Такая непростая история

     Первый раз я наблюдал эту особенность в одиннадцать лет.
     Тогда со мной случилась ангина. Прошло несколько дней с температурой, и затем заболела поясница и живот. Ни на левом боку, ни на правом, ни на спине без мучений не полежать. Возникло подозрение на аппендицит и меня на скорой увезли в больницу. Взяли анализ крови, и пока ожидали результатов, то долго, очень долго не давали пить. Не положено и всё тут! Такой сильной жажды не испытывал больше никогда в своей жизни. Помню, совсем уже поздний вечер: лежу в одиночном боксе и сквозь стекло смотрю на громадные настенные часы с бегущей секундной стрелкой. Замечательное развлечение! Каждую минуту, невольно отвлекаясь, лежу и вспоминаю журчащий поток, из которого пью чистую прохладную воду. Так было в жару в деревне, когда мы с ребятами, наигравшись в футбол, бежали к лесной быстрой речке и припадали в пол-лица меж камней к бегущему шустрому ручью.
     Наконец-то, дежурная сестра, или это была санитарка, сжалилась и принесла полчашечки воды. Выпил и даже не заметил, будто воздуха глотнул.
 И уснул...
     Утром в коридоре включили радио. Слышно, как время от времени передают, что-то важное и тревожное. Это ежечасные последние известия, а следом одна и та же песня, ещё более тревожная, нежели сами новости. Хорошо её помню. И мелодию помню, и слова... Слова особенно:
"Но пиратам двадцатого века
Не отнять у Вьетнама неба!
Не отнять у Вьетнама солнца
И свободы вовек не отнять!
День и ночь, день и ночь
Мир повторяет упрямо:
Руки прочь, руки прочь
Руки прочь от Вьетнама!"
     Как дубиной по мозгам той песней: новости, песня, затем какое-то бормотание о трудовых буднях советского народа, и снова - новости и песня! Невольно начинаешь переживать не только за свой аппендикс, но и за такой далёкий, несчастный Вьетнам с его трудной, трагической и чрезвычайно героической судьбой.
     А секундная стрелка на часах бежит и бежит... А минутная, вдруг тикнет и стоит, и стоит... А часовая... Да чего уж там - про часовую, и вовсе нечего говорить...
     В обед пришли врачи и решили, что это не аппендицит, а что-то ещё. И меня разрешили поить и кормить.
     Диагноз: пиелонефрит, как результат осложнения на почки после перенесенной ангины. Не знаю уж, что и лучше, может даже аппендицит, там чик - и отрезали. А тут: ни холодного, ни соленого, ни острого; не переохлаждаться, не перегреваться, не перегружаться; только принимать антибиотики, читать книжки, да играть в настольные игры. На другой день разрешили ходить, и я пошел в игровую комнату, которая, как мне указали, была расположена в самом конце нашего отделения. С настольными играми, по тем временам, был полный порядок: картонные картинки, кубики и заводные волчки для самых маленьких; раскраски, шашки и кольца для бросания на шесты для тех, кто повзрослей; и шахматы для умных и развитых, коих в советское время было немало. Но самое крутое стояло посреди комнаты и манило... Манило и внешним видом, и процессом самой игры, и тем, что играли только двое, а все остальные только смотрели. Не буду томить - это был бильярд. Не маленький детский метр на полметра, а настоящий, примерно метра два на метр. Наверно, это был минимальный из "взрослых" столов для игры в американку с широкими лузами. Но мелок, кий и шары настоящие, сукно зелёное и бархатное...
     В игровом помещении всегда была санитарка, которая следила за порядком и поведением играющих детей. Игры происходили после обеда, и даже полдник приносили прямо в игровую. Никогда не забыть мне чудесный кефир с булочкой. Я до этого не любил кефир, кислый какой-то и дрожжами пахнет. А тут его, наверно, приносили из молочной кухни, которая работала для грудничков. Он был густой и почти пресный, с небольшой кислинкой, возможно даже чуть подслащён. Замечательный кефир!
     Я поиграл в шахматы и шашки, и конечно нацелился на бильярд. В него мне уже много приходилось играть в пионерском лагере. Но то были - те самые, детские, игрушечные столы, а тут...!
     Бессменным игроком и победителем, возле заветного стола ловко разъезжал парень, приблизительно мой ровесник. Он именно разъезжал, так как у него не было обеих ног чуть выше коленей. Инвалидной коляской он владел виртуозно! Подъезжая к столу, то с одной стороны, то с другой, как было в данной ситуации удобней, мальчик прицеливался и почти всегда отправлял шар точно в "чужака" или "свояка" и в лузу! Молодец, хорошо играл!
     Был он с быстрыми, колючими серьёзными глазами, черноволосый и худенький, с кривой, почти незаметной саркастической улыбкой, которая появлялась на лице каждый раз, когда удавалось забить сложный шар, а то и сразу два.
     Я наблюдал за игрой пару дней и всё не решался даже на партию. Дело в том, что когда он промахивался или противник забивал шар, то его всего перекашивало, и он тотчас бросался на него и наотмашь бил кием совершенно ни в чём не повинного игрока. Соперник отпрыгивал и громко орал от боли и обиды. А несчастный инвалид быстро приходил в себя и предлагал продолжить игру, обзывая его трусом, когда тот отказывался. Иногда уговаривал, иногда нет. Но партию всегда выигрывал...
     Я невольно переживал, глядя на детей, которых били, и кровь приливала к голове от такой очевидной несправедливости. Санитарка делала вид, что ничего не происходит и будто бы так и надо.
     Наконец я решился и пошел играть. Он, конечно, меня давно приметил и ждал. Подойдя к столу и глядя не него в упор, я взял кий, и как профессионал, помазав его кончик мелком, наклонился к самому уху несчастного моего противника и  прошептал очень твердо и даже злобно: "Вот только попробуй меня ударить! Вылетишь из кресла!"
     Разбивать треугольник выпало мне. Играли долго и я проиграл. Он несколько раз порывался съездить мне кием, но посреди движения тормозил, брал себя в руки и успокаивался. Когда игра закончилась, я вышел из комнаты. Меня догнала санитарка и вполголоса быстро проговорила, называя меня на "Вы":
- Он у нас уже полгода. Ему электричка ноги отрезала. Думали, помрёт. Так-то, он хороший, только нервный очень. Несчастный..., и родители тоже хорошие. Это папа ему сюда бильярд привез. И ведь разрешили... Вы уж потерпите, он к Вам хорошо... А так, ни с кем не дружит. Вы приходите завтра...
- Хорошо, приду.
     И приходил ещё почти две недели, и играл, пока меня не выписали. Я даже иногда выигрывал. Он терпел, и мы были в паритете.
     Расстались никак. Мы не подружились. Но я запомнил его навсегда. И теперь, сразу узнаю таких, переживших или преодолевающих какой-либо ужас в своей жизни. В высшей степени уважаю подобных людей, и меня даже к ним тянет... Но, они тяжёлые в общении, и рядом, как то страшно  неуютно. Мы их до конца не поймём, а они могут в любой момент сорваться  и, на, казалось бы,  ровном месте, ткнуть, если не кием в глаз, то,  не приведи Господь, словом - прямо в сердце.
     Думаю, что я ему невольно помог с правильным отношением и последующей адаптацией среди здоровых людей, когда повёл себя интуитивно. А как иначе? Иначе, выкинет социум, и без того пострадавшего человека, как опасного и неприемлемого для совместного с ним существования.
     К тому же, многие с годами засчитывают себе в большой плюс произошедшую с ними беду. причём, не только сами дети, но и даже их родители.  И те и другие частенько начинают спекулировать на своём безусловном горе, обретая, как бы, право на вседозволенность. В результате исходит от них много мучений для тех, кто им же помогает, а порой их и содержит. Закусывают они своих благодетелей... Бывает, что даже жена - мужа, или муж - жену. Нервы это, наверно? Трудно им...
      
©   А.Е. Тулупов
    20 августа 2022 г.