СИМА

Сима была кошкой зрелой, своенравной, с независимым, крутым характером. Уж чего-чего, а за себя постоять умела. Не дай тебе Бог попытаться сдвинуть её с места, когда она прилегла отдохнуть от её, кошачьих, дел! Вмиг будешь обкусанным, обцарапанным по самое, что называется, не балуй! И неважно, кто там подвернулся в это время ей под зуб или под коготь, взрослый или ребёнок! Да будь ты хоть хозяйка, которая кормит, - пофигу! Помешали - получите! И никогда не поймёшь по её, так сказать, морде лица, в каком она настроении, - взгляд вечно исподлобья, и сама вся всегда настороже. Сочинская бандитка из подворотни, одним словом!

Поэтому в её собственном дворе любовью со стороны людей Сима не пользовалась. Её просто терпели, потому что - крысоловка, причём, что называется, - Мастер!
А человеческая любовь Симе и не больно-то нужна, у неё любвеобильных кошаков не перечесть!..

Надо сказать, красивой её особенно не назовёшь, - так себе кошка, обычная, черно-белая, короткошёрстная, с острой, почти треугольной, мордой (мордочкой - язык не поворачивается назвать, уж больно злобная по виду), да ещё и с тонким хвостом. Кроме того, её, ммм... фигуру портил отвисший живот, хотя беременной, как потом выяснилось, Сима никогда не была. Но так как кошка была резвой, к ветеринару вроде как бы и не было острой необходимости обращаться. Это ж в советское время Айболиты сердобольные да бескорыстные были, а теперь за братьев меньших они три шкуры с заботливых хозяев сдерут!..
Впрочем, была всё-таки у Симы "изюминка", - аж на полспины! Над самым хвостом красовалось большое, чёрное на белом пятно, по очертаниям напоминающее сердце.
У всех одно сердце, у этой - два! Но доброты оно не добавляло.


В этот дом я приезжала довольно часто. Хозяйка и всё её многочисленное семейство мне стали уже почти родственниками, внуки, можно сказать, на моих глазах выросли. Но Симу я увидела впервые.

- Ба, тёзка, - так случилось, что с хозяйкой мы совпали и именами, и отчествами, и даже годом рождения! -  Что это ты такую страшную кошку-то себе завела? - впервые увидев её во дворе, спросила я.

- А мне с её морды воды не пить. Крысоловка она!
- Ммм, ну, тогда понятно.... Беременная?
- Да прям!.. Просто пузатая.
- Болезнь что ли какая?
- А я знаю?! Бегает, не жалуется.
- Эх, ну у неё и взгляд....
- Это - да. Ты с ней поосторожней, кусачая, б@ядь, ужас какая, - не дотронься!
- Да ты что?! Ну, она в комнату-то, надеюсь, не заходит?
- Нет! Она у нас только во дворе. А комнату твою, между прочим, я с хлоркой всю промыла, так что аллергия твоя может быть спокойной!
- Вот за это спасибочки.
- Да завсегда пожалуйста! -  выпустив сперва сигаретный дымок, произнесла с холодной иронией тёзка, прищурившись и залихвацки подняв бровь.   

В это время из комнаты, где жили дети хозяйки, вышел ещё один хвостатый жилец, серого, мраморного окраса вислоухий шотландец-подросток. И детвора тут же заворковали:
- Ой, Сэмик проснулся!..

И понесла-ась: у-тю-тю, сю-сю-сю!..


Сэмик, кстати, тоже, тот ещё фрукт оказался! Гладить - гладь, а на руки - ни-ни! Будет противно мявкать и изворачиваться. Вырвавшись из ласковых ручонок хозяйкиных внуков, Сэмик прошёл к холодильнику и многозначительно сел напротив него.

- Видала? - ухмыльнулась тёзка, - Он у нас, чать, голубых кровей, просить жрать не будет, а вот так вот, зараза, будет сидеть с немым укором, пока не накормишь!
- Весело, гляжу, у тебя тут.
- Да не говори! – эхом отозвалась та.


Хозяйка достала из холодильника пакетик корма и выложила в миску Сэму. Сима только было метнулась тоже, но хозяйка рыкнула на неё, топнув ногой:
- Пр-рыть! Пошла вон! Я т-тебе, зараза! У тебя вон, своя миска! Я т-те зыркну, я т-те зыркну, зараза такая!..

Потом она что-то, зачерпнув из банки с другим кормом, шлёпнула в миску Симе. Та понюхала, чувствую, неохотно, но есть всё же стала, по опыту, видимо, знала, что другого ей ничего не дадут.

Так состоялось моё первое знакомство с Симой.


Утром я проснулась от негодующего возгласа тёзки:
- Да растуды-т-твою... Наташ, ну-к поди-к сюда! Нет, ты глянь!.. И на хрена, спрашивается, я у неё тут с хлоркой чуть не полдня корячилась с тряпкой, чтоб она, не дай Бог, лишний раз нам тут не чихнула, а?! Нет, ты только погляди, погляди-ка на эту троицу! 

Заглянувшая в дверь сноха, рассмеялась:
- А ты что, чего-то другого ожидала?
- Но не такого же! И не в первый же день!

Лежа на животе (вот ты хоть тресни, - никак не избавлюсь от вредной этой привычки; как бы ни ложилась, - всё равно просыпаюсь на животе; так бы ничего, но морда-то - отекает!), посмотрела через плечо и ахнула: у меня на спине во всю длину вытянулась Сима, а в ногах свернулся калачиком Сэм.

- И после этого ты мне будешь рассказывать про аллергию на кошек?!
- Да я сама в шоке. Что ещё за цирк?.. О, Господи!.. Так ты, говоришь, в комнату коты твои не заходят? - съехидничала я.
- Нет, - всплеснула руками хозяйка, - а я виновата, что ты их, как магнитом, притягиваешь?!
- Блин, тёзка… забирай их нА хор!.. Я не поняла, они что, всю ночь что ли здесь были?!
- Похоже, да....

Шлёпнув тряпкой наглецов, тёзка вытурила из комнаты зверьё, а меня позвала к столу во дворе кофе пить. Там мы с ней и пришли к обоюдному выводу, почему я за ночь с кошками не захлебнулась слезами и соплями. Оказывается, Сэм был кастрированным, а вот Сима… у неё, видимо, всё же была проблема, что называется, что-то там по-женски, раз с котами вошкалась, а котят не приносила. А аллергия у меня была не на шерсть, поэтому и не проявилась.


За первую же неделю я заметила, что кормят Симу и Сэма разным кормом. Сэма - тем, что подороже, а Симу - или объедками со стола, или дешёвеньким кормом. И при очередной кормёжке спросила:
- А почему ж так несправедливо-то?
- Ну, этот-то - породистый, его ж нельзя кое-чем кормить.

- Вот так-то вот, Симочка, - ёрничаю, - Ты, значит, крыс лови, защищай, стало быть, всех, - а повкусней кормить всё равно будут того, у кого три капли благородной крови, кто на диванах лишь день-деньской валяется. Его и гладят, и "Вискасом" кормят, а тебе - что поплоше, мол, и так сойдёт, ещё и заразой обзовут! У нас, у людей, кстати, тоже самое. Справедливости нет нигде.


Тёзка моя на это, привычно пыхнув в сторону проёма двери дымком от сигареты, промолчала, но взглядом просверлила.


Возвращаясь с моря, я зашла в магазин и купила двадцать штук разного, якобы "вкусного", корма. Хотя, если подумать, иди, знай, что там понапихано в эти пакетики с надписью "крольчатина" или "телятина"! Хорошо, если крысятина с мышатиной, а не хрен знат из чего порошок с химическими вкусовыми добавками! 
Тем не менее, я втихаря от всех, ну, чтоб никого не раздражать, стала в комнате кормить Симу. Кошке это понравилось. Она быстро смекнула что к чему, и, чуть завидев меня, прямой наводкой трусила к двери комнаты.

А однажды, смотрю, тёзка моя принесла с магазина целый ворох корма, одинаково разложила в миски, приговаривая:
- Иди-иди, ешь, Симочка, а то тут… некоторые… упрекают нас в несправедливости!..

- Да ты шо?! И шо, несправедливо упрекнули?..
- Да нет, справедливо.... Да… я тут что-то потом подумала-подумала… слушай, Вальк, а ведь ты права.

Я аж облегчённо вздохнула про себя, - теперь-то уж тёзка, точно знаю, в обиду Симу никому не даст.


Тем временем, Сима стала ходить за мной буквально по пятам. Доходило до смешного. Ладно бы просто встречала или провожала со двора, так она - вообще всюду меня сопровождала! Я в комнату - и она в комнату, я из комнаты, - и она тоже, я в туалет, - и она тут, как тут! Сидит, ждёт на приступочке. Чего, спрашивается, ждёт?! Уж накормленная нами обеими, - досыта! Во все отверстия!

Как-то раз я аж не выдержала, наклонилась к ней и спрашиваю:
- Да ёкарный барабан, что ж ты за мной всё ходишь-то, Сима, ведь сытая?! Ну, что тебе надо от меня, а?!

А она вдруг поднялась на задние лапы и, как ребёнок, потянулась передними к моей шее.

Хозяйка, возившаяся во дворе у стола с огурцами (для засолки), аж охнула:
- Ох, йё... твою мать!.. … Ну, всё... я тебе её с собой отправлю!.. Ты смотри, как прикипела, зара…! - тут она будто споткнулась на слове, - О, бл@ть! Теперь и собственную кошку «заразой» без оглядки не назовёшь! Приехала тут… инспекторша нравов... мать её!..
   

А однажды я впервые взяла на руки Симу, перевернув на спину (на всякий пожарный, - мало ль, это ж как граната без чеки!). Надо было видеть её в это время! Сима, судя по всему, тоже впервые оказалась на руках. Она изумлённо выпучила глазищи (наконец-то, удалось их разглядеть, они, оказывается, зелёные!), лапы вытянула и растопырила в разные стороны, - в общем, тот ещё видок! Даже показалось по глазам, что она оценивает своё ощущение. Мы с тёзкой аж разоржались обе две, глядя на эту пучеглазую растопырку.


- Слушай, что-то не нравится мне, как она на тебя больно уж пристально смотрит, брось лучше её к чёртовой матери от греха! Вцепится ведь, не дай Бог, в морду! Это ж такая стерва, никогда не знаешь, что у неё на уме!

- А "к чёртовой матери" - это где?..
- Тебе… написать на бумажке адресок или просто… напомнить?!
- Да ладно, помню, - говорю.
- Помнишь? Эт хорошо, не заблудишься, значит.

Ну, не стерва?! Хоть бы раз промолчала!.. Однако, послушалась (хозяйке лучше знать, кто в её доме, чем дышит!), и опустила кошку наземь.

Сима, словно в ступоре, какое-то время постояла, не шевелясь, как на деревянных лапах, потом, будто очнувшись, обмякла и села. Какое-то время Сима сидела, словно каменная. И мы, две старые дуры, стоим над ней! Молчим. Потом она встала и, пошатываясь, нетвёрдой походкой поплелась в комнату, которую я снимала у хозяйки.

- О! – тут же нашлась моя тёзка и, передразнивая Симину походочку, завиляла бёдрами и запела: «Летящей походкой я вышла из мая!» !.. Или… "ТЫ вышла из мая", как там?
- Там - "ты".
- Ты, так - ты! - согласилась она и тут же продолжила, - "Летящей походкой я, то есть, ты... короче, мы с Симой вышли из мая! И скрылись из глаз… - и тут со всей, что есть, дури, - В пелене января"!..

Не знаю, как я не грохнулась или не захлебнулась от смеха.

- Э!.. Куда эт ты подалась?! Подруга! – хохотнув с матерком, поправляя сбившийся фартук, окликнула кошку тёзка, - Башка что ль с непривычки закружилась, а?! Чего шатаешься?! … Не, ты глянь на неё! А?! Во, курва кривопузая!

Ну… тёзка у нас, скажем так, - не Марат Казей! - молчать не будет! И за словом в карман не полезет.

А я, между тем, думаю, а правда, чего это она ко мне намылилась, и что это она там делать-то собралась? Не блеванула бы...
Заглянула в комнату, - тю! Лежит уже на кровати! И голова на подушке. Ну, ладно, думаю, хрен с ней, «звезда ж – в шоке»! Пусть уж, как полагается… с комфортом полежит.