Гостинцы из Криволапихи

     За  неровными,  сколоченными  из  разновысоких  штакетин  изгородями,  где  заканчивались  поросшие  диковинной  флорой  огороды  Криволапихи,  стремительно,   как  на   опаре,  выросло  огромное   трёхэтажное  здание.   Удалые   неместные   строители  с   молниеносной   скоростью  сляпали   из   пеноблоков   стены,  застеклили  продолговатые   окна  и   увенчали   своё    творение  гигантской   вывеской  «Молочный   комбинат "Бурёнкина радость"». На громадных  металлических  воротах  незамедлительно  возникло  прямоугольное   объявление  «Требуются   рабочие…».  Сие   письменное    воззвание  обладало  поистине   магнетическим   эффектом,   ибо  в   первый   же   день    висения  оно   притянуло  к   себе   практически   всю   криволапихинскую   популяцию.   На  объявление  бегали  смотреть  все селяне.  Прибегал  даже  хромой  столетний  дед   Анфим. Он оглядел  манящий  прямоугольник  левым  сощуренным  оком,   с   присвистом    выдал: «Ети  его  мать – комбинат!»,  и  умчался  на  своей  култышке   дальше  сушить  на   бане  табак.

      Вскоре  после  чтения  увлекательного объявления изголодавшийся  по  законному   труду сельский люд, причесавшись и оросившись «Шипром», потянулся в  администрацию  новорождённого  комбината.  Потянулся   туда   и  Петя  Капустин – вихрастый  шофёр  с улыбкой дворового Барбоса и душой  второклассника.  Он   вытащил  из  шкафа   поменянные   прошлым летом  водительские  права,  любовно   оглядел   их   на  солнышке,  снял со  стены   свою  засиженную   мухами  почётную  грамоту,  и,  гладко  выбритый  и причёсанный,  помаршировал   устраиваться   на   работу.  Через   час   Петя   влетел  в  избу  взволнованный,  смятённый  и взъерошенный.  Он   выписал   три  круга   в   сенках,  трагично взмахнул в воздухе грамотой  и  сокрушённо  прокричал  жене  Марии:
       –  Марьюшка!  Представляешь – не    берут!  Не   берут   и  всё.  Говорят,  одних  прав   мало – нужна   ещё  санитарная   книжка.  Ты,   дескать,  молоко  возить   будешь  и,  чтоб  ты  в  него  бацилл  всяких   не  насадил,  тебе   должны  доктора  допуск  дать!

      –  А  где ж  их, докторов, взять? – Супруга с  удивлёнными  глазами  вышла  к  Пете. – У нас один фершал Семён  был  да и  тот  в  прошлом  году   по   пьяни   в  проруби    утоп   на  крещенье. 
     –  В  город   ехать   велят, – почесал  вихрастый   затылок  Капустин, – там,  мол,  доктора  такие   книжки  санитарные   дают.
     –   Ну,  езжай,  раз   велят,   чё   теперь.
     –   Без  гостинцев   нехорошо,  некрасиво, – задумчиво  вымолвил  наш  друг. – Соберём  завтра   гостинцев – и   двину   в  город!

           На  следующий день  можно было  увидеть,  как  Петя, деловито подбоченясь,   вышагивал  вокруг  разверстого  погреба, склонялся,   согнувшись  пополам,  к   его   жерлу  и  кричал  в   загадочные   погребные   недра:
     –   Марьюшка!  Ты   гляди,  чтоб  огурчики  поровней   были  и  чтоб   рассол   не   замутнился!  И  крышку проверяй,  чтоб  ржа не пошла! А  то стыдобушка выйдет,  скажут, привёз  чё  попало! – Петя давал круг у погреба  и  вновь   кричал   в  подземную   темноту: – Марьюшка!  И  вареньица  всякого  положи!  С  жимолости,  с   крыжовника.   С   облепихи-то  осталось?
    –    Откуда  оно  с  облепихи?! – глухо  бухтел  погреб  голосом   супруги. – Вы  ж  с  кумом   всё   подмели,   ты   ж   с   его  наливку   делал!
    –    Ах  да! – чесал затылок Петя. – Марьюшка! – и добавлял  таинственным  шёпотом: – И наливочки  нам  заверни  пару бутылочек! Для  главврача.  Они, поди, всё на   магазинной,   а   домашней,   поди,   и   не   пробовали.  Ты  заверни   нам   парочку,  чтоб  достойные были гостинцы для здравоохранения!..  А  то  эта санитарная  книжка,  мать  её   за  ногу!..

   
                *     *    *

       Широкие  стеклянные   двери  частной  клиники  «Доброздрав»  робко  приоткрылись,  и в ярко освещённый  галогенными  лампами  вестибюль  протиснулся  Петя  Капустин –  с пышным  чубчиком,  в  галстуке  и  широкоплечем пиджаке. В обеих руках  он  волочил  раздувшиеся и  загадочно  погромыхивающие  при   каждом   шаге  громадные  тряпичные   сумки. Неуверенно прошлёпав  пыльными   штиблетами  по  кафельным   квадратам,  Петя   достиг регистратуры  и,  озарив  свою  добродушную  физию   виноватой   улыбкой,  по   плечи  засунулся  в  окошечко.  На   него   тут  же   подняла  колдовски  зелёные  глаза  встрепенувшаяся  румяная   блондинка.  Она   поправила   сбившуюся  на   лоб   светлую   прядку    и   начала:
    –   Добрый   день!  Чем   могу   вам   помочь?
    –   Здравствуйте,  девушка! – радостно  воскликнул  Петя. – Я,  понимаете,  шофёр   из  Криволапихи  –  это  деревня  такая, от вас сто семьдесят километров. Зовут – Пётр  Ильич  Капустин. У нас там, понимаете, молкомбинат основали, называется… э-э… – Петя   выгнул  коромыслом    бровь,  силясь  вспомнить  название. – «Коровья   радость»!   Во!  Так вот,  я туда шофёром пойти  вздумал, а меня не  берут. Говорят, без санитарной   книжки не возьмём, а  то,  может,  ты  какой   заразный!  И   направили   к   вам,  девушка,  за этой самой книжкой. А у  меня,  поверьте,   девушка,  этих  самых  микробов  отродясь  никаких  не  было! Да  и  откуда им,  микробам,  у   нас   в  Криволапихе    взяться?  У   нас   там воздух чистейший,  пруд, лес – м-м-м! Все микробы  у  вас  в  городах!  А  у  нас…
    –  Вам нужен  медосмотр  для  получения  санитарной книжки? – Девушка  прервала   Петины  вещания, потрясённая  рассказом  о  городских  микробах.
    –  Да-да! Он самый! – радостно закивал просунутой в регистратуру головой Капустин. – Мне  именно такой  осмотр  нужен!

        Зеленоглазая девица с ловкостью пианиста-виртуоза застучала маникюром по  компьютерным клавишам и   через  миг  подняла  на   Петю  свои  обворожительные  очи:
    –  Стоимость полного медицинского освидетельствования – пять тысяч двести рублей!

      Капустин,  смущённо   лупая   глазами,  выудил   из   внутреннего   кармана  пиджака   ветхий  дерматиновый  кошелёк,  расстегнул  и  воззрился   в   его  распахнутое  нутро:  в   кошельке   лежало   пять   тысяч   триста   рублей. 
 
      «Ба-а…  Оконфузились! – мгновенно  пронеслось  в шофёрском мозгу Пети. – Прямо   впритык   выходит.  А  как  назад  ехать? Ладно,  зайду к брате,  займу  у  него. Вот   только бы адрес  вспомнить…  Ладно!..»  Наш  приятель  протянул   девушке  практически  все   свои  финансы  и  вновь  просунул   улыбающийся   лик   в   окошечко:
     –  А  вы,   девушка,  когда  в  отпуску  будете, приезжайте  к  нам  в  Криволапиху!  Тут    ехать-то – сто  семьдесят  километров   всего!..  Вы   того?   Замужем? – Петя  влез  в  регистратуру по самые ключицы, пытаясь разглядеть на пальце  зеленоглазой   красавицы  кольцо. – Берите мужа – и к нам!  Мы  с  ним  рыбку  поудим,  шашлычки пожарим, с  ружья постреляем!..  Оно,   ружьё-то,  хоть  и   незарегистрированное,   но   у  нас   того…  не проверяют.  Вы приезжайте, девушка! Даже если незамужняя,  всё  равно  приезжайте!  У  нас  там,  правда,  женихов  нет  совсем…  Один  Пашка  Крышкин  был, и  того  в  армию   забрали.  Он  где-то  под  Москвой  ракеты  пущает.  Но  природа   у   нас – м-м-м!  Воздух  хоть  поварёшкой   черпай   и  ешь!   А   ягоды!  Какие у  нас   ягоды!.. – Капустин  с  невыразимым   блаженством  закатил   глаза. – А  это  вам  – вареньице! – Он   протянул  девушке пол-литровую  баночку, сквозь стеклянные бока   которой  проглядывала  лиловая   густота  смородинового  варенья. – Это   жена  моя,  Марьюшка,  делала.  Вы   покушайте!

       Улыбающийся Петя  подхватил за  ручки свои сумки и  уже  было  собрался  двинуть  на   медосмотр,  как   вдруг   его  головушку  вновь  посетила  какая-то   важная   мысль.  Он  снова   втолкнул  лучащуюся  радостью  физиономию  в  окошечко  регистратуры  и  подмигнул   барышне:
     –   Девушка,   а   они   там   все   разом   сидят  на   медосмотре?  В   рядок?
     –   Кто? – не  могла  взять  в  толк  Петиного  вопроса  зеленоглазая   блондинка. 
     –   Ну,  доктора!
     –   Нет,   каждый   в   своём   кабинете.
     – Ясно. Спасибо, девушка! – И весёлый  Капустин  помаршировал  со  своей  подарочной   ношей   на  второй   этаж.

     Первым кабинетом, в  который   робко постучал наш  приятель,  оказалась  врачебная   обитель окулиста.  Доктор – кучерявый,  как годовалый  барашек,  в  громадных,  похожих  на  две  огромные  лупы  очках, – сидел в полумраке  узенького  кабинетика,   сплошь   увешанного  всякими   диковинными   таблицами  и   схемами.  Не  особенно  утруждая   себя  лишними   беседами,  кудрявый  окулист  усадил  Петю  на   металлический,  обитый  кожзамом   стул  и   тыкнул  указкой   в   таблицу  с   буквами:
     –  Закрываем один глаз и  читаем  громко  эту  строчку!  Что  это  за  буква?  Видите?
     –   Мэ!  Нэ!  И! – громко  отвечал  ошарашенный  внезапными  вопросами  Капустин. – Лэ!  Жэ!.. – Вдруг  Петя  отнял   ладошку   от   глаза  и  весело   выдал: – Да   это,  дорогой   доктор,  ерунда – буковки  ваши  разглядеть!  Я  всё   вижу!  Хоть у вас тут и   затемнение  такое,  я,   как  только  зашёл,  сразу  увидал,  что  у   вас  левый  носок  дыроватый!  Вот  он, где из  сандаля  выглядывает,   там  дырка  имеется.  Я   очень  глазастый.  Всё   вижу,   всё  замечаю!  Да  у   нас  вся  родня   такая – глазастая!

      Кучерявый  доктор,  несмотря  на   романтический  полумрак,  мгновенно   зарделся   всей  физиономией.  Он  сию секунду плюхнулся за  стол,  сиротливо  поджав  под   табуреткой  ноги  с  предательски  сверкающими  дырками  носками,   и  принялся   что-то строчить  на  бумаге.

      А   тем   временем  Петя   пустился   в  своё   словесное   соло:
      –   У  нас   вся   родня  такая – глазастая.  Дед  Ерёма  девяносто  семь  лет  прожил  и   до  последу   очков   не   признавал,  пока   у  свояка  в  подпол  не  сверзился.  Да   и   от  чего  нам  слепнуть-то?  Компьютеров   у  нас  нет,  телевизоры  смотреть   некогда,   мы,  по  большей  части,   в  огородах. У  нас,  понимаете,  доктор,   всё  растёт:  и  огурцы,  и  морковка,  и  тыквы. Тыквы  у  нас –  во! Слоны! – Капустин   развёл   руки,  изображая  гигантские  криволапихинские  овощи. – Всё  растёт,  прямо   пышет!  Да   вы  к  нам  приезжайте  в  Криволапиху,  сами   увидите  и   откушаете.  А   вот  вам   гостинчик! – Петя  поставил  перед  осёдланным  инопланетными   очками  носом  окулиста  банку   солёных  огурчиков. – Отборные!  Никакой  химии!  Как   говорится,  солнце,  воздух  и  навоз  нам  заменят  купорос!  Спробуйте,  доктор!  Особенно  хорошо  под  водочку! Ага?

       Кучерявый  врач  обалдело  поморгал  глазами  под  мощными  линзами,  дописал  в   бумаге  финальную закорючку и схватился за печать. Любовно  подышав  на  её  тёмную  подошву, он  оттиснул  синий  круг на листке,  подписался и всучил своё творение  Капустину.

      В   следующем   кабинете  нашего  ничего  неподозревающего  приятеля  с  порога   подвергли  неописуемым   зверствам.  Там  какая-то  огромная,  как   пивная   бочка,  тётка   в  башенном  колпаке усадила  Петю на стул и генеральским   басом   велела  ему   широко  разинуть  рот.  Капустин  беспрекословно  покорился   и   доверчиво  распахнул   челюсти.  В  следующий  миг  суровая  тётка  сунула ему в горло какую-то мерзкую  палку  и  начала  там  повсеместно ей   шуровать.  Петя  дьявольски  раскашлялся  и   позже,   когда  толстая   истязательница прекратила свою экзекуцию,  он,  обиженно  вытирая  слезящиеся   глаза,  сообщал  мучительнице  в  колпаке:
     –   И горло у  меня  никогда  не   болело.  Да  и  в  честь  чего ему  болеть? Я  с   детства   воду холодную-прехолодную пью, с колодца.  У   нас,  знаете,  какие   колодцы   глубокие!  Холоднющие! В них даже летом на дне лёд! Не верите? Приезжайте к нам в  Криволапиху,  вам  хоть  кто  покажет.  А вода вку-усная! Артезианская! У  вас   в  городе   такой   нет.  Приезжайте,  тут   всего-то  сто  семьдесят  километров!..
 
       Далее судьба понесла Петю в чертоги хирурга. Хирург – грозный дядька с  квадратной, похожей на ковш экскаватора челюстью и невероятно волосатыми   ручищами, – скомандовал Капустину раздеваться.  Наш   приятель,   бережно  сворачивая,  стрелка  к  стрелке,   брюки,  вещал:
     –   Ничего  нигде  не  болит.  Ни живот,  ни  пятки! Всё  целёхонько!  И  коленки не   заедают, сгибаются.  И печень не выпирает – можете пощупать. – Петя оголился и  предстал  перед  грозным  доктором   в  одних  длинных  трусах.
     –   Жалобы  есть? – прорычал  хирург,  одарив  нашего  друга  бульдожьим  взглядом.
     –  Жалобы?  Ни-и! – заулыбался  Капустин. – Не   привыкли  мы  жаловаться! Ни  к   чему  это.  Всё  стерпим. Мы деревенские, терпеливые, живучие. Я бы, знаете,  лет  триста   на  свете  жить  хотел,  только ведь не положено столько.  У   нас   в  Криволапихе   такая   красота! Само солнышко  глядит и радуется. Не  то, что  у  вас, в  городе! У нас пруд,   лес, ягоды – благодать! Да  вы приезжайте  на   будущий  год,  когда    земляника   пойдёт,   мы  вас с  кумом  свозим  по  ягоды.  Сами  поглядите!
     –  Одевайтесь, – буркнул каменноликий  эскулап, что-то  строча  на  бумажном  бланке.

         Петя  натянул  на  тощие ноги брюки,  накинул на плечи свой просторный пиджак и поставил на стол перед  мощной  челюстью   хирурга  янтарного  цвета  бутыль.
     – Вы откушайте на праздник какой-нибудь, – порекомендовал наш друг. – Облепиховая, домашняя.  Она  хоть  и сладенькая,  но  градус  шибает. У  меня  тесть  её   шибко любит,  выкушает бутылочку  и  потом  поёт  чё  попало,  не  заткнёшь  его.  Но   вы  не  бойтесь,  откушайте.  Это только на тестя она   так  дурно  влияет – у  них  порода  такая, а я всю дорогу  её   только  и  употребляю  по  праздникам.  Никакую  магазинную   отраву  не   признаю.  Эта  своя,  безвредная.  Мы  гадостей делать  не  привыкли  ни  себе,   ни людям.  Что  сами  пьём,  тем  и  гостей  потчуем. Мы  не  вредители,  не  лиходеи…

       Очередной врач оказался  дерматологом.  Он  вновь заставил  тщательно застёгнутого   и заправленного Капустина оголяться. Раздевая своё миниатюрное туловище,  Петя   безумолчно  вещал,  не  спуская  с  лица  восторженной    улыбки.

      –  Вы  думаете,  доктор,  у меня  есть  парша?  Ни-ни! – Петя  покрутился перед   врачом, будто исполняя польку «Бабочку». – Никаких лишаёв! Мы ж в  баньке  паримся,   веничком берёзовым.  А  оно  никакую  паршу не  допущает.  Вы  приезжайте  к  нам  в  Криволапиху, мы вам баньку стопим, попаримся.  Потом  кваску  дёрнем  холодненького,   медовухи. У нас  кум пасеку  держит,  поэтому  медовухой порой балуемся.  А  ежели  вы   пчёл  боитесь,  то  это  напрасно. Кумовы  пчёлы, они   добрых  людей  не  трогают.  Они   только  Борьку  Макашенца  здорово  не   любят.  Но  он  подлец,   это  все   знают,   даже   пчёлы.  Он  у  Кланьку  Бугровой   курей   потравил  и  жеребёночка   её  цыганям   продал.  Ему поделом.  Его  пчёлы и кусают,  то  в  губу,  то  в   ноздрю,   то в  ухо.  А  вы  не   бойтесь, приезжайте. Тут всего-то сто семьдесят километров! А это вам – медок! – Капустин  взгромоздил на стол  перед дерматологом  тяжёлую  банку  золотистого  мёда. – Разнотравье,  прелесть.  Вы  спробуйте,  он и  от  простуды,  и  от  суставов,  и  от   всего.   А  лучше  приезжайте  ближе  к  августу,  кум  свежего  накачает.  Ждём  вас  в   гости!.. – Петя  заграбастал  в   охапку  своё  одеяние  и  сказал   врачу: – Я,  наверное,  не   буду одеваться,  а  то  ваш  коллега  снова  велит  всё   снимать  и   опять   ему   придётся   ждать, покамест я  разденусь.  А  так я уже  сразу  готовый  к  осмотру!.. – И  Капустин,  учтиво  поклонившись,  вышел  в  коридор в  одних  трусах, как  заядлый курортник  на   побережье.

        Он, шлёпая по полу босыми ногами,  пересёк   коридор  и  постучался   в   следующий   кабинет. Очередное врачебное помещение занимал взъерошенный психиатр с  совершенно дьявольским косоглазием. На его голове имелось нечто подобное  развороченному  стогу сена,  волосы его  топорщились  во все  стороны  и  торчали  как   палки.

        При виде Пети в трусах психиатр взвился из-за стола и,  не веря своим  вконец   разъехавшимся  глазам,  прокукарекал:
    –  Отсчитайте от ста по семь! Кто написал «Капитанскую  дочку»? Назовите  столицу   Франции!

        Обескураженный  Капустин замер  на пороге,  как  мраморная  статуя в музее.  Он   обалдело  поморгал  глазами,  почесал  нога   об  ногу   и   молвил:
    –  Э, братец,  да ты,  видать, совсем заработался,  раз  чё  попало  спрашиваешь. Или, – Петя   снизил  громкость,  едва   не   перейдя   на   шёпот, – не  закусил  нормально.
    –   Отсчитайте от  ста  по  семь! – взвизгнул  психиатр.
    –  Да ты  успокойся! – дружеским тоном  произнёс  Капустин, заботливо глядя на  косматого доктора. – Ты сядь,  успокойся.  Если  хошь,  я  тебе  хоть от  тыщи по семь  отсчитаю, хоть от мильона.  Ты,  главное, не переживай. Ты, сразу видать, утомился,  переработал,  упластало  тебя  начальство.  Они  ж  буржуи,  зверьё,  чё  им  человек? – Наш приятель уселся на стул перед взъерошенным  косоглазым  психиатром  и  вытащил  из недр своей изрядно отощавшей сумки банку солёных маслят. – Это тебе, братец,  гостинчик с нашей Криволапихи! Как домой придёшь, картошечки пожарь и с  маслятами её  порубай. Оно,  знаешь, как  вкусно.  И  отвлечёсся  сразу.  А  лучше  бери   отпуск и  давай к  нам,  в  Криволапиху! Мы с  тобой  по грибы сходим,  по ягоды, рыбку   поудим. Сразу отдохнёшь, освежишься, помолодеешь. Как новенький  приедешь  домой. – Петя закинул одну голую коленку на другую и обхватил её  руками. – У нас там природа – м-м-м! Ни в  каких Швейцариях такого  нет!  Ты  приезжай,  сам  увидишь!..


                *     *     *

      Когда розовощёкое солнце, улыбнувшись на прощание  уходящему дню, уже   утопало за горизонт, на крыльце частной клиники «Доброздрав» появился смущённый Петя.  Спустившись с широких кирпичных ступеней,  он  свернул  свои  опустевшие  тряпичные  сумки и сунул их в карманы  пиджака. Пройдя  несколько шагов,  Капустин  повернулся   лицом  к  поликлинике  и,  светло   улыбаясь,   прокричал:
      –  А  вы  к  нам  всё  равно  приезжайте,  в  Криволапиху-то!  У  нас  там  природа,   воздух – с  ума  сойти  можно! Берите  жён,  мужей,  ребятишек – и  к  нам! Тут всего-то сто семьдесят километров! Приедете, спросите меня – Петра Капустина,  меня там все  знают. А я  уж  вас  везде свожу,  отдохнёте. Вы,  главное,  приезжайте!..

       Петя  добродушно  помахал  клинике  рукой   и  пошагал   к  пешеходному  переходу.

                21  января  2022 г.,
                г. Барнаул.