Эдельвейс

               Варваре Ивановне Бобровской —               
               моей любимой бабушке посвящаю.

               
    

     Эдельвейс — цветочек малый,
     Он для каждого награда,
     Кто дерзнёт взойти на скалы,
     Но срывать его не надо.
     Пусть живёт свой век короткий
     Этот белый цветик кроткий...

               



          Сегодня 22июня.

          Любимый мой! Ты решил посетить Гималаи, поклониться святым местам. Это первая наша разлука. Мне грустно и неуютно без тебя в этом мире. Родители  собрались в Дели на юбилей моего брата Джоши. Ты знаешь, что бабушка болеет и почти не встаёт с постели, поэтому я осталась ухаживать за ней. Через пять дней состоится мой благотворительный концерт. Средства, полученные от него, пойдут на лечение бедных больных детей. Ты обещал к этому времени вернуться. Как мне прожить эти долгие дни без тебя!?
Каждое мгновение моей жизни в разлуке я доверяю своему дневнику, из которого ты узнаешь, как сильно люблю тебя. Итак…
— Доченька, не забывай вовремя давать бабушке лекарства. Будь внимательна и ласкова с нею.
— Конечно, мамочка. Могла бы и не напоминать об этом, знаешь ведь, как я люблю её. Передай привет семье Джоши. Скажи, что я скучаю по брату, жду его к нам.

     Родители поцеловали бабушку и уехали. Я села за пианино. Играла часа полтора. Когда закончила, бабушка позвала меня в свою комнату, сказала:
— Технически отлично, а души нет. Отдохни и начни сначала.
Бабушка любила и баловала меня, но с детства, занимаясь со мной музыкой, была строга и требовательна: «Не ленись, старайся больше играть. У тебя природный дар, который Бог не дал твой маме. Она занялась медициной. Я хочу, чтобы ты пошла по моим стопам. Музыка — тонкое искусство не терпит фальши и небрежности. Талант — это хорошо, но он ничто без труда».   
    
     И хотя я с отличием закончила консерваторию, она придирается к каждой незначительной погрешности в моей игре. Сейчас я готовлюсь к концерту, а мысли мои о тебе.
— Бабушка, мне что-то грустно и нет вдохновения.
— Тогда займись чем-нибудь, отвлекись. Погуляй в саду или почитай книгу.
— Пожалуй, я так и поступлю, пойду в сад. Если что-нибудь тебе будет нужно или загрустишь, позвони в колокольчик, и я прибегу.
     Ты знаешь, любимый, что мои родители занимают первый этаж дома, а мы с бабушкой живём на втором. Двери наших комнат выходят в лобби, где стоит пианино, а окна и двери лобби открыты на просторный балкон, там много цветов. Бабушка любит сидеть среди них в своём кресле-качалке и что-нибудь читать, или наблюдать за работой садовника.
     Я спустилась в сад, села на диван-качели и открыла томик Шекспира. Люблю его сонеты. От чтения меня отвлекла птица ткач, которая мастерила гнездо второй день на ветке дерева у бассейна. Это был красивый самец с жёлтой грудкой. Он ловко управлялся с длинными травинками, клювом, как иглой, продевая их в толщу сплетённой основы. То нырял в гнездо, проверяя, надёжно и удобно ли будет там его семье. Ветка пружинила, а гнездо раскачивалось, как люлька. Потом сел на верхушку дерева и запел, призывая самку. Но она так и не появилась. Прилетел большой красный с чёрными поперечными полосами жук, с шумом опустился на расцветшую розу и стал пожирать лепестки. Пришлось спасать её, а разбойника выгнать вон. Колибри пили нектар цветов. Стрекозы резвились над водой бассейна, сверкая своими перламутровыми ажурными крылышками. Пёстрые  бабочки летали с цветка на цветок.
     Но вот я услышала звон колокольчика и поднялась к бабушке. Пришло время обеда. Служанка  поставила поднос с едой на прикроватный бабушкин столик. Я примостилась в кресле около него. Накормила бабушку и себя, дала ей лекарства.

     Был полуденный зной, когда в Индии все отдыхают, замирает жизнь, останавливается работа в учреждениях, пустеют улицы. Многие погружаются в сон. Бабушка задремала, я тоже улеглась в своей комнате.
В пять часов вечера мы пили чай. Потом я села за пианино. Сегодня игра не ладилась. Вечером смотрели новости по телевизору и какой-то детектив.
Думаю о тебе и очень скучаю.


          23 июня. 

          Утро. Принесла кувшин с водой, вымыла бабушке лицо, руки, обтёрла влажным полотенцем её  тело. Служанка перестелила постель. После завтрака бабушка велела мне сесть за пианино. Игрой моей осталась  недовольна.
— Почему ты так вяло играешь? Без настроения, без души. Соберись, ведь скоро твой концерт. Не опозорься!
— Не знаю, что со мной. Какая-то пустота внутри. Грустно и хочется плакать. С тобой такое случалось в молодости? Расскажи мне о себе, пожалуйста. Ведь от мамы я знаю, что ты была всегда энергичной, волевой. Много ездила с концертами по разным странам, а мама собирала афиши с твоими выступлениями. Всегда ли тебя посещало вдохновение? И не металась ли твоя душа от необъяснимой тоски, как теперь у меня?
— Не всё так просто и однозначно в жизни. В ней — взлёты и падения, радости и горе. Ко всему надо быть готовой. От этого зависит душевное состояние. Жизненный путь не выстлан мягким пушистым ковром. Иногда приходится ходить по колючкам. В моей жизни всё это было. Садись поудобнее и слушай.
     Детство… Прекрасная милая пора. Любимое, обласканное дитя. Училась с охотой, хорошо. С первого класса был у меня друг, который обожал меня. Носил всегда два ранца с учебниками и тетрадями: мой и свой. Он учился тоже хорошо, но был отменным озорником. Своими выдумками и проказами заражал меня и одноклассников. Приносил в школу птиц, лягушек, ящериц и всяких насекомых. Выпускал их во время урока. Учителя от неожиданности пугались, а дети радовались от души и шумели. Я была с ним заодно. Наших родителей часто вызывали в школу. Нас хотели перевести  в разные классы. Мы каялись, обещали непременно исправиться, но всё повторялось. Параллельно мы занимались музыкой и делали успехи. Играли на школьных вечерах. Несмотря на проказы учителя нас любили. И школу мы закончили отлично. Оба поступили в консерваторию. Я — по классу фортепиано, он — на композиторское отделение, так как с детства писал музыку. Он был лидером всегда и везде.
     Пришла юность, с нею любовь. Мы никогда не расставались. Родители смотрели на нас как на  жениха и невесту. Много времени мы проводили за фортепиано, играя в четыре руки, часто и его произведения. Это было здорово! Он продолжал писать музыку, его мастерство росло. Преподаватели отмечали это и прочили ему великое будущее.
     Наши дома стояли напротив друг друга через улицу. Утром я  просыпалась от солнечных зайчиков, которых он запускал зеркалом в моё окно. Они метались по стенам, по моему лицу. Я подбегала к окну и смеялась, видя, как он прыгает, гримасничает, изображая обезьяну. Потом мы с бешеной скоростью неслись по улице в консерваторию на его скутере. Он закладывал такие крутые виражи на поворотах, что скутер и мы иногда летели в разные стороны, а тела наши приобретали синяки и ссадины. Но с ним было весело и не страшно. Верили, что жизнь прекрасна и ничего плохого с нами не может случиться, и никакая сила нас не разлучит. Юность так неосмотрительна  и наивна. Тогда мы этого не знали.
     Родители решили нас поженить после окончания консерватории. Должны же мы когда-то образумиться и серьёзнее относиться к жизни. Ведь семья — это другой статус и положение в обществе. Пора повзрослеть.
     И вот он сдал последний экзамен. У меня оставался ещё зачётный концерт. Через месяц наша свадьба. Чтобы мне не мешать готовиться к концерту, он решил со своими родителями отправиться в Гималаи.   «Твой сокол слетает туда и  обратно, вернётся к твоему концерту обязательно. Не скучай! Так что же привезти из царства льда моей самой прекрасной на свете махарани?»   «Подожди, подумаю. А привези мне аленький  цветочек, как в той сказке, помнишь? Мой цветочек растёт высоко в горах и зовётся эдельвейсом. Он белый и очень нежный. Только смелый и отважный принц способен сорвать его для своей принцессы».   «Будет исполнено, моя ненаглядная, ведь я — твой принц и не лишён отваги».   «Санджей, милый, это шутка. Не нужен мне эдельвейс, привези поскорее себя, а то я зачахну от тоски».   Он поцеловал меня в щёку, улыбнулся своею лучезарной улыбкой и ушёл. Мы расставались впервые. Он звонил мне из Харидвары, Ришикеша первые два дня, был весел, шутил. В следующие дни я не слышала его голоса. Тоска и предчувствие чего-то страшного, неотвратимого сжимали сердце, и гадкий ком стоял в горле. Сокол мой не прилетел. Ну всё, хватит на сегодня. Дай мне лекарства и иди спать.
     Я легла в бабушкиной комнате на диване, тревожась за её состояние.


          24 июня. 

          Утро. Бабушка была вялая, молчаливая, отрешённая. Выпила только молочный чай и лекарства.
— Бабушка, тебе плохо?
— Нет, как всегда. Иди, играй.
     Сегодня я играла не лучше, чем вчера. Но бабушка молчала, будто не слышала моей игры. Она была далеко, вероятно — в той жизни. День выдался хоть и жаркий, но не такой душный. Я предложила бабушке посидеть на балконе в её любимой качалке. Она согласилась, но добралась до неё с большим трудом, несмотря на мою помощь. Наступило время обеда. Служанка вынесла на балкон маленький круглый столик, поставила на него поднос с едой. Бабушка была погружена в себя, ела очень мало. После обеденного сна она как будто ожила. Я воспользовалась этим.

— Бабушка, что было дальше?
     Она долго смотрела куда-то мимо меня. Её лицо исказила боль, глаза увлажнились. Я села у постели, взяла её холодные руки в свои.
— Если не хочешь, не рассказывай.
— Подожди немного. Я должна успеть закончить эту историю, раз уж начала.
Через некоторое время она продолжала.
— После концерта я узнала о гибели моего Санджея. Он потянулся за эдельвейсом, который рос на краю пропасти, поскользнулся и упал вниз на глазах у потрясённых родителей. Узнав это, я потеряла сознание. Пришла в себя только через несколько дней. Мир померк, жизнь утратила для меня всякий смысл. В доме воцарилась гнетущая тишина.
     Время не всегда излечивает, но притупляет остроту боли и горя. Я медленно входила в жизнь. И тогда мама принесла мне из своей комнаты нотный альбом с последним его произведением — сонатой. Раскрыла ноты и увидела засушенный цветок.   «Что это?» — спросила я.   «Эдельвейс, который был у Санджея в руке, когда его подняли из пропасти. Этот альбом и цветок мне передала его мама».   На титульном листе я прочитала:

          «Посвящаю моей невесте — самой прекрасной
     и любимой махарани, моему счастью, моей жизни.
                Твой Сокол».

     Последнее творение любимого я играла, заливаясь слезами. Потом убрала в шкатулку.
Время шло, горе отступило, но пустота внутри осталась. Мои родители стремились заполнить её. Однажды мама тайно от меня пригласила из Амритсара свою школьную подругу с сыном-архитектором. Он не был женат. Я ему очень понравилась. Внимание его ко мне было ненавязчивым. Этот человек чувствовал моё состояние и старался быть просто другом без претензий. Он перешёл на работу к нам в Чандигарх и стал часто бывать у нас. Скоро я оценила его внимание и приняла деликатные ухаживания. Мы поженились. Он был полной противоположностью безрассудному, озорному, весёлому выдумщику, моему Соколу.
     Не знаю, любила ли я мужа, но ценила и уважала его, безусловно. С твоим дедом прожила хорошую спокойную жизнь, родила твою маму. Ты ведь любила своего дедушку, правда? Он учил тебя рисованию, а я — музыке. Вот и он ушёл из жизни раньше меня. На сегодня хватит. Завтра узнаешь конец этой истории. А теперь играй.
     В моей душе что-то произошло. Я играла вдохновенно. Бабушка была довольна.
— Ну вот, пробудились твои чувства. Заканчивай, уже поздно. Пора спать.
— Бабушка, можно эту ночь я лягу с тобой? Позволь?
Она разрешила. Я обняла её, уткнулась лицом в её грудь и горько заплакала. Она нежно гладила меня по голове, говорила:
— Иногда полезно поплакать. Не сдерживайся. Слёзы смывают всё, что наболело на душе.
Так мы и уснули, прижавшись друг к другу.


          25 июня.


          Проснулись рано. Сегодня к вечеру приедут из Дели мои родители, а завтра концерт, к которому обещал вернуться мой любимый.
Бабушка совсем потеряла силы, не могла добраться до качалки даже с моей помощью. Я взбила подушки, положила их в изголовье и усадила её в кровати. Она была бледна. Бабушка попросила открыть настежь дверь её комнаты в лобби, чтобы видеть пианино у окна, балкон, небо и верхушки деревьев. Я исполнила её волю. Завершив утренний туалет, дала бабушке завтрак и лекарства. Села за пианино, играла долго. Закончила перед обедом.
Бабушка позвала меня к себе.
— Я довольна твоей игрой, молодец. Отдохни и послушай  конец этой истории. Обед подождёт.
           Далее бабушкино откровение.

— Ещё до замужества я попросила моих родителей совершить путешествие в Хемкунд Сахиб к ледяному озеру, где погиб мой Санджей. Родители согласились. Путь был тяжёлым, но прекрасным. До ледника добрались верхом на лошадях. По леднику — пешком над пропастью, так как лошадям там не пройти. Внизу гремит река Алакнанда.  Ледяное озеро находится на высоте почти четырёх с половиной километров. Воздух разряжён, дышать трудно, сердце часто и сильно бьётся. В обеих руках у нас палки с шипами внизу, чтобы не скользить и не свалиться в пропасть. Ноги как будто налиты свинцом, еле передвигаемся, но идём к цели и это придаёт силы. Ледник  закончился, под ногами голые скалы. Поднимаемся выше и выше. Кажется нет конца пути. И вот несколько шагов круто вверх, и мы взошли на площадку Хемкунд Сахиба, где много лет назад медитировал Гуру Гобинд  Сингх у ледяного озера и совершал омовение тела в его талой воде. Поэтому озеро называется священным. На берегу его стоит Гурудвара — храм нашей религии.
      Перед нами семь вершин — семь  рыцарей-гигантов в тяжёлых каменных доспехах. Их шлемы изо льда и солнца пылают, слепя глаза. Они окружают священное ледяное озеро, подобное россыпи бриллиантов, сияющих на солнце. Мы — сотни людей-карликов, теснимся у стоп этих колоссов усталые, притихшие, потрясённые сознанием своего ничтожества. Они величественны и бессмертны, Что это? Сказка или гипнотический сон? Постепенно приходим в себя, оживляемся. Фантастическая красота захватывает дух, кружится голова. Хочется кричать от восторга. Это чудо, это колдовство, это — тайна Гималаев!!!
     Вдруг в одно мгновение всё погрузилось в густой, плотный, холодный белый туман, как в молоко, и наша сказка утонула в нём. Исчезли рыцари-гиганты. И только карлики полупрозрачные, еле различимые, в растерянности мечутся вокруг.
Но вот кто-то крикнул: «Смотрите, вон Сокол Гуру Гобинды Сингха!»   Все подхватили: «Сокол, Сокол — это хороший знак! Редко выпадает такое счастье — увидеть сокола десятого Гуру!»    Люди в экстазе простирают вверх руки, кричат, некоторые плачут. Я подняла глаза и увидела над нами в молочном тумане Сокола. И мне хотелось кричать и плакать. Сокол поднимался всё выше и выше, нарезая круги. Туман так же мгновенно  растаял, как и возник. Сокол исчез. И вновь явились пылающие вершины. Теперь они казались фантастическими замками, где обитают боги гор. Я была потрясена видением. Уверена: это мой Сокол прилетал ко мне. Слёзы невольно струятся по  щекам. Мама обняла меня за плечи. Мы подошли к ледяному озеру. Оно было сковано золотым искристым панцирем льда, шлейф которого спускался со скал. И только небольшая площадь озера у берега дышала свободной водой. В ней совершали омовение мужчины. Женская купальня была огорожена и закрыта от мужских глаз. Мы разделись и трижды окунулись в ледяную воду, она обожгла тело, как кипяток. Оделись и пошли в Гурудвару. Мы сели на пол, устланный ватными одеялами. Народу было так много, что еле нашли место, сидели тесно друг к другу. Послушали службу, получили прашад. Потом был лангар.
     В Гурудваре располагались военные доспехи самого Гуру Гобинды Сингха. Прикоснувшись к ним, испытываешь благоговейное чувство причастности к святыне и к той героической эпохе.
Обратный путь казался необычайно лёгким, будто нас несла неведомая сила. У ледника увидела цветок, сорвала его…
Вот шкатулка, а в ней моя жизнь, её первая половина.

     Бабушка сняла с шеи шнурок с маленьким ключиком, отперла шкатулку, вынула из неё несколько фотографий, передала мне. На одной — бабушка молодая, красивая, на скутере с юношей. Оба озорно улыбаются. Это её Санджей. А вот она в красной  свадебной одежде, расшитой парчой, у входа в Гурудвару. Её встречает жених — мой дед. Над входом сидит большая птица. На другой фотографии эта птица сидит на дереве у дворца свадебных торжеств. На пороге новобрачные.
— Видишь, это мой Сокол прилетел проводить меня в другую жизнь. В семейном альбоме на свадебных фотографиях Сокола нет. Он только на этих двух, и они поэтому в шкатулке. Тут моя тайна и боль. Давай положим их назад. Теперь открой его нотный альбом. Здесь два сухих эдельвейса: один, который сжимал в руке Санджей, падая в пропасть; другой — мой из путешествия к ледяному озеру. Они нашли друг друга. А теперь, дорогая, я хочу услышать его дыхание, его сонату. Сядь за пианино и исполни её.
     Я держала нотный альбом в дрожащих руках, долго не могла справиться с охватившим меня волнением, как будто прикоснулась к чему-то запретному, тайному, мистическому. Имею ли я право на это?
— Играй, — услышала я.
— Не могу, руки дрожат.
— Играй, прошу тебя.
И я решилась. Села за пианино, дрожь прошла. Это была прекрасная жизнеутверждающая мелодия — откровение его души: радостная, искристая, светлая. Звуки прошлого. И весь бабушкин рассказ ложился на неё органично, завершая его.
Мне казалось, что в эти минуты я сама прожила её жизнь с болью и радостью, с печалью и надеждой. Душа переполнялась сильными чувствами. И слёзы одновременно грусти, радости и ликования струились по моим щекам.
Вдруг в эти божественные звуки ворвался шум хлопающих крыльев. Я подняла глаза и увидела крупную птицу, сидящую на балконной тумбе. Это был сокол. Он смотрел вглубь комнаты ясным и острым взором. Я продолжала играть, а когда закончила, он раскрыл свои могучие крылья, медленно поднялся в воздух и исчез. Я долго сидела в оцепенении. Потом пошла к бабушке. В комнате было тихо, слышалось только тиканье часов. Я наклонилась над бабушкой, позвала её  и не услышала ответа. Она была мертва…

1 —  Лобби — гостиная.
2 —  Гуру Гобинд Сингх (учитель) — десятый Гуру сикхов
   боролся против зверства мусульман на Севере Индии.
   Любил соколиную охоту, часто изображается на картинах с соколом.
3 —  Гурудвара — храм сикхов.
4 —  Прашад — священная пища сикхов кладётся 
служителем в соединённые ладони человека.
5 —  Лангар — вегетарианский обед в Гурудваре из разных
блюд в течение всего дня, который может получить
каждый человек независимо от веры и любого достатка.