Вечно живой Ленин

Стихи я начал писать рано. А моё первое стихотворение было опубликовано, когда мне было одиннадцать лет.
Вот зазнайка! - наверняка подумали многие из вас, уважаемые читатели.
Но моё заявление соответствует фактам. Всё так и было. И об этом я сейчас расскажу.

Однако перед этим я должен извиниться, что говоря о своих «стихах», я не ставлю это слово нигде, кроме этого предложения, в кавычки. А надо. В своей жизни я написал много рифмованных текстов. Но настоящие стихи для меня - это Пушкин, Есенин, Рубцов и многие другие русские и зарубежные поэты, приблизиться к которым мне не удавалось и уже не удасться. Так что далее по тексту, встретив упоминание о моих стихах, заключайте это слово в кавычки сами.

Стихи я начал писать так.
Однажды я пришел к Толяну, моему другу, уже не помню по какому делу. Толяна дома не было, а была только его младшая сестра, которая сказала мне, что Толян велел мне передать, чтобы я его подождал. Сам же он побежал в магазин, поскольку вспомнил про поручение матери купить хлеб.

Было скучно. Чтобы меня развлечь, сестрёнка Толяна принесла мне дембелевский альбом их старшего брата, вернувшегося в этом году из армии.

Дембеля - это солдаты, которым до окончания срока службы в армии осталось пара месяцев. В это время солдаты в то славное время делали сами или поручали молодым солдатам делать эти самые дембелевские альбомы.
Попавший мне в руки альбом содержал в своём начале несколько фотографий бравого солдата у знамени части, шагающим в строю и целившим в невидимого врага из автомата Калашникова.
А дальше шли тексты песен, жанр которых получил в народе название «солдатские страдания». Речь шла в них о парне, ушедшем в армию и оставившим в родной деревне или городе любимую девушку. Мораль песен сводилась к призыву девушке верно ждать солдата.

В альбом неровным почерком было переписано штук двадцать таких песен. Видимо, времени у дембеля было достаточно. Я пробежал их глазами и закрыл альбом.

А Толян всё не возвращался. Позже выяснилось, что ему пришлось долго стоять в очереди.

От нечего делать я снова раскрыл альбом, решив ещё раз посмотреть текст одной из песен. Я открыл альбом не на том месте, но поразился, что большой разницы между текстами искомой и попавшейся песен нет. Полистав страницы взад и вперёд я увидел, что все они основываются на одних и тех же рифмах: любовь - вновь, ты - мечты - красоты, жди - дожди - приди и т.п.
Изнывая от безделья ожидания я попробовал отгадывать последние две строчки припева или куплета по двум первым. Иногда это удавалось, иногда нет, но получалось, как мне казалось, не хуже.

Ага! Так вот, оказывается, как делаются песни.

Вернувшегося наконец из магазина Толяна я огорошил заявлением, что могу сочинять тексты песен не хуже, чем в альбоме его брата. И даже продемонстрировал ему экспромт. Толян за брата обиделся, насупился, но по шее дал младшей сестрёнке, а не мне.

А я с тех пор, чтобы скрасить ожидание в очередях, когда меня посылали в магазин, за рутинной работой по дому, а то и на скучном уроке стал в уме сочинять короткие стихи.

Наибольшим успехом у одноклассников пользовались мои модификации текстов песен на уроках пения.

Мои дурацкие изменения текстов почему-то очень веселили моих друзей, особенно, если они пели их вместо нужных слов на уроке пения.

Например вместо:

Взвейтесь кострам синие ночи
Мы пионеры, дети рабочих!

вторя строчка пелась как: Мы пионеры, взрослых замочим!

А вместо последней строчки песни: Клич пионеров: «Всегда будь готов!» пелось: «Клич пионеров: Пока! Будь здоров!».

Учитель пения был очень недоволен такими новациями и отсаживал «реформаторов», включая меня, на задние парты веля дальше с классом не петь. А его допросы после уроков ни к чему не привели. Пацаны не выдали поэта-бунтаря.

Стихоплётство мне быстро надоело и я почти перестал им заниматься, пока не произошел случай, приведший к моей первой официальной публикации.

В пятом классе я чем-то мелко провинился и был наказан. Я должен был остаться после уроков и помочь активным девочкам нашего класса выпустить стенгазету к дню рождения Ленина.
Это меня сильно раздосадовало, поскольку график дня у меня был очень плотный.
Но про график в другой раз. Вернемся к изготовлению стенгазеты.

Процессом руководила старшеклассница Галка, наша пионервожатая. Она уже умела делать стенгазеты. Да и подготовительная работа уже была проведена. Девочки их аккуратным почерком написали на листках бумаги заметки про сбор металлолома и выступление на школьном концерте.
На листе ватмана вверху с помощью трафарета были нарисованы буквы названия газеты, которые девочки стали раскрашивать цветными карандашами. А мне было поручено опять-таки по трафарету вырезать из красной бумаги звезду и наклеить её в угол газеты.
Копуши-девочки очень долго раскрашивали буквы названия. Я весь извелся в ожидании, поскольку покинуть это скучное место я имел право только после приёмки газеты заказчиком - классной руководительницей.
Но вот наконец все буквы раскрашены, листки с заметками, открытка с изображением Ленина и упомянутая звезда крепко приклеены к ватману.

Всё хорошо… да не всё хорошо.

- Ах!- с ужасом в голосе вдруг спохватилась Галка. -  Я про стих забыла!
- Какой стих?
- Нам надо еще стих сюда приклеить! Его Нинка вчера из книжки переписала и мне отдала. Она сегодня домой должна раньше. А я про него забыла! Что делать? - чуть не плача вопросила она, старшеклассница, нас, мелюзгу.

И вытащила из портфеля злополучный стих. Автора я уже не помню, но в нём говорилось про пионеров, которые скоро станут комсомольцами и будут идти правильным путём.  Стих был длинный. Поместить его было некуда.

- А без стиха никак?
- Никак. В нём говорится, что пионеры делу Ленина верны. Он - самый главный материал во всей стенгазете.

И … Галка заплакала. Как маленькая девочка.

- А другого ватмана нет?
- Нет. Мне сказали, что это последний лист. Чтобы я берегла…- ответила Галка и просто зарыдала.
- А давай ватман перевернём и на обратной стороне всё переклеим.

Но увы, обратная сторона ватмана была безнадёжно испачкана.
Горю Галки не было предела. Глазки одноклассниц из солидарности с ней тоже покрылись слёзками.

И тут на сцену вышел я.
Нет, не потому что я, как рыцарь, хотел утешить разревевшихся дам. Нет. Оставаться здесь дольше совершенно не входило в мои планы.

- Галка, - сказал я. - Вот здесь немного места есть. На один куплет. Ну, на четыре строчки. Давай я быстренько сочиню и баста.
- Про Ленина сочинишь?
- Про Ленина.
- А сможешь?
- Смогу.
- Ну попробуй, - без особой надежды в голосе разрешила Галка.

Я отошел в дальний угол класса, помахал, как дирижёр, рукой, взялся за лоб… В общем, немного повыпендривался, и … театрально повернувшись лицом к зарёванной команде, выдал:

С детства мы знаем имя: Ленин!
Ленин! Ты вечно живой!
Ленин! Тысячи поколений
Преклонят головы перед тобой!

Галка и одноклассницы застыли с открытыми ртами.
Это был триумф!

Галка опомнилась первая. «Любка!» - обратилась она к одной из заплаканных одноклассниц. «Ты пока напиши аккуратно, что он придумал. А я схожу в учительскую, спрошу, можно ли пятиклассникам стихи про Ленина писать». И исчезла за дверью.

Через несколько минут она вернулась в класс с нашей классной руководительницей, которая решила разобраться с ситуацией на месте.

Перечитав уже переписанный к этому времени аккуратным Любкиным почерком стих, она приложила листок к стенгазете. О чём то про себя подумав, она произнесла: «Люба! Тут еще немного места есть. Подпиши внизу имя автора: Витя Сиротин. Только буквами помельче. И наклеивайте. И повесьте газету на стену. Вот тут. И домой идите. Уже темнеет на улице.»

Вот так мой первый вирш был опубликован.

Что касается Ленина, он был для меня тогда каким-то мифическим героем, поскольку рассказы о нём в начальной школе последовали сразу за изучением русских народных сказок. Ленин улыбался с плакатов, открыток, газет и журналов (телевизоры тогда в Павловске были мало у кого). И стих про него я сочинил по отработанному рецепту - по новому скомбинировав набившие оскомину слова песен и стихов патриотического жанра.

А сочинённое четверостишье неожиданно сыграет в моей судьбе любопытную роль. Но об этом - в другом рассказе.