Пролог

(среда перед Днем вакцинации, 23:00)

В среду вечером пенсионер Семен Лукич Авдеев отправился в очередной рейд по городским помойкам на своей старенькой и ржавой, но еще весьма бодрой Ниве с прицепом. Привычно колеся по родным улицам, он внимательно смотрел по сторонам и вполголоса костерил на все лады прижимистых земляков. И было за что — ведь в последнее время жители Шахтинска совсем перестали радовать Семена Лукича трофеями.
Ездить по помойкам Авдеев начал еще в далеком девяносто втором, когда его привычный и уютный мирок рухнул в одно мгновение. Денег перестало хватать даже на самое необходимое, и чтобы выжить, пришлось невольно приспосабливаться к новым рыночным условиям. А в мусорных контейнерах частенько попадались как полезные в хозяйстве вещи, так и разные железки для сдачи в металлолом. Сейчас Семену Лукичу оставалось только ностальгировать по тем золотым годам, когда люди бездумно выкидывали на помойку самые неожиданные предметы советского быта, к вящей радости новоявленного кладоискателя. А еще, пытаясь защититься от наступивших лихих времен, шахтинцы массово начали менять деревянные входные двери на прочные металлические. И Авдеев почти каждый день привозил в свой частный домик на улице Тверской, и с любовью складывал в сарае ценные трофеи — то обшитые дерматином, то просто крашеные, с облупившимися номерами квартир, а то и почти новые, с исправно функционирующими запорами. А со временем у Семена Лукича скопилась и целая коллекция дверных замков самых разнообразных форм и конструкций. Жаль только, что из-за отсутствия ключей пользоваться ими было невозможно, но Авдеева это нисколько не смущало.
Самые лучшие двери рукастый Семен Лукич приспосабливал у себя в хозяйстве, и через полгода езды по помойкам даже уличный туалет в его усадьбе щеголял шикарным резным входом с гордым номером 13. А двери в сарай и баню любой знаток признал бы подлинными шедеврами деревянного зодчества эпохи соцреализма.
Кроме дверей, жители порой выкидывали в мусор старую мебель и бытовую технику, но не так часто, как хотелось пенсионеру — домовитые шахтинцы предпочитали увозить их в гаражи и на дачи. Зато такие трофеи были особенно ценны, и сердце Семена Лукича начинало колотиться в два раза сильнее, когда он замечал возле мусорных баков изящные силуэты монументального советского шкафа или добротного холодильника, манящие к себе словно подберезовики, внезапно попавшиеся грибнику среди поганок.
Но самое волшебное время наступило, когда горожане массово начали менять свои старые деревянные окна на пластиковые. Жизнь Семена Лукича превратилась в какой-то сказочный сон. Авдеев трудился не покладая рук, делая порой по две-три ходки в день. Он забил деревянными рамами весь сарай, навес возле дома, летнюю кухню, но окна все не кончались. Пришлось складывать их штабелями прямо во дворе. Свободное место на участке стремительно уменьшалось, а бабка Авдеиха все чаще устраивала мужу базарные истерики. Но Семен Лукич к ее крикам относился философски и не собирался прекращать свои инспекции. Ведь он не мог равнодушно проехать мимо брошенной на помойке ценности, а сердце его обливалось кровью от одной только мысли, что она достанется кому-то другому. Из старых рам он собрал в огороде три парника, но гора окон от этого нисколько не уменьшалась, а против новых теплиц вредная бабка возражала категорически, да и места для них уже не оставалось.
Авдеев пытался было заняться разделкой дверей и окон на дрова, как требовала его глупая старуха, но, разрубив пару трофеев, он понял, что не в состоянии больше делать это. Ведь каждая дверь и оконная рама стала для него родной, и сломать хотя бы одну из них, означало убить частицу самого себя. Поэтому горы деревянного хлама взирали свысока на плюющуюся Авдеиху и продолжали множиться.
С годами Семен Лукич настолько втянулся в кладоискательское дело, что не мыслил свою жизнь без ежедневных инспекций городских помоек. Однако золотой век пенсионера медленно, но неумолимо подошел к концу. Деревянных рам в домах Шахтинска уже практически не осталось, а ненужное барахло, начиная от холодильника и заканчивая треснувшим стулом, горожане выставляли на Авито. Ну а на помойку они выбрасывали совсем уж никуда не годный хлам, забирать который даже Авдеев не решался. Возить было нечего. Да и ругать Семена Лукича давно уже стало некому — жена его умерла, и он последние шесть лет жил один, а разговаривал только с дверьми да окнами, коротая в обстоятельных беседах с ними однообразные и постылые годы.
Хотя новых пополнений в коллекции Семена Лукича давно уже не было, он не собирался сдаваться на милость судьбы и не терял надежды. Авдеев продолжал каждый вечер колесить по привычному маршруту. Хотя в последнее время пенсионер начал халтурить — возраст неумолимо брал свое, и он все чаще ленился выезжать на ежедневную инспекцию. А потом полночи ворочался в кровати и не мог уснуть, коря себя мыслью, что именно в этот день подлые земляки выкинули на помойку особо ценный трофей, но он, в силу своей лени, никогда уже не узнает об этом.
Однако, сегодня Семен Лукич не халтурил. Он почти закончил свой привычный вечерний променад по мусоркам, но, к сожалению, ничего стоящего так и не нашел. Коварные земляки опять не оправдали надежд несчастного пенсионера. Печальный Авдеев уже ехал домой, по улице Весенней, когда фары старенькой Нивы вдруг выхватили из темноты очередной помойки какой-то блестящий продолговатый предмет. Давление у Семена Лукича мгновенно подскочило, а сердце забилось раза в два быстрее. Он подъехал поближе и увидел лакированный мебельный шкаф от советского гарнитура, одиноко возвышающийся возле мусорных контейнеров. Пенсионер выскочил из машины, дрожащими руками вытащил из кармана фонарик, торопливо подбежал к своей находке и начал ее жадно осматривать. Шкаф оказался старым, выпуска примерно семидесятых годов прошлого века, но зато совершенно целым, и почти не утратившим за полвека своего блеска. А из замка, о чудо, даже торчал никелированный ключ!
Трясущимися руками Семен Лукич распахнул дверцы. Внутри шкаф был абсолютно пуст и девственно чист, не считая нескольких бурых пятен на стенках. Полки прежний владелец снял, но они лежали стопкой тут-же, на дне шкафа. Авдеев подозрительно огляделся по сторонам, опасаясь несуществующих конкурентов, но поблизости никого не оказалось. Все шахтинцы мирно спали в своих постелях, даже не подозревая о том, сколь бесценный приз они упустили сегодняшней ночью. Семен Лукич задним ходом подогнал Ниву к помойке, взгромоздил находку на прицеп, тщательно опутал ее веревками, словно трофейного кабана, и резко рванул с места, будто за ним гналась стая охотников. Лицо удачливого пенсионера сияло от счастья в тусклом свете уличных фонарей. И ему действительно было чем гордиться — впервые за последние годы судьба одарила Семена Лукича таким невероятным и волшебным трофеем! Жизнь, как говорится, удалась!