Пиратская сага. Часть 1

Вся история началась с того, что я свалился с депрессией. Мне приходится об этом упомянуть, но я не хочу об этом подробно рассказывать. Депрессия – это такая штука, про которую каждый первый кретин уверен, что всё понимает, и людям просто надо перестать валять дурака. На самом же деле про неё понимают только те, кто в неё угодил, ну и ещё очень редко – некоторые из тех, кто имеет с ними дело и имеет достаточно мудрости, терпения и любви, чтобы не быть кретином. Для того, чтобы вы поняли хоть что-либо… представьте себе, что последние защитники Брестской крепости, потерявшие связь с родиной, потерявшие товарищей, потерявшие надежду – вдруг узнали, что на самом деле на второй день войны был заключён мир. Узнали, что всё это время они сражались ни за что, а страна их бросила и забыла. А теперь представьте, что в тот самый момент, когда они в полном обалдении пытаются понять, как же такое несусветное предательство вообще могло произойти – какой-нибудь бодрячок начинает им впаривать: «Ну что вы расселись? Плюньте и разотрите, вы остались живы и даже здоровы, всё хорошо, у вас вся жизнь впереди, живите и радуйтесь». Это и есть типичная сцена разговора человека в депрессии с жизнерадостным доброхотом-кретином, которая обычно завершается матом с обеих сторон. В общем, моя личная Брестская крепость продолжалась пятнадцать лет, а когда завершилась, я почти в одночасье оказался без всего. Без молодости, без работы, без семьи, без денег, без жилья, без какой-либо радости в жизни, без единого близкого человека и без каких-либо перспектив. Вспоминая всё, чем я за эти годы пожертвовал – просто выть хотелось. Да, можно было бы устроиться каким-нибудь охранником в «Пятёрочку», отдавать ползарплаты за комнату в вонючей коммуналке, а на остаток питаться «Дошираком». Ещё можно было бы найти место повыше и сигануть вниз. Выбирая между этими одинаковыми по сути вариантами, я чисто из ослиного упрямства выбрал третий: заплатил последними деньгами за то, чтобы лечь в клинику неврозов, как у нас сейчас вежливо называют психушки. И когда мне предложили экспериментальную программу лечения, сказав, что она хорошо подойдёт – не глядя подписал документы. Экспериментальная – так экспериментальная, врачам виднее. Может быть, на моём примере они по крайней мере чему-то научатся. А получится или нет… Не передать, насколько мне было пофиг.

* * *

На следующее утро я проснулся, стоя в толпе голых людей. Странно звучит, правда? Хотя толпа была так себе – человек двадцать. Последнее, что я помнил – меня уложили на матрас и засунули во что-то вроде томографа. Даже если я там заснул, при пробуждении я ожидал бы несколько иного. Среди нас были и женщины, поэтому примерно половина присутствующих пытались прикрыться руками или как-то иначе спрятаться, а остальные более или менее откровенно рассматривали друг друга. Некстати вспомнился старый анекдот:

"Вопрос: Что именно должна прикрыть руками настоящая леди, если она вдруг очутилась в центре зала, где проходит королевский бал и полно людей, абсолютно голой?

Ответ: Оказавшись в столь пикантной ситуации, настоящая леди должна со всей возможной быстротой тщательно и полностью закрыть руками лицо".

Среди женщин, кстати, была парочка молодых и красивых, хотя большинство соответствовали мужчинам – уродливые, с отвисшими грудями, с далеко выпирающими животами, неухоженные, разве что не лысые. Прикрываться мне было лениво и незачем – все люди взрослые, кто и чего там не видел? Подумав, я сел на песок, просто для того, чтобы не стоять. Стоявшая рядом женщина, на уровне гениталий которой оказались мои глаза, бросила мне: «Хам!» и возмущённо отвернулась. Впрочем, в течение нескольких следующих минут большинство последовало моему примеру.

– Встать!

Скомандовано было громко и убедительно, почти все женщины и больше половины мужчин подскочили как ошпаренные. Если вы помните в «Полицейской академии» эпизод про собак, получилось почти так же, только наоборот. Я тоже дёрнулся, но остался сидеть. Не люблю, когда со мной так разговаривают. Выкрикнувший это человек, в отличие от нас, был одет. Наряд на нём соответствовал жаркой погоде: сандалии – скорее, деревянные подошвы со шнуровкой до колен, белоснежная юбка до середины бедра, оттеняющая хорошо загоревшую кожу, и столь же белоснежная арафатка. Остальное место занимали руки, ноги и торс, которые могли бы составить неплохую конкуренцию молодому Шварценеггеру. Я прямо физически ощутил, как женская часть группы в едином порыве сглотнула. Его сопровождали двое мускулистых негров в набедренных повязках и с какими-то копьями, похожие как близнецы. Внезапно в его руке появилась длинная плётка, скорее даже кнут, и меня чертовски больно и обидно обожгло в нижней части спины с захлёстом на бок:

– Меня зовут Хам, и когда я что-то говорю, это касается всех.

Я вскочил на ноги и сжал кулаки, готовый на него броситься. Плётка исчезла так же быстро, как появилась, он чуть усмехнулся:

– Попробуй.

Я уже говорил, что одной из определяющих черт моей личности является ослиное упрямство. Именно благодаря ему я одержал немало побед, отказываясь прислушаться к голосу разума и отступить, когда этого требовали обстоятельства. Сейчас же моё упрямство однозначно и категорично сказало, что оно дождётся более удачного момента для плодотворных разборок.

– Значит, всё-таки более умный, чем храбрый. – протянул Хам нарочито издевательски, хотя, как мне показалось, с хорошо спрятанным удовлетворённым одобрением. К тому моменту все остальные уже были на ногах.

– Почему мы голые? – спросила одна из женщин. Он развернулся к ней и ответил:

– Запомните все, главный принцип этого места – всё надо заслужить. Еду. Воду. Одежду. Или – он посмотрел мне в глаза – воспитательное воздействие. И плётка, на мгновение появившаяся в его руке, с сочным звуком разрезала воздух.
Следующие вопросы посыпались вперемешку, но он, не слушая, остановил их единственным жестом руки:

– Забудьте свои вопросы. Сейчас вам нужно знать только одно. Вы – мясо. Когда я закончу с вами свою работу, мы будем знать, на что вы годны. Одни из вас смогут быть матросами, другие – воинами, третьи – мастерами. В ком-то найдётся хороший магический потенциал, а кто-то окажется способен только на то, чтобы выносить кухонное ведро. В любом случае, это дело будущего, а сейчас вы в лучшем случае заготовки. – он выразительно обвёл глазами группу. – Заготовки плохого качества. Поэтому вам пора закрыть рты и приниматься за дело.

– Я не согласна! – выкрикнула вдруг блондинка средних лет, толстуха с активно разрисованным кукольным личиком, тщательно уложенной сложной причёской и неряшливыми пучками тёмных волос, торчащих из подмышек и на лобке. – Что это за издевательство? Я требую немедленно вернуть деньги и освободить нас!

Я уловил на некоторых лицах одобрение, но в ту же секунду Хам каким-то змеиным движением оказался возле неё. Твёрдая ручка его сложенной вдвое плётки упёрлась женщине в подбородок, заставляя её поднять голову и взглянуть ему в глаза.

– Ты действительно хочешь со мной это обсудить?

Она попятилась:

– Н-нет… нет, простите…

Она опустила глаза. Он кивнул, и мы пошли работать.

Работа, которую от нас захотел Хам, была на редкость бессмысленной. Оказалось, буквально за углом – если можно так говорить о песчаной пустыне с дюнами – был построен комплекс из нескольких приземистых зданий с разнообразными площадками вокруг. Хам со своими подручными привёл нас на одну из них и поставил задачу: встать в большой красный круг, по которому разбросаны странные предметы, напоминающие ящики с ручками. Затем брать ящики по одному – и тащить их в другой красный круг, расположенный метрах в сорока от первого. Когда ящики закончатся – встать во второй круг и тащить оттуда ящики обратно в первый. И так раз за разом, до самого вечера. Впрочем, всё оказалось не так страшно, как могло бы быть. Выяснилось, что ящики не такие уж и тяжёлые, я бы сказал, несколько килограмм. Хам, если его не злить, относился к нам довольно лояльно, особо не подгонял, когда человек выбивался из сил – разрешал отдохнуть. Чуть в стороне стояла бочка с прохладной водой, можно было к ней подходить и пить, сколько хочешь. Мне пришла в голову идея, я взглядом спросил у Хама разрешения, и уловив его еле заметный кивок – блаженно вылил ковш воды себе на голову. После этого и другие стали подходить освежиться, дело пошло куда веселее. За день мы должны были бы не раз и не два опорожнить эту бочку, но она каким-то волшебным образом оставалась полна. Я стал замечать, какие все разные. Некоторые честно работали, другие – старались незаметно отлынивать до тех пор, пока Хам их не подгонял. Один пожилой мужичок каждый раз старался, чтобы поменьше тащить, взять ящик, который стоял ближе всех, и сбросить его прямо на границе круга – так, чтобы тот попадался на дороге и мешал всем последующим. Некоторые монотонно, как часы, ходили взад-вперёд в своём темпе, другие бодро начинали и так же быстро сдувались, еле волоча ноги и первыми отправляясь отдыхать. Когда одна из женщин, вымотавшись, чуть не выронила свой ящик – шедший рядом парень подхватил его за одну из ручек и помог донести до места. Другая пара женщин сообразила таскать один ящик вдвоём; другие быстро переняли их опыт. За день было ещё несколько эксцессов, но Хам каждый раз мгновенно их ликвидировал. Наконец, Солнце коснулось своим краем линии горизонта, и Хам скомандовал прекращение работ и отправку на ужин.

(с) Softwarer,
сентябрь 2022