Ржавчина

 Виктор Матюк

Ржавчина

Проходят времена, но не меняются нравы, прежними остаются забавы,
И только бог правый может непорочными души склочные стремглав оставить,
Душа грязными руками исстрогана, словно бокал креплёного вина!
В душе червоточина, её репутация была намедни сильно подмочена,
Прозвучала громкая пощёчина, и вот она – грязная обочина мирского бытия,
А где же та стезя, откуда за далью даль была видна из открытого настежь окна?
Мысль до конца не закончена, и из мозгов не удалена, она непорочной была,
Когда душу поглотила темнота, знакомые с детства места, но там смог и тьма!
На душе – тоска, из-за оконного стекла не видно висящего в небе двуглавого орла!
Зачем он прилетел сюда? Зачем лишил нас сна? Лишь обочина одна видна!
Беспросветная тьма на всю округу стремглав легла, свет лишь изредка вдали мерцал,
Но и он толпу пугал! Тот свет внезапно погас, искры посыпались из любопытных глаз,
Но на этот раз кто-то страну от мрака спас! Ржавчина столбом стоит и немыслимо пылит,
Один Пегас поймал свой редкий шанс, он намерен долго ждать, пока божий глас
В свои пенаты не вернёт всех нас! Всему – своё время! Всему - свой час!
Неужто свет не нужен этой стране? Хватит жить, как во сне! Скоро ужин,
Ты же болен и простужен и никому из бывшей родни совсем не нужен!
Слава богу, выздоравливаешь понемногу, и готовишься в путь-дорогу,
Она трудна и не видна из открытого настежь окна! Здесь ржавчина повсюду,
На свалках валяются груды из ржавого металла, душа святость ждать устала
И потому горит лишь в пол накала! Трудно мне одному глазеть полночи во тьму,
Когда всё в дыму, я же даже вблизи не разберу, куда иду и с кем, но зачем?
Там же тлен и суета, да и не видно ни черта! Пустота повсюду,
Я же тереблю грешную душу, тащу её на сушу из непролазных топей и болот,
Но на помощь никто в тот миг тебе не придёт, чтобы чем-то помочь!
Изменчивый гороскоп бьёт прямо и в лоб, срок прошения давно уже истёк,
Добро лишь прописано на бумаге, нет питьевой воды даже в солдатской фляге,
Душа бьётся в объятиях сна, и погружается до дна в исчадие ада, но ей туда не надо!
К ней признание придёт, нынче множество забот готово выбросить её за высокий борт
Тонущего корабля, но крик: «Земля видна!» остановил толпу, я же ничего не пойму:
Что и к чему? Стою среди развалин, этот мир – не идеален, сердце едва не разорвалось,
В простуженном горле застряла тонкая кость! Хватит жить на авось!
Легче жизнь прожить врозь, чем сообща! Вот так всегда, стоит увидеть грех из окна,
Как разноголосая толпа теребит тебя! Во бля!
Она просит три рубля на постройку корабля,
Но где их взять? В чью сторону головой кивать?
Надо уметь воровать и не хрен трухлявым пнём посреди пустыря стоять!
Молчать! Достигнув феерической высоты, повседневное зло не увидишь ты!
Ржавчина металл разъедает, и человек к ней исподволь привыкает,
Спину перед ней прогибает, его чело холодный пот прошибает, предаваясь делу дурному,
Тянется к топору стальному, а зависть гонит из дома, там нет ни никеля, ни хрома!
Страсть поставлена вне закона! Зло само сюда пришло, не ожидая зова, не сдержать его,
Оно никому не верит на слово, а слово сердца моего не волнует никого! Слава бога,
Что жизнь налаживается понемногу, распри и склоки не скрывают житейские пороки,
Они наоборот давят из последних сил на покатые плечи и отвисший живот,
Чтобы витязь тот - зазря не открывал широко собственный  рот!
Коррупция – предмет его повседневных бесед, переходящих в откровенный бред,
Она подобна ржавчине, но о ней беседуют наедине и в кромешной темноте,
Мне даже родная мать советовала на эту тему вообще ничего не писать!
Я же ходил по оврагам и жил подобно нищим и бродягам,
Но таскал с собой лист скомканной бумаги и изредка писал на нём, но о чём?
О бытии мирском, горькой стуже за открытым настежь окном
И как тяжело быть стариком! Думать об этом рановато, но рот щербатый открывается сам,
Неужто он с утра прилично пьян? Куда подевался его гранёный стакан?
Он раньше вдвое больше выпивал, для него один стакан, как для меня – глоток воды!
Милости от судьбы впредь не жди, пусть проливные дожди смоют до конца твои следы
На стезе той, что осталась за твоей спиной, но в суете мирской ты натянул на спину плащ,
Был шанс - исправить жизнь, но утерян всякий смысл - устремиться в небесную высь!
Прыг-скок с пятки на носок и плюй в потолок, чтоб правда не ударила прямо в лоб!
Живу я позорно, жду беспрекословно ночи чёрной, чтобы выйти на дорогу торную,
Схоронившись в зелёной чаще, ищу одеяние блестящее, не поддельное, а настоящее!
Трудно одному смотреть во тьму, ты там никому не нужен, коль нет денег на ужин!
Грешная душа озирается по сторонам не спеша, за душой нет ни гроша,
Но она волнуется зря! Дождь моросит уныло, всё, что за душою было, уплыло,
Его прибрежной волной, бог весть, куда унесло!
Время медленно бежит, грешная плоть неистово дрожит,
Как здесь жить, если душа болит, а сердце плачет? Кто эту жизнь переиначит?
Так или иначе, судачил и судачу о проблемах бытия, я закалялся в битвах и труде
И везде, на этой грешной земле, меня сопровождали мысли о легендарном вожде!
Где он, а где я? У него своя стезя, ему поддакивали сослуживцы и друзья,
А я жил у степного ручья, изредка в гости приходила молодая попадья
И мы вместе проводили время до утра! Не жизнь, а лафа! Я ничем ей не обязан,
Обязательствами с ней никак не связан, да, я попал в западню, но эту мысль прочь гоню!
Она мне добра желала, ласкала и обнимала, но в родные пенаты за бесплатно не пускала,
Пиши, что всё пропало, на карту поставлена одинокая жизнь,
Смотри не поступись идеалами своими, будь накоротке с ними,
И принимать решение не торопись, посоветуйся с людьми другими,
Вслух не называя ни фамилию, ни имя! Сердце бы разорвалось,
Если бы душе пришлось постоянно соблюдать сорокадневный пост!
Живу на «Авось», словно прохвост, прячу в зыбучий песок и голову, и хвост,
Помогает средний рост не упасть под откос! Чистая ложь, правды – ни йоту,
Кто ты? Неужто бес или чудо в виде груды грехов, спустившееся с небес,
Чтобы рассорить с бабами мужиков? Ржавчина в каждой душе есть,
Коль она к любви проявляет неподдельный интерес! Смесь царской водки
Насквозь прожгла женские колготки, баба привстала на носочки,
Теперь прыгает с кочки на кочку, но не пытается без проволочки
Расставить жирные точки на собственном пути! Не лги ни себе, ни людям,
Остуди свои мозги и прочь беги от повседневной лжи! Можно на лжи поймать себя,
Не заплатив за это ни рубля, ведь в словах не откровенных
Нет речи о грядущих переменах! Себя воспоминаниями не мучь,
Жди предрассветный луч, вынырнувший из-за косматых туч,
Пусть он освещает твой путь в никуда, судя по всему, беда
Не нанесёт тебя вреда! Ржавчина всё в душе переиначила,
Но кто её услуги будет опосля оплачивать? Не надо забывать,
Что пришло время - ложиться спать, утром будем вместе горевать!
Как бы я не злился, что мало учился, мир на глазах изменился,
Он с другой стороны настежь открылся, и ржавчина посыпалась из окна!
Зазвенела в шкафу стеклянная посуда, мышь шустро выскочила оттуда, прыгнула вниз
И крикнула: «Посторонись!» Тот писк над седой головой на краткий миг завис,
А потом упёрся в старый и разбитый до дыр карниз, был бы смысл что-то менять,
Изменилась бы жизнь и пришла бы сюда благодать! Её нынче не сыскать!
Туманной ночью я ржавчину видел воочию, вот и сейчас в кресле сижу
И эти строки трясущейся рукой пишу, а жизнь стоит на кону, я же никак не пойму:
Стоит ли продолжать с судьбой карточную игру до победного конца? На всё воля Творца!
Гора свалилась с плеч, затихла сумбурная речь, нервы надо беречь, чужой край,
Чужая долина, здесь иные святыни, прежней осталась гордыня,
Вновь я слышу лай псиный, а голос свыше мне в спину приятно дышит,
Вдруг появился яркий свет в окне, его не должно быть в той стороне!
Там тьма и вой, но спит городовой на старой булыжной мостовой,
Он – не герой моего романа, солнце вот-вот выйдет из утреннего тумана
И обманет старого истукана, стоящего на ступеньках со стаканом в руке,
С губной помадой на правой щеке! Он всю ночь спал в соседнем доме,
Не видел молнии, не слышал грома, он туда на всех рысях примчался
И до утра с барышней остался, а потом на службу ушёл, что искал, то и нашёл,
Но не учёл, что тот, кто полночи на бабе пашет, всю жизнь под её дудку пляшет!
Воробьи выскакивают из старых скворешен, но один кричит: «Я - не грешен,
Ваш вывод поспешен! Я здесь спать привык, меня на холоде знобит!»
Так и бить, о своих грехах всем нам предстоит забыть, я посмотрел бы чуточку повыше,
Но мешают скаты высоченной крыши, а в небесной выси только парят заблудшие мысли!
Что с них взять? Они о себе ничего не говорят, лишь тупо молчат, я же с трудом
Вхожу в собственный дом, а за окном виден дурдом, кто хозяин в нём?
Мы привыкли жить в объятьях жуткой тьмы, нам снятся чудовищные сны,
Но мы одни пытаемся яви противостоять, но дождь и град по голове стучат
И превращают в ад бытие земное, но нам не по душе другое! Доверившись своей звезде,
Видим ржавчину в чужой душе, коль она в неглиже, а большая женская «Ж»
Застряла в окне, чёткие очертание видны даже в темноте, мысли не те, что надо
Преодолевают незримые преграды и вертят задом, как хотят, хотя им никто не рад!
Птицы с соседнего двора кричат и орут с раннего утра, голова бы ещё поспала,
Но душа раскалена добела, весну сюда не пускают северные ветра, хотя на носу весна!
Пора! Пора! В путь-дорогу отправляться, хватит от своих обязанностей уклоняться!
Зубы щербатые у стройных баб с Арбата, они когда-то тоже станут богатыми,
Им плевать на моё стихосложение, у них есть собственное мнение по поводу сношения
Между бабами и мужиками, первые летают под облаками, а другие врут даже в храме!
Ржавчина везде, истина спрятана в рукаве, а ложь тихо дремлет в птичьем гнезде,
Сущая правда оставляет едва заметные следы наподобие полночной звезды! Не уходи!
Подожди! На миг замри! О нет! Здесь правды нет, её затмевает яркий свет! Что за бред?
Это не предмет моих душещипательных бесед! Это не тот случай,
Чтобы всё скопом сваливать в одну и ту же кучу! Рядом лес дремучий,
А над ним смог вонючий, ржавчина уселась мне на шею, и тиснит всё сильнее!
Вот-вот задушит, чем же она меня так грузит? Гоню её взашей, а она прижимается нежней
Многих любовниц и матерей! Голова окрасилась цветом белым,
Порвалась связующая нить между чистой душой и грязным телом,
Им бы заняться нужным делом, но они беспробудно спят, и просыпаться не хотят!
Им не привык нагло врать, в этой кутерьме выжить труднее, чем в тюрьме!
Что делать мне? Моё дело – сторона, забытые многие имена, но истина одна
И она только ночью видна из открытого настежь окна! Едва стоит идти туда,
Где затаилась беда, внимая знатоку, вхожу в незнакомую реку, чуть дальше прохожу,
И тут же сам себя стыжу, но за что? Мимо мысль промчалась, всё в голове смешалось,
Но кое-что всё-таки осталось, но не прижилось, пришлось оставить в глубоком овраге
Жалкое «Авось», надо брать в руки увесистую трость, чтобы ни один прохвост
Не сократил дистанцию! Я же теряю ориентацию в пространстве, как и те,
Что были уличены в тунеядстве, оставшись наедине по своей душевной простоте!
И вот теперь постоянная канитель не даёт покоя старику и пытается избороздить
Вдоль и поперёк реку познания, вот почему только муки и страдания
Продолжают свои воды на его седую голову лить и пытаются умные мысли затмить!
Можно ли мирские будни изменить и что-то новое для себя открыть? С кем жизнь делить
И куда по её течению плыть? Как сшить разлуку, коль жизнь идёт по кругу,
Чуть-чуть опережает скуку, но завидев неясный край, кричит: «Не думай и не гадай,
Что ты нашёл заповедный рай! Свои знания черпай из старинных книг,
Коль ты жизнь до конца не постиг! Не сказав ни слова, отойди от греха родного!
Поговори с долей вволю, но не сыпь себе на сердце полную горсть соли!»
Бог распределяет роли на всю оставшуюся жизнь, поторопись, есть смысл спешить,
Чтобы до своих седин дожить! Нам не подходит роль паяца иль шута, игра пошла не та,
Что была видна из-за края карточного стола! Пора кончать все споры,
Пора заканчивать никому не нужные разговоры ни о чём, вот моя деревня,
Вот мой отчий дом, но прохладно стало в нем, и кто-то ходит за окном!
Я слышу сочный мужской баритон, а с ним в унисон звучит церковный перезвон,
Его сменяет бандитский шансон, и тут же вторит саксофон, он издаёт протяжный стон,
Испокон веков никто из местных мужиков сам с себя не снимал железных пут и оков!
Со слов древних стариков я впитал с молоком матери, что у нас внутри горят яркие свечи
И они загораются в ночи, когда не видно пути, нет разумения, куда дальше идти
И кого за собой следом вести? Боже, Ты грешника прости! Неисповедимы Твои пути!
Брови насупя, смотрю бездумно и тупо в точку одну на ржавчину ту, что ведёт в пустоту,
Авось, она к утру вновь заблестит и Господь соблаговолит меж душой и телом
Положить покрывало белое, а на нём пусть сидит голышом дева младая, но совсем седая!
Сверху печёт – снизу течёт, дождь не идёт, но грехам давно уже потерян счёт,
Всё, в конце концов, уйдёт! Птенец останется в гнезде, а мы продолжим жить в узде,
Пусть нас водят на поводке – грешны все, всё, что сшито сном, исчезнет за окном,
А потом грянет гром небесный и день воскресный в праздничные одежды облачится,
Но вспять не помчится! Ему бы решиться на подвиг мирской, но ржавчина за спиной
И на корню гниёт домострой! Нервы успокой, мир пред тобой настежь открыт,
Есть доверия кредит, но небо не мычит и не телится, мне же просто напросто не верится,
Что злобная метелица сорвёт прежние морщины с уставшего лица по велению Творца,
Но влюблённые сердца разделить уже нельзя, как и в былые времена! Лёжа на боку,
Молча, жду, когда изменится жизнь в местном полку и свет сменит тьму, но на том берегу
Нет намёка на уходящую зиму, кого-то на время снимут с поста, но заброшенные места
Вновь окутает предрассветная мгла, а душа с похмелья стремглав улетит в ущелье
И не мудрено, если бы ни бабы и вино, никто бы там не жил грешно! Всё доказано
И за нас решено, но сон и дремота перепутали в божьей молитве фразы и слова
И осквернили грешные уста, пар валит изо рта, жизнь по-прежнему пуста,
Нет ни кола, ни двора, перед глазами сплошная мишура! Идти куда? Везде одна и та же
Грязь и слякоть, кислые щи и рваный лапоть, не хрен на всю округу вякать,
Дождь продолжает за ворот капать, он – не вино и никому не запретишь жить грешно!
Рядом казино, там за деньги можно купить себе всё, но быт тяжёл, он до ручки дошёл,
Власть чинит произвол, и каждый козёл на собственный лад пытается проблемы решать!
Надоело надеяться и ждать, когда прекратится звездопад, что продолжает украшать
Генеральские погоны, крики и стоны не замолкают вдали, вот мы и пришли к тому месту,
Где нет ни совести, ни чести! Ржавчина везде, особенно её много в многоликой душе,
Не споткнуться бы на крутом вираже, а в пожухлой траве мошкара пляшет,
Пока кузнечик весь день до седьмого пота пашет! Никто спасибо ему не скажет,
И видит бог, что он не чувствует под собой уставших ног, о, сколько пройдено дорог,
Но он не смог обойти на своём пути ни дым, ни смог и не потому, что остолоп! Вовсе нет,
У него тоже есть нераскаянный грех, он спит в его объятьях, а на скрипучих кроватях
Младшие сёстры и братья наращивают ему  свои понятья о сути мирского бытия,
Неужто и я верю в то, что никто не защитит слабых и сильных не приторочит к ноге?
Жить в узде никому не запретишь, мир между небом и землёй завис и падает вниз,
Упал на пол стакан, он тоже прилично пьян, но в рань такую не пью я, а если пью,
То не пьянею, и выпить стопку вряд ли сумею! Качаясь плавно, выделяю главное,
Ведь дело державное – пуще всего, отчего болит седое чело? Нет прежней страсти у него,
Взгляд скользит над бушующим морем, кто-то бузит под моим высоким забором,
Калитка под запором, если бы не надёжная защита, моя карта была бы бита!
Безусловно, элемент уголовный редко становится виновным и не предстаёт в суде,
Нам же нельзя жить без царя в голове, тут же звучит команда: «К стене!
Руки держать на голове!» Кажись нам труба, там, где ржавчина, там рознь и беда,
Так было во все года, вот у придорожного столба кубарем летит прошлогодняя шелуха,
Уйти бы подальше от чужого греха - своих грехов невпроворот, ими забит живот,
А дорожная пыль лезет в рот без спросу и что-то тихо на ухо произносит!
Прикрывает взор истощавшая рука седого и тощего мужика, его жизнь трудна,
А дорога – нелегка, рядом беснуется толпа, её зовёт труба, но куда? Туда, где во все года
Совесть никому не нужна, и всё живое висело над бездной вниз головою,
Там живут изгои, упираются рогом и рукою, но ничего не поделают с роком и судьбою!
Слёзы льются в три ручья, так жить нельзя, но чьи слова я слышу,
Кто-то из последних сил барабанит по покатой крыше, но никого не вижу,
Хотя разум бесстыжий разрушает единство души и плоти и кричит, что мочи
Холодной ночью «Подвинься! Свинство повсюду, грехов груда,
Но ты не жди мгновенного чуда, откуда ему здесь взяться?
Своих пороков не надо стесняться!» Простор тих, там нет проблем земных,
Хотя ночная мгла даже людей святых сводит с ума, их держат в страхе топор и плаха!
В поту дырявая рубаха, слов трепетанье закончилось глубоким молчаньем,
Но голос мой пролетает над седой головой, там покой и тишина, высь небесная не видна,
Но реальность страшна, а глаза открываются после бокала вина! Тревожный мир забыт,
Каждый грешит и теряет всякий стыд, звучат псалмы царя Давида,
Бог даёт своих детей в обиду и кому? Проходимцу одному! К стенке припирает стресс,
Ржавчина летит сюда по воле небес, болит бочина, в чём причина?
Во имя чего страдает степенный муж чина? Всё едино: и душа, и плоть,
Много забот, а жизнь не по той колее едва ползёт, у неё дел невпроворот!
В чужих грехах мы не сознавались, вместе за руки с ним брались,
А потом невзначай расстались, поигрались самую малость и хватит!
Тот, кто платит, заказывает музыку свою, я же мало ем и вдоволь не пью,
Не живу, а доживаю, один рассветы в холодной постели встречаю!
Методы классовой борьбы и вправду грубы, а мы слабы
И продолжаем гнуть свои горбы на тех, кто унижает нас при всех
Во имя собственных утех! Надоело это дело, нет обозначенных целей,
Но на душе накипело, там всё насквозь проржавело!
Слыханное ли дело, чтобы ухарь твердолобый
В нашем доме искал золото высшей пробы! Здесь одни развалины и трущобы!
Раскаты грома звучат вблизи от дома! Волос от гнетущей жизни поседел,
Слава богу, что я хотя бы в остроге не сидел, всю жизнь робел, что жив и цел,
И лез в любую половую щель, но там остаться при своих интересах не сумел!
Был выброшен через ту же щель, одним словом, как вошёл, так и вышел,
Но выжил опосля, хотя под ногами ходуном ходила матушка-земля!
Кое-кто сел в тюрьму, а умные люди медленно сходили в тень по одному,
Нынче их имена под запретом, нет ни книг, ни портретов, только лестница у парапета
Наголо была раздета в преддверии рассвета! Кто сделал это? Спина его до плеч оголена,
Кто он - бес или сатана? Уйду и я подальше от греха, моё дело – сторона,
И не мне решать: кто прав, кто виноват? Не вижу тех, кто берёт на душу грех
И богов на пустом месте творит, но не мычит и не телится, а по степи туман стелется!
Мне же не верится, что поступь Творца не имеет ни начала, ни конца! Была дорога,
На её пути встала медвежья берлога, грехов – ни мало и ни много, все они от бога,
Но в итоге ноют руки , болят ноги, вот отдышусь и на грешную землю вновь опущусь!
Душу одолели тоска и грусть, бог вложил в мои уста неприятные фразы и слова,
Но толпа подаёт мне знак: что-то здесь не так, везде бардак, везде галиматья,
Никого не интересует доля моя! Бог - нам всем судья!
Впереди стена, заплачена дорогая цена за ратные дела,
Пот капает с чела, ночь безмятежно прошла, но душа греха подле себя не нашла,
Развернулась и прочь ушла, оставив на столе три огромных пирога,
А мука была из ячменя! Мы с ней пригубили на коня, жертв не стоит жизнь та,
Что и вправду беспредметна и пуста! Грех летит словам навстречу,
Ничто не чуждо человечье людям, выжившим в лишеньях и борьбе,
И вот на тебе: ни себе, ни толпе, мы же другими никогда не будем,
Пока наслаждение не забудем, но муки ада никому здесь не надо!
Там возникает за преградой преграда, люди оттуда бегут, но их на казнь ведут!
Суть в том, что лучше примериться с собственным грехом, а то он грохнет обухом
По лысой голове и ты вновь сидишь в ржавой трубе по пояс в дерме!
Чего же не хватало тебе, чтобы ты решил вновь получить по голове?
Время ускоряет свой бег, голову посеребрил медленно падающий снег,
Ты же вывернул спозаранку свою душу наизнанку, открылся врагу
И стал искушать рок и судьбу! И всё же ты никак не поймёшь, что в ад бредёшь
И сам для себя железные цепи куёшь! Ну, ты даёшь! Врёшь на ходу, я тоже изредка вру,
Но чаще молчу, не хочу лицезреть на горесть и беду! Грех отложил на чёрный день я,
Перепрятал деньги, и иду следом за зыбкой тенью бытия, кем в этом мире считаюсь я?
Ханжа! От холода дрожа, моя душа не слышит ни шиша, после ночного кутежа,
Надоедливо брюзжа, едва ползёт по лезвию ножа, но на выходе из шалаша
Её остановили вооружённые до зубов сторожа! Им что-то задолжала она,
То ли малость денег, то ли четверть  вина? Точно не знаю я! Моё дело сторона,
Пусть за всё отвечает сама! У меня болит голова, матерюсь в три этажа,
Могу и не дожить до утра, ведь судьба слепа, она из меня хочет сделать бомжа!
Трудная стезя упирается в горящий камыш, ну что ты постоянно брюзжишь
И всю ночь жалуешься на мирскую жизнь? У других она намного хуже,
Нищие босиком ходят по замёрзшим лужам, но не плачут и не тужат,
Они Богу душой и сердцем служат! Растёт ночная печаль, очи застила персидская вуаль,
Померкла даль небес, пропал к бабам интерес, неужто в меня вселился бес? Простор тих,
Здесь нет ни грешных, ни святых, приходится жить среди блатных
И ориентироваться, глядя на них, в делах земных! Взор прикрыли облака,
Здесь степь дика, как и в былые времена, злые псы на людей из подворотни лают
И никому и ни в чём они не потакают! Тени на моём подворье быстро исчезают,
Они мысли от чужого проклятья избавляют, а потом тебе из-за угла напоминают о себе!
Они везде и на суше, и на воде! В любой среде выживают,
Но днём  зрелые плоды срывают, хотя потом воздух хватают открытым ртом,
И не жалеют ни о чём! Отсырел дом, промозгло в нём, но за окном не лучше,
Бес поселился в ребре и его тень я вижу на треснувшей стене! Боязно мне!
Надоело жить наедине! Проходит боль в спине, но чувство жжения осталось в локте!
Исхожу тоскою, рогом землю давно уже не рою, разговариваю сам с собою,
Грехи гонят меня грязной метлою перед собою, но я сопротивляюсь и удивляюсь тому,
Что трое суток ничего ни ем и ни пью, почему? Ржавчина разъела душу,
Море весь хлам выбрасывает на сушу, всё заново отстрою и опосля вновь разрушу,
Выстрою высокий храм и жизнь отдам небесным богам, но за что? Этого не знаю сам!
Мысль устремляется к небесам, чтобы успокоиться там! Здесь – бедлам, а там
Можно нам выжить с горем пополам! Былая вражда душе чужда,
Но она в рознь не переросла, однако ей не выбраться из тьмы и мрака!
Лают подзаборные собаки из-за угла, пора любви прошла, не попрощавшись
И лишивши жизнь былых утех, денег на них в карманах нет! Гаснет свет в конце тоннеля,
Что же происходит здесь на самом деле? Пороки, тоска и грехи на своей спине
Тащат бабы и мужики, вышедшие от сохи, у них же святость была в крови,
Нынче их оторвали от земли и на самотёк пустили, кажись, о духовности совсем  забыли!
В этом мире обманут на раз-два-три-четыре, пристрелят даже в сортире,
А потом сообщат, что ты проповедовал разврат и залезал в чужую постель
И подавал дурной пример для тех, кто впервые увидел грех! Горе и смех!
С кем я только не жил? Кем я только не был? Чем я стану потом? Не окажусь ли за бортом
Мирского бытия? Где закончится моя стезя? Не знаю я! На всё, Боже, воля Твоя!
Заплачена дорогая цена за все препоны бытия, в глубине зелёной рощи больной и тощий
Прячусь от новой тёщи! Что ей надо? Мне не до маскарада,
Нужна свобода, чтобы мыслить и творить, я хочу праведно и честно жить,
Не пьянствовать и не бузить, мне бы выжить наедине и прожить жизнь в тишине!
Дни вдаль бегут, куда они меня ведут? Миф о грехах чрезмерно раздут, но не в этом суть,
Она в другом: дым и смрад за окном, там огонь высекают из треснувших ладонь,
И так до скончания дней суждено жить толпам нищих людей! Повсюду холод и мгла,
Наш голос тонок, как швейная игла в руках у белошвейки или голос у молодой канарейки,
Но жизнь продолжается даже во мраке, кто-то рыдает в страхе нагишом,
Без ночной рубахи! Жуткий холод за окном, а той бабе стужа нипочём!
Крик совиный призывает прийти с повинной к власти единой,
Но крик журавлиный сразу зовёт не прерывать своей души полёт!
Никто былые потери нам не вернёт, везде посеяна вражда, земля чужда
И глаза прежнюю святость не увидят никогда! Ржавчина уже вошла через калитку
И начала битву до смертного конца, неужто она не боится наказания Творца?
Добро со злом обнялось и понеслось прямо под откос бытия, что слухами оброс,
Но до высоких стен ещё не дорос и не способен решить
Ни один мало-мальски серьёзный вопрос! Как жить?
Нам некуда спешить! Зло по ночам одно не спит, что под нос бубнит,
Кажись, что грешный мир не будет забыт! Я же сижу у костра до самого утра,
Одолели холода, предо мной огромная скала, но за выступом т голой скалы живут орлы!
Боже, Ты втайне мои мысли храни и меня не суди за прежние грехи, был грех у меня,
Засосала огромная полынья на три ночи и четыре дня, но сошла вся мирская шелуха,
Ржавчины поубавилось, но в горле застряла огромная трубчатая кость!
Как бы лечиться не пришлось, вижу спящий собор, там намедни пел знаменитый хор
Псалмы Давида, сейчас рядом никого не видно! Ржавчина вокруг, она, словно недуг
Проникла в головы людей и сделала из них конченых алкашей, я же сделал крюк,
Чтобы вдруг не встретить своих прежних подруг, ночь повсюду, не громыхает посуда,
Не слышны речи, спят потомки человечьи, всё уснуло, не упасть бы мне со старого стула!
Сквозняком из того собора подуло и поясницу мне протянуло! Вокруг торцы и решётки,
Пустые бутылки из-под самопальной водки, рассвет наступит не скоро,
Все двери на увесистых запорах и тяжеловесных замках!
Собаки сидят на коротких цепях, здесь всюду главенствует страх! Не крикнет никто,
Изредка зашуршит чье-то колесо, проходит всё, пройдёт и это
При первых проблесках света! Далеко до рассвета! Жизнь качается то вправо, то влево,
А мне нет до неё никакого дела, у меня куча забот своих, как бы разобраться в них?
Нет шума городского, никто не скажет слова, везде царит тишина, но это пока
Не грянул церковный набат: «Пришла пора -  вставать!» Раздастся крик
И опять послышится уличный мат, не пора ли жизнь на тормозах спускать?
Ничего не объясняя, грехам понукаю, но ищу стезю запасную почти что вслепую,
Хотя грешил и грешу напропалую, всуе матерюсь, когда особенно злюсь,
Быстро вхожу во вкус! Грусть приходит опосля, но здесь моя родимая земля,
Здесь меня крестили вот у того алтаря, здесь ветры и снега омывали моё чело с утра!
Дождь льёт, как из ведра с вчерашнего дня, нет долгожданного тепла, ржавчина одна
Отовсюду видна из открытого настежь окна! Как от неё избавить этот мир лукавый?
Подскажи мне, Боже правый! Как добро приличным людям отстоять?
В какую сторону прикажешь свою головушку склонять?
Тут ни убавить, ни прибавить, можно лишь себя бездельем прославить,
Но не стану я душой лукавить, чтобы что-то там на стороне исправить!
Не в моей натуре пожинать плоды пронёсшейся бури! Если что-то сделаю не так,
Пусть бог скажет, что так, везде бардак, а тьма и мрак давят на грудь и бабий зад!
Что зазря торчать и зачем о былых заслугах вспоминать? Здесь знакомая местность,
Но вся окрестность погрузилась во тьму, много дыма, но люди проходят мимо,
Ну и бог с ними! Им бы накрыть на стол белую скатерть и променять жизнь на смерть,
Чтобы впредь все грехи вблизи лицезреть! На столе стоит жалкая снедь, а ржавая сельдь,
Как и впредь будет торчать до завтрашнего утра,
Пока ветер перемен не задует из-за соседнего бугра!
Тишина замолкает, на старое дерево сова перелетает,
Снег днём растает, чтобы вечером вновь седина появилась за открытым настежь окном!
Вся улица во сне, белый снег торчит в окне, неможется мне, странные блики на стене,
Надоело жить в западне, горло сушит и кто-то за кадык душит,
А в старой будке торчат собачьи уши! Тот, кто строит, то и рушит!
Зачем рыться в грязном белье, оно надо мне? Живу, как все – по уши в дерме,
А что остаётся делать мне? Хуже живут люди в тайге, а ещё хуже им на Калыме!
Святость вовне, а снаружи ржавчина и стужа! Кто их сдюжит? Никто! То-то и оно!
Ветер стучит в окно, настежь открыто оно! Звенят хозяйские тазы,
Гремят на набережной старинные часы, встаю и я в очередь за палкой колбасы,
Её уже положили на весы, хочешь - бери, не хочешь - свой рот заткни и молчи!
Везде одни картины, одна и та же рутина, на окнах грязные гардины,
И только песня о гардемаринах звучит на чьих-то именах! Вновь гремят тазы,
Просыпаются низы, скрипят стулья из лозы и слышно блеяние старенькой козы,
Бьют на ратуше допотопные часы, они цвета бирюзы, к бабке не ходи,
Вдали не видно ни зги, только следы утренней росы на каждой вещи,
Рассвет всё резче и резче освещает жалкую тень, а невдалеке торчит трухлявый пень!
Что за хрень? Люди толпятся у распятья, но не имеют ни малейшего понятья,
Когда угомонится бытовая галиматья? И снова много шума городского,
Нет выхода иного, как заново копья о белые простыни ломать,
Чтобы настроение толпе чуть-чуть поднять! Бледный ветер усилится под вечер,
Он всколыхнёт гардины, вспушит перину, но на прежнем месте останутся картины,
А запах псины поныне гуляет по бескрайней равнине вблизи гордыни!
Бабы стоят с мужиками в обнимку и делают странные фотоснимки,
Потушены лампы керосиновые, но люди все в тоске необъяснимой
Свечи держат в правой руке, но кое-кто вертится на высоком каблуке,
Она же не такая, как все! С виду невзрачная, но смотрится, как новобрачная,
От её напарника исходит запах коньячный, у него выговор еврейский,
А у неё говор европейский! Должно быть, она не сможет старого еврея полюбить,
Но собирается с ним до самой смерти жить, но когда же прервётся та связующая нить,
Благодаря которой они будут на семейном баркасе дальше плыть?
Не хочу судить и осуждать пронырливых мужчин и таких же баб,
Кое-кто из них на передок и вправду слаб, но бог связал их уста туго,
И никто супротив не произнёс ни звука! Душа у той бабы и вправду хороша,
Они жила вблизи моего ветхого шалаша, и признавалась откровенно,
Что у него кое-что висит по колено! Вот оно что?! Даже полено не вечно,
Всё в жизни скоротечно, ему сделали укол внутривенный, и сразу полегчало,
Плохое время для пожилых мужиков давно уже настало, деньги есть, а бабы нет,
Часто в доме гаснет свет, исчезла совесть, пропала честь! Нет удач,
Зазря не судачь, что ты богач, уж лишний раз громко поплачь,
Что рядом с тобой поселился жестокий палач!
Душа кричит, детородный орган плохо торчит, он не мычит и телится,
Мне даже не верится, что проблемы бытия так близко к сердцу принимает грешная душа!
Выбирай одно из двух: прочный союз, или время разрух? В немощном теле - слабый дух,
Как им поладить меж собой, если рознь между роднёй! Бог ты мой!
Кто идёт следом за мной с огромной сумой? Что ни час, то неприятность,
Любая превратность бытия просто-напросто из последних сил давит на меня!
Так дальше жить нельзя! Я не ведал, что творил? Так бы и дальше жил,
Но собрал в кулак всю силу воли и вышел в дикое поле, чтобы там построить храм,
Но сразу получил по ушам! Безмолвствует мрамор и молчит холодное стекло,
Дело уже слишком далеко зашло, время медленно в тот миг текло,
Небо дымом стремглав заволокло, наши грехи велики, они задевают солдатские штыки!
Местные мужики на помине легки, они пропалывают бураки
И пью от беспробудной тоски! Всякое здесь бывало, зло по вольнице гуляло,
Но земля о святости постоянно толковала, и никогда не забывала набраться сил,
Чтобы народ привольно жил и много не бузил! Мы сеяли честно, но грешили повсеместно
Даже по дням воскресным, но не в этом суть, отставные генералы доллары везде стригут
И на чужую нищету плюют всуе, на них солдаты свои спины гнут!
Если бы я мог в грядущем разобраться, перестал бы падать и зазря спотыкаться,
Нынче нечем заняться, приходится без дела болтаться тёмными закоулками
И общаться с ворами и урками! Япона мать, сколько можно у народа воровать?
Развязались шнурки, износились ботинки, истоптались каблуки, но я от тоски пишу стихи,
Освобождаю слова от лишней шелухи, но на поверхность вылезают старые грехи!
Неужто я сегодня встал не с той ноги? Пинки под зад продолжают на пятки наседать,
Впереди не видно ни зги, а вблизи одни забегаловки и кабаки,
Они святость встречают в штыки! Невдалеке стоят пьяные мужики, им бы промыть мозги,
Но сил на это нет, но сжимаются мозолистые кулаки, когда я слышу укоризну и бред,
Зло обнажило клыки и раскурочило чужие сундуки! Время никогда не торопи!
В оба зри! Обстановку оцени и держу пари, что ты услышишь зов своей души,
Всё, что ржавело внутри, выйдет наружу, свернёт ближе к югу и тебя добро обезоружит!
Святость выйдет из своего челна, невесома она или полна, но она такая, как есть,
Я же на кофейной гуще гадаю, когда страницы своего бытия медленно листаю,
Но не замечаю ни совесть, ни честь! Мне пару страниц до конца бы прочесть
И опосля под тёплое одеяло залезть, пока матушка-земля не найдёт себе поводыря!
Жизнь холостая страстям потакает во всём, берёт грешную плоть на излом,
Чтобы потом богу бить седым челом, что они не виновата ни в чём!
С ней не соглашусь, ведь был искус прикоснуться к ночному греху,
Я же тогда сидел и что-то писал на пустынном речном берегу,
А за высоким тыном стонала баба в платке сатиновом,
Что-то говорила и о чём-то бога тихо просила, но о чём? Вспомнить детально не могу,
Но опять искушаю всесильный рок и проказницу-судьбу! Не надо зевать
И просто так за жизнью наблюдать со стороны, грешны все мы,
Жильцы Мариуполя и Костромы! Осталось одно название от грешного человека,
А по большому счёту здесь все духовные калеки! Освобождаются реки ото льда,
Прочь уходят холода, но у нас есть общая узда, людская хула до сих пор ещё жива!
Господа и товарищи, вы зло не видите вблизи, ветер в голове свищет, но то, что он ищет,
Ему не найти – неисповедимы Господние пути! Всякое может здесь произойти!
Всякое может статься, мне бы с ржавчиной быстрее расстаться!
Вставай, проклятьем заклеймённый предмет неодушевлённый,
Блудом не раз и не два раза порабощённый, но не удрученный бытом своим,
На чём стояли, на том до сих пор стоим и о сущих мелочах допоздна говорим!
Нам нужен экстрим! Мы зло никогда не победим! В могилу сходим один за другим,
Ну и бог с ним, оргазм восполним, коль дух страстью одержим!

г. Мариуполь
1 апреля 2015 г.