За линией фронта. Часть третья -12

  В крепко-сколоченной бревенчатой риге на холодном земляном полу, закрытые снаружи прибитыми рейками к широким дверям, сидели заложники - жители села Пригорье, подозреваемые в связях с партизанами, которых согнали сюда полицаи. Бывшая колхозная рига была заранее облита керосином со всех сторон, чтобы потом можно было сразу её поджечь и на случай неудачи, по углам и у самой двери были дополнительно поставлены железные бочки с горючим. Танкисты СС не пожалели для этого свою заправку.
  Наталья Ивановна Воропаева со Стёпкой сидели у стены, прижатые телами соседей к самым брёвнам. Она прижимала голову сына к своей груди и успокаивающе гладила его по плечам, раскачиваясь в такт своим невесёлым мыслям. День клонился к закату, завтра кончается срок ультиматума, предъявленного фашистами партизанскому вожаку. Наталья Ивановна, как и все здесь находившиеся, знали, чем кончаются такие ультиматумы. Они понимали, что этот вечер и эта ночь, возможно окажутся последними в их жизни. Но вот ближе к ночи в промежутках между брёвнами, показались отсветы дальних зарниц со стороны леса. Все устремились туда, придвигаясь к заветным щелям и пытаясь, хоть что-то в них рассмотреть. Стёпка пополз к двери и заглянул вниз под забитые перекладины. Теперь уже не только вспышки света, но и гром дальних разрывов был отчётливо слышен внутри их темницы. Люди громко вздыхая, немного приободрились и повеселели. Женщины начинали молиться и тихонько плакать, переходя на причитания. Дети и старики притихли, подростки, подобно Стёпке, пытались рассмотреть получше в щелястых проёмах этот дальний мерцающий свет. Вскоре стало ясно, что это не простая надежда, это на самом деле, наступает из леса какая-то воинская часть и фашисты, яростно сопротивляясь, открыли ответный огонь.
  Всю ночь гремело и выло над лесом и вдруг к утру совсем близко раздался раскатистый залп орудия, потом второй, третий... Люди в риге повскакали на ноги и бросились к заколоченной двери. После пятого залпа возникла тишина затаённого ожидания, а потом над лесом покатился нарастающий согласный крик атакующих взводов и первая волна наплывающего на противника батальона тут же утонула в треске выстрелов и слилась со взрывами гранат.
  Когда в северной части села гулко и звонко заработали крупнокалиберные пулемёты, то там же неожиданно бурно вспыхнуло высокое пламя пожара и завыли моторы, немецкие солдаты и офицеры спешно садились в свой транспорт, чтобы во время отойти из села, которое они уже не смогут удержать. Это стало ясно после того, когда рухнул под натиском наступающих советских частей первый край обороны мотопехоты и были перебиты все оставшиеся танки войск СС.
  Выглянув в бинокль из своего последнего за эту ночь укрытия, Дрозд скомандовал атаку. Партизаны ринулись с опушки вниз. В тот прорыв тут же клином устремились солдаты батальона Гераленко. Его первая рота вонзилась в село, как вилы в копну сена и с этого момента командиры утратили над своими людьми всякую власть. Слепым ночным боем управляет инстинкт дерущихся, а не командиры, очутившись в узком дворе заставленном ревущими грузовиками, солдаты и партизаны стали забрасывать их гранатами и бутылками с горючей смесью, не давая фашистам уйти или выехать на своём подготовленном транспорте. Рядом горел сарай с боеприпасами. Поляну заливал красный мигающий свет. Былинки бурьяна отбрасывали на подтаявший снег толстые дрожащие тени. Они метались как живые из стороны в сторону и казались из далека вполне осязаемыми, когда солдаты пробегали мимо, то боялись споткнуться о них, как об толстые ветки или брёвна, потом понимали в чём дело и ругались густым матом, продолжая свой бег. Они бежали от самого леса с автоматами наперевес, гнали и теснили ненавистного врага вглубь наших позиций на встречу 134 полку, с которым вот-вот должны были соединиться. Фашисты оголтелыми толпами убегали к реке. Наши стрелки не давали им далеко уйти, они сбрасывали немцев в воду и немногим из них удалось достигнуть противоположного берега.

  Ещё из дали Андрей Воропаев увидел свой опустевший дом. Он на слабых ногах, нетвёрдым шагом поковылял туда, рядом с ним вышагивал Данила Коршунов и частенько поддерживал его под руку. Зайдя в калитку и увидев открытую настежь дверь, Андрей понял, что домой идти ещё рано, нужно найти мать и братишку, а так же стариков - деда и бабушку по отцовской линии.
  Когда бой потихоньку угас и в сером утреннем сумраке над селом стал рассеиваться дым пожарищ, передовые части бригады двинулись на соединение со 134 полком, а разведчики Гераленко и он сам остались в селе, чтобы вывести мирных жителей из под возможного удара. Ожидалась встречная атака немецких частей 16 армии, которые понятно, не смогут смириться со своим поражением и, наверняка, двинут сюда подмогу. Но к счастью, эсэсовцы были отброшены далеко и в наступившей тишине, послышался приглушённый плач. От старого колодца с журавлём подошёл к партизанам безрукий инвалид и указал на заброшенную ригу на краю села, куда наши ребята спешно устремились.
  Застучали топоры и вилы, солдаты отдирали прибитые доски от широких дверей... Первым в тёмный провал заполненный людьми, ворвался Клаус Шульц. Спасённые люди бросились к нему и нашим следом вошедшим бойцам на шею, обнимали и целовали, кричали и плакали от радости, роняя горькие слёзы по горячим щекам.
- Катя...Катя! - жалобно звал Клаус свою любимую, заглядывая во все тёмные углы.
  Он тыкался от стены к стене, как слепой котёнок, растерянно озираясь по сторонам. Когда уже все покинули этот длинный сарай, он продолжал крутиться на месте, не понимая, почему он не может найти свою Катю. Где она? Может быть в другом месте? Может быть, она арестованная, всё ещё сидит в комендатуре? Ведь Гераленко сообщил, что по полученной радиограмме, арестована вся её семья. Значит, они где-то находятся отдельно...
  Шульц выскочил во двор, куда уже стали съезжаться подводы для эвакуации людей.
- Берите всё необходимое с собой, - выкрикивал Гераленко, стоя в середине людской толпы, - документы, продукты питания, самые необходимые в дороге вещи, главное, тёплую одежду для детей.
  Он посмотрел вдоль дороги, к нему от большака подходил Данила Коршунов с каким-то совершенно изменившимся тёмным лицом, за ним следом шли Геллер и Дёнитц. Они толкали впереди себя пленного немецкого ефрейтора. Тот был без головного убора и без ремня, шёл низко опустив голову и не глядя по сторонам.
- Товарищ майор, - докладывал Данила, - тут были каратели во главе с капитаном Шнайдером, старым знакомым Юргена, ещё по Береговому... Помните?
  И Коршунов посмотрел на Геллера. Тот, увидел подходившего к ним Шульца, и отвёл глаза в сторону.

  Местные жители уже собирались у виселицы, когда партизаны и солдаты шли по большаку от центра в сторону сельских ворот.
  Дойдя туда, Клаус уронил автомат на снег и, как безумный, с растопыренными руками бросился к повешенным. В его широко-открытых глазах плескался ужас и чёрная глубина зрачков разлилась ещё больше. Подойдя к виселице, его ватные ноги подкосились и он упал на колени в холодный, подтаявший наст. Он поднял глаза к перекладине где висела семья Плетнёвых уже третьи сутки, подполз поближе к Катиным ногам и задохнулся... Рыдания не шли из горла, он, глотая слёзы, пытался дышать и не мог, потом с пеной изо рта у него вырвался гортанный крик и он, упав лицом в затянутую ледком лужу, забился в конвульсиях.
- Поднимите его! Что же вы стоите?! - крикнул санинструктор Коршунов и кинулся к Шульцу.
  Люди и солдаты, стоявшие вокруг, не знали что в эту минуту предпринять. Геллер подтолкнул вперёд крупного Бурмайера, который наклонившись над Клаусом, подхватил его за талию и попытался приподнять с земли.
- Не трогайте меня! Оставьте!.. - кричал тот и бился в руках у Людвига.
Бурмайер отступил и, подойдя к Геллеру отрицательно покачал головой.
- Шнайдер...Боже мой! Ну, кто же остановит этого подонка?! - вскричал Юрген и с горечью отчаяния посмотрел на повешенных Плетнёвых и мальчика, возле которого стоял совершенно чёрный от горя отец Павел Кторов.
  Местные жители принесли деревянную лестницу, чтобы снять мёртвые тела, её подтянули к перекладине ворот и Коршунов полез наверх, пока Кторов поддерживал снизу за ноги своего Шурика. Клаус, немного придя в себя, снова поднял голову и посмотрел на Катю. Он снова захлебнулся слезами:
- Я буду рвать их на части!... - раздался над лесом его дикий крик. Шульц сделал жест руками, будто действительно кого-то разрывал в бешеном порыве гнева. - Ты меня слышишь, Шнайдер!.. Где бы ты ни был теперь, я иду за тобой... Шнайдер!... Шна-а-а-йдер!
  Его громкий крик гулким эхом разлетелся над лесом и утонул в стонах и рыданиях.

  Казнённых сняли с виселицы и привезли в крайнюю избу села Пригорье. Там Данила Коршунов, как и следует для протокола, который запечатлел зверства фашистов, обследовал тела.
- Меньше всех пострадало тело Никиты Афанасьевича Плетнёва, - докладывал он Валентину Гераленко, - там, кроме следов повешения, нет особо глубоких ран. Видимо, он был избит в первый день своего ареста и больше фашисты его не трогали, но зато взялись капитально за его сына, на котором нет живого места. Парень, буквально истерзан побоями... А вот Шурик Кторов, - и Коршунов замолчал, потом долго шептался о чём-то с Валентином, тот в ужасе закивал головой и посмотрел на тело ребёнка, накрытое шинелью.
- Озвуч для всех, хотя бы часть того, что тебе стало известно, - попросил комбат и, оглядев присутствовавших, в том числе Дрозда, провёл ладонью по лицу, снимая напряжение.
- Мальчика пытали долго и жестоко... На теле много рваных ран, а под рёбрами следы глубоких проколов, похожих на работу штыка. Скорее всего, ему под рёбра загоняли штык или тонкий нож и неоднократно протыкали насквозь, пока ребёнок не умер от боли... И ещё, - и тут он посмотрел на вошедшего Кторова, - я... не могу больше!..
  Коршунов, закрыв свой планшет, быстро вышел на воздух.
  Во дворе он нашёл Шульца, которого буквально держали под руки Глушков и Мельников.
- Твоя Катя умерла сразу, она сильно не мучилась... - сказал подошедший к ним Коршунов, глядя себе под ноги.
  Шульц в каком-то тупом безумии, расширив зрачки, посмотрел на Данилу и, когда тот пошёл со двора за подводами он, поворачиваясь по ходу его движения, всё смотрел и смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за высоким забором на повороте дороги.

  За лесом раздавались отголоски дальней канонады, 134 полк соединившись с частями 188 стрелковой дивизии продолжал гнать врага дальше вглубь леса, встречая сопротивление вторых эшелонов, освобождённые сёла готовились к эвакуации. В Пригорье и Бельцах окапывались солдаты, готовясь к отражению вражеских атак. Санитарные команды хоронили убитых. Их оказалось очень много - на кладбище в Бельцах в братской могиле похоронили бойцов партизанского отряда, которые удерживали сёло до последнего, пока батальон Гераленко совершал обходной манёвр по вражеским тылам, а на опушке леса в Пригорье хоронили тех, кто погиб при штурме за это большое село, где фашисты стояли крепким гарнизоном вместе с войсками СС. Семью Плетнёвых и Шурика Кторова решено было похоронить отдельно. Над могилой Никиты Афанасьевича был поставлен большой деревянный крест, многие знали о том, что этот человек был глубоко верующим. На остальных были установлены простые деревянные таблички на маленьких столбиках с именами и датами.
  Лицо Павла Кторова почернело, щёки ввалились, а глаза побелели, стали мутными, словно незрячими. Он стал ещё более молчаливым, замкнутым, и в нём сейчас трудно было узнать боевого разведчика и остроумного товарища. каким Павла знали в отряде Дрозда. Он стоял над могилой сына, ветер трепал его волосы на непокрытой голове, вокруг тесным кольцом стояли солдаты и партизаны, а его чудовищной глубины одиночество плескалось в глазах чёрной пустотой. В первые минуты, узнав о гибели единственного сына хотелось пустить себе пулю в лоб, остановила только месть - он должен добраться до тех, кто оставил его в горьком одиночестве, возмездие должно совершиться над этими нелюдями, почти тоже самое происходило в душе убитого горем Шульца, который не мог сейчас стоять на ногах. Он сидел на могиле Кати Плетнёвой, округлив свои чёрные глаза, смотрел на прибитую дощечку с её именем, а на длинных ресницах его дрожали крупные слезинки, непроизвольно сами собой вытекающие из глаз.
  Ко второй половине дня канонада утихла, бой отодвинулся к западу на несколько километров и по радио Гераленко сообщили о подходе полка Стрельникова на позиции бывшего первого эшелона противника.
- Нужно торопиться с эвакуацией людей, - отдавал он распоряжение тыловым командам, - здесь в скором времени всё превратиться в перепаханное поле. Мне радировали, что немцы подняли в воздух свою авиацию.
  Люди быстро собирались, сажали на подводы женщин и детей, грузили раненых, мешки с провизией и остатками домашнего скарба. Всё кипело и двигалось, обоз тронулся по дороге мимо наступающих частей в наш тыл.

  Иван Игнатьевич Стрельников и майор Деев Алексей Григорьевич вместе пришли встретить своих людей. Они соединились на мосту через реку Ловать под вечер, когда гремя деревянными ободами колёс подводы с беженцами и ранеными бойцами въехали в тыл наших наступающих частей. Алексей ещё издали узнал многих своих солдат, идущих в пешем строю за подводами. Первыми подошли к нему Мельников и Коршунов, Деев их обнял обоих, и пока расспрашивал о новостях, подошли Гераленко и Глушков, они были выжатые и немного опустошённые, но их, как и многих, обрадовала эта долгожданная встреча с майором.
  Вечером на совещании командиров в штабе полка Стрельников докладывал:
- Из-за крайне неблагоприятных погодных условий наступление наших войск на Старую Руссу уже с первых дней развивалось неудачно. В штабе дивизии доложили, что продвижение войск было минимальным по всему фронту и составило примерно от 10 до 15 километров. Удалось только прорвать первую полосу обороны по реке Ловать и занять более десятка сёл. Наши войска подошли на ближние подступы к Старой Руссе и здесь наступление остановилось. Причин несколько: одна из них - расформирование Особой прифронтовой группы. Танковая армия была изъята и направлена на Юго-Западный фронт, возобновить наступление пришлось только силами пехоты. Мы вышли на следующий оборонительный рубеж по реке Редья и снова остановились. Сегодня 19 марта пришла последняя директива начать наступление на город завтра утром. То есть, это будет уже последняя попытка прорыва, последняя решающая атака. Мы с вами должны остаться на занимаемых рубежах и ждать дальнейшего приказа. Наша 27 армия понесла большие потери личного состава, поэтому она больше не может двигаться дальше, и скорее всего, после окончания операции, по последним данным от командующего, должна уйти в резерв Ставки ВГК. Вот так всё невесело получается, - сказал в заключении Стрельников и, расстелив карту на столе, склонился над ней, будто пытался упорно что-то там разглядеть.
- От нашего батальона разведки осталась так же добрая половина, - и Валентин Гераленко посмотерл при этом на Деева, - по распоряжению Особого отдела армии мы отходим на переформирование и отдых куда-то в тыл. Об этом нам сообщат, Алексей Григорьевич. С нами вместе на соединение с наступающими частями Красной Армии вышли две бригады, Филиппа Дрозда и Усть-Лабинский отряд, которые утратили свои базы и при данной обстановке на фронте не могут сейчас находится в тылу у немцев.
- В партизанском отряде Дрозда, который всё увеличивался, так как приходили новые люди постоянно из окрестных сёл и деревень, трудно стало с продовольствием и боеприпасами, - начал свой доклад Завадский, начштаба батальона, - мы, когда подошли к ним из Песчанок, уже сразу решили объединиться в одну боевую бригаду. И тем не менее, Дрозд принял решение остаться в тылу, у него на этот счёт своё партийное задание. Чтобы не быть громоздкими и приобрести мобильность, люди оставшиеся с Дроздом, свой отряд разделили на несколько групп, которые рассеялись по окрестным деревням и посёлкам. Основной же состав партизанского отряда и его вожаки - остались прежними. Они будут и в дальнейшем нам хорошей опорой и подмогой.
- Сейчас их задачей номер один в суматохе наступления. является выявление предателей и фашисткой агентуры, - продолжал Гераленко. - Нам известны имена старосты из Бельцов Авдюхина и предателя Алдонина, которые, по последним агентурным данным, пришли сюда из Песковатского, что близ Калуги, где они также ещё в начале войны предавали и вешали своих граждан. Потом после нашего наступления, ушли из тех краёв и объявились здесь под Старой Руссой. Некоторые из жителей рассказывают, что Авдюхин родом из этих мест. Мама Андрея Воропаева, чудом уцелевшая вместе с жителями села, которые уже были приговорены к расстрелу, назвала много имён тех, кто верно и преданно служил фашистам, убивал и пытал, стрелял и вешал - это люди из местных, а так же многие присланные сюда вместе со специальной группой полицаев перед карательной экспедицией. На них тоже теперь объявлена охота и отряд Дрозда всерьёз займётся их поимкой.

  В это время в абверовской спецкоманде при 16 немецкой армии полковник Гейнер разговаривал со своим спецагентом и выслушивал его последний доклад.
- Очень хорошо, Пиртнисс, вы не плохо поработали в партизанском тылу. Теперь мы знаем все их основные базы, лидеров и вожаков, примерные маршруты движения и то, каким образом они получают пополнение и боеприпасы. В дальнейшем у вас будет более весомое задание, мы направляем вас в действующую армию русских с документами офицера связи. В этот раз документы надёжные и проверенные, и у вас уже не будет таких осечек, Пиртнисс, какие вам пришлось испытать в этот раз, - говорил Гейнер, стоявшему возле него одноглазому сержанту. - Теперь вы уже лейтенант, скоро оденете новые погоны, а теперь мы отправляем вас в тыл, чтобы окрепнуть и подлечиться. Перед вашим следующим заданием вам надлежит сделать пластическую операцию и к вам вернётся левый глаз, - Гейнер захохотал, - как новенький будет, от живого глаза не отличишь. И вы навсегда забудете то своё неудачное приземление с парашютом в советском тылу...
  Пиртнисс в ответ кивнул и с благодарностью посмотрел на своего шефа.

  В сумерках холодного весеннего вечера по мартовским осевшим сугробам двое партизан окольными тропинками обошли Старую Руссу, куда с боями всё ещё рвались наши войска, и в суматохе вызванной внезапным обстрелом города из всех артиллерийских орудий, собранных в кулак, вышли к Рузаевке. Это был небольшой городок, куда по последним данным могли отступить полицаи и гарнизонные из Пригорья и Бельцов. В этой кутерьме боёв никто не обратил внимания на сельского жителя в рваном полушубке и стоптанных валенках с угрюмым нахмуренным лицом и на рослого черноволосого парня. Они прошли в центр городка и там столкнулись с полицаем Дубовым, связным дроздовского отряда. Он хотел сперва проскочить мимо, чтобы не вызвать лишнего подозрения у тех, кто болтался на улице, но Алёшка Дмитрук остановил его.
- Чего пугаешься? - спросил он старика, подойдя к нему вплотную. - Али, торопишься куда?
- Тьфу на тебя, напугал леший!... - оторопел Дубов. - Уже пришли? Рановато. Наши Старую Руссу так и не взяли, а фашисты лютуют... И в городке ещё много войск.
Дубов заметно беспокоился. Он оглядывался по сторонам, выставив вперёд руку с белой повязкой, топтался на месте.
  Павел Кторов отвёл Дубова в сторонку, к забору. О чём они говорили, Алёшка не слышал. А сумерки всё сгущались, небо было тёмно-багровое от полыхавшего зарева. От реки несло гарью, над крышами домов стлались клубы дыма - на дальних окраинах города Старая Русса ревели снаряды и горели разрушенные деревянные постройки, которые никто не тушил. Даже отсюда из Рузаевки был виден этот горящий смрад. Из городка спешно эвакуировались тыловые части оккупантов.
  Дубов получил приказ от Кторова и бросился его выполнять. Когда сумерки совсем сгустились, он торопливо ходил по домам, где жили начальник полиции, бургомистр, полицаи, и собрал их в городскую управу. Всем ворчливо и сердито говорил одно и то же: комендант приказал собраться по срочному и неотложному делу.

  Кторов один вышел на окраину города к реке. Сюда в Рузаевку из леса скоро должны были подойти партизаны, Алёшка ушёл встречать их и что-то долго не возвращался. Кторов заметно волновался. Выполнение разработанного Дроздом плана теперь зависело от того, подойдут ли вовремя бойцы. Кторов знал, что по распоряжению подпольной партийной организации все оставшиеся в Рузаевке и окрестностях подпольщики были уже предупреждены - находились на своих местах и ждали только сигнала. Но это могло произойти лишь в том случае, если Красной Армии всё-таки удастся взять Старую Руссу, а Дрозд ждать не хотел, не имело смысла теперь ждать. Надо было преследовать и уничтожать предателей всех рангов, судить и карать и он, Павел Кторов, так страшно потерявший своего сына Шурика, был к этому готов.
  Теперь, чтобы одному не стоять в кустах и не возбуждать подозрения, Кторов зашёл в раскрытую калитку крайнего дома, окнами выходившего на реку.
- Хозяева дома? - негромко спросил он, остановившись у порога.
- Дома, - глухо ответил голос. Из-за печки вылез взъерошенный паренёк лет двенадцати, как и его Шурик, протирая рукой заспанные глаза. У Кторова дёрнулся уголок губы и скорбно опустился вниз.
- Наши пришли! - радостно крикнул мальчишка, разглядев у Кторова в руках револьвер, а за ремнём гранаты.
- Где взрослые? - спросил Павел, продолжая внимательно оглядываться по сторонам.
- Папаню фашисты убили, - тихо ответил паренёк. Смуглое лицо его сразу померкло, стало печальным.
- Так... - Кторов погладил мальчика по голове. - А мать где?
- У соседей прячется, бомбёжек боится... А я не боюсь!
Он стоял перед Кторовым босоногий, вихрастый, засунув руки в карманы штанов.
- Ого, какой храбрый?! Как звать-то тебя?
- Славкой!
Узнав от Славки, что неподалёку, на соседней улице, в складе райпотребсоюза, находятся пленные раненые красноармейцы, Кторов предложил ему пойти туда вместе с ним.
- Я сейчас... - засуетился Славка.
  Он торопливо набросил на себя овчинную шубейку, влез в большие отцовские валенки и выбежал вслед за Кторовым на улицу.
  Склады уже никто не охранял, немецкие тыловики ожидали скорой эвакуации. Когда они вошли в тёмное, глухое помещение склада, там было тихо и так же холодно, как на улице. Чиркнув спичкой, Кторов увидел: на полу лежали уже застывшие трупы. Лежали они в ряд у стены, человек двенадцать. По всему было видно, что фашисты ещё днём расправились с ними.
- Поздно мы пришли, - взволнованно проговорил Славка, торопливо прошлёпав своими валенками по проходу и вернувшись обратно. - Вчерась я им в окошко хлеб бросал... Были живы, пить просили...
- Да, поздно... - глухо прошептал Кторов и вспомнил про сына, к которому его помощь тоже не успела во время подойти.
Славка первым выскочил на улицу, но сразу же юркнул обратно.
- По дороге офицер идёт, из комендатуры... Знаю я его... - торопливо предупредил он. - Сволочь первостатейная... Не показывайтесь, он заметил одного меня.
Но у Кторова всё в груди кипело. Выглянув из двери, он увидел высокого, белобрысого офицера в шинели, в фуражке с высокой тульёй, медленно подходившего к складу. Офицер тоже увидел чужого, быстро сунул руку в карман, но Кторов первым в упор выстрелил. Немец закачался на месте и упал в сугроб.
  Видя, что поблизости никого нет, Кторов подскочил к лежавшему ничком фашисту, вынул из его судорожно зажатой руки револьвер, взял из карманов документы, и ногой забросал его снегом.
- Ловко вы его укокошили, - одобрительно произнёс Славка.
- Теперь беги домой! - строго приказал ему Кторов, слыша, как на улицах снова с сухим треском стали взрываться мины.
  Славка, шаркая валенками, побежал обратно.
  У обрыва Кторов, наконец-то, увидел Алёшку.
- Ну, что? - спросил он с надеждой.
- Нет ещё наших, не подошли, - тревожно сообщил тот. - Я прошёл от оврага и дальше... Не видно, ни души. Что-то их в пути задержало.
- Ну, ничего. В крайнем случае, мы и одни управимся.

  Открыв дверь в помещение городской управы, Кторов прислушался. Всё было тихо. Он зажёг лампу, проверил, плотно ли зашторены окна, осмотрел внимательно все закоулки и чулан в коридоре. В просторной комнате, кроме длинного стола, покрытого зелёным сукном, стульев да портрета Гитлера на стене, ничего не было.
"Что же, подождём", - подумал Павел, мысленно намечая, что делать дальше.
Внизу скрипнули ступеньки, кто-то торопливо поднимался на второй этаж. Кторов насторожился, держа револьвер в кармане наготове.
  В комнату вошёл в своём порыжелом пальто с полуоторванным рукавом полицай Дубов. Он тяжело дышал, видно торопился, но глаза у него задорно, молодо блестели.
- Всё в порядке! - сообщил он. - Кому чуток сказал пораньше, кому - попозже. Так что, все придут, - он хмыкнул и засмеялся, видимо был очень доволен собой.
  Кторов подошёл к Дубову, крепко пожал ему сухую горячую руку.
- Спасибо вам, Прохор Савельич, - сказал он потеплевшим, дрогнувшим голосом. - А теперь иди... Посмотришь на улице. В случае чего... понятно?
Дубов кивнул головой.
- Уж очень мне надоела моя должность, - пожаловался он, но увидев быстрый вопрошающий взгляд Кторова, заторопился. - Иду, иду... Теперь уж последние денёчки, обещались в отряд забрать. Всё будет больше пользы! - забормотал он, нахлобучивая на голову шапку.
  Спустившись вниз, он заметил парнишку у забора в рваной шубейке и в огромных валенках.
- Ты чего здесь? - подозрительно спросил Дубов.
  Но тут из ворот выдвинулись ещё несколько пареньков, уже постарше возрастом. И понятно, взрослым мужикам в большом количестве в город незамеченными не пройти, Дубов понял это и отступил в сторону, пропуская ребят к зданию управы.
  Дубов, удивлённо пожав плечами, засеменил к комендатуре - следить, как бы кто не предупредил немцев, что партизаны находятся в городе.
  В это время к Кторову поднялись Алёша Дмитрук и Сергей Рожков, старший над пришедшей группой.
- Наши внизу, - сообщил он, внимательно оглядываясь по сторонам.
  Ребята заняли свои места. Кторов и Алёша остались в коридоре, а Рожков, поставив у двери стул, вынул из кармана пару гранат, револьвер и приготовился.
  Первым пришёл бургомистр - высокий мужчина с чёрной окладистой бородой. Он спокойно, ничего не подозревая, открыл дверь, переступил через порог - и лицом к лицу столкнулся с человеком в потёртом ватнике и шапке ушанке.
- Вы... вы... - прошептал бургомистр, побледнев и заметно задрожал. Он сразу весь как-то обмяк, осел.
- Да, это мы, не ожидали? - резко ответил Рожков. - Оружие есть? Положить сюда.
  Бургомистр трясущимися руками вынул из кармана наган, положил его на стул и сел вдали, на указанное ему место.
  Снова заскрипели замёрзшие ступеньки. Послышались тяжёлые шаги - и на пороге показался грузный, обрюзгший здешний староста Жмылёв. Так же заикаясь от неожиданности и страха, он покорно отдал своё оружие и сел поодаль от бургомистра, куда указал ему Рожков.
  Один за другим приходили предатели: Шутенков, Капитонов, Орлов... Потом явились их помощники и сподвижники. Ошеломлённые встречей с партизанами, они трусливо сдавали оружие и садились друг за другом на указанные места.
  Могильная тишина стояла в городской управе, где сейчас сидели недавние хозяева городка Рузаевка. Только слышалось, как скрипели под ногами приходивших на "заседание" ступеньки лестницы. И когда в управе собралось двенадцать предателей - все, кого Дубов пригласил, - Рожков встал и подошёл к столу.
- Ну, господа начальники, собрались? - резко спросил он, зорко оглядев предателей.
  Пройдясь по комнате, подошёл Кторов и стал внимательно разглядывать всех присутствующих.
- Авдюхин и Алдонин, есть среди вас? - тихо спросил он.
- Нет, уважаемый... Нет таких, - ответил ему заискивающе, Жмылёв.
- Кто пришёл сюда в город из Пригорья, есть таковые? - продолжал он опрос.
- Были они здеся, как пару дней назад, вместе с капитаном ихним, Шнайдером, - немного помолчав, ответил бургомистр, - дальше двинулись в тот же день, а куда - не сказывали. Там много их было с под Бельцов и с Пригорья этого, постояли туточки во дворе при комендатуре, попросили ещё пригнать подвод и поехали...
  Кторов покачал головой:
- Вот и тут опоздали, Вася, - глянув на Рожкова, проговорил он с досадой. - Но ничего, господа хорошие, и вы теперь дальше поедете, с нами в лес на суд народный... Это будет для вас последнее заседание вашей городской управы, 24 марта 1943 года.
  И отойдя к дверям, Кторов скомандовал:
- Выводите их, ребята, там на задворках уже ждут!
  А под утро передовые части Красной Армии, подойдя к Рузаевке, начали ближний бой с фашистами.

(Историческая справка: - Завершающим днём Старорусской операции "Полярная звезда"считается 19 марта 1943 года. Однако по другим сведениям, решающие атаки непосредственно на Старую Руссу производились 20 и 22 марта. И только после их окончательного провала фронт перешёл к обороне. Последнее сообщение Совинформбюро о наступательных боях на Северо-Западном фронте («южнее озера Ильмень») датировано 27 марта 1943 года. )

  Они встретились в Москве в наркомате Внутренних Дел - Алексей Григорьевич Деев и Сергей Андреевич Березин. Их вызвали к руководству в начале апреля 1943 года, чтобы распределить на ответственные участки работы по линии контрразведки. Березина, после соответствующих проверок, пока оставляли в Москве при Оперативном отделе Генштаба, Алексею Григорьевичу ещё предстоял разговор о назначении и его судьба решалась в эти дни, а теперь, после всех неудач и горьких итогов этих последних месяцев, ему хотелось на время забыться и просто окунуться в суету обыкновенной человеческой жизни. И поэтому, встретившись с Березиным у столика секретаря, они воспользовались свободной минуткой и решили пройтись по улицам военной Москвы.

 - Уже не то напряжение в городе, замечаешь? - спросил Березин у Алексея. - Я замечаю... - неопределённо ответил Алексей.
- Улицы светлее стали и весна заметнее, - продолжал Сергей Андреевич. - Я имею ввиду, по сравнению с теми днями в 1941 году, когда в ноябре тут было осадное положение. Теперь всё иначе... Ну, определилось для тебя место, пока 27 армию отправили в резерв Ставки?
- Сегодня, как и тебя, меня тут будут "распределять", - невесело отозвался Деев. Он шёл по дороге немного ссутулившись, чуть прищуривая глаза от яркого весеннего солнца.
  Они оба медленно прошли по серым улочкам Арбата и вышли на Арбатскую площадь к кинотеатру "Художественный".
- Я тут ещё в 1931 году смотрел первый звуковой фильм "Путёвка в жизнь", - сказал Березин, окидывая взглядом здание старейшего кинотеатра Москвы. - Да, хорошее было время, мирное!
  Деев кивнул в ответ на это и оглянулся на развалины городского рынка, который когда-то располагался возле этого кинотеатра, что чудом при бомбёжке уцелел.
- Кончилось наше с тобой кино, Сергей...
- Что так мрачно? - переспросил Березин и остановился, глядя на Деева в упор. - Кстати, Ольга пока в городе, выполняет одно моё маленькое поручение.
- Я знаю, что она в городе, - ответил на это Алексей.
- Но, проведать её не стремишься?
- Не знаю, как тут быть, запутался я окончательно, - и Деев медленно пошёл вперёд, глядя на часы. - Скоро нам к руководству уже, поторопимся...
- Ещё есть время... Ну, что же ты не знаешь? - Березин был как всегда невозмутим и ему очень хотелось получить от Алексея точный ответ.
  А Деев этого ответа, как раз и не знал. Он хотел было уйти от тяжёлого для себя разговора в другую плоскость, но не решился отказать Березину в откровенности.
- До войны, Сергей, всё было достаточно определённо, а теперь, я не могу и не имею права, обнадёживать эту девочку, которая меня младше на двадцать лет. Ведь любое задание для меня, может оказаться последним.
- О чём ты раньше думал, ещё там в Сибири? - безжалостно спросил Сергей Андреевич, и пристально взглянул на Деева при этом.
- Ни о чём, как в тумане был... А, когда туман этот рассеялся вместе с последним мирным днём, то понял, в какую авантюру втянул и себя и Ольгу. Она пошла за мной на фронт и чуть не погибла, по моей же вине...
- Ты это напрасно так рассуждаешь!..
- Да, именно по моей, - не дав договорить Березину, прервал его Алексей.
Оба замолчали и шли какое-то время до наркомата, переваривая итоги этого разговора.
- А задание какое ты ей дал, не опасное? - наконец спросил Алексей, уже подходя к нужному зданию.
- Ничего опасного. Она должна сблизиться с одним парнем Арутюновым Станиславом, и для этого есть хороший повод. Он учился с ней в одной школе, но она не помнит его совершенно, так как он был на два года старше, но там есть общие знакомые. Как выяснилось, этот парень дружил с Ольгиной соседкой по подъезду Тамарой, которая сейчас санитаркой работает в военном госпитале и, со Стасиком Ольга уже познакомилась.
- Какая цель? - спросил Алексей, заинтересовавшись.
- Выйти через этого Арутюнова на очень странного товарища, нумизмата, которого этот пацан посещает очень часто. Пожилой человек живёт в районе Сухаревской площади, почти не выходит на улицу, но имеет связи с очень разными по характеру людьми, которые, якобы, заходят к нему из интереса к старинным монетам, которые он уже давно собирает. Этот Фирсов нас заинтересовал тем, что его родная племянница Фирсова Зинаида Ивановна, с которой он совершенно не общается последнее время, сотрудница НКВД. И, похоже, мы с ней будем работать в одной связке. Её муж, тоже сотрудник органов внутренних дел, погиб в самом начале войны, и дети тоже погибли во время эвакуации, но...
- Не ясности какие-то? - переспросил Деев, когда они остановились у входа, чтобы довести начатый разговор.
- Есть подозрения, что Зинаида Ивановна сомневается в гибели своих детей, она проверяла информацию, но не получила на свои вопросы должного ответа в комитете по эвакуации. Но с нами, своими коллегами, почему-то этот вопрос не обсуждала.
- Арутюнов вхож к Фирсову и Ольга может у него выспросить нужную тебе информацию, - пояснил для себя Деев. - Они с парнем этим уже знакомы?
- Да, уже... Познакомились в библиотеке, куда мы её и направили с этим заданием, но ты не ревнуй, этот парень инвалид по зрению, потому и не на фронте и вообще, девушками интересуется мало, если только нет общих интересов. А Ольга смогла найти с ним контакт, она у тебя в этом отношении, умница - серьёзно относится к любому заданию подобного рода.
- Я понял! - ответил Алексей с улыбкой и потянул на себя деревянную ручку массивной входной двери наркомата.
- Сейчас всё нуждается в проверке, любая информация, тем более, что нам с этой Фирсовой предстоит выполнение сложных заданий в тылу противника, - продолжал Березин, уже стоя в коридоре у кабинета руководства.
  Алексея немного лихорадило перед встречей с начальством, ведь сегодня там будут все представители командного состава его 27 армии, и генерал Антонов в их числе. Как, интересно, пройдёт их встреча? Деев уже знал всё про сына генерала и Березин ему многое успел рассказать про Сталинград, но всё-таки ощущение неловкости в общении с этим человеком оставалось. И вот, всех ожидающих в коридоре, вызвали к представителю Генштаба и начальнику оперативного отдела войск НКВД при Ставке ВГК Левицкому Даниилу Аркадьевичу в кабинет, но Антонова среди них, почему-то, не было.

  Обстановка при разговоре была дружеской и миролюбивой, Левицкий не любил напряжённой атмосферы. Он пожал всем пришедшим руки и приступил к рабочему докладу.
  После подробного разбора обстановки на фронтах Левицкий подошёл к индивидуальному разговору с каждым в отдельности сотрудником своего ведомства.
- Ну, Соломатин с Богатиковым, вы отправляетесь на Юго-Западный фронт под Харьков, а вы Сергей Андреевич, - обратился он к Березину, - на Воронежский. Там в этом году намечается жаркое лето и, думаю, как и многие другие, что основной театр военных действий будет разворачиваться именно на участках Центрального и Воронежского фронтов. Поедете в распоряжение начальника Особого фронтового отдела и примите одну из армий под свою ответственность, как начальник контрразведки.
  Березин кивнул в ответ на это и, попрощавшись с Левицким, вышел за дверь, не забыв при этом подать знак Дееву, о том, что он будет ждать его в предбаннике.
- Ну, а вы, Алексей Григорьевич, - обратился к майору Левицкий, - пока ваша армия находится в резерве Ставки ВГК, куда она была выведена после тяжёлых боёв под Старой Руссой и потеряла больше половины своего состава, будете заниматься формированием и пополнением вашего разведывательного батальона, который как боевая единица для нас имеет огромное значение для работы в тылу противника. Кстати, мне скоро нужны будут ваши немцы... Как они, ещё не сбежали к своим? - и после этой шутки Левицкий улыбнулся.
- Не знаю, сколько их осталось после длительных боёв, все ли теперь в строю, - отозвался на это Алексей.
- Их надо было поберечь, раз такое дело...
- Это мы учитывали, но и вы учтите, что нам приходилось на марше не в кулюшки играть, - немного сердито ответил Деев на эту реплику.
- Да, понимаю.. Но, об этом после поговорим, а теперь о вашем дальнейшем распределении. Очевидно, к лету 27-я армия снова восстановит свои силы, сейчас Трофименко как раз занимается новым пополнением и, скорее всего, её направят на решающий участок летней компании, а это уже будет Южное направление. Так что, вам предстоит немножко переориентироваться... Но, а пока вы находитесь до времени в тылу, готовьтесь и собирайтесь, вас впереди ждёт Ораниенбаум - мы направляем вас в отдел контрразведки "Смерш" Приморской оперативной группы к полковнику Гончарову. Вылетайте в Ленинград, где Гончаров сейчас формирует свой новый штаб, он ознакомит вас с характерными особенностями военной и оперативной обстановки на этом участке фронта. Удачи!
И Алексей, получив от Левицкого соответствующие документы на выезд, пожав ему руку на прощание, покинул кабинет.

Автор Ольга Азарова.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ ВТОРОЙ КНИГИ.

(Используемые материалы и литература:
Архив кинофотодокументов из собрания Госфильмофонда СССР и РФ.
"На Северо-Западном фронте, 1941 - 1943" - Москва, "Наука", 1969 год.
"На Волховском фронте" - Москва, изд. "Наука", 1982 год.
"Битва за Ленинград, 1941 - 1944 годы", Москва, "Воениздат", 1964 год.
"Советские партизаны" - Изд, 2-е, Москва, Госполитиздат, 1963 год.
"Герои подполья" - Изд, 4-е, Москва, Политиздат, 1970 - 1972 годы.
"Военные контрразведчики" - Москва, Военное издательство Министерства обороны СССР, 1979 год.

МЕМУАРЫ И ВОСПОМИНАНИЯ:
Василевский А.М. - "Дело всей жизни". - Москва, Политиздат, 1983 год.
Жуков Г.К. - "Воспоминания и размышления". - Москва, АПН, 1983 год.
Мерецков К.А. - "На службе народу." - Москва, Воениздат, 1983 год.
Золототрубов А.М. - "Мерцающий луч славы". - Москва, Астрель, 2004 год.
Юрген Геллер - "Воспоминания солдата". - Берлинское издание, 1976 год.
А.А.Говоров, полковник КГБ -"Где же фельдмаршал?" - Москва, Политиздат, 1971 год.
Антонов К.С., генерал спецвойск НКВД - "В огненной ловушке. Год 1943." - Москва, Политиздат, 1974 год.)