32. Кто сможет вернуться

Размышляла, что же повлияло на меня в новой жизни. Например, сильно сказалась длительная жизнь в заповеднике. Вернулась в прошлое я в конце третьего курса и смогла выбить направление на практику в заповедник. Потом также съездила на Дальний Восток после четвертого, а потом распределилась туда на работу и проработала три года.

В первую же практику утрясла все непонятки с Валерой. Услышав его намеки на отношения, решила расставить все точки над I. Взяла и просто спросила, как хотела в прошлой жизни, что он понимает под серьезными отношениями.

Валера долго мялся, и я не сразу, но все-таки выяснила, что да, ему хотелось простых постельных отношений, так как мужику без них трудно. Ни о какой женитьбе на мне он не помышлял, так как переписывался с одной москвичкой, и ему светил брак со столичной пропиской. А пока он заканчивал сбор материала для диссертации и подкатывал, как ему казалось, к девчонке, которой был симпатичен.

Иллюзии лучше развеивать сразу, чтобы не давили на нервные окончания.

Работе в заповеднике отдала три года, не считая двух практик. Весь летний период проводила в лесу, живя на кордоне Тачингоуз, прячась от реальности. За это время научилась мастерски растворяться в окружающем пространстве, и вела прекрасную, спокойную растительную жизнь, не переживая о прошлом, которое, как я думала, вычеркнула насовсем. Когда что-то неблаговидное, душековырятельное накатывало на меня, я доставала пистолет ТТ, который мне выдали для личной защиты, и пуляла по туалету. Количество новых дырок в двери указывало на мою степень остервенения. Но это случалось нечасто. В основном благодушие и вегетативная расслабленность не покидали меня.

Зимой выбивала разрешение на поездки во Владивосток к Куренцову для определения собранного материала. Но и там бинокуляр и книги занимали мою голову, не позволяя думать о прошлом. Мне было хорошо во время жизни в заповеднике.

Однако болезнь матери заставила меня вернуться. Поступила в аспирантуру в лесном институте, и всё пошло по знакомой, накатанной дорожке. Уж что-что, а лесную энтомологию и особенности работы в отделе защиты леса я знала отлично. И статьи за прошлую жизнь писать научилась. Но легче от этого не стало.

Дома мысли и воспоминания догнали меня, выковыряли из раковины и сняли всю толстую чешую, которую я так долго отращивала. Снимали её тупым ножом, выдирая с мясом. Но это так, ни о чем. Вспомнила и произнесла про себя несколько матерных слов и успокоилась.

Под вечер, протрезвевшая, вернулась в дом, где Нюша варила бульон из привезенной ею синюшной курицы.

– Ась, у вас морковка есть? – спросила она тоном человека, которого припахали и нещадно эксплуатируют.

Я сделала все полагающиеся реверансы, свидетельствующие о радости от нашей встречи, и полезла доставать и чистить эту самую морковь. Безжалостно срезала куски с поверхности, а не скоблила этот полусухой овощ, вызвав удивление и даже осуждение моему неподобающему действу.

– Даже я так морковь не чищу, – проговорила Нюша осуждающе.

– Тогда чисть сама, – и радостно передала оранжевое преходящее знамя.

Мне было наплевать сейчас на все политесы. Вермут выветрился из головы не полностью, и я покинула теплую компанию, сказав, что пошла на речку.

– Мы тоже придем, – сообщила вслед Нюша, – как суп доварится.

– Буду несказанно рада, и надеюсь, что, дожидаясь вас, не превращусь в русалку.

Взяла купальник и демонстративно оставила их одних.

Шурик тщательно чистил картошку, не поднимая взгляда, и более виноватым я его еще не видела. Стало смешно и грустно. Мужик. Хорошо, что всё кончилось, не начинаясь. И, гордо помахивая полотенцем, как флагом, отправилась к речке.

Нюша покинула нас утром, явно довольная выигранным трофеем.

Следующий день привёл долгожданных гостей. Они прибыли ближе к вечеру. Мы с Шуриком сходили в лес и, когда сползали с горки, неся по два мешка листвы, заметили отделовскую машину ГАЗ-66, поднимающую пыль на дороге к лесничеству.

Мы подошли, когда они уже начали разгружаться. Удивилась, увидев незнакомые лица.

– Ася, незаменимая ты моя радость, – нежно приобнял меня начальник, – наконец добрались до вас, да ещё с подмогой. И указал на двух здоровых парней, что стояли, держа странного вида рюкзаки и не проявляя никакой самодеятельности. Ещё два научных сотрудника и инженер отдела неторопливо вытаскивали вещи из машины.

Сан Саныч, наш начальник, был собран и следил за разгрузкой и деятельностью лаборантско-инженерного состава. Он дал команду двум незнакомцам вынимать ящики с патронами и тащить их в сарай у дома.

Они ловко подхватили тяжеленный ящик и потащили.

– Сан Саныч, как дела и что за публика с вами прибыла? – поинтересовалась, разглядывая спины неожиданных помощников. Он суетливо сновал то в машину, то в дом, поражая своей активностью. На ходу бросил:

– Анастасия, через два дня обработка. Авиаотряд уже в Волчанске расположился, и самолёт там, рыбники пока там же, токсикологи из Киева будут через несколько дней. А этих ребят на подмогу, волну направлять, взял. Вы, с Шуриком, с этой стороны урочища будете стоять, а они – с противоположной, с Андреем. Здоровые ребята. На месяц нанял. Неделя обработки, а потом учёты эффективности помогут сделать. Они приезжие, пока нигде не устроились. У нас перекантуются.

Мальчики-зайчики пришли за следующим ящиком, и Саныч, наконец, представил нас.

– Знакомьтесь, это Ася, аспирантка отдела. Её слушаться, как меня, в моё отсутствие.

Они почему-то глянули на других научных сотрудников и кивнули. Тот, что с бородкой протянул мне руку и представился:

– Ярослав, можно Яр, а это мой брат Илья.

Тот, который Илья, очень пристально рассматривал меня, но во взгляде не читалось никакого мужского интереса. Как будто он пытался увидеть во мне что-то только ему понятное. Яр же смотрел несколько иначе, и от его взгляда стало немного не по себе. Слишком пристальный.

– Анастасия, можно Ася, – представилась я. – Прошу жаловать, любить не обязательно. Рада, что будет кому махать на точках плакатами самолету, а то уже переживала: что делать? Хорошо, что вы прибыли на подмогу.

Всё вокруг крутилось с огромной скоростью. Саныч уже доставал еду, руководил всем и вся, суетился и добродушно подгонял инженера Андрюшку, а также давал ЦУ научным сотрудничкам, которые так и норовили покурить в сторонке, пока остальные таскали вещи и готовили стол. Викторович – вообще не помнила, чтобы когда-то что-то делал для общества – только курил и подначивал остальных, пока был трезв.

Наша отделовская машина была оснащена всем необходимым для жизни в полевых условиях. Внутри кузова находились и спальные поверхности, и стол, и всё для полевой кухни. Но сегодня спать в ней остался только шофер. В помещении имелись кровати, и места хватало всем.

На плите смачно скворчала, жарясь, картошка, колбаса и сало нарезались тонкими ломтиками, маринованные огурчики раскладывались по тарелочкам. Доставались стопарики и водка бережно открывалась. Уже через час и вторую бутылку почали. Это при том, что пили старшие, в основном, втроем, ну шофер помогал, но в меру. Андрей и новые помощники не пригубили ничего, да и Шурик понял, что лучше не попадать в столь узкий круг прославленных бойцов.

Ещё через час они уже пели песняки и про Сагайдачного необачного, и про жену французского посла, и другие шедевры. Дорвались мужики.

Илья и Яр быстро нашли общий язык с Андреем и Шуриком. Готовили спальные места, мыли посуду. По их лицам невозможно было определить, что они думают о процессе обработки и пьянстве старших научных, но я и не старалась, они же временные. Да и вообще странноватые.

Саныч вдруг отвлёкся, позвал меня и спросил о делах:

– Ася, карту с разбивкой по кварталам для обработки надо утвердить, а то... (я поняла, что потом он вообще ничего не сможет утвердить).

Быстро принесла, ткнула в раскрашенную в разные цвета карту насаждения, и предложила обсудить детали завтра.

Он милостиво согласился, сказав одно:

– Умница. Так и сделаем.

Что он понял, не знаю. Разгуляево набирало обороты. Надежда была только на здоровье Саныча. Он многократно тёртый и закаленный в пьянках. Вроде никогда раньше не подводил его могучий организм, невероятная голова и способности выкрутиться и договориться хоть с лесниками, хоть с лесничими, хоть с директорами лесхозов и выше. Главное, чтобы доехал завтра, пусть полутрезвой тушкой, до аэродрома и правильно сделал рабочий раствор. Это одна из его основных задач. А уж бумаги в лесничестве он на раз подписывал. Рацию они привезли, и теперь можно ожидать, что ничего он не перепутает с вариантами.

На следующий день наши старшие пришли в себя в районе двух часов, и пошли опохмеляться. Выпивка у них поперёк горла не стояла, а шла только вдоль, и хорошо шла. К моему ужасу, к вечеру нас посетили ещё и представители института гражданской авиации и лётный состав. Это совсем плохо. Пели до утра, спали до вечера. Ломали и портили кусты, хорошо, что не испачкали пол содержимым желудков. Знала, лётчики покрепче наших научных, они и пьяные препарат по пикету положат правильно.

Я таки переживала. Послезавтра начало обработки. Время подпирает. Гусеницы уже в третьем возрасте. Еще пару дней протянем в пьянке – и обработка не принесёт никакой пользы. И погода может испортиться.

Но приказала себе успокоиться. Всё сделаем, как нужно. Не в первый раз. Сколько таких выездов было в прошлой жизни? Одной больше, одной меньше. Поэтому мы с Андреем и ребятами днём вбивали недостающие колышки, доделывали учётные рамочки, мастерили и клеили транспаранты, которыми будем махать самолёту. На эти плакаты и выстрелы из ракетницы пилоты ориентировались, разворачиваясь над лесом и распыляя препарат, корректируя размещение волны ядохимиката.

Час пик наступил и понеслось. Саныч не подвёл, лётчики летали, Андрей стрелял из ракетницы, мальчики махали плакатами, а я орала на Саныча по рации, чтобы не перепутал яды, следила, правильно ли легла волна и отмечала места, где будем закладывать пробные площадки. Яду наглотались, как всегда, все, кто работал в лесу и возле. Вечером выпила сама и заставила ребят принять дозу для снятия вероятных последствий отравления. Удивили Яр с братом. Они вытащили какие-то таблетки и предложили всем выпить, утверждая, что они лучше водки. Помогло. Последствий вдыхания ядов не заметила. Голова была ясной и не тошнило больше недели, как обычно.

Погода нам благоволила, мы обработали насаждения за три дня, но ни один из научных так и не смог за всё время оторваться от койки. Им было плохо. Они лечились, но увы… Не первый раз пострадали.

После окончания процесса, к моему сожалению, Андрея забрали на работы с рыбниками и токсикологами, а потом его ждало другое задание. Сан Саныч хвалил меня и ребят за хорошую работу и трогательно заботился о здоровье наших старших товарищей, нисколько их не осуждая. Обработка удалась. Ура!

Ребята загрузили машину вещами, оборудованием и телами научных сотрудников и она благополучно отбыла, так же поднимая пыль на дороге. Мы остались на кордоне уже вчетвером. Илью и Яра оставили помогать нам с Шуриком делать учёты эффективности обработки. Впереди нас ждали не менее двух недель жизни под одной крышей.

Продолжение следует