Детектив по глупости VI Вопреки доводам разума

Сыромятникову опять приснилась Медина Сидоноия и опять – в окружении сосен. Таежных. Средь которых он, только на значительном от замка расстоянии, разглядел старые покосившиеся кресты-голубцы. «Старообрядческий погост, тот самый» – подумал, бродя по царству Морфея. Что интересно, замок виделся днем, а погост – средь ночи и в бледном свете луны. При этом грань перехода из ночи в день и обратно он так и не разглядел, будто Морфей то ли испытывал его, то ли акцентировал внимание на важных деталях, убирая все лишнее. 
Детектив было сделал шаг в сторону стен Медины Сидонии, стремительно превращаясь снова в историка-медиевиста и забывая обо всем на свете – даже о пистолете за пазухой, как снова услышал вой. «Или почудилось?» – спросил сам себя, нехотя останавливаясь. Во сне вой не казался столь жутким и раздавался откуда-то совсем издалека. До Сыромятникова скорее даже эхо долетело. Но точно – со стороны погоста. И точно – голос не принадлежал живому существу.
Ему вдруг разом вспомнились Колька с участковым, даже не вспомнились – привиделись. Оба. Один взирающий на него из-за стола своего кабинета, другой – из кабины УАЗа. Надеются. Верят в него. «А ты в свою Медину Сидонию собрался» – прозвучало в нем укором и под взглядом обоих.
Свой же взгляд Сыромятников снова перевел на увенчанный крестом замок. Предел его мечтаний. Короткая внутренняя борьба быстро закончилась победой Средневековой  Кастилии, и он, под успокаивающий шепот в голове: «Потом, потом все раскроешь», готов был уже направиться в сторону последнего пристанища несчастной Бланки де Бурбон, как краем глаза увидел тень средь покосившихся старых крестов-голубцов погоста. Удивительно: были они далеко, но тень он увидел близко, словно в бинокль с мощной оптикой на нее смотрел. И сразу узнал.
По черному плащу и шляпе с вуалью. Та самая спутница в купе. Вот только разглядеть не мог: то ли идет она в его сторону, то ли на месте стоит. Холодок от увиденного пробежал по сыромятниковской спине, но любопытство возобладало и он, зачем-то коснувшись ладонью  рукояти пистолета – не поможет ведь, понимал, но как-то с ними спокойнее было, что ли – медленно направился в сторону погоста, попеременно взирая с тоской на вожделенный замок.
«Помогите» – услышал. Голос принадлежал его спутнице и раздался совсем рядом, хотя до погоста оставалось метров двести. И в тот же миг, прям на глазах Сыромятникова, силуэт буквально растворился в свете луны. Детектив ускорил шаг, почти побежал, понимая, что может не успеть. Проснется. «А там ведь, на погосте, могут быть вещдоки» – промелькнуло в голове наконец-то что-то трезвое, возвращавшее из мира грез в таежную реальность. Решил: мигом туда, а потом в замок, замок, замок! Последние слова он произнес вслух и даже почти прокричал, словно убеждая себя в способности быстро управиться на погосте и одновременно осознавая – не управится ведь.
Сыромятнков почти добежал, и когда до погоста оставалось рукой подать,  споткнулся о какую- то ли кочку, то ли камень, то ли валун и с разбегу рухнул, прямо лицом на мох. Салатовый.
Кукареканье петуха, где-то совсем близко. Отрывать лицо от мягкой, пропитанной домашним, уже каким-то позабытым, деревенским уютом, подушки страсть как не хотелось, как не хотелось шевелиться на теплой еще печи, лежать на которой было настоящим блаженством. Но – приподнял голову. За окном еще царила темень. Громко зевнул. Глянул на часы. Начало пятого. Посмотрел вниз – подле печи, на полу валялось упавшее пуховое одеяло. А рядом у побеленной кирпичной печной  стены, между ней и старым матрацем торчала рукоять пистолета.
Сыромятников перевернулся на спину и блаженно вытянулся, снова закрыв глаза и укрывшись тут же, у стены лежавшим овчинным тулупом – оно и уютней. Ему нравилось это предутреннее  состояние – на грани сна и бодрствования. Голова, еще не забитая впечатлениями дня, ясно работала.
Итак, путешествие в царство Морфея. Замок Медина Сидония и погост. Просьба о помощи соседки по купе – причем просьба, отправленная с погоста. Все это взаимосвязано. Как? Сыромятникову предстало выяснить. Довеском мысль: на каком вообще языке обратилась к нему спутница – на русском или староиспанском? Вот никак не мог вспомнить. Впрочем, почему-то лингвистическая  составляющая дела не казалась Сыромятникову сейчас главной.
Чем еще хорошо было вот это состояние на грани бодрствования – стиранием границ между сном и не сном. Оттого и все эти рассуждения про замок, погост и пассажирку в купе Сыромятникову совсем не казалась ни сюрреалистичными, ни бредовыми, что, впрочем, во многом одно и то же.
 «Так оно и должно быть» – пробормотал он себе под нос и снова шагнул в царство Морфея. На сей раз его пребывание там оказалось более кратким. Но все же содержательным. Он увидел в стенах замка, посреди его низких полукруглых сводов из серого кирпича  – подлетел к нему по воздуху, что ли? Сам понять не мог – перекошенное  злобой лицо Хуана Переса де Реболледо, целившегося из своего арбалета в…
Сыромятников снова проснулся от крика петуха, повернул голову: за окном, с большим, крашеным в белый цвет деревянным подоконником – рассеивавший сумрак рассвет. Пасмурный. Детектив точно помнил, что увидел – в кого целился испанец. Но именно эта часть сна напрочь вылетела из его головы. «Стоп – сказал он сам себе – так целился или кубок вина протягивал? Вроде арбалет, или все же кубок?»
Некоторое время лежал, морща лоб и пытаясь вспомнить. Ни в какую. Ни в какую память не желала открывать хозяину – хозяину ли, или игрушке Памяти?: да, вот так вот, с большой буквы мыслил иной раз ее Сыромятнкиов – эту часть путешествия во владения Морфея, который явно решил над ним пошутить, спутав картины.
 «Сюрреалист хренов» – беззлобно пробормотал детектив, обращаясь к Морфею и почему-то уверенный, что тот его слышит. И добавил вслух: «Ладно, пора вставать». Нехотя слез с уже подостывшей печи, натянул джинсы  свитер  на голое тело и пошел на двор, обув кроссовки на босу ногу. На часах было шесть. На улице царствовал холод, но не городской, перемешанный с промышленно-транспортными  запахами и пропитанный смогом. Таежный. С его хвойным, словно живым, воздухом. Бодрящим.  Обозначенный добротным деревянным двухметровым забором периметр двора, довольно большой и просторный. Состоял он из пары некрашеный сараев в рост человека и с односкатными крышами, пустой будки с торчавшей из входа в нее не очень массивной цепью, и поленницы.  В самом закутке располагался туалет, к которому вела единственная дорожка – представлявшая собой что-то вроде асфальта: залитых  цементом – местами уже потрескавшимся – кирпичей. А так – утоптанная черная земля с прислоненной  к забору осью тележного колеса.
Вернувшись и умывшись, Сыромятников поставил на зажженную конфорку старый металлический чайник. Пока вода закипала, позавтракал оставленными участковым картошкой с лукой, выпил кружку козьего молока.  Из сумки достал последний завалявшийся сырок. «Как раз под кофе» – проговорил вслух.
Уже допивая, сжимая в обеих ладонях горячую кружку, почувствовал прилив сил и жажду свершений на детективном поприще. Начать следовало с поездки в райцентровский морг, дабы взглянуть на трупы и самому убедиться в характере ран, потом местных поопрашивать, было бы неплохо еще насчет пропавшего литехи выяснить, но это решил поручить участковому. Сыромятникову казалось, что опера не захотят с ним общаться, хотя справленное Колькой удостоверение детектива лежало у него, вместе с паспортом, бумажником и разрешением на ношение оружия во внутреннем кармане куртки.
А пока…  До приезда Александра Мартыныча оставалось полтора часа. Подумал было достать ноут и поработать, но в качестве дилеммы возникла возобладавшая в намерениях мысль посетить старообрядческий погост. Быстро. Туда и обратно. Мигом. Причем это даже намерением назвать нельзя, скорее – несколько навязчивым влечением, основанным на иррациональных, вообще-то Сыромятниковым презираемых, мотивах, обусловленных сонным видением. 
Впрочем, он поймал себя на мысли, что как-то буквально за сутки превращается из убежденного рационалиста в иррационалиста. Еще недавно сама перспектива подобного превращения его повергла бы в шок. Но сутки оказались слишком насыщенными событиями, внутреннее содержание которых он собирался проанализировать потом, по возвращении в домой, а лучше на борту самолета – на пути в Испанию.
Приняв решение, Сыромятников, стукнув себя по коленкам, бодро поднялся, провел рукой по трехдневной щетине, снял висевшую на гвозде телогрейку, похожую на ту, что носил Скобриков и вышел со двора, закрыв за собой словно простонавшие скрипом ворота.
Дом, ставший его пристанищем, располагался на отшибе, дорога сворачивала к нему с центральной улицы, по краям  которой Сыромятников насчитал девять некрашеных добротных деревянных изб, с окаймляющими окна резными наличниками. Некоторые были со вторым этажом и небольшими деревянными балкончиками с резными заборами. И за задней терраской каждой избы располагался сад. Из кирпичных печных труб пяти домов уже шел дымок. «Я, дурак, забыл свою протопить» – запоздало подумал, слушая кукареканье петухов.
Сыромятников, вышел на центральную улицу – собственно единственную в деревне, если не считать поворота в сторону его избы – и быстрым шагом направился в сторону леса, не встретив в деревне ни души. На все про все у него было полтора часа до приезда участкового. По дороге укорил себя, что не обменялся с  Александром Мартынычем номерами телефонов. «Да и толку-то – подумал – смартфон же на зарядке оставил в доме». И добавил с досадой: «Растяпа».
До леса идти оказалось дольше, чем думал. Минут сорок. Еще поди столько же до погоста. И это если по дороге. И где на него сворачивать-то? Через каждые полметра останавливаться и вглядываться сквозь деревья: не видать ли там покосившихся крестов-голубцов?
Одним словом, здравый смысл указывал не необходимость вернуться обратно. Он же даже записку не оставил Скобрикову. То есть совсем нехорошо получится: заедет за ним Мартыныч в положенное время, а дома – никого. И думай, участковый, что хочешь. В общем, нехорошо получится и двух мнений тут быть не может: надо возвращаться. Сыромятников даже обернулся уже.
Но в тот же миг ему показалось: он услышал то самое, что и в царстве Морфея: «Помогите». Где-то далеко. Или близко? Не разобрать. Едва слышимым эхом. Но оно, это эхо, стало решающей гирей на чаше колебавшихся весов, и Сыромятников решительно зашагал по лесной колее в направлении станции. Как он будет искать погост – понятия не имел, но пришло осознание, что его самого найдут. И что вой, слышанный им и в кабине УАЗа, и во сне, предназначался именно для него.
Это придало сил, и Сыромятников почти побежал по краю колеи и кромке леса, вопреки убедительным доводам разума, призывавшего его вернуться и твердившего: «Какое эхо?, какое “Помогите”.  Возвращайся!»
Нет, детектив осознавал нахлынувшую на него одержимость, граничившую с нездоровым экстазом, но ничего поделать с этим не мог.  Как будто не его воля двигала им. Такое с ним и раньше случалось, хотя и редко.
Остановился он, запыхавшийся, минут  чрез десять. Согнулся, запарившись и упершись, тяжело дыща, ладонями в колени, памятуя о когда-то неплохой выносливости и свойственной любви к пробежкам. «Ну и чо теперь делать будешь, где этот погост искать-то?» – пробормотал сам себе, стирая пот с лица. И ощутил на себе взгляд, со стороны леса. Рука сама легла на рукоять пистолета. Да, понимание, что он не поможет, было яснее некуда. Но как ребенок прячется от ночных страхов под одеяло, так и Сыромятников схватился за оружие с какой-то странной, вдруг охватившей его надеждой, что в обойме серебряные пули.
Выпрямившись, он повернулся в сторону леса, направив туда же ПМ.  И разглядел за деревьями кресты-голубцы.
Продолжение следует.
. Источник фото:


 


3 – 8 сентября 2022 года Чкаловский