ЖЗЛ. Мастер Кейт, RIP

      Что может быть более сильным, значительным, тебя, дурака, встряхивающим, чем встречи с Людьми? Благословясь, начинаю.

      Меня познакомили с ним осенью 91-го, в Герцлии (кто не знает, километров десять к северу от Тель-Авива).  Времечко было то еще,  эмиграция куда попало,  я в это время как раз схватил жутко блатную работу - мыл  полы,  посуду  и  пациентов  в  центре  изучения  болезни Альцгеймера. Чтобы не тронуться самому,  яростно учил язык,  читал,  грыз любую информацию,  что попадалась,  и  одновременно  переживал  одно  из  сильнейших приключений  в  жизни  -  проходил  собеседования  и  сдавал  экзамены  на  право  быть допущенным  в Ложу.  Мать моя, как они меня трясли... Их, по-моему, в итоге доконало мое сочинение на тему "Мораль как диалог с Богом" - почти без плагиата. В общем, два ветерана повезли меня к Нему.

      Вилла в тихом квартале, фикусы, бугенвиллии, фиги на фИговых же деревьях. Дорожка из мраморных плиток без порога переходит в такой же пол в гостиной. Не успели мы войти, как из угла раздалось громкое - Aaaa, here you are!

      Сидит в инвалидном кресле, худой, морда веселая, выбрита до синевы, глаза как угли, на голове, набекрень - вязаная кипа. Представился - Кейт Гарднер, вывалил в две минуты десяток аглицких анекдотов. Эти веселятся, а мне не до смеха, чувствую - что-то будет. У него в кресле была система моторчиков, он ими жужжал, сновал из угла в угол, какими-то блестящими щипцами доставал с полок книги, и совал мне. Длилось этого около часа, меня ни о чем не спрашивали, кроме, пожалуй, одного вопроса, что я думаю об итальянской истории с Личо Джелли и ложей Пи-2... Я возмущенно обозвал эту тему yellow journalism, они посмеялись, и на этом вроде бы покончили.

      А потом он коротко сообщил мне о дате инициации меня в качестве entered apprentice - подмастерья. Я обалдел. Он пригласил меня бывать у него запросто. Я опять обалдел. И все началось.

      Это, собссно, был интроитус.

Часть первая

       Странный субъект. Очень странный. Куда ни кинь - везде сюр. Какой-то боковой родственник Шагала. Умеренно религиозный еврей (кипа и малый талит) с имечком Кристофер, которое он, чтобы не эпатировать местное общество, заменил на Кейт. Доктор Оксфорда. Шестнадцать языков, включая фарси, хинди, китайский и японский. Четверо детей с библейскими лицами от жены-персиянки. Вдовец. Сэр, в смысле, Рыцарь-бакалавр. На десерт - Орден Британской империи за какую-то дипломатическую миссию. И при этом Most Worshipful Master, что я на русский перевести не могу, так как слаб в дефинициях  высоких  шотландских  степеней.  Н-да... На лопате, и в печь...

      И при этом - паралитик. Коляска. Более-менее функционирует правая рука. Процесс медленно поднимается все выше и выше. Со слов его врачей, при таких темпах ему оставалось года два. Потом - паралич диафрагмы или сердца - как получится.

       Он сразу потребовал, чтобы я звал его по имени. Would you call me Keith with no that bloody rubbish of Titles, Lords and Peers? Я просто помирал от его английского - вольного, пряного, чистого! Когда надо, он в секунду переключался на "высокий иврит" с милейшими легкими англицизмами в строе фразы. А как-то, когда к нам затесался совершенно запредельный гость - бедуин,  шейх-дервиш,  Кейт отмочил трехминутный приветственный  кусок  на  египетском  диалекте  арабского!!! Я  при этом,  естессно, изображал мебель,  и только,  прикрыв глаза,  слегка, как кобра,  раскачивался под все эти горловые уахха-улля-аджжа-инна...

       С его слов, я ему был интересен. Возможно, в качестве ученой обезьяны, не самый скверный вариант, а, Алекс? Хахаха,  и при этом - ни единого вопроса. Бережет мою приватность.  Сволочь, знает, что это лучший способ раскрыть собеседника.  Нравится это собеседнику, ох, как нравится...  И при этом абсолютно живой, патологически живой для англичанина с неким прошлым.  Ни единого островка "жесткой верхней губы", или психосоматики -  груза прогрессирующей  фатальной  болезни.

       А потом,  когда все устаканилось  и  моя  рожа  более-менее  примелькалась  среди Братьев,  Кейт как-то позвал меня к себе,  и, попивая что-то холодное,  сказал,  что  пора и делом заняться.

Часть вторая

       Я к этому моменту уже лицом-то владел, научился на трапезах White Table отличать вежливо-раскатистый ОТВЕТНЫЙ смех Братьев от их же одобрительного негромкого похохатывания - последнее, естессно, ценилось куда как дороже... Заняться делом? Весь внимание...

       Кейт открывался не сразу, и был ПОНЯТЕН считанные минуты. А потом – опять туман… Было ощущение, что ты, крадучись,  подобрался к витрине с подсвеченными камнями, и обнаружил, что чайно-палевый кристалл вовсе не топаз, а бред, фата-моргана, он парит в воздухе и скоро вообще исчезнет. В нашей черно-смокинговой толпе с крахмальными грудями и белыми перчатками, он, в своем кресле, и со своим ехидным прищуром, был всегда центром притяжения, и всегда немного вне-. Во время ритуалов, длинных, нелепых, утомительных, он всегда был ровен, точен, с железными УМЕСТНЫМИ интонациями, и потом - без следа усталости на лице.

       Итак, к делу. Алекс, ты долго еще планируешь санитарствовать? Ах, да, забыл, твой диплом в Эрец Исроэл, в некотором роде, никому, хахаха, не нужен? Да и ты, собссно, с твоими немецко-славянскими корнями, тоже, в целом, неуместен, speaking frankly...  Ничего, доктор, помнишь любимую здешнюю байку о йекке - профессорах-выходцах из Германии, которые, первое время после приезда в Израиль, торговали сосисками?  Йекке-поц, хахаха...  Ах, да, важно отметить, что кошерных сосисок не существует, хохохохо... Это терминологический нонсенс...  Дело в том, что я, как ты понимаешь, в качестве калеки располагаю тьмой свободного времени, и провожу его не вполне стандартно.  Хочешь, присоединяйся...

      Я присоединился. Следующим вечером мы поехали в больницу "Левенштейн".

      Я не уверен,  что точно употреблю слова "юдоль скорби", но, боюсь,  это там. Бетонный куб на отшибе,  между Герцлией и Раананой.  Больница для тетраплегиков, неизлечимых инвалидов,  местами - вроде хосписа,  местами - с попытками оперативного лечения.

       Я выкатил из фургона кресло Кейта,  нас встретили дежурные сестры,  его они знали давно, были ему рады,  и сказали, что третий этаж будет готов через четверть часа.  Кейт, ухмыляясь,  наговорил про меня черт-те чего,  вроде того,  что доктор мается бездельем,  и это для него,  хахаха,  экскурсия.  А потом мы поднялись на третий этаж.

      В холле,  в ряд,  стояло штук семь каталок с больными. Лица разные,  от почти мальчиков до стариков,  и,  судя по некоторым признакам,  ниже ключиц - давняя полная неподвижность. А по другим признакам,  ухожены и обласканы. А по третьим -  Кейта ждали.

       Он начал говорить.  Мой иврит тогда был нехорош,  я понимал через пень-колоду,  но было ясно,  что я попал в середину некоего повествования,  которое прерывалось их вопросами,  иногда до  галдежа и  вспышек смеха. Как потом объяснил Кейт,  это была, в сущности,  психотерапия ДЛЯ НИХ,  с небольшим побочным эффектом - продление жизни ЕМУ САМОМУ.  По содержанию -  короли и капуста.  Он ведь был оксфордский гуманитарий,  ему было,  что рассказать,  и  в какую сторону  повернуть чью-нибудь неразумную голову...

Часть третья

       В полночь Кейт прервался,  to be continued,  их развезли по палатам.  Он еле сидел, лицо каменное,  челюсти стиснуты,  больно.  Боль во всем теле.  А теперь, Алекс, твоя очередь.  Я выкатил его к фургону,  специальный кран взгромоздил его кресло в кузов. Сам остался до утра.  Там было, чем заняться.  Большая часть пациентов давно жила, перепутав день с ночью, их нужно было кормить, колоть и прочая.  Сестры вначале шугались,  норовили учить меня,  как  тряхивать градусник  и  пользоваться  тонометром. Потом, правда, перестали.

      Так прошло два года.  Раз в неделю мы приезжали,  Кейт вытворял,  что мог,  уезжал, я оставался.  Постепенно привык,  хотя не понимал его мотивацию.  Это было любопытно. Эпитимья?  Никак.  Еврейская традиция исключает что-то подобное.  Мицва? Слишком вычурно или слишком жертвенно.  Ну да Бог с ним.

      Им все было интересно.  Какой только мутотой он их не потчевал...  Зороастрийцы. Шестидневная война.  Почему идиш надо охранять, а не громить киоски с идишской литературой.  Орден Чертополоха.  Ибн Эзра.  Ралф Уолдо Эмерсон.  Пистолет или револьвер - что лучше - тут он и вовсе отмочил - вынул из сумки на поясе чешский ствол CZ-75 с хитрыми накладками на рукоятке,  лязгая,  быстро у них на глазах разобрал его, растолковал работу механизма,  собрал,  и сидел потом довольный, пыхтя и с румянцем - задели его пунктик,  обожаемую Ческу Збройовку 75-го года.

      А потом я был удостоен.  Кейт на вопросы Братьев,  почему это он не пьет,  и даже не держит дома скотч,  или хотя бы бурбон,  отшучивался, что он ренегат - бренди-дринкер. И правда,  серьезные коньяки  стояли,  правда,  оставаясь нетронутыми. До одного случая, после которого я был удостоен.

     Младший сын Кейта, Дин,  был помешан на зверушках,  в доме вечно что-то шуршало, крякало,  возилось.  Он пропадал  в Араве,  в полусаваннах на границе с Иорданией, в Галилее,  чегой-то наблюдал,  фотографировал,  но был ленив,  и читал мало  и не то. Как-то  Кейт похвастался новым зверьком,  я к нему зашел, и вовремя.  Мальчуган привез из Негева  чудную  изящную  угольно-черную змейку,  с мирным нравом,  без фокусов, запустил в домашний террариум,  и помчался в зоошоп за кормом.  Я вынул красавицу, раскрыл ей пасть,  показал клыки,  немного помассировал,  добыл каплю яда,  высказал папаше  все,  что думаю.  Кейт посерел лицом,  а мальчик Дин огреб тьму проблем по сверхосторожному увозу ее обратно в пустыню.  Дело в том, что он приволок домой черного аспида Walterinnesia aegypti,  между прочим упоминаемого в Торе (ужасный и ненавидимый «петен шахор»),  и огреб в том числе за  собссное религиозно-зоологическое невежество.

       Кейт по такому случаю распечатал тридцатилетний Парадиз,  как же, как же, я теперь тоже загадочная русская душа,  все-таки родственник Шагала...  Алекс, не ты заслужил, а МЫ заслужили.  Приняли.  Я вдруг увидел очень усталого человека,  у которого вроде бы все в плепорцию  -  рацио с мистикой,  долг с гедонией,  терпение  с  жестким неприятием дурака -  и понял,  что ему ведомо что-то для меня недоступное.  О чем напрямую и спросил.  А он в ответ-

Часть последняя

       А он в ответ - а нет ничего, что одному мне ведомо. Сокровенное знание - его очень хотелось когда-то. Потом понял - и его тоже нет. Я плохой еврей, Алекс. Мне надо было бы ежедневно открывать Тору.  Открываю.  Славить Его.  Славлю.  А в сущности, слишком занят  ЖИЗНЬЮ.  Потому что мне это нравится.  Без поисков смысла.

       Я на это, выпятив челюсть, ответствовал - дык ты, Кейт, хасид.  Почти как твой родственник.  Более хасидского хасида, чем Шагал, не рождалось.  Летать надо над крышами изб и грязным снегом,  иногда - с женщиной в руках,  летать наяву и всегда, и чувствовать  Его  руку,  тянущую тебя куда-то вверх.

       А он - не умею. НЕ УМЕЮ. Эти - он показал на фотографии детей - тоже не умеют. Ну и ладно.  Фиддлстикс.  Да, некстати, но...  Алекс, гуманизма как достойного внимания течения или системы, не существует.  Мне радостно, что у тебя в голове нет и следов его, хахахаха, хорош комплимент, isn't it?  У нас много работы,  Grand Lodge приняла беглецов - зимбабвийцев и южноафриканцев,  не волнуйся,  они в основном бывшие литваки и поляки. Правда,  несколько простоваты,  и все,  сплошь, любят  парабеллумы и старые английские Уэбли-Скотт.... Фи... Рейнджеры, одно слово...  Да, вновь некстати - твои бдения  в "Левенштейне"  были  замечены - тебе медалька...  Ничего, что бронзовая? Хахахаха...

      Это был последний разговор с Кейтом.  Я, хоть и ненадолго, загремел в тамошнюю армию,  а когда вернулся,  узнал, что его,  тяжко заболевшего,  переправили в Лондон, и что вскоре  он  отправил  Братьям  письмо  о  собственной  отставке.  Через  год  прошла информация,  что  наблюдающие  врачи  были  точны  в  прогнозах,  и M.W.B. Сэр Кейт Гарднер,  MBE -  закончил свой путь.

       Итоги - это было сильно. Я не знаю, откуда он взялся, насколько он был аномален, или,  возможно,  являл  собой  образец  хасида,  рыцаря  и  мужика.  Не  берусь  судить. Но -  это было нужно.  Он,  вроде бы,  рискну предположить,  был праведником. Это было важно. Это было.

       На медали, которую храню, текст из 122-го псалма - Our feet shall stand within Thy gates o Jerusalem…