Портал ч. 7, окончание

 Предыдущая часть http://proza.ru/2022/08/26/1150

               – О-па! Чего это вдруг свет вырубился? У всех?
               В полной темноте Чебриков, спотыкаясь о разбросанные на полу книги, направляется в сторону окна, но останавливается, услышав шёпот Иры:
               – Вова! День у нас.
               – Верно. Солнечное затмение? В газетах писали?
               – Ты один у нас газеты читаешь, – не сдерживает усмешку Алла Викторовна.

               Темнота сменяется густой серостью. Если бы Вовка всё же дошёл до окна, увидел бы, как меняются очертания привычных предметов: поникают головки цветов, деревья усыхают, теряя листву, скамейки у подъездов превращаются в груду обшарпанных, сломанных досок…
               Но там, где ещё минуту назад было окно, появляются сполохи: пепельно-синий, фиолетовый, аквамариновый, голубой. Они то мерцают каждый отдельно, то объединяются, образуя концентрические кольца. Бледно-жёлтый центр колец непрерывно увеличивается в диаметре, медленно перемещаясь от окна к дивану, на котором сидят, замерев, Алла с Ирой, а на полу, перед диваном – Дим-Димыч.

               – Нет!
               Отбросив трость, Артём Константинович бросается к мальчику, прижимает к себе и, не удержавшись на ногах, падает, почти касаясь головой колен Аллы Викторовны. Мягкое свечение обволакивает его, приподнимает…


               Спустя время, очнувшись, гости с удивлением замечают: они держатся друг за друга и за хозяина так крепко, что, отпуская, приходится с трудом разгибать пальцы.
               Серый туман, сгустившийся за окном, медленно тает, возвращая предметам привычные очертания: деревья, цветы, лавочки…

               – Что это было? – разминает затёкшие, побелевшие пальцы Ирина.
               – Мне одной показалось? – вздыхая, спрашивает Алла. – Будто поток ненависти обрушился на голову. Все, с кем сталкивалась по жизни, свои обиды мне припомнили. И я в ответ… всё самое тёмное из души выплеснула… Подумалось: «Ни за что не прощу, никогда»… Вцепиться захотелось так, чтобы до боли…
               Виновато смотрит на Артёма Константиновича:
               – Я ведь совсем не такая, а тут… Умудрилась даже вас возненавидеть за сон какой-то… Простите.
               – Похоже, мы все не краше, – сокрушается Чебриков. – Я тоже обиды до седьмого колена вспомнил…
               – А я еле сдержалась, чтоб не убить тебя. Как представила молодого и пьяного, с букетом цветов, – Ира прикрывает рот ладошкой, чтоб не сказать лишнее, трёт глаза Вовкиным платком…

               По-прежнему крепко прижимая Димку к груди, Артём Константинович пытается подняться с пола.

               – Подожди, Константиныч, помогу.
               Чебриков протягивает трость, неуверенно спрашивает:
               – Мы там были?
               Богородцев чуть заметно усмехается:
               – Нет. Они нас опередили, прибыли сами.
               – Но… Ты же говорил: никого.
               – Так никого и не было. Портал сам…

               Через приоткрытое окно с детской площадки доносятся звонкие голоса. Для взрослых, на которых только что обрушилось неведомое, возгласы детей – ниточка, возвращающая в реальность.

               – Господи, сколько же времени прошло? У меня Егорушка один, – пугается Ирина. – Побегу.
               – Минуты две – три, не больше, – смотрит на часы хозяин. – Ира, если не возражаете, пусть Димыч приведёт Егора сюда, они вроде бы подружились.
               – Сейчас! – вырывается из объятий деда Димка.

               Богородцев провожает внука взглядом, вздыхает:    

               – Не хотел при нём, мал ещё. Хотя кто знает… Постараюсь покороче. Десять лет назад эту квартиру снимали мой сын с девушкой. Может, кто-то из вас помнит длинного, худого, вечно лохматого студента и с ним, словно птаха на плече, невысокого роста девчоночка. Они всегда вместе ходили…

               Артём Константинович опускает глаза, наклоняется, неловко поднимает с пола упавшие книжки.

               – Прости, Константиныч, новых, живущих постоянно, не всех знаем, а уж кто квартиры снимает, разве отследишь, – подаёт голос Чебриков.
               – Я понимаю, – печально кивает Богородцев. – Когда сын с девушкой пропали, я пришёл сюда. Вещи забрать. Не знаю уж, как получилось, но портал сам открылся. Тут я и понял, что опоздал…  Солнце, вот такое как мы видели, окружённое сполохами, только более серое, запах гари, заброшенные развалины, – усмехнулся. – Вру, не знаю, как помягче сказать. Не просто развалины: вот этот дом, засыпанный пеплом, с обрушенными стенами, сгоревшими перекрытиями… И чувство безнадёжности: никого и ничего живого не осталось… Растений, птиц, животных, людей...  Ничего. Наверное, я потерял сознание. Очнулся на полу, в этой комнате. Рядом младенец, а на ручке у него – часы сына…

               Тихие всхлипывания Аллы Викторовны заглушает звонок мобильного.
               – Вова, у тебя телефон, – толкает Ира притихшего Чебрикова.
               – Да! Галка?!
               Чебриков кивает, слушает, опять кивает, наконец улыбается:
               – Ладно, будь!

               – Нашлась Любочка! У Дениса она. Тот заболел, температура высокая, поэтому на работу не ходил. Люба его разыскивать поехала, ну и…
               – А про другую жизнь зачем говорил? – недоверчиво спрашивает Ирка.
               – Так жениться же, дурень, собрался, вот тебе и другая жизнь, – усмехается Вовка. – Слава богу, без всяких параллельных реальностей.
               И неожиданно серьёзно продолжает:
               – Я, Ир, тоже другой жизни хочу… Чтоб внуки были…
               Ира пожимает плечами, хочет что-то сказать, но не успевает.


               – Бабушка, посмотри, что мне Дима дал поиграть!
               Егор с разбега упирается рыжей головёнкой в бабушкины колени, одной рукой прижимая к себе недовольно мяукающего Рысика, и размахивая другой, в которой зажаты крупные мужские часы.
               Степенно шагающий следом Димыч поясняет:
               – Не хотел идти, пришлось подкупать.

               – Дима! – ахает Артём Константинович. – Я же тебе не разрешал брать их.
               Внук виновато опускает голову:
               – Ты сказал, что это папины, и когда-нибудь станут моими, а почему не сейчас? Смотри, как Егор радуется… Они даже завелись. Только, правда, идут как-то странно: вроде наоборот, против часовой стрелки… И на циферблате что-то мелькает.
               – Егорушка, можно мне посмотреть?

               Егор неохотно расстаётся с интересной игрушкой. Чем дольше рассматривает Богородцев часы, тем сильнее мрачнеет.
               – Что, Константиныч, сломали? – сочувствует Вовка. – Не бери в голову. У меня знакомый мастер есть – всё чинит. Золотые руки.

               – Хочется надеяться, – вздыхает Артём Константинович.  – Судя по циферблату и картинкам, которые на нём мерцают, Димыч, заведя часы, запустил в том мире обратный отсчёт. Не знаю, с какой скоростью, но у них время откручивается назад. Наступит момент, когда мы совпадём с ними во времени, и тогда… 
               – Мы можем поменяться судьбой? – выдыхает Ирина, обнимая внука.
               – Не знаю.
               Егор строптиво освобождается из бабушкиных объятий, но обернувшись и увидев глаза, полные слёз, торопливо залезает к ней на колени. Проводит пальцами по мокрым щекам:
               – Не плачь. Мы с Рысиком тебя защитим.
               – Деда, я не хотел, – Димыч шмыгает носом, плечи вздрагивают.
               – Ничего, милый, – Богородцев улыбается внуку. – Мы попробуем противостоять... Люди смогут. Наши соседи ведь удержали нас с тобой, несмотря на обрушившиеся на них ненависть и обиды.


Иллюстрация - фрагмент картины Ю.Чернявской