Когда лето летело над городом...

И летело, летело, сидя на разноцветном ковре, голубоглазое лето.  От нечего делать оно считало цвета на ковре, получалось шесть оттенков - оранжевый, синий, зелёный, красный,  фиолетовый, жёлтый. Где-то внизу волновался, ворчал большой южный город. Его  лихорадило. Лихорадило в этот день и восьмилетнюю Наташку.

Стоя у окна, она  смотрела на улицу. Зелёный заборчик в доме напротив  знобило, он подрагивал и волновался. А, может быть, деревянный решил поиграть с Наташкой, посмеяться над ней, как одноклассник Сашка  Воронов? Сашка презирал Наташку, потому что она жила на бедной, некрасивой улице, в квартале разбитых фонарей и потрескавшегося асфальта. А ещё у неё не было телевизора и видеомагнитофона. Зимой Наташка вместе с родителями и бабушкой  мёрзла без отопления. Вот и называл её Сашка "трущобной девчонкой" и "нищенкой".

С одной стороны Наташке нравилось лето, тёплое, безшкольное, безсашное время года. с другой - в июльский зной она  всегда подхватывала какую-нибудь инфекцию. И тогда в голове начинало звенеть,  всё двоилось, маячило, становилось обманчивым, зыбким.


За окном сновали люди. Смуглые, деревенские, они торопились на базар торговать и покупать. На проезжей части мучилась от отвращения к себе   канализационная река.  В куче отбросов рылась облезлая, клочковато-шерстная, никому не нужная  собака.


Каждый день, в двенадцать часов Наташка подходила к окну. Ей хотелось увидеть проплывающее над городом лето. Родители всегда подсмеивались над этой фантазией. Но сегодня они ушли на базар, клокочущий, душный, многоцветный. Бабушка Лидия задумалась над вязанием. Она была странной, часто уходила в себя. У бабушки Лидии иногда  случались жуткие приступы - падение, исказившееся лицо, а после - многочасовой сон. "Бабушку надо беречь", - говорили Наташке родители. И Наташка берегла, как умела.

Наташка жила на этой грязной улице столько, сколько помнила себя. Мама трудилась в аптеке, отец торговал обувью на базаре. Родители  откладывали деньги на квартиру в приличном районе, как выражался отец. Наташке хотелось поселиться в высокой белой "свечке", этажей на шестнадцать-двадцать. Эти дома совершенно не походили на длинное одноэтажное строение на тринадцать квартир, в котором прошло её быстроногое, немудрёное детство.

Лето так и не появилось. Наташка  уже хотела отойти от окна, поиграть в куклы или погрузиться в разноцветные перипетии арабских сказок, когда к дому подъехала большая чёрная машина. Оттуда вышли четверо - мрачноглазые незнакомцы и дядя Валера. Дядя Валера, папин старший брат,  иногда приезжал к ним, дарил Наташке дорогие игрушки, привозил продукты. Он всегда был  весёлым, смеющимся, уверенным в себе. А теперь... Теперь лицо его стало белым, как бумага, и каким-то жалким. Он кивнул на дом,  один из мрачноглазых подошёл почти вплотную к окну и бросил  заинтересованный,  неприятный взгляд на Наташку.

В голове у Наташки звякнула лихорадка. Ноги стали ватными, непослушными. Её  охватил беспричинный страх.  Наташке показалось, что она заглянула в тёмный, зловонный колодец. "Почему дядя Валера стал таким странным? И кто эти трое?" - Наташка думала об этом, когда ждала на крыльце родителей, когда помогала матери накрывать на стол, а после без аппетита ела овощной суп.

- Что-то ты бледная, - мама положила руку Наташке на лоб, уложила в постель, поставила градусник.

Термометр показал тридцать восемь и пять. "Ну вот, опять лежать в постели целую неделю, не ходить в гости к  Карине и Алексе. Как голова болит!" - Наташка закрыла глаза и задремала.

Лето летело над городом и от нечего делать считало цвета на ковре, получалось шесть оттенков - оранжевый, синий, зелёный, красный  фиолетовый, жёлтый. Мрачноглазые провожали его ненавидящими  взглядами, а бледный, чужой дядя Валера о чём-то просил лето. "Наверное, он хочет, чтобы оно спрятало его в своём прохладном дворце из розового камня", - решила Наташка. А потом что-то зазвенело, и лето, испугалось, исчезло. Улица развалилась, упала, умерла. Из раны на голове  текла струйка гнилой зелёной крови.

Наташка открыла глаза. Мать протягивала ей стакан и таблетку. На кухне папа разговаривал с кем-то по телефону. Бабушка вязала и что-то бормотала себе под нос. А за окном шумела улица. Она и не думала умирать.  И гниловатая кровь цвета древесной листвы продолжала течь по  извилистым, запутанным венам.

А дальше всё стало сонно, нереально и тревожно. Папа вернулся в комнату, лицо у него сделалось бумажным, испуганным. Совсем  как у дяди Валеры. Он о чём-то шептался с бабушкой и мамой. Мама, бледная, испуганная, повторяла: "Но Наташка болеет. Куда её тащить?" Папа отвечал, что у них нет другого  выхода. Бабушка плакала. Наташа решила, что ей снится очередной лихорадочный, душный кошмар, который скоро умрёт, истекая чёрной кровью. Но сон не желал заканчиваться. Мама укладывала вещи, отец достал из тайника коробку с деньгами, отложенными на лучшую жизнь.


После кровянела закатная улица, и потягивались, пробуждаясь от нездорового дневного сна,  чёрные тени. Кособочилась остановка, тяжело дышал автобус, зловонный, бензиновый. В его раскалённом нутре Наташка опять задремала и  увидела летящее над городом лето. Почему-то оно прикладывало палец к губам. Лето тоже стало испуганным, бумажнолицым и чужим.

Шумел и волновался вокзал. Родители о чём-то говорили с Сергеем, маминым родственником. Он  работал носильщиком и уже давно стал частью суеты, встреч и расставаний. Может быть, поэтому движения его были порывистыми, беспорядочными.  Наташке хотелось выпить обжигающе-холодной воды и лечь в постель. Она стала мысленно призывать лето, но оно, чего-то испугавшись, скрылось во дворце из розового камня.


Пришла в себя Наташка в незнакомой постели. У мамы стало другое лицо, смуглое, чернобровое.

-    Хочешь пить, да? - голос почужевшей мамы тоже изменился. - Вы с бабушкой пока здесь  поживёте. Меня Розой зовут.  Мы с Серёжей скоро поженимся. Твои родители  отговаривали брать тебя к себе. Говорили, что я могу заразиться. Ты какую-то инфекцию подхватила. А меня ничего не берёт, даже холера. Я уже несколько лет в школе работаю. Иммунитет.


Наташка промолчала. Она не знала, что ответить на эту бессвязную, малопонятную тираду. И потянулись мучительные, жаркие дни, полные томительной неизвестности. Их сменяли зубастые, мрачноглазые ночи. Наташа спрашивала у Розы и бабушки, где родители. Но бабушка пугалась и замолкала, а Роза переводила разговор на другую тему.

После Наташа пробовала отыскать родителей в гулких чужих комнатах. Но находила лишь потрёпанные книги, пыльные ковры и остроугольную красноватую мебель. Бабушка отрешилась от мира, целыми днями сидела у окна и молчала.

Потом Роза уехала в деревню к заболевшей матери. Наташка с бабушкой поселились у мрачного старика, её дальнего родственника. Он целыми днями смотрел телевизор и не желал отвечать на вопросы Наташки. Бабушка разговаривала сама с собой и, казалось, забыла о её существовании.

Наташа скучала по родителям, подругам, любимым куклам и ярко-картинным книгам. По ночам ей снились зелёный заборчик и зловонная канализационная река. Жижа  злорадствовала, а заборчик уверял, что Наташа обязательно вернётся домой. Он оказался добрым, совсем не похожим на насмешника Сашку.


"Где мама и папа? Вдруг их съела темнота? Или... её мрачноглазые дети. Те, которые приехали вместе с дядей Валерой", - беспокоилась Наташка.

На смену голубоглазому июлю пришёл скучнолицый желтокожий август. На город пролился первый за долгие месяцы дождь. Легкомысленный, звонкий. Вместе с дождём вернулась прежняя жизнь. За Наташкой зашёл отец. Он помрачнел, изменился. Впрочем, и Наташка стала другой. Бледной, задумчивой, печальной, слабой после болезни и долгих скитаний. Изменилась и мама, ждавшая на остановке. Она осунулась, у неё появились морщинки.



Квартира тоже стала чужой, тревожной. Сердито  оскалилась взломанная входная дверь, в молчаливом упрёке застыла сломанная мебель, дрожали от страха разбросанные по полу вещи. Родители медленно, по крупицам восстанавливали прежнюю жизнь, Наташка помогала им. Бабушка по обыкновению сидела у окна и что-то бормотала себе под нос.

***


От осени веяло желто-серой скукой. Наташка неохотно переступала порог школы, двухэтажного здания цвета несвежего лимона. Молча сносила насмешки Сашки Воронова, без интереса слушала  разъяснения  пожилой, издёрганной учительницы Аглаи Ивановны. И дремали исцарапанные, изрисованные парты, заунывно гудела лампа дневного света над выгоревшей доской...

Родители с утра до вечера пропадали на работе, за ужином толковали о безденежье и надвигающихся холодах. Бабушка целыми днями сидела у окна и часто плакала. Она стала ещё более забывчивой и отстраненной, приступы участились. Оторвавшись от тетради с домашним заданием, Наташка с беспокойством смотрела на неё. 

И везде, в каждом  уголке, в каждой складочке лоскутного одеяла прятались недосказанность и тревога. "Чего так испугался дядя Валера? Кем были эти люди с мрачными глазами? Почему мы с бабушкой больше двух недель не жили дома? Где в это время были мама и папа? Почему дядя Валера не приходит в гости? И почему о нём даже не упоминают в разговорах? Кто устроил весь этот беспорядок у нас дома?" - спрашивала  Наташка, но квартира лишь разводила руками, а окно пожимало плечами.

Кое-как подклеенная мебель напоминала о шторме, который смял обёрточно-беззащитную квартиру в их отсутствие. И плакало небо, вздыхала бабушка. Иногда в синеглазые   вечера, пахнувшие  погребами и сыростью, родители отводили Наташку в гости к соседским девчонкам - Карине и Алексе. И дремали куклы в кроватках, сделанных из старых коробок, синела мгла за окном, выли бездомные собаки где-то вдалеке.

Однажды в дождливый осенний день Наташка возвращалась домой с пятёрками в дневнике и  синяком под глазом. Устав от смиренного молчания "трущобной девчонки", Сашка Воронов решил применить силу. На крылечке сидел кто-то худой, серолицый, жалкий. Наташка не сразу  узнала  дядю Валеру. Он говорил бессвязно, непонятно. За что-то просил у Наташки прощения, повторял, что его наказала судьба. Нет у него больше дома и денег на хлеб.

И Наташка пригласила дядю в квартиру. Бабушка захлопотала, налила незваному гостю  супа. Он молча ел, а после  ушёл. Вслед ему смотрели дождь и Наташка. Бабушка  лежала, отвернувшись к стене, и горько плакала.

Дядя Валера стал приходить почти каждый день, молча съедал суп, просил у них с бабушкой прощения и исчезал в осенней дымке. Наташа и бабушка никогда не рассказывали родителям об этих тайных, запретных посещениях. А потом дядя исчез, и следы его скрыл первый, робкий и боязливый, снежок.

Несколько лет спустя Наташа с родителями переехала в просторную квартиру на двенадцатом этаже. В большой комнате разговаривал сам с собой цветной телевизор. Он стал лучшим другом  бабушки. У Наташки появились новые друзья. Загадочный дядя Валера и его мрачноглазые спутники приходили к Наташке только  в кошмарах. Иногда ей снились  чужие квартиры - обитель тоски и острых углов.  Сергей с женой Розой и сыном Никитой частенько заглядывали к ним по выходным. 

Позже, повзрослев, Наташа узнала, что же на самом деле произошло в жаркий, томительный день, когда лето летело над городом и считало оттенки на ярком ковре. Дядя Валера занимался чем-то тёмным, незаконным и быстро разбогател. Но однажды потерял всё и задолжал  "компаньонам". Он отдал квартиру  и машину, но этого оказалось недостаточно.   Испугавшись, Валерий  в подробностях рассказал о деньгах, которые младший брат откладывал на покупку нового жилья.



Вечером, когда смелеют тени и воют собаки, "компаньоны" Валерия собирались забрать из квартиры деньги, а после избавиться от жильцов.   По счастливой случайности один из мрачноглазых когда-то учился в одной школе с отцом Наташи  и предупредил его по телефону о надвигающейся опасности. А две недели спустя главарь погиб в одной из бессмысленных, кровавых разборок. Остальные разъехались, разбежались кто куда.

 Дядя Валерий   ночевал на вокзалах, в подъездах и подвалах. А после пропал без вести. Может быть, его съела жадная, вечно голодная зима? Или же убил один из товарищей по несчастью? А, может, лето, прятавшееся от холодов во дворце из розового камня, сжалилось и забрало Валерия к себе?


Конец

Имена и фамилии изменены