Лилит сумел вторгнуться Планетарный демон. Он внес в нее свое семя, на древне-
еврейском «эйцехоре». Ну, с чем сравнить? А вот, с вирусной программой в компью-
тере. С тех пор все порождаемые Лилит цепи рода несут эту «программу» демони-
ческого влияния на тех, кто получает с помощью Лилит сформированные тела. Это
известно в религии как первородный грех.
- Знаешь, меня всегда волновало, почему это мы несем ответственность за грехи
Адама и Евы? Они, значит, согрешили, а мы расхлебываем. А теперь, вроде, понят-
нее становится.
- Да, библейское сказание о грехопадении Адама и Евы – это и есть переложен-
ное на язык образов вот это древнее происшествие. Только с одним уточнением. Не
было изгнания их из рая.
- Как это?
- Бог никого не наказывает! Он всеблаг. Это мое твердое убеждение. Помнишь,
ты читала в моих рассказах историю об Агасфере.
- А, «вечный жид»! Помню! Интересные у тебя сказочки получились.
- Суть рассказа об Агасфере в чем?
- В чем же?
- Есть такая легенда, что Бог наказал Агасфера за то, что он Не помог Христу
при Его шествии на Голгофу. Велел ему жить здесь в нашем мире до второго при-
шествия.
- Да, а кто-то грезит о вечной жизни как о великом даре, а тут оказывается – на-
казание!
- Я же пыталась сказать, что никого Бог не наказывал, а Агасфер сам, понима-
ешь, сам выбрал себе такую долю, сказал, что хочет дождаться пришествия Христа.
Ну вот, его просьбу и удовлетворили.
- А что же там с Адамом и Евой? Почему же не наказание?
- Понимаешь, после того, как с Лилит случился такой казус, люди, жившие тогда в
другом слое в эфирных телах оказались совершенно беззащитными перед демониче-
ским влиянием. Катастрофа грозила ужасная. Демон мог их всех демонизировать, и они
стали бы его рабами навеки. «И увидели, что они наги и устыдились» - эту библейскую
фразу нужно понимать как беззащитность перед действиями демона в эфирном плане.
Для защиты людей они срочно были эвакуированы в физический мир, где получили
плотные физические тела. Помнишь? Сказано «и дал им Бог одежды кожаные» - это
про получение физических тел. Эти тела, пусть и более грубые, однако дают хоть и не
полную защиту, но значительно ослабляют действие демонических сил на человека.
- Интересно!
- Однако, когда происходит половое созревание, голос Лилит в человеке очень
усиливается, и демоническое влияние обостряется. Вспомни, когда еще в конце
седьмого класса ты перестала на какое-то время носить нательный крестик? Я-то
это заметила, отец – нет, а то бы такого ремня тебе всыпал!
- Это точно!
- А потом помнишь, ты начала изучать культуру «готов», всякие черепа на пла-
щах – фу, мерзость!
- Ну, малая была, глупая.
- Помнишь, грубить мне пыталась? Отцу-то, небось, боялась…
- Ой, мама, лучше не вспоминать, переходный возраст – одно слово.
- Ну вот, понимаешь теперь, как влияет Лилит и через нее демонические силы на
психику человека? Древний бунт, описанный в библии, воспроизводится в новых и
новых поколениях. Люди начинают склоняться к агрессии, насилию, извращениям,
любить демоническое и так далее.
- Ну да, вроде понятно! Но у нас на факультете вряд ли про эту Лилит кто-то
всерьез воспримет.
- Это сейчас. Пройдет время – примут! А ты уже сейчас можешь это знать. –
Аленка посмотрела на мать с сомнением.
- А вот теперь ответ тебе про вопрос о любви в столь раннем возрасте. Она дает-
ся как «спасательный круг» душе человеческой. Я же помню, как ты, влюбившись в
Витька, стала меняться в лучшую сторону. Как твой характер закалялся. Как ушли
в сторону все эти дебильные увлечения.
- Мам, ну он для меня был ну чуть ли не как Бог. И мне хотелось стать достойной
его.
- Не сотвори себе кумира!
- Ну понимаешь, я не могла больше ни о чем и ни о ком думать – все о нем, да
о нем. Он был для меня везде. Во всем. Мне казалось, что если я его не увижу, то
дышать перестану и умру.
- Понимаешь, это состояние, когда человек перестает во внутреннем мире быть
для себя самодовлеющим центром бытия, когда он «переселяется» в другого. Он им
и в нем живет. Для него теперь дороже не свои интересы, чаянья и мечты, а то, чем
живет любимый.
- Точно говоришь! Все так и было.
- Почитай статью Владимира Соловьева «Смысл любви». Там об этом еще лучше
сказано.
- А как у вас с дядей Николаем было? Расскажи.
- Да так и было.
- Ну вы же оба любили друг друга, вам в этом смысле повезло.
- Так повезло, что мы аж на тридцать лет расстались.
- Эх, жалко!
- А с папой как у тебя было?
- Папу вашего я уважала. Да ты сама знаешь, в нашей среде «да убоится жена
мужа своего». Нет, папа был строгим, но добрым. Один раз только на тебя руку
поднял. Но мы это уже вспоминали. Жили мы в согласии, вас растили. Забот было
столько, что о Николае я вспоминала нечасто. Были ведь и свои радости с вами.
Первые зубки прорезались, первый шаг сделали, в первый класс пошли…
- Знаешь, а оно, может быть, и хорошо, что нас с Николаем судьба сначала разве-
ла. Мы были слишком разных взглядов на жизнь. По-разному воспитаны. А потом,
любовь, я считаю, должна пройти искусы и испытания, а иначе… Ведь в чем суть
любви? – Она подрывает человеческий эгоизм на корню, изнутри. Человек пере-
стает быть эгоцентричным – все о себе, да о себе любимом, все для себя. Он живет
другим и для другого. И готов, не задумываясь, даже жизнь положить за него. А ког-
да сразу двое полюбили друг друга, то этап духовного становления в любви может
не успеть произойти. Получится такая «сладкая парочка», в которой эгоизм будет
вдвоем. Все для себя любимых!
Понимаешь, в любви на первом месте должны стоять духовно-душевные отно-
шения, а уж потом физические. Сначала там, в иных мирах, душа одного человека
должна проникнуть в душу другого. Браки заключаются на небесах. Должно прои-
зойти взаимопроникновение душ. Только тогда они смогут жить душа в душу. А это
выражение имеет отнюдь не переносный смысл. Ранняя же физическая близость
уводит любовь вниз, в область сексуальных наслаждений. Теряется тот тонкий на-
строй друг на друга, та способность «услышать друг друга за тысячу верст», которая
сопровождает истинную любовь. Один человек начинает видеть в другом не столь-
ко душу, сколько источник физических наслаждений. А расстояния и испытания,
разлуки, напротив, заставляют человека настроиться на другого, прислушаться из-
нутри себя и услышать его там внутри, где бы он ни был физически. Понимаешь,
почему мы, староверы, верны древним традициям, когда стыдливость не осмеива-
лась, а была добродетелью?
- Помнишь, ты говорила, что душа человека больше всего жаждет любви и од-
новременно боится ее? Правда, всем хочется любви, но не хочется, чтобы она была
неразделенной, ведь это такая мука!
- Но эта мука как лекарство человеческой душе, она через боль делает ее чище
и выше.
Венчание было назначено на субботу. Да, белое платье было пошито для Гла-
ши, а то ведь в свое время она венчалась без пышностей и особых церемоний, как
было принято у староверов. И одежка была под стать всему староверческому быту,
традиционной и без излишеств. Аленка была рада за мать. Народу в церкви было
немало. Все село уважало не только Глашу, но и Николая. Теперь он был свой, кол-
могорский.
Все шло в соответствии с канонами. Службу вел отец Пахомий, помощником
был Степан Михеич, который тоже был облачен в соответствующую одежду. Над
головами новобрачных держали венцы. Потом, когда обряд был закончен, и Михе-
ич с отцом Пахомием зашли в алтарь, Михеич увидел странный изумленный взгляд
батюшки.
- Что-то странное увидели?!
- Да, Степан Михеич, может, Вы объясните мне!
- Спрашивайте!
- Когда над их головами держали венцы, все было нормально. Когда их убрали,
то над головой Николая я ясно увидел другой венец, который не исчез и оставался
над ним, куда бы он ни пошел. Это что? Скажите!
Михеич чуть-чуть улыбнулся, но потом принял серьезный вид. Он не сразу стал
отвечать батюшке, а, сложив руки, прочел тихо какую-то молитву. Пока он ее читал,
в алтаре появились какие-то светлые всполохи и потрескивания, как будто воздух
стал наэлектризованным, затем Михеич провел рукой над семисвечником, и свечи
вспыхнули разом. Он посмотрел сквозь огонь свечей в глаза отцу Пахомию и ска-
зал:
- Это, батюшка, вы видели венец родомысла над его головою.
- Что сие значит?
- Значит, будет другое венчание! Венчание его на царство. Вы готовы?
- Когда? – ошеломленно спросил священник.
- Примерно через двенадцать лет, так что не торопитесь.
- А что делать сейчас?
- Не мне Вам рассказывать, что главный способ духовного деланья – это молитва.
Иоанн Шанхайский в свое время, будучи в иммиграции в Китае, предложил слегка
изменить одну молитву, добавив в нее просьбу за государя-императора, зная, что
России может быть в будущем дан новый духовный лидер, добавить слова о буду-
щем царе. Это молитва иконе Богоматери Ченстоховской. Вот эта молитва:
О всемилостивая Госпоже, Царице Богородице, от всех родов избранная и всеми
роды небесными и земными ублажаемая! Воззри милостивно на предстоящия пред
святою иконою Твоею люди сия, усердно молящияся Тебе, и сотвори предстатель-
ством Твоим и заступлением у Сына Твоего и Бога нашего, да никтоже изыдет от-
сюду тощь упования своего и посрамлен в надежде своей, но да приимет кийждо от
Тебе вся по благому изволению сердца своего и по нужде и потребе своей, во спасение
души и во здравие телу.
Наипаче же осени и огради покровом Твоим, милосердая Мати, благочестивейше-
го грядущаго Государя Императора нашего, имя Господи Ты его веси, и весь царству-
ющий дом его: отжени от Него молитвами Твоими всякаго врага и супостата, ут-
верди житие его в мире и тишине, да и мы вси тихое и безмолвное житие поживем
во всяком блазе и чистоте. Удержави царство Его во еже быти в нем Царству Хри-
стову. Управи пути и советы его, да возсияет во днех его правда и множество мира,
и да возрадуется сердце его о сущих в державе его, якоже сердце отца о чадех своих
веселящася: на сопротивныя же и лукавнующия в сердцах своих посли пред лицем
его ужас и трепет, да поне страхом вразумятся и престанут от лукавств своих.
Моли, милосердая Владычице, пренебеснаго Бога, да присно соблюдет церковь свою
святую во Православии и твердей вере до конца веков. Призирай благосердием, Все-
петая, и призрением милостиваго Твоего заступления на все Царство Всероссийское,
царствующыя грады наша и град сей и святый храм сей, и на сия богатыя Твоя мило-
сти неоскудно изливай, Ты бо еси всесильная Помощнице и Заступнице всех нас. При-
клонися к молитвам раб Твоих и прошением их, услыши воздыхания и молитвы, ими-
же раби Твои молятся на святем месте сем. Аще и иноверный или иноплеменник, зде
проходя, помолится, услыши и милостивно соделай, яже к помощи ему и ко спасению.
О Всепетая Мати, надеждо наша преблагая! Собери разсеянныя, неверныя же
и иноверныя во странах наших на путь истинный настави, отпадшия от благо-
чистивыя веры паки возврати и Святей Православней Кафоличестей Церкви их
сопричти. В домех нашим мир утверди, старость поддержи, юныя настави, мла-
денцы воспитай, сирыя и вдовицы заступи, плененныя свободи, болящия уврачуй,
на суде и в заключениих и в заточениих и в горьких работах сущия помяни, огра-
ждающи ны присно от всякаго зла благостию Твоею, и утеши милостивным Твоим
посещением и вся благодеющыя нам.
Даруй же, Благая, земли плодоносие, воздуху благорастворение и вся, яже на поль-
зу нашу, дары благовременныя и благопотребныя молитвами избранных угодников,
святых Кирилла и Мефодиа. Прежде отшедшыя отцы и матери, братию и сестры
нашя упокой в селениих святых, на месте злачне, на месте покойне, идеже несть
печаль и воздыхание. Егда же приспеет и наше от жития сего отшествие и к вечней
жизни преселение, предстани нам, преблагословенная Дево, и даруй христианскую
кончину жития нашего безболезненну, непостыдну и Святых таин причастну, да
и в будущем веце сподобимся вси, купно со всеми святыми, безконечныя блаженныя
жизни во царствии возлюбленнаго Сына Твоего, Господа и Спаса нашего Иисуса Хри-
ста, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение, со Безначальным Отцем и
Святым Духом, во веки веков. Аминь.
- Вот сейчас активно призывают – покаяться нашему народу за убийство царя
Николая Второго.
- Да, крестный ход даже бывает на месте их расстрела в Екатеринбурге, каждый
год.
- Но вот ведь вопрос, в чем главная цель покаяния? Это не просто обозначение
некоего извинения?
- Главная цель покаяния – это не повторить грех в будущем!
- Верно глаголете, батюшка. В чем был главный грех, который привел к убийству
царя – в том, что его предали, его не приняли! И вот придет будущий «царь», будет
он чем-то неугоден народу (а праведники и пророки всегда были чем-то неугодны
народу, ибо обличали грехи, говорили неудобную правду), и народ его снова захо-
чет «распять». Вот в этом главная опасность! И если народ поймет, что уже нельзя
так поступать, когда созреет плод покаяния – такое настроение в народе, что не
предадим в этот раз царя, даже если не все в его объяснениях нам Замысла Божьего
будет созвучно с укоренившимися взглядами и верованиями, вот тогда Бог и откро-
ет его. Ведь сумели же темные силы около двух тысяч лет назад убедить верхушку
иудейского народа, что Христос – лжемессия, а те настроили против Него народ, ко-
торый кричал: «Распни Его! Распни!» Главное, на чем играли эти силы, – на том, что
фарисеи и саддукеи будто бы лучше, чем Христос, знают, как правильно служить
Богу, а Он де нарушает заповеди и другие каноны веры. И если нынче народ будет
убежден, что он лучше грядущего «царя» знает, как верно служить Богу, то зачем
ему царь? Он снова не примет его и предаст.
- Да, увы, такой вариант возможен. Теперь я, кажется, понимаю, в чем истинный
смысл покаяния за цареубийство. Не просто просить, прости нас Боже, что убили
помазанника Твоего, а, Боже, пошли нам того, кто выведет нас, маловеров, на путь
истинной веры! И мы примем его, и пойдем за ним. В этом будущее России.
* Ах, ты помощник дьявола!
** Не будем ссориться при детях.
*** Не нужно поминать имя дьявола всуе, как и имя Господне, не потому что оно
священно, но чтобы лишний раз не радовать его.
СОДЕРЖАНИЕ
Глава 1. Ошибка Ленина 5 стр.
Глава 2. Первые вести про Михеича. Многомерность 1. 10 стр.
Глава 3.Многомерность 2 13 стр.
Глава 4. Гегель-моголь. 16 стр.
Глава 5. Картошка в полете. 25 стр.
Глава 6. Юродивый таракан судьбы 29 стр.
ГлАва 7. Глафира 34 стр.
Глава 8. У Михеича. «И невозможное возможно…» 41 стр.
Глава 9. Канта одним махом побивахом 52 стр.
Глава 10. Михеич отводит опасности 56 стр.
Глава 11. Перышкин 61 стр.
Глава 12. Стих Николая 66 стр.
Глава 13. Агент в действии 69 стр.
Глава 14. Науки юношей питают 73 стр.
глава 15. Знакомство с отцом Пахомием 15 стр.
Глава 16. Тайна миссии 1 85 стр.
Глава 17. Тайна миссии 2. Смерть, где твое жало?!
Ад, где твоя победа!? 91 стр.
Глава 18. Тайна миссии 3. Поцелуй Иуды 98 стр.
Глава 19. В предчувствии будущей встречи 106 стр.
Глава 20. Рассказы Глафиры 1. Сказки равви Гелеба. Тайна Гелеба 109 стр.
Глава 21. Рассказы Глафиры. Продолжение 127 стр.
Глава 22. Разговор с отцом Пахомием 151 стр.
Глава 23. «Консилиум 1» 154 стр.
Глава 24. Отождествление 164 стр.
Глава 25. «Консилиум 2» 168 стр.
Глава 26. Консилиум 3 177 стр.
Глава 27 . Струны и браны 188 стр.
Глава 28. Божественный Логос. Имя Божье 196 стр.
Глава 29. Человек 206 стр.
Глава 30. Мысль материальна 221 стр.
Глава 31. Эгрегоры. Наполеон 231 стр.
Глава 32.Серьезный разговор 239 стр.
Глава 33. Роль личности в истории 251 стр.
Глава 34. Тревога 262 стр.
Глава 35. Дракон 267 стр.
Глава 36. Кот Шредингера нюхает
«цветок» Гюйгенса 271 стр.
Глава 37. На гребне вселенской волны 281 стр.
Глава 38. Венчание 286 стр.

О себе
Крупинками разбросанный по свету
Себя пытаюсь отыскать везде:
В порыве ветра, в сырости рассвета.
На Солнце и в полуночной звезде.
Поэтому любая даль, синея,
Зовет и дразнит, за собой маня.
И я готов бежать-бежать за нею —
А нет ли там хоть чуточки меня?!
Найдя крупинку, бережно лелею,
Но не стремлюсь вернуть се назад.
Нет для меня забавы веселее —
Собою я разбрасываться рад!
Но страшно, будучи игры во вкусе,
Вдруг с омерзеньем находить в конце
Себя крупинки то лгуне, то в трус,
Иль в скареднике, или в подлеце...
Спасая их из этого беспутства,
Я повторяю пламенный девиз:
Самим собой быть тоже, брат, искусство!
Ищи себя! Ищи себя всю жизнь!
__