Спасение Данаи

                Глава одиннадцатая
                Ужасы эрмитажной службы

«В роскошных залах Эрмитажа мат восхищенья не стихал». В. Поляков. Петербургский поэт.


 
                Когда я служил на Кубе в армии, сослуживцы, уроженцы дальних уголков нашей необъятной советской Родины часто спрашивали меня: - Слушай, ленинградец, у вас там в городе Этаж какой-то крутой есть, расскажи нам про него.
- Какой еще этаж?
- Ну Э..Э..Этаж, музей там еще какой-то.
- Эрмитаж что-ли?
- Во, точно, расскажи про него.
  А рассказывать было нечего. К стыду своему, до самого призыва в армию в Эрмитаже я ни разу не был. В детстве как - то больше интересовали бесплатные в то время Артиллерийский и Военно-Морской музеи. Поэтому сразу после демобилизации я решил восполнить этот пробел и отправился летом 1981 года на экскурсию в Эрмитаж. В то время я оформлялся на службу в милицию и кроме экспонатов стал также наблюдать в эрмитажных помещениях за работой милиционеров, которых в главном музее страны было великое множество. В то время Эрмитаж охранял целый дивизион полка ведомственной милиции, в котором мне вскоре предстояло служить. Кроме постовых, патрулировавших фасад здания и дежуривших на входе, милицейские посты были расставлены по всему музею через каждый зал. То есть если в одном зале дежурила «тетенька на стульчике», она же смотритель, то в следующем на стульчике сидел под картиной или прохаживался милиционер. Фактически, глядя со стороны, милиционер отличался от «тетеньки на стульчике» только наличием формы и оружия. И вот, осматривая музейные экспонаты, в одном из залов увидел я неприглядную сцену. Под одной из картин в позолоченном багете, на стульчике спал милиционер. Со склоненной на грудь головы упала на колени фуражка, и милиционер безмятежно похрапывал, пуская слюнявые пузыри. А мимо шла экскурсия иностранных туристов, которые с радостными возгласами: «О, policeman! Russian police officer. Sleep well!» достали фотоаппараты, имея намерения запечатлеть и опорочить бойца правопорядка. Но девушка guid translator (гид переводчик) пресекла эти поползновения. Да и милиционер вовремя приоткрыл один глаз, после чего сладко зевнул, искоса провожая взглядом удаляющуюся экскурсию.
«Ну, это, наверное, старослужащий, дембель у него скоро», - подумал  тогда я, недавний солдат. Но какая ужасная здесь служба. Это же сколько надо сил и терпения, чтобы целый день просидеть под картиной на стульчике и не уснуть?
    Позднее, когда я уже работал в охране научно-исследовательского института, к нам в подразделение из Эрмитажа перевелся молодой милиционер. Звали его Михаил. Он был очень доволен, что смог избавиться от «престижной» эрмитажной службы и рассказывал мне свои музейные приключения.
   Миша, уроженец глухой белорусской деревни, после службы в армии решил «попытать счастья» в большом городе. От знакомых он узнал, что в Ленинграде существует необычная милиция, которая работает не где-либо, а в самом Эрмитаже! Приехав в северную столицу, он без труда нашел отдел кадров Полка ведомственной милиции и попросился на службу в главный музей страны.
   В полку, где был хронический некомплект личного состава, Михаила приняли с распростертыми объятиями. Оформили на службу, поселили в милицейское общежитие и дали ленинградскую лимитную прописку. Миша был счастлив. Жизнь в Ленинграде, работа в Эрмитаже. Зарплата конечно маловата: 125 рублей. Из них еще высчитывают 1 рубль налог за бездетность  (да, был такой налог) и еще целый рубль нужно отдать на комсомольские взносы. Но зато бесплатный проезд на всех видах транспорта. И учиться можно на юридическом факультете Университета, в который милиционеров принимали вне конкурса, если, конечно, смогут сдать экзамены хотя бы на тройки (что мало кто мог). Опять же жениться можно на ленинградской девушке с хорошей квартирой.
 И вот, после прохождения курса подготовки в милицейской школе, Миша заступил на службу по охране одного из залов Эрмитажа. Первые смены было интересно. Миша разглядывал картины, запоминал имена живописцев и помогал посетителям.
- Товарищ, милиционер, а где здесь картина Рембрандта «Флора»?,- спрашивали экскурсанты.
- Тудой, - отвечал Миша.
- Где это?
- Тудой, я табе казав, - говорил Миша. Он был белорус.
 Вскоре все картины и экспонаты были рассмотрены, экскурсанты начинали раздражать и через несколько смен утомленный однообразием Михаил все дежурство тихо сидел на своем стульчике под картиной Рембрандта «Жертвоприношение Авраама» и скучал по родной деревне. Вскоре  в одну из смен он на стульчике…уснул. Проверявший посты командир взвода Михаила снял с дежурства и, пообещав взыскание, отправил работать на улицу.
- Мне такие бойцы в залах не нужны,- ругался командир, ты все экспонаты проспишь на особо важном государственном объекте. Пойдешь на улицу работать. Там тебе спать не дадут. А если и там службу не потянешь, уволю, несмотря на некомплект.
  Целую неделю Михаил в составе наряда патрулировал улицы, прилегающие к музейному комплексу. Каждый день шел дождь и дул пронизывающий холодный ветер с набережной Невы. Милицейский плащ тепла не давал, фуражка порывами ветра слетала с головы. Миша с тоской вспоминал теплый зал Голландской живописи с картинами над головой.

  Но вот в следующую смену Михаила поставили на одиночный пост у входа в Эрмитаж, помогать билетершам осуществлять пропускной режим объекта и следить за соблюдением общественного порядка гражданами на прилегающей музейной территории.
               
  Михаил нес службу на улице возле длинной очереди в кассы Эрмитажа, периодически перемещаясь к входу в музей, где прятался за колонной от холодного ветра с Невы. Неожиданно к нему, раздвигая руками людской поток, подошла миловидная женщина.
- Товарищ милиционер, я экскурсовод. Со мной группа 10 человек. Мы проходим в музей, ладно?
- Да мне то что?, - пожал плечами Михаил.
Женщина с группой экскурсантов просочилась через главный вход. Миша «тянул» службу. Скучал.

  Часа через два из музея вышла все та же женщина – экскурсовод и сказала людям, стоявшим в очереди: - Товарищи, передайте милиционеру спички, - после чего скрылась в толпе. Люди из очереди передали Михаилу спичечный коробок. Миша брать его не хотел.
  –Зачем мне спички? Я не курю, - удивлялся он.
Но коробок был положен ему в ладонь и Миша с грустью рассматривал его этикетку. Хотел было выбросить, но урны рядом не было. От скуки раскрыл коробочку и… увидел там смятую купюру в 5 рублей. Михаил стоял у входа в Эрмитаж и, ничего не понимая,  рассматривал пятирублевую бумажку. Подошла женщина – билетный контролер и заявила:
- Товарищ милиционер, что-то я вас раньше не видела, вы что новенький? Вы сейчас левую экскурсию пропустили, денежку заработали, а ведь сегодня не ваш день и вы не должны у нас хлеб отбирать.
-Чего? Я вообще никого не пускал.
-Да? А денежки собираете. Я вот вашему начальнику пожалуюсь, если вы опять «леваков» запустите.
  Тут Миша понял, что, не зная местных обычаев, запустил в музей «левую» экскурсию, за что и был незаконно вознагражден. Помня об обещанном командиром увольнении, Миша не стал испытывать судьбу и твердо решил покинуть эрмитажную службу. Он  всеми правдами и неправдами добился перевода в наш гражданский шестой взвод. Теперь он со счастливым лицом сидел в постовой будке выездных институтских ворот и носил на службу учебники. Готовился к поступлению в университет.

  Но вернемся к эрмитажным ужасам. Несмотря на имевшие место случаи вопиющей недисциплинированности, халатного отношения к выполнению служебных обязанностей и безалаберности, в музейных залах служили и настоящие милиционеры – герои, для которых всегда найдется место для подвига. И этим местом для одного из героев стал зал Голландской живописи Государственного Эрмитажа.

  Комсомолец  Ваня Жосан пришел работать в милицию с твердыми помыслами  самоотверженно защищать общество от преступных посягательств. На службе в Эрмитаже правонарушители были редким явлением. Тем не менее, Иван, помня сцену из советского  фильма «Старики – разбойники», в музейных залах бдительно следил за окружающей обстановкой, присматривая за посетителями и предугадывая в их поведении возможные преступные намерения. Природная наблюдательность Ивана не подвела.
  15 июня 1985 г  милиционер Иван Васильевич Жосан нес службу в зале Голландской живописи и сидел на стульчике под картиной Рембранта «Возвращение Блудного сына».
   Несмотря на свой 20 летний возраст, Ваня Жосан был уже опытным постовым милиционером и мог определить в толпе лиц с неадекватным поведением. В этот роковой день в зал Голландской Живописи заявился маньяк.
   Ровно в полдень в зал вошел мужчина в сером балоньевом плащике, старомодных роговых очках и с пакетиком в руках.
  Посетитель, как-то странно напоминал артиста Евстигнеева из вышеупомянутого фильма «Старики-разбойники».
               
  Жосан насторожился. Он сразу обратил внимание на неестественно широкие брюки посетителя, который, скосив взгляд на милиционера, сказал ему: «здравствуйте» и, беспокойно оглядываясь, стал рассматривать висящие на стенах картины. После этого, прижимая к телу пакетик, вошел в толпу экскурсантов. Он наклонился и стал что-то поправлять под левой брючиной. Потом выпрямился, оглядел людей и замер, как бы задумавшись. Через пару секунд, будто очнувшись, мужчина вышел из толпы, прошел в другой конец зала и остановился у широкого подоконника с батареей отопления рядом с картиной Рембрандта «Даная».

  Милиционер, внимательно наблюдая за подозрительным посетителем, вдруг увидел странные манипуляции «экскурсанта». Мужчина, вытащив из кармана нож, положил его на батарею отопления,  а  из пакета достал и поставил рядом банку с жидкостью и стал открывать крышку. Причем все свои действия  он совершал спокойно, без суеты. Жосан, почуяв недоброе, встал со своего места и направился к «Данае». Неожиданно, мужчина, схватив левой рукой нож, воткнул его острие в картину Рембрандта и сделал сверху – вниз два широких пореза на полотне шедевра. После чего из банки, зажатой в правой руке, стал поливать на картину жидкость. В зале поднялся шум. Посетители разбегались. Когда милиционер подбежал к мужчине, он спокойно стоял с улыбкой на лице, держа в левой руке нож, а в правой банку с остатками жидкости. Полотно картины «плыло» и стекало на раму. Ударом ноги, Жосан выбил нож из руки маньяка. Из другой руки выбил банку, брызги из которой, попав на форменный китель, мгновенно разъели ткань. И в этот момент, из правой штанины мужчины на эрмитажный паркет выпала…тротиловая шашка с привязанными к ней проводами.
  «Все… вот и кончилась моя служба», - подумал Жосан, ожидая взрыва. Но думать, что делать дальше было некогда. Иван повалил улыбающегося вандала на забрызганный кислотой пол. И тут из второй штанины маньяка выпали…детали второго взрывного устройства.   
  Взрыва к счастью не случилось. В лежачем положении, прижимая к полу преступника, не давая ему шевелиться и совершать движения, милиционер осторожно отодвинул ногой взрывные устройства в сторону, предотвратив взрыв. В этот момент на помощь Жосану подоспел старшина  милиции Василий Клешевский. Преступник был обезврежен и задержан. При обыске Клешевский и Жосан обнаружили на поясе Майгиса подозрительный предмет, напоминавший плоский фонарик, завёрнутый в белую бумагу с отверстием. В левой штанине спортивного костюма, который был надет под добротный серый костюм, они обнаружили аммоналовую шашку.
  Как выяснилось позднее, маньяк был вооружен концентрированной серной кислотой и готовым к взрыву устройством, содержащим 300 граммов аммонита. Милиционер Жосан умелыми и решительными действиями, предотвратил взрыв, мощность которого привела бы к уничтожению целого крыла Эрмитажа, вместе с людьми и бесценными культурными ценностями.
 
  Такой вот самоотверженный подвиг, неизвестный широкой общественности, совершил 20-летний комсомолец сержант милиции Иван Жосан. Но мало кому известно о подвигах и ужасах милицейской эрмитажной службы в советские «спокойные» времена.
 Задержанным маньяком – террористом оказался признанный впоследствии душевнобольным 48-летний литовец  Бронюс Майгис.
               
               
  Подробности совершенного Майгисом преступления весьма интересны и заслуживают отдельного повествования.
  15 июня 1985 года следователь по особо важным делам 1-го отделения Следственного отдела УКГБ СССР по Ленинградской области Виктор Николаевич Егоров дежурил по управлению, когда поступило сообщение о том, что в зале Эрмитажа приезжий из Прибалтики облил кислотой и порезал ножом картину Рембрандта "Даная".
  Войдя в зал, где экспонировалась "Даная", следователь увидел, что несколько человек поливают картину водой, чтобы уменьшить разрушительное действие концентрированной серной кислоты. У «Данаи» одиноко стоял директор Эрмитажа Борис Борисович Пиотровский, с опущенными плечами, отрешенно глядя на  изуродованную "Данаю». Вот как дежурный следователь Егоров описывал это событие корреспонденту Российской газеты:
« - Я подошел к нему (Пиотровскому) и поздоровался, он просто машинально протянул руку для приветствия. Глядя на его побледневшее, осунувшееся лицо, я увидел, как по его щекам скатывались крупные слезы... Передо мной в скомканной куче изолированных электропроводов диаметром порядка 0,5 миллиметра лежали два пластмассовых обрезка сантехнической трубы черного цвета, из которой делают отводы для раковин, ванн, диаметром пять-шесть сантиметров и длиной примерно по 20 сантиметров. Один торец этих обрезков был заглушен пробками, а к другим через картонную прокладку вовнутрь подведены провода, общая длина которых была навскидку метров 20 (источник: «Взрыв которого не было» номер РГ от 31.03.2016 г.).
  После задержании  злоумышленника милиционером на его теле были обнаружены и изъяты прикрепленные к ногам под брюками два самодельных взрывных устройства.  «В те времена самодельные взрывные устройства (СВУ) использовались преступниками крайне редко, поэтому было необходимо выяснить, не затронуты ли здесь интересы госбезопасности, ведь в обоих устройствах в общей сложности было более 300 граммов аммонита» - вспоминал следователь Егоров Позднее СВУ были вывезены и подорваны в подвале на Литейном, 4.
 В процессе расследования было установлено, что Майгис готовил взрыв мирового шедевра. На допросе этот «душевнобольной» дал подробные показания об обстоятельствах подготовки и совершения этого преступления. Занимаясь личностью Майгиса, следователь Виктор Егоров выяснил, что он родился в селении Альнес Молетского района Литвы в феврале 1937 года. Отслужив в армии в конце 1960-х годов, . После службы в Советской Армии он работал в том числе на радиозаводе. Там у него возникли проблемы со зрением. Он уволился и стал жить у знакомых в подсобке, хлопоча о пенсии. Он был склонен к пространным рассуждениям, в которых сплетались самые разные темы — и идеи национализма, и борьбы с растущим растлением общества. В каморке у Майгиса были действительно обнаружены репродукции «Данаи» и ряда других картин, которые, правда, находились в московских музеях. Уволившись с радиозавода, Майгис работал подсобником на шахтах Пермской и Кемеровской областей. После взрывных работ собирал частично деформированные, а зачастую и с детонаторами шашки, которые не сработали. Так он набрал трехлитровую банку взрывчатки. А два литра серной кислоты он тоже "на всякий случай" приобрел на дрожжевом заводе в Каунасе, где работал позднее. На территории якобы открыто стояла большая емкость с серной кислотой, откуда все желающие брали ее по мере необходимости. Используя полученные таким образом материалы, Майгис изготовил взрывное устройство.

  В процессе расследования уголовного дела были установлены мотивы совершенного деяния. Майгис на допросах не раз заявлял, что его действия не носят ни политического, ни националистического характера. В протоколе с его слов было записано: "Этот акт не является выражением моего враждебного отношения к советской власти, к советскому государственному и общественному строю". Работая на советских стройках, он приобрел ряд неизлечимых хронических заболеваний. Его действия  были как бы знаком протеста против тех медицинских работников, которые на протяжении длительного времени не оказывали ему должной врачебной помощи, не назначали инвалидности, чтобы он мог официально не работать. По его мнению, он был уже много лет серьезно болен, но врачи утверждали обратное.  Майгис озлобился и стал вынашивать планы совершить что-то неординарное, чтобы привлечь этим внимание общественности и власти, которые разберутся с несправедливым отношением к его здоровью. Такие мысли преследовали его несколько лет. Он прочитал, что в Эрмитаже выставлен мировой шедевр живописи - картина Рембрандта "Даная", стоимостью миллионы долларов. И решил уничтожить именно эту картину, полагая, что из-за нее и поднимется тот самый шум, который поможет решить и его проблемы. Обладая взрыво-техническими познаниями, приобретенными во время работы на шахтах, Майгис изготовил два взрывных устройства и приступил к осуществлению своего коварного плана. Оказывается, у него было несколько вариантов своей акции и в Ленинград Майгис поехал потому, что у него в наличии было всего 25 рублей и за эти деньги на вокзале были билеты на поезд.
               
  Приехав на поезде в Ленинград, в вокзальном туалете мужчина привязал к ногам под брюки две металлические фляжки с серной кислотой по 500 миллиграммов каждая и взрывные устройства, за поясом прикрепил батарейку, в сумочке спрятал литровую банку с кислотой и нож. В таком виде Майгис отправился в Эрмитаж. В случае отсутствия в зале посетителей он планировал подорвать картину изготовленными им СВУ. Но, оказавшись в зале, где была выставлена "Даная", он заметил, что за ним наблюдает милиционер, сидевший на стуле возле одной из картин. Кроме того, в центре зала он оказался в толпе экскурсантов и, не желая гибели  многих людей, от замысла отказался. И реализовал свой "запасной" вариант с кислотой и ножом. Так что посетители, и бдительный милиционер, спасли картину и эрмитажное здание от полного уничтожения.
  По следам трагических событий 1985 года в прессе и на телевидении появились интервью, а также  ряд публикаций с изложением подробностей происшествия.
 (На советском телевидении 06.02.1999 года вышла телепередача с участниками событий 1985 года, а в 2006 году опубликован фильм «Покушение на Данаю»)
Из анализа этих материалов вырисовывается интересный психологический портрет злоумышленника.

   Майгис с трудом окончивший четыре класса школы, на допросах
спокойным, ровным голосом рассказывал о своем злодеянии, без каких-либо признаков сожаления или раскаяния, что наводило следствие на определенные размышления. Учитывая резонансность преступления и сложность определения психологических мотивов действий обвиняемого, расследование уголовного дела в отношении Майгиса было поручено следственной бригаде, в которую кроме следователя КГБ входили также следственные работники ГУВД Леноблгориспокомов. Показания Бронюса Майгиса удивили специалистов. Его нельзя было назвать одержимым какой-то конкретной манией, и первые экспертизы признали его здоровым. Тем более что поначалу он говорил, что совершил нападение на картину в рамках политического протеста, против оккупации Литвы Советским Союзом перед Второй мировой войной. Следователю бригады Рите Кравец Майгис рассказывал, что его отец был «лесным братом», воевал с советскими оккупантами за что его расстреляли чекисты 5 декабря 1944 г. Потом стал рассказывать, что впервые увидев репродукцию картины в журнале «Огонек» он пришел к выводу, что «Даная» это порнография, которая развращает нашу молодежь. И вообще  Эрмитаж следует взорвать, так как в нем сплошная порнография. Кроме того он якобы мечтал уничтожить и «Мадонну» Да Винчи по тем же основаниям. Майгис поделился также со следователем подробностями того, что в свои 53 года он не был женат и  не общался близко с женщинами.  Его всегда раздражали развратные картины, и он чувствовал необходимость уничтожить эти публичные образцы разврата, каковой является обнаженная Даная.  При этом он неоднократно заявлял о возможности повторения в будущем аналогичного акта вандализма. Все это давало достаточно оснований для направления Майгиса на комплексную психиатрическую экспертизу. Врачи пришли к выводу, что "Майгис Б. А. страдает «хроническим заболеванием в форме шизофрении вялотекущей, лишающей его способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. По своему психическому состоянию (текущий шизофренический процесс) и характеру совершенного им общественно опасного деяния Майгис представляет особую угрозу для общества и нуждается в направлении на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа МВД СССР»(Источник: Познавательный журнал школа жизни. ру  16.06.2009 г. «Даная» Почему вандал выбрал именно эту картину» (https://www.shkolazhizni.ru/archive/0/n-28698/).
  Суд над Бронюсом Майгисом проходил в Ленинграде. Он  обвинялся по трем статьям УК РСФСР: 206ч.3 (Особо злостное хулиганство), 98 ч.2 (Уничтожение государственного имущества) и  218 ч.1 (Изготовление взрывного устройства). Ему грозило не менее 10 лет лишения свободы. Но Дзержинский районный суд под председательством судьи Стуликова Г.А. 26 августа 1985 года вынес решение: признать вину Майгиса и освободить его от уголовной ответственности как душевнобольного (вялотекущая шизофрения). Некоторое время он лечился в психиатрической клинике в Ленинграде. После  чего отправился в психиатрическую больницу в Черняховске Калининградской области, где спокойно, без каких-либо эксцессов просидел до 1992 года.  После крушения СССР новоиспеченные государства Прибалтики добились депортации из тюрем и больниц специального типа своих сограждан, находившихся там по решению судов. Таким образом, был депортирован к себе на родину и Майгис. По прибытии в Литву, его перевели в Вильнюс - в Нововильняскую психиатрическую больницу, где он и пребывал до 2006 года. После чего его выпустили из клиники и  перевели в местный дом престарелых. Однажды журналистам одной из республиканских газет удалось разыскать вандала. С 1992 года он жил в пансионате для престарелых и очень любил играть на аккордеоне. Жалел ли о своем поступке Майгис? Судя по всему, нет. Однажды он заявил: «Никакого сожаления в том, что я уничтожил шедевр мирового значения, я не испытываю. Значит, его плохо охраняли и берегли, если мне так сравнительно легко удалось это сделать. (Источник: Ю.Москаленко https://www.shkolazhizni.ru/archive/0/n-28698/.
 
  В начале 90-х местные националисты из "Саюдиса" решили вознести Майгиса «на пьедестал», вспомнив, что нападение на "Данаю" он совершил в тот день, когда в 1940 году Красная Армия вошла в Литву. Таким образом, решили радикалы, этот человек... отомстил "оккупантам". Майгис против этой версии не протестовал, утверждает газета "Летувос ритас", однако вскоре литовцы разобрались, что Рембрандт - это Рембрандт, а этот человек принес Литве не славу, а всемирный позор. Со временем Майгис опять стал трактовать свои действия как арт-протест против оккупации Литвы Советским Союзом. Однако ни он сам, ни даже те, кто разделяет идеи литовского национализма, не могут понять, почему он выбрал своей жертвой именно «Данаю» или других обнаженных красавиц, которых никак нельзя связать ни с Россией, ни с большевизмом.

Осенью 1997 года с ним попытались пообщаться журналисты одного из российских телеканалов. Они "охотились" за Б.Майгисом несколько часов, но он заперся в комнате, а затем буквально сбежал. Подобным образом поступал и в других аналогичных случаях. По утверждению "Летувос ритас", Б.Майгис является самым активным обитателем пансионата. Встает рано. В последнее время занялся промыслом. Почти ежедневно отправляется на базар, покупает там старые радиоприемники и телевизоры, эту технику ремонтирует в своей комнате и продает. Когда-то он работал на каунасском радиозаводе и технически подкован.

   Интересно, что в 2006 году в Литве была опубликована 300-страничная книга Майгиса, в которой он пытался изложить свою версию развития событий. Маньяки с геростратовым комплексом    (когда человек негативным поступком желает оставить о себе память) любят писать книги о своих деяниях. Или всё-таки тяга к славе Герострата всегда теплится в глубине любой человеческой души?
  После покушения государственная комиссия под председательством директора всесоюзного института реставрации И.П. Горина пришла к выводу, что утрата полотна «Данаи» составляет более 70 процентов.
               
   «Даная» после покушения. На фото видны прямолинейные полосы, оставленные потоками серной кислоты.
 Высказывались предложения остатки картины законсервировать и экспонировать ее как памятник вандализма. Но после дискуссий и экспертных оценок решили попробовать картину восстановить.
   Над восстановлением «Данаи» группа реставраторов высшей квалификации в составе Евгения Герасимова, Александра Рахмана, Геннадия Широкова - вместе с обеспечивавшей научно-методическую часть Татьяной Алешиной работала 12 лет.
 Кислота изуродовала картину и, прежде всего, фигуру «Данаи» на разную глубину: до рисунка, до подмалевка, до второго слоя, это были разрозненные участки авторской живописи, кое-где вовсе не тронутой - их-то и предстояло свести воедино.

    Художники-реставраторы (слева направо) Геннадий Широков, Александр Рахман и Евгений Герасимов работают над восстановлением картины Рембрандта «Даная».
    «Раннее утро, служанка отодвигает полог кровати и робкое солнце врывается в комнату спящей красавицы. Радостная Даная приподнимается навстречу свету, протягивает руку вперед, и вдруг на ее томимое наслаждением лицо выливается литр серной кислоты…» - так феерически описала это страшное событие журналист Ольга Гахокидзе, наблюдая за работой реставраторов (www.rian.ru)
 И вот 14 октября 1997 г. в Эрмитаже состоялась выставка, на которой после реставрации была показана под бронированным стеклом картина Рембрандта "Даная" - одно из самых знаменитых полотен в собрании Государственного Эрмитажа.
               
  "Данае удалось сохранить душу. Искалеченная, она, тем не менее жива, излучает свой таинственный свет," - пишет М.Б. Пиотровский, директор Государственного Эрмитажа, во вступительной статье к книге "Даная. Судьба шедевра Рембрандта.
 Однако директор Института реставрации И.П. Горин считает, что «для специалистов восстановленная картина уже не является тем шедевром, которым была» (интервью в программе «Как это было» на 1канале ТВ 06.02.99).
 Теперь «Даная» под пуленепробиваемым бронированным стеклом продолжает восхищать любителей и вызывать грусть у профессионалов. Хороша «Даная», да уж не та, что была.
 А что же наш герой,  Иван Васильевич Жосан? Быть может, он был представлен к государственной награде за умелые, самоотверженные действия по спасению Эрмитажа от возможного взрыва?
               
 Нет. Награда не нашла героя. Ваню Жосана начальство хотело сначала наказать или даже уволить со службы за то, что не спас «Данаю» и не принял на грудь литр серной кислоты. Но после того как директор Эрмитажа Пиотровский подарил ему цветной альбом с репродукциями картин Рембрандта, командиры передумали и через восемь месяцев выписали Ивану премию в…50 рублей. Через некоторое время Ваня Жосан заболел, получил инвалидность 2 группы, был уволен из милиции по здоровью и остался проживать в милицейском общежитии. А «Данаю» за бронированным стеклом охраняли уже другие милиционеры.
      
 Ведомственная милиция продолжала охранять «Данаю» как «зеницу ока» до тех пор, пока не перестала быть милицией. В 2010 году президент Д. Медведев предложил  переименовать милицию в полицию. По его мнению, название, принятое еще с Октябрьской революции, не соответствовало времени и вызывало ассоциации с рабоче - крестьянскими организациями (Источник: policii.net). Вместе с милицией постепенно «канули в Лету» и ведомственные полки. 
 
  Последний оставшийся от полков батальон полиции продолжал охранять Эрмитаж  до 2015 года, когда он прекратил свое  существование в рамках сокращений производимых в МВД.  В 2015 году все федеральные музеи России получили извещение: с 1 ноября 2015 г. расторгаются договоры о государственной охране этих объектов. Это решение встревожило музейное сообщество, как и всю культурную общественность страны. Как отметил тогда Михаил Пиотровский: «К сожалению, мы живём в эпоху вандализма, и от него никто не застрахован. Есть хороший фильм про покушение на «Данаю». Но всякий раз, когда его показывают, думаю: вдруг это подействует на какого-нибудь неуравновешенного человека, и ему тоже захочется таким образом попасть в историю?»( АиФ-Петербуг 26 июня 2019 г.).
 Как бы то ни было, теперь «Данаю» вместе со всем Эрмитажем охраняют ЧОПы и, может быть, когда-нибудь мы прочитаем сагу об ужасах или восторгах эрмитажной службы в эпоху частной охраны.