Щенки и котята

Андрей Лазарев
ЩЕНКИ И КОТЯТА

Птичкой Учитель вспорхнул к водопаду и сел на камень, немного кокетливо вывернув ступню. Послушник Бунчу сделал несколько снимков. Дхарма-стихотворение было давно готово, и пленка закуплена оптом: черно-белая. "Ты, конечно, можешь, Бунчу, купить на свои деньги цветную пленку и экспериментировать (у Бунчу своих денег никогда не бывало). Но знай, что это одно баловство. Я плачу только за черно-белую ".
Все было готово, только поход к водопаду откладывался из-за постоянной необходимости управлять оравой монахов. Да еще эти паломники на автобусах. "Дхарма им не нужна, — ворчал Учитель, — они заезжают сюда ради нашего сортира".
Фотографию Учителя в водопаде (весь мокрый, в темечко бьет струя, складки монашеской робы вытянулись как у аттических статуй) сопровождали следующие дхармические слова, вырисованные кривоватыми буквами:
Ого-водопад!
Шум водопада волнует и бьет по ушам:
Полное безрассудство.
Почему все стремятся к нему?
Это что, мода такая?
Да, тут прохладно, но прохлада чревата ознобом;
Как вожделение - приятно, пока не пылает.
Холодный огонь, сладкий огонь, хитрый огонь
Всех манит куда-то, для странной забавы.
Водопад...Бежим прочь от него!
Сердце жаждет безумной воды,
Они мнят водопад освежающим:
А получат лишь шишки на голове.
Те фотографии, где Учителя было сразу два или три (тексты - забавные диалоги и целые сценки) снимал не послушник Бунчу. Как делать такое, сам Учитель не знал, и, соответственно, не мог его обучить. Приходил робкий изготовитель фотокарточек на документы из конторы регионального правительства, кланялся и быстро совершал двойную или тройную экспозицию. Учитель веселился. "Ты наводи фокус тщательней, Бунчу, — говаривал он, — но необязательно на меня. Вот здесь — на лотос, а там на куколок духов (из перекрученных полотенец с бумажным кружком вместо лица). Это ведь все равно, Бунчу, тебе пора знать".
В 1972 году Учитель считался полностью Просветленным: никому и в голову не приходило оспаривать подобные утверждения. Но Бунчу пучил глаза и гадал, как же куколки, лотос и великий Учитель — это одно и то же? "Как же так, как же так, как же так?” — вопрошал послушник и лотос, и куколок, и стрекоз. Через много лет Бунчу признавался одному журналисту: “Преподобного Учителя понять было нелегко...”
И это несмотря на настенные фрески, цветные, многофигурные, который сам Учитель тщательно перерисовывал из священных книг!
Сперва он учил випасаной, фресками и стихами. Потом стал показывать слайды. Через проектор, как детские диафильмы. На белой стене под зачарованными взглядами вчерашних крестьян сражались фигурки чудовищ-страстей с богами, то есть “правильными мыслями”, “словами” или “делами”. Фигурки потом иногда приходили к монахам, или происходили более сложные события.
В первый раз Учитель сам читал дхарма-лекцию, а послушник записывал его на патефон. Во второй раз он сам не являлся: монахи смотрели слайды и слушали запись. Учитель был экономным. В свою бытность археологом-любителем, для книги "На берегах бухты Б." он так делал фото: прикреплял фотобумагу прямо к видоискателю, не тратясь на пленку.
Монастырь Учитель основал в 1932 году, двадцатишестилетним, вернувшись из столицы в родное село. Сперва сколотил домик из досок и коры там, где были развалины, вызывавшие у местных жителей неопределенную нежность. Рукой подать до базара. Потом пришел родной брат. Учитель назвал свой дощатый домик “Монастырь Сад Силы Освобождения", а себя — Раб Будды. Брат взял себе имя Раб Дхармы. Себя Учитель назначил отцом-настоятелем, а брата — послушником. Через месяц, когда появился другой послушник, он брата повысил и сделал монахом. Потом в домик набилось еще с дюжину учеников.
По необычайной случайности, именно в этом месяце в столице произошла "бескровная сиамская революция". Революцию совершила “Народная партия”. Как и положено истинно народной партии, эту основала в Париже группа решительно настроенных студентов, включая одного артиллериста, одного юриста и одного моряка. По возвращении “Партии” в Таиланд число членов выросло с семи до ста двух; вошло некоторое количество бравых полковников. Двадцать четвертого июня моряк привел по реке ко дворцу канонерку, артиллерист вывел на дворцовую площадь танки и кавалерию, а юрист пригнал толпу возбужденных гражданских чиновников. Король Рама Седьмой играл в гольф с женой и министрами в загородной резиденции. Сам воспитанник Итона и военной Вулической академии, не чуждый просвещения и студенческих проказ, король оценил диспозицию “Народной партии” и даровал ей и народу недурную конституцию.
С просьбами о портрете Учителю досаждали не только автобусные туристы. И не только о портрете. Один пилот-истребитель попросил немного волос, регулярно сбриваемых с головы Учителя — для себя и летчиков своей эскадрильи, как талисман. «Мы поделим их по-братски, каждый положит щепотку в мешочек и повесит мешочек на шею. Они нас сохранят, когда мы полетим на бой с коммунистами».
Под коммунистами подразумевались мятежники с юга. Сначала борьбой с ними занимались солдаты пришедшего из Юнаня, с далекого севера, китайского сорок девятого батальона “Гоминьдана”, проигравшего Мао Цзэдуну. К коммунистам, как и к южанам гоминьдановцы испытывали одинаково мощную ненависть. Однако батальон чрезмерно увлекся переправкой через границу тюков, плотно забитых маковыми коробочками, и вскоре погряз в Опиумных войнах. В 1971 году борьбу с лесными коммунистами взял в свои руки диктатор Таном Киттикачон. Использовались и полиция, и регулярные войска, включая бомбардировщики. Приходили и те, и другие: Учитель беседовал и с военными, и с бунтовщиками из южных джунглей. Он предлагал всем им свой, "дхармический социализм".
По другой странной случайности именно в том году, когда Учитель начал фотографироваться, диктатор Таном перешел на более экономичный способ обуздания инсургентов: "красные нефтяные бочки". Бочки были двухсотлитровые, с железной решеткой внутри. Под решеткой разводили огонь, а на решетку клали оглушенных дубиной мятежников. Бомбардировки с воздуха за ненадобностью прекратили, и уже следующим летом диктатора свергла Ассоциация университетских студентов. Как раз в это время Учитель начал экспериментировать с двойной и тройной экспозицией.
Иногда было так: сперва приходил стих, а потом делалась чисто постановочная фотография. Иногда наоборот: Бунчу снимал Учителя целый день, ночью проявлял все в своей келье, а утром показывал. Если Учителю что-нибудь нравилось, он писал к фотографии текст. Порой писал месяцами. В монастыре царила сырость. Фотографии, ожидающие дхарма-текста, покрывались плесенью и тихо гнили. «Не вздумай выбрасывать! — говорил Учитель строго. — Найдем, к чему приспособить». И писал, например, что-нибудь о правильной смерти туда, где половину его лица съело коричневое пятно с прожилками. Или, в качестве рекомендаций самому себе как наставнику: "Использовать для пробуждения самадхи" .
Бывало, стихи звучали вполне жизнерадостно. Тогда они назывались "пустотные":
Щенки и котята:
юркие, с блестящими глазками,
Радостны и ясны,
свободны от всех страданий,
когда они веселятся.
Фотография над этим удивительным сообщением изображает Учителя, отмокающего в просторной бадьe на фоне покосившегося забора.
В пухлую самодельную книгу, шитую толстыми нитками, под названием «Дхарма-тексты в сопровождении фотографий» вошло четыреста двадцать три изображения. Она хранится в “Саду Силы Освобождения”. А в конце двадцатого века несколько фотографий Учителя было почтительно издано. В столице, как часть шикарного, гигантского арт-альбома на мелованной бумаге с английскими подписями. Туда вошли: “Учитель под водопадом”, “Учитель в бадье”, “Учитель и куколки из полотенец” (фокус оказался на разлапистой пальме) и еще несколько изображений. И опять-таки, по странной случайности альбом назывался: "ЗАБЫТЫЕ МАСТЕРА ТАЙСКОЙ ЭРОТИЧЕСКОЙ ФОТОГРАФИИ”.
Сердца дрожат от страха смерти
Их пристыдят щенки и котята.