Истории Евсея. Часть 2. Глава 37

       Селение с синагогой. Здесь несколько лет ждал нас с надеждой и терпением Аарон. Не просто ждал – всеми силами чистого сердца поддерживал существование небольшой христианской общины. И не терял веры.
       Со мной происходило знакомое многим: чем ближе был родной дом, тем чаще приходили мысли о нём, тем плотнее, ярче натягивалась чувственная нить, превращаясь в канат и стремясь укоротить путь домой.
       …Остановились в том же доме, что и когда-то – прошло, наверное, около семи лет – на дальней окраине, у вдовы-эллинки. Дети её уже составили свои семьи. Дочь ушла к мужу, их молодая семья решила жить общинной жизнью. Сын с женой жили рядом с матерью в новом доме, построенном вместе с Аароном и отцом Адонии и Натана. Эти мужи и ещё два друга Аарона, не женатых, как и он, составляли мужскую часть общины. Под опекой общины находились четыре вдовых женщины.
       Жрец, отец Аарона, оставался священником в диаспоре и старался не мешать сыну жить христианской общиной. Но, как сказал Аарон, по причинам, связанным с пониманием Торы, отец не смог принять взгляды сына на Господа и Помазанника. Жрец очень любил единственного сына, не читал ему проповедей, но сильно переживал – сын отступил от Древнего договора сынов Израиля с Всевышним.
       Жрец часто болел. Перед нашим появлением в селении священник слёг основательно, помрачнел, уже не справлялся с гневом.
       Аарон, радуясь нашему долгожданному появлению, попросил помочь оборудовать кузню, поставить печь; помещение для этого было. Что за община без своей кузни?! Не только оборудовать, но и дать уроки мастерства своему другу, имеющему начальные кузнечные навыки. Хотя чувства тянули, торопили домой, отказать было невозможно – стойкому, преданному Аарону нужна была помощь и моя поддержка. Он совершал подвиг. В этой деревне мы провели всего один день, с битвой у синагоги, я знал Аарона несколько часов, а община существовала уже несколько лет, благодаря его вере и воле.
       Мы запускали кузню, на пробный огонь потянулись подростки, стали помогать. Юлий начал заниматься с парнями борьбой, учил их сражаться деревянными мечами. Они понимали: скоро, как только заработает кузня, у них будет настоящее стальное оружие.
       Аарон рассказал, что отец не просто серьёзно болен, в нём кто-то находится, и справиться с этим жрец не в состоянии, он даже перестал молиться. В последнюю их встречу отец уже не поднимался с постели и сказал сыну изменившимся голосом: «Пусть апостол придёт ко мне, мне есть что сказать ему».
       – Хорошо, Аарон. Идём к нему, не откладывая, и Юлий с нами, – сказал я Аарону, как только услышал о приглашении жреца.
       Мы оставили работу в кузне, попросили подростков, проводивших с нами весь день, навести в мастерской порядок и отправились к отцу Аарона.
       Священник не встречал нас. Он полулежал на спальном ковре, спиной прислонившись к стене. Я сразу узнал – не жреца, а того, кто был в нём: старый знакомый, умный древний демон, очертаниями напоминающий смесь человека с фавном. Когда-то вместе с Даздой и с помощью Небес мы выгнали это создание из Рашну. И без помощи Деда, как помню, тогда не обошлось.
       Демон первым заговорил устами жреца:
       – Ну что, ученичок?! Ладно, заслужил без уменьшения – ученик! Я по-простому, без приветствий и пожеланий… Заглянул поговорить с тобой, давно не виделись.
       – Читайте молитву, братья, не отвлекайтесь, – сказал я Юлию и Аарону. – Это ты, Аждахак, древний дэв! Зачем в жреца забрался? Неужто чтоб только меня увидеть? – я решил разговаривать с ним, зная, что в случае битвы сил уйдёт на этого мудреца много, а растворить такую махину не получится.
       – Пусть будет Аждахак. А с молитвой – это ты зря, не к месту. Правду же говорю, не тот возраст, чтоб врать – поболтать с тобой пришёл! А думаешь верно: битва ни к чему, огненные кресты там… Поговорим, и уйду, оставлю эту старую телегу, эту тряпку! Толку от него никакого, слаб он совсем, помрёт вот-вот, может, уже сегодня. И не во мне беда – в нём самом. Не боец, нечего с него взять – ни зла, ни добра! Этот жрец – не жилец… Смотри-ка, рифма пошла! От старого отказался – за новое не взялся. Снова рифма, удачный день сегодня! Ну да ладно. Может, помощь какая нужна?
       – Помощь? – я согласился на его игру.
       – Волки-то тебя чуть не сожрали. Эта легкомысленная Хозяйка втиснулась. Не любят они пересекаться с нами, а тут решилась вдруг! Видать, дорог ты ей… А так-то ещё немного – и не было бы тебя среди живых, средь весть несущих и общины строящих… Ещё чуть – и проветривались бы твои кости на солнце и воздухе… И мне проще было бы, не мутил бы тут воду.
       – Не в твоей воле такие вопросы решать, – ответил я, подумав:
       «Пусть продолжает». Юлий и Аарон, прикрыв глаза, творили молитву и, похоже, вполуха слушали.
       – Верно, такие вопросы не решаю. Умрёшь в свой час и без моих козней, а я как был, так и буду.
       – А за урок во сне благодарю, – сказал я.
       – Дарить благо мне не надо! Знаешь ведь, не моё это.
       – Если уж без вранья разговор, как сделать, дэв, чтоб ты нам воду не мутил?
       – Разошёлся, апостол! Знаешь же, пустое это при нынешнем положении дел, как и молитва твоих учеников – капля это в море!
       Только в мечтах твоих решить это можно. А на деле – невозможно. Рифма идёт сегодня – хороший день… Пора угомониться тебе, апостол, а то последнее, что дорого, потеряешь. Чего добился-то? Одна любовь уже мертва. Не связалась бы с тобой, может, жива осталась бы. Дочь твоя – и без матери, и без отца, и без деда, а сын твой без отца живёт… – демон упомянул деда, то есть Дазду, но я не стал ломать канву своим нетерпением, старался быть уравновешенным, спокойным. Кивнул друзьям, чтобы продолжали молитву.
       – И с Креей спать не стал, – продолжал демон. – А что? Хороша ведь! Иль не понравилось, что многие там побывали? Странный ты, Евсей… А где ж любовь к ближним? С одной спишь, при живой жене, другой отказываешь. Ни любви, ни принципов… Ведь сдохнешь однажды! И здесь не живёшь, и туда не идёшь…
       – Сейчас ведь благодарить тебя начну за уроки нравственности!
       – Ладно, меняю тему. Чтоб договорить без скандала, – гыгыкнул дэв,
       – пусть ученики твои молитву остановят… Про Ликурга пару слов. Почище тебя человек был. Не подступиться к нему было. И что? Где всё это? Где та Спарта, что он хотел с Аполлоном построить? Потомками богов себя возомнили. А золотишка вам подбрось, на ваше самомнение – и что остаётся? Ты же знаешь, принципы по наследству не передаются, а порок – он слаще! Свобода выбора: потомки богов вправе удовлетворять любые свои желания… А вдруг и правда один раз живёте? Как думаешь, жрец?
       Выглядело так, будто демон обратился к самому себе. Жрец был бледный, с чёрными кругами под глазами. Лишь чуть шевельнулись веки – он не имел ни сил, ни воли противостоять демону. Картина была жалкой. Я постарался сосредоточиться на короткой молитве, обратился к Отцу, к Его сияющей Силе, увидел Свет, всегда льющийся к нам.
       – Остановись, апостол! Подожди. Мы ж договорились: поговорим, и я уйду! К жрецу заглядывать больше не буду… Дорожи временем, Евсей. Такие беседы со мной – большая редкость. Я же вашей грязной, порочной жизнью пропитан, вашей сутью. Все ваши мысли во мне – всё о вас знаю. Пользуйся моментом, не теряй время, спроси… При той Силе, которую призываешь, теряем нить разговора, и ученики твои под ногами путаются… Был же у тебя вопрос про водяного беса, родственника моего дальнего. Никто тебе, кроме меня, на это не ответит… Не жреца же ради я сюда пришёл!
       – Братья, приостановим молитвы.
       – Бес тот, из реки, который из мира до потопа, родственник мне только по силе, не по происхождению, – ухмыльнулся бес лицом священника. – Какой-то не слишком умный мир, может молодой, удумал вам, людям, помочь. Идея у них родилась: в древнее спящее послание вложить новую задачу.
       Задачу на ваш страх, гнев настроили, чтобы эту силу находить, забирать у вас – жизнь вам облегчить хотели, а потом эту силу использовать где-то там, у себя, может, для разрушения чего-то старого, ненужного.
       Кому-то из людей от такой откачки наверняка полегчало. Но ненадолго. Ты ж знаешь, от своего гнева так просто не избавишься… И до мира того, умного, сила так и не дошла. И куда ж она делась? Ты уже понял, она притянулась, куда ей и положено, к родному – вот в этом мы с тем бесом и родственники. Страх – к страху, злоба – к злобе… Вот такая история. Всё в одну копилку идёт, как ни тужься. А из копилки – снова к вам, а от вас, умноженное, снова туда, к Владыке вашей злобы… Замкнутый круг, пророк!
       – А сколько тебе лет, демон? Как долго ты живёшь? – неожиданно вступил в разговор Юлий.
       – Молодец, юноша! Хороший вопрос задаёшь. Лет мне столько, сколько вашему Миру. Тому, который остался после большой воды. Наверное, боги так играли – случилось чего-то с вами: памяти и мозгов почти не осталось, а тяжёлой силы – девать некуда! Вот и появился я… Нет шансов у вас, неудачный вы эксперимент. Будущее ваше… – дэв скорчил гримасу. – Сдохнете вы все от собственного дерьма… Пиршество для меня, конечно. Только вот если вы все сдохнете, то и мне не поздоровится! – загоготал демон телом и оставшимися силами священника.
       – Одно и то же, дэв! Теряешь время и силы. Именем Отца единственного, Отца Любви и Света… – я решил заканчивать этот разговор.
       – Ты об этом старике беспокоишься, что ли? Никому он уже не нужен: ни мне, ни Богу Израиля, ни тебе. Всё, что можно и мне нужно, я из него забрал. Пустой он, дохлый, – заторопился бес. – К главному теперь, Евсей. Нет больше друга твоего, Дазды, как нет дочери его! Не захотел Ушта меч мне сковать за золото, много золота… Нашёлся ведь тот, кто меч мне сковал. И заплатил я ему меньше. Выгадал. Правда, меч похуже, Ушта-то – мастер, не поспоришь. Сталь хуже – смерть страшней… Хотя какая разница… – бес говорил, а я подумал: «Почему Дазда не появился, не показался мне, если всё так?» И сам себе ответил:
       «Чтобы не добавлять мне переживаний…» Бес продолжал:
       – И ведь не только ушёл, но и вашу с Иоанном книгу с собой унёс.
       Нет больше книги, пророк! Теперь свою береги…
       – Юлий, Аарон! Молитва! – призвал я.
       – Всё-всё. Поговорили. Ухожу, как договаривались. И совет напоследок, давно всё ж знакомы: торопись домой! Торопись исполнять свои настоящие желания. Бросай это бесполезное занятие – общины падут по той же причине, что и Спарта… Всё это старо, как мир! Живи, пророк, возвращайся к жене, сыну, пока они живы и пока сам ходишь по земле! Можешь не молиться над жрецом, сам ухожу. Не над чем уже молиться…
       – Желания, как и люди, разные бывают. Какие желания – такая и плата за исполнение, – сказал я обмякшему телу жреца.
       Аждахак, ухмыльнувшись, ушёл… Мои слова прозвучали для Аарона и Юлия, не знаю, слышал ли их священник.
       – Быстро к реке за водой, воду в дом. И молитву, в Силе и Духе Отца, в полном доверии, – старался говорить спокойно и твёрдо.
       Я взял жреца за плечи, привалил его к стене. Не убирая рук, призвал на помощь Учителя: «Рабби, помоги!» И творил молитву, раскрываясь к сияющей Силе Отца, источающего Любовь Свою всегда, денно и нощно – и к праведникам, и к грешникам… Золотой Свет лился отовсюду.
       – Отец! Да будет воля твоя на Небе и на Земле… И если суждено чаду Твоему по Воле Твоей свершить благое деяние во Славу Твою и во утверждение веры, дай, Отче, дыхание ему Своё…
       Я молился, слёзы текли по моим щекам.
       Юлий и Аарон снова были рядом, пребывали в молитве. И большое ведро воды под рукой.
       Веки жреца дрогнули, из уголков закрытых глаз потекли слёзы…
       – Аарон! Лей воду! На лицо, на голову… Не спеша… Вот так… И во Славу Отца… Умывай руками своими, с молитвой, родителя своего… Вот так. Хорошо.
       Лицо жреца розовело. Он открыл глаза, шевельнул губами, попытался улыбнуться – так мне показалось.
       – Будь с ним рядом, – сказал я Аарону. – Как заснёт, намоли ещё воды. Не забудь поблагодарить Хозяйку реки. Омой весь дом. Одежду жреца предай огню, с благодарностью к очищающей силе… И сам потом не забудь про омовение, лучше в реке…