БеАтрис Б стояла на берегу моря, вдыхала ветер и ловила его на своем лице. Вдруг ветка, с холодным листом, коснулась ее щек и губ, и Беатрис улыбнулась. Была ночь, стало свежо, сад за ней был полон гудения насекомых.
****
Беатрис Б ничего не видела. Это случилось, когда ей было семь лет - они с бабушкой вышли погулять на опушку в один из череды прекрасных дней на Планете. Внезапно посреди чистого вечера небо почернело, и дальше она помнила только то, как бабушка накрепко прижала ее к себе, до боли, так, что Беа почувствовала ее ребра, а потом раздался оглушающий звук и скрежет, и жар, и запахи, которых она никогда не чувствовала, - запах горения, металла, горящая смола деревьев, горящее топливо, звук быстрого треска горящей травы, и еще запах чужеродный, ни на что не похожий, - это был запах коррозии материалов корабля и запах горючего, и над всем этим - что-то особенное, что никогда не горело на ее памяти, пахло величественно и молочно. Это все - длилось недолго.
Когда Беатрис открыла глаза, то поняла, что вокруг тишина и прохладно. Но в воздухе так же носились отвратительные запахи, - это была чистота, да, краска на шкафчиках - отчетливо, спирт, дезинфекция. Она двинула рукой и обнаружила проводок. На ее лице был налеплен пластырь, а язык был горячим, неживым и обметанным. Она вдохнула носом и тоже почувствовала проводки. Боли никакой не было. Никаких ощущений не было тоже.
За перегородкой или дверью она услышала разговор.
-Как она, Фендо?
-Кажется, пришла в себя.
-Досталось. Вот ведь бывает такое невезение.
-Не говори, но смотря какое. Ей повезло, если посудить о том, куда она попала. Просто сильно повезло.
-Хм. Я бы не назвал такое везением, Фендо, ну ни в какой мере. Ладно, я схожу к ней. Это случилось три дня назад, и больше у нее никого нет?
-Кажется, Греймо. Кажется, нет.
Так семилетняя Беатрис узнала самое страшное. Больше у нее не было никого. Родители, через три года после ее рождения, попали в команду первой экспедиции на Раттук. Оттуда они не вернулись - кто говорил, что это были неполадки со скафандрами в период вакуумных бурь, кто, - что они сбились с карты или совершили рискованный индивидуальный прорыв, - но факт таков - их никто не нашел. С ней оставалась бабушка, и ее она болезненно любила. Она любила ее так, что себе в этом не признавалась.
Но с бабушкой сейчас было что-то не так, это было ясно. И БеА заплакала. Слез она не почувствовала, - она не чувствовала ничего вообще. Ей пришлось кое-что вспомнить, и она поняла, что это обезболивающие препараты - ты не чувствуешь вообще ничего, даже слез на щеке. И она ничего не видела.
Никто не заходил к ней, и встать она не могла. Спать она не могла тоже.
-Как ты ? ничего не болит?
Беа уже настроилась на свой боевой лад.
-Совсем ничего. Совсем.
-Я проверю датчики. Ну, все не так и плохо. Все даже хорошо.
-Но я не вижу ничего, ничего не вижу.
-Понимаешь, - сказал ей Греймо. -Сейчас у нас такая угроза. Ты понимаешь, что корабли уходят с планеты каждые два часа, чтобы иметь возможность строить раттуканские колонии. Ты понимаешь, что через час уходят корабли на Стреху.
Тот корабль, который разбился - он был один из тысячи, ты это понимаешь? Если мы не будем стараться, мы погибнем все вместе здесь, а там хотя бы есть шансы. Мы боремся. И ты постарайся бороться, у тебя все не так и страшно. Не повод. Вот с бабушкой… все очень плохо. Мы думаем отправить ее на лечение в Антрактор, но то дело случая и на то, как говорили в старину, воля божья. А ты не плачь! сейчас плакать совсем не время.
-Хорошо, можете на меня рассчитывать, я не буду плакать, - сказала маленькая Беа. Но внутри ей было плохо. Она стала побаиваться Греймо, дома с ней так не разговаривали. Но она уже понимала, что дома у нее, кажется, нет. Она знала, что все произошло очень близко, практически у их забора, , и дом мог и не уцелеть. Греймо, который не знал, что и как ей говорить, отошел к окну и конечно, произнес :
- Ну, спи. Тебе надо выспаться. Тут спокойно. Утром придет твой врач.
- А вы?
- Я улетаю на Стреху завтра. Там нужны врачи, вот и я собрался. Разве можно сидеть на Планете, в покое, пока позволяют силы? Я поработаю там. Атмосфера - горячая, да и работы гораздо больше. Хотя хотелось бы, чтобы было как можно меньше. Там внезапные горячие гейзеры, неуправляемые пока ретиноды, и зоны повышенной радиации. Люди попадают в ловушки природы. А мы постараемся им помогать.
-Удачи вам и успеха, - сказала воспитанная Беа.
И он вышел, она услышала как дверь защелкнулась.
Меня будто заперли, подумала она. Ему как дела нет до меня, но это правильно - теперь я сама должна, видимо, больше всех прочих, думать про себя.
И с этой тяжелой мыслью она провалилась в какое-то забытье.
Следующий день начался с визита врача. Она уже поняла, какой вопрос они обходят стороной- это вопрос о том, будет ли она видеть. Она не видела ничего. Только темноту, был на улице день, или была, по всей видимости, ночь. Ей оставили электронную няню, которая развлекала ее с экрана и с ней можно было болтать, - но она знала, что это всего лишь человек на той стороне, может и прекрасный, но не имеющий к ней ни малейшего отношения. Часто она отключала ее. Тогда сестра приходила, проверяла ее, что-то спрашивала довольно безразлично и уходила. Часто ее спрашивали, не хочется ли ей чего-то? она попросила игрушечного домана. Принесли. Еще она попросила клубники. Принесли. И мороженого - принесли. Больше она ничего не просила, она не знала, что ей делать. Лежа в стерильной палате не за что было зацепиться. В темноте звучали голоса, и она попробовала зацепиться за это; а потом ветер что-то принес страшное. Это был запах. Так пахла горящая обшивка, когда она краем глаза увидела металл, который накладывается в падении на верхушки сосен, и запах этот был странным. В нем был какой-то компонент, что не делало его запахом горючего целиком. . Это был тревожный , бередящий запах, похожий на запах горящих денег или карт, в нем было что-то очень местное. . В целом, в нем ощущалась и катастрофа , и все величие Планеты, потому что перемешанный с горением, он вмещал в себя катастрофу всего, что было сделано тут десятками тысяч поколений до нее. Неужели это случилось рядом? Этот запах напоминал горящую лесную землянику, когда через мгновение ее не будет, и все-таки он держался стойко.
Назавтра пришел врач Фендо. Он был заботливый, и сказал, что Беа выздоравливает, и может скоро не будет никаких обезболивающих, и ей будет немного неприятно, - но это пройдет. А потом она выйдет отсюда.
-Но что со зрением, вы скажете мне?
-Я скажу честно, как всем умным детям. Мы не вполне понимаем, что у тебя со зрением. Даже совсем не понимаем, - ты должна видеть, но ты не видишь. Мы думаем все вместе - а приезжали лучшие врачи на консилиум, - что все восстановится. Пройдет время, - и все станет как прежде.
Беа увезли назавтра в центр восстановления. Там были и разные другие дети со всей Планеты, но их было немного - с ней вместе пять человек. Она опять попросила электронную няню и отдельную палату, и все было сделано. Она вставала, ощупывала руками огромное окно; быстро выучила все вспомогательные команды, и ее персональное устройство могло водить ее гулять, рассказывать про мир. Когда она зашла в свою комнату, няня сказала:
-А вот и полукруглая комната, с круглым окном по центру. Там большое стекло, которое отодвигается, а внизу
-А внизу, - море !
-Да, а внизу - сосны и море.
- И песчаный пляж, только был прибой, и тут, возможно близко плавают коралловые лилии и есть люди, они жгут костры на побережье, а сейчас почти совсем скоро ночь.
- И откуда ты это все узнала, - спросила няня.
- Все просто - это носится в воздухе. А вот кто-то жарит на костре тупоку и запивает молоком , приготовленным по компрорски.
- И это так? Я даже не смогу проверить, они далеко, да , сидят у костра.
Беа научилась чувствовать то, что творится вокруг, по запаху. Приходили слуги - так называлась обслуга санатория, - и каждый имел свой запах. И она всегда знала, кто заходит к ней. Вечером же она спускалась к морю и вдыхала - разное, - соль, смолу, рыбу, морское желе, запах лодок, гнилое дерево, ягоды из леса. Ей не хотелось никого слушать и она мало с кем разговаривала. По нынешним теориям воспитания, к ней никто не подходил. В этом году она должна была пойти в школу, И она на самом деле пошла, но курс был индивидуальный, У нее был личный учитель - Виона. Виона была добрее к ней, чем вояка Греймо. Вернее, людей она делила теперь на тех, кто забирает с ней интонации Греймо, или Вионы. Но однажды неожиданно на ее электронную почту пришло письмо.
“ Привет , малышка! Я тут долетел до Стреху. Никогда не видел таких фиолетовых восходов и красных дней, таких близких звезд и морей туманов. Тут очень красиво! И холодно, но у меня появился ручной бигрит. Бигриты легко приручаются, и я думаю, тебе можно будет завести такого зверя. На планете их пока мало, но он великолепен, - все понимает, молчит, и его можно гладить. И тогда он урчит. Очень классный зверь! “
“ Дорогой Греймо, приезжайте скорее ! и привезите мне это чудо, я очень, очень, очень хочу небольшого ручного бигрита!”
Прошло семь дней после этой переписки, как к ней вошла Виона, и сказала, что вот она доделает уроки, и пусть скажет ей - для нее кое-что есть. Беа конечно, делала уроки, но в голове у нее стучала мысль: а что, если это… бигрит?
Упражнения были сделаны отвратительно.
Но все же Виона внесла коробку и зачитала личное письмо.
“ Привет, малышка. В коробке сидит бигрит. Он пока еще мелкий и будет вырастать примерно два периода. Он рыжечерный по шерсти, не самый красивый окрас, но это из тех, кого можно было взять поскорее. Мне понравился этот. Он довольно пушистый, уши торчком, хвост, как и положено, круглой шишкой. Этот бигрит полуприрученный из семьи полуприрученных бигритов. Все зависит от тебя, его нужно воспитывать и еще немного приручать, иначе он в таком возрасте одичает. Твоя учительница подпишет за тебя бумаги о получении, и он твой! PS Этот бигрит любит есть корни медвалы и смесь номер восемь, иногда немного чувады и соки осхоры. Так что закажи ему, а для начала - все лежит в его коробке. Ах, да! ему нужен домик. Это тоже закажи, бери небольшой. Он скрытный. Греймо.”
Так в жизни Беа появился Сток. Сток на самом деле был, по всей видимости, скрытным, - он сидел в коробке, и она ощущала только ее поверхность. Поверхность была неровная. В ней Сток за рекордно короткое время преодолел космические расстояния и оказался здесь, в тихой комнатке у моря. Виона ушла. Начинался вечер.
Бигриты бывали дикими, полуприрученными и полностью прирученными. С дикими все ясно, прирученные бигриты были комнатными, полностью зависимыми от хозяина, шелкового нрава, ласковыми. А бигриты полуприрученные, несмотря на трудности с ними, были самыми интересными, - они могли какое-то время вести себя как комнатные, но иногда сбегали и тогда было ясно - бигрит впадал в дикий период. В это время он был абсолютно самостоятельным, но никогда не терялся, а строго возвращался к хозяевам. Его даже не искали, потому что интеллект у бигритов всегда был высок. Дело было в том, чтобы правильно встретить бигрита, обласкать, покормить дома, найти с ним контакт, и он снова делался домашним. Если же бигрит не чувствовал, что ему рады по его возвращении, это грозило тем, что он покинет дом насовсем. Вообще, такие бигриты живо ощущают охлаждение хозяев и немедленно в этом случае дичают. С окончательно домашними такого не происходит. Полуприрученный бигрит иногда рождается в семье комнатных, иногда - полуприрученных, но от полуприрученных комнатные не рождаются. Живут же бигриты очень долгую жизнь, сравнимую с жизнью на Планете. Один и тот же бигрит может сопровождать семью на протяжении жизни поколения.
Беа сразу решила, что к ней едет Сток. Это имя всегда казалось ей самым подходящим для такого зверя. Он сидел в коробке, она постучала пальцами, - никакого ответа. И, по всей видимости, стемнело - запахли алы, которые начинают пахнуть ночью, похолодало. Пора была спать. Беа не стала вытряхивать его из коробки, - пусть посидит, порешает, сказала себе она.
Время есть.
Ночью она от чего-то проснулась. Чего-то довольно тяжелого. И теплого. На ней устроился Сток, который вылез из коробки. Он пах всяким разным космосом и немного - бигритом. Она почесала его у хвоста и за ухом, и он стал урчать; шесть у бигритов жестковатая, очень густая, с подшерстком, такая лесная шерсть, но при этом им из-за особого устройства желез, не жарко. Шуба спасает их от жары.
Так они и стали жить вместе. Сток вел себя прилично, Беа играла с ним, а он почему-то очень хорошо к ней относился и шипел на Виону. Так же он шипел и на няню, но Беа ему строго настрого запретила это делать - и он перестал. Он понимает! -подумала она.
На имя он отзывался, уходил парочку раз и приходил довольно грязный - вонял; - Беа отчищала его специальным сухим порошком, и инцидент исчерпывался. Со Стоком было не то что веселее, - с ним стало гораздо, гораздо лучше жить.
Вестей от бабушки не было. Она начала первый учебный год в этом месте. Писем от Греймо не было тоже - Фендо сказал, что он перевелся на другую сторону Стреху, откуда не доходят сообщения. Самый рубеж борьбы за атмосферу этой упрямой планеты.
Она послушно учила космофизику, - этот предмет преподавали на планете с первого класса, биологию и химию. Второе ей нравилось гораздо больше. Беа не привлекал, к сожалению, космос - никак. Она знала, что Планета обречена, она знала, что гениальный Бистрель гро Эли строит “ Молнию”, и так же знала, что всех планируют переселять на Раттук и Стреху, - все это давлеющее над миром проклятье она приняла как факт, и не более того. Она так же знала, что обеспечить жизнью на Стреху и Раттуке смогут далеко не всех. Она не думала об этом, в ее голове стояли красивые планетарные леса, земляника, море, небо; - чужое раттуканское небо показывали ей через интерфейс без глаз напрямую, - все это, как говорится, не вдохновляло. Через 240 периодов ей придется принимать решение, куда переезжать, - на Раттук, Стреху, или на ближайшие планеты, судьба которых после взрыва будет под большим вопросом, - по типу Антрактора. Или же просто садиться на корабль и лететь в неведомую даль.
Шло время. Жизнь человека без зрения на Планете была не такая и ужасная, - он не был зависим от других, мог что-то понимать о происходящем через интерфейс, ситуация была в другом, - все взрослое население Планеты было всерьез занято проблемами спасения, и дети, пока росли, занимались сами по себе. Так как у Беа семьи не было, ровно все были с ней хороши, но никакой близости ни с кем не было. Но зато у нее уже появился бигрит, и это было спасением. Конечно, многое зависит от человека, но и многое зависит от бигрита. Ей повезло, или Греймо сделал очень верный выбор, - Сток оказался именно таким, каким надо - мог в какие-то моменты начать отвлекать Беа, мог исчезнуть, не появляться, потом вдруг залезть на самую высокую полку и прыгнуть сверху на плечо. Мог охотиться, урчать, требовать прогулок, приносить предметы, но не всегда, дышать в ухо, вываляться в грязи, встревать в уличные перепалки бигритов, рычать, копаться, прятаться - а это он делал частенько, частенько. Прав был Греймо, - этот бигрит был скрытный. Он не любил, когда он все время на виду.
-Ах ты, Сток, опять писал роман там, да ? - когда он вылезал из неожиданного места, говорила ему Беа.
И вот она чувствовала уже , как он трется о ее ноги и требует массаж хвоста. По всей видимости, именно массаж, - или чесание. Но он никогда не был недоволен, если Беа не угадывала.
Два раза Беа была жестоко наказана им. Данный бигрит вообще сыграл большую роль в этой истории. Она уезжала на практику, когда дело подходило к выпуску из первой ступени, и оставляла его на три дня дома. Когда она зашла, его не обнаруживалось. Она проверила комнаты по интерфейсу - везде было пусто. С горя она пошла на кухню - и там его не было. Еда была съедена. А бигрит исчез. Когда уже Беа порядком поубивалась и вспомнила самые светлые, проникновенные стороны его души, с другой стороны окна появилась морда. Она видимо выбрался там на карниз и висел. Беа немедленно схватила его и пустилась в пляс, а Сток урчал.
Умысел был налицо, но она не гневалась. Второй раз был гораздо больше кровав. Он разодрал ее наряд в процессе неведомого ей боя. Видимо, легкое платье, сшитое на выпускной бал, не понравилось Стоку. Или ему понравилось кататься на разрывающихся полосах материала, что скорее всего. Платье висело, готовое к выходу, на шкафу. Он отдирал полосу, и ехал донизу.
Когда картину разрушения Беа узрела через интерфейс, она села рядом с платьем на пол; Сток подошел и стал совать нос ей в ухо. Вообще-то он вел себя всегда прилично, всегда пакость происходила, если она уходила.
Также была возможна месть - платье посвящалось выпускному, на который она должна была пойти со своим другом, тоже слепым, как и она - Кнестом. Они были вместе уже довольно давно, и тот факт, что оба они были незрячими, сблизил их. Беа помогала ему, а потом и стала его подругой, но в основном, это потому что не хотела его обижать. Влюблена она не была, это просто был близкий человек, друг. Отказывать ему она так же не видела причин, потому что понимала, что их мир невидящих и мир видящих - две больших разницы, чтобы кто не говорил про равенство и возможности, которые на самом деле, никто не умалял. Но воспринимать мир целиком и через экран интерфейса - две больших разницы. Беа втайне мечтала о любви, - о любви нормального, зрячего человека, который выберет ее и все тому подобные бредни. Она понимала это кристально ясно. Ей не нужна была любовь с ограничениями, - она хотела быть такой , как ее здоровые сверстницы. Но не могла. Она знала, что все смотрят мимо нее, что у нее за ухом - красивая серьга интерфейса, что она, - не предмет для выбора, тем более, в это смутное и трагическое время. С годами ряды исследований недуга множились, и никто ничего не находил. Она по всем показаниям должна была видеть, но она не видела. Но и ждать смиренно прозрения она тоже не могла. Училась она очень прилично, но как же сделать так, чтобы на нее больше обращали внимания? Ее удел - скромен и отделен. Тем не менее, она никак не посвящала Кнеста в эти свои мысли, а Сток очень плохо был к нему настроен, и видимо увидав платье, как он думал, посвященное Кнесту, проявил полностью свою зверскую сущность.
И по этому поводу бала и платья у нее существовал тайный план. Уже два года как она экспериментировала с всяческими ароматами и запахами. Она находила травки, запах которых ей что-то говорил, на химии делала из них масла, искала химические аналоги звучания. Химия, - вот в чем она была страшно сильна, сильнее ее преподавателя. Да и вообще, может сильнее известных химиков, которых она не знала, известных ученых на Планете. И если теоретическая часть была у нее так себе, то в практике мало кто мог быть ей равным. Преподаватель говорил, что у нее дар; Беа посмеивалась - у нее был не дар, а роковая страсть, но не к химии, а к тому, чтобы добиться желаемого. Чтобы стать невыносимо желанной. Она находила в лесу шишки, ягоды и цветы; она изучала оттенки звучания цветов из других широт в оранжерее, она приглашала гостей и ставила на стол искусственные цветы, но напитывала их своими эликсирами, - и гости непременно обманывались. Она обманывала их каждый раз. Сток, часто во время ее домашних экспериментов, лежал на ее коленях и чихал. Ему очень нравилось так работать. она знала, что, без сомнения, он уверен, что работает не меньше нее . Беа сидела спокойно и старалась его не прогонять. Один раз она разыграла подругу, пригласив ее на обед, где каждое блюдо было абсолютной подделкой, но имело аромат.
Подруга обиделась и назвала Беа ведьмой. Ей очень это понравилось.
Следующие эксперименты она проводила на первых встречных на вечерних пробежках - подходила к кому-то и задавала вопрос. При этом она знала, какой реакции добивается от собеседника. Интерфейс работал очень напряженно и она чувствовала, как он греется, а порой он отключался. Тогда Сток на поводке приводил ее домой, как совершенно беспомощную и слепую. И Беа плакала от беспомощности. Это случалось редко, но случалось.
Эффект же ее эликсиров был действенным. Был эликсир доверия, и был эликсир неприятия, эликсир дружбы, эликсир смеха. Был эликсир тревоги, и был эликсир смелости, - самый опасный. Тогда люди внезапно начинали принимать решения. С таким эликсиром она подошла к преподавателю, который хотел оставить ее в школе в лаборатории, но колебался; -она была слишком молода. Но преподаватель после встречи написал письмо, и ее теперь оставляли . . Ее лаборатория была нужна ей, она не могла сейчас никуда от нее деться.
На Планете издавна не пользовались никакими искусствеными запахами, - общим тоном была природа и то, что не пахнет никак. Это было в русле древней Чистой религии. После Темного периода, когда Чистая религия стала основой искусства, и превратилась скорее в традицию, на Планете родился единственный “ пахучий настой” - Родниковая вода. Она имела свежий, всем оскомину набивший приятный аромат. Этот запах окружал отцов и дедов отцов, и прадедов отцов. Было ясно - тебя ждет вопрос серьезный - если твой гость, оппонент, резидент, друг - честно после бритья нанес на себя символическим жестом Родниковую воду. Впоследствии появилась, как смелый эксперимент, - Тройная родниковая вода. Это пахло настолько свежо, что все старались ее избегать. Но все же такое направление было, а женщины таким вообще не пользовались. При этом, конечно, все они имели свои запахи, - и Беа, как натасканная собака, шла по следу, откуда они притащили их - у этой из старой ткани пошита одежда, тут девочка пришла с вечеринки с пирожным и сладкой водой, эта девочка пахнет лесом, та - пахнет сталью от орудий, у кого-то новый дом, а вот еще девочка, - она пахнет кровью, потому что разбила коленку, а эта - коробкой шахмат…
Если честно, думала Беа, как скучно они пахнут - чем придется. А нужно сделать совсем, совсем иначе…
К слову сказать, Кнесту она ничего не говорила и, самое важное, он этим не интересовался. На Планете часто бывали случаи, когда научные и умудренные жены выходили замуж за космомехаников или мужчин с очень примитивными занятиями. Гораздо реже, почему-то, бывало наоборот. Никто этого не осуждал, потому что не принято было в семье интересоваться работой друг друга. Кнест как раз хотел стать космомехаником - он мог делать и руководить простыми операциями.
Женщины на Планете рано выходили замуж, и по идее, судьба Беа уже была решена - у нее два года как официальный жених, и все в порядке. Но ее это не устраивало. О таком повороте в ее мозгах никто не мог ничего и помыслить. И женщины мало заботились после одной восьмой о своей наружности и привлекательности. Пожалуй, выпускной вечер был последним красивым платьем, потому что даже замужество не имело определенной торжественной церемонии. К выпускному, на который собиралась широкая общественность из восьми школ, она и готовилась. Жители Планеты изо всех сил старались, пока еще не грянул гром, соблюдать все традиции и обычаи, и порой делать вид, что ничего особенного не происходит. Это называлось сохранять свое достоинство. У Беа было кое-что припасено, как и у каждой выпускницы. И вот вам результат, - она сидит напротив драного многослойного платья-облака , Сток тычется ей в ухо - он наделал делов.
-Нда, - подумала Беа. Правильно. Два года мечтать о каком-то дне, что будет так-то и так-то, и оказаться в таких дураках. И она почему-то засмеялась.
Собрав драные облака, Беа переместила свой взгляд на основу платья, его чехол. Чехол был темносиним, на нем еще вчера располагались голубоватые и беловатые вечерние облака и звезды; на одном месте на синем шелке сияла звездная россыпь. Вот все эти облака были испорчены, ободраны. Чехол пострадал меньше.
Выпускной был через день. Беа пошла за материалами и вооружилась режущими, колющими и другими инструментами для создания нового, продиктованного обстоятельствами, творения. Проблема была в швах, из которых торчали остатки ткани. Из каждого шва нужно было выпарывать остатки облаков. Она заперла накрепко дверь, включила музыку и принялась за дело. На первый этап ушло полдня и на доводку, - остальные полдня. С интерфейсом автономным сделать это было невозможно. Беа подключилась, чего не делала никогда, к общему через компьютер, и несмотря на огромную нагрузку, смогла улучшить вид настолько, насколько это возможно. Платье оказалось строгим, с небольшим крылышками, большим разрезом, сверху почти закрытое, темное однотонно- синее. Только в одном месте, на бедре, сияли звезды. Придирчиво оглядев свое изображение, Беа вынесла один вердикт - “ Ничего, пойдет” .
Ее шатало от напряжения. Она упала на кровать практически без чувств.
Наступил день бала. она проснулась, Сток спал на ней.
-Подлец! - она толкнула его легонько в бок - вставай, подлец, - сегодня это нужно. Она пообщалась с Кнестом, потом проверила платье на свежую голову. Платье было в порядке, если не очень всматриваться в швы.
И тут она поняла самую важную вещь. На столе стоял готовый эликсир - это был фантастический угар, гуща моря и посреди моря остров, и на нем растут райские цветы, какие-то ты можешь узнать, а какие-то нет, - и в середине острова есть небольшой деревянный дом, наполовину в земле, - и ты входишь в него , спасаясь от бури, которая бушует вокруг. Этот состав запахов должен был подействовать безотказно; она даже боялась попробовать его, она была уверена, но !
Этот угар совершенно не подходил к платью, тому его виду, которым оно стало сейчас. Она еще раз проверила - никак. Недаром же то платье было именно таким. И вот именно тут что-то оборвалось. Какой райский угар в теперь скромном, аккуратном, однотонном чехле ? Уже спасенный было вечер вдруг стал зиять во всей своей чернодырности. Вещество счастья всасывалось в эту гигантскую трубу со скоростью мира. И Беа впервые после двух дней работы заплакала. Она плакала очень горько, обо всем на свете, - о своих потерях, о своей работе, о том, почему она не видит, о своей жизни, и даже Сток не мог ее отвлечь. Потом она, в черном настроении духа, пошла в лабораторию. До начала выпускного еще было время, и хотя учебные комнаты были закрыты, у Беа были ключи туда - ведь она никуда не уходила. Она закрыла за собой дверь, и взяла несколько пробирок. Через полтора часа она вышла, держа в руке небольшой баллон.
Выпускники собирались на лестнице, ведущей на небольшую площадку, где было вручение дипломов, а потом, в большом крытом пространстве, должен был состояться бал. С некоторой опаской она посмотрела на Кнеста, когда он взглянул на платье, но кажется все ок, ему понравилось; он не сказал - зачем ты надела ночную рубашку? А Беа хорошо его знала, и знала что если бы он это заметил, то обязательно бы сказал. У него на лацкане пиджака притаилась синяя роза, и Беа теперь целиком была в синем, это была самая темная пара вечера. Девушки сияли в розовых, малиновых, голубых и блестящих нарядах, отдающих честь всем эпохам, и порой даже копирующие старинные королевские наряды. Королевские наряды - и чехол - чехол ! - из-под испорченного платья, купленного на жетоны с подработки. Да-да. Школа заканчивается. Школа вышла на ноль, поет тебе - ныне отпущающи, или что-то подобное. Беа получила диплом в первой десятке, и, дождавшись Кнеста, пошла в бальное помещение. Пол был шахматный, от воздуха по периметру зал отделяли колонны, между которыми трепыхался на ветру оранжевый занавес, оканчивающийся тяжелыми кистями, и ветер не сносил гардины. Можно, однако, было выйти за него и устроиться отдохнуть на ступеньке, как на увеличенном стилобате, после него начинался луг, а за ним виднелся близкий лес. От зала вел настил к довольно большой круглой беседке, в которой можно было что-то съесть или выпить.
Считалось, что окончив школу, парень или девушка уже вполне взрослые, и хотя еще не смогли нормально зарабатывать на жизнь или толком сделать что-то для общества, имеют право гулять и выглядеть как состоявшиеся люди. По факту, они вряд ли когда-либо еще будут участвовать в столь увеселительном мероприятии и надевать такие наряды, - выпускной вечер давно стал авансом в веселье на многие годы дальнейшей работы. Они на самом деле гуляли, - и к ним относились, как к королям, но это будет только сейчас. Время отдохнуть после, - и время отдохнуть на многие будущие годы. Вот в зал зашла Андеа - на ней красуется красный парчовый королевский наряд. Очень богатый наряд, и она в нем выглядит достойно. Разве это годится, тебе тут находиться ?- подумала Беа, и отправилась в туалетные комнаты, которые были расположены так же как беседка, но с другой стороны. Там она зашла в кабинку и прыснула три раза на себя содержимое маленького флакона, остатки которого спрятала в пояс.
Когда она вернулась к танцам, они были в разгаре, и Кнест куда-то подевался, - и она с большим удивлением обнаружила, поискав через интерфейс, что он танцует с Горой Вито, которая была в шикарном фиолетовом платье и так и вся и светилась, потому что была третьей из лучших выпускниц. Или почему ? Вопрос этот упал ледяной иглой в сердце Беа. Гора Вито! Такое было невозможно! Или она сама его пригласила, что маловероятно, либо пригласил ее Кнест, когда она запропастилась. И хотя сама Беа таила всякие плохие, надо сказать, планы на вечер, такого поворота она не ожидала точно. Оставалось держаться до конца из последних сил. Прошло совсем немного времени на осознание происходящего, а ее раздумья прервал довольно приятный голос. Он послышался из-за ее спины, и сперва она не могла включить интерфейс, но потом увидела , уже повернувшись и пройдя несколько шагов к человеку и развернувшись на площадке.
-Пойдемте потанцуем, а то вы странно одиноки на таком празднике!
Тут надо отметить, что процентов восемьдесят приходили на выпуск вообще со своей строго сложившейся парой, но небольшая часть все же была относительно свободна, хотя и приходили все парами. В этом случае не надо было спрашивать у партнера, что ты пойдешь танцевать с кем-то еще, и было ясно, что пары эти политические, для какой-то свободы и внешнего соблюдения приличий. . Как было видно из произошедшего, Кнест не спросил у Беа ничего. И она не могла найти этому никакого объяснения. Поэтому она, ни капли не сомневаясь, встала, еще не видя, кто перед ней, протянула руку за спину, и только сделав первые шаги, поняла.
Это был далеко не ученик, - ее пригласил на танец легендарный пилот Ильма, который по каким-то причинам перешел преподавать космотехнику в старших классах в школу. Он не преподавал у нее никаких предметов, и время ее не пересекалось часто с ним, но она видела его порой, потому что не знать о нем рассказов и разговоров в школе было просто нельзя. Он был крайне молод для преподавателя, наружность у него была довольно странная, но приятная - он больше походил на кабинетную крысу, чем на какого-то межпланетного капитана, и вообще, был достаточно тихим человеком. при этом его черты были словно высечены из камня, а кожа была темной и неподвижной. Все это не портило его, но придавало оттенок уровня, недостижимого в простой планетарной школе. На уроках он показывал всем достаточные для создания легенд о нем чудеса космотехники, и каждый школьник мечтал побывать на его личном корабле, который был исключительным инновационным чудом, небольшим, но подобным “ Молнии” .
“- Он сбрендил”, - решила Беа. Он сбрендил, - потому что не понял, что слепую девчонку пригласил, сейчас я ошибусь, меня занесет в танце, я собью кого-то из тех кто рядом и он увидит , увидит эту серебряную толстую иглу за моим ухом. Но … мы потанцуем, поглядим, что будет, - подумала Беа.
-О чем вы молчите? - спросил Ильма. Вы, кажется, всегда пропадаете в лаборатории, я видел вас там пару раз. Но сейчас же время развлекаться, кажется?
Она мгновенно подумала, - он тогда же не может не видеть признаков моей слепоты, не может. Он видит все. Пожалел девочку. И говорит, между прочим, редкие глупости.
-Я и на следующий год буду в лаборатории, - как-то обреченно сказала Беа, потому что это была учебная тема, а значит, тупиковая. Безопасная.
- Меня тут оставили, я попросилась.
-Да? удивительно. Все хотят скорее исчезнуть отсюда.
-Но вы-то нет, - сказала Беа и запнулась, потому что могло выйти, будто факт того, что она останется, связан с ним. Это было бестактно.
- Но вы то нет, и это самый огромный повод, чтобы остаться, - как бы экспромтом пошутила она. Будто бы оговорилась, будто бы повеселилась, но однако она перешла на скользкий лед. Такие ремарки были совсем не свойственны ей, но она решила, что раз так говорят многие, - сойдет. Потому что она знала всегда, что этот человек, Ильма, очень интересен ей. Беа чувствовала, как летит в пропасть: Кнест бросил ее на балу, она выглядит дурой, да еще и пытается якобы флиртовать с приятным человеком, который ей, да, нравится, но еще чуть-чуть, и сказка закончится. Ильма вообще был из тех, кого нельзя было заподозрить в развлечениях, он был чрезвычайно строгих правил, такие люди встречались теперь все чаще и чаще. Пилоты на Планете часто не обзаводились семьей, а их иллюзорное потомство воспроизводилось искусственно. Можно было делать детей совершенно без участия человека, но на то был свод строжайших правил, - вот так все и считали о нем, что Ильма как раз относится к тем, кто гораздо легче заведет иллюзорное потомство и обойдется без семьи, - меньше семьи, меньше травм близким, - таков был лозунг этого движения представителей рискованных профессий.
- Вы помните тот день, - внезапно спросил он.
- Какой такой день?
Он замялся.
-Тот день когда погибла ваша бабушка, и все это произошло.
-Да, я помню, отчетливо помню.
-А вы знаете, нет вы не знаете, но наверное пора настала вам это сказать, - кто был пилотом этого корабля? Этим человеком был я! - почти выкрикнул Ильма через шум танцевальной музыки.
Беа стояла как громом пораженная. Кажется, ее стало трясти. Все, абсолютно все задумали ее довести, начиная со Стока.
Нет, она не будет, нет, нет и нет. Пора домой, хватит танцев.
-Спасибо, что пригласили, - не дрогнув, сказала она.
-Было приятно! Я ничего такого не знала. Надеюсь, все у вас прошло без последствий, - сказала она. Ильма остановился. Она выдернула руку и пошла прочь от этого места, и всех этих людей. Он пошел за ней.
-Я вас не оставлю, и чтобы вы там про себя не думали, я пройду с вами до дома. Я виноват, испортил праздник. И не отказывайтесь, правда. Отказов тут я не принимаю, - и в его голосе зазвучала сталь.
Уже вздумавшая было достать истерику - она была где-то рядом, - Беа пришла в себя и пришла в реальность.
-Вы думаете, что … я сумасшедший,, но я … я сам не знаю, как это вышло, понимаете? Воспоминания нахлынули как-то не вовремя. Что-то помимо, очень сильное. Я испортил вам вечер, я не намеренно, извините. Я всегда это знал, и пригласил вас безо всякой мысли говорить об этом. Хуже всего то, что вечер, могущий стать лучшим, стал, наверное, самым мерзостным. С моим портретом по центру ! Не могу передать, как я раскаиваюсь!
И тут Беа осенило, - это оно. Подействовало. То, что она набодяжила сегодня прямо в лаборатории. Экспромт, который был построен примерно так, - а все эликсиры Беа были как бы развернуты во времени, - первый вдох и первая атака - это лес, спокойствие, земляника, - вторая атака - это смерч, запах сварки, - так плавится космолетный сплав, и над всем этим запах горелой земляники и цветов; третья, - это ночь после, когда, наконец, стало холодно, темно, и пусто. После чего начинался снова первый эпизод. Ах, вот оно что, так он не виноват, а опять - виновата я! Он бы и не подошел. Оказывается, кто-то там выжил, хотя это было почти невозможно - и тут она вспомнила, - да , один пилот выжил. Больше из команды не выжил никто, фантастическое везение. У него были просто ушибы, он потерял двух друзей детства и очень болезненно, - потому что не терял сознания вообще. Все это происходило на его глазах. И вот он ведет ее, в самом странном состоянии в мире: ей хочется и петь и плясать и плакать, и все это одновременно.
И она произносит самую странную фразу за всю свою жизнь на пустынной улице, -
-Давайте потанцуем, пусть и не там. Давайте потанцуем, - и медленно, на пустой улице они двигаются в фантастическом танце до ее дома. Это длилось недолго. Он же всегда знал, что нечто связывает их очень тесно, но потребность выговориться настигла его в неподходящее время,
- Завтра: конечно, вакации, и я хочу пригласить вас покататься на кавалах.
- Я боюсь кавалов, - сказала Беа. Мне не очень такое.. можно. Скорость - нельзя. Я не могу в этом никак ориентироваться, хотя наука … конечно, пошла вперед.
- Ну тогда давайте сделаем что-нибудь другое, - например, познакомим своих бигритов. -
Это было довольно нагло сказано, и Беа улыбнулась.
-Приходите завтра , на самом деле, и расскажите про тот день. Много времени прошло, и не будет эмоций, это все вина выпускного настроения. Только не приносите бигрита, хватит моего. А то они подерутся. И я вам расскажу кое-что, если вы не против. Я знаю, почему вы внезапно вспомнили об этом.
Беа почувствовала, что говорит с самым родным человеком в мире. Это было весьма опасное чувство, - родственность на почве трагедии, весьма, весьма опасно. Она понимала, что есть вещи, которые в ней оценит и прочтет только он. Что все ее эпиграфы на личной почте, которые она написала еще очень давно, и которые никому не нужны, почерпнутые из старых книг, ему что-то скажут, а остальным это совершенно неинтересно. Она так же понимала, что ей это все, возможно, КАЖЕТСЯ, и вовсе он не будет этого читать, понимать в ней, вникать. С чего бы вдруг?
Но внезапное осознание, что ее веры в это призрачное родство вполне достаточно для создания того самого хрупкого состояния на гранях личностей двух людей, когда между ними что-то происходит. Или только с ней. Несмотря на Кнеста, она знала симптомы прекрасно. И была не против. Можно десятикратно понимать, двадцатикратно, - но ничего не начинать чувствовать. Это не подвластно разуму. И ночная, неразумная, темная река накрывает ее своей рукой, и протягивает ей то, что сильнее смерти, - вечную , каждый раз, нетленную, чертову и богову любовь, которая не зависит от расчетов, как бы сделать так, чтоб разлюбить или как бы влюбиться.
И она, теперь абсолютно ослепшая, в темноте не видит его лица, а он ее, - видит, и она не включает инфракрасный режим интерфейса, и чувствует себя младенцем, которого нужно вести, и она дает ему свою руку - покорно, единственно возможно и скромно, - и он понимает,что она ничего не видит, выключила интерфейс, и что нужно ее вести, что нужно обогнуть фонарь, нужно подниматься по лестнице, спускаться вниз, и он ее ведет и говорит что-то такое себе под нос и ей приятное, ни к чему не обязывающее, ободряющее. Спокойное и здоровое. Говорит и потому что так надо, и потому, что он вежлив, и в целом. Она играет по нотам, и сама не знает - ноты ли это получше, или ноты совсем бульварные, - ей приходится поступать по наитию или даже прикрываясь чужим текстом.
И вот Беа зашла в свой дом и села на кровати. Она почувствовала себя немного больной, той, которой кто-то нужен. Хотя бы для того, чтобы не повалиться в наступившей тьме. Она не включила интерфейс, Сток урчит, она его гладит, он доволен, все очень странно сменилось в жизни, которая вчера была еще спокойной. Ну ладно, подумала она. Вот завтра я вывалю истину про эликсиры, - и тут настанет конец с развязкой. Впрочем, так мне и надо. День переживу. А Кнеста нет, не вернуть, он даже не написал мне и ничего не сказал. Видимо, произошло что-то странное.. А может, подумала она, и у него произошло что-то странное. Теперь она допускала все.
Назавтра она спустилась в магазин и зашла в лес, и принесла на стол огромные искусственные алые фотоны, натуральные синие супризии, которые цвели поздней весной и какие-то муляжи фруктов и настоящие фрукты. Она заказала еду, потому что было лень готовить, и ее принесли - строго две посылки- одна - Стоку и другая ей. День был очень странным, ночью она мало спала, и потом устала, и в целом, вчерашнее после полудня прочно представлялось ей сном и она падала в бездну. Она очень волновалась. Никто и никогда не мог контролировать ее личную жизнь. Кнест появился рано, и она своими мыслями с ним не делилась, она и с Вионой, своей далекой названной мамой, крайне мало говорила про своих кавалеров и про свои увлечения.
Поэтому она должна была поговорить с Ильмой, а темы были серьезными, а он как-то стремительно становился слишком важен. Она выбросила внезапно все из головы, - так дело не пойдет.
Где -то уже к позднему вечеру пришло сообщение, и через тридцать делений грянул звонок и в видеофон она увидела защитный костюм и коротко стриженую коричневую голову преподавателя космотехники. Дверь одобрила, и вот он там, поднимается по лестнице, и осталось только открыть внутреннюю дверь. Она открыла - на пороге стоял Ильма, в руках его была небольшая коробка. Она была одета просто, как и одеваются после бала - а именно - полностью черти как. Это было вызовом, потому что Ильма нравился ей, но тут не в этом дело, - она хотела ему рассказывать , показывать, - а для чего ему-то это?
Мама дорогая, опомнись.
-У нас не очень хорошо убрано, сказала зачем-то она, - я живу просто. А это вот Сток, - и как всегда, спасая положение, явился король этого дома, Сток, шерстяной, с вставшей шишкой хвоста, настороженными ушами и умненькой мордой. Она вышел , встал между ними и побрел на кухню. Ильма посмотрел на эту картину и показался себе очень, очень старым в этом детском саду. Но эта девочка… эта девочка, к которой он вчера подошел просто так и про которую знал, что она выжила тогда, когда его корабль внезапно и сам по себе развалился от неисправности в двигателе, когда он пикировал на лес, вдаль от домов, - и надо было такому случиться, они как раз вышли погулять. Этого он не мог предвидеть.
Он прекрасно знал, кто была и где училась эта девочка, пару раз он хотел с ней заговорить, но она была мала, а он казался себе таким старым, мудрым, и не мог. Он хотел с ней поговорить. Она ходила по краям коридора и была такая какая-то вызывающе самостоятельная. Ни с кем особо не дружила, но училась хорошо. С виду напоминала сектантку, была довольно приятной внешности, но от этого на Планете даже открещавались. Красота не была тут и теперь в почете . Беа была не брюнеткой и не блондинкой, а каштановой, с вьющимися немного волосами - такой цвет был очень редок и как-то мимо. Всегда практически в синем. И что он ей скажет? Что никто не виноват? Но на балу он увидел что-то совсем другое, - он увидел на минуту настоящую красоту, которую не наблюдал в высокопоставленных королевнах в пышных нарядах. Чуть другой материал платья, - и Беа предстала ему истинной героиней прошлых веков, межзвездной амазонкой, которая снизошла к смертным потанцевать, но лениво сидела за гардиной и это было невероятной ошибкой. Он подошел к ней, забыв о том, что всегда знал, о том, что их связывало. Он сделал это, только поразившись ей и ее одиночеству. Преподаватели могли , к слову, спокойно дружить со студентками, порой создавали и браки, но это бывало редко. Никаких запретов не было, просто все они были, как правило, прочно и давно женаты, - другое же дело Ильма- отставной пилот, который семьи никогда не имел и только спустился с небес на землю.
Но когда он подошел к ней, что-то стало происходить. Этот запах горящей земляники из того дня, такой отчетливый, окружил его разум. Он не мог здраво соображать, в нем все мешалось. В результате же он сделал какую-то грандиозную ошибку, и уже дважды, - во-первых, на балу заговорив о том событии, и потом вдруг выступив в нехарактерной для себя роли кавалера, которую разыгрывал редко , и тут это было необдуманно. Это он зря. Неужели она до такой степени нравится ему? Конечно же, нет. Надо загладить все , объяснить как-то и растворить в суете дней. Нельзя с ней никаких романов , их связывает боль и смерть. И вот он тянул с визитом, весь день, потом пришел-таки , и увидел - детский сад, бигрит, майка какая-то. Даже скучно. Скучно, причем, сразу. Девочка Беа, слепая девочка, но сильная. Сколько таких людей, кого жизнь заставляет быть сильными, и они уже не помнят, каково это - быть слабее. Неинтересно, подумал он. Мне это не нужно.
На круглом столике у окна стояли эти самые фотоны. Огромные красные лепестки их создают каждый раз разные раковины , и цветки никогда полностью не раскрываются, а только увеличивают объем. Их аромат незримо наполнял комнаты, он был удивительный. Он подошел, пощупал лист и заподозрил неладное.
За его спиной стояла Беа, он обернулся, как она вчера, и увидел прежнюю богиню, которая не была никакой богиней, а только обычнейшей девчонкой, да и ….хотела, наверное, закрутить с ним.
-Сначала я буду рассказывать, или вы ? Наверное я, потому что иначе вы спросите.
Это был серьезный разговор, как вчера, без этих идиотических - Ох проходите, а вот вам чашка, наливайте бару, вам покрепче ?
Он еще раз пощупал лист. Лист был искусственный.
-Нет, они ничем не пахнут, сказала Беа.- Ничем - и показала то, что держала в руке. Она брызнула ему на руку, и в воздухе опять заалели сотни фотонов.
-Оо, так это масло? Выжимка из цветов? Как здорово!
-Нет, это химия, чистая химия. я обошлась без органики.
Тут он посмотрел на нее удивленно.
-Эликсиры ? - он начал что-то понимать. - Синтез запахов?
- Да, да. Это не настоящие цветы. С этого началось. Я любила так подшучивать, понимаете ? Над гостями разными, подругами. И вчера… Понимаете ,Сток .. Сток исправил на днях мое платье, он на нем покатался,порвал, и в задуманном виде его больше не было . Это его остаток. И для платья были определенные духи. Я вы уже поняли, я этим занимаюсь на досуге . Но они не подходили, и вчера я сделала … просто эксперимент. Конечно, под впечатлением от того, что все пошло немного не так. Это не было придумано заранее,- Беа лепетала и тут она осознала глубину нелепости своего падения. Это был конец. Она не нравится ему. Ее интерфейс, который подавал визуализацию в мозг примерно три раза в минуту, показывал человека томящегося, исчерпанного, но при этом вежливо безразличного.
Да. да, - он помнил. Когда корабль сел, и он кое как выбрался из почти горящей кабины, вокруг стоял запах сварки и раскаленного металла. А вот потом на какие -то секунды, на поляне,внезапно он почувствовал как плавится смола у сосен и на доли секунд, - как горит земляника, лесная земляника. И еще какой-то компонент плавился, как будто сливки в далеком далеком детстве, на веранде , залитой солнечным светом. И это было настолько невыносимо сильно, может, как-то повредились системы организма, что он не хотел даже вдыхать - и наверное это было верно, спасительно, он отбежал от корабля на десять метров, двадцать, двадцать три и тут увидел упавшую женщину в платье в цветок, которая скрывала под собой что-то. Она была ранена. Еле соображая, из последних сил, он поднял ее и увидел маленькую девочку, которая держалась за ее подол, но была, на первый взгляд, цела. Он поднял женщину с одной стороны, другой рукой схватил девочку за руку и очень быстро побежал прочь, куда глаза глядят, и когда уже они миновали сколько-то метров, позади раздался оглушительный взрыв. Он сел на землю и тут она поплыла у него перед глазами. А дальше - больница, обезболивающие, приятные простыни, заседания совета раз, два, три, еще парочка комиссий, разборки, наконец, отпуск, решение не летать, подготовка, курсы, и вот он в школе, - бывший пилот Ильма - преподаватель космотехники.
Еще в юности он не отличался ничем героическим совершенно. Он сдавал все достойно, хорошо, но ему нравились тихие науки, и он не любил вечеринок. Ему хотелось летать, с детства, но он презирал тренировочные и прогулочные развлекательные полеты, и у его семьи не было самолета, которыми часто хвастались его одноклассники и одногруппники. Девушкам спокойным и наученным, благополучным, он нравился, но своим умом, видимой тихостью, и именно такие девушки вообще его не привлекали. А те девушки, которые нравились ему, ни одного мгновения не могли посвятить ему и часто уходили с гораздо более глупыми и типичными парнями. От природы ему была свойственна холодность, и пылкость вообще не была в его натуре, но разве девушкам понятно, да и вообще, понятно ли природе, что глубокие чувства порой никак не связаны с эмоциями и инстинктами? Природа хватает свой кусок незамедлительно, а уж там как выйдет. Это все Ильма знал про себя - ему нравились отчаянные, даже наглые, девушки, с которыми никогда ему не было по дороге, одним словом, “ плохие”. Ему нравились те, которые были с природой в ладу, а сам он давно решил, что потомство у него будет иллюзорным. Мучительно перебирая свои недостатки, он понимал, что некоторые он исправить не сможет, а некоторые исправлял, и пытался все компенсировать своей системой знаний. Разве может быть привлекательным такой человек ? Кроме того, ему искренне было интересно многое. Испытывая своего рода импульсы к разным залетавшим космодивам, даже порой и нешуточные, он кокетничал с ними, не стеснялся, как могло бы показаться, и часто добивался близких отношений , но гас, как спичка, да и они были сильно разочарованы общением, потому что в обычной жизни он был на самом деле очень скучным человеком. Страсти надолго в нем не было. Ей неоткуда было взяться принципиально. Мертвая почва не рождает родники, - Ильма был так же бесплоден в отношении страстей. Но он преображался, когда речь заходила о другом, будь то последние открытия или усовершенствования кораблей. Ходили упорные слухи, что его звал к себе работать сам Бистрель гро Эли, но Ильма отказался и предпочел школу.
Внезапно интрефейс Беа показал что-то другое. Она поняла, что лицо Ильмы выглядит теперь как-то даже испуганно. Он сказал:
-Выходит, вы воспользовались своим талантом и это так подействовало на меня! - в его голосе было признание того, что малейший намек романтики, нет не романтики, а каких-то межличных отношений теперь отброшен. Постфактум это было сказано. Но Беа
-Выходит, что так. Но это же говорит о том, что эликсир хороший. Может, он и плохой, но хороший, точный. Вы обещали рассказать мне о том дне вчера. Он замялся, он не хотел говорить ничего из того, о чем думал накануне. Но так же он был человеком слова, и рассказал историю. Он не стал только говорить того, что вынес тогда бабушку и саму Беа, что он спас их от гибели, потому что отчасти сам, как капитан корабля, и был источником этого горя. Конечно, это подвел корабль, который гоняли по трассе Раттук-Планета бессчетное число раз без проверок, и ошибка в гравитационных тормозах и привела к взрыву миниреактора. Но в ее глазах - он вестник этого события, и таковым и останется, что неприятно, да , неприятно. И что бабушку Беа в конце концов спасти не удалось.
Они сидели за столом и Беа принесла токку, он был холодный, вкусный. Вечер уже плотно подступал, и она сказала:
-Я сейчас забыла о том дне. Это так хорошо, что вы выжили, настоящее чудо. Мне нечем вас удивлять, вам со мной неинтересно, но я все равно покажу свои работы, - сказала она.
Ее уже было не остановить. Она не показывала этого никому, и решила, что была не была, она хоть будет помнить такой день, когда она замучила до полусмерти человека, который ей нравится, своими чудачествами. Он вежливо кивнул.
Она принесла небольшой темный деревянный ящик, изнутри обитый красным. В нем вповалку лежали пробирки. На них были написаны номера, только номера. Она поставила его на стол и подтолкнула к Ильме. он вопросительно посмотрел на нее.
- Берите любую, ну же, - почти как взрослая дама, сказала она.
Он взял номер 16, - открыл крышку, и о чудо! В воздухе похолодало, стало пахнуть мороженой водой, и поверх этого появились первые цветы, они расцветали на глазах - и мгновенно превращались в жухлую, неприятного цвета и вкуса капустку. Потом это исчезало и оставался только снег, снег, а потом что-то даже мшистое. Запах снега был переливчатым, свежим и сквозь него порой просачивались ноты каких-то тропических фруктов , не сладких, но которых в природе не существовало.
Он посмотрел на нее, ничего не говоря, но долго. Беа его взгляд не занимал уже.
-Да, да . Как моя жизнь. Это аллегория. Вы вытянули невеселую, давайте другое.
Он взял другую. Номер 65.
Но ничего не происходило. - Тшшш, - сказал Беа, надо подождать. И точно. Начиналось с дня у моря, когда ветер приносит тину. Песок очень горячий, камни нагреты, кожа загорела и почти плавится, пахнут снасти - и мы оказываемся на корабле, в трюме которого пахнут деньги, награбленные неведомыми пиратами, стоят амфоры с маслом, и в воздухе витает дух приключений. Сапог, канатов, карт.
-Интересно! красивая история, - сказал Ильма, а давайте еще что-то..
Он почувствовал, что утратил напускную вежливость, которая была призвана защитить его в случае чего, и, следовательно, стал гораздо строже и даже грубее, перестав соблюдать дресс-код какого-то визита, тем более такого шаткого дела, как визит к девушке. По-своему, он так же падал в пропасть, потому что никак не мог так себя вести, как преподаватель, - и понимал это; он шел против своего кодекса, который говорил, что с этой девочкой нужно быть предельно осторожным и контролировать все.
-Хорошо, берите любую, что попадется, - и он вытащил номер 8; номер восемь был открыт и опять ничего не происходило. Он заметил, что это особенность эликсиров у Беа- они явно колдовские, делают что-то с сознанием; но некоторое время ты сперва не чувствуешь ничего.
-Ах, это простенькое. Совсем, старое.
Через какое -то время комната стала наполняться запахом древесных иголок , когда они лежат после дождя на солнце, и начинают высыхать, а потом ты выходишь на небольшую поляну, и она вся покрыта земляникой, самой вкусной лесной земляникой. И пахнут и листы, и сами ягоды, И воздух такой теплый - как-то она это передала, воздух нагревается - и безнадежный по погоде день становится хорошим, жарким днем, безудержно светлым и ясным, и впереди столько всего ! Все еще будет, - вот что говорило это творение.
-Совсем не так и просто, - очень искренне сказал он. Вообще не просто, попробуй так сделать. И еще одного он не сказал - как ему хочется кусочек такого заполучить. Это было уже полное падение. Ну и еще один, - сказал он себе , - ладно, я попробую еще один. И он вытащил номер 33.
Подождите, - Беа открыла окно, и комната проветрилась.
-А теперь - давайте, - скомандовала она.
Сначала, как ожидалось, и не было ничего. А потом произошло странное - перед ним как бы возник белый чудесный цветок, которого он не знал, - и ни на одной из планет, кажется, такого не было. Этот цветок имел тонкий, скромный даже запах, немного сладкий, очень корректный. Вдруг произошло что-то - то ли ночь, то ли дождь, - и запах похолодал и расширился, цветок стал вырастать, и из какой то ноты в нем стала вырастать горечь, мучительная горечь и сладость и благодать одновременно. Это уже не был тихий корректный цветочек , это начинало занимать небо, комнату и мысли, - и хватит, понял он, и подошел к окну.
-Какая чудовищная сила в этом, - сказал он.- Какая чудовищная сила в вас, - он никогда не врал.
Она сидела на диване, и было непонятно, то ли молнии, то ли слезы были у нее в глазах.
-Возможно, только толку в этой силе для меня, как оказывается, никакого нет. Это никому не нужно.
-Это нужно! Мне очень хочется кусочек земляничной поляны, - сказал он.
-Да, берите, - как -то безразлично сказала Беа, как говорят грабителю, когда он собрался обнести дом с вашего разрешения. Суть грабежа в том, что больше ты не увидишь не вещей, ни грабителя. Он подошел и вытащил пробирку. Так и было.
- А я, я - могу вам что-то хорошее принести? Кататься на тарелке, на кавалах, -вот это я все могу, но никаких талантов у меня нет.
Беспощадная реальность еще раз напоминала Беа, что конец истории близится.
-Я думаю, вдруг сказала она, - вы уже принесли мне самое хорошее, что только можно, - сказала она. У меня отличная память по запахам. Отличная. Лучше той, что можно представить. Я не помню ничего из того дня, вернее, очень туманно. Но я помню, что меня кто-то схватил за руку - до или после, я не помнила, - значит, до, и на этой руке были часы. Ремень, их ремень имел особенный запах. Они и сейчас на вашей руке, - сказала она.
- Да, сказал он как-то задумчиво. Из кожи астрана. Правильно, их еще на выпуск из школы мне подарили.
Так и закончился вечер. Ничего не было сказано личного, никаких будущих встреч намечено не было. Но впечатление было очень хорошее, даже у Беа, которой не было даже очень больно от того, что мечтать не вредно, а даже полезно, но мечты - мечтами.
Так прошло лето и начался новый год. С Ильмой они порой встречались, как говорится, “ в коридоре” и даже порой останавливались поболтать. И всегда Беа понимала, что ей хочется одних слов, она их ждет, но получает совсем другие.
Кнест исчез из жизни Беа, и ей решительно пора было по всем канонам Планеты, перезаводить жениха. Для этого она должна была бы, скажем, поехать в определенный город на бал знакомств людей, которые как и она, имели недостатки, но этого не делала. И на зрячих она не открывала сезон своей девичьей охоты. Но у всего этого были гораздо более важные причины.
То, о чем говорили уже лет сто и плотно - последних лет 25, подступало по всем прогнозам ученых, но кто знал - они могли и ошибаться, но….
Беатрис Б, преподаватель и лаборант на начальном стаже, стояла на берегу моря, вдыхала ветер и ловила его на своем лице. Вдруг ветка, с холодным листом, коснулась ее щек и губ, и Беатрис улыбнулась. Была ночь, стало свежо, сад за ней был полон гудения насекомых.
Внезапно дернулся интерфейс, как бывало , когда он реагировал на что-то из ряда вон выходящее и включался сам. Море подернулось ярким фиолетовым сполохом в атмосфере и все умолкло. Сполох распался на множество частей, которые растворились на горизонте, как при эффекте в кино. Раздались раскаты, мягко содрогнулась земля. Такое случилось в первый раз. Это и был первый признак того самого, предсказанного учеными часа, он приближался, и никто бы не смог его отдалить. Это подступал час гибели Планеты.
Каждый планетарный гражданин подписывал обязательство , связанное с предполагаемой катастрофой, достигнув одной десятины. Вариантов было несколько - избранные улетали на огромном корабле “ Молния”, оснащенной контуром времени. В этом числе были, на данный момент, всего пять процентов населения Планеты. Не так и мало. Оставшиеся готовились к другому, - еще семьдесят процентов улетали на относительно ближние планеты, на которые можно было улететь на обычных звездолетах, и освоение этих планет уже шло вовсю. Прогноз по ним в связи с катастрофой поставить точно никак не удавалось, были только надежды , что все уцелеют. Еще пять упрямых процентов оставались на Планете, чтобы разделить ее участь, хотя она была ясна. Воля человеческая незыблема, и никто не приставал к таким людям, а выбор их уважали. Они хотели построить свои голограммы и ждать времени, когда их смогут воссоздать каким-то образом, как вариант выживания. И, наконец, двадцать примерно процентов были так называемыми исследователями. Эти люди на страх свой и риск, улетали на космолетах своих, разных комплектаций, еще дальше в открытый космос. Исследователи должны были лететь так далеко, что уже точно не смогут вернуться - но куда им возвращаться - это был билет в один конец. Беа уже давно все решила , она остается на Планете. Она решила это еще очень давно.
-Все смоются, -думала она, - а я посижу одна на кафедре, поболтаю с Вионой , Вернусь домой и буду наблюдать. Все равно нет никакой разницы. И будет очень тихо.
Правда была в том, что ее одинокая замкнутая жизнь давно перестала ей нравится. Совершенно. Это было плохо. Она сама это понимала. На Молнии для нее не было, конечно, места, лететь на Стреху она не хотела - там было некрасиво. Она была обижена на мир - да! и конечно принимала решение в состоянии глубокой подавленности, не свойственной столь молодым девушкам. Но Беа была особа с перепадами настроения, и ее все больше угнетал интерфейс. Кроме того, ей казалось, что возможно, и пронесет, и хотя бы на астероиде без атмосферы, в том, чем станет Планета в ближайшее время, она сможет выжить, или уйти в пещеру, и посмотреть на конец света.
В этом мало кто был уверен, давали 70 к тридцати, но Беа решила увериться. А если беда приходит из параллельного измерения, то ни в чем нельзя быть уверенным совершенно. Стока она впихнет в какой-то самолет на Раттук, и он поедет на место своего рождения, - она договорилась с Греймо. Тот покивал по связи укоризненно,но согласился. Эликсиры она делала по прежнему, да и жизнь ее была даже наполнена, но никаких романов.
Кнест встречался с Горой Вито, они выглядели довольными и счастливыми, улетая на Стрехху. Прощания, по всей видимости, не планировалось.
Сполохи были первой точкой отсчета. Взрыв в параллельном пространстве так называемого Черного Мешка, который находится прямо рядом с Планетой, должен был разрушить в этом месте пространство-время и вызвать небывалых масштабов гравитационную волну. Это был конец. А сполохи были очень красивые - как сияние, они возникали в атмосфере и мерцали какое-то время.
Даже это событие вызвало в ней скорее запоздалое удивление, и не более того. Неужели я так влюблена? - сказала она себе, что меня уже и гибель Планеты не впечатляет.
Неужели я до такой степени влюбилась. Но она даже и не думала об Ильме, это просто был осадок сильной химической реакции. Все пройдет, говорила она, растворится. А скоро и думать об этом времени не станет. И может и времени не станет. Кто вообще знает, чем это закончится. Но она знала: что не думая о нем, она слишком много врет себе об этом.
И так всем вокруг не было просто. Но люди оставались такими же людьми, и ее слепота не менялась. Самое неприятное , самое трудное было и у нее, - это было отдать Стока. Но Сток, в принципе, выживет, и это было тоже приятно. Нельзя быть эгоистом - так издавна учили на Планете. Поэтому его нужно отдать.
Она вернулась домой, а назавтра, судя по всему, завершатся занятия в школе, и надо, идти все забирать из лаборатории домой, - и еще неизвестное время придется ждать, но будет тихо. Вот этого мгновения она как-то ждала. И почему-то она отправилась, только вернувшись от моря, в пустое здание школы. Был уже довольно глубокий вечер, но солнце садилось медленно, и старые, деревянные долгие коридоры пахли многими годами учения, бумагой, потом глупых учеников, некоторой затхлостью учения. Ведь там столпилось столько мудрости. коридоров было два - внешний, с красивый видом вдали на море, - и внутренний, в котором только искусственный свет и который преимущественно педагогический. Она шла сперва по первому, и потом нырнула во второй зажмурившись. Сперва она ничего не видела, а потом интерфейс показал ей знакомое место. В самом его конце, конце абсолютно пустого коридора, скрестив ноги в летных легких ботинках , штатских брюках и летной куртке, стоял пилот Ильма.
Она не сделала вид, что его не заметила - она замахала издали рукой, так машут на самом деле космолету или кораблю. Он как-то странно посмотрел на нее и сделал шаг навстречу, поймал ее за руку и остановил, хотя она и так собиралась остановиться.
-Привет! настроение как? - нарочито грубо спросила она. -
-Прекрасное, знаешь ли, прекрасное. Лучше не бывает. Ты остаешься?
-Да, кажется. А может быть и нет, я не знаю точно. -
-Глупости. Я точно знаю, что ты остаешься. Мне все сказали в руководстве. И теперь ясно одно - ты не останешься.
- Как это так ?
- Ты не останешься, потому что полетишь со мной как исследователь. Понимаешь, я бы не брал тебя, - но оставаться это верная смерть, как и лететь то, - очень рискованно, но это хотя бы какой-то вариант. Лететь можно многие годы. Я решил лететь, но вполне ясно, что надо лететь и тебе.
И говорил он это впечатляюще. Беа стояла как-то ошеломленная, и сказала только -
-Ладно. И Стока можно взять?
Он смотрел на нее как на слегка безумную, которой она и являлась в этот момент. Беа не могла отказывать Ильме, она знала, что корабль его на двоих, и что любой человек мог бы полететь с ним, - но он решил, как в детстве, взять ее, и ей это было понятно. Он протягивал руку девочке, на которую чуть не упал его звездолет. Полететь с ним - это вершина блаженства была бы для нее, - но ведь он берет ее из жалости. Она не будет отказываться, нет. Она не будет выказывать гордыни, нет, она сдержится. Она слишком устала от происходящего, от произошедшего за всю ее жизнь, что повзрослела и решила не перечить судьбе. Она ему будет помогать, она постарается. Они же современные люди, а современные люди так воспитаны, что могут быть с каждым и для каждого, и дружить с каждым и создавать что-то полезное. Поэтому, кстати, и проблем в любви на Планете маловато, слишком все и так хороши друг для друга, и она опять исключение, судя по всему, но отказываться или сбегать, вот все эти глупости, - нет. Можно быть со Стоком, это точно она уловила. Это и звучало в ее словах - я возьму Стока, и буду тихо спать на коврике, а вы будете, как будете - верховное обожаемое.
- Стока, конечно, и лабораторию надо перевезти отсюда, и все переносить из дома. Надо делать это сегодня и завтра, и улетать как можно скорее. Как можно скорее, потому что мы не Молния, нам нужна фора.
Как хорошо, думала Беа , когда есть немедленное дело, они стали готовить к космосу лабораторию, и переносить на перелетчиках понемногу все на корабль Ильмы. Это была завидная, самая красивая стрелка ракеты на космодроме, - компенсация ему лично за катастрофу в знак уважения властей. Корабль назывался “ Радуга”. Это было неожиданно.
В конце концов, от неожиданно навалившихся трудов, она уснула, и уснула прямо на корабле и на кровати Ильмы. Там был приличный, красивый топчан в жилом отсеке, И там уснула Беа. Посреди ночи она проснулась от странного ощущения, потому что поняла, что Ильма спит рядом с ней с краю и даже его рука задевает ее. В темноте было видно его такое спокойное лицо, спящее, но нет, она смотреть больше не могла и немедленно снова заснула с непривычным чувством, каким-то очень непривычным чувством спокойствия и полной апатии к предстоящему.
*** ( чуть ранее )
Ильма, как и все, давно знал, что час близится, хотя точно его спрогнозировать никто не мог . Еще в детстве, при опросе, он выразил желание полететь от Планеты вдаль как индивидуальный исследователь. Его родители жили давно с братом на Раттуке, и все было у них благополучно. Ильма же, тренируясь и улетая с Планеты, сперва мечтал оказаться в составе Молнии, но не из-за той грядущей большой судьбы, которая ожидает легендарный корабль Бистреля, - ему было интересно и он хотел оказаться лучшим. Не слава его привлекала, а преодоление. Когда стало ясно, что не получается с Молнией, он стал курсировать на летных кораблях-катерах на Раттук и Стрехху, и порой у него было по два рейса за цикл.
Это была, конечно, дежурная работа, но она не была простой.
Все равно он постоянно смотрел в ракетное будущее и .. обогащался. Все свои средства Ильма вкладывал в свой корабль, ракету, которая была небольшой, автономной, и больше у него не было ничего. Он брал дополнительные рейсы, чтобы исследовать возможности резервуара ближнего топлива. Он вкладывался даже в исследования на эти темы. Кое-что удавалось продвинуть в соответствии с самыми лучшими новинками, и он часто просто прикармливал конструкторов из когорты Бистреля, которые работали над основной надеждой Планеты. В этот корабль он вложил всю свою страсть и любовь, дела, которые у него в реальности шли плохо. А с кораблем все шло наоборот.
У него тоже был бигрит - чисто рыжий. Чейз был прирученным бигритом, домашним, и он любил две вещи- есть и спать, что характерно для такого зверя. Но Чейза Ильма очень любил и часто его гладил. Он конечно не носился с ним, но … хорошо, что меня никто не видит, - часто думал он, полеживая на кровати с ним.
И когда появились первые сполохи, - явление было предсказано и грозило катастрофой в течении двух ближних сезонов (всего на Планете шесть сезонов), стало ясно, что пора собираться в путь.
Давно, когда Ильма шел в летную школу, для себя он решил - вся личная любовь никуда не годится. Он помнил древний планетный миф: четыре бога поспорили перед создателем за душу смертной А-17. А -17 была красавицей и средоточием всей возможной женской красоты, на которую способно провидение. Бог Плодородия, Свинквест, предложил ей все поля и все плоды Планеты, Бог войны, Памилар, - удачу во всех сражениях на Планете и владычество над половиной мира, Бог Мудрости - Тре - все знания мира, - и Бог Любви, Марвос, - любовь того, кого она пожелает, - и А-17 выбрала его. После чего она пожелала любви короля Фотона Первого, даже позабыв, что тот был женат. Из-за этого на Планете, по легенде, разыгралась страшная Водно-Пустынная война, которая унесла массу жизней и принесла много горя.
Надо было выбирать что-то другое, а не эту непонятную любовь, думал он. Без нее сполна можно обойтись и должно. Он имел все привилегии иметь детей, но лабораторных, которых воспитают и без него, но он оставит свой генетический след в истории, и собирался всерьез обзаводиться иллюзорным потомством. Его никогда никто не пленял.
В момент начала сполохов Ильма внезапно с восторгом облегчения понял, что рутина ожидания конца света наконец закончилась. Наступало дикое время, финал, в котором опять начинается большая битва. И у него есть все шансы побороться хорошо. Вся его натура вспыхнула в благородном стремлении отдаться потоку времени и жизни безо всякого остатка.
В эти дни, после посещения школы, он пошел вечером прогуляться. Просто сделал лишний крюк в сторону. И издалека увидел девушку, которая вышла на выступ к маяку. Она шла медленно, и он признал в ней Беа. Видимо, она шла без интерфейса, наугад. От того ее шествие было каким-то медленным древним шествием жриц в храмах, она была в просторном платье, и ветер его развевал. Ветер - вот то, что отсутствует в космосе, - подумал он. Эта же именно та девочка, которая попыталась приворожить меня, подумал он. Именно Та девочка.
Нелюдимость его была органичной. Он не подошел и не заговорил с ней. С чего вдруг?
Он не знал, куда и с кем отправится вскоре в путь Беа, и решил, пользуясь своими связями и положением, выяснить это. Ему стало любопытно, куда полетит его птичка.
Он выяснил это на следующий день у приятеля, который занимался документами прижизненных обязательств жителей Планеты. И когда тот сказал ему, что Беа никуда не намеревается лететь - а таких среди ее когорты были считанные единицы, в Ильме что-то переломилось. Как такое возможно! Пойти на спокойное самоубийство, не рискнуть ! Опять позволить погибнуть тому, что он так давно, почти неосознанно, вытащил из огня, - ну нет. Этого он не позволит, никогда, он не оставит тут Беа. Разве он проиграет то, что ему удалось так давно ? Разве он спасал ту, которая так мало ценит свою жизнь? Чего стоило тогда его спасение? Мало ли что втемяшилось ей в голову - мало ли что? Он не мог признаться самому себе, что Беа была какой-то его привязкой к миру людей, к дому, точка на карте; кроме того, она была сама по себе статуей, красивой и отличающейся от многих, зрячих. Она не портила своего значения для него в его глазах, ну немного крайне инфантильная, и все.
И вся боль гибели Планеты, вся его горечь в одну секунду свелась к тому, что может погибнуть и Беа. Улетать от Планеты, на которой остается она - немыслимо. Она должна быть всегда и .. c ним на корабле, если по-другому не получается. А по-другому не получается. Я чудовище, она мне не девушка, я никак не отношусь к ней, - но я не могу себе позволить именно ее оставить на Планете, - это неправильно. У меня есть место для второго человека, - и она его займет.
Так он думал, а потом встретил Беа в школе.
***
Наступило утро, взошло малиновое, переходящее в красное, солнце. Беа очнулась как от обморока после сна, потому что в последних днях было какое-то огромное напряжение. Она не сразу поняла, что лежит на красивой, покрытой малиновым же одеялом, чужой кровати, напротив - окно иллюминатор, которое ждет не дождется, когда ему покажут темный космос, и тогда и обстановка - довольно роскошная, и характер комнаты приобретет свой смысл - все же она была похожа на большой шикарный подводный салон, и в нем не было больших окон и веранды. Она внезапно вспомнила прошлый день и то, как она оказалась тут. И то, как она согласилась полететь с Ильмой - а ведь она его совсем, совсем не знала, просто он вел у них предмет, да, он пилот, да, он очень привлекательный, по крайней мере для нее, да, он спас ее, - и теперь сжалился над ней. Предистория их отношений внезапно именно сейчас как бы выпала из ее сознания. Ведь он никого не любил, живет один, с ней разговаривал мало, вчера - по делу, но она даже рта не могла раскрыть - а ей хотелось. Но приходилось упаковывать лабораторию, приносить что-то, и необходимость в разговоре отпадала.
Как будут выглядеть их отношения, если они завяжутся на корабле, от безысходности, от дали космоса, от скуки, - и тут Беа стало попросту противно. Как это все будет, если он сейчас ни капли не склонен к ней, она для него не противоположный пол, а всего навсего когда-то спасенная им девочка? Это невыносимо, чувствовать себя на двенадцать. Когда у нее была любовь с Кнестом, отнюдь не платоническая, она твердо знала, что для него она значит много, - хотя она его обманывала, что любит больше, чем есть , делала вид и Кнест, будучи простоватым, вообщем-то человеком, - верил ей, но был ей давним товарищем и другом. Это были теплые понятные отношения, в которых она могла и поругаться с ним, и кое-что рассказать, и он делал тоже самое.
А Ильма, - это другое, он серьезен и холоден, как лед, он мог быть ее преподавателем, теперь стал ее коллегой, - но нет же более далеких отношений, чем служебные. Именно потому, что Беа понимала, что влюблена в него сильно, ей стало не по себе. Она видела его недостатки, - какие-то мелкие странности, некоторую заносчивую отстраненность, но она видела и его постоянную работу - над теорией, над кораблем, в школе. Возможно ли будет вытерпеть все это, возможно ли родить детей ( большой вопрос - а где они будут жить, на каких планетах, когда они их найдут, найдут ли? ), возможно ли в их дрейфовом полете заниматься духами - но для кого? для кого ? Выживать вместе ? Ильме явно никто не нужен, он будет искать новую планету, потом будет заниматься колонией с упорством религиозного фанатика. Он способен это делать без перерывов. Получается, надо ради выживания пожертвовать достоинством, запрятать гордыню, стать космической компаньонкой, спутницей миссионера, а тут - у нее останется одна она, ее свобода и огромная гибнущая Планета. И она родная, а тут, на чужом корабле - это все не ее, не ей заслуженное, и никто и не предлагает ей хоть как-то стать хозяйкой этого всего. Из милости и по прихоти.
И где сейчас Ильма? Она видела его лицо ночью, клочок, иллюзию своего счастья, и заснула, и так это и было, - во сне, - а теперь ясно - нет, не будет никакого счастья, да и не нужно оно ей. Сентиментальность, романтика, аура любви, игра на внутренних струнах, - все это, черт возьми, исключительно ее фантазии. Она хочет, чтобы он ее полюбил, но это невозможно.
Лаборатория - она ей больше не нужна. Пусть будет здесь. Она очень тихо, аккуратно, нашла туфли , спустилась по винтовой лестнице, вышла и прикрыла люк. Она бежала по космодрому в прилежащий лес, там задела корень, упала на землю и испачкалась. Земля была мокрой. Платье изгваздалось, лицо тоже. В таком состоянии Беа не бывала никогда. Ее трясло. Она прошла небольшой кусок лесом, подозревая, что выйдет на берег моря , и так и вышло. Приведя себя в порядок, она пока осталась на берегу. Я думаю, он будет уважать мое решение,- сказала она себе. - Он же не может меня упаковать - думала- думала - и передумала. Плохо, что она сперва согласилась, потекла с течением, - но теперь она исправит ошибку. Она знала, что в некоторых вещах человек передумать не может, это будет непорядочно.
Но тут ситуация уже была слишком серьезная для нее, и хотя мой поступок отвратителен, думала Беа, - но он же мне попросту никто, просто берет, как тогда за шкирку, и спасает - и тут вдруг она подумала - а мог бы и не …спасать. А еще - думала она, он меня не любит, значит, и неприятно сильно ему не будет.
Я не вынесу этого, и не вытерплю, всю жизнь жить одной это одно, - но еще ужаснее с этим чужим человеком. Если он проник в тебя, и тебе хочется … И что проникло? разве он такой в реальности , каким рисуется внутри? Но тут перед Беа вставала ночная картина и ей хотелось, чтобы она была всегда.
- А чего мне хочется? Того, что не может быть. Есть каменные люди. А Ильма как раз такой - красивый на мой взгляд, странный и бесконечно привлекательный, - но я ему только обременение. Никто, стенка. В лучшем случае, - память о его хорошем поступке. Нет, ничего хорошего не получится. Только мука для меня. Я всегда буду хотеть, чтобы с ним сделалось то, что сделалось со мной.
Ильма вернулся на корабль, он выходил буквально на несколько делений на соседний участок, относил приятелю детали. Они перекинулись парой слов, и Ильма поднялся по винтовой лестнице. В нем играли разные мысли, сегодня он первый раз от начала до конца провел свою ночь на кровати с девушкой, не имея с ней близости, и вообще - ничего. Но он чувствовал себя странно и спокойно. Из времени, проведенного Беа на корабле, она спала процентов восемьдесят пять. Так долго спала. Он не стал ждать, когда она проснется, и это было его ошибкой. Конечно, Ильма подозревал, да что там! - он был полностью уверен, , что она в него втюрилась. Но он с большой улыбкой он относился к таким моментам. Он видел примеры любви перед своими глазами, но не понимал. Это казалось ему наподобие детской болезни запанки, - сперва жар, лихорадка, красные глаза, - а потом все снимает как рукой. И перед тем как заболеть у этого заболевания есть период, когда состояние нагнетается и это какое -то время длится. Он начала родители могут быть уверены в том, что 5 дней будет хуже, потом три дня кризис, и потом все исчезнет. Он не обращал на это никакого внимания.
Но все же то ему хотелось убаюкивать ее как ребенка, то он чувствовал, что она может быть и не только ребенком, - а к Ильме ходили разные гостьи на корабль, и сама ситуация давала ясный намек на подобное, более близкое общение. Он удивился на свои мысли. Но это была просто логика событий. А такое он ценил - поток жизни, который увлекает тебя.
Но настроение, однако, у него было в это утро веселым, чистым, скрипучим, как в предвкушении приятных чудес, хотя на повестке стояла огромная катастрофа.
-Это не от разума,- подумал он, - у меня сдали нервы. С этим прекрасным расположением духа он заглянул в комнату на кровать - а там никого нет! Он просмотрел везде - и там никого нет. Ситуация понятная, - она исчезла. Он подумал, что она побежала за бигритом и придет. Шло время , ее не было, и стало несколько пусто. Он уже тогда понимал, что делает неправильные вещи, это был нервный срыв, потому что он пошел ее искать. И вообще, не стоило ее приглашать, потому что теперь ВОТ ЭТО. Искал он предельно просто. Пришел к ее дому, и залез на дерево напротив окна, - но каково было его удивление, когда он увидел бигрита, а Беа не было нигде. Он разыскал квартирную хозяйку и взял ключ, та знала его репутацию и видела их вместе, и оказался в скромном доме Беа. Нарушение пространства, - это невиданное дело на Планете, но теперь разве есть кому до этого дело? . Бигрит обшипел его и даже пытался кататься на штанине, но в целом, они как-то поладили. Возможно также, что нападение было не со зла, а спровоцировано запахом другого бигрита. Начиналась ночь, а Беа не было.
В комнате незрячей девушки был порядок. В воздухе витал легкий, чуть уловимый шлейф какого-то диковинного нектара. Стоял небольшой ящик с пробирками духов. Небольшой шкаф. Стол, на котором было всего мало, но ясно в порядке; одна хорошая картина. И тут Ильма понял, что живет она крайне строго, и что все милые штучки, которыми балуются ее сверстницы, обошли ее.. Внезапно скрипнула дверь и она вошла. Вид был решительным, платье- грязным и рваным, лицо - немного чумазым. Она даже не удивилась.
-Что вы делаете у меня ? - спросила она. - Я не полечу с вами… Не нужно меня заставлять, я не хочу так лететь, - сказала она и села. В этот момент она была предельно одинокой.
-Как мы будем жить, на двоих, а мы и плохо знаем друг друга, и между нами ничего такого нет, что витает в воздухе, знаете ли ? Уж есть это или нет,оно идет в две стороны. И если , может у меня и есть это самое, то в вас нет, к чему притворяться.
- Но в этих ситуациях, Беа, это все совершенно и не повод, и не аргумент. Планета погибает, возникает новая жизнь, а ты открещиваешься от нового, ты остаешься - если бы ты летела куда-то, разве я бы предлагал эти проекты? Ты вынудила меня, и ты согласилась сперва, и это было по велению сердца, - что теперь заставляет тебя отказываться ? Неудобство? Никаких неудобств ты не будешь терпеть, полетишь как и я - свободным гражданином, просто я буду пилотом и нас будет не один, понимаешь? Мы коллеги, на одном борту, нас еще вообще непонятно что ожидает, так почему стоит отказываться? Мы должны драться за будущее. Почему ты не любишь жизнь, почему ты не хочешь побороться? Любовь на свете одна -и это любовь к жизни. К хорошим людям, к космосу, движению, духам. Любовь - она в целом, а не в частном. А в тебе нет такой любви. Почему надо … искать корень в каких-то глубоко личных отношениях, то, что ты ставишь в вину мне, даже не зная, что я думаю. Я не имею понятия о том, что должно витать в воздухе. В воздухе витают духи, и пусть они витают, это прекрасно.
-Постараетесь… возьмете на дом человека, - да вы сами не понимаете, о чем ведете речь! Нельзя постараться принять другого человека.
-Можно, именно и только так. О каком доме ты говоришь, у меня ракета, и ты - член моего экипажа. И нужно стараться. А как иначе? воздух рассеивается, дунет ветер - и где тот воздух, а на смену ему придет третий, пятый, - я обещаю, я буду, я должен стараться, я сейчас тебе это обещаю, я буду делать все, что могу, чтобы у нас был настоящий воздух. Я серьезно это говорю. Если честно, я не хотел никого в своей жизни, не хотел вообще никого рядом, - но ты немного другое дело. Я буду стараться и нам будет хорошо и интересно здесь.
Он даже не сказал - вместе ! - с огромным отчаянием подумала Беа. Он никого не хотел !
-Нет, нет, не стоит стараться. Я не знаю вас, я уже боюсь, мы мало проводили времени вдвоем. Если вы хоть немного меня уважаете, - то оставьте, оставьте меня и возьмите кого-то другого. Я умоляю вас.
Она подошла к окну и он мог видеть ее исцарапанную, в ссадинах, спину. Она немного рехнулась, решил он. Рехнулась на себе.
-Уходите. Я вам благодарна так, как может быть еще благодарен человек, - неужели вы пользуетесь этим сейчас ? Что еще вы хотите? Вы, на самом деле - и тут Беа как бы озарило, она стала редкая - язвительная и злая, - вы можете получить всю меня, вы этого хотите ? но вам даже ни капли не хочется. Я знаю, - отметила она с оттенком всезнайства.
Это было уж слишком. Это не задевало его, но он знал, что она переходит грань. И на самом деле, он не имел на нее никаких прав. Молча повернувшись, он вышел за дверь, которая плавно уплыла, и пошел вниз по прекрасной лестнице. Сквозняк с моря внезапно прошелся по его лицу.
В глубокой задумчивости он вернулся на корабль. Его правила говорили, - собирай все и улетай. Позови с собой кого угодно - Ньяри, Эрви, Подъяномьяти, - и каждая почтет за честь с ним полететь и изменит все свои прежние планы. Место рядом с ним должно быть занято, оно не может пропасть. Так ему оставалось три дня на сборы, по собственному плану .
Однако сборы что-то застопорились.
Ильма не мог собираться.
Беа после его ухода привела себя в порядок, пошла играть со Стоком, посмотрела картины и уснула, - внутри ее обозначился покой. но время от времени память выдавала ей куски последних слов Ильмы перед отлетом, - любовь в целом, а не в частном. Разве она не любит Планету , Стока, да даже самого Ильму в целом, безотносительно того, что они думают про нее? Особенно Планета. Но она всегда считала - что любовь - именно в частном.
Но с каждым же часом, когда она успокоилась, лихорадка отошла, и она все яснее понимала, насколько глубоко прав был он ; понимание это приходило без досады, а скорее от осознания того, что все кончено: порой ясность сознания стоит достаточно дорого. Беа понимала это. Людей может связать только любовь к жизни, какая-то большая огромная любовь к миру, ко всему и вся, с весьма небольшой примесью чего-то личного. Утащить свой кусок - значит разрушить это отношение к миру.
Ей для этого потребовалось отказаться от возможности куда-то лететь, спасаться, но она не жалела. Наверное, это плата за понимание, за то, что Ильма и так отнесся к ней как можно было только мечтать, но она не понимала этого вовремя. Ей хотелось, чтобы с ним все было как у других, - танцы, встречи, потери головы, все признаки романа. Прошла целая неделя . Планета пустела.
Каждый вечер Беа ходила к морю, иногда одна, порой со Стоком. Иногда вечером появлялись сполохи, и Стока всего передергивало. Потом они стали повторяться чаще и чаще. Ветер после этого пах иначе. Она сидела на берегу и понимала то, что не понимала раньше. Под занавес Планеты Беа стала душевно выздоравливать, ей показалось, что она сделала много дурного, - она не знала почему, возможно, из-за своей ущербной слепоты она хотела слишком много внимания к себе. Хорошо, что этот человек и не собирался разыгрывать мои глупости, - подумала она. Завтра она договорилась отправить Стока и оставалась на Планете без него. Совсем одна. Подруги разлетелись. Даже Виона в последний момент собралась, и Беа порадовалась за нее. В ее районе почти никого не было. Часы летели.
Она решила пойти посмотреть космодром, как он обмелел. И когда она явилась туда, то увидела только несколько ракет, - и одна из них была Радуга. Что-то дернулось внутри ее, и она просто побежала туда, к взлетной площадке, - люк был заперт. Ракета пока взлетать явно не собиралась.Тут было много неладного. Она не знала, где живет Ильма. Но стала его усиленно искать через поисковую службу. Она выдала по запросу примерный район, и стремглав, Беа бросилась туда.
Это был так называемый Каньон - небольшие домики, а внизу - ущелье. Без перелетчика там было очень трудно, невозможно, и Беа взяла-таки перелетчик и полетела по краю ущелья медленно, вглядываясь в дома. Интерфейс еле справлялся, за ухом горело. Все дома в основном пустовали. она приземлила перелетчик и прошла по куску земли между двумя домами дальше, на каменистый холм. И увидела, - на холме через холм. Спиной. Он сидел спиной к ней, лицом к морю.
Она очень боялась того, что произойдет, когда он повернется, или случайно обернется к ней, если она не успеет дойти . Воображение рисовало ей самые страшные вещи, наконец, она приблизилась на такое расстояние, что человек не может не почувствовать человека.
Неделю он провел в замешательстве. Он слышал от нее разные упреки, понимал, что она ничего не поняла из того, что он заявил, все эти гимны о любви, - девушке-девочке, которая под словом “ любовь” понимает только вполне ясные вещи, а от другого слова любовь ей делается скучно, как от предмета “ применение удобрений”. Какая она оказалась дурочка, - думал Ильма, а собираться не мог. Вот завтра начну, - только еще день проведу тут, - а она тут, думал он - пока и я побуду тут. Хватит ! думал он на третий день , - но только внутри видел, как Планета удаляется от него, а на ней - она, он немедленно откладывал еще на день. Я заболел, - решил он. Ну и так длилось.
И когда он понял, что за его спиной кто-то стоит, он решил , что это призрак. Он повернулся, - и точно, - призрак пришел за ним, - вваленные глаза, запыхавшийся вид и безумный взгляд. Ильма же был меланхоличен.
-Мне кажется, самое время улетать. Самое время. Оно настало.
- Ты права,- сказал Ильма.
- Надо идти на космодром, - он встал, но как был странен. Он не знал, что ожидать.
- Да, но я зайду домой за Стоком, - сказала она и посмотрела на него. Она вполне думала, что скорее всего ее место уже занято, но ничего умнее сказать не вышло. Это так буднично звучало, будто они едут в гости на выходные. Проверить, - может, ее уже не ждут. Да и говорить это она не собиралась - поддалась, как и любил Ильма - действию момента. Он был спокоен. И секунды не понадобилось пилоту, чтобы оценить ситуацию. И вкратце, в мыслях он подумал так - я выиграл, и я за рулем сегодня весь день.
- Возьмем ему побольше привычной еды, - сказал он . И все.
Дальше было много дел , утомительный вечер, бессонная ночь, и наконец, под утро - старт. Никаких прощаний с Планетой не было, - они и так каждый день до этого прощались с ней . Беа даже и не видела Ильму в эти часы, потому что он был занят в одном месте корабля, а она - в другом.
Старта она не заметила. Она не смотрела в иллюминатор, не видела , как медленно исчезает Планета. Ее многое ожидало впереди.
Через неделю пришло сообщение - пока еще можно было поймать, она уже довольно долго стояла у пульта и за ее спиной стоял Ильма, и они смотрели в расширенный монитор сектора неба. Внезапно край сектора озарился каким-то маревом, и кусок видимой вселенной исчез у них на глазах.
-Раттук и Стрехху уцелели? - спросила она
- Кажется , да, но все произошло крупнее, чем думали.
- А Антрактор?
- Нет.
За этим нет очень много кто стоял.
Судьба же Планеты, как оказывается, никому неизвестна, - потому что временные вещи не всегда понятны и может, она продолжает существовать - кто знает ? Вывалившись в некий параллельный мир.
Через космосутки на корабле в пространсвенном преобразователе времени была зафиксирована ударная волна.
С этим событием вместе интерфейс у Беа был уже на пределе возможностей - она готовилась полностью ослепнуть. Содержать такое чудо можно было только на Планете - запас специфического питания и программ исчезал, таял на глазах. Но Беа не хотелось ожидать конца и роптать. Как-то она подошла к Ильме и сказала -
-А почему бы тебе не вытащить его наконец из меня ? днем больше , днем меньше ? Это не имеет никакого значения.
Он посмотрел на нее как-то особенно, взялся за кончик и открутил, - теперь оставалось только выдернуть стержень. Беа бесстрашно стояла и ничего в ней не двигалось.
-Ну давай же, давай, - сказала она .
-Я тебя очень люблю, - сказал он и вытащил стержень.
Беа открыла незрячие глаза. Там, за иллюминатором, она увидела яркие звезды.
Платья в эпоху звездолетов
© Copyright: Ольга Оврагина, 2022
Свидетельство о публикации №222090700668
Свидетельство о публикации №222090700668
Рецензии