Часть 8. 3. Три артиллериста и пехота

Один только раз я увидел их вместе.
Поразмыслив немного, когда это могло произойти, я пришёл к дате 29 июля 1965 года. В тот год мне самому 29 июня исполнилось 11,
а деду моему ровно через месяц — 55 лет.
Красивая дата сама по себе, но и не только. Это был год 20-летия со Дня Победы, который приобрел статус государственного праздника.
И в тот памятный июльский день собрались в доме на улице Тульской все мужчины нашей семьи (по материнской линии), прошедшие через фронты Отечественной войны.
Их было трое: сам Василий Семёнович, его шурин, то есть родной брат бабушки Татьяны — Ипатов Андрей Евгеньевич, а также зять — Домашов Николай Вавилович, муж Дарьи Семёновны, младшей из дедовых сестёр.

День был по-июльски жаркий, в маленьком домике быстро стало душновато, и как водилось тогда, застолье перенесли на двор.
Чем закусить на столе хватало всем. К дедову дню рождения всегда появлялись первые огурцы и помидоры с собственного огорода, понятное дело — лучок и картошка-скороспелка. Возможно, и мясное подавалось из хозяйского подворья: куры водились всегда, иногда откармливали кролов или порося. Но, по особому случаю покупались копчёные колбасы и рыба. Где-то вокруг стола крутились и мы — дети, для которых выкладывались из кульков и вазочек конфеты.
 
Конечно, я уже не вспомню, что елось и о чём говорилось за праздничным столом, вынесенным на вольный воздух, но общую атмосферу того дня могу легко представить, где над всеми ещё витала умиротворяющая  аура нашей прабабушки — мамы-стары.
Уж, конечно, пламенных тостов в тот день не звучало, не принято было, да и не умели фронтовики плести никчёмные, витиеватые речи.
Но за здоровье выпивали изрядно, и мужики быстро набрались бражки под самую завязку так, что вскоре их сморило, и улеглись они отдохнуть немного прямо на полу. Кому-то постелили в комнате, кому-то в кухоньке.
В пустой избе, всё же прохладнее, чем на улице. Они быстро восстановятся и продолжат…

Какие сны видели в тот день бывшие воины, закрадывалась ли в их сновидения война через минувшие 20 лет? Этого никто уже не скажет.
Но я в свои почти 70 уверен, что ох как она ещё настигала их и в воспоминаниях, и во сне. Только вот никогда они не устраивали каких-то душераздирающих бесед на эту тему, и уж, во всяком случае — при посторонних, к которым относились все, кто остался за гранью перехода из жизни мирной в военную, фронтовую.
Тема войны для моих близких всегда была закрытой, как бы по умолчанию понятной в том, что нечего изыскивать какие-то особые подвиги и помпезные победы там, где шёл непрерывный тяжкий ратный труд, обильно пропитанный потом и кровью. 
Правильно это или нет?
Теперь в 2022-ом году я уже не знаю. Возможно, надо было нам рассказывать о войне больше и правдивее.
Слишком уж мало узнали, запомнили и поняли о войне их внуки.

Но вот слёзы бывалых солдат я хорошо запомнил. Это выглядело, конечно, не так, как запечатлено в фильме «Белорусский вокзал». 
Спеть про то, что «за ценой не постоим» было некому. Те, кто эту цену уплатил, незримо присутствовали среди живых, но права голоса —
не имели.
А дед мой, впрочем, любил одну фронтовую песню и порой пытался её пропеть, когда уже в достаточной мере раскрепощалась его скованная душа, но дойдя до припева: «Вспомню я пехоту и родную роту, и тебя за то, что ты дал мне прикурить…», — он неизменно переходил в плач.
И сквозь сдерживаемые всхлипы он мог выдавить из себя только одну фразу: «Да уж, дали нам прикурить…».
Ему было о ком плакать: два его родных брата не вернулись, да разве только они…
Правда, в свои 55 лет он ещё не был столь чувствительным и слабым на слёзы, это в большей степени проявилось с возрастом.

Андрей Евгеньевич, как человек сугубо партийный, подобного вообще не допускал, он разве что мог порассуждать на общеполитические темы и явления окружающей действительности. И я сомневаюсь, что даже в беседах с глазу на глаз с дедом он позволял себе выходить «за рамки» своего образа. Помню его — прямо сидящего на скамье, крепко подпирающего туловище обеими руками с большими, натруженными ладонями, обхватившими колени. Так, упираясь, он словно сопротивлялся какой-то незримой силе, которая пыталась согнуть его спину.
В тот год Евгенычу исполнилось 57 лет. Он мне казался каким-то могучим и тщедушным одновременно. Его былую стать явно что-то подорвало: ранение или болезнь, или всё вместе…
Их связывало с дедом не только семейное родство, но и общая их родина — село Тюменькино.

Андрей Евгеньевич с женой, дочерью и внуком — проживали на правом берегу Оби, на улице Московской, в уютном домике, обросшем клёнами и сиренью, где я побывал не раз.
Работал он в ту пору заведующим столовой в самом центре города, на Красном проспекте, рядом с центральной площадью и Оперным театром.
Пару раз я, конечно, в той столовой пообедал, но только как все прочие посетители. Столовая располагалась совсем неподалёку от нашего места жительства на ул. Урицкого, но особо по столовым мы не хаживали, а чтобы нам чего-то там из-под прилавка, с заднего крыльца… этого ни-ни. Таких попыток никто и не делал: Евгеныч был строг.
Но жил в их домике на улице Московской внук Вадим, почти мой ровесник.
Вот с ним-то мы  куролесили слегка, а баба-Шура, (жена Андрея Евгеньевича), угощала нас домашней сдобой; стряпуха — умелая и щедрая, она непременно баловала нас чем-нибудь вкусненьким.

А вот Домашов мог выдать что-то из ряда вон. Младший из воинов — 42-х летний Николай Вавилович, которого чаще величали просто Вавилыч, а мы — дети, называли дядей Колей, родился и провёл юность где-то под Горно-Алтайском. О его родных и родителях мне ничего неизвестно, однако я его включил в свой список «тюменских» воинов по праву родства, так как его жена Дарья (Дуся) — уроженка села Тюменькино, пусть и прожившая там едва ли год с небольшим.
Дед недолюбливал младшего из зятьёв и переживал за Дусю, и все знали из-за чего. Семейные неурядицы иногда становились слишком очевидными, явными. Но на людях  Вавилыч старался быть с женой обходительным, хотя ему с великим трудом удавалось выказать свою галантность, однако положение обязывало, да к тому ж он вернулся с фронта не просто солдатом, а офицером — лейтенантом.
Любил дядя Коля продемонстрировать своё знание немецкого языка. Это производило впечатление на детей. Мы не могли понять ни единого слова, и это непонимание его вполне удовлетворяло.
Но в общении с детьми он был достаточно прост, учил нас всяким фокусам, настольным играм и ребусам. Умел к месту подшутить задорно, но без зла. А их с Дусей сын Владимир — почти наш ровесник, скорее был нам старшим братом, чем дядей.

В то время Вавилыч работал на «Турбинке» изолировщиком. Вообще-то с работой у него всегда не ладилось: то ли усердия не хватало и дисциплины, то ли из-за своей приверженности к выпивке, но ему часто приходилось менять место работы. Он слыл «летуном».
Да и среди своих — в роду, он считался сачком и неумехой.
Одевался дядя Коля просто: сверху рубашка и какая-нибудь спецовка, снизу — армейское галифе и, по большей части, сапоги.
Даже спустя много лет после войны, он оставался привержен стилю «милитари» — уже весьма поизносившемуся.
Возможно, таким образом он пытался сохранить свой офицерский статус, который сильно занижался послевоенной жизнью с непрерывными бытовыми неурядицами и семейными скандалами.
А ведь он прошёл и по Западной Украине и по Румынии, посмотрел на мир неизвестный нам.
Словно что-то его подтачивало изнутри теми впечатлениями на фоне явной неустроенности и почти бедности их семейного мира.

А жили Домашовы в барачном посёлке у завода «Электропечь», на котором трудился дед. Этот посёлок, а так же их жилище были мне знакомы. Там трудно было почувствовать себя счастливым, а посещение общественного поселкового туалета составляло проблему для обитателей бараков.
Туда снаряжали целую экспедицию, компанию, а в сумерках в это бетонированное заведение опасались заходить и взрослые дяди.

С Дусей Николай познакомился в госпитале, где та работала совсем юной, и произвёл на неё впечатление, хотя многие недоумевали —
чем же?
Дед считал его человеком не серьёзным, пустомелей, а за обиды сестры готов был иной раз и крепко побить зятька.
Приходилось в таком случае удерживать его всем гуртом, Василий Семёнович легко мог перейти в буйное состояние, а это грозило любому супостату тяжёлыми последствиями.

Виделись родственники не часто, но ведь встречались обязательно.
Тогда родством ещё дорожили. Даже дальних родственников помнили, обо всех знали, как у них дела идут — без телефонов, и привечали при случае от души. А ведь жили все скромно, без излишеств, но на гостинцы для детишек как-то умудрялись всегда выгадывать.
Помню, что в ходу у мужчин было слово «братка». Этим термином особенно любил пользоваться Вавилыч, особенно в моменты, когда на него начинал наседать Василий Семёнович. Но в минуты раздражения и злобы на зятя дед только яростно вопрошал: «Какой я тебе братка?!»
Да, они ссорились, не без того, но всё же некое фронтовое братство во всех этих людях ощущалось.
Только вот об их фронтовой жизни знали все очень-очень мало. Да почти и ничего.

И спустя много лет, мне захотелось подробнее узнать о фронтовых судьбах моих родственников. Отчасти это привело к написанию
«Истории села Тюменкино», но побудило и то, что стали доступны многие (жаль, не все) документы времён войны.
Уже поняв, что из того, что доступно, много всё равно не узнаешь, и больше придётся только додумывать, задаёшься вопросом:
Почему же я с ними ни о чём толком никогда не поговорил за все эти годы детства, юности, а потом уже и взрослым даже?

Ведь сегодня ясно, что вся киношно-книжная война — это в большей мере некий миф, а не правда о ней, что самый главный опыт, выжженный годами лихолетья, до детей и внуков от ветеранов Отечественной не передан.
Он ушёл вместе с ними. И понимать, что это за чудовище такое — война, им приходится уже на своём горьком опыте.
 
Видимо, невозможно передать через поколения горечь потери близких людей. Эту боль надо перетерпеть, как собственную.
Куда проще петь про «Катюшу» и «Тёмную ночь», слушать «Марш Славянки» и «День Победы», не улавливая душой, почему «это — праздник со слезами на глазах».
Слёз уже нет, есть улыбки, салюты, драйв и кайф, затянувшаяся на годы киноэпопея «Освобождение» — с весёлыми маршалами в Ставке Верховного, с мудрым вождём, с бодрыми солдатами в чистых гимнастёрках…

Я ведь и сам три мая отходил в колоннах «Бессмертного полка». Восстанавливал фотографии погибших, но как только увидел и осознал, в какую сторону эти многолюдные колонны начали поворачивать вдруг откуда-то повылезавшие полководцы и главнокомандующие, то понял, насколько это непредсказуемо опасная затея — поднять над страной такой вот лозунг: «Можем повторить». И ведь подняли!

А в тех ветеранах, которых знал я, неотступной болью жило чувство утрат, и где-то в глубине их сознания выработалась защитная реакция: лишний раз её — суку, даже не поминать, войну эту.
К войне, как к явлению и продукту человеческой деятельности, надо испытывать только отвращение и отторжение.
И они испытывали эти чувства в полной мере: отторжение войны, ненависть к ней, а не к своим соседям…




Ипатов Андрей Евгеньевич. По учётной карточке начало — службы 29.06.1941 года рядовым 249 гв. сп 85 гв.сд.
Награждён медалью «За отвагу» дважды, (а не исключено, что и трижды), вот строки из наградных приказов:

«4.02.1944, приказ № 01/н 249 гвардейского стрелкового полка. Действующая Армия.

Заряжающего батареи 120 мм миномётов гвардии рядового Ипатова Андрея Евгеньевича
За то, что при прорыве обороны противника в районе деревни Дворец 31.01.44 года огнём из своего миномёта он подавил четыре огневых точки противника, чем способствовал продвижению нашей пехоте вперёд.
Будучи ранен, не ушёл с поля боя, остался в строю и продолжал вести уничтожающий огонь».

«Приказ
249 Гвардейскому стрелковому полку 85 Гвардейской стрелковой Рижской Краснознамённой Дивизии
18 мая 1945 года             №: 16/н         Ленинградский фронт
/о награждении личного состава/

Командира расчёта 120 мм миномётов гвардии старшину
За то, что он в боях с немецкими захватчиками проявил доблесть и гвардейскую стойкость.
Участник войны с июня месяца 1941 года. В боях, проводимых полком,… он огнём своего миномёта уничтожил три вражеские огневые точки. Исполнительный, энергичный, храбрый воин Красной Армии.
1908 года рождения, русский, член ВКПб с 1943 года, п/б №2657893, призван в РККА Новосибирским ГВК 17 мая 1941 года.»

О чём бы я — сегодняшний, изучивший его боевой путь, спросил бы деда Андрея, доведись мне с ним поговорить?

Что за дата в его документах 18.05.1943 г., она ошибочно указано в наградном перечне?
Или была ещё одна награда кроме двух медалей «За отвагу»?

Воевал ли он в 118 сд, которая в составе 19-го гвардейского стрелкового Сталинского Сибирского корпуса 10-й гвардейской армии на Западном фронте освобождала Ржев?
И его ли — 398-й полк первым двинулся в атаку на врага при боевом крещении дивизии 4 августа 1942 года?
А 118 дивизия в ходе непрерывных наступательных действий по 12 сентября за 41 сутки провела 44 боя, освободив  84 населённых пункта, за что стала именоваться 85-й гвардейской, а 398 сп был преобразован в 249 гвардейский стрелковый полк.

На шоссе М9 «Балтия» (Москва-Рига), на бетонном постаменте установлен гвардейский реактивный миномёт «Катюша».
Надпись на каменной плите гласит: «Здесь 4 августа 1942 года воины 118 стрелковой дивизии совместно с другими частями Советской Армии совершили прорыв обороны немецко-фашистских войск».

Спросил бы его про Смоленскую операцию, когда в августе 1943 года 85-й гвардейская дивизия прошла с боями 200 км, форсировала 6 речных преград и освободила более 100 населённых пунктов.

Про освобождение Саласпилса и Риги, где я сам побывал в 1968 году, как участник поискового отряда по местам боёв, но не 85-й а 22-й дивизии.
А его 85-я гв. сд освободила из концлагеря в Саласпилсе 1200 советских военнопленных, пройдя перед этим с 19 сентября 1944 года с боями 100 км до Риги в течение 27 суток.
На 7-м километре от Риги на Бауском шоссе стоит (? вот не знаю теперь) каменный обелиск с надписью на русском и латышском языках:
«С этого рубежа полки 29-й, 30-й, 85-й Гвардейской дивизий пошли на штурм врага и 15 октября 1944 года освободили Задвинье».

Ещё про Курляндскую операцию, когда его дивизия с ожесточёнными боями продвинулась на 10 км, освободила 27 крупных населённых пунктов, отразила в ходе наступления 14 контратак и потом, преследуя группировку врага, прошла ещё 126 км.

И ещё: почему он — заряжающий батареи, лично вёл огонь, за что и получил «Отвагу» в 1944 году за бой в Псковской области у деревни Дворцы? Что стало с остальными? Ведь в 120-мм миномётном взводе стрелкового полка должны быть:

Командир взвода – лейтенант;
два расчёта 120-мм миномёта, и в каждом по 10 человек:
командир отделения – сержант,
наводчик, два заряжающих, снарядный, а ещё два подносчика – рядовые.
Ну, два ездовых и повозочный, понятное дело – при лошадях.

Спросил бы его ещё, как и где он встретил День Победы: с дивизией в районе Занениски, что в 15 км юго-западнее Салдуса? Как сообщает сегодня энциклопедия.
И помнит ли он, как с 10 мая дивизия на своём участке начала приём капитулирующих немецких войск?
Вот, сколько вопросов у меня теперь к Евгенычу, к скромному, молчаливому, по хорошему благовоспитанному человеку, за плечами которого остались почти все 4 года войны, пройденных в составе расчёта миномётной батареи стрелкового полка, и к которому дед всегда относился как к старшему — с явным уважением.



Домашов Николай Вавилович.

Я начинаю рассказ о нём с госпитальной картотеки, данные которой сведены в табличку:

   03.44  ЭГ1987, Боровичи Новгородская обл., Васильевич ДомашОв, 501 минп               
   04.44  ЭГ1170, Ленинград, Васильевич ДомашОв, 501 мин п, выбыл в ЭГ992 
02.05.44  ЭГ992, Ленинград, Васильевич ДомашОв 501 мин п 30 минбр, выбыл в часть
Без даты: ЭГ1448, Ленинград, ДомЫшЕв Вавилович, 501 лп, прибыл
19.05.44  ЭГ1448, Ленинград, Вавилович ДомашЕв, 501 мп 30 мбр 59А, выбыл в часть

   09.44   психбольница, Васильевич ДомашОв, 5 оабр (без года и места рождения)
   10.44  ЭГ2013, Ленинград, Вавилович ДомашЕв, 27 сбр 5 гв.
   02.45  ЭГ1712, Румыния, Васильевич ДомашОв, 5 гв. ад,  выбыл в штаб 2 УкрФ
Без даты: психдиспансер, ДомашОв Николай Васильевич, старший л-т.

Такого изобилия лечебных учреждений за 1 год наберётся далеко не у всякого…
По своему опыту работы с документами, я предполагал заранее, что написание фамилии Домашов в сочетании с редкостным отчеством Вавилович могут породить массу неточностей и поэтому просмотрел по архиву ЦАМО документы и на ДомашЕва Вавиловича, на ДомЫшева Вавиловича, да ещё и на Домашова, но Васильевича. Конечно, это всё были Николаи, которых по запросу выдал компьютер, но сразу бросилось в глаза, что все эти документы были медицинского характера — госпитальные и больничные.

Отмечу, что первый из подобных документов относится к марту 1944 года. То есть до того времени все эти Николаи воевали на фронтах, потом случилось какое-то ранение и начались скитания по госпиталям и больницам, а там карточки заполняли порой весьма легкомысленно (видимо, на слух?).
Но все эти документы объединило место рождения в Ойрот-Туре, воинское звание лейтенант, а также служба в 501 минп 27 сбр (или 30 мбр) 5 гв сд 59 А 2 УкрФ.
Надо было проверить всю эту длинную цепочку воинских формирований, так как в каждом отдельном документе указывалась лишь какая-то составляющая её часть. А существовала ли такая часть и вся цепочка в целом на 2-ом Украинском фронте в 1944 году?

Комплект документов ЦАМО тоже был полон противоречий, но в него попало фото, (а это большая редкость), на котором я без сомнений узнал дядю Колю.
Домашов Николай Вавилович
Дата рождения: 19.10.1923
Место рождения: Алтайский край, г. Горно-Алтайск
Дата призыва: _ 10.1941
Воинское звание: лейтенант
Воинская часть: 1242 сп 374 сд
Награды: медаль «За победу над Германией…».

Эти данные ЦАМО совпали почти полностью с данными служебной картотеки за исключением того, что в карточке указан местом службы ещё и 27 бр. 5 ад  2 УкрФ,
уточнено, что первое место службы в 1242 сп 374 с соответствует ВолхФ, а также указана время завершения службы апрелем 1945 года.
Причём я сразу подумал, что туда вкралась ошибка: 5 ад — это, конечно же, 5 сд.
Но я поторопился делать выводы, и главные открытия меня ждали впереди, так как обнаружилась и вторая служебная карточка на
 
Домашева Николая Васильевича.
Какие основания были у меня считать документ на человека с немного иной фамилией и уж совершенно с другим отчеством документом дяди Коли?
Во-первых, накопился огромный опыт поисковой работы и знание того, что ошибки в документах могут оказаться какие угодно.
Во-вторых, уж слишком многие данные совпали у двух Николаев — ДомашОва Вавиловича и ДомашЕва Васильевича, а именно:

место и год рождения, время призыва и окончания службы, место службы, (причём оба места и вплоть до «ошибки», как я посчитал, с 5 сд), а также воинское звание.

Явное же отличие в данных Васильевича было всего одно: родился он в Ойрот-Туре Алтайской АО Алтайского края, а не в Горно-Алтайске, да ещё все даты во второй карточке оказались без чисел, — указаны только месяц и год.
Но весь «юмор» в том, что Ойрот-Тура — это и есть с 1948 года Горно-Алтайск.
А ещё раньше, до 1932 года, город назывался Улала, так что наш Домашов фактически в 1923 году родился в Улале!
Удивительно, что ещё и такого воина нет в картотеках…
Ладно, с географией разобрались.
 

Но в составе 5 гв. сд не оказалось 501 минп, а также ни 27 сбр, ни 30 мбр, и она не воевала ни на 2 УкрФ, ни в составе 59 А.
Это тоже знакомая мне ситуация.

Тогда я пошёл от 501 мин полка.
Период его действия с 29.12.1942 по 10.05.1945, а был сформирован из 501 мин полка Волховского фронта, действовавшего 07.12.1942 - 30.12.1942.
Далее он входил в состав 8 Армии, в документах которой обнаружился «Журнал Боевых действий 501 минп» с 13.12.1942 по 18.04.1945. 
Это уже означало, что воинская часть обнаружена.

Журнал 501 минп выложен в копиях от начала до конца, что тоже редкий случай.
И весьма полезно для понимания того, как формировались части с момента их зарождения, просмотреть этот документ целиком.
Но меня, однако, интересовал конкретно март 1944 года, когда Домашов получил ранение.
Март начинается с записи от 03.03.44., а предыдущие два дня — пустые, записей не производились почему-то, а предыдущая заполненная — от 4.02.44.

В записи от 3-го марта я нашёл такую полезную информацию:
«Пр-к продолжает упорно обороняться на рубеже Тараканово-Кисели-Боровицы,
опираясь на хорошо организованную систему огневых точек.
Наши части находятся на прежних рубежах. 501 мп согласно приказу к-ра 30-й ОМБр одним д-оном (органа рс) развернул боевой порядок,
2-й д-н подготовил место для ОП, развернул органы разведки и вёл наблюдение.
Матчасть и люди находятся в д. Гнилище.
1\501 производил пристрелку реперов. Расход 8 мин. Наличие на ОП 150 шт.
Политико-моральное состояние л/с — здоровое.

Далее с 4 марта записи показывают, что продолжается попытка наступления наших войск, где-то впереди, но 501 мип пока в этом не участвует, хотя подвергается изредка ударам авиации, из-за которых:
7-го марта убита лошадь,
8-го убит кр-ц Лалетин, ранены мл. л-т Фёдоров и кр-ц Казаков, разбита одна автомашина.

9-го наши передовые части взяли Тараканово, Боровицы и Кисели, а противник ушёл в направлении Остров.
501 мп вёл огневую поддержку атакующих, уничтожив 3 батареи и 1 орудие ПТО. Расход 601 мина.
Ранен ст. с-т Куницын.

10-го пр-к вёл контратаки, легко ранен подполковник Фишдейн, уничтожена рация. Расход 475 мин.
13-го случайным выстрелом ранен мл. л-т Мышкин, 14-го ранен нач. разведки 1-го д-на мл. л-т Неженцев.
23-го пропал без вести л-т Никитин во время рекогносцировки на местности.
30-го убит с-т Веневцев при артналёте.
31-го от преждевременного разрыва мины погибли один с-т и 2 рядовых.

Лейтенанта Домашова в потерях за март нет. За февраль записей мало, 3 страницы отсутствуют целиком.
За январь есть запись от 15-го числа о бое в р-не Дубровка, когда один офицер убит, а один ранен, но без указания их фамилий.
Раньше и позже искать — смысла уже нет.
Но я уяснил, что 501 минп входил в состав 30-й Отдельной миномётной бригады, это — верно, и в конце января ей присвоили почётное наименование «Новгородской», по случаю чего прошли митинги во всех дивизионах 31.01.44 года.
А сама 30-я МБР входила в состав 59 Армии.

Утром 20 января 1944 года войска 59 Армии, ведя бои с войсками прикрытия отходящих сил противника, освободили Новгород, завершив первый этап Новгородско-Лужской наступательной операции.
Войска 59 Армии прорвали мощную, глубоко эшелонированную оборону противника, затем расширили этот прорыв до 50 километров по фронту, продвинувшись на запад в общей сложности на 20 километров.
В качестве трофеев было захвачено 182 орудия, 120 миномётов, 635 пулемётов, 263 автомашины, уничтожено по оценкам советского командования до 17 000 солдат и офицеров противника.
С 21 января по 15 февраля в ходе второго этапа войска 59 Армии освободили Лугу, и её полевое управление перешло к Ленинградскому фронту.

А ведь лейтенант Домашов Николай Васильевич находился в марте на излечении в госпитале ЭГ1987, который дислоцировался в это время как раз в г. Боровичи Новгородской области. Так что тут соответствие выявлено тоже.
До 19 мая 1944 года раненый сменит ещё трижды номера госпиталей, которые все три — уже Ленинградские.
И, стало быть, он воевал где-то там, а ранение его было не из лёгких.
При этом, анализируя документы, легко заметить, что из ЭГ992 убывает в ЭГ1448 Домашов Николай Васильевич, а прибывает туда
(в ЭГ1448) ДомЫшев Николай Вавилович.
И, наконец, 19.05.44 года выписывается из ЭГ1448 в часть Домашев Николай Вавилович. Но это всё ещё не наш Домашов (дядя Коля).
 
Вот такое не раздвоение, а даже «растроение» личности. И, возможно, такой термин не слишком тут лишний.
Дело в том, что в октябре-ноябре 1944 года уже Домашов Николай Вавилович (и Васильевич тоже) находились последовательно в психоневрологическом диспансере и психбольнице, и снова в Ленинградском госпитале, после чего пациент(ы) выписан(ы) обратно в часть.
И снова его медицинские следы обнаруживаются в феврале 1945 года в ЭГ1712, который располагался в Румынии (г. Рожнов), но опять нет данных о причине госпитализации. Как и непонятно, в какой части он тогда воевал. 

Вот и спросил бы я Домашова дядю Колю, какое ранение или контузия так долго не выпускали его из рук медицины?
Ведь необходимо понимать, что некоторые черты характера Домашова, из-за которых страдали порой его близкие, могли происходить вовсе не из-за дурного нрава, а являлись прямым следствием его фронтовой биографии.

Но странно, что про 501-й минп ничего нет в служебных карточках!
И где же следы 2-х других воинских частей?
И выясняется, что 374 сд формировалась с августа 1941 года в Сибирском военном округе в Красноярском крае (в городах Боготол, Иланский, Назарово).
В её составе первым указан 1242-й сп, а сама дивизия воевала с ноября 1941 по август 1942 года на Волховском фронте в составе той же самой 59-й Армии.
Географически и по подчиненности тут всё рядом, потом она в составе 8-й А и снова 59-й А на Ленинградском фронте в 1944 году.
Переток подразделений, частей и даже соединений между различными фронтами был обычным делом.
Значит, повоевал Домашов и в 1242 сп.
Вот только кем он был по своей командирской должности и военной специальности непонятно.
Об этом бы я и спросил дядю Колю теперь,… и где, когда он стал офицером? Ведь краткосрочные курсы выпускали только младших лейтенантов. Вероятно, он окончил какое-то военное училище, раз лейтенант. Но какое?

Что касается 2-го Украинского фронта, 5 гв. ад (сд) и 27 сбр, то это — неслагаемые составляющие совсем.

Но ведь достоверно, что был госпиталь в Румынии, а Румынию освобождали в основном войска 2-го УкрФ.
И вот в составе фронта нашлась 27 Армия, а в её составе ещё и 27 пабр (пушечная артиллерийская бригада).
Думаю, она больше всего подошла бы лейтенанту, воевавшему ранее в 501-м миномётном полку.

Но я отыскал и 5-ю ад(п)! Это артиллерийская Калинковичская Краснознамённая дивизия прорыва Резерва Главного Командования.
Сокращённое наименование — 5 адп РГК, полевая почта № 68541.
Период вхождения в действующую армию: 7 ноября 1942 года — 9 мая 1945 года.
В её составе я не нашёл 27 пабр, но была зато 24-й пабр (? описка), но вот самой 5-й адп всё равно нет в составе 2-го УкрФ, эта дивизия с ноября 1943 года воевала только в составе 1-го Белорусского фронта (?).
Но не тут-то было! Совершенно случайно в картотеке одного бойца я увидел именно этот служебный «адрес»: 5 гв. адп РГК 2 УкрФ.
Чего только не бывало,…но при этом на схеме боевого пути 5 адп не указана Румыния (?).
Однако я про неё всё же упомянул, так как 20 апреля 1947 года 5-я адп (уже РВК) была расформирована в полном составе в районе её дислокации — в городе Нойруппин.
А Нойруппин — это город моего раннего детства… (см. «Точка отсчёта»). Как же не отметить для себя такое.

Можно допустить такое сочетание: 27пабр 27А 2УкрФ, хотя в карточке учёта всё же другая запись...
Но не только это так и осталось загадкой.
Известно, что Румынская наступательная операция войск 2 УкрФ под командованием маршала Малиновского завершилась 3-го октября 1944 года.
Это были первые в истории совместные боевые действия Вооруженных Сил Румынии и СССР: до этого они находились по разные стороны фронта.
Потери по меркам 2-й мировой наши войска понесли незначительные.

Но лейтенант Домашов попадает в госпиталь ЭГ1712 ( г. Roznov, Румыния) в феврале 1945 года, то есть много позже боёв за освобождение Румынии, а вскоре в апреле 1945 его служба закончена.
Видимо, он признан негодным к дальнейшей воинской службе. Что же с ним произошло?
И ещё: по семейной легенде Дарья Семёновна Прудникова встретила будущего мужа, работая в госпитале в Новосибирске.
Надо полагать, какие-то недуги продолжали мучать дядю Колю и после демобилизации уже в мирное время. Какие?
Но теперь этого уже не узнать…

Отмечу лишь, что Ипатов дошёл до Латвии, а Домашов — до Румынии.


И осталось рассказать про юбиляра.
Его фронтовая судьба оказалась менее продолжительной, а путь — короче.
Не стану повторять того, что написал раньше о своём деде — о его ранении и фронтовых историях. Всё же с ним мы на тему войны разговаривали хоть немного, да и дочери его что-то знали и слышали.
Однако весь его боевой путь в составе части я постарался отследить подробнее на вновь открывшихся архивных документах.
Тем более что у деда часть — одна-единственная.

Мобилизован Василий Семёнович был 24 июня 1941 года Центральным РВК.
Адрес его на тот момент: г. Новосибирск, Байдуковский спуск, 21 а.
Там стоял домик моего прадеда, обосновавшегося после Тюменькино в глубоком овраге на самом берегу речки Каменки, в районе, примыкающем непосредственно к уже строящемуся тогда зданию Оперного театра.
До 15 сентября Василий Семёнович находился в расположении 21 зсп 23 зсд в Бердске.
Потом он попал в состав маршевой роты (1-й роты 1-го батальона 21-го запасного полка), с которой 21.09.41 г. вновь испечённый красноармеец, признанный годным к строевой службе, убыл в сторону фронта (команда №3321).
Времени на подготовку будущих солдат тогда отводилось не много. Дела к концу сентября складывались для Красной Армии плохо.
Срочно нужны были свежие подкрепления из резерва.

В красноармейской книжке деда вскоре появилась запись о том, что он 10 октября принял присягу и 18.10.1941 года зачислен в штат 202-го арт. полка в качестве тракториста 6-й батареи. Воинское звание — ефрейтор.
202 ап входил в состав 50-й стрелковой дивизии.
50-я сд была сформирована ещё задолго до Отечественной войны и приняла участие в 1939-40 годах и в Польской и в советско-финляндской компаниях, а с немцами вступила в бой 24 июня под Молодечно.
Потом в непрерывных боях дивизия отступала, как и вся Красная Армия, в сторону Москвы, перетерпев Смоленское оборонительное сражение и удачно для себя «проскочив» Вязьму, избежав вражеского окружения.

На 19 октября 1941 года (это следующий день после зачисления деда в штат 202-го ап) дивизия вела бой под Вереёй, после чего она срочно переброшена прикрывать Можайское направление.
Совершив ночной марш, к утру 20 октября 1941 года дивизия вышла в район Шаликово и завязала бой с противником.
Так что уже в самые первые дни пребывания на фронте пополнение из Сибири вступило в сражения, испытав при этом напряжение стремительной ночной передислокации.
Особо тяжкими выдались бои 23 и 25-го октября с превосходящими силами немцев.
С 16 ноября 1941 года по 11 декабря 1941 года 50-я сд держала оборону на рубеже Полушкино — Герцено — Агафоново.

Таким образом, Василий Семёнович — участник обороны Москвы, а затем оказался среди тех, кто начал разгром немцев под Москвой.
11 декабря 1941 года дивизия перешла в наступление, а 13 декабря прорвалась через реку Москву и освободила несколько деревень.
Затем некоторое время вела безрезультатные наступательные бои, наткнувшись на сильное сопротивление противника, и только к 20 декабря 1941 года продвинулась по южному берегу реки Москвы, овладела Красотином, Кожином, посёлком имени Кагановича.
21 декабря 1941 года вражеские войска предприняли сильные контратаки и принудили дивизию отойти на северный берег реки Москвы.

11 января 1942 года дивизия освободила Тучково, а 13.01.42 в общем наступлении в направлении на Можайск овладела Дубровкой.
19 января 1942 во взаимодействии с 20-й танковой бригадой закрепилась в районе Макарово-Тетерино.
Затем вплоть до апреля 1942 года вела бои западнее Гжатска.
Участие 50-й сд в обороне Москвы отмечено в 1975 году памятником в Кубинке (воинам 82 мсд, 32 и 50 сд).

Потом последовала передышка.
В начале февраля 1943 года 50-я сд переброшена на рубеж реки Северский Донец, где развивалась Ворошиловградская операция.
Дивизия прибыла туда и развернула свои боевые порядки, когда операция уже провалилась, но всё же 50-я сд заняла позиции по рубежу реки и непосредственно по прибытии захватила плацдарм у деревни Татьяновка (Славянский район) и некоторое время с боями удерживала его, но затем вынужденно отступила на другой берег реки и дислоцировалась ниже по течению.

17 июля 1943 года уже в ходе Изюм-Барвенковской операции 50-я сд снова форсировала Северский Донец и смогла опять отвоевать небольшой плацдарм в районе Сидоровки.
Но далее шли бои уже без участия моего деда. Василий Семёнович был тяжело ранен в боях за освобождение Донбасса, а его дивизия вскоре получила почётное наименование «Запорожской», и одна из улиц Донецка когда-то носила имя 50-й сд.

Точной даты ранения Василия Семёновича я не знаю, где это произошло — тоже. Записи в Красноармейской книжке и в Военном билете говорят, что в составе 202-го ап он находился по июль-месяц 1943 года включительно. Но и дата увольнения в запас в Военном билете та же — июль 1943 года…
И это не совсем понятно.

Абсолютно достоверно, что 17 апреля 1943 года старшина выдал деду летние портянки, о чём есть соответствующая запись в Красноармейской книжке, а 20-го апреля ещё и полотенце вписано в свою строчку.
Стало быть, на плацдарм под Татьяновкой Василий Семёнович в феврале 1943 года перебирался как-то на своём тягаче через Северский Донец, а потом где-то в районе Сидоровки, но уже на другом берегу реки находился до лета точно.
С наибольшей вероятностью его ранение случилось в самом начале Изюм-Барвенковской операции с середины июля 1943 года.

Об обстоятельствах его ранения я уже писал отдельно, но сейчас обнаружил документ Барнаульского военно-пересыльного пункта,
из которого следует, что Прудников Василий Семёнович 17 октября 1943 года в составе команды из 13 человек следует в г. Новосибирск в распоряжение командира 16-го запасного артиллерийского полка.
А на Барнаульский ВПП дед прибыл из эвакогоспиталя ЭГ1508, на тот момент располагавшегося в г. Барнауле.

Ещё в том документе есть две любопытные детали: дед записан рядовым (а не ефрейтором, как в красноармейской книжке), но зато вдруг — кандидатом в члены ВКПб (?).

Что произошло далее (а не исключено, что и ранее) покрыто до сих пор некоторой тайной и является частью семейных преданий и мифов, но как бы то ни было — дед более не воевал.
Отголоском войны для него стало награждение в 1985 году юбилейным Орденом Отечественной войны 2-й степени.

О его же «дезертирстве» можно теперь предполагать, что оно случилось сразу по прибытии эшелона с ранеными в Новосибирск.
По какой-то «договорённости» дед залечивал свою уже «зачервившую» в санитарном поезде рану в домашних условиях, скрываясь на Байдуковском спуске ещё и по тому соображению (кроме соображения — не умереть от запущенной раны), что из этого дома навсегда увели его отца в 1937 году.

А в 1943 году в одном из Новосибирских госпиталей работала вдова старшего брата Дмитрия Семёновича — Лиза.
Не факт, что через неё, но каким-то образом уже подлечившегося дома деда направили в Барнаульский госпиталь на долечивание.
Направление же Барнаульского ВПП (после выписки из госпиталя) в 16-й запасной артиллерийский полк, расположенный в Новосибирске, вполне деда легализовало, но документа о признании его не годным к воинской службе я пока не обнаружил.
Впрочем, это лишь одна из возможных версий развития событий.
Однако, факт, что 202 ап так и остался единственной воинской частью во фронтовой биографии Василия Семёновича.

Конечно, я попытался найти документы о боевых действиях 202 ап и 50 сд, которые оказались неразлучными на протяжении всей войны.

Но начал я с журнала Западного фронта за 10 октября 1941 года (день принятия ПРИСЯГИ пополнением в 202 ап).
Из журнала слало ясно, что 50 сд входит в состав 16 Армии, от которой сведений за истекший день не поступило (!),
но «по непроверенным данным ШТАРМ из района Туманово отходит в ночь на 10.10 в восточном направлении».
 Следующий день приносит больше ясности.

«11-го октября 1941 года
16 Армия
По докладу командарма 16 генерал-лейтенанта Рокоссовского, Штарм 16 и части 50 сд при подходе с запада к ГЖАТСК 10.10 подвергались нападению мотоциклистов и танков противника неустановленной численности из ГЖАТСК.
После короткого боя части 50 сд и Штарм отошли к северу к 7.00, переправившись через речку ГЖАТЬ, сосредоточились в районе Никольское,… где и ведут бои с частями противника.»

Из этой записи следует, что штаб 16-й Армии Рокоссовского находился на тот момент при частях 50 сд, и возможно, сам командарм участвовал в процедуре принятия присяги новобранцами.
Хотя отступающей Армии вряд ли до того, да ещё с переправой через речку…
А об этой переправе есть в архиве отдельный документ.

Боевое донесение №07 Штадив 50
11.10.41  22-05
Доношу что:
1.Разведкой установлено, что переправа на реке Гжать у Воскресенского занята противником, и он обороняет восточный берег р. Гжать.
2.

Командир 50 сд                Комиссар 50 сд
подполковник                ст. батальонный комиссар   
Писарев                Дородный    

Донесение написано карандашом, пункт 2. остался ненаписанным,… но из текста и так ясно, что переправа шла под огнём противника, что немец переправился на тот берег раньше. И значит, после присяги сразу прошло боевое крещение ещё не зачисленного в штат пополнения.

А вот через несколько дней «Донесение №02 штаполк 202 арт»
к 22-00  18.10.41  Назарьево.

1. 202 ап к 22-00 18.10.41 сосредоточился в д. Назарьево без материальной части.
2. По показаниям местного населения в д. Назарьево утром 17.10.41 приходило 10 человек немецких солдат.
По тем же данным 18.10.41 отмечены немцы и машины в д. Тишинка.

НШ 202 ап  капитан
ПНШ 202 ап ст. л-т  Рогинский
Подписи

Ещё я выбрал одну из нескольких оперативных сводок штаба 202 ап.

ОПЕРСВОДКА №18 ШТАПОЛК 202 АРТ. К 14-00  10.12.41 года
Лес с.-зап. д. ДАЧИ

"В течение суток противник активных действий не проявил.
1/202
Поддерживает 359 СП боевыми порядками без изменения, дивизион вёл огонь по блиндажам противника, а также беспокоящий огонь по пулемётным и миномётным точкам противника.
Огнём дивизиона уничтожено: три станковых пулемёта противника, разрушен один деревянный земляной ДЗОТ и один блиндаж.
Боеприпасов израсходовано: 76 мм – 170 гранат, 122 мм – 11 шт.
Имеется в наличие боеприпасов: 76 мм гранат – 240 шт., 122 мм – 97 шт.
76 мм шрапнелей имеется в наличие 146 шт.
Продовольствием и фуражом дивизион обеспечен не полностью.
Личный состав не получил водки, сахара, нет махорки.
Конскому составу нет ОВСА.
Потерь в людском, конском составе, боевой технике НЕТ.
За исключением: во 2-ой батарее неисправно одно орудие, которое отправлено на ремонт, не более как на одни сутки."

Далее примерно тоже про дивизион 2/202, и в заключении по каждому из них:
"ПОЛИТИКО-МОРАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ ДИВИЗИОНА ХОРОШЕЕ".
Это как обязаловка…

Подписано Пом. Нач. Штаба 202 ап капитаном Кострюковым.

Здесь интересно про быт и про ремонт орудия.
Где и кто мог в течение одних суток (!) произвести ремонт артиллерийского орудия в декабре 41-го?
Но значит, могли и ремонтировали, хотя вот овса и водки с махоркой на всех не хватало.

К сожаленью, «Боевой журнал 202 ап 50 сд» выложен довольно скупо и выбрал я что-нибудь интересное уже за март 1942 год.
Это Западный фронт и 5-я Армия под командованием ген-м Л.А. Говорова.
В январе 1942 года Западный фронт возобновил наступление, имея целью во взаимодействии с Калининским и Брянским фронтами окружить и разгромить основные силы немецкой группы армий «Центр».

Командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков проводил с 8 января по 20 апреля 1942 года Ржевско-Вяземскую операцию, которая не увенчалась успехом. И на смену Жукову прибудет впоследствии Конев.

Но в течение всего 1942 и зимы 1943 года Западный фронт вёл тяжелые бои на центральном стратегическом направлении:
Первая Ржевско-Сычёвская операция; Вторая Ржевско-Сычёвская операция, так и не достигнув стратегических успехов.

И вот, как иллюстрация, страницы из журнала 202-го ап., которые написаны, вернее, напечатаны довольно литературным языком с некоторыми, на мой взгляд, излишествами, достойными боевого листка, но, кроме того, в журнале много рисованных карт местности и чисто артиллерийских схем.

1 марта 1942 года.
Полк после совершённого 70-ти километрового марша, сосредоточился в лесу, что восточнее Задорожье 1 км
и приводит себя в боевой порядок. Настроение у всего личного состава после марша хорошее.
Несмотря на усталость все готовы к новым боевым действиям.
   Проведена рекогносцировка местности и переднего края противника.
… В течение ночи производили инженерное оборудование ОП и НП.
Противник активных действий не предпринимал. Боевые порядки заняли без потерь.
К 7-00  2.3.42 полк был готов к ведению огня. 

2-е марта 1942 года.
Производилась разведка переднего края противника. Пр-к не обнаруживает своих огневых точек. Огня почти совсем не ведёт.
Видны очертания ДЗОТ пр-ка.
Штаб полка отработал план артиллерийского наступления во взаимодействии со 2 сп и танками 20 тбр.
План и все к нему материалы доведены до каждого исполнителя с подробным указанием на местности.
Произведена пристрелка реперов и плановых огней. Начался подвоз боеприпасов. Дороги в районе полка не расчищены. Сапёры отстают. Командиру 2-го дивизиона отдано распоряжение о подготовке площадки для одного 122 мм орудия для стрельбы прямой наводкой по ДЗОТ.
К исходу дня разведкой выявлены цели: 3 ДЗОТ, 1 танк, 4 ст. пулемёта. Все цели в районе д. Чурилово.

3-марта 1942 года.
Полк усиленно готовится к прорыву передней полосы пр-ка. Произведена поверка огней, завершено инженерное оборудование, произведена тщательная разведка огневых точек пр-ка, увязан вопрос с танковыми начальниками о взаимодействии.
Подготовлена площадка для стрельбы прямой наводкой из 122 мм орудия. Орудие поставлено на позицию, замаскировано и готово к бою.
К 20-00 3.3.42 полк имел на позиции 1 б/к (боекомплект) боеприпасов и был вполне готов к артнаступлению.
Командиром полка и штабом полка тщательно поверена готовность полка к выполнению боевой задачи.
Весь личный состав полка с нетерпением ждал часа наступления. Партийно-политическим аппаратом полка произведена большая работа по подготовке личного состава к выполнению боевой задачи.
   Ночь на 4-е марта прошла спокойно – противник видимо ничего не подозревал.
   Расходовано за день: 76 мм – 73, 122 мм – 90.
Противнику нанесены потери: уничтожены 1 ст. пулемёт и 1 миномёт. Подавлена одна минбатерея в районе высоты 205.2.
С нашей стороны потерь нет.
На командном пункте полка были командир дивизии полковник Берестов, военком дивизии полковой комиссар Дородный и начальник артиллерии дивизии полковник Фёдоров, которые поверили готовность полка к артнаступлению.

4-е марта 1942 года.
К рассвету в районе нашего командного пункта сосредоточились танки и пехота на исходном положении.
Ровно в 8-00, по строго разработанному плану, началось артиллерийское наступление. Темп огня был небывалой мощности. Опорный пункт противника огнём артиллерии был весь разрушен. ДЗОТ огнём прямой наводкой 122 мм орудием взлетел в воздух вместе с его содержимым.
   Танки и пехота под прикрытием огня нашего полка ворвались в д. Чурилово — опорный пункт пр-ка — и заняли его.
   Сосед слева отстал, оказывали помощь огнём.
Расчёт орудия прямой наводки показал образцы героизма. Особо отличились: командир взвода лейтенант Дышкант, командир орудия сержант Кугаевский.
 За день боя огнём полка противнику нанесены потери: уничтожено 3 ДЗОТ, 6 станковых пулемётов, 1 миномёт, 1 орудие, 1 танк, 5 домов и до 140 солдат и офицеров.
  Противник, оставив в панике Чурилово, закрепился на восточной опушке рощи «Черпак», сдерживает дальнейшее наступление наших частей. За день пр-к 3 раза предпринимал контратаки, и все они с большими потерями для него были отбиты при огневой поддержке нашего полка.
  Расход б/к за день: 76 мм – 361, 122 мм – 422.
Связь телефонная и радиосвязь работали хорошо. Потерь в личном составе, в конском составе и матчасти нет.
Необходимо отметить как недостаток: танкисты не выполнили взаимодействия по части сигналов.
 Полк готов к выполнению дальнейшей своей задачи.

В этом отчёте более всего удивляет отсутствие потерь у артиллеристов. Что же касается фразы о паническом бегстве пр-ка и 140 человек их потерь, то это кажется преувеличением. Тот факт, что немцы закрепились где-то на опушке и трижды контратаковали, не согласуется с паникой.

И следующий день 5-е марта только подтвердил это, но далее я уже выборочно о самом главном…
Немцы контратаковали шесть раз! И хотя они все были отбиты, но и у артиллеристов начались потери.
Убит командир 5-й батареи ст. л-т Сагайдак, убиты красноармейцы Шмырин и Максимов. Ранены ещё 6 красноармейцев.

6-го марта пехота (2-го сп) продвинулась на 300 метров и вышла на восточную опушку рощи «Черпак». Есть убитый и раненый в 202 ап.
7-го марта 2-й сп вышел на западную опушку рощи «Черпак». Туда же к роще передвинулся и 202 ап. Убиты двое, ранены пятеро.
8-го марта удержание рубежа. Убит 1 кр-ц, 3 кр-ца получили ожоги из-за пожара в землянке 5-й батареи.
9-го марта потерь не имели, но и никуда не продвинулись.

А вот за 10 марта отчёт интересен особенно:
«Продолжали поддерживать наступление 2-го сп и левого соседа.
За день боя расходовали боеприпасов 76 мм – 610, 122 мм – 383.
Противнику нанесены потери:
Уничтожены 3 миномётные батареи, 1 миномёт, 1 блиндаж, 5 ст. пулемётов, 3 снежных завала и до 120 солдат и офицеров.
 В течение дня в лучшую сторону по уничтожению огневых точек пр-ка выделились командир 1-й батареи л-т Кунченко и командир 6-й батареи ст. л-т Исаичев.
   За систематическое пьянство и искривление дисциплинарной практики командование полка отстранило от занимаемой должности комиссара 5-й батареи старшего политрука Воеводина с назначением его на должность командира транспортного взвода.
Также отстранён от занимаемой должности по приказу 50 сд с переводом во 2-й сп зав. делопроизводством полка техник-интендант 1-го ранга Кукин И.А.».

 Здесь много неожиданного. И ещё интересно, что дед согласно красноармейской книжке служил в 6-й батарее.
Так что ему с командиром вроде повезло, хотя долго ли держался на должности и хороший ком. бат.
И тут как раз 11 марта читаем, что после излечения вернулся в полк командир взвода лейтенант Варанов и назначен в 6-ю батарею.

12-го и 13-го без особых перемен, но к наградам за героизм представлен расчёт 122 мм орудия прямой наводки.
А в 22-00 13.03. получен боевой приказ о наступлении 14-го марта.
До 24-00 штаб полка разрабатывал план наступления, но плохо с обеспечением и подвозом 122 мм снарядов.

14-е марта 1942 года.
«К рассвету полк был готов к наступлению. Снарядов подвезли мало.
До начала наступления имели боеприпасов: 76 мм – 410,  122 мм – 72.
По плану нач. арта до начала наступления должно быть боеприпасов 76 мм – 392, 122 мм – 448.
Артнаступление из-за недостатка снарядов (не хватало 376 гаубичных снарядов) было неподготовленным.
Ровно в 7-30 началась артподготовка. За день боя уничтожено: 2 пулемёта, 1 миномёт, 1 блиндаж.
Подавлено: 1 пулемёт, 1 минбатарея.
Расход боеприпасов за день: 76 мм – 297, 122 мм – 107. Израсходована часть неприкосновенного запаса.
На 17-00 имели боеприпасов: 76 мм – 113, 122 мм – НЕТ.
Наши потери: ранены 3 кр-ца, убита 1 лошадь.
В 4-й батарее от преждевременного разрыва в канале ствола разорвалось 76 мм орудие на части. Сдано на ДОП.
Имеющееся в 1-й батарее другое 76 мм орудие 1902 года отправлено на ДОП, как непригодное к дальнейшему использованию.»

Далее я перейду к окончанию отчётов за март, так как особых событий не происходило за исключением приезда 21–го марта на КП полка командарма 5 Армии ген-лейт. артиллерии Говорова.

ИТОГ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ЗА МАРТ МЕСЯЦ И ВЫВОДЫ:
1.Огнём полка уничтожено: 66 станковых пулемётов, 2 ручных пулемёта, 3 орудия, 17 миномётов, 7 миномётных батарей, 5 ДЗОТ,
7 блиндажей, 1 танк, 13 снежных окопов и до 1000 солдат и офицеров противника.
   Огнём полка подавлено:  20 станковых пулемётов, 2 ручных пулемёта, 4 миномёта, 18 миномётных батарей, 5 орудий разных калибров,
3 арт. батареи.
   Огнём полка, поддерживая 2 сп, отбито 15 контратак противника.
2. Наши потери: убито 9 человек, ранено 32 человека;
                убито 7 коней, ранено 5 коней.
3. Расходовано боеприпасов: 76 мм – 6585, 122 мм – 4375.

ВЫВОДЫ: Одним из основных недостатков боевых действий является неиспользование пехотой огня артиллерии для продвижения вперёд.
Пехотинцы не идут за своими разрывами, в результате чего после обработки переднего края нашей артиллерией и вследствие не продвижения пехоты, противник начинает налёты по нашему переднему краю.

У общевойсковых начальников (полк – батальон) отсутствует наблюдение за полем боя, в результате чего зачастую по отдельным автоматчикам пр-ка вызывают огонь артиллерии.

В стрелковых полках не используется, как положено, полковая артиллерия и миномёты. Как результат для поддержки отдельно действующей группы (разведка) в 5-8 человек вызывают поддержку целого артполка. Имел место случай во 2-ом сп.

Журнал за март месяц вёл и составил:
Начальник штаба 202 АП
Старший лейтенант   Рогинский.

А любопытно, как старший лейтенант-артиллерист лихо критикует действия не только стрелковых частей (2-го сп), но и подготовку к наступлению 14-го марта.
Удивило меня, что уничтожение снежных окопов вписано, как достижение артиллерии тоже.
Ещё интересно, как вообще учитывались потери врага в живой силе, если впереди 202-го ап действует целый стрелковый полк, в том числе имеющий тоже свою артиллерию.
Но ведь написано-то всё вполне разумно, грамотно.

Ещё более интересный документ я находил в архивах 85 гв. сд. при изучении боевого пути миномётчика Ипатова.
Назывался тот документ буквально так:
«Вопросы к подготовке к докладу о действии артиллерии дивизии и приданной артиллерии на участке 85 гв. сд при прорыве обороны противника на участке Дворец – Алешково».
Это обширный доклад чуть ни для какой-то «конференции» артиллеристов, подготовленный нач. артиллерии гв. майором Станишевским в мае 1944 года по анализу боевых действий в январе того же года.

Но всё же «Итоги» в изложении ст. л-та Рогинского меня тронули больше, и я решил узнать, как сложилась его фронтовая судьба,…
и нашёл без особого труда.
Бог войны был к нему благосклонен. Он дожил не только до Победы, но и прослужил ещё до 1960 года.
Уроженец г. Речица БССР, 1913 г.р. Рогинский Семён Ефимович станет-таки командиром 202-го арт. полка (я вот сразу разглядел его талант),
дослужит до звания полковника, войну закончит начальником штаба артиллерии 66-го стрелкового корпуса.
Ну, и наград у него — полная грудь.


Я назвал эту часть «Три артиллериста и пехота» не только по составу фронтовиков на «юбилее» Василия Семёновича, но и по составу отсутствующих.
На эту тему — потерь в артиллерии и в пехоте, согласно семейной легенде, когда-то состоялся разговор Василия Семёновича с младшим братом Николаем, отправляющимся на Ленинградский фронт в качестве командира стрелкового взвода.
Пока я только ищу ту возможную дату, когда пути двух братьев могли пересечься где-нибудь в Подмосковье, когда Василий искал возможность «забрать» младшего к себе. Это, конечно, была маловероятная затея, но легенда гласит, что такая встреча состоялась,
и Василий уверял Николая, что на передке, в пехоте — командиру взвода не уцелеть никак.
Артиллерист, действуя в отдалении от переднего края, защищенный порою бронёй орудия или бруствером, и не имея задачи бежать вперёд под вражеским огнём (да и под своим тоже), имел гораздо больше шансов дойти до победы и вернуться домой.

Но и такие расчёты война могла с лёгкостью опровергнуть.
Николай погибнет 8 марта 1943 года, и этот его последний бой я хочу описать отдельно. Документы для такой задумки уже собраны.
Василий, служивший в артиллерии трактористом, также в 1943-ем, но летом, будет тяжело ранен и выживет разве что чудом,
да ещё материнской заботой.

И старший брат их обоих — Дмитрий Семёнович, тоже ведь служил в артиллерии, но его это не уберегло вовсе: плен в первые недели войны, потом концлагерь в Германии и смерть от истощения.
Хотя в его судьбе до сих пор остаётся много загадочного, (даже дата пленения и сам факт смерти), я уже написал о нём отдельный рассказ, но та история дана с точки зрения семейной, личной.
А вот его фронтовой путь ещё не изучен в той мере, которую позволяют доступные документы.
Но и там — почти «Терра инкогнито» для исследователя, учитывая то обстоятельство, что он попал в плен под Ельней.
 
Ведь этот географический пункт стал местом гибели и пленения очень многих из тех, кто до сих пор числится без вести пропавшим
в 1941 году. И во множестве — именно из числа сибиряков и наверняка даже наших «тюменских».
Там сражалась с немцами целая Сибирская Армия — 24 А.
И так как Дмитрий родом из Тюменькино, то его боевой путь я постараюсь отобразить с точки зрения возможного участия в тех боях
под Ельней и его односельчан. Обязательно.


Так что продолжение следует…