Лавровы. Роман. Часть 21

Глава 21. Пожилой человек.

За окнами беснуется февральская метель. Константин Матвеевич Лавров, теперь уже семидесятилетний пенсионер, лениво отложив в сторону томик любимого Артуро Переса – Реверте, прислушался к новостям на Русском радио. Старенький магнитофон скрипуче не то внутренне покашливал, не то болезненно поскрипывал, транслируя на гора мировые проблемы. То там, то тут проявлялись наружу старые болячки сеявшие панику среди народов и не дававшие населению Земли сконцентрироваться на созидании.
В квартире было тепло и уютно пахло книгами. Константин встал с дивана, нахлобучил на задники чуть отёкших ступней клетчатые тапочки и охотно отправился на кухню. Бежевого цвета электрический чайник, показалось лёгким кивком, приветствовал хозяина. Тот особенно – то не любил попусту чаёвничать и оттого включив кнопку пуска, открыл дверцу холодильника. Достал на свет божий ломоть сыра, закрыл дверцу и приспособил «Эдем» на разделочную доску. Пару – тройку раз полоснул острым ножом по податливой мякоти. Примостил получившиеся куски на ломтики «Нарезного» в результате чего получились два вкусных на вид бутерброда. Чайник между тем громко зафыркал закипая. Бросил в бокал три куска сахара, щепоть «Майского» и не давая кипятку опомниться плеснул его в бокал. В дверь позвонили.
К нему последнее время мало кто ходил и оттого он даже чуть вздрогнул услышав перелив трели. Неохотно оглянулся в сторону входной двери и затих так надеясь, что ошиблись дверью. Но нет, настойчиво позвонили снова. Пришлось идти. В дверном глазке никого не было.

- Кто там? – крикнул сквозь закрытую дверь и снова приложился правым глазом к стеклянному кругляшу.

В полумраке лестничной площадки, за дверью, образовалась зыбкая тень. Которая не мудрствуя лукаво озабоченно почесала себе нос и чуть отпрянула назад, за косяк. Где – то этажами выше загремели мусоропроводом и бытовые человеческие отходы в виде бутылок, пакетов и картофельных очисток полетели вниз.

- Хозяина, открывай – раздалось снаружи. – Подписи под письмом собираем в префектуру, чем больше, тем лучше.

- Я кляузы не подписываю – не поверил тому Константин. – Ищи дураков в другом подъезде. Лучше вон окна утеплите в подъезде, сифонит за шиворот как в поле.

С тем и ушёл обратно на кухню размышляя правильно ли поступил. По всем прикидкам получалось, что правильно. Вон на прошлой неделе в смежном доме так же на голый крючок старикана взяли. Открыл на распашку, они ему из баллончика и дунули. Всё вынесли, даже уж не новый вантуз из видавшего всякое туалета. Даже в мусорном ведре копались. Оно и понятно, народ русский тяжело стал жить. Не говоря уже про народ азиатский. Больше не позвонили, видимо подписи не очень – то нужны.
Чай за это время уже чуточку пристыл. Пришлось половину бокала выплеснуть в кухонную раковину, снова включить до полного кипения чайник и дождавшись пузырьков долить всклянь посудину. Стало в самый раз. Отдуваясь с шумом выхлебал до самого дна и не долго думая прилёг на диван. «Гусар» любимого писателя ласково дался в руки и стал с Константином заодно. А тот не заметил, как полноценно задремал.
Проснулся ближе к вечеру. Зимний день размером не велик, одно название. Метель за окном чуть попритихла. Уже не так суетливо качались из стороны в сторону сонные фонари и на неведомые дорожки тротуаров, позёвывая выбрались из тёплых подъездов дворники с загребущими лопатами. Захлёбываясь, словно дворовый цепной пёс, зазвонил эбонитовый под старину, чёрный аппарат телефона.

- Алло.

На том конце провода, стеснительно молчали несколько минут и уж только потом, похожий на плеск волн полноводной реки женский голос предложил ему услуги стоматологической клиники «Президент».

- У меня всей годовой пенсии хватит как раз на одну пломбу в самый дальний зуб – огрызнулся пенсионер Константин Матвеевич Лавров, сын знатного тракториста и простой домохозяйки. – Я уж куда – то попроще, если будет такая надобность.

- Вы придите, мы Вас обследуем, просчитаем затраты, а уж потом только будем, с Вашего позволения лечить – настаивал всё тот же голос.

Константин аккуратно положил трубку на рычаги аппарата и отвернувшись к окну вздохнул. На этот вздох наплыли на глаза воспоминания. Вот он сидит за столом на кухне, а ещё совсем маленький сын уплетает за обе щеки спелую вишню. Зёрна бросает в чашу с салатом «Оливье», который мать приготовила на обед. Это уж потом он ничего не подозревая, раз жевнул полную вилку, другой, а на третий нашла коса на камень. Вишнёвая косточка пожалела весь коренной зуб, но отколола примерно треть. С тех пор и началось. Впрочем, как у всех. Скорый на всякие шутки Господь, создавая себе подобного человека, взял да запихнул в каждый зуб по голому нерву. Спрашивается зачем? С удалённым нервом так же размашисто жуём, только подавай.
Покряхтев поднялся. Выключил Радио «Шансон». Сергей Трофимов на полуслове даже попытался возмутиться, но его никто не послушал, так как уже был включен «Матч ТВ». «Спартак» снова мучился с Питерским СКА в полуфинале кубка Гагарина Континентальной Хоккейной Лиги. Москвичи как угорелые бились в стенобитных защитников, а те их близко к воротам не пускали. Переключил на федеральный  канал. Там стреляли, кувыркались в воздухе каскадёры и из полной обоймы пистолета стреляли несчитанное количество раз. Выключил всё. Открыл ноутбук и углубился в набранный там текст. Последнее время не писалось совсем. Как закончил автобиографический роман, так и отрезало. Набрал слово - другое, отклонился от монитора, подумал. Стёр. Нажал кнопку выключения и встав на ноги двинулся в сторону спальни.
Утром проснулся рано. В окнах всё ещё топорщилась зимняя полутьма. Позавтракал и вышел на воздух. По сравнению со вчерашним круговоротом пурги на улице сегодня было вполне спокойно. Не выспавшиеся собачники малахольно прогуливали своих питомцев по свежим сугробам. Те с удовольствием поднимали на них заднюю ногу, метили. Народ куда – то торопился.

- Матвеич – остановил Лаврова в десятке метров от подъезда Николай Селиванов, мужик примерно одного с ним возраста. – Ты где пропал? Мы тебя всем скопом ищем – ищем на просторах дневного стационара родного управления Социальной защиты. У нас же четвёртого в домино как не было, так и нет. Лёвка да Митька, остальные пожилые женщины. А накой они нам? Костяшками бы постучать.

- Здорово, Николай Петрович – поприветствовал того Константин. – Два дня всего и не был – то, а уже паника. Сегодня явлюсь – не запылюсь. Тряхнём стариной.

- А на бильярде ты мне партию должен. Лев жаждет взять у тебя реванш в шахматах. Да мало ли каких дел? Кстати Ксения Николаевна о тебе вчера справлялась – скрупулёзно взялся разъяснять Селиванов, обрадованно подёргивая правой бровью повисшей над правым же глазом.

- Кто такая? Почему не знаю?

- Ну как же? Она ещё кружок вязания ведёт среди сверстниц – искренне удивился Николай. – Носки в ДНР и ЛНР и детские сады вяжут постоянно. Всю шерсть в магазине извели на это предприятие. Смех и грех.

- Ааа, эта! У неё же сквозной нервный тик во всю щёку и бледная она на лицо очень – вспомнил Лавров. - Нет у меня к ней интереса. Тень тенью.

- Ну, тогда всё равно приходи, ждём – начал прощаться Селиванов. – У каждого свой вкус. А то передам привет, пусть не расслабляется. Подмигни когда.

- Пока, до встречи.

Метров через пятьдесят забрался по скользким ступеням в продуктовый магазин. Там теперь после известных нам событий, надо держать ухо востро, кусаются. Задумчиво бродил по залу, кое что укладывал в корзину, кое что просто
внимательно разглядывал. Купил нужное из необходимой мелочи. Напротив как раз детский магазин «Кораблик». Константин Матвеевич внутренне улыбнулся. На выходные Марина обещалась с внуками. Присмотрел внучке куклу похожую на «Барби», а внуку лимузин с откидывающимся верхом. Пусть конфеты с места на место переправляет. Довольный отправился восвояси. Не торопясь похлюпал по сдобренному солью снегу по направлению дома. По противоположной стороне улицы параллельным курсом двигалась ухоженная, но видимо уже беспризорная собака среднего роста. Когда её сгоняли с дороги редкие прохожие, тихонько повизгивала. Константин остановился.

- Тузик! – позвал первым пришедшим на ум именем. – Иди сюда.

Собака с готовностью посмотрела по сторонам. Определив источник произведения звука, тихо переправилась через пустынную на данный момент проезжую часть, прямо под ноги Лаврова. Заставив того остановиться деловито потёрлась уже чуть испачканным боком о тёмно – синие штаны. Преданно заглянула в глаза.

- Ну, что собачатина, попёрли тебя из тёплого дома? Что теперь делать будешь? – заговорил он с ней словно с человеком. – Видно надоела, да и заботы с тобой много.

Собака понимающе завиляла хвостом. Забежала вперёд, а потом снова вернулась и даже чуть гавкнула звонким и переливчатым рыком колоратурного сопрано. Достал свеже купленный батон белого хлеба, отломил добрую, чуть не в половину, горбушку, сунул под нос собаке. Та недоверчиво понюхала, расширяя ноздри и отвернулась. Но, видно голод пересилил и она щёлкнув зубами, в три приёма, не жуя, оприходовала кусок. Села на задние лапы и благодарственно заурчала.

- Ой какая красивая собачка! – остановилась возле девушка лет двадцати пяти. – Я так люблю животных! Прямо хлебом не корми. Так бы и нянчилась с ними, только муж не разрешал. Я теперь его попросила покинуть меня и потерять номер моего телефона.

На слово хлеб собака начала выделять слюну.

- Да я Вам её подарю, у меня ещё несколько штук есть – покраснев приврал Константин. – Забирайте даром.

- Ой, правда!? – высоко подпрыгнула, испугав до самой глубины души замерзающего зверя девушка. – А как её зовут?

- Спартак Иванович – наружно не улыбнувшись быстро ответил в унисон ей мнимый хозяин. – Даже на Иваныча отзывается. Ест всё подряд, но лучше узнать
в ветеринарной лечебнице, мало ли что? Она же расти будет, а вместе с ростом и рацион поменяется. Главное больше мяса, всякого и разного. Сладостей не давайте и гулять только с поводком.

- Ой, даже не знаю, что и делать, собаку воспитывать ещё сложнее, чем мужа, тот хоть иногда по – человечески говорить может – суетилась возле собаки новая знакомая. – Тому строго скажешь: иди спать он и идёт, а эта и укусить и облаять может.

- Ещё как.

- Всё равно забираю, спасибо Вам огромное, ещё и задаром.

Девушка пошла, а собака, словно всё понимающая в человеческой жизни криволапо затрусила рядом. Только один короткий разик оглянулась благодарно на человека накормившего её таким вкусным хлебом. А Константин Матвеевич Лавров с чувством выполненного долга отправился в другую сторону, там где длинно расположилась его родная улица Перерва. Даже мурлыкал себе под нос какую – то весёлую песенку. Лоб в лоб встречались давние знакомые и он им с достоинством раскланивался.
Домой вернулся в хорошем настроении. Но не тут – то было. По его потолку, а в квартире номер сто шестьдесят два, что над ним, по полу, как всегда было неспокойно и производились какие – то странные события. В спальне два огромных отрока, десяти и одиннадцати лет на механических тренажёрах играли в американский футбол, продолговатым деревянным мячом. В большой комнате, явившийся сюда лет тринадцать назад отец, по названию Михаил, сверлил вырывающейся из рук дрелью, батарею отопления. Он пилил, строгал, забивал и пил водку каждый из семи тысяч, семьсот сорока девяти дней после приезда сюда. С остановками сутки – трое, так как работал в славном ГИБДД, обирал несчастных водителей после ДТП. Мать, которую Константин как облупленную знал с двухгодовалого возраста, когда она всеми длинными ночами бегала по квартире за кошкой, омывала своё тело в джакузи. Было это тело один метр сорок сантиметров высотой и ровно один метр шириной. В общем – то кадка для засолки продолговатых огурцов на коротких ножках. Водопад струился в ихней ванной и довольная Катька весело похохатывала.
Они, между прочим, ложились спать часа в два ночи, а в субботу, как сегодня и того позже. Просыпались в полдень следующего дня. Костя искренне не понимал всегда: зачем тёмной ночью бодрствовать, а утром и днём, когда яркое солнце и светло, тоскливо спать.
Покряхтел и понимая бесполезность вышел на лестничную площадку, поднялся этажом выше, позвонил в дерматиновую дверь. Открыл как всегда под градусом хозяин. Надорванная пополам на груди грязная майка, оттянутые в коленях штаны, босиком.

- Люди! – не поздоровавшись огласил первое слово Лавров – Я ведь тоже как бы человек, и к тому же совсем не молодой. Спокойствия хочется.

- А у нас всё нормально, кому не нравится пускай переезжает – закрыл дверь сосед.

- Ну вот и поговорили – вздохнул Лавров и пошёл вниз.

Наверху видимо забили гол и на пол упала двухпудовая гиря. Бывают родители которые прививают своим детям доброту и хорошее отношение к людям, бывают которые прививают детям любовь к знаниям и книгам, а бывают которые учат их ходить дома на голове и играть в футбол в квартире, что бы соседям снизу было плохо. Всякого в этом грешном мире хватает.
Константин взял с полки свою первую книгу «Предназначение» и прилёг на диван. По чуть - чуть перелистывая страницы, вчитывался в ранние рассказы, наивные и неумелые. Вот и самый первый «Сенокос», презирая шум сверху явственно слышал как звонкая коса укладывает наземь податливую, молодую траву, которая ложится в ровные ряды ещё сырого сена, вкусно пахнув. А вот «Царапина» написанная следом. Совершенно наивный текст о вечном вреде алкоголя и куда он может привести при злоупотреблении. Или пророческий «Лес». Под щебет птиц Константин Матвеевич и задремал.
Снилось ему родное Потапово, родительский дом под шиферной крышей, спокойная Тёп – речка. Стемнело по зимнему рано и отсутствовавшие вчера ввиду метели звёзды, кто – то большой и сильный высыпал на бездонное небо. В одном месте Луна сдвинула их в сторонку и расположилась там сама. Зажглись фонари во дворах и вдоль дорог, заиграли огнями вывески и реклама.
Проснулся скоро. Включил телевизор и под его наглую пропаганду двинулся на кухню. Там за плотно закрытом на зиму окном слышались весёлые голоса детворы с детской площадки. Им ни мороз, ни метель всё было нипочём. Катались с горки, оседлали капризную карусель, к качелям была недюжинная очередь. Приготовил в микроволновку две полуторные котлеты, плюхнул в ту же ёмкость добрую порцию макарон, включил на две минуты и улыбнулся. Жена теперь всё больше у внуков, помогает. А он и один справляется. Ещё фору даст. Старый воин – мудрый воин. Мимо форточки с гулом прошелестел не то ком снега, не то сосулька, не то неопознанный летающий объект. Долетев до земли приглушённо охнул, разлетаясь на множество осколков.

- Ура! – закричали разом малыши и более взрослые особи. – Вот это да! Вот это салют!

- Дворники совсем заленились – заворчал пенсионер, доставая котлеты из печки. – Так и до беды недалеко. Матвея – младшего вон как тогда накрыло в Потапово возле родного дома. Непорядок какой. Надо сообщить в управляющую компанию, пока несчастья не приключилось.

После того как внутри сытно потеплело, помыл посуду, хотя говорят что все настоящие мужики моют посуду перед едой, взял огромный том со сканвордами. Большой любитель. Ничего так не успокаивало его как эти неказистые загадки. Щёлкал как семечки. Зазвонил телефон. Константин с усилием оторвался от кроссворда и взял в руки мобильник.

- Частная юридическая компания предлагает свои услуги в вопросе возврата похищенных средств со счёта - отточенным голосом выдавалась оттуда информация. – По всем вопро…

- Совсем совесть потеряли – на полуслове прервал сообщение Лавров. – Ещё услуги патологоанатома предложите. Мы с радостью воспользуемся, чего нам терять, кроме собственных цепей?

Константин в последнее время стал старательно замечать, что брюзжит по делу и без дела, когда надо и когда не надо. Старость она ещё никого не украшала и он это понимал. Когда был молодой и красивый, строил дома и бани, жизнь представлялась сплошным удовольствием. Не то, что теперь, то там кольнёт, то тут заболит. Потом, чего не поворчать беззлобно? Все понимают и не обижаются. Он человек добрый и честный.
В выходные пожаловали дочь Марина с зятем и детишками. Юлька взрослая уже девица, пять лет, а Димке два. Всё понимает, всё умеет, говорить только ленится. Хотя внимательно смотрит в глаза говорящим и пытается вклиниться в разговор. Юля сразу взялась за дедовские книги. Хлебом не корми (впрочем, не особо и дают по современным технологиям), а дай полистать шуршащие бумагой параллельные миры. Их тут на полках библиотеки, просто полках, стоящих стопами на прикроватной тумбе, залёгших на огромные полки внутри шкафа – купе, лежащих на пыльном системном блоке старенького компьютера (пишет Константин на современном ноутбуке) да мало ли ещё где могут обнаружиться, количеством больше полутора тысяч. Впрочем, может и больше, кто их когда считал – то?

- Дед, а можно я вот эту книгу почитаю, мне хочется – прибежала к Константину Матвеевичу внучка. – Там картинки такие красивые и много знакомых букв. Я аккуратно и быстро.

- Чу – чуть – поддержал сестру Димон. – Капи.

Кто такой и из чего сделан этот самый капи, знал только он, остальные могли потихоньку догадываться. Впрочем, как говориться, сколько бы языков не знал, а Русский на всякий случай выучить тоже надо. Вдруг кирпич на ногу упадёт. Может и его словечко из этой самой грамматики?

- Папа и когда ты успел столько книг накопить? – вмешалась в разговор дочь.

- В восемьдесят шестом году прошлого века начал, тогда ещё в основном тут классиков марксизма – ленинизма выпускали, у букиниста лакомился, а сколько макулатуры сдал ни словом сказать, ни пером описать, на четырёхтомник Джека Лондона ночью отмечались – сел на любимого конька Константин. – Да мало ли? Не мытьём, так катаньем.

- Молодец какой.

- А чего – то мы за круглый стол не идём? – задал резонный вопрос зять. – У меня и «Ной» припасён загодя и лимончик в жёлтой упаковке. За чем дело стало? Не могу понять.

- Правильно, Сергей, сразу видно толковое воспитание. Как к тестю с пустыми руками? – улыбнулся Константин Матвеевич. – Искоренять это явление всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

- Тоже мне воспитание – буркнула Марина.

- А что не так в этой жизни? – выставил красивую посуду на всеобщее обозрение зять. – Раз в половину года встречаемся, два раза в год, пятьсот граммов разделить на триста шестьдесят пять дней. У нас нынче не високосный год?

- Нет, кажется – неуверенно ответила Марина.

- Я и говорю – один тридцать семь грамма в день, ноль шестьдесят девять грамма на человеко – день. Захочешь напиться, но не тут – то было. Вот если участить встречи.

- Взрослые, давайте не мешайте мне. Я сейчас буду крупное научное открытие делать – высунулась из – за книг Юля. – В области выяснения распространения очень мелких динозавров, таких как, например наш Димка, в доисторические времена.

- Чу – чуть – высунулся из – за её спины Дмитрий.

- Тем более – расцвёл помолодевший дед.

Разговор за столом потёк добрый и располагающий к себе. Про погоду, про айтишные дела, про Московский «Спартак», который снова, который уже год болтался по таблице Премьер – лиги, то вверх, то вниз. Чаще вниз. Про соседнюю страну, в общем разговор ни к чему не обязывающий.

- Дед, смотри – пришла к ним через некоторое время так и не сделавшая никакого открытия внучка, следом явился внук, дёргая за собой на ниточке сопротивляющуюся машину. – Вот на упаковке набора для медсестры который ты
мне подарил, картинки инструментов для её работы. Посмотри.

Константин долго разглядывал, а потом спросил:

- А веник – то для чего?

- А что бы зубы подметать – совсем недолго думала та. – В кабинете зубного врача.

Все смеялись долго и заразительно. Недоумевающий Дима вначале долго и с опаской смотревший на взрослых, мол не надо мною ли хохочете, через минуту понял, что опасность миновала и тоже, в лад со всеми, засмеялся.
Вечером, когда гости уехали, хотя полусонный внук просил остаться, дед загрустил. Отложил в сторону сканворды, примостил рядом Переса – Реверте, прикрыл глаза и впал в воспоминания.
Вдруг вспомнил Константин Лавров как прошлой, предшествующей этой зиме, поздней осенью приехал он один раз в свой большой и уютный дом в Мирошкино. Там же отопление включено, а контролировать кому же кроме него, он свободнее всех, пенсионер. Помнится ночевать тогда остался, накрылся одеялом потеплее, свет выключил и уснул под барабанную дробь дождя по красной крыше.
Проснулся внезапно поздней ночью, покарябал шершавыми ногами по свежей простыне и увидев в окно двурогую Луну, поёживаясь встал на домотканный половичок. Осенняя непогода выстуживала постепенно новый дом и тот враз становился менее уютным, прохладным. Впрочем, может и не от этого, а по совокупности грехов? Вспомнил сон, приснившийся этой ночью.
Вот стоит человек в церкви (он стало быть, так как человек тот пожилой), скромно задаёт свою думу Богу, кто попутал их всех на просторах среды обитания. Скажи Бог, почему не может слабый человек жить без греха и войн, что ему мешает постоянно? Ничего не скажет ему на то и это господь, хотя думается нормальный он мужик, справедливый и в делах всяких разбирается беспристрастно. Пахнет ладаном липкая свеча, потрескивает равномерно, в геометрической прогрессии. Хотя и твердят нам из всех углов о каких – то постоянных ценностях, но это тёмное время не даёт многим вразмах спать, с запашком нижнее бельё постельное.
Абсурд и приведение. Бродят по общей планете тени событий, соблюдая впрочем субординацию. Люди и человеки, мистер Трамп, лауреаты Нобелевской премии по математике: кто оценит степень внедрения разума одного человека в разум другого? В головах наступила лейкемия. Вы зачем друг на друга так яростно визжите, исподтишка радуясь, всё равно же найдут и по местам тёпленькими расставят. История строгая наука, всё по – честному, каждому ниша по росту припасена. И когда за вами придёт, позванивая шпорами и бусинами пота наискосок перепоясанная, эта самая истина, что ответите ей? А что отвечу я? А что ответит непогода? А что скажет Всевышний, когда пред ним станем?  Когда закончится всё  в ожидании  новой  жизни. Когда  ничего  не  изменишь и не вернёшь назад.
Омоет человека дождь на далёком, травном полустанке, заорёт натужно промасленный тепловоз. Упадёт на проулок покрывало снега и забытые на яблоне яблоки подивятся бесчинству и голодные воробьи чавкнут впившись в мякоть подмороженных боков. И плоды омоет непогода.

- Надо в церковь сходить и правда, давно не был – проворчал тогда задумчиво Константин. – Всему своё место. А в храме покой и уют, лики святые и правда.

Так и не сходил до сего самого времени. То некогда, то неохота, то забыл. Старость – не радость, всем известно.
Но в следующий выходной приехала старшая внучка, Марина младшая в сопровождении отца и матери. Эта – то взрослая совсем, на два года взрослее Юльки. Декабрьская, оттого в школу первого сентября не пошла, родители решили, что успеет. Лариса более всех настаивала на этом неочевидном решении из - за каких – то своих меркантильных интересов.

- Не надо торопиться – шла она в атаку, шашки наголо. – Маленькая ещё, успеет таблицу умножения выучить.

- В следующем году шестилеток в класс приведут, а ей почти восемь будет, почувствуй разницу – пытался убедить Костя, да не тут – то было. – На последнюю парту посадят, с двоечниками. Из одиннадцатого класса, с аттестатом зрелости, сразу замуж. Как тебе такая перспектива?

- Время придёт, там и посмотрим, может и вообще на домашнее обучение сядем – смотрела в сторону Лариса. – Многие теперь так делают.

- Зарабатывать кто будет?

- Здравствуй дедушка – поздоровалась со старшим Лавровым внучка. – Ты знаешь, что меня в школу в этом году не отдают? Говорят, мала ещё. А разве я мала, если читать по слогам умею и пишу диктант под диктовку всего с семью ошибками. Скажи им дед, пусть пока не поздно изменят своё решение или я голодовку объявлю.

- Ну, до таких кардинальных решений время ещё не пришло, а родителей надо слушаться.

- И ты, дед.

- Я тебе вон ранец школьный в подарок купил – разочарованно вздохнул Константин Матвеевич. – В декабре на день рождения ноутбук презентую, теперь ведь всё на удалёнке занимаются. Должен тогда пригодиться. Знай себе клавиши
нажимай, да с ответами сверяйся.

- Может он ей и не пригодится – гнула своё Лариса. – Подумаешь школа, что там хорошего.

- Общение со сверстниками.

- Ещё наобщается.

Ближе к вечеру, однако, расходились довольные друг другом. Маринка никак не хотела расставаться с ранцем, сложила в него все школьные дедовские подарки, сверху прикрыла новым платьицем от того же деда и теперь довольная шагала посередине родительской четы. Константин Матвеевич вышел проводить их до выхода из подъезда, где уже ждало заказанное такси.

- Вон оно, вон оно! – запрыгала на одной ноге внучка, когда последний из них (Константин – младший) закрыл за собой тяжеленую дверь, на которой болтался выдранный с корнем домофон. – С водителем из Туркестана. Даже побритым.

- Тихо! – спровоцируешь международный скандал, шикнул на неё отец.

- Не говори глупостей – толкнула его в плечо Лариса. – Не терроризируй ребёнка, пожалуйста.

- И не думал.

- Счастливо доехать! – хлопнул автомобильной дверцей дед, когда все уместились в салоне. – Приезжайте ещё, не забывайте старого. Мне одному грустно до зубной боли.

Уехали, а за ними двинулось неспокойное и усталое время. Над мегаполисом оно завсегда ускорялось, будто хотело поскорее избавиться от запаха повисшего над ним смога и бесконечных фейерверков, плавно перетекавших в фестивали салютов, так благоговейно любимых здешним МЭРом. Бахало так, что качались дома на хлипких фундаментах и упитанные кошки прыгали с балконов вниз, прямо на бравых артиллеристов в блестящих касках. А ещё время спешило над столицей по одной простой причине, что население которое заселяло дома – бетонки вечно куда – то торопилось, жевало на ходу бутерброды. Отдыхали в пробках, которые всенародно избранный МЭР увеличивал в процессе строительства развязок и съездов. Чем больше было станций метро, тем больше распирало от пассажиров бока вагонов. А уж как время вырывалось на просторы Российских полей, там и замедлялось, дышало летом ароматом трав, а зимой запахом снежного наста. Неспокойное теперь время, то тут, то там возникают повсюду неуправляемые коллизии, в которых вначале трудно разобраться, а тут смотришь, разобрались, а исправлять уже поздно.
Следующим днём встретились с Таисией, и отправились на новомодную по всем расчётам выставку в Пушкинском музее. Во времена пандемии соскучились по духовной пище, приходится нагонять, пока снова не прикрыли лавочку и не заблокировали намертво карточку москвича. Посетителей было мало, напуганные болезнью всё больше сидели, закрывшись по квартирам. Да собственно и немного потеряли. Современные компьютерные графики, по мнению Константина, убивали живое искусство. Так же как электронная книга убивала настоящее общение с бумажной книгой. Исчез запах обложки и шуршание нетерпеливо переворачиваемой страницы.

- Ничего интересного – заинтересованно махнул рукой Константин Матвеевич. – Второсортиной кормят. Вот прежнее руководство музея не позволяла себе опускать планку ниже определённого уровня. Теперь можно. Война всё спишет?

- Это у тебя от прожитых лет, вкус притупился. Раньше всё по – другому воспринималось, более сдержанно в оценках и суждениях. К сожалению это так и исправлению не подлежит.

- Прямо так сразу и постарел?

- Именно так и произошло – вздохнула сестра. – Другого объяснения я не вижу. Потом воспоминания о разном великолепии выставок прежних, накопилось внутри тебя огромное множество и это самое множество не позволяет тебе быть объективным изначально.

- Не видишь, так очки надень – покосился в сторону Константин. – Так можно всё на свете оправдать. Собственное мнение надо при себе иметь, а не телевизионное, крепко связанное с пропагандой.

- Очки – то я надену, только ничего не изменится.

- Пошли по домам тогда, мне назавтра в Мирошкино надо поехать.

Расстались в метро при пересадке на свои линии. Он поехал к себе, а она к себе. Дорогой вспоминали осмотренное и не впечатлившее. В подземке разный люд, все куда – то едут, и не просто так, но по – делу. Двадцать первый век наверху. Не забалуешь.
А в Мирошкино чихвостит буруны беззастенчивая метель, покрутит – покрутит и успокоится, в камышах на пруду покуривает. Быстроногие и палые листья шуршат подбитые по дороге и выметенному насту по окраине покинутого поля. Берёза оттопырив заиндевелые ветви в сторону порыва ветра, поёживается холодно и поднимает выше воротник на загривке, согнав оттуда никогда не унывающую ворону. Вот идёт издалека сумеречный вечер, покрикивает на звёзды
мол, поторапливайтесь тут.
Смотрит на всё на это с вышины окна второго этажа Константин Лавров и улыбается грустной улыбкой. Сейчас сядет в тёплую ещё машину и газанёт лихо обратно в Москву. Заварит на кухне чай и будет ждать очередную, но такую долгожданную весну. А она придёт, она придёт, когда ей положено. Ждать только надо и верить.
А он и не сомневается.

Москва - Жирошкино. 2021 - 2022г.г.