Стучащие в двери бессмертия. Секундный негатив

Весна, наивная влюбленная растрепанная девчонка, с глазами полными любви и сияющих звёзд, переполненная свежестью, юностью, чистотой и невинностью, она улыбается спешащему миру сквозь распускающиеся изумрудные листочки.
Журчащие, сверкающие, бегущие в припрыжку ручейки, пьянящий запах оттаявшей земли, в теплых мутных лужах отражается голубое небо с плывущими по нему рыхлыми кораблями сахарных облаков.
Юность бежит где-то между счастьем и удачей, смеётся и размахивает руками, срывает цветы надежды, вдыхает дожди радостных дней, перепрыгивает через разноцветную радугу, касаясь руками улыбающихся звёзд.
Розовое, голубое, перламутровое, зелёное, с тонкими, нежными акварельными переливами на убегающем горизонте, чувство беспечности, безрассудства и пробуждающейся любви, поющие по ночам соловьи.
Веснушки, смеющиеся на детских щеках, мир звенит, играет, поёт, подпрыгивает, танцует, улыбается мне, переливается новыми красками, легкий, беспечный ветерок приносит с колосящихся полей аромат первых весенних цветов.
Неугомонные птицы наполняют воздух лесными трелями, и всё бытие устремляется к счастью.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 24
Я не вижу времени, но вижу, как эта сокрытая сила разрушает и пожирает всё и вся.
Образы внешнего мира сменяют друг друга, подобно хищным зверям, что пожирают себе подобных.
Время отнимает у нас богатство, молодость власть и даже память о нас растворяется в вечном времени и невозможно противостоять этой губительной силе, ибо она невидимая рука Твоя.
Как ветер рассеивает облака, время обращает в прах всё в видимом мире.
Несчастные глупцы кладут свои жизни на алтарь зыбкого благополучия.
Они трудятся и рискуют от зари до зари ради бренных благ, ради спокойствия в обречённом на гибель мире.
Воистину безумны алчущие власти, богатства и славы.
Но ничего не укроется от Твоего всевидящего ока, и в должный срок, Ты в облике времени проглатываешь их, как змея проглатывает мышь, и они исчезают в утробе ненасытной вечности.

Время не обращает на меня внимание и прощает мне моё беспечное, несерьёзное и неправдоподобное юношеское счастье.
И не важно сколько очков, бонусов и подарочных сертификатов я набрал до конца игры, в финале они беспристрастными судьями никак не учитываются, не принимаются в расчет.
Отзвенело отшумело отгорело нежное ласковое лето, пробежала по кромке желто-багряного леса пестрая разноцветная осень, снежная холодная зима ворвалась в мою жизнь.
Утро завязло в вязкой каше густого тумана, мир унылый, продрогший, застывший каменными изваяниями укутанных снегом деревьев, серое непроглядное небо, ледяные объятья судьбы.
Зимний саван, длинная тень времени на последних страницах пролистанной книги моей жизни.
Мои ночи становятся длиннее, а дни короче, прошлое растёт, расширяется, набирает силу, будущее сокращается, уменьшается, теряет каждый день.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 12
Всевышний устроил мир таким образом, что рожденный непременно умрет.
Сам Господь в облике времени дает жизнь и отбирает её в должный срок.
В иллюзии мы отождествляем себя с бренной плотью.
Всякий кто мыслит себя прахом вынужден будет умереть, что бы потом опять восстать из праха.
Кто попал в сети самообмана, тому не разорвать порочного круга перерождений.
Все мы равны перед Всевышним, Он наше последнее прибежище, Он всё что у нас есть, всё прочее наваждение.
Вручи себя Всевышнему, Он один способен избавить тебя от видимости смерти.
Окружающий мир - наваждение, очнуться от которого есть дело всякого человека.
Время и пространство сотворенный Всевышним обман в который погружаются живые существа.   

Сгоревшая в секундной вспышке жизнь, сердце, пробитое насквозь, навылет отравленной стрелою времени.
Белое и черное, между ними плоское и одномерное - серое, я в нем живу, надеюсь, рассчитываю и отчаянно бегу за предназначенным мне счастьем.
Спутанные поседевшие волосы, боль, старость, страх, безнадежность, одиночество в их слипшемся переплетенном единстве.
Удар в солнечное сплетение, стрела времени попадает в цель, лавровый венец, петля на шею, отравленный кинжал, прощальная роспись на последней странице дописанной книги.
А как же быть?
Безропотно плыть на разваливающейся лодке своего тела по течению неодолимой реки времени, сжаться в точку, спрятаться за раскрашенной ширмой лживых фальшивых надежд?
Что там за следующей дверью, за самым последним поворотом, за острой, дрожащей, недостигаемой линией горизонта?
Я попал во вращающейся маховик колеса времени, каждый день как дуэль, как сражение, сегодня мне вроде повезло, увернулся, отскочил от летящей стрелы смерти, а завтра она меня точно догонит и подстрелит.
Грустный танец опадающей листвы, уходит осень, звеня каплями дождя по стеклам, а я иду туда, где заканчивается моё время, шагая по осколкам своих разбитых надежд,
иду туда, где умирают падающие звёзды,
иду туда, где крошится и обрывается линия горизонта,
иду туда, где проигравшего ждёт смерть и где победителя также ждёт смерть.

Шримад Бхагаватам книга, 7, глава 7
Что проку тратить душевные силы для поддержания жизни в сплетении мёртвой плоти?
Если само тело обреченно обратиться в прах, то чего стоит всё, что повязано с ним узами отношений, домочадцы, имущество, наследство и наследники, слуги и сородичи, подданные и соратники, домашние животные?
Все они — наваждение в вечности, промелькнут и исчезнут, не оставив и следа.
Всё это тленно и скоропреходяще.
Человек ищущий прибежища во всем том, всегда будет тревожиться, бояться, огорчаться и страдать.
Он никогда не достигнет того, чего желает — вечного счастья, а получит то, чего хочет избегнуть.

Евангелие от Матфея, глава 12, 46-50
Когда же Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне дома, желая говорить с Ним.
И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою.
Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои?
И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои;
ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь.

Один шаг до пропасти, можно сопротивляться вторжению вражеских армий, эпидемий, неудержимых стихий, но вторжению старости сопротивляться бесполезно.
Ночь, тишина, костер моей жизни давно погас, вокруг нет никого, лишь шелест одинокого бездомного ветра за моим окном, да неровный стук собственного сердца.
Я смотрю в чёрное зеркало времени, в котором уже нет моего отражения, зеркало моей прошедшей жизни, моего нынешнего положения, моего несбыточного счастья, моих страхов, моих потерь, моих сомнений, моих тревог.
Старость, словно верная жена, каждую ночь нежно обнимает меня, разглаживая морщины на моем лице, она ласково тянет ко мне свои липкие зеленные руки, дышит мне в ухо безысходностью, страхами, ложью, болью, бедами, разбитые зеркала, занавешенные окна, спертый запах, остановившиеся часы.
Дождь стелется серой однотонной не проходящей усталостью и тоской, туман медленного тянущегося времени, петля одиночества сжимает моё горло.
Поседевшие пряди, слепнущие глаза, иная система координат восприятия реальности, жалкий беспомощный страх, за спиной которого беззубо улыбается смерть, а за ней стоят в очередь её верные слуги, черные ангелы возмездия: хронические болезни, немощь, одиночество, страх, беспомощность моего положения.
Жизнь сложилась совсем не так как я хотел, как будто какой-то художник смешал все краски в моем сердце, и они стали свинцово-серыми, цветами боли, страха, сомнений, разочарований и потерь.
Я опоздавший среди всех опоздавших, я утративший среди всех потерявших, я не нашедший из всех искавших, я проигравший из всех играющих со смертью в войну, я не добежавший из всех бежавших со мной по дороге судьбы, зыбкая надежда на продолжение грустного спектакля.
То, о чем я пишу - трагедия стареющего человека, смысл жизни исчерпал себя, дороги дальше нет, грусть, отражающаяся в пустом холодном небе, битва неизвестно кого непонятно с чем, летящее сквозь меня неудержимое время.
В недалекой перспективе каждый оказывается в подобной ситуации, юные, молодые, дерзкие, решительные, бегущие, рвущиеся за счастьем, не поймут меня, они даже не верят, что с ними такое может произойти.
В одной точке, в одной координате бытия я проявляюсь ребенком, в другой - уже преобразовываюсь в старика, между ними, между двумя этими подвижными неустойчивыми величинами зажат момент "сейчас", застывший секундный негатив в котором я нахожусь.

Шримад Бхагаватам книга 3, глава 30.
Как гонимые ветром облака летят заключенные в плоть души над бездной вечности, понукаемые всемогущим временем.
В облеки времени Господь повергает в прах все усилия смертного.
Скорбью устлан путь того, кто грезит о счастье во временном, сиюминутном мире.
Сбитая с толку игрой света и тени душа старается не думать о том, что плоть и её принадлежности дом, семья, имущество обречены на неизбежную погибель.
Великий обман внушает душе что окружающие образы будут существовать для неё всегда.

Яркие вспышки догорающей осени, осколок зеркала моей жизни из которого смотрят на меня безжалостные глаза старости.
Осень скрывает своё истинное лицо за золотистыми листьями деревьев, но однажды холодным ноябрьским утром ветер срывает её раскрашенную маску, а за ней обнаруживается замерзший, изможденный, простуженный скелет зимы.
Старость, словно ядовитая змея обвилась вокруг моего сердца, проникла в легкие в виде слизи, в кости в виде боли, в глаза в виде катаракты, в ночи в виде бессонницы, в дни в виде страха, в сознание в виде безнадежности.
Листаю последние мгновения, чаша жизни почти испита, я вижу её дно, лицо моё бледнеет, сгибается спина, глаза утрачивают свою яркость и блеск.
Триумф молодости, моя игра уже сыграна, мой дом пропитан спертым запахом смерти, сцена, на которой я так красиво танцевал, теперь принадлежит вновь прибывшим находчивым и амбициозным энтузиастам. 
Отвожу глаза от зеркала, чтобы не встречаться взглядом с собственным отражением, старость - странный момент, который нельзя зафиксировать на часах.
Затравленный одиночеством я иду один, испуганный маленький человек, хватающийся за враждебную пустоту, годы давят своим грузом на моё лицо, запутанный клубок событий, который невозможно изменить.
У старости не бывает оправданий, потухший взгляд, тоска, боль, острые осколки прошлого, непроглядная ночь моего одиночества.

Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 12
Блаженный Бхарата сказал: Тела наши восстают из земли, перемещаются по её поверхности или стоят неподвижно, и потом снова смешиваются с нею.
Все тела живых тварей, по сути, одна и та же земля, различаются лишь их названия.
Уместнее сказать, что у нас вовсе нет тел, есть только имена, кои мы выдумываем друг для друга.
Тела большие и малые, худые и толстые, тяжелые и легкие, всё это одна и та же земля в разных её видах и формах, как горшки разных размеров, возрастов, названий и способов их применений, по сути одна и та же глина, различия существуют лишь в воображении.

Ушедшие, покинувшие нас остаются на страницах старых альбомов, под серыми могильными плитах, в датах, в похожих голосах, в заснеженных улицах, в каплях слез, в струях осеннего дождя, в стуке сердца, в звуке слов, в тишине ночи.
Они прячутся от глаз, уступая дорогу нам, её оставшимся, ещё дышащим, ещё идущим, ещё на что-то надеющимся.