МКБ-10 F44. 81

Клином, в отсутствующее пространство голубое сердце
облагородь.
Оголяется велюр и мои кисти,
свитые из электро-стримеров,
скрытые под плоть.

И я смотрю ладонями,
я смотрю ладонями...
Как эту грудь,
как эту грудь,
кто-то пытается вдохнуть...

Призрачные слезы-жемчуга здесь эхом прокатятся,
с деревьев ссыпались,
— воспоминаний больше не останется.
Вместе со спокойствием долгой тишины рождается...
Моё колье!

Ой! И ты не сможешь не узреть,
Как глаза распознают бредь.
Умом двери с петли слететь –
На милой пчелке взлететь.
Ой! И в шумах буквы загудят,
Связь смыслов раскатает ряд.
Мысли друг друга осенят.

Мой херувим за поворотом
бесстрашно о забытом молвит слово,
и рукой посылает нас к софитам,
он также не проявлен, как и я!
И не сыскавши родины:
ни тут ни там,
ни тут ни там,
мы оба утверждаем, что из себя мы родом!
Но мнимые родными нам просторы – чужие нам края.

Жонглируя телескопами, я ищу частицы пробоин,
Сплетая их своими связями до того,
как объект станет расстроен.

С высоты гляжу дрожащими пальцами,
целую стены прямо пятками.
И ощущаю, как за спиной крылья
пытаются меня же и столкнуть...

Ой! С дыры океана в пустыню неба,
Летят части мелкие, бывавшие целым.
Ой! Ударяясь меж собою создавали новые раны,
Не сшиться, ни склеить, кривы их пределы.

Мой херувим за поворотом
бесстрашно о забытом молвит слово,
и рукой посылает нас к софитам,
он также не проявлен, как и я!
И не сыскавши родины:
ни тут ни там,
ни тут ни там,
мы оба утверждаем, что из себя мы родом!
Но мнимые родными нам просторы – чужие нам края.

Пластиною ногтя в космический узор,
В вечный подсчет немых голосов.
Там распинают дыханье живое на тихий хор,
И всё дырявое морским вяжут узлом.

Наступали на ноги стены близорукие, 
Вытекали мысли ударяясь о твердое нёбо,
срывались и падали,
Наши крылья распадались в дальнозоркости странностей.
Так мы остались адекватней в середине реальности.