Над судьбой. Том третий. Глава сорок первая

 

Прошло уже почти двадцать пять лет с тех пор, как Острый Нож пренебрёг гостеприимством ирокезов.



Сын пирата и захваченной в плен француженки из Гвианы  в младенчестве  стал сиротой. Мать скончалась от тропической лихорадки. Папаша  после её смерти осел в североамериканских колониях. Однако он не приложил больших усилий, чтобы начать жизнь добропорядочного буржуа.



И не нашел ничего лучшего, как заняться торговлей  оружием. Краснокожие заказали, отчего бы ни  помочь? Но такой специфический товар, как известно, на дороге не валяется. Да и на коленке его не сделаешь. С парой дружков  старый  Уайт  проник в форт Тайкондерога. Без резни, конечно, не обошлось. Но все-таки часовой успел подать сигнал тревоги.



Бывшему пирату недолго объясняли, в чем он виноват перед королём.
Когда отца, как и его сообщников,  вздернули на виселице,  Дениэлу больше всего запомнилось, каким ничтожно малым было расстояние, отделяющее ноги болтающихся трупов от опоры. В тот день он чётко осознал, что даже без самой незначительной доли не выходит целого.



Младший  Уайт, свободолюбивую натуру которого тяжело было загнать в рамки закона, не мог ужиться в обществе. Как и многие другие, он ушёл в леса. Армия гнала индейцев на запад, колонисты за ней не поспевали. Между отступающими краснокожими и заселяющими захваченные земли фермерами всегда находилась полоса ничьей земли,  фронтир. Эта граница медленно, но неуклонно  перемещалась на закат солнца.



Даже разгромленные и рассеянные, коренные жители Америки радушно принимали в свои ряды и тех, кто уже нарушил законы белых людей, и тех, кто ушел из общества, считая эти законы несправедливыми. Аборигены так и не смогли понять, что каждый пришелец враг, даже если вся вина его в том, что он убивает оленя, которого мог съесть ты.



Уайт быстро применился к образу жизни   аборигенов, находя у них немало правильного и справедливого. Однажды он все-таки решился жениться на дочери знакомого фермера и поселиться среди себе подобных. Но вышло недоразумение, окончательно перечеркнувшее его судьбу. Ден  промышлял на земле, к тому времени уже ставшей частной собственностью окружного судьи. На этот раз    выходку  вольного охотника  терпеть не стали.



Сумма штрафа была для  Уайта  непосильной. Его ждала окружная тюрьма, на проверку оказавшаяся весьма непрочным сооружением. Покинуть это мрачное здание помог краснокожий друг  Ползущая Змея. С тех пор они были уже навсегда неразлучны.



Предки Ползущей Змеи жили на берегу океана, его племя первым приняло на себя удар бледнолицых. Те, кто чудом остался жив, разбрелись по лесам, поселившись среди других народов.   Воин забыл родной язык, религию, обычаи. Он превратился в лесного разбойника, готового снять скальп с любой встретившейся на пути головы, какого бы цвета волосы на ней ни росли.   



Лилась огненная вода:  глаз становился не таким зорким, а рука не столь твердой.  Прошли годы, и скальп Ползущей Змеи украсил вампум молодого гурона, пришедшего с Великих Озер.



Ден бродил по лесам, труд траппера позволял жить безбедно. Охотник на пушных зверей не спешил платить налоги, и правление короля Георга вовсе не  угнетало его.  Но как только подвернулась экспедиция генерала Венса, Острый Нож сразу воспользовался предложением. Наступающая цивилизация нуждалась в вольных следопытах    не больше, чем в краснокожих. Уайт оказался  не нужен ни своим, ни чужим. Эта война для него стала как глоток свежего воздуха.


***               
Получив напутствие генерала Венса, Денни решил отнестись к делу с особой серьезностью. Переправившись на северный берег Извилистой реки, он тщательно принялся за поиски подходящего для засады места. Раздраженный медлительностью следопыта, лейтенант, руководивший расстановкой пикетов, стал торопить волонтёров.



В глаза Уайта тут же бросилось отличное местечко, где можно было расположиться. Это оказался  пригорок в сотне шагов от берега. Вызванный проливными дождями, оползень смыл южную сторону холмика. Несколько платанов, орехов, клёнов, едва держась оголёнными корнями в почве, спадали вниз, изрядно переплетясь ветвями между собой. Вдобавок к этому, все перепутала лоза дикого винограда.



Сверху над убежищем нависал козырек из дерна — с тылу не подкрадёшься. Острый Нож решил сразу же обосноваться под этим козырьком. Но офицер грубо оборвал его, потребовав не выдумывать всякие никому ненужные хитрости.



Расположившись в ложбинке возле холмика, следопыты принялись коротать время. Ближе к ночи их навестил конный разъезд, удостоверившись, что ничего подозрительного нет.



Распластавшись по земле, разведчики прислушивались к каждому шороху, напряженно всматриваясь в водную гладь. Индейцы ничем не  выдавали себя. Сонную тишину лишь изредка нарушал голос ночной птицы да всплеск воды, затянувшей на стрежень старую корягу.



Том Адамс быстро утомился от пустого времяпровождения.   Вскоре он пришел к желанному  выводу, что в эту ночь краснокожие вовсе и не собираются нападать. Им намного удобнее обстрелять походные колонны. Своими соображениями  юный волонтёр решил поделиться с напарником.   



Острый Нож с чувством превосходства посмотрел на ещё неоперившегося следопыта. «Эх, Том! Уж я-то эти краснокожие штучки знаю. Почему я до сих пор не расстался со своим скальпом? Да потому, дружок, что всегда смотрю в оба!» Он тут же лёгким движением губ снисходительно согнал ухмылку на бок, полагая, что шутить особо не над чем.



Вдруг  Ден с силой шлёпнул себя ладонью по голове. Точнее по мягкой кожаной шапке, с которой не расставался в любое время года.
«Ба! Да ты смотри, Том! Видишь, вон посредине реки надутый бизоний желудок? Бьюсь об заклад, за ним скоро другой подойдёт. Эти бестии знают, что делают. Ну, герой, теперь береги свой скальп».



Ветер дул со стороны лагеря и зайти следопытам в тыл не представляло большого труда. Уайт почувствовал себя совсем неловко, будто   находился на городской площади без портков.
Он сразу понял, что бизоний желудок служил  сигналом атаки. «Но для кого? Для кого?- Растерянно подумал следопыт. -  Надо немедленно поднимать тревогу, лазутчики врага уже здесь, это они подают знак боевым отрядам».


— Том, — шепотом произнес он, — Том приготовься стрелять.
Адамс быстро взял ружьё, поднял кремень. Тихо звякнула пружина.
— Я готов, Ден.



Уайту до боли захотелось оглянуться назад, он   почувствовал на себе взгляд врага. Раздался хруст. Нет, он не мог ошибиться. Не однажды старый охотник слышал, как боевой туземный топор врезается в тело, разрубая мышцы и кости.



Ден инстинктивно дернулся вправо и томагавк, предназначенный ему, ушёл в сторону, скользнув по черепной кости, задевая ухо и бровь. Перед глазами пошли белые пятна, превратившиеся в яркий нестерпимый свет. В ушах зашумело и сразу смолкло. Последнее, что успел подумать следопыт: «Неужели так глупо?»

***

Отменное убежище, являющееся результатом действия слепых сил природы, привлекло внимание не только вольного охотника  Уайта. В тот момент, когда Острый Нож, с присущей ему уверенностью в собственной правоте, доказывал начальству необходимость обосноваться под дерновым козырьком, место уже было занято.



Все преимущества укрытия оценили Быстрая Пума и  его   напарник  молодой   воин  чейенн. Не рискуя оставить следы на глиняной проплешине, жёлтым пятном выглядывающей из-под свисающих деревьев, они проникли на свой наблюдательный пункт по виноградной лозе.



Разбив лагерь, солдаты стали выставлять посты. На северный берег, прямо напротив укрытия, переправилась группа, состоящая из офицера и четырех волонтеров.


Один из них был, хотя и не молод, но высок и на вид крепок. Выделялся разведчик не только своей пестрой одеждой, но и великолепным длинноствольным оленебоем, который он держал в руках с особым изяществом. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы определить: мимо цели зверобой стреляет крайне редко.



Не успев выйти на берег, высокий разведчик тут же с нескрываемой радостью указал рукой на пригорок. Приблизившись шагов на сорок к укрытию краснокожих, враги остановились. Долговязый  опёрся  на оленебой, и,  жестами подкрепляя слова, продолжал убеждать офицера.



— Сэр, взгляните же ещё раз на холмик. Позиция, будто преднамеренно, приготовлена для нас. Выходит, не зря в этих местах в феврале идут проливные дожди.
Он  тут же почти беззвучно залился  задорным, раскатистым  смехом. И эти жесты, и голос, и характерный хохот  показались ирокезу чем-то бесконечно далёким, растворившимся в смутных воспоминаниях почти забытого детства.



— Но вам не попасть туда, не наследив, — одёрнул добровольцев офицер.
— Сэр, сделать это не сложно. Мы обойдём, холмик с севера и проберёмся в убежище, спустившись по винограду, — продолжал упрямо настаивать  долговязый.



— Вас так и подмывает создавать себе трудности. Не надо усложнять жизнь, хватает и настоящих проблем. Дело ли это, ползать по лианам? — Офицер посмотрел по сторонам, затем под ноги и строго добавил.— Вот же ложбинка. Что ещё надо? Прекрасная позиция.



Затем он слегка прищурился и, с превосходством взглянув на  волонтёров, с издевкой сказал.
— Кстати, если у кого-либо из вас вдруг случится несварение желудка, несложно будет произвести замену. Вы двое обосновывайтесь здесь, а нам необходимо установить ещё один пост.               



Все пятеро засмеялись, офицер с двумя охотниками быстро направились вдоль берега. Оставшись вдвоем, разведчики внимательно осмотрелись по сторонам и стали обустраиваться. Но старому  зверобою явно было не по себе. Несколько виновато улыбаясь, он обратился к напарнику.



— Ты как знаешь, Том, а я, пожалуй, всё-таки проверю это местечко, до чего же хорошая позиция.
—  Дениэл, — отозвался молодой доброволец, — я, конечно, уважаю твой жизненный опыт. Но пойми, что же начнёт твориться вокруг, если каждый станет делать то, что ему вздумается. Мы же не на охоте, это война. Надо соблюдать субординацию и подчиняться начальникам.



— Ну ладно, ладно, дружок, успокойся. Я же так, к слову. Понятное дело, приказ есть приказ. Хотя по мне, так ведь не все приказы одинаково хороши. Будем нести службу. Я, видишь ли, этих краснокожих бестий на дух чувствую. Он, ну туземец, ещё на горизонте, а я, дружище, уже чую его. Мимо нас им не проползти. Хотя я тебе прямо скажу,  Том, что делать им на этом берегу нечего.  Они из лесу подкрадутся, да пальнут пару раз по лагерю. Так, для острастки.  В общем, нагнать испугу.



Том быстро поддержал напарника, но оба разведчика решили, что на всякий случай всё-таки надо держать ухо востро.



Солнце медленно садилось. Небо подернулось розовым закатным румянцем, затем стало быстро сереть и, наконец, окрасилось в тот трудно передаваемый цвет, который оно приобретает перед наступлением ночи, поглощающей все краски. Над горизонтом поднималась луна, но скрытая перистыми облаками, она невзрачным бледным пятном повисла в небе.



Раздался цокот копыт. Быстрая Пума сразу определил — верховых было пятеро. Вскоре из темноты показались силуэты всадников. Конный разъезд двигался  не спеша, внимательно осматривая окрестность. Драгуны поднялись на холм и оказались всего в нескольких шагах от укрытия краснокожих. Не слезая с лошадей, они обратились к сторожевым.



— Эй, парни, у вас всё в порядке, вы там ещё не уснули?  Клянусь скальпом своего дедушки, вряд ли бы вы устояли против чарочки доброго виски. Ха, ха, ха! Да, кстати чем это у вас так смердит?



Снизу ответили спокойным, но немного обиженным голосом.
— Пока тебя здесь не было, дружище, неприятных запахов мы не замечали.
Раздался  задорный смех следопытов.


Драгун-забияка, не ждавший такого отпора, не найдя другого способа выразить своё негодование, с силой вогнал шпоры в бока лошади и потянул на себя повод. Конь вздыбился, замахал, чтобы не упасть, передними копытами и огласил ржанием ночную темноту. Немного успокоившись, задира всё же нашёлся чем ответить добровольцу.



— Не круто ли ты берёшь приятель, ведь если моя лошадь сейчас справит малую нужду, она точно подмочит твою репутацию.
Он уже было, собрался завершить беседу победным хохотом, но  сослуживец  одёрнул его.
- Послушай, Билл, лучше не задевай Острого Ножа. Здесь на Миссисипи ты новичок, а этого парня знает весь фронтир.



 Я своими глазами видел, как сахарозаводчик Николсон с сыном выложили на спор по десять бобровых шкурок против старого скряги  Джонсона. Тот привязал своего лучшего раба к дереву и сунул ему в зубы  кленовый лист.



Ден  со ста шагов аккуратно  продырявил его прямо посередине. Билл, ты не знаком с Джонсоном, а ведь ходят слухи, что он не поделится даже запахом со своей свинофермы. Этот скупердяй  выгоды  нигде не упустит! Но, что самое интересное, черномазый вёл себя совершенно спокойно. Поверь мне, он вовсе не собирался отдавать Богу душу.
 


Конный  разъезд не спеша, удалился. Резкие порывы ветра разогнали облака, лунный свет посеребрил гладь реки. Зоркие взгляды краснокожих выхватили на быстрине надутый бизоний желудок, это был сигнал атаки.


 Индейцы ждали этот  знак и увидели шар раньше волонтёров. Два воина бесшумными ужами скользнула вниз по размытой дождями проплешине. Они ясно слышали, как говорил  старый следопыт.



— Том! Видишь вон посредине реки надутый бизоний желудок? Бьюсь об заклад, за ним скоро другой подойдет!
Бледнолицые опоздали всего на несколько мгновений.



— Том, - раздался тихий голос  охотника  — приготовься стрелять.
 Допустить этого нельзя было ни в коем случае, и воин – чейенн, не дождавшись команды, ринулся на врагов. Быстрой Пуме  ничего не оставалось, как тут же последовать за ним.



У  Дениэла Уайта еще  оставалось время, чтобы нажать на спусковой крючок оленебоя. Так на его месте сделал бы каждый вымуштрованный солдат.  Острый Нож был следопытом до корней волос, десятки лет одиноких блужданий по лесам сделали его таким. Он мог стрелять лишь тогда, когда видел реальную цель. Судьба сыграла со  зверобоем злую шутку:  цели не было!



Быстрая Пума хотел нанести ещё один удар, но тело врага дернулось и обмякло. Воин выдернул нож из-за пояса, схватил бледнолицего за волосы, повернул голову. Сияние луны осветило лицо. Ирокез оцепенел. Сомнений не было. Перед ним лежал человек, поиск  которого стал смыслом всей  жизни. Это был  Острый Нож!



Быстрая Пума мгновенно связал пленника, вставил в рот кляп. Как и десятки других воинов, он тут же ринулся в воду, чтобы до подхода основных сил уничтожить все посты и дозоры бледнолицых на южном берегу.   



Выполнив боевую задачу, воин вернулся за пленником. Он понёс его  сначала на север, затем прошел по ручью, запутал следы.  «Изменника надо судить, —  словно заклинание повторял ирокез,   —  пусть женщины плюют ему в лицо, а жрецы вытащат из него жилы на Столбе Пыток. Острый Нож  совершил самое страшное преступление — предательство доверившегося. Он клятвопреступник и нет ему пощады».



Воин вспомнил Сменившего Сущность. Быстрая Пума три дня назад рассказал ему сон: ночью приходил дух отца и потребовал, чтобы сын в первых рядах разведчиков встретил врагов.



Могиканин   задумчиво  посмотрел на ирокеза, он будто был чем-то опечален.
— Я понимаю, ты не можешь иначе. Прошу, береги себя.
Быстрая Пума  ответил  тогда с безраздельной уверенностью.
— Я не могу умереть, пока не отомщён мой народ, я не имею права. Мы обязательно победим. Ведь, правда, на нашей стороне.



В последний миг, Сменивший Сущность крепко обнял его за плечи и, взглянув прямо в глаза, тихо сказал.
— У нас хватает смелых воинов, но так мало настоящих вождей. Ни ты, ни я не принадлежим себе, мы призваны служить народу. Я тоже хочу своими руками сокрушать врагов, но оружие вождей — мудрость. Ты должен идти — это воля духов. Да поможет тебе Гичи-Маниту!



Ирокез перебросил обмякшее тело пленника на другое плечо, укрепил за спиной оленебой, и вышел из ручья, торопясь углубиться в чащобу.