Обстоятельства непреодолимой силы

Входной шлюз открылся. На пороге нас уже ожидала небольшая группа встречающих, но без оркестра и цветов: таможенники, служба безопасности и представитель Министерства внутренних дел. Это был худой мужчина, из таких, на ком любой костюм висит как на пластмассовой вешалке. Брезгливое выражение на его лице не внушало оптимизма. Тонкие губы, тщательно подбритые хищные усики и едва заметный пробор на гладком как яйцо черепе выдавали в нем служаку-канцеляриста. С таким не сговоришься. Такие взяток не берут.
Он и задал первый вопрос.
— Вы говорите по-церерски?
— Только со словарем, с церерянами стесняюсь.
— Вы не возражаете, если мои коллеги осмотрят ваш корабль?
— Ни в коем случае. Делайте вашу работу. Мой помощник вам все покажет и ответит на все вопросы.
— С какой целью вы прибыли к нам на Цереру? Мистер? Как вас там?
—- Зеро. Мистер Зеро.
— Это нужно нам для анкеты и статистики. Вы, случайно, не агент иностранной державы? Признайтесь сегодня, и вам ничего не будет завтра, уверяю вас.
— Э-э-э... Видите ли...
— Шучу. Это очень просто. Либо туризм, бизнес-поездка или же эмиграция, воссоединение семьи? Что вы выбираете? У вас есть какие-либо документы, приглашение от родственников?
— Уважаемый, нельзя ли отойти в сторонку...
— Это можно, ради чужих секретов у меня уйма времени.
— У меня конфиденциальное поручение. Я должен передать пакет адресату. Ради этого я и прибыл на Цереру.
— И кому же пакет?
— Хотите верьте, хотите нет, но я и сам не знаю.
— Как же вы собираетесь выполнить важное и, по-видимому, срочное поручение, коли вы заявились сюда, если не знаете, кому передать пакет?
— В том-то и дело, уважаемый, что он до востребования. Заказное письмо. Секретное. Со штрих-кодом.
— А-а-а... Вот в чем дело. Так бы и сказали. У нас для этого есть бокс, специальный пост-офис. Если хотите, я вас провожу.
— Будьте так любезны, уважаемый. Буду вам бесконечно обязан. Я здесь впервые. А я смогу получить квитанцию для отчета в бухгалтерии?
— Естественно, наша почта работает как часы, руководствуясь межгалактическими стандартами обслуживания клиентов. Не беспокойтесь. Ваш пакет будет передан адресату в целости и сохранности. Полная анонимность гарантируется нашими законами.
В сопровождении представителя МВД я отыскал нужную ячейку в боксе хранения внешней конфиденциальной корреспонденции и забросил туда пакет. Автомат тут же его проглотил и... Да, действительно выдал мне квитанцию. Как гора с плеч... Если бы... По знаку моего сопровождающего к нам направлялся полицейский патруль.
— Ну, я пошел.
— Куда это вы собрались?
— Разве мы не уладили наши дела, уважаемый?
— Но разве вы случайно не из Судана?
— Простите?..
— Я спрашиваю вас, мистер Зеро: вы не из Судана?
— А что, очень похож?
— Сейчас никому нельзя верить, тем более на слово. Даже пол люди умудряются менять, не то, что национальность или родину.
— Нет, я не из Судана.
— Вы незаконно пересекли границу и не назвали ни одной уважительной причины, чтобы быть принятым в качестве нашего гостя. Вот если бы вы были из Судана...
— Но я передал пакет... На ваших же глазах.
— Вы, — позвольте освежить вашу память, — назвались курьером. А курьерам запрещено находиться на территории Цереры более одного часа.
— Простите, но я не знал... Да еще и получаса не прошло.
— Это по вашим землянским часам, а по нашим — уже.
— Откуда же мне было знать, что ваши часы бегут быстрее наших?
— Незнание законов не освобождает от ответственности. Вас арестуют и поместят в КПЗ. Там вы будете находиться до тех пор, пока кто-то не внесет за вас залог, назначенный нашим справедливым судом.
— Судом? Ух ты... И сколько же надо заплатить?
— Не так, чтобы много. Всего тысячу кредитов.
— Но это грабеж средь бела дня!.. — возмутился я.
— Таковы правила, милейший. Не мною установленные. И не вам с ними спорить. Не в вашем положении. Вам еще повезло. Я бы вас, суданцев, на соляные копи отправлял до конца жизни. Рыскают по Вселенной, ищут легких денег, голодранцы.
— Вы не забыли случайно, что я не суданец?
— Теперь это уже неважно... сомалиец, суданец, эфиопец...
Ага... Ему, естественно, неважно. Типичный расист. Притворно-приторное обхождение чиновника из МВД могло обмануть кого угодно, только не меня. Я калач тертый, меня не проведешь. Мягко стелет, да жестко спать. Белые воротнички, они руки свои не марают. Для этого есть челядь, прислуга. Эти знают толк в пытках да истязаниях. И не виноват, а признаешься. Жаль, конечно, простачка-помощника, оставленного им на потеху и растерзание. А у меня, как назло, ни слезинки, ни сострадания. Ницше Фридрих, уж до чего я не люблю его цитировать, мысль как-то раз высказал, мол, мир без сострадания — вот где настоящая свобода... Разбери-пойми, что он хотел этим сказать... Мы люди простые. У моего робота алгоритм вбит в память на самоуничтожение в случае чего, а допрашивать его все равно, что водопроводный кран или придорожный столб. Мне хотелось бы только надеяться, что он попадет в счастливую страну Вальхаллу, небесный чертог, дворец павших храбрых воинов. Чему быть, как говорится. Кому что, а мне пора делать ноги. Простите великодушно, хотел сказать, рвать когти. Раздвоение личности, что поделаешь. Диссоциативная патология. Раздвоение на кота и человека. Но не в запущенном состоянии, что хорошо, а в иных случаях даже полезно. Как сейчас, например. Или в школе. Я вам еще не рассказывал, что учился сразу в двух: человечьей и кошачьей? И успевал. Хорошистом считался. Фигаро здесь, Фигаро там... Все относительно. Как говорил Эйнштейн, — а он знал в этом деле толк, — когда ухаживал однажды за красивой девушкой, ему час казался секундой, так быстро пролетал, что и не заметишь. Но это еще не все. Когда физик-теоретик сравнил это с тем, как если бы сесть на раскаленную сковородку или, допустим, в доменную печь сунуть руку, то секунда не только ему, но и любому человеку показалась бы часом. В этом, — он сразу сообразил, надо отдать ему должное — и заключается теория относительности.
— Мистер, как вас, а что это там такое происходит? — закинул я нехитрую удочку, на которую обычно и попадаются дурачки вроде него. Я мог бы сказать «у вас вся спина белая», но боюсь, классиков он не читал, о Людоедке Эллочке не слышал, начнет размышлять, что, к чему и почему, а у меня времени в обрез, так как полицейские уже в двух шагах. Надо давать деру, пока не стало слишком поздно.
Мистер мотнул головой в сторону, — противоположную от меня, — мне того только и надо было, поминай как звали. Кинулся я со всех четырех лап в дальний конец Зала убытия, там космопоезд стоял, готовый к отплытию, купе нашел посвободнее, забился под лавочку. Ищи-свищи, с огнем не найдешь. Живым не дамся.
Мы с вами отлично знаем, что наша Вселенная, сиречь Галактика, очень опасное для жизни место. Едва появившись на свет, ты уже жертва этого ненасытного, жадного и жестокого окружения, — это я о людях, не поймите меня превратно. Тепленькое местечко под солнцем с первым криком и до последнего вздоха не закажешь, дудки-с... Родился? — скажи спасибо, но не геройствуй, веди себя расчетливо и скромно, прикинься, когда нужно, паинькой, а когда нужно — и тигром бенгальским, рыкни, покажи клыки. Впрочем, что я вам все это говорю, вы же не были в моей шкуре. Время лечит и время убеждает, что человек существо неразумное и нуждается во всяческих нравоучениях.
Времени, впрочем, не так, чтобы и много у меня: сейчас спецназ вызовут, эти ребята ушлые, сноровистые, даром им жалованье не платят, свое дело знают, перевернут все вверх дном, но задание выполнят. Я не простофиля, не подумайте, сразу сообразил, что за пакет мне выдали конфиденциальный да заказной. Ума хватило. Интуиция не зашкаливает, но некие высшие силы при сем таки присутствуют. Даже я если попытаюсь вам растолковать этот феномен, ничего у меня не выйдет, а вы не поймете. Поэтому вывод такой: шита операция белыми нитками. Пустой он, пакет, нет в нем никакого послания. Начальство мое земное наводит тень на плетень, хочет пустить противника по ложному следу, отвлекает, чтобы удар нанести в неожиданном направлении, пока со мной кутерьма началась. Ну, а я вроде для отвлечения внимания. Сцапают — сам виноват, они знать ничего не знают, кто такой. Сумею извертеться — молодец, возьми с полки пирожок. Так бабушка моя говорила, когда я был маленький. Кстати, надо бы проверить: не надули ли меня с денежкой, обещали аванс, а остальное после возвращения. Однако чует мое кошачье сердце, не вернусь я домой. Печально... Но деньги, вот они, вижу, на счету, 30 тысяч кредитов... Что меня отличает и в чем я хорош: я достаточно гибок при нахождении компромиссов по второстепенным вопросам, но в том, что касается денег — кремень!.. Не обманули, значит, даже странно... Ух ты, да я богатенький Буратино, однако. Билет до Цереры, конечно, мне никто не оплатит, и суточные тоже, это как божий день. Но выживать как-то надо. Придется прикинуться круглой сироткой, найти бы только подходящую жалостливую натуру, чтобы с собой взяла в нагрузку, в качестве багажа. Для этого готов и в клетку сесть для животных. Лишь бы взяли. Даже если соседом по клетке ротвейлер окажется. Как-нибудь да поладим, оба мы с ним существа подневольные и делить нам нечего. Скажу ему, что у меня только на загривке мускулов больше, чем во всей его туше. Быстро отстанет. Проверено. А там, как кривая вывезет... Помочь мне нельзя. Значит, и выхода у меня нет? Без вариантов. И подобен я агнцу, ведомому на заклание, и судьба моя предрешена, и нож к горлу приставлен.
Но надо как-то выпутываться из ситуации. 30 тысяч кредитов на личном счету — это вам не пустяк, а отличный мотив и предлог для выживания. Да и пожить еще хочется. Порвать кое-кого на кусочки мелкие, чтобы пух и перья летели... К морю синему съездить, в Ялту. Черешней сладкой угоститься. Да мало ли чего еще... Приказано выжить, вот и весь немудреный план. Как писал Шекспир, если ему, конечно, можно верить, «трус умирает много раз до смерти, а храбрый смерть один лишь раз вкушает!»
Моя склонность предаваться в минуты опасности лирическим отступлениям подсказывала мне, что ничего сверхъестественного не происходит, поскольку для человека, как и для кота, путь от колыбели до могилы вмещается порой в один шаг. Так ли это? Вопрос, если вы не возражаете, требующий дальнейшего осмысления — в том, само собой, случае, если удастся унести ноги из «Космопорта Осирис». Надо же такое придумать! «Осирис». Маркетологи вшивые... Рекламщики несчастные... Промоутеры бестолковые... Кулхантеры недоделанные... Осирис, чтоб вы знали, царь загробного мира, и он же судья усопших. Но для древних египтян. Если на то пошло, им надо бы на фронтоне тогда символ его изобразить: золотокожую ящерицу, мумию, обернутую в белый саван. Нет, лично я ничего не имею против Осириса. Хороший был бог, то есть, царь, обучил народ виноделию, вино употреблять... Вот то, что женат был на своей родной сестре Исиде, не одобряю... Но потом я немного поостыл и решил: не мое это дело, богов осуждать. Бог с ними, с божками. Беда не в Осирисе и его родословной, а в том, что я не могу просто так раствориться в воздухе. Но это же как раз очень просто, нас этому учили, — убеждаю я сам себя, как убеждает директор школы проштрафившегося учащегося младшего школьного возраста у себя в кабинете. И я вовсе не уверен, как может кое-кому показаться, что исчезнуть на виду у сотни пассажиров, ожидающих следующий поезд-звездолет до Цереры, проще пареной репы. Что ж, тогда надо молиться сразу и за здравие, и за упокой. Ничего другого не остается. Но кто я и какого лешего мне здесь надо? Поистине, дежавю. Ничего не помню и ничего не понимаю. Моя рабочая гипотеза для полицейских, если попаду к ним.
(фрагмент романа "Церера. Срочно. По делу...")