Елена в последний день Трои

Огромная чёрная птица, словно сотворённая из клубов дыма, возносилась над городом. Её пронзительный взгляд пылал гневом, угрозой мщения. Крылья простёрлись от края до края небес. Острый хищный клюв, алый от крови, ощерился в готовности напасть. Но отчего такой залихватский шум, почти праздничный, стук, звон, радостные вопли?

Елена проснулась, разом вскочив с ложа. В покоях было темно, поскольку плотная завеса скрывала окно. Гам доносился снаружи. Что там, боги? За годы осады все привыкли к военным звукам, но это были другие. Царевна почти бегом, как спала, нагой достигла проёма и отдёрнула ткань. Яркий утренний свет ослепил её, а в уши ударила волна ликования, похоже, охватившая всю Трою.

На площади перед дворцом собралась толпа народа, разодетого кто во что, некоторые вовсе ни в чём, сорванные прямо с постелей.  Стучат, колотят оружием в доспехи, бьют о стены глиняную посуду, поют, плачут, смеются. И так повсюду, насколько хватает глаз. Первое впечатление — все разом сошли с ума! Что могло подвигнуть троянцев на столь буйное выражение чувств? Какие-то удачные новости, до сих пор ей неизвестные? И насколько они в самом деле добрые?

Не далее, как вчера, Елена столкнулась на улице с Одиссеем, одним из вождей ахейцев, бывшим её женихом. Тот был неузнаваем в образе нищего, весь покрытый язвами и лохмотьями. Но чутьё дочери Зевса не обманешь! Поклявшись не выдавать тайну, она выведала у царя Итаки, что готовится некая хитрость, с помощью которой греки захватят город. И она поверила, в чём в чём, а в хитрости Одиссею нет равных во всей ойкумене! И вот теперь этот восторг толпы, кроме недоумения и тревоги, ничего не вызывает. Кто бы мог разъяснить ситуацию? Не кричать же этим, снизу, высунувшись из окна...

Словно в ответ на мысленный запрос, за дверью раздались торопливые шаги, и в комнату ввалился Деифоб, супруг, в полном боевом облачении, покрытый пыльным плащом. Зато лицо сияет пуще медного гонга. Голос его срывается на детский фальцет:

— Радуйся, Елена, такое счастье! Мы победили, победили проклятых данайцев! Слышишь, какой праздник на улицах? Ах, Елена, я готов прыгать и рыдать от восторга, настолько внезапная удача! — он бросился к жене, не удосужившись снять свои увесистые одежды, так что ей пришлось отпрянуть.

— Да постой же ты! Напал, словно я Ахилл, вернувшийся из Аида. Объясни, что за победа, в чём удача?

Но Деифоб лишь подхватил обнажённую супругу, прижал к закованной в броню груди, закружил по комнате, напевая во всё горло:


— О, боги-олимпийцы, я ваш должник навек! Пропали вдруг ахейцы, как будто летом снег! Никто теперь Елену не сможет отобрать, ни паруса на море, и с глаз исчезла рать!

Царевна с трудом выскользнула из солдатских объятий, накинула на себя хитон, и потребовала всё же объяснений. Деифоб с охотой поведал о произошедшем:

— Ещё вчера ничто не говорило о возможной перемене. Лишь в греческом лагере лазутчики заметили какую-то строительную активность, но вдали от стен Илиона, поэтому не придали значения. Затем всю ночь наблюдали их бивачные костры, в прежнем количстве, и слышали перекличку дозорных. Но как только наступил рассвет, оказалось, что в их расположении никого нет! То есть вообще никого, одни кострища, которые, видать, поддерживала специальная команда. Ни одного корабля ни на берегу, ни в море! Мы тут же собрали военный совет, и отправили разведчиков. Я сам поехал во главе! И что же обнаружил? Полно брошенной утвари, всякого добра, будто ахейцы бежали прочь, потеряв голову от страха. А в центре лагеря, не поверишь, гигантский деревянный конь на колёсах! Зачем он им был нужен, непонятно, но Приам уже приказал притащить его в город, чтобы пожертвовать богам, даровавшим нам великую победу!

Конь? На колёсах? Что за бред! Никогда Елена не слышала о подобном сооружении среди греков. Может, это и есть та хитрость, о которой обмолвился Одиссей? Но, разумеется, вслух она об этом ничего не сказала.

Принарядившись по высшему разряду, царевич с царевной направились в северный бастион крепости, на самую высокую, угловую башню. Чтобы пробиться через ликующую толпу, пришлось вызвать конвой дворцовой стражи. И всё равно путь едва ли в пять стадией занял не менее часа. Когда они поднялись по крутым скрипучим ступеням наверх, там уже собрались сливки Троянского общества. Приам с Гекубой, царевичи, кроме Полита, который командовал происходящим за стенами, ещё пара десятков высших сановников. Не все дамы из придворного круга решились на столь затруднительное путешествие (носилки полагались лишь монаршей чете), но те, которые добрались, блистали нарядами и драгоценностями. Ещё бы, такой случай, исторический момент!

Сверху было хорошо видно, как множество людей, возможно, сотни, тащили за длинные канаты фигуру чудовищно огромного коня. Причём, это были отнюдь не рабы, а совершенно обычная публика, горожане в праздничных одеждах, даже женщины, которые добровольно впряглись в тягло, чтобы выразить таким странным образом полноту своей радости. При этом другая, ещё большая часть толпы накинулась на участок городской стены, находящейся на пути движения процессии, держа в руках разные инструменты, с явным намерением разрушить оную преграду. Елена не верила глазам, с ужасом взирая на всеобщее, по её мнению, помешательство. Вдруг она встретилась взглядом с Эгисфом, советником Приама по внешним делам, памятным царевне ещё со дня известия о походе Агамемнона на Трою. Тот смотрел с нескрываемой издевкой, словно хотел уколоть чужеземку:

— Что-то ты не выглядишь счастливой, о прекраснейшая! Или тебя огорчает внезапное бегство сородичей-ахейцев, и удел оставаться по прежнему царевной, одной из многих, при троне Троянского царя? Надеюсь, ты развеешь мои подозрения?

— Твои подозрения, это совершенный вздор, Эгисф! Просто я поражаюсь безрассудству, с которым казалось бы разумные люди уничтожают собственную безопасность и мостят дорогу погибели... Зачем они тащат коня, разрушают стену?

— Ооо... дорогая Елена, ты рассуждаешь, как безумная Кассандра, а с ней этот ненормальный, Лаокоонт! Недаром последнего поглотил морской змей, что говорит о том, что боги с нами, и никакая опасность Илиону не грозит. Вместо камня город защитит перун Зевса!

— Ой ли, как же! Много вы знаете, на чьей стороне находятся бессмертные! Да они могут менять свои пристрастия десять раз на дню, и уж точно не затрудняют себя поддержкой человеческих заблуждений!

Советник попытался ещё что-то возразить, но Елена развернулась на месте и быстро двинулась прочь. Просто так, ни с того ни с чего люди не превращаются в дураков. Значит, так угодно Олимпу. Поэтому спорить и пытаться что-то изменить бесполезно. Пусть будет. Троя —  всё!

За спиной раздались торопливые шаги. Очевидно, Деифоб бросился вдогонку, будет упрашивать вернуться, чтобы соблюсти этикет. К Аиду приличия, если скоро всё туда и рухнет! Быстрее, быстрее вниз. Муж что-то говорит вслед, пытается ухватить за край хитона. На узкой лестнице ему не разогнаться. Вроде бы отважный воин, но в личных отношениях — тряпка. После смерти Париса вышла за другого царского сына, чтобы избавиться от прочих, ещё похлеще претендентов. Деифоб хотя бы малость отёсан, понимает честь и место. Впрочем, это уже не важно. Хорош ли, плох, перевозчик Харон примет любого...

Обратно во дворец шли другим путём, не прибегая к помощи охраны. К тому же и улицы чуть обезлюдели, поскольку многие отправились тащить и крушить. Хоть в этом выгода! Любящий супруг смирился с ситуацией, уныло помалкивал, однако при случае не слабо отталкивал излишне ретивых прохожих. Дома Елена тот час сбросила всякую одежду, закрылась в купальне и провела там весь день, лишь изредка допуская рабынь с провизией, либо с музыкальными инструментами.

Уже стемнело, когда царевна с царевичем решили пройтись. К тому времени общий жизнерадостный гул приутих, вернее, сбавил тон. Чудовищного коня уже затянули в город, установили в акрополе, напротив храма Афины. По этому поводу начались народные гулянья, вылившиеся буквально во всеобщую попойку. Вино из бесчисленных амфор текло ручьями, в которых копошились блаженствующие горожане. Елена перестала удивляться. Они с Деифором перешагивали через тела, прыгали через лужи непонятного содержимого.  "Если это победа, то над человеческим обликом!— думала про себя спартанка. — Их будут резать, как животных, а они смогут лишь мычать!"

К тому времени, когда супруги достигли акрополя, Елена сама пришла в странное возбуждение, схожее с опьянением. Она пританцовывала, махала руками, громко и дерзко кричала, сама не понимая что. При виде огромного коня, вблизи ещё больше поражавшего размерами, царевна расхохоталась, как неистовая нимфа, принялась стучать по деревянной обшивке фигуры. Деифоб пытался её остановить, но тщетно. Она вдруг заговорила громко, отчётливо, обращаясь прямо к тем, кто по её мнению должен находиться внутри статуи:

— Эй, ахейцы, я знаю, что вы там! Одиссей? Конечно! Менелай, мой свирепый муж, а как же! Кто ещё? Диомед, Ферсандр, Сфенел, угадала? А, наверняка, Акамант! Ты с братом? Можете быть спокойны, ваша бабка жива-здорова. И вообще, Троя ждёт не дождётся, когда её возьмут, как шлюху в портовой таверне, все перепились в хлам! Если больше десятка трезвых наберётся, то зовут меня не Елена!

Деифоб, не выдержав представления, схватил жену за руку, потащил её прочь, приговаривая свистящим шёпотом:

— Ты совсем спятила! Несёшь всякую ерунду, навлечёшь гнев Афины! Это ей посвящён конь!

Елена разом упёрлась, повернулась в сторону храма.

— Афина, моя дорогая сестрица, радуйся! Знаю, тебя обидел мой бывший, ну, один из бывших, отдал золотое яблоко другой... А я вот что на это скажу. Если бы мне предложили тот выбор, я бы отдала предмет спора Гермесу, чтобы он отнёс его в такую даль, куда ни одна богиня не смогла добраться! Вот так, все вы хороши, только нам, смертным, достаются лишь черепки от ваших пиршественных фиалов, вместо амброзии...

Они уже подходили к дворцу, как из темноты боковой арки, словно из тартара, появилась женская фигура. Она бесшумно преградила путь полночной паре. Лишь вблизи Елена разглядела знакомые строгие черты.

— А, это ты, Кассандра! Отчего не празднуешь?

— Ты прекрасно знаешь, что скоро будет! Этот конь — всего лишь ваша данайская хитрость, обманка! Не знаю, как, но кончится всё погибелью Трои! И ты будешь главной виновницей, проклятая спартанка!

Деифоб хотел вмешаться, замахнулся на сестру, но Елена его остановила.

— Нет, я не знаю точно, что будет, у меня нет твоего дара. Но если предстоит гибель Трои, тебе лучше укрыться подальше, лучше всего бежать из города, пока не поздно... Мне искренне жаль, я не хотела... всего этого. Просто любила Париса...

— Что же, Парис мёртв. Так же, как Гектор, и ещё тысячи мужей. Цена твой любви! Хотя... ещё неполная. — Кассандра отступила в сторону, сумрачно усмехаясь. — Вижу, этой ночью все долги будут взысканы до последнего обола. Прощай, прекрасная Елена... и ты, брат!

Оказавшись в спальне, царевна скинула пропотевшее, к тому же, казалось, впитавшее все отвратительные запахи гульбища одеяние. Нервная дрожь била её, не давала усидеть на месте. Она бродила в густом сумраке, подобная тени, пока не устроилась в оконном проёме, облокотившись на деревянную раму. Ночной бриз посвежел, приятно овевал кожу, шевелил волосы. Позади раздался протяжный скрип, это Деифоб покинул ложе. Видать, тоже не спится. Он приблизился сзади, дыхание его стало частым, как после бега на десять стадиев. Руки осторожно, просительно коснулись её талии, бёдер. Потом и сам прижался вплотную. Елене было совершенно, космически всё равно. Но почему не утешить беднягу? Что ждёт его наутро, или через час? Всем нам уготовано нечто, но никто не знает подробности. Она наклонилась сильнее в окно, и позволила мужу проделать всё, что ему хотелось. Минут через пять он тихонько отпрянул, снова скрипнуло ложе, и вскоре раздался мерный храп удовлетворённого мужчины. Елена, против воли увлечённая страстью, потихоньку остыла и продолжала стоять, ожидая дальнейших событий, уверенная в них.

Город, раскинувшийся вокруг, был нем, почти мёртв, но пока только спал. Кое-где взлаивали псы, не поделившие легкодоступную пищу. Но вот, смутно различимые, зато деловито подвижные фигуры заскользили в темноте. Сдержанно брякнул металл (оружие?). Неизвестные взобрались на сторожевую башню, и там вдруг вспыхнули один за другим три огонька — факелы, как догадалась Елена. И тот час вдалеке, в стороне моря, зажглись ответные огни. Теперь сомнения отпали: это ахейцы подают сигнал своему флоту, который движется сюда. А тут, полюбуйтесь, все упились вдрызг, включая охрану, стена разрушена, добро пожаловать, лиса. в курятник!

Она засмеялась горько, зло, надрывно. Неужели такой постыдный конец великой драмы? О боги, надеюсь, вы вполне насытите ваше предвкушение развязки!

Елена уверенно нашла в полутьме доспехи Деифоба, вытащила из ножен меч. Тяжёлый, слабо блеснувший в отсвете звёзд. Сегодня он не отведает ничьей крови! Царевна выбросила  его в окно, прямо в розовый цветник. Пусть там полежит...

Где-то поблизости, похоже, со стороны гавани, раздался лязг ударов, панические крики, визг женщин. Очевидно, кровавый симпосий начался!

Она, как была нагой, вышла из комнаты и двинулась по лестнице вниз. Глухие каменные стены удерживали любой звук снаружи, так что в пути Елену сопровождала тишина. В глубоком подземелье, где по центру лаконикума расположился круглый бассейн, она вошла в воду, затем раскинулась на спине, вытянув руки и ноги подобно звезде. Закрыла глаза, устремилась мыслями в благоухающее никуда. Сколько таким образом прошло времени, неизвестно. Но раздались энергичные шаркающие шаги, грубый звон железа. Елена открыла глаза. На краю водоёма стоял Менелай. Постаревший (в волосах и бороде проседь, морщины), но глаза пылают яростным огнём, рука сжимает обагрённый меч. Бывшая спартанская царица (а может, и не бывшая?) медленно встаёт, гордо выпрямляет спину, смотрит царю в лицо. Улыбается.

— Радуйся, Менелай! Ты добился своего, так ведь?

Почему-то падает, оглушительно гремя о мрамор, меч. Атрид, прямо в окровавленной броне, сандалиях, ступает в воду, погрузившись по пояс. С усилием идёт к неверной, но столь желанной супруге, во взгляде уже торжество и радость!..

Вечером другого дня Елена из каюты флагманского корабля Менелая наблюдала пожар Трои. Наутро назначен выход в море. Круг из десятилетий почти замкнулся. Одним, победителям, досталась всеобщая слава, проигравшие выпили чашу горя до дна. Выжили немногие. Деифоба убили в спальне. Кассандру, говорят, оторвали от статуи Афины и изнасиловали. Там же, в храме, закололи Приама. Поликсену принесли в жертву на могиле Ахилла. Эфру, безмолвную служанку, освободили внуки.

Но думать об этом она не будет. Ни помнить, ни скорбеть, ни гневаться. И обращаться с вопросами к богам тоже. Полнота всякой полноты исполнилась. Пора вернуться домой, просто домой...