Над судьбой. Том третий. Глава сороковая

 
  Разведчики алгонкинов отслеживали каждое движение  карательной экспедиции сразу после выхода походной колонны из форта Нашвилл.



Едва армия противника устремилась на запад, на  берегу  Миссисипи  в месте впадения Извилистой реки, началась подготовка к встрече неприятеля. Всего за двое суток сотни воинов по всему периметру предполагаемого стана британцев подготовили несколько десятков  потайных дозоров.



На высоте двух-трёх человеческих ростов в старом, толстом, уже начинающем отмирать дереве, надрезалась кора площадью, достаточной, чтобы стать подобием двери. Затем в стволе выдалбливалась ниша, в которой мог свободно стоять и сидеть воин. Кора изнутри крепилась ремешками к стволу и, находясь в убежище, можно было легко открывать и закрывать вход в  укрытие.



Снаружи, даже рядом, различить что-либо было почти  невозможно. Разведчику же сквозь незаметные  щели  представлялся значительный обзор.



Не было уверенности, что некоторые наблюдательные пункты не окажутся на территории разбитого врагами бивуака, или часть деревьев разведчики противника не используют для своих целей.



Но ведь достаточно было всего лишь одного человека, который   смог бы донести  весть о расположении  воинских частей в стане англичан.



Воины, попавшие в затруднительное положение, не имели права рисковать жизнью. Они должны были дождаться, пока лагерь не снимется и уже тогда по одному уходить на запад. Разведчики были вооружены только ножами и томагавками, каждый имел запас воды и еды.



На северном берегу Извилистой реки дополнительно было расположено на пригорках несколько ям-бункеров. Находящиеся в них воины по особому сигналу должны были ликвидировать посты противника, переплыть реку, снять часовых на южном берегу и затем уходить по одному, не вступая в бой.



***               

Догорали последние костры, лагерь засыпал. Легкий южный ветерок гнал на север гряду перистых облаков, и полная луна на краю небосклона  вскоре покрылась непроницаемой завесой.



Ветер постепенно усиливался, и  плотная пелена затянула  всё небо. В тусклом ночном свете с трудом можно было различить очертания предметов.



Воздух был чист, прохладен и оттого ароматы весеннего леса бодрили по-особому, пьяня свежестью. Генерал Венс вышел из походного шатра, вдохнул полной грудью, почувствовав на мгновение легкую слабость.



Он испытывал ощущение какой-то необъяснимой тревоги. Совсем не спалось. Над лагерем бесшумно пронеслась стая летучих мышей. Невольно потревоженные людьми, ночные охотники никак не могли успокоиться. Вдалеке заухал филин. Из глубины леса ему хохотом отозвался другой. Голос птицы был противным, неприятно резал слух.



«Положительно, — подумал Венс, — эта ночь хороша для краснокожих.  Но  вовсе не для нас!»
Ему вдруг до боли захотелось, чтобы ночного боя не было. Пусть эти первые весенние цветы не обагрятся кровью. Ведь они чудом сохранились под безжалостными солдатскими сапогами. Он никак не мог вспомнить, какого же они цвета? Это был огромный ковер из цветов, таких ярких, нежных, беззащитных.


Генерал присел, провел рукой по земле. Ладонь ощутила   мягкую, шелковистую, будто взлелеянную  строгим садовником траву.
На этой поляне так любили пастись олени. Одному из волонтёров удалось даже подстрелить самку, после солонины её сочное мясо показалось изысканным лакомством.



Венс вспомнил сикхский поход. Противник полностью окружил лагерь и ружейным огнём уничтожал его людей. Почему враги  не прорвались через укрепления? Ведь в рукопашной схватке уже ничто не смогло бы остановить их. Лишь страх перед величием белого человека не дал сикхам полной победы!  Стояла такая же безлунная ночь, даже в двадцати шагах  разглядеть хоть что-то было, вряд ли   возможно.







  Да, в колониях хватало бездельников и бездарей с расшитыми золотом эполетами.  «Но эти тупицы так и не научились воевать с краснокожими, - сетовал Венс, -  у них лишь одна мысль: как предать короля и империю. Им плевать на интересы государства. Единственное, чего они желают, так это выйти из-под власти  метрополии. Вокруг одни предатели: комитеты связи, революционеры, «сыны свободы». Они претендуют на места в британском парламенте и в таком случае якобы согласны платить налоги. Они требуют свободной раздачи земли. Они считают, что король Георг должен защищать их от французов, испанцев, дикарей. Но про свои обязанности перед державой не вспоминают».
 


«Одним ударом мы расправимся с туземцами, - сжал кулаки генерал, - и тогда уже никто не помешает  навести порядок в колониях. Виселиц хватит на всех».
 


«Конечно, это отрепье, собравшееся под британскими знаменами, думает лишь о том, как продать   правительственным чиновникам скальпы, - ни на миг не сомневался генерал, -  но ведь другой армии  нет! И  я смогу заставить этих пройдох воевать. И они, канальи, принесут империи победу. Здесь в колониях просто зажрались. Какой-нибудь сын еще вчера полуголодного фермера требует, чтобы его называли, как и потомственного аристократа, «сэр».



Нет, ну где это видано? Если каждый мужлан захочет стать равным достойным господам, завтра, смотри, и черномазые потребуют, чтобы  их тоже   считали за людей!»



Венс улыбнулся удачной шутке, но хандра не проходила. Он привел с собой пять полков пехоты и два полка кавалерии. Доверие было только к четвертому пехотному полку, в котором многих офицеров и даже некоторых солдат он знал еще со времен Семилетней войны.  Они являлись  костяком  армии, ее ударной силой. Полк был переброшен через океан по личной просьбе генерала.
Остальные войска были дислоцированы в колониях и набирались из поселенцев.   
 


Вэнс видел лица этих солдат. Он знал их мысли. Все они хотели одного: предать короля, объявить себя независимыми.  Ведь так намного легче грабить индейцев.  «Ну, нет! —  возмущался генерал,  —  столько войн провела Британия, чтобы сохранить и расширить эти земли, столько вложено средств в их освоение. Разгромив краснокожих, надо срочно заселять выходцами из Англии весь восточный берег Миссисипи.  От Великих Озер до самого Нового Орлеана!  Они будут благодарны королю за безбедную жизнь и станут надежным противовесом  мерзавцам,  что родились в колониях и уже забыли, где их истинное Отечество».


Ветер стал порывистым, похолодало, курчавые обрывки облаков быстро уносились куда-то вдаль. В чёрном,   усеянном мириадами ярких звезд, небе вновь показалась луна, её бледное свечение  заполнило окрестность. На душе сразу стало легко и спокойно.
«Пожалуй, надо хоть немного поспать», — решил генерал, направляясь к шатру.



***



Антилопа, как и другие лазутчики, по команде занял  наблюдательный пост и приник к смотровой щели. Воин закутался в тёплое одеяло, натерев перед этим тело толчёными в медвежьем жиру молодыми дубовыми почками. Внутри укрытия распространился стойкий запах зелени, теперь даже опытному следопыту было нелегко обнаружить разведчика. Антилопа  мог лишь предполагать, сколько ему придётся пробыть внутри старого дуба, и поэтому приготовился к долгому ожиданию.



Три узеньких, совсем незаметных щели, расположенных на разной высоте, позволяли разглядеть многое. Он должен был точно запомнить расположение лагеря противника и, незаметно исчезнув, донести сообщение в отряд, приготовившийся к атаке.



 Воин не знал и не должен был знать, откуда, когда и какими силами будет наноситься удар по англичанам. Любой из лазутчиков мог попасть в плен. Тому, кто не ведает тайны, легче не выдать её.



Враги готовились к ночному нападению. Весь обоз и тягловых лошадей они разместили ближе к обрывистому берегу Отца Рек, боевых скакунов расположили вдоль Извилистой реки. Он запомнил все:   в каком месте находится каждая из тридцати пушек, где шатёр генерала, офицерские палатки, запасы пороха.



Раскинув бивуак, враги расставили часовых, выдвинули конные разъезды, расположили на деревьях дозорных.



Группа из шести человек: офицер, два солдата и три добровольца уверенным шагом направились прямо к убежищу Антилопы. Они шли быстро, явно не выбирая пути. Воин замер. Нет, он не мог оставить следов, он всё предусмотрел.



Один из волонтёров оказался краснокожим; одет он был  в солдатскую форму, но на ногах вместо громоздких сапог удобно сидели красиво расшитые мокасины из лосиной кожи. По движениям и манерам, Антилопа сразу понял, что этот человек из какого-то лесного племени, но подобного расположения волос на  голове он не встречал никогда. На лоб индейца почти до самых бровей спускалась редкая чёлка, правая половина головы была полностью выбрита, а за левым ухом висела небольшая косица.



Чейенну не приходилось встречать воинов такого вида. Наверное, тот пришёл издалека. Разведчик тут же отметил,  прическа скаута очень удобна для  стрельбы  из лука.



Враги остановились рядом с дубом и долго осматривали его. «Неужели этот краснокожий что-то заметил?» – Антилопа бездыханно замер. Он  хорошо помнил приказ. При обнаружении ни чем не проявлять себя до последнего мгновения. В  случае, если противник попытается проникнуть в укрытие, неожиданно напасть и сражаться до конца.



Воин знал цену приказов. Однажды он не выполнил задачи, поставленной великим жрецом, и Открытая Тропа ушёл в мир духов. Антилопе оставили жизнь, ему поверили. «Я воин, я чейенн, я смогу перехитрить этого краснокожего из чужого племени»,  - молча твердил разведчик, до боли, в пальцах сжимая томагавк.



Один из добровольцев отделился от группы и, подпрыгнув, повис на ветви, затем ловко подтянулся и, подбросив ноги, тут же оказался на крепком суке. Теперь их разделяла лишь тонкая кора дерева. Антилопа бесшумно опустил одеяло, поднял топор до уровня груди.   



Бледнолицый быстро спрыгнул с дерева, что-то бегло сказал, и все тут же направились к могучему клёну, стоявшему  в тридцати шагах.
Они тщательно  осмотрели дерево и сочли, что оно полностью подходит для устройства сторожевого поста. Наскоро срубив несколько сучьев, краснокожий при помощи аркана соорудил  подобие большого птичьего гнезда в развилке  трёх толстых ветвей. В нём вполне можно было скоротать ночь, надеясь, что южный ветер не принесёт дождя.



Скаут закрепил на ветви ружьё, поправил за поясом томагавк и, поджав  ноги, удобно расположился в укрытии. Всего в нескольких шагах разглядеть его было совсем не просто. Тем более, ночью. Он чётко знал свою задачу: при  появлении противника, немедленно подать сигнал тревоги выстрелом из ружья.


 Конечно, после этого  вряд ли ему удастся остаться в живых, понимали все, включая самого  дозорного. Но без потерь войн не бывает. Пожелав сторожевому удачи, офицер в сопровождении солдат и волонтёров отправился дальше.



К сожалению, укрытие Антилопы не давало кругового обзора, но то, что удалось разглядеть, воин запомнил в мельчайших деталях. В кромешной тьме он смог бы безошибочно сразу же указать, где враги разместили  дозоры.



Время шло, и чейенн всё больше завидовал  скауту, что находился на дереве напротив. Ведь тому удавалось, и привстать, и вытянуть немеющие ноги, и прилечь на бок. Ничего этого Антилопа сделать не мог. Его укрытие было столь мало, что позволяло лишь стоять в полный рост или сидеть на корточках.



Чем больше затекали ноги, чем сильнее ныла спина, чем резче давила боль в глазах, тем яростнее он желал смерти   краснокожего из неведомого далекого племени. Этот  койот пришёл вместе с бледнолицыми собаками убивать чейеннов и шауни, он  должен был умереть.




 Для Антилопы это вовсе не представлялось невозможным. Стемнеет. Он бесшумно покинет убежище, прикроет проём, медленно спустится по дереву. Осторожно подползёт к клёну, ни одна травинка не шелохнётся. Потом, прислушиваясь к каждому малейшему шороху, поднимется вверх по стволу и замрёт за спиной врага. Не торопясь, достанет нож и вгонит его под левую лопатку. Затем возьмет краснокожего за косицу и аккуратно снимет скальп.



Нет, этого делать нельзя! Антилопа помнил приказ. Его задача — быстро донести точное сообщение, и он выполнит её. Он приведёт много воинов, и они перебьют трусливых королевских солдат, и тех краснокожих предателей, которые пришли убивать своих братьев.



Лишь только сгустились сумерки и в британском стане загорелись первые костры, воин стал медленно, едва дыша, налегать на кусок коры. Прикрепленная сверху ремнями, она постепенно, почти незаметно отделилась от ствола; образовалась небольшая щель.


Порывистый ветер шелестел молодыми, только что появившимися листочками.  «Как кстати этот легкий шум! Духи заботятся о воинах»,  -    эта мысль придала Антилопе сил и уверенности. Выскользнув из убежища, он тут же слился с деревом.


Приладив кору к стволу и убедившись, что всё сделано правильно, воин не стал спешить. Находясь среди ветвей, он был совсем незаметен.  Антилопа  долго и внимательно смотрел по сторонам и, лишь окончательно убедившись, что никакой опасности нет, спустился на землю.



Первые несколько сотен шагов лазутчик полз, сливаясь с травой.  Воин не пошел сразу на запад, там могли быть вражеские  дозоры, о которых он не знал. Его путь лежал на юго-восток к берегу Отца Рек. Удалившись от лагеря, Антилопа поднялся и медленным шагом  двинулся на юг. Примерно через тысячу шагов он повернул на запад и побежал.



Двигаться в темноте по лесу, где на каждом шагу из-под прошлогодней листвы  торчат корни деревьев, а кусты, молодая поросль и свисающие вниз ветви смыкаются почти сплошной стеной, дело нелегкое.



Антилопа бежал, сильно сгибая колени, высоко поднимая ноги, ловко пружиня гибкими стопами. Будто молодой олень, он прыжками парил в воздухе, умело, прикрывая лицо от хлещущих ветвей. Одетый в короткую безрукавку и легины, воин вскоре весь покрылся царапинами и ссадинами. Но разве об этом думал он?!



Как хотелось ему прибыть к своим первым и повести в бой воинов! Ведь никто другой не сделал бы это так хорошо. Он знал здесь каждый кустик, каждую травинку.



***               
Резкий порыв ветра сбил пламя костра. Играя всеми цветами радуги, искры огненным дождём рассыпались в темноте, тут же исчезнув в сочной зелени травы. Затрещали сучья, легкий дымок, пугливо колыхнувшись в сторону, вновь потянулся вверх.



Громов повернул вертел, подбросил хворосту. Олений окорок был почти готов. Весь Штаб Армии, ожидая разведчиков, находился рядом.  Время шло мучительно медленно, казалось, оно остановилось.



Пламя костра завораживало, даря тепло и спокойствие. Но почему так долго нет сведений? Ведь надо обязательно успеть напасть на врагов до утра. Иначе...


Платон бросил беглый взгляд на Текумсе. Колоссальное нервное напряжение никак не выражалось на суровом лице вождя. Но Громов прекрасно знал, что стоило алгонкину сохранение внешнего спокойствия.



Наконец-то! Часовые подвели лазутчика. Воин быстро нарисовал точное расположение вражеского лагеря, сразу указал его слабые места.  Британцы, как и предполагалось, не ждали удара со стороны реки, считая, что   на лодках незамеченным не пройти.



«На западный берег высадилось всего лишь около семи тысяч человек, - радостно подумал Громов, - у нас  воинов не меньше. Они смелы, отчаянны, жаждут победы. И это очень скоро поймёт  наёмный сброд короля Георга!».