Без названия

Сюжет всякого художественного произведения двигает конфликт. Или движет - как правильно? То есть кто-то на кого-то напал, без этого - никак: пчёлы на Винни-Пуха, хотя сами пчёлы считают иначе, гвардейцы Кардинала на мушкетёров и этого их приятеля, индейцы на "ковбойцев", пираты на бригаду ветеринара в джунглях Лимпопо, наконец, непреодолимая стихия океана в образе всепожирающего кашалота на моряков с континента. Это роман "Моби Дик". Так моряки звали того кашалота.

 На героя моего "эпоса" и других ребят тоже в своё время внезапно напали: не власти, не некий "кровавый режим", а какие-то самозванцы. О них этот рассказ. Причём, как и обычно, напали без особого повода - повод нелеп и выдуман самими агрессорами. А причина - безобидность и беззащитность, как тем кажется, жертвы. Кстати, и заступаются за них в тексте тоже тогда ещё как бы самозванцы, какими их считают "истинно серьёзные люди". Эти заступники - всем теперь известные "питерские", тогда ещё не всесильные. Но можно ли не уступить дорогу бешеной собаке? Ведь там - вирус... Теперь все чешут затылки.

 Сейчас в связи с убийством Дарьи Дугиной всплыла подзабытая фамилия самого Дугина, идеолога некоего "Континентального евразийства". В смысле, что противостояние "наших" с "ихними" лежит не в идеологической плоскости: это, мол, советские коммунисты придумали, а это извечная и мистическая борьба трансантлантических англо-саксов с континентальным укладом жизни традиционных народов Евразии. Там приплетены всякие Шамбалы, эзотерика, некий "хороший фашизм": сам Дугин называл себя "рейхсфюрером" Гансом Зиверсом, и был даже сочинителем песенного альбома "Кровавый навет". В 80-е годы этим баловались многие городские центровые мажоры. Ходили в кожаных плащах, зиговали, имели значки с "паучками". Тогда уже всё состарилось и сыпалось, прежнее начальство было немощно и разложилось, и большую силу имели милитаристы, считавшие, что войнушка полезна и необходима для расширения "Империи". Правда, серьёзными коммунистами и их КГБ это не одобрялось и считались данные типы маргиналами, их даже упекали до поры в психушки. Но одновременно во всей стране реально шла мобилизация резервистов, в военкоматах взрослым людям выдавали мобилизационные предписания - когда надо по радиосигналу явиться с вещами. Потому этих "диссидентов-антисоветчиков", в отличие от других, не трогали. Ещё в наркоманско-"языческой" своей юности Дугин, сынок Генерала военной разведки и мажор, не сумевший окончить и двух курсов технического вуза, но и в армию не попавший, увлекался как раз этим. За что и папу его наказали, и самого его распинали, но не сильно. У меня в эпосе такой же - персонаж-сатанист и идеолог мятежа в Городе на Волге Жора Верховенцев из текстов "Настоящему индейцу..." и "Алая заря". А в 80-е годы это был так называемый Южинский кружок на квартире московского писателя Мамлеева. Потом Дугин был в "Памяти", но это позже. И настольной книгой у них был этот самый "Моби Дик".

Самое забавное - в их же весёлой компании был уже в нулевые годы и украинский Арестович. Тогда имперцы были все заодно, типа славянские, это потом они между собой передрались. Об этом у меня в "Пуле дуре-2": "Им целого мира мало". Комические сцены в Одессе и ранее. Можно сказать, я предвосхитил. Так же, как и милитаристы - все заодно, хотя для вида и петушатся друг с другом: об этом в тексте "Игрища нибелунгов". Что делать при этом властям? Главное - не повестись! Но наши наивные ребята не смогли.

А с "Моби Диком" у меня была связана ярославская история. Я уже тогда, в послестуденческом детстве, занимался сочинительством. А это тогда не приветствовалось - в кабинетах говорили: если неймётся - сочиняй про инопланетян и космонавтов. Ничего же упоминать было нельзя - везде закрытые предприятия, рабочих, военных, технарей, колхозников трогать было запрещено, писатель - это была номенклатурная должность, всех со стороны гнали прочь. И ко мне тоже приставили такого нового дружка из бывших спортсменов. Он меня всё подбивал на выпивку и разговоры, а я маленький был, что я понимал. И вот его, имевшего родителей в нашем городе, почему-то распределили после диплома в Ярославль. Я же от завода часто ездил всюду по снабжению - отсюда такая широкая география моих текстов. И посещал всюду всех наших. Этот дружок встретил меня трезвым и строгим, но поселил таки в общаге. Хотя от прежней дружбанности не осталось и следа. Но я ничего не видел. У нас в городе пиво было только с боем, а в Ярославле - залейся. Саша этот нарисовал мне схему городских пивных точек. Сам не пошёл. Кстати, пивная "Чудесница" из моего эпоса и район Липовая Гора у Волги, где находилось их заводское общежитие - это ярославские названия. Сцена с рыбой в из текста "Рыбы нашей мечты", только без драки, и персонаж "Стародуб" - это реально имевшие место в той общаге ярославские сцены. Но там кончилось плохо. Для меня. Ведь я был мал и глуп. Какое мне было тогда пиво! Да ещё литрами... Да ещё эти какой-то спирт с завода приволокли. Был там такой серьёзный очкарик, тоже друг этого Саши, вот он со мной и допивал. Как раз он-то и читал тогда этого "Моби Дика". Последнее, что я помню, - это, как он ходил по комнатам с вопросом: "Где мой "Моби Дик"?

А у меня потом пострадал казённый матрас. Саша был в таком гневе! Главное, годами сам подбивал меня постоянно: "Пойдём по портвейну, пойдём по портвейну...". Нужен был мне его портвейн посреди дня... А тут такой праведный пафос: вот, мол, тот очкарик, хоть и алкаш, но Саша его уважает. А я никого не уважаю. Обидно! Кстати, сам он потом спился и умер. А я вот тут с вами. И наибольшим вниманием пользуюсь именно у ярославцев. Почему-то. Мистические метаморфозы. А вы говорите - Дугин...