Над судьбой. Том второй. Глава сорок четвёртая

 

Воины рвались в бой. Сытые, отдохнувшие кони нетерпеливо били копытами, стригли ушами. Все ждали приказа. Солнце уже клонилось к закату, подступали сумерки. Не опоздать бы.  Громов старался не выдать волнения.
 


С рассвета никто не тревожил карательную экспедицию, дорога  к главному селению алгонкинов  казалась   не прикрытой.




 Три сотни  всадников  готовили удар  по  флангу походной колонны. Засаду устроили в излучине реки. Алгонкинов  пугало  лишь преждевременное наступление темноты.      



Ядовитой змеёй растянулась вражеская армия вдоль реки. Молодая, сочная, напоённая весенними дождями, трава радовала глаз    разнообразием оттенков зеленого цвета. Громов опустил подзорную трубу. Час битвы настал, нельзя было медлить ни мгновения.
«Каждый находит то, что ищет,  — подумал Платон, —  замахнувшись, надо бить!    Кровь и белых и краснокожих одного цвета. Она красная. Нестерпимо красная на зеленом!».



«Вперед!» — скомандовал Громов.
С гиканьем и воплями три волны всадников, по сотне в каждой, галопом ринулись в атаку. Первая волна, уходя влево, напала на эскадрон прикрытия, вторая, смещаясь вправо, стала теснить пехотинцев, третья двинулась прямо на обоз.



Осыпая противника градом стрел, конная армада всё сметающей лавой неслась  к намеченным целям. Когда расстояние сократилось до нескольких десятков шагов, воины открыли стрельбу из мушкетонов. Шеренги солдат сильно поредели. Началась сеча.



Венс мгновенно оценил ситуацию. Главная задача краснокожих -  учинить резню в обозе.  Но они завязнут в рукопашной! И генерал приказал, развернув весь драгунский полк, нанести удар  в спину алгонкинской коннице. Пехота же стала отрезать отход к реке.



Громов ликовал. В очередной раз враги попались в ловушку. И завёл  туда их он — Неистовая Рысь!  Перебив большую часть артиллерийской прислуги, воины стали быстро уходить к реке.



Драгуны рвались вдогонку, это был первый настоящий бой с дикарями. Не доблесть и жажда славы вели британцев.  Бессмысленные потери, гибель  боевых товарищей выбивали людей из равновесия. Они жаждали мести!  Казалось, еще усилие и врагам не уйти.


***


По свистку Одинокого Бизона десяток вверенных ему всадников неожиданно развернул лошадей.  Через мгновение  дистанция между врагами сократилась до пятидесяти  шагов.



Младший вождь сотни раз выверял это расстояние. До ближайшего драгуна будет тридцать два шага, когда томагавк по рукоятку войдёт в его грудь. Каждый воин должен сразить нескольких Длинных Ножей. Каждый!



Седьмой десяток первой сотни третьей кавалерийской тысячи за особые заслуги был удостоен права впервые в реальном бою применить топор в совершенно новом качестве.



Раньше, купленный втридорога у бледнолицых, металлический топор являлся целым состоянием.  А каменный или костяной, как и палица, годился  скорее  для ломания костей, чем для метания. В те годы мысль использовать топоры вместо дротиков вряд ли  бы пришла  кому-либо в голову!



Лично Командующий Армией прощался с идущими на смерть. Их ждали Заоблачные Поляны Охоты. Умереть на вершине славы было высшим наслаждением для воина!



Вождь метал томагавки один за другим. Совсем не готовые к такому повороту событий, растерявшиеся от неожиданности, драгуны становились лёгкой добычей. А в глазах Одинокого Бизона стоял ярко  раскрашенный тотемный столб. Два кожаных ремня стягивали в единое целое его и далекого   белокожего  посланника шауни: чужого, неведомого, слабого.



«О, Владыка Жизни!» — вырвалось у воина. Ему вдруг стало страшно, ведь он своими руками мог убить великого вождя из Штаба Армии!  Тяжело представить Объединённый Народ без  мудрого Неистовой Рыси! Несомненно, путь к победам  оказался бы куда более кровавым!



Одинокий Бизон знал, за что он умрёт. Останутся Зоркий Сокол,  Твёрдое Сердце, Сменивший Сущность. Будет жить Неистовая Рысь. И они не позволят врагам отнять у его народа священного права жить по своим законам и обычаям!



Громадный рыжеволосый офицер, упруго пристав в стременах, занёс саблю над головой воина. Как и у коня, ноздри у всадника раздулись и жадно глотали воздух. Перекосившийся рот был широко открыт, и из него торчали желтые, огромные, как у лошади, зубы. Реденькие  усы, будто пучок жухлой травы у входа в пещеру, приютились на верхней губе.



Офицер не успел опустить саблю.  Топор,  с треском дробя зубы, вонзился прямо в рот. Вождь дёрнул на себя поводья, и вражеская сабля обрушилась между ушей мустанга. Тот замотал головой и стал медленно опускаться на колени.



Одинокий Бизон спрыгнул с умирающего боевого друга, и очутился один в гуще врагов. В руках был последний седьмой топор. Справа драгун заносил саблю над головой молодого воина сиу, пришедшего с севера, от истоков Отца Рек, чтобы стать одним из  алгонкинов. Вождь метнул  томагавк, у него остался только нож.



В мельтешении конских и человеческих тел он явственно увидел: по левую руку один из всадников находился спиной к нему. Это был путь к спасению. Едва коснувшись, крупа лошади руками,  воин тут же оказался сзади врага и  коротким ударом вогнал между лопаток нож. Драгун сразу обмяк и стал валиться вперед на шею лошади. Вождь сдавил всадника в поясе и одним рывком выбросил из седла.



Завладев поводьями, Одинокий Бизон ударил коня пятками по бокам. Ему не хватило нескольких мгновений. Что-то тяжелое опустилось на голову. В ушах раздался оглушительный звон, всё вокруг мгновенно померкло.



***



Быстро сломив сопротивление линии прикрытия, драгуны неудержимо неслись вперед. Казалось, будто сама природа стояла на стороне британцев. Южный берег Мутной реки был низким,  пологим,  заболоченным от частых затоплений. К тому же, он густо порос почти непроходимым тростником. Противоположный же берег, наоборот, был высок и обрывист. Отличная ловушка! 



Пьянимые наконец-то подвернувшейся удачей, кавалеристы беспощадно стегали коней. Предвкушение резни распаляло воображение, запах крови уже щекотал ноздри.



Генерал Венс, не отрываясь ни на мгновение, следил за развернувшимися событиями. Неимоверным усилием воли заставлял он себя сдерживать ликование. Ведь это была победа, первая в ряду бесславных ошибок и промахов. Он будто слился с подзорной трубой.



Домчавшись до зарослей, индейцы соскакивали с лошадей. Они  сквозь заросли тростника  пробивались к воде, чтобы   вплавь перебраться через реку. Брошенные лошади  от страха метались вдоль берега, став живым щитом между уходящими от погони алгонкинами и их преследователями.



Достигнув берега, кавалеристы первого эскадрона стали заряжать ружья. Остальные  всадники уже приближались к исходному рубежу. Ширина реки не превышала ста шагов. Краснокожие были обречены. Даже те, кто успел уйти немного вниз по течению!   



  Залп раздался за долю мгновения до того, как первый драгун вскинул мушкетон. Затем ещё три залпа. Генерал видел, как его лучшие кавалеристы падают, будто оловянные солдатики. Но он ни чем не мог им помочь.  Вскоре драгунский полк  просто перестал существовать.



***               



В тот момент, когда Громов повёл всадников в атаку, отряд численностью в восемь сотен пеших стрелков находился в засаде в сосновом бору, на расстоянии двух тысяч шагов от северного берега Мутной реки.



В месте слияния двух рек Штаб Армии решил несколькими следующими одно за другим сражениями полностью разгромить противника. С разных сторон стягивались войска.



Дозорные, расположившиеся на вершинах самых высоких сосен, следили за каждым шагом   карательной экспедиции. По команде индейские стрелки  бегом стали выдвигаться на огневой рубеж. Заросли орешника, покрывшие высокий обрывистый берег, служили надежным прикрытием. Построившись четырьмя шеренгами по двести воинов, отряд ждал своего часа.




Когда часть драгун уже достигли противоположного берега Мутной реки, медлить было нельзя. Задняя линия стрелков мгновенно встала в полный рост и дала залп. Улучив время, разрядила ружья и вторая шеренга. Почти все бледнолицые, находящиеся на берегу были мертвы.



Некоторые из драгун ещё не успели добежать до берега. По ним ударила третья линия. По всадникам на лошадях — четвертая.



Воины стройными шеренгами, будто вырастая из-под земли, поднимались над кустарником и тут же давали залп. Драгуны просто не успели ничего понять. Всё произошло почти мгновенно, весь берег был завален трупами.


***               



Генерал Венс сжал руками голову, его охватил трепет.   Кавалерийский полк был уничтожен всего за несколько минут. Нанеся сокрушительный удар, краснокожие впервые с начала компании не покинули боевую позицию.



Перезарядив ружья, отряд, численностью почти в пехотный полк, стоял на берегу. Бряцая   французскими мушкетами новейшего образца,  воины время от времени   оглашали округу боевым кличем.



Продвижение вперед стало невыполнимым. «Атаковать противника, - с болью в сердце анализировал сложившуюся ситуацию  генерал, - невозможно. Бросить через реку пехоту или конницу против врага, закрепившегося на высоком берегу — значит обречь их всех на верную гибель. Стрелять из пушек — переводить порох. В любой момент краснокожие могут нанести ещё один удар».




Венс приказал срочно готовить оборону. Быстро темнело, солдаты торопились, они ещё надеялись вернуться из похода.