Последняя тысяча

В наивном ожидании чуда, накануне новогодней ночи, есть что-то безрассудное, ребяческое, однако…

В магазине парфюмерии и косметики ощущалось повышенное оживление, предновогодняя лихорадка нарастала с каждым часом. Чем ближе к вечеру, тем стремительнее исчезали флакончики, коробочки, текстильные вещицы, подарочные наборы с полок красочных, подсвеченных гирляндами витрин.

Покупатели готовы были смести с полок всё-подряд, продавцы-консультанты сновали между рядами, виртуозно маневрируя между кассой и жаждущими обслуживания покупателями. Кроме опытных, с усталым, равнодушным взглядом продавцов, в магазине были и стажёры. Они выделались наивными, горящими, радостными глазами. Они впервые наблюдали такую мощную жажду покупателей вырвать последний билет из лотереи – так необходимый подарок для близких или знакомых, блюдя традицию: главное, не с пустыми руками в новогоднюю ночь.  Стажерам легко только в этот почти волшебный вечер удавалось продать любую безделицу, любую неходовую и обычно хранимую на складе, чепуху.

Они с воодушевлением рассказывали о преимуществах того или иного бренда, с любезной учтивостью отзывались на любые вопросы. Продавцы-профессионалы «втюхивали» залежалый товар быстро, с высокомерным напором, не давая времени покупателю подумать, и держались подальше от толпы, им было всё равно купят или нет, выручка всё равно будет огромной, потому что у покупателей последний шанс урвать, через несколько часов куранты пробьют 12 и другой возможности уже не будет.

Так или иначе все были возбуждены, даже веселы, несмотря на усталость, предпраздничный азарт охватил всех присутствующий в магазине кроме одного стажера.

Молодая, светловолосая девушка, с печальными голубыми глазами, уныло поправляла порушенные пирамиды из елочных украшений. Поднимала упавшие гирлянды, выставляла вновь и вновь снесенные конструкции из парфюмерных композиций. Её движения были лишены быстроты и ловкости, угадывался малый торговый опыт, кепка желтого цвета обозначила в ней стажера, у «стареньких» продавцов кепки были черные.
К ней, стоявшей у очередной витрины, забитой губными помадами, тушью для ресниц всех цветов, рассыпными и влажными тенями, подошла старушка в шикарном норковом монто, желая проконсультироваться.

- Милая, посоветуй-ка мне помаду, чтобы мне к лицу пришлась.

- Вот пожалуйста, протянула та пробник с приглушенно-розовым блеском.

- Э, нет, бледно, я ж как мертвая невеста буду выглядеть за столом, мне бы что-то сочное, выразительное. Платье на мне будет бордо, туфли лакированные, прическа, всё как положено перед Новым годом – всё самое новое, чтобы в будущем году был достаток в доме.

Девушка в ответ, не вслушиваясь в болтовню покупательницы, протянула ярко-красную. Бабуля в ответ довольно улыбнулась.

- А что это такая печальная в такую ночь? Нельзя милая, надо быть радостной, новый год грядёт, будешь печальной и ничего хорошего сегодня не случится! Бабушка решительно направилась к кассе, бережно неся в руках раскрытую, пылающую красным цветом в маленьких ладошках, помаду.

Девушка, проводив взглядом старуху горестно вздохнула… Последнюю тысячу выкрал накануне молодой супруг. Денег нет. Осталась мелочь на проезд. До дома доедет, а нужно еще прожить несколько выходных дней, затем отработать месяц, и только тогда она получит заветный аванс. А как прожить всё это время? Муж бросил, уехал к своим. А она родителям никогда бы не смогла признаться, что несчастна, что без денег, что почти голодает. Муж уговорил приехать в столицу, приехали, у него не сложилось, играл, гулял, изменял, обокрал и бросил одну.
 
Господи, мне не нужно много, мне нужна одна тысяча, я продержусь, я вытяну, только одну, но где, же её взять. Я только стажер, занять не у кого, никого не знаю, я совсем одна…На небесно-голубых глазках показались непрошенные, но такие естественные горькие слёзки обиды. Обиды из-за несправедливости. Не за что было её наказывать. Она никого не обманывала, никого не предавала, всем старалась помочь, не огорчить родителей…

Тем временем рабочий день подошел к концу. Пустые полки витрин и стеллажей показывали насколько легко можно сбыть ненужный хлам в такую золотую для торговли пору. Морозный воздух за раздвижными воротами торгового центра, еще больше охладил и обесцветил и без того бледное лицо девушки. Румянец не расцвел на ее щеках пока она пробиралась, устало обходя прохожих, к автобусной остановке. На остановке стояла та самая старушка, красная помада пылала уже на её губах, растянутых в смешную, какую-то детскую улыбку.

Подошел автобус, старушка вспорхнула, легко, словно птичка на ступени, на лету что-то вынимая из кармана пальто. Раздвижные гармошками дверцы захлопнулись и жёлтый автобус скрылся в темноте. Небольшая бумажка отлетела от автобуса, крутилась, поднималась вверх и падала вниз, гонимая потоками от проезжающих машин. Замерла в двух метрах от земли, и словно перышко проплыла плавно, к месту, где стояла девушка. Она стояла, опустив на грудь голову и что-то тихо шептала бескровными, искусанными губами.

Бумажка приземлилась у ее ног. Глаза девушки изумленно округлились…Пять тысяч рублей! Она стремительно, почти упав в снег, опустилась на колени, и подняла деньги. Целых пять тысяч! Господи, я просила только одну, а Ты дал целых пять! Господи, благодарю Тебя! Я даже смогу что-то покушать! Теперь я продержусь. Теперь всё будет хорошо! Спасибо, Господи! Спасибо за это чудо! Она заплакала, навзрыд, благостные слезы почти обжигали, разогревая грудь, на щеках расцвели нежно-розовые узоры.

Фото автора.