Смерть Венедикта. Пролог к роману Иконописец

Он умирал медленно, как бы не спеша. Онемение, прорастающее в распадок огромного дряблого тела, не пугало и было по-своему приятно. Оно зазывало окунуться в прохладу первых касаний смерти. Кислородное голодание ещё не пошатнуло здравствующий рассудок, и мозг не принял последнего в своей жизни решения – исчезнуть в безликой яме небытия.
Венедикт лежал на спине, скривив в улыбке рот, и всматривался в прожитую жизнь. Большие чёрные птицы воспоминаний кружили над ним. Время от времени, встревоженные перебоями с подачей кислорода, они разлетались в стороны и сквозь дранку потолка ластились к звёздной полусфере, окружавшей комнату.
Говорят, привычка – вторая натура, данная взамен ожидаемого счастья. Привычка мыслить, постоянно тревожить рассудок умозрением в красках, словах или музыкальных фразах была для Венедикта обычным делом. Он жил согласно утверждению «мыслю – значит, существую» и потому не замечал, как с возрастом всё более портилось его телесное богоподобие. В самом деле, признать в остатке прежний блистательный образец не хватит никакой фантазии! Вот и теперь, вместо того чтобы оплакивать приближение смерти, думы Венедикта орлили над прожитыми десятилетиями, о которых никто из ныне живущих не знает или уже не помнит. Но помнит он! Там, в зарослях лет сохранились следы – его следочки! – и пока он жив, они существуют. Как только он умрёт, смерть вычеркнет их из перечня бытия.
Минуло полчаса. Одолев пограничный рубеж, онемение, подобно римскому колонисту, всюду устанавливало новые порядки. Да, дружище, твоя славная Троя пала – это факт. Сейчас остановится сердце, и под искрящимися биографическими обломками исчезнет последняя возможность оттолкнуть от берега смертельную ладью и, пока Харон не причалил сызнова, вручить потомкам депешу с планом былой Трои, блистательной и непокорённой. Мысль проста: знание о вечном городе может уберечь молодость от многих ошибок. Впрочем, те, кто считает, что в вечном городе всё сущее (в том числе право на жизнь) вечно по статусу городского устройства, – ошибаются! Многие сторонники вечной жизни тверды в своих мыслях настолько, что переубедить их невозможно даже самим фактом разрушения.