Гл. 2 Случай, который много значил

Как-то раз, когда отец снова отправился вверх по течению реки, дабы огнями разожженных свечей выманить на поверхность серебристого угря, Парс как обычно проводил его в порт, а после, вернулся домой. Фарса дома не было, и переживать по этому поводу Парс ни чуть не собирался.
Он подбросил полено в каменную печь, ночь выдалась холодной, и, подбив как следует мешок с соломой, чтобы мягче спалось, устроился на нём поудобней. И в тот самый момент, наполненный безмятежностью и покоем. Когда собственные осознанные мысли начинают терять чёткую форму, перемешиваясь с туманом иллюзорных невесть откуда взявшихся фантазий, превращают скучное лежание в отстранённое погружение в мир ночных сновидений, скрепя петлями, сначала громко растворилась, а затем ещё громче закрылась, стукнувшись о порог тяжёлая входная дверь.
Сон улетел туда, откуда взялся. Парс резко подскочил от неожиданности и сел на свою соломенную кровать. Он удивлённо выпучил глаза на тяжело дышащего, облокотившегося спиной на дверь Фарса.
- Что стряслось Фарс? – возмущённо спрашивал Парс.
- Ты же знаешь, что в это время я уже сплю. Спина ноет после волочения бочек и таскания мешков в порту.
Парс поднялся на ноги, схватил огарок свечи, что стояла на обеденном столе, и пошёл к печке, собираясь запалить фитиль.
- Какого лешего ты вваливаешься в дом с таким шумом? – продолжал негодовать Парс, склонившись у печки.
- Не надо! – гулко выдохнув, выпалил Фарс.
- Что не надо? – не понял Парс. Он быстро открыл железную ставню от очага, так чтобы не обжечь об неё пальцы. Комнату наполнило красноватое мерцание от тлеющего огня. В его блеклом сиянии Парс увидел, насколько сильно обеспокоен брат. Фарс ошарашено вертел головой, широко раскрытые глаза выражали страх и растерянность.
- Не зажигай свет и закрой обратно печь. – Фарс перешёл на шепот, и это смутило Парса ещё больше. Он плотно закрыл ставню обратно, и они снова погрузились во мрак.
- Да объясни, наконец, что происходит!? – поддавшись настроению брата, Парс тоже заговорил, шепотом. Правда его шёпот был чуть громче и требовательней, а взгляд выражал скорее угрозу нежели страх.
- Я не могу. – Заюлил Фарс.
В этот самый момент в дверь, о которую опирался Фарс, так сильно будто пытались пробить её тараном, постучали. Фарс отлетел от неё так, будто принял весь удар на себя. Бедолага распластался на полу, но у него хватило сил, чтобы не вскрикнуть. Глядя глазами голодного щенка на Парса, он приложил указательный палец к губам, давая понять брату, что лучше сейчас промолчать.
- Открывайте, если есть кто в доме! – Железный кулак ещё трижды громогласно ударил в дверь, сотрясая, казалось весь дом. – Открывайте именем Тот-Кто-Гора. – Басил грубый мужской голос за дверью, произнося имя Великого Князя Парящего града.
Одновременно тощий, сопляк, распластавшийся на полу, побледнел до цвета слоновой кости.
Парс смотрел на маленькое, трясущееся создание на полу, и до сих пор не осознавая, что произошло, понял самое главное. Прохвост попал в беду и его нужно выручать.
Младший брат на цыпочках подкрался к старшему брату и сильно дёрнул того за плечи, заставляя подняться.
- Беги через окно на соседний двор. Там собака на короткой цепи справа, ты беги влево, так она тебя недостанет. Калитка у них открыта и ночью. Беги до порта, схоронись на какой-нибудь пустой лодке. Лучше не на причале, а в ремонтных доках, туда позже приходят. Как начнёт светать, возвращайся. – Парс говорил быстро и уверенно, но стараясь не повышать голос громче шепота. Парс тряхнул Фарса под руки, так чтобы тот понял, что стоять нельзя, надо действовать.
- Я дома один, - громко выкрикнул Парс, обращаясь к закрытой двери и подталкивая брата в направлении окна. - Отец на ночной рыбалке!
- Мне не велено открывать по ночам. – Прикрикнул Парс, добавляя нотки страха к своему и так не уверенному голосу. – На улице в это время не безопасно.
- Я тебе сказал от чьего имени я здесь! – злобно заорал мужчина за дверью и снова заколотил по ней что было сил. – Я капитан городской стражи Сад-Ка-Гери, от имени князя Тот-Кто-Гора, приказываю тебе открыть дверь. Или мы выломаем её, и ты предстанешь перед судом стражей дворца.
За дверью послышались приглушенные голоса и топот пробегавших мимо людей. Капитан был там явно не один, и теперь гулкие стуки доносились отовсюду снаружи. В эту ночь стражи стучались в двери не только к ним. Это знание немного успокоило Парса. Может он рано решил считать виноватым во всём младшего брата?
- Не стучите больше, пожалуйста, - взмолился Парс. – Отец убьет меня утром, если обнаружит выломанную дверь. – Парс скулил как можно более слезливо, а сам краем уха вслушивался как у него за спиной, чуть скрипнули оконные петли, и тут же его босых ног коснулся прохладный ветер сквозняка.
- Так открывай быстрей, олух! – Приказал мужчина, и ещё, но, правда, всего один раз, стукнул тяжёлой рукой в дверь.
Оконные петли скрипнули ещё раз, и сквозняк перестал гулять по полу.
- Я открываю! – крикнул Парс, подошёл к двери, снял засов и раскрыл отделявшую его от капитана преграду настежь.
Сад-Ка-Гери оказался крупным во всех отношениях мужчиной, широкие плечи, высокий рост, голова размером со спелую тыкву и самое забавное, что в свете факела, что страж держал в руке, на лице его играли оранжевые блики. Парс сдержал смешок, и продолжил таращиться на сурового мужчину. Чёрная коротко стриженая борода его была ровно той же длинны, что и волосы на голове. Серебристые латы на груди, надетые поверх багрово-красного парчового кафтана, отражая факельные блики, поблескивали тем же цветом что и его лицо.
Парс судорожно сглотнул от страха, когда его взгляд опустился ниже. На поясе стража примостилась длинная изогнутая в полукруг сабля, а за пояс был заткнут совсем не короткий прямой, оголённый кинжал. Видимо капитан часто пользовался этим оружием, раз не держал его в ножнах, - мелькнула мысль в голове Парса, прежде чем мужчина заговорил.
- Уйди с дороги малец, и дай нам осмотреть дом твоего отца! – Жёстким тоном потребовал капитан, и, не дожидаясь ответа, чуть нагнувшись, дабы не задеть дверной косяк головой, прошёл в дом.
Парс еле успел отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть сбитым с ног вооруженным гигантом.
- Всегда спасибо. – Чуть дрогнувшим от волнения голосом поблагодарил капитана мальчишка.
- Тур-Ка. – Позвал, мужчина не оборачиваясь. В дом влетел ещё один страж, ростом поменьше, не такой грозный на вид, худощавый, но тоже с факелом и саблей на поясе.
- Порыскай здесь хорошенько! – приказал капитан. – Загляни в каждый угол и подними всё барахло, что валяется на полу. А я пока задам пару вопросов сопляку.
- Да, капитан! – Утвердительно кивнул солдат, и бросился шарить по дому, переворачивая всё вверх дном и ничего не ставя за собой на место.
- Так, что, малец, - под аккомпанемент разносимой утвари в доме, начал допрос капитан. – Ты, значит, гулял по городу ночью один! - Широко расставив ноги в бордовых кожаных сапогах на подбитых железом толстых каблуках, страж ткнул пальцем свободной от факела руки Парса в грудь.
От этого тычка у Парса спёрло дыхание, но, хотя и с трудом он смог выдавить из себя встречный вопрос.
- Я, гулял? – Для пущей убедительности Парс раскрыл глаза пошире.
- Так ты признался?! – сделал вид, что не заметил удивления Парса страж.
- Я, признался? – Потерялся Парс от таких огульных заявлений.
- Значит признался! – Суровый мужчина склонил голову так низко, чтобы его лицо оказалось прямо напротив лица Парса. Тяжёлый солдатский аромат, состоящий из помеси лука, хлеба, хорошей доли виноградного самогона и самую малость жареного картофеля ударил в нос мальчишки, заставив его отшатнуться.
- Ближе, сопляк! – приказал капитан. – Хочу видеть твой лживый взгляд, когда ты признаешься мне во всём что натворил сегодня.
Факел потрескивал прогорающей тканью, а пламя слегка колыхалось на ветру, пробиравшемся с улицы в дом, у самого уха, ссутулившегося мальца. В какой-то момент Парсу показалось, что ещё чуть-чуть и жаркие языки всё-таки лизнут его взъерошенную шевелюру, и тогда могучий капитан сможет взять его самого за ноги и использовать как факел.
- Ну, говори! – рявкнул страж, снова смрадно дыхнув тому в лицо.
- Я спал, а тут Вы. – С трудом смог выдавить из себя, напуганный ребёнок. При этом, он поглядывал на длинный кинжал за поясом у капитана, и длинное обоюдоострое лезвие, покрытое витиеватым хамоном, внушало ему страх по больше чем пламя что непредсказуемо гуляло не далеко от его лица.
Ведь если за кражу в городе лишали рук, то за ложь стражнику при допросе, полагалось оставить ему свой язык. И при одной только мысли, что сегодня ночью это может быть его язык, язык Парса отказывался выполнять все команды хозяина.
- Ты знаешь, сколько языков из лживых ртов слизал этот клинок? – будто прочитал его мысли страж, указывая пальцем свободной руки на оружие, заткнутое за пояс.
Во рту у Парса пересохло, а ладони его напротив, покрылись потом. Он отрицательно замотал, а может, затряс, или задёргал головой. Он был так напуган, что вполне мог позволить себе сделать всё это одновременно.
- Много. – С ухмылкой явно пропитанной глубоким самолюбием и даже некоторой гордостью, медленно протянул мужчина.
- Хочешь стать одним из них? – капитан твёрдой рукой зажал в кулаке рукоять кинжала. Но не достал его, а лишь медленно и показательно, чуть вынул из-за пояса и убрал обратно.
- Нет, нет, господин капитан. – Неожиданно для себя вновь обрёл право голоса Парс. Он сложил руки ладонями друг к другу на груди в молящем жесте, и, сделав неимоверное усилие воли, решился поднять голову и заглянуть в глаза стражу.
- Я спал. – Быстро застрекотал Парс, стараясь успеть сказать всё что хочет, до того как капитан снова потянется к кинжалу. – Я помог отцу загрузить лодку на ночную рыбалку. Это было уже давно. Два часа не меньше. Потом я сразу пошёл домой. Пришёл, попил воды и лёг спать. Когда я уже видел первый сон, дверь заходила ходуном от Ваших ударов. Тогда я испугался, и мне стоило большого труда осмелиться подойти и спросить, кто ломится ко мне в дом. – Парс тяжело выдохнул, переводя дыхание, и снова ссутулил плечи.
Капитан напротив, выпрямился в полный рост и надменно посмотрел на хнычущего мальчика сверху вниз.
- Ты живёшь здесь один? – вдруг поинтересовался он.
- Нет. Я ведь всё Вам рассказал! – Пожал плечами Парс. – Отец на ночной рыбалке. Ловит серебристого угря.
- Да понял я про отца! – с нетерпением в голосе, помотал головой страж. – Я спрашиваю, сейчас в доме больше никого?
В тот момент Парс первый раз в жизни осознал всю ответственность, что ложится тяжёлым грузом на его хрупкую детскую шею. И эта ноша показалась ему куда как тяжелее, чем когда закидываешь бочонок полный вина или мешок с рыбой за спину, работая в порту.
Слова, просто слова. Те, что по сотни раз на дню вылетают и выскакивают, выпрыгивают и улетают в пустоту, сказанные мимолётом или указывающие на какое-то действие, или просто высказанные себе под нос от нечего делать, могут обретать не только глубокий смысл. Но и иметь силу способную преобразовать физическую реальность, приобретая материальное воплощение в окружающем мире, и решить судьбу человека.
Если бы Сад-Ка-Гери потрудился в ту ночь опросить всех соседей, что проживали на улице рядом с домом рыбака, если бы он не торопился найти решение возникшей перед ним проблемы с присущей ему, как солдату прямотой и рьяным напором, а проявил чуть больше прозорливости и хитрости. Тогда история Парса, закончилась бы, так толком и не начавшись.
Соседские дети могли путаться и не знать точно, кто из двух братьев старший, а кто приёмный, серьёзный и высокий Парс, или хлипкий и маленький Фарс, но одно они знали наверняка, что в доме рыбака Формика-Амо живёт двое мальчишек. И узнай это капитан до того как постучал в дверь дома где в это время засыпал Парс, то руки уже никогда бы не вернулись на прежнее место сироты. Да и сирота, скорее всего, отправился бы по реке смерти в далёкое и холодное подземное озеро Морги, где людские души парят над чёрной водой, не зная, чем им заняться, не имея тела.
Примерно такая дилемма предстала перед мальчиком, которого  приютил добрый рыбак, разочаровавшийся в собственном сыне.
И в тот момент Парс не знал, знает ли Гери, а Гери не знал того, что знал Парс. Он только собрал всю волю в кулак, ожидая худшего, но надеясь на лучшее.
Мальчик выпрямился в полный рост, расправил плечи и приподнял подбородок, ибо именно так обычно выглядели люди говорившие правду, ну или уверенные в том, что говорят её, даже если и врали. Прежде чем сказать он ещё успел громко шмыгнуть носом. Чтобы ни одна капля, жидкого последствия плача, не вылетела наружу и не попала на отполированный панцирь стража.
- Мы с отцом живём вдвоём! – сухо и честно ответил он.
- Пусто, ничего здесь нет! – сквозь глубокий вдох, поспешил доложить командиру запыхавшийся страж.
Не обращая внимания на подчинённого, Гери медленно обвёл пустую комнату взглядом. Узкая печь, на которой отсыпался после ночной рыбалки Рыб-Ка, а ночью грел свою худую спину Фарс, не впечатлила его. Столик, на котором едва ли хватило места больше чем для двух чашек с похлёбкой, так же не заставил капитана сомневаться. Тем более два стула возле того самого столика, не могли подсказать ему, что в доме может проживать трое.
- Странный у тебя отец. Наверное, часто бьёт тебя и видимо по делу? – Взгляд капитана вернулся к Парсу и тому, что лежало почти у самого входа в дом. Он слегка пнул ногой набитый соломой мешок, служивший Парсу постелью.
- Видимо плохо ты помогаешь отцу, раз спишь на полу как собака?!
Парс посмотрел в глаза мужчине и его рот уже раскрылся в желании сказать какую-нибудь глупость, но его спас Фарс. К счастью не своим появлением, а тем, что всполошил соседского пса, что охранял двор у калитки.
Звонкий лай разнёсся в вечернем сумраке, будоража всех заскучавших соседских собак. К первому, присоединился второй, того задорно подхватил третий и вот уже вся улица наполнилась разноголосой какофонией животного трёпа.
- У вас за домом сарай? – быстро осведомился, навостривший уши капитан.
- Нет, у нас нет двора, - развёл руками Парс. – Мы рыбаки, а не скотоводы.
- Давай, бегом на соседнюю улицу и посмотри, чего они там разлаялись. – Приказал Гери солдату, и тот мгновенно выскочил наружу.
Капитан отвернулся от Парса и, не оборачиваясь, вышел следом за убежавшим солдатом. Теперь всё его внимание сосредоточилось на том, что происходит на тёмных улицах города и к мальчику он потерял всякий интерес. Гери уже сделал несколько шагов от дома рыбака, в направлении двух солдат бежавших ему навстречу с противоположной стороны улицы, когда любопытство Парса взяло верх над его осторожностью.
- Простите, благородный капитан. – Высунув голову чуть дальше, чем по уши, из дверного проёма наружу, позвал писклявым, ещё не огрубевшим мальчишеским голосом Парс.
- Что тебе? - недовольно буркнул мужчина, даже не обернувшись.
- А что вы ищите так шумно, в столь поздний час?
Капитан резко обернулся и внимательно с прищуром посмотрел любопытному парню в глаза.
- Сегодня ночью в дом ростовщика Дай-Ка-Минэ прокрался вор. – Капитан подошёл к Парсу вплотную и снова зловеще навис над мальчишкой. – Он вынес ценную вещь.
Парс едва совладал с собой, чтобы не раскрыть рот от удивления. Он замер в дверном проеме, не смея пошевелиться и даже не помышляя о том, чтобы смотреть в лицо грозному стражу.
- Тебе знакомо это имя? – громыхнул басом капитан, и факел вновь затрещал прогорающей в пламени тканью у самого уха, дрожащего Парса.
- Совершенно не знакомо. – Умудрившись состряпать непонимающее лицо, отрицательно покачал головой Парс. – А насколько ценную вещь украли у купца? – робко пискнул мальчик и тут же спрятался за косяком, отступив на шаг от могучего стража.
- Весьма ценную, сопляк. – Капитан многозначительно приподнял брови и продолжил угрожающим тоном. – Уверяю тебя, когда мы поймаем того проходимца, что спёр её, отрубленными руками он не отделается. И те, кто по умыслу, или по глупости покрывают его, тоже потеряют не меньше чем собственную голову.
Стражник закончил грозную тираду и осветил лицо Парса, сунув догорающий факел тому чуть не под самый нос.
- Так ты уверен, что тебе больше нечего мне сказать?
- Нет, капитан, - Парс немного замялся, не решаясь спросить главное. – Разве что?
- Что? – Рявкнул в нетерпении воин, так, что пламя его факела задрожало от потока воздуха исходившего у того изо рта.
- Как же выглядела та вещь? – Парс дрожал всем телом, и его голос дрожал вместе с ним. - Поймите меня правильно благородный капитан. Я бы очень хотел помочь Вам, но если я её увижу, как я узнаю, что это она?
- Ты никогда не видел ничего ценнее рыбьей икры сопляк, и сомневаюсь, что ты знаешь как блестит золото. Но, раз твоё желание помочь столь сильно, что ты не испугался спросить, я покажу тебе, как примерно выглядело то, что пропало.
Капитан резко выхватил кинжал из-за пояса и не успел Парс обмочить штаны от страха, как длинное лезвие плашмя прижалось к его правой щеке, обжигая кожу холодной сталью. Трясясь всем телом, он не мог пошевелиться, у него не хватало сил ничего сказать, и он не смел, даже думать.
- Видишь этот кинжал? – осведомился страж, отнимая оружие от щеки напуганного бедолаги. Он демонстративно задвигал клинком перед самым носом у Парса, так будто резал что-то плавающее в воздухе.
Мальчишка утвердительно затряс головой, и всё-таки почувствовал, как тепло распространяется на всё большую площадь его промежности, а тонкие льняные штаны, насытившись влагой, всё плотнее прилипают к бёдрам.
- Украли такой вот кинжал. Только тот сделан из золота.
- То есть он блестит? – пискнул Парс, уточняя.
- Да, жёлтый и блестит! – раздражённый тем, что его прервали, рыкнул капитан, но затем продолжил зловеще и тихо.
- А на крестовине эфеса того кинжала, с обеих сторон два красных камня. Каждый размером с твой глаз.
- Знаешь, что такое эфес, сопляк?
Капитан держал нож прямо перед носом Парса и от того мальчишке пришлось изрядно скосить взор дабы рассмотреть рукоять оружия.
- Я, я, - голос Парса дрожал, как и его губы, а вместе с ними задрожали и его слова. – М-может, это где-то, на-на рук-кояти?
Капитан перестал резать воображаемого воздушного змея, и чётко задержал кинжал перед взором Парса, так что перекрестие, образуемое в месте перехода лезвия к рукояти и узкой полоски стали, что предохраняла пальцы человека орудующего кинжалом, оказалось ровно напротив глаз мальчика.
- Всё, что ниже лезвия, это эфес, болван! – Сурово ухмыльнулся мужчина, и таким же молниеносным движением, что предшествовало демонстрации кинжала, убрал оружие обратно за пояс.
- Отец называет это место у ножа гарда. – Предварительно, смочив горло проглоченной слюной, чуть более спокойным голосом, уведомил капитана Парс, о своих познаниях.
- Рыбак может называть любое место своего ржавого ножа как ему угодно. Но, дуэльный кинжал первого сословия Города, состоит из тех деталей, чьё имя дали им мастера которые их ковали. И звать их как не попадя унижает их достоинство и достоинство их владельцев и кузнецов.
Парс опустил глаза ещё ниже, так низко, как только мог, но даже затылком чувствовал сверлящий взгляд стража. Честно он не понимал, о каком достоинстве может идти речь, когда речь идёт о железке. Но Парс знал наверняка, раз капитан примешал туда и своё достоинство, значит лучше не оспаривать его заявления.
Парс решил, что уже пора как-нибудь завершать разговор, по глупости начатый им самим, и судя по настроению стража, не предвещавший ему ничего хорошего. Тем более мокрые ноги стали мёрзнуть на сквозняке, а холод стал подбираться к самому ценному из того что намокло у него в штанах.
- Если я увижу, то обязательно скажу. – Промямлил Парс и тут же взволнованно поднял голову и вопросительно посмотрел на капитана.
- А кому и где говорить-то?
- Любому стражу, которого увидишь на улице, болван! – раздражённо пояснил капитан.
- Нет, - замялся Парс. – Это мне не подходит.
- Что значит, тебе, не подходит? Как ты смеешь перечить мне, малец? – Лицо капитана налилось кровью, и в тусклом свете факела приобрело зловещий, почти демонический вид.
Парс вжал голову в плечи от страха, и от того стал ещё меньше. Он зажмурил глаза что было сил, ожидая оплеухи или пинка тяжелым солдатским сапогом, но ничего из этого не произошло и это дало ему надежду, что его всё ещё готовы слушать.
- Страж сочтёт меня вором и отрубит мне руки. – Выдавил из себя мышиный писк мальчуган, и искоса, одним глазом  позволил себе подглядеть за реакцией могучего капитана.
Капитан глубоко вздохнул, показывая всем своим видом, что устал от бестолковой болтовни с глупым мальчуганом. Румянец спал с его сурового лица, и воин снова стал похож на человека.
- Видишь, вон ту чёрную башню, что загораживает сияние ночных звёзд на небе? – Сад-Ка-Гери ткнул тлеющим, почти погасшим факелом в ночное небо.
Парс внимательно посмотрел в ту сторону.
Там, далеко на востоке, на краю пропасти, в которую несла сои воды Смирная река, возвышаясь над крышами самых высоких домов, блестела, отражая бледный лунный свет могучая башня. Все в городе знали эту башню, и все знали её предназначение. Днём она ясно давала направление всем судам, что шли в сторону города, возвышаясь угольно чёрным колоссом на фоне белых облаков. Ночью же, башня покрывалась тонким слоем белой наледи, и, отражая свет луны, служила спасительным ориентиром для купцов и рыбаков, подходивших к городу по реке в тёмное время суток.
- Это Указующий маяк. Все кто плавает по Смирной реке, сверху от водопада знают его.
- Но не все знают, что капитан стражи Сад-Ка-Гери, хранитель городских законов, является стражем маяка. – Гордо расправив плечи, громко заявил капитан.
- Ваше рыбачье племя именно мне обязано тем, что хлипкие корыта, которые вы называете лодками, не падают вниз с вершины водопада вместе со всем скарбом и уловом что находиться в них. А ваши пустые головы не разбиваются там, у подножия предела, о камни, как глиняные кувшины о пол, рассыпаясь на сотни черепков.
Конечно, Парс знал что маяк в первую очередь служит для того чтобы вниз не падали купеческие галеры, полные грузов и товаров привозимых сюда с далёкого севера и с западных гор. Чужестранцы не могли точно знать, где кончается тихое течение полноводной реки и начинается стремнина неотвратимо тянущая все, что плывёт по реке к водопадам. Маяк был просто необходим для ведения торговли и пополнения городской казны.
Но Парс точно знал и то, что местных рыбаков не обманет, ни туман, ни ночная мгла. Ведь уже много поколений они учат своих детей, будущих рыбаков, определять расстояние до пучины на слух, и видеть этот маяк для того чтобы не рухнуть вниз им вовсе не обязательно.
Естественно он не стал говорить о своих познаниях капитану стражи, настолько сильно уверенному, понапрасну, в собственной полезности для местных рыбаков-простолюдинов, и настолько же уверенному, по делу, в силе власти, что передали ему местные князья, вручив острую саблю и право вершить суд над челядью. Именно по второй причине, Парс лишь согласно кивнул и восхищённо раскрыл рот.
- Спасибо Вам за заботу о нас капитан! – без толики сарказма в голосе, раболепно пролепетал мальчуган.
- То-то, балбес. – Ухмыльнулся воин. – Уже шесть поколений моих предков и я, живём в чёрной башне. Руководим стражей, охраняем ночной светоч, что лежит на её вершине и присматриваем за порядком в городе.
Факел в руке капитана окончательно погас и страж небрежно отбросил ненужную палку в сторону.
- Иди прямо на свет маяка и постучи в стальные ворота каменной стены, что огораживает башню. Скажи, что тебя призвал Сад-Ка-Гери, хранитель светоча Парящего града и тебе откроют.
- Я запомню капитан, - пообещал Парс.
- А теперь иди обратно в дом и жди своего отца малец. У меня слишком много забот чтобы болтать с тобой понапрасну.
После того как Парс опустил засов, к горлу его подкатило то, что он съел на ужин. И хотя есть серебряного угря, прикусывая его нежное мясо булкой белого пшеничного хлеба, было приятней, чем вываливать его наружу, Парс был счастлив, что так легко отделался от страшного капитана.
Прибрав тот бардак, что учинили стражники, и он сам, Парс всё же нашёл время прилечь до наступления рассвета.
- «Опорожнил, как ту пустую банку» - подумал Парс о противном страже, но всё-таки уснул, свернувшись калачиком на мешке набитом мягкой соломой.

Фарс вернулся в полдень следующего дня, когда уставший после рыбалки отец уже спал на печи, а Парс собирался в порт поискать сдельную работу.
Дверь тихо распахнулась, и на пороге появился во всей красе, измазанный грязью по грудь, с тиной в волосах и рваной от подмышки до груди рубахе, маленький старший брат.
- Отец не спрашивал где я? – сиплым, простуженным шепотом поинтересовался беглец, и шмыгнул носом гораздо громче, чем сказал.
С печи послышалось шуршание соломы. Оба брата беспокойно обернулись на звук.
- Где, где?! Там вон посмотри. – Громко прокричал Рыб-Ка с печи, басовитым и недовольным голосом.
Фарс выпучил испуганные похожие на два серебряных динара глаза на лежавшего отца и раскрыл рот в попытке завести оправдательный диалог.
- Тсс. – Прошипел Парс, приложив палец к губам. – Это он во сне спорит о рыбалке.
- Да, под веслом багор. Тащи сюда. – Снова выкрикнул отец, перевернулся с боку на бок, причмокнул губами, и с ложа послышалось мерное сопение.
- Ты стащил дуэльный кинжал у Дай-Ка-Минэ. – Парс крутил пальцем у виска, давая понять брату, как он относится к его поступку не только словами. – Ты сдурел! Когда стража прознает, они отрубят тебе руки, а отца лишат лодки, а то и дома.
Парс сопел в обе широко раскрытые ноздри. Щёки его раскраснелись, а в глазах читалась злоба вперемешку с недоумением.
- Ничего я не тащил. – Пожал плечами и отрицательно замотал головой Фарс, изображая неведение.
- Тащи, говорю сюда! – Рявкнул с печи отец так громко, что Фарс и Парс одновременно подпрыгнули на месте и от страха вжали головы в плечи.
- А, ну тебя, ушла.- Разочарованно посетовал Рыб-Ка во сне, махнул рукой куда-то в потолок, и снова перевернулся на прежний бок.
Братья расслабились, и Парс снова обрёл способность злиться на Фарса.
- Вчера ночью я говорил с капитаном чёрной башни. – Многозначительно посмотрев на брата начал раскручивать маховик гнева Парс. – Он сказал мне, что они искали!
- Говори всё как есть. Или я разбужу отца и клянусь богиней всего сущего, он оторвёт тебе хотя бы уши. – Парс сильно ткнул пальцем в грудь брата, не сводя с него строгих глаз.
- Спокойно, спокойно, братец. – Залепетал Фарс. – Да, возможно стража гналась за кем-то похожим на меня, но вот я здесь, а значит это не я!
- Верно? – робко добавил вопрос к сказанному Фарс.
- Не верно! – гаркнул старый рыбак, и зашёлся утробным мокрым кашлем.
Братья вновь замерли, боясь пошевелиться. Буд-то зайцы, прячущиеся под кустом от крадущегося по тропе волка, исподволь следили они за дёргающимся на печи отцом.
- С того конца тяни. Не дёргай, это ж сеть, а не лошадь. – Рука спящего мужчины дёрнулась, чуть приподнявшись над телом, указательный палец ткнул куда-то вдаль. Затем длань опала на грудь мужчины, и он снова замолчал, продолжая мерно посапывать во сне.
- Точно. - Схватил старшего брата за грудки Парс и с силой потянул на себя. – Не верно, Фарс!
Хруст рвущейся ткани разнёсся по дому.
- Ну, балда. Сеть порвал. – С невероятной тоской в голосе, прохрипел спящий мужчина. Ещё мгновение он пролежал, раскрыв рот, затем губы его сомкнулись, и дом наполнился тугим и тягучим, басовитым храпом.
- Ладно, ладно. Отпусти рубаху. – Зашипел такой же худой, как и та тварь, на которую сейчас был похож его шепот, мальчишка.
Парс отпустил.
- Да, это я прокрался в дом этого бурдюка Минэ, - всё ещё нехотя, начал признаваться Фарс. – И стянул его кинжал, тоже я.
Фарс шмыгнул мокрым носом и быстро подтёр его ладонью, глядя на брата вызывающим взглядом.
- Ты доволен, Парс?
- Доволен? Да я от страха штаны. – Парс осёкся, но лишь на миг. Взял себя в руки и продолжил.
- Чуть не намочил. - Тыча пальцем у Фарса перед носом он как смог состряпал уверенный шепот.
- Здоровяк капитан и его служка перевернули здесь всё вверх дном. Мне всю ночь пришлось наводить порядок, так чтобы отец не задавал много вопросов. А утром, не спавши, я пошёл разгружать лодки с угрями. – В этот момент у Парса возникло непреодолимое желание, засадить брату оплеуху. Он даже замахнулся, не глядя на съёжившегося вдвое и так не крупного доходягу, но сжалился и только почесал себе нос.
- Ладно. Где кинжал? – смягчил интонацию и перешёл к главному Парс.
- Надо вернуть его без лишнего шума и делу конец. – Закончил Парс, уверенный в том, что других вариантов, и быть не может.
Но у сопляка Фарса было иное видение ситуации.
- Вернуть? По-тихому? – на этот раз черёд крутить у виска настал для старшего брата, чем он не преминул воспользоваться.
– Парс ты сошёл с ума! Во-первых, потому что такие вещи не оставляют безнаказанными. Даже если я верну кинжал, мне всё равно отрубят руки. – Фарс демонстративно ударил себя ребром ладони по предплечью.
- Во-вторых, - продолжил шипеть, подёргивая при этом плечами, продрогший воришка. – Пока я буду возвращать, там-то меня и сцапают.
- Уверен, после кражи, жадный Минэ, усилил охрану. Да ещё как?! Наверняка теперь там ни одна мышь не проскочит!
- Зачем нам чтобы писклявый грызун проскакивал в дом ростовщика? – искренне удивился, наивный Парс.
- Ты подойдёшь ночью, когда все спят к воротам во двор его особняка и просунешь кинжал, обёрнутый в неприглядный свёрток из серого льна под створку ворот. И всего-то что надо подойти по-тихому! – Пожал плечами Парс. Он совсем не сомневался в своём плане. Однако Фарс был иного мнения.
- Ну, ты и балда брат. – Фарс не сводя замерших в изумлении глаз, стоял, опустив руки. Подзатыльник застал его врасплох.
Звонкий щелчок предшествовал тихому писку, а после Фарс, сощурившись, разочарованно качал головой и потирал ушибленное место.
- Сам ты балда, Фарс! – негодовал младший брат. – Это не я стибрил кинжал, и не по моей прихоти в наш дом наведывалась стража.
Парс выпрямился в полный рост, став на голову выше брата, и для придания пущей уверенности своему виду подпёр сжатыми в кулаки ладонями бока.
- Хорошо, ты не балда. – Согласился Фарс. – Но и особо умным, учитывая, что ты предлагаешь тебя не назовёшь.
- Осторожно Фарс, ты в миге от очередной оплеухи. – Строго предупредил, разговорившегося брата Парс.
- Будь, по-твоему. Скажу иначе. – Согласился Фарс, ещё раз шмыгнул носом, и заговорщицки оглянулся на мерно похрапывающего отца.
- В таких делах у тебя, брат, маловато опыта. Ты не знаешь, как строго охраняют свои виллы купцы, ростовщики и дворяне. А у меня, признаюсь тебе, представления на этот счёт имеются.
- Нечем гордиться! – Вставил своё мнение Парс.
- Я не бахвалюсь, и речь не о гордости. – Заверил брата малец.
- Я только деликатно стараюсь объяснить тебе, что у  ворот, даже прошлой ночью стояла не слабая такая охрана. И поверь мне, их двухростовые алебарды срубят голову с хлипкой детской шеи легче, чем ты сорвёшь спелую вишню с ветки.
- Но вчера ты прокрался в дом. – Не сомневался в своей правоте Парс. – Вот и сделаешь это ещё раз.
- Вот здесь ты и ошибаешься братец. Вот тут-то тебе и не хватает ума, - Фарс панически быстро пригнул шею и загородил голову руками, но успел исправиться, прежде чем Парс снова пустил в ход кулаки. – Опыта братец. Конечно, я имел в виду опыта.
Фарс утвердительно закачал головой. Высоко вздёрнув брови и глядя Парсу прямо в глаза, он воздел указательный палец вверх. Тем самым, давая понять брату, что он явно обладает каким-то тайным знанием не доступным пониманию собеседника.
- Первое правило хорошего вора, не лезть дважды в один и тот же дом.
- Хорошие правила вора? – Парс снова закипал от злости и раздражения. – Ты серьёзно?
- Не хорошее, не хорошее. - Почуяв неладное, снова по быстренькому исправился Фарс. – Просто правило. Так лучше?
- Сойдёт. – Соглашаясь, кивнул старший брат.
- И это очень серьёзное правило братец. – Тщательно подбирая слова, аккуратно продолжал Фарс. – Когда человеку выносят дом, он, как правило, меняет всё что было прежде и удваивает охрану. Пробраться в уже ограбленное место становиться просто невозможно.
Фарс на мгновение замолчал, призывно глядя на брата.
- Продолжай. – Разрешил Парс.
- Обворованный человек чувствует себя оскорбленным, и это чувство так сильно, что он злится не столько на вора, хотя вора он при этом готов повесить, сколько на самого себя. За то, что оказался глупее вора, и не смог уберечь своё добро.
- Да что за ахинею ты мне тут городишь Фарс?! – Не выдержал Парс, совершенно не понятных ему воровских представлений о хорошем. В его голове стало складываться ощущение, что брат его просто забалтывает, уводя от сути беседы.
- Ну, конечно он злится на вора. Ведь этот гад украл у него имущество. Или, может даже ценную вещь, которая не просто стоит хороших денег, но и дорога ему как память. Как, например. Дайка подумать. – Парс нарочито показательно задрал голову кверху, и закатил глаза, изображая глубокий мыслительный процесс. Настолько глубокий, что в жизни он на такой глубокий процесс точно никогда бы не решился. – Ах да! Золотой дуэльный кинжал, подаренный князем. – Слегка стукнув себя ладонью по лбу, продемонстрировал озарение Парс.
- Ха, ха. Великолепный юмор братец. – Скабрезничал Фарс, высунув язык так, будто его тошнило от слов брата.
- Мне так смешно, что аж воротит. – Фарс устало вытер лицо рукавом мокрой рубахи, и тяжело вздохнув, продолжил убеждать брата теперь спокойным и доверительным тоном.
- Пойми же ты. Теперь за домом наверняка следят не только из нутрии, но и снаружи. Как только какой-нибудь оборванец типа меня, да ещё и ночью, окажется в десяти шагах от ворот, его сразу схватят и учинят допрос с пристрастием.
- И, ты знаешь? Я даже боюсь за того парня. Потому что пристрастие будет таким страстным, что даже если он вообще ничего чужого в своей жизни никогда не брал, да и обед всегда начинал только с соизволения старших, он признается во всех кражах совершённых в городе за последние десять лет. – Фарс сделал многозначительную паузу, а затем, снова глядя брату прямо в глаза, закончил так уверенно, что Парс даже немного опешил от норова сопляка.
- Именно поэтому, дорогой братец, никакие твои оплеухи не заставят меня снова приблизиться к дому ростовщика Минэ. Тем более старый хряк заслужил такое унижение. Всё точка!
Парс на мгновение замер и не знал что сказать. Он только смотрел на порванную рубаху брата, на измазанное грязью лицо, и на тину в его волосах. Он думал о том, что ему совсем не хочется, чтобы этому мальцу ломали пальцы, отрубали руки, отрезали язык или выкалывали глаза. А ещё он думал о том, что воровство это преступление которое он осуждает, и что если на месте старого Минэ был бы их отец, и у него украли бы всю выручку за пойманного угря, то он не задумываясь сдал бы того поганца городской страже. И дилемма эта скребла его изнутри по рёбрам, как кошка скребёт о дверной косяк, когда старается унять данный от природы инстинкт разрывать плоть только ей доступными способами.
Ведь именно это нежелание видеть боль и страдания уже столь полюбившегося ему, хоть и не сносного званого брата, и подталкивало его на все эти длинные беседы. Лишь желание уберечь, как ему казалось, простака, от серьёзных последствий в будущем, подталкивало его к оплеухам и строгому тону в речах. Но теперь он понял, что старший брат, пусть его все и не воспринимают как такового, оставался старшим, и опыта в некоторых делах и знания жизни у него действительно было побольше.
- Ладно, давай кинжал. – Махнул рукой Парс и озвучил своё решение.
- Просто выброшу его где-нибудь в порту, и делу конец.
- Так его у меня нет! – Тоном будто это само собой, разумеется, выпалил Фарс.
- Как нет? – Парс на мгновение онемел.
- Нет, значит, нет! – Развёл руками Фарс.
- А зачем же скажи мне тогда, мы здесь решаем, как его вернуть?
- Я не знаю, что ты тут решаешь братец.  Но я-то как раз объяснял тебе, как его не вернуть!
У Парса зачесались кулаки. Раньше он думал, что это такое образное выражение, употребляемое для острастки  в среде портовых грузчиков, которым они просто хотели объяснить желание подраться. Но сейчас, в эту самую секунду, когда к нему пришло осознание того, что брат держит его за полного идиота и позволяет себе нагло издеваться над ним, у Парса действительно обнаружился, непреодолимый зуд на костяшках пальцев правой руки.
Он почесал ногтями, затем потёр сжатый кулак о ладонь, но зуд не прошёл. Тогда он понял, что унять его можно только широко размахнувшись и залепив брату, ну например в ухо.
Каким-то невообразимым чутьём, наверное имеющим схожее происхождение с тем животным инстинктом, что заставляет крыс бежать с тонущего корабля задолго до того как команда узнаёт о крушении, осознал непреодолимую потребность брата и Фарс.
И вот, когда Парс уже выпустил кулак из ладони, прикинул, как будет затыкать брату рот свободной рукой, чтобы не разбудить отца, пока Фарс будет кричать от боли – Фарс, вдруг резко сократил дистанцию. Он сделал шаг вперёд и, взяв брата обеими руками в охапку, обнял его.
- Прости Парс. – Взмолился он плаксивым, может наигранным, голосом.
- Всё как-то само вышло. Я не хотел пудрить тебе мозги. Просто я всегда избавляюсь от краденного до наступления следующего дня, так меня точно никто не поймает, даже если начнёт обыскивать прямо на улице. – Фарс хныкал и поскуливал. Правда слёз на его щеках так и не появилось.
Парс обмяк и расслабил руки. Бить такого доходягу опасно для его же здоровья.
У тех людей, что покрепче, вовремя, а главное по делу, поданная оплеуха вызывала небывалый прилив понимания. Она, оплеуха, помогала им осмыслить, если не все, то многие причины бытия. Однако иной хлюпик мог и дать дуба, так и не успев ничего понять, и такой участи для брата Парс, конечно же, не желал.
- Дать бы тебе в ухо. – С оттенком сожаления в голосе, сочувствовал скорее себе нежели брату Парс, похлопывая того по плечу.
- Ну, и куда ты его дел? – устало, уже как бы нехотя спросил Парс.
Тогда и произошло то, что стало той самой чертой, событием, после которого судьба человека резко меняется, и он больше никогда не становится прежним. Для Парса этой чертой стали откровения брата, а точнее та их часть, что касалась распоряжения им награбленным.
Фарс отпустил брата и отодвинулся на то расстояние, на котором стоял прежде. Слёз на его глазах не было, кожа лица вовсе не багровела, а вместо жалостливой и грустной физиономии на Парса смотрело уверенное и спокойное лицо.
- Я загнал его прямо там, в порту. Одному купцу с севера, что отплывал на рассвете к себе домой, после удачной торговли соболиным мехом в наших краях. – Фарс ещё раз громко шмыгнул и одним быстрым движением, машинально подтёр рукавом под носом, хотя под ним ничего скользкого уже и не присутствовало.
- Он протянул мне горсть золотых динаров. Но, я ж не дурак! Любой продавец, да и просто мало-мальски соображающий горожанин, сразу заподозрит меня в воровстве, если я расплачусь с ним золотом. Поэтому я вернул купцу динары и обменял их на увесистый мешочек меди. Тот северянин онемел от счастья, когда такой редкий экземпляр достался ему всего лишь за медь.
Фарс перемялся с ноги на ногу и слегка поёжился. Парс видел, что малому холодно и что тот очень устал, но отпускать его до выяснения всех обстоятельств он не собирался.
- Давай, продолжай. Чего замолчал?
И Фарс продолжил.
- Потом я вздремнул, как ты мне и советовал, в одной из лодок, которые стоят на стапелях для ремонта. Туда точно никто не лезет раньше полудня. – Фарс пожал плечами, и продолжил само собой разумеющимся тоном.
А когда я проснулся, то вспомнил, точнее мне напомнил мой бурлящий живот, что ел я последний раз вот уже сутки как прошли тому назад. Тогда я направился на продуктовый рынок. Хорошо, что к полудню там уже полно народу и в толпе никому до тебя нет дела. Только хапуги и жадные до любого гроша продавцы пряностей зыркают с подозрением на каждого проходящего мимо оборванца типа меня. Боятся, что у них стырят горсть перца или тёртого имбиря. – Фарс угрожающе погрозил кулаком воображаемому продавцу пряностей. – Лучше бы они боялись за банки с паприкой, что стоят на прилавке.
Видимо они ему действительно сильно насолили когда-то. Но Парсу это было не интересно. Его больше интересовали медяки, которые, судя по рассказу брата, всё ещё никуда от него не делись.
- Так, где медяки брат? – не лишённым подозрения взглядом Парс выжидающе смотрел на брата.
- Ну, да. – Фарс почесал ухо, и продолжил.
- По дороге на рынок я видел с десяток бездомных малявок, возле входа в храм богини всего сущего Тиши. Эти вечно там побираются в надежде получить корку чёрствого хлеба, от прозревших во время молебна достопочтенных прихожан, или не до конца обглоданную кость, если хозяин ресторана, что стоит напротив храма, решит выкинуть её в мусор, а не отдать бродячим собакам. Тогда-то я и решил, как потрачу медь.
Парс потихоньку начинал понимать, к чему клонит хлюпик и, не верил собственным ушам. Он с трудом сдерживал собственную челюсть, которая стремительно хотела отвалиться от удивления.
- Так, и ты решил? – Парс ждал любого ответа, но только не того, что получил.
- Да, я всё решил! – в свойственной ему отмахивающейся манере, буркнул Фарс и тут же продолжил рассказ.
- Ну и сделав, все дела как решил, я перекусил лепёшкой с сыром у Бул-Ка-Тамена. Того пекаря, что скупает у отца половину улова. Помнишь?
Парс утвердительно кивнул.
- Для того чтобы вместо своих наисочнейших лепёшек с мягким и ароматным сыром, выпекать эти вонючие пироги с рыбой. Что в них люди находят, всегда для меня было загадкой. – Искренне удивлялся Фарс.
- Постой, постой. – Перебил разогнавшегося брата Парс. И, ткнув тому пальцем в грудь, спросил с сомнением в голосе. – Ты хочешь сказать, что потратил все деньги, чтобы накормить бездомную ребятню у храма Тиши?
- Вот это правильно! – снова выкрикнул спящий отец, и снова четыре перепуганных глаза зыркнули в ту сторону. – Подтянул на себя и резко за борт! – Закончил рыбацкое наставление отец, причмокнул губами и улёгся на спину, сложив руки ладонями на груди.
- Ах, да, чуть не забыл. – Перешёл насовсем еле слышный шепот Фарс. – Я ещё кинул пару медяков в чашу для пожертвований богине всего сущего. Вдруг мне зачтётся?!
Парс изумлённо смотрел на хлипкого, грязного, оборванного брата, и на некоторое время потерял дар речи. От желания наказать сопляка за безумный поступок не осталось и следа. Теперь его сердце наполнилось сочувствием и заботой. А на душе стало легко от гордости за прохвоста, которым он всегда считал Фарса. Но он не мог не задать ещё один вопрос, чтобы выгнать прочь все сомнения из уставшей головы.
- Не врёшь ли ты мне, Фарс? – Прищурившись, пытался, как умел, строго сверлить взглядом брата Парс.
- Какой там. – Махнул рукой Фарс, и достал откуда-то из штанов небольшой чёрный кисет с красной стягивающей его поверху ниткой, и такой же яркой тесьмой по краям.
- Вот, осталось пару медяков. Хотел подложить отцу в его тайник под левым углом. – Фарс ткнул на нижний левый угол печки. Где, они оба знали, один из камней в кладке держался совсем плохо и не был скреплён раствором. За ним было пустое место размером еще с пол камня. Там отец, думал что тайно, копил на мечту всей своей жизни, собственную рыбацкую ладью. Ладью способную выходить не только на мелкие запруды в дельте Смирной реки, но плавать на большую воду. А главное, ходить вверх по течению, чтобы добраться до нерестилища малого серого осетра, чья икра очень ценилась приезжими с той стороны водопадов, где такой рыбы отродясь не видели.
- Он давно сбился со счёта и прибавку в пару монет даже не заметит. – Констатировал Фарс и протянул кисет брату.
- Ворованную вещь задорого не продаж, но хоть что-то выручить можно!
Парс аккуратно принял кисет и одобрительно кивнул брату.
- Иди, вздремни, пока я поработаю в порту, а в полдень ещё раз обсудим всё как следует.
Вот так Парс и Фарс стали настоящими закадычными друзьями, а Парс вынес для себя главный урок в жизни, что нельзя однозначно судить за поступок пока не узнаешь всю суть происходящего.

С тех пор уже как десять лет воровство для братьев стало семейным делом. Они не тырили яблоки на базаре, и не выдёргивали из рук котомки у пышных матрон, что по неосторожности запаздывая до ночи, шли домой по тёмным и пустым переулкам Парящего града. Но они выбирали жертву из числа зажиточных горожан и выносили у них из дома дорогую хозяйственную утварь, серебряный поднос или золотой подсвечник, или обчищали шкатулку с драгоценными украшениями хозяйки дома. Один раз им так свезло, что они вскрыли тайник с золотыми монетами. А однажды из дома купца первой гильдии они вынесли бриллиантовое ожерелье. Нагрудный кулон, что венчал сие украшение, состоял из квадратной золотой рамки и рубина цвета ягоды граната, но размером с виноградину. Такой кулон вручался только за выдающиеся заслуги перед городом, был большой редкостью, и для братьев стал их самой удачной кражей в карьере.
Безусловно, купец сам был виноват, когда привлёк к себе внимание братьев, гордо нацепив кулон на шею, во время купеческого собрания проходившего прилюдно на центральной площади. Поскольку на таких собраниях решались многие вопросы имевшие значение не только для гильдии, но и для портовой администрации, ростовщической династии, горнодобывающей артели и деревообрабатывающей мастерской слободы, они были открыты для народных масс. Вопросы налогообложения, швартовки рыбацких лодок, зимнее наполнение амбаров зерном, хлебный торг и вопросы помилования, решались там же на площади. Поэтому желающих послушать купцов собиралось всегда столько, что даже на прилегающих к площади улицах толпился соглядатай, да и просто праздный люд.
И вот, весь этот люд видел как пышно и с помпой глава династии ростовщиков Дай-Ка-Минэ, от имени всех гильдий, рыбаков и сословий города поднёс наградной кулон главе купеческой гильдии. Поводом для награды стал устроенный им и прошедший совсем недавно самый большой за последние десять лет летний торг в городе.
Под торгом подразумевался налог отчисленный купцами в городскую казну за проданный товар. Которая в свою очередь была личной собственностью Тот-Кто-Гора, великого князя Парящего града. Однако находилась казна под управлением династии ростовщиков, и поэтому их возможности по выдаче залогов, кредитов, ссуд и векселей на имущество, очень зависела от ежемесячной наполняемости казны. Пополнялась она большей частью за счёт торговли внутренней и с пришлым людом. А поскольку зимой лёд на севере сковывал реки, то самыми тучными для торговли месяцами всегда были жаркие летние дни.
Парс и Фарс естественно всегда присутствовали на такого рода собраниях, не из праздного любопытства, а по причине лучшего понимания продвижения собственного дела. Глядя на всё происходящее сверху вниз, с крыши одного из немногих трёхэтажных домов в городе, гостиного двора той самой купеческой гильдии, благо забраться на неё для двух ловких парней не составляло большого труда.
Рубин блеснул на солнце ярким алым цветом в руках Минэ, спустя минуту он не менее ярко засиял на груди купца первой гильдии. А на утро следующего дня он всё так же завораживающе ярко блестел насыщенным красным цветом в подрагивающих от возбуждения и восхищения руках Фарса. Конечно, после того как малец, не выдержав простого созерцания такой красоты, буквально выдернул из рук брата ценный кулон.
- Ты знаешь братец?! Всё-таки самоцветные камни, пожалуй, лучший воровской трофей, что только можно себе представить.
- Вне всякого сомнения. – Подтвердил тогда заявление брата Парс.

Вот так он и оказался с непомерно тяжелыми, и самое главное крайне неудобными двумя обрезками верёвки, что натирали ему шею и плечи, в подвешенном состоянии на расстоянии двадцати человеческих ростов от земли, вцепившись, что было сил промёрзшими пальцами в холодную и гладкую кладку Указующего маяка.