Гл. 1 То, с чего всё началось

Нога скользнула по камню, и только крепкие пальцы, яростно, как соколиные когти пронзающие жертву, вцепившиеся в неглубокую щель древней кладки удержали его от падения. Ночной ветер осколками льда колол шею и щёки. Он пробирался под парчовую куртку через неплотно прилегающие к телу рукава хлопковой рубахи и вытягивал всё тепло что успело накопить смуглое тело после предыдущего порыва, оставляя за собой след из мурашек и вздыбленный лес волос на теле Парса.
- Морга меня подери. Надо было повязать шарф на шею и обмотать запястья льняной верёвкой. – Еле слышно причитал себе под нос и поминал богиню смерти всуе молодой мужчина, но уже вор со стажем. С усилием он старался держаться как можно крепче за скользкий камень, подтягивая своё поджарое тело на очередную высоту.
Он подтянулся ещё на полкорпуса вверх, а ногой снова нащупал опору. И когда ему удалось отвести угрозу падения, он медленно, понимая всю опасность резких движений в своём положении, аккуратно, так что его щека касалась камня, а всё остальное тело плотно прилегало к стене, будто пытаясь слиться с ней в единое целое, повернул голову назад.
Парс заглянул вниз тем глазом, что не был вжат в стену, и в ночной темноте ему удалось различить весело трепыхающиеся на ветру тополиные макушки. К его удивлению до макушек расстояние было столько же, сколько от них до земли. Точнее до старой потрескавшейся, но от того не менее твёрдой чем в молодости, каменной кладки из речных булыжников, которыми так любили выкладывать площади, дороги и мостовые улицы в его родном городе. И это значило что две трети пути уже пройдено, но от того последняя часть не становилась легче.
- Шансов нет! – С тоской и грустью в голосе констатировал озябший до зубного стука юноша. – Тебе конец Парс. Теперь либо ты залезешь на эту проклятую башню, либо с булыжников, даже нечего будет соскребать. Куски твоего тела после удара разлетятся так далеко друг от друга, что утром никто и не заметит, что тут кто-то падал.
Парса дёрнул озноб, всё его тело на миг дрогнуло без всякой на то его воли, и он крепче вцепился в каменную кладку и ещё сильнее прижался щекой к башне. Он почувствовал лёгкое покалывание на гладком подбородке, и ему захотелось плюнуть от сожаления.
- А как ты будешь спускаться? – Тонким и писклявым голоском имитировал вчерашнюю критику Фарса, единственного своего друга во всём городе, озябший скалолаз.
- Достань мне верёвку в полсотни саженей длинной. – Своим голосом отвечал себе Парс. – И такую прочную чтобы выдержала мой вес, но не крепче, иначе она будет слишком толстой и тяжелой и я не смогу затащить её наверх.
Колючий, шерстяной канат в мизинец толщиной, плотно скрученный многослойным кольцом висел на плече Парса, пересекая его тело наискосок, и точно такой же канат примостился на другом его плече, наискосок пересекая первый.
- Извини Парс, но одного мотка не было. На рынке продают только по четверти и по сотне саженей. – Пискляво и язвительно имитировал сегодняшний диалог продрогший вор.
- «Так взял бы на сотню, а я отрезал бы от него лишнее». – Стукнув себя по лбу, зарычал тогда Парс.
Зарычал он и сейчас, вспоминая промашку сводного брата. Сетуя на себя за то, что целиком доверился этому прохвосту с речного порта?

Фарс был единственным человеком в городе, которому он искренне доверял, более того, они всё делали вместе. Они знали друг друга с детства. Ещё с тех пор, когда осиротевший, сопливый мальчуган Парс, гонимый голодом и холодом, но в первую очередь своим двоюродным дедушкой, треклятым толстым погонщиком лодочных караванов, слонялся в порту помогая брюхатому скряге грузить и разгружать лодки полные всякого иноземного товара.
В то самое время, когда дед уходил с караваном в своё последнее плавание, отец Фарсы, рыбак на серебристого угря, приходил с ночной рыбалки в порт Парящего града. Он причаливал к изрядно обветшалому деревянному пирсу и по неведомому пока Парсу обычаю, начинал вслух поносить отсутствовавшего нерадивого сына, в одиночку выкатывая тяжелый бочонок полный улова.
- Негодный мальчишка. Где снова носит этого безответственного парня? – Причитал мужчина, громыхая очередным бочонком по пирсу.
Худой и мелкий не по возрасту Фарс, явился спустя три бочонка, чтобы помочь отцу разгрузить последнюю тару. Взгляды двух не знавших ещё друг друга ребят пересеклись, и Фарс, подмигнув Парсу, скривил такую невообразимо жуткую гримасу отвращения, изобразив на пустом месте перекатывание бочек, что Парс невольно улыбнулся. Тогда Парс ещё не знал, как сильно переплетутся их судьбы в будущем, но запомнил весёлый нрав незнакомца.
- Чего лыбишься, прохвост. А ну, давай отвязывай швартовый! – Гаркнул на мальца дед и влепил тому затрещину в воспитательных целях. Мысли Парса вернулись в реальность, и он снова ощутил ноющую боль где-то под сердцем от тяжести предстоящего одиночества.
- Фаск-Ми-Оса. – По полному имени обращался  к дедушке Парс. – Вы уходите вверх по реке на две недели. Я могу помочь и в состоянии заменить одного из членов Вашей команды. Платить мне не надо и в этом большая выгода для Вас дедушка. Возьмите меня с собой. – Парс умолял Фаска и даже слёзы проступали у него на щеках. Он хотел уйти в плавание, и хотел быть полезным, но дед был непреступен и брать в команду неопытного Парса, даже не подумал.
- Утри сопли малец, и отправляйся домой. Ты ещё слишком мелкий и несмышленый. Ты будешь обузой, а не помощником. Ещё корми тебя всю дорогу. – Суровый Фаск, упёр руки в бока, коротким кивком головы указал Парсу, направление в котором тому нужно думать, и громким басом раздал последние распоряжения мальцу. – Поищи, может кому, нужна помощь в порту. Поработай за еду и будь здесь ровно через две недели. Не хватало мне ещё платить грузчику. Будь на рассвете тринадцатого дня, иначе шкуру спущу с глупца. Понял?
- Да, понял! – Смиренно склонил голову, державшуюся на теле лишь чудом да при помощи исхудалой да хлипкой шеи, Парс.
- Если не помру от голода. – Еле слышно буркнул тогда он, и получил прощальную оплеуху, тяжелой натруженной рукой деда по темени.
- Никакие отговорки не помогут сопляк. Пока ты живёшь под крышей моего дома, будь так любезен, делай то, что я тебе велю! – Дед сжал руку в кулак и угрожающе протянул её Парсу под нос.
- Клянусь богами звёзд, земли и воды. Если ты не поможешь мне разгрузить лодки, жить тебе будет негде, да уже и не зачем. – Старик грубо усмехнулся и указал на конечности Парса. – Зачем жить безрукому калеке? А именно их я тебе и вырву с корнем, если ты не будешь стоять здесь, на этом самом месте тринадцать дней спустя.
Оставив строгий наказ, седовласый бурдюк отвернулся от внучатого племянника и направился к лодкам груженым коврами, шерстью и вином.
Там куда он плыл, на северо-запад вверх по течению Смирной реки, старик менял весь этот скарб на мех, пушнину и железо, а потом продавал всё это добро на местном рынке за серебро и медь людям с юга, что в изобилии приезжали с той стороны водопадов.
Где этот скряга хранил заработанные за долгие годы жизни монеты не знал, наверное, и он сам. Жили они чуть лучше, чем нищие, в доме больше похожем на сарай чем на купеческую виллу.
Дед наступил на борт, и чуть не зачерпнув через край пресной воды, груженая лодка накренилась под его тяжестью. Спустя мгновение лодки отчалили, а Парс простоял ещё час, глядя на то, как небольшой караван уходит вверх по течению и исчезает в утреннем тумане.
В то утро он видел деда в последний раз. Тринадцать дней спустя и четырнадцать и даже год спустя из четырёх лодок, что ушли в плавание под командованием Фаск-Ми-Оса, не вернулось ни одной.
Неизвестно почему они не вернулись. Может, тамошним торгашам не понравился его борзый норов, и они решили поквитаться с ним, пырнув ножом в его толстое брюхо в какой-нибудь подворотне далёкого северного города, а заодно пристроили рядом всю его немногочисленную команду.
Могло случиться и так, что банда контрабандистов позарилась на его товар, предварительно очистив лодки от их хозяев. Старый скряга всегда экономил монету пренебрегая наёмной охраной.
Была ещё одна, совсем уж не правдоподобная вероятность, что старый ворчун и любитель побрюзжать на всех кто встречался ему на пути, влюбился в местную бледнокожую красавицу, и та, о чудо, ответила ему тем же. Но в таком случае оставались открытыми два вопроса.
Во-первых! Куда делась его команда?
И, во-вторых! У неё вообще, что ли не осталось самоуважения? Если она влюбилась в такого проходимца!?
В общем, тайна исчезновения деда осталась тайной. Зато его исчезновение, тайной не стало.
Спустя три дня, после предполагаемого возвращения Фаска, Парса за уши вынули из того сарая где он дрожал от холода по ночам, ведь не медяка на покупку дров у него не было, и вышвырнули на улицу холопы Дай-Ка-Минэ.
Купец первой гильдии, владелец порта и по совместительству главный ростовщик во всём городе, Дай-Ка-Минэ был скор на расправу с должниками.
Оказывается лодки, старый скряга Фаск брал в аренду на каждое своё торговое предприятие, и по-настоящему не владел ни одной из них. Естественно, Дай-Ка-Минэ, решив хоть как-то возместить свой ущерб от потери плавучего имущества, забрал недвижимую собственность должника. Участь Парса, как это свойственно любому ростовщику, его при этом совсем не интересовала.
- Соскреби сопли с носа и наймись кому-нибудь в лакеи! – Посоветовали ему купеческие холопы, когда он еле сдерживая слёзы и потирая больное ухо, сидел в грязной, серой луже в которую они его и бросили.
Тогда Парс думал, что потерял всё! Деда, что хоть как-то прикармливал его хлебом. Крышу над головой, которая протекала в дождь, но защищала от ветра, и веру в человеческое милосердие. Но в тот самый день он встретил друга и, хотя сразу это не было для него так очевидно, теперь он был благодарен судьбе за всё, что произошло тогда.
Подтерев сопли рукавом грубо скроенной и затёртой, местами до дыр, парчовой рубахи, он отправился в порт. Слоняясь без дела среди портовых грузчиков, старых иссохших от времени и трудов одиноких рыбаков, небольших компаний матросов одетых по приличней, обычно это были члены команды какого-нибудь купеческого судна и портовых крыс – он с надеждой поглядывал на многочисленные далеко уходящие от берега пирсы. Тогда он уже осознавал, что старик Фаск не вернётся, но всё ещё верил в возможность получить кусок хлеба за помощь в разгрузке какой-нибудь захудалой рыбацкой лодки или, это было бы просто чудо, купеческой галеры приплывшей с далёких северных берегов.
Раздобрившийся богатей, особенно из числа тех, что уже приняли в себя местного красного вина в честь прибытия, мог жаловать бездомному доходяге и кусок солонины. Но, увы, сегодня в порту не было нежданных гостей. К каждому судну, что подбирали парус и задирали высоко к небу вёсла для просушки, уже спешила компания крепких или не очень, но всё-таки серьёзно настроенных мужиков. И делить заработок с зачуханным мальцом никто из них не желал. Лодки поменьше разгружали и загружали сами члены команды, и надежды, что у этих парней есть лишний медяк для наёмного рабочего, не было никакой.
Пройдя вдоль берега добрых пятьсот шагов, и миновав с полсотни швартовочных мест, Парс вышел к отмели. Той части речного порта, что не была обустроена для обслуживания больших кораблей. Песчано-каменный пляж, гладили прохладные волны, редкие лодки скользили по гладкой поверхности тихой реки и немногие из них приставали к берегу.
Несколько совсем небольших, даже не пирсов, а скорее покосившихся, дряблых деревянных мостков выдавались от пляжа в реку. Здесь разгружали и фасовали по бочкам улов, одинокие рыбаки на серебряного угря.
Парс брёл по пляжу, бросал отчаянный взгляд на бедных рыбаков и пинал редкие камни, отправляя их в недолгое плавание, которое завершалось сразу после характерного «бульк» на дне реки в шаге от берега.
Он уже совсем отчаялся поесть сегодня и выместил всю злобу на свою судьбу, на гранитном гладко отшлифованном водой камешке чуть больше глаза размером. С широкого замаха, Парс пнул, что было сил по гальке и та, очертив не высокую дугу по воздуху, долетела до мостка, и весело постукивая о дерево, проскакала до самого края, так и не плюхнувшись в воду.
- Я настолько голодный, что у меня нет сил, как следует пнуть камень. – Констатировал Парс, и в тот самый момент его живот заурчал так громко, что, он был уверен, его услышала даже рыба в воде.
- Может мне лучше самому утопиться?! – вслух предположил он. И в этот самый миг из-за деревянного пирса, по которому камешек не смог доскакать до воды, послышался крепкий мужской голос.
- Эй, парень! Хочешь отведать жареного угря сегодня на обед?
Парс обернулся на крик, но не увидел ничего кроме толстых свай и мостков, изрядно состаренного пирса. Однако спустя мгновение грубый мужской голос, с хрипотцой, исходившей от самой гортани, позвал вновь.
Из-за мостков показалась седеющая голова бородатого рыбака. Так Парс познакомился с Рыб-Ка-Амо, отцом Фарса.
Он помог рыбаку разгрузить с лодки рыбачьи снасти, сложить сети, собрать парус и выгрузить два небольших бочонка с рыбой.
Как рассказал ему новый знакомый, его сын должен был прийти на пирс и помочь отцу с работой, но мелкий прохвост уже не в первый раз куда-то запропастился.
- Небось, шныряет по рынку в поисках лёгкой монеты, глупый лентяй. – Предположил тогда рыбак и позвал Парса к себе домой на скромный обед.
Сопливый малец Фарс подоспел к обеду и получил заслуженный подзатыльник от отца. Но от стола его никто не выгнал и тогда Парс первый раз увидел, что такое семья. И тот факт, что с тех пор он стал частым гостем в том доме совсем не удивителен. Парс помогал Рыб-Ка на пирсе, а мужчина кормил его обедом. Спустя пару недель старый рыбак и вовсе выделил ему тюк с соломой и угол в прихожей своего дома, лишь с одним условием, помогать ему в порту.
Парс не чурался работы и на выходных умудрялся разгрузить товаров с галер не меньше чем взрослые мужики – портовые грузчики. Так он стал зарабатывать свою первую медь.
Всё свободное от его работы время, и половину свободного времени Фарса, новоиспечённые братья проводили вместе.
Доходяга Фарс был настолько тощ и невысок, что, несмотря на то, что он родился на два года раньше Парса, все кто встречал их на улицах города, принимали его за младшего брата. При таких слабых физических кондициях, ему не оставалось ничего другого как пользоваться ими в полной мере.
Когда они проходили мимо прилавка с яблоками и Парс покупал на честно заработанные медяки пару сочных, блестящих атласной кожицей на солнце фрукта, тонкие и юркие пальцы Фарса умудрялись набить за пазуху рубахи своего хозяина с десяток сладких груш. Когда отец посылал мальца на рынок купить лепёшек к ужину, и давал тому пару медных монет, тот возвращался домой уже сытый с двумя пшеничными хлебами под мышками и с карманами, в которых всё ещё лежали монеты. Конечно, отец Фарса не знал о таланте сына, за воровство в городе отрубали руки, а за воровство сына, отца могли лишить и лодки. Но ночная рыбалка отнимала у мужчины много сил, и полдня после он отсыпался дома, поэтому, что делал Фарс всё это время, ему было невдомёк.

- Уже тогда Фарс был безответственным раздолбаем. – Дрожащим от холода шепотом напомнил себе Парс, преодолевая очередную высоту собственного роста и нащупывая трещину в кладке, чтобы надёжно упереться в неё ногой.