Капля крови

Где-то далеко куковала кукушка, но никто не просил ее в шутку посчитать, сколько кому осталось жить, людям было не веселья, людям было трудно и страшно.
Мария в тот день вышла из дома за водой. Когда она подошла к колодцу, около неё остановился немецкий грузовик. Марию без разговоров грубо схватили выпрыгнувшие из машины фашисты и закинули в кузов, к нескольким девушкам из ее села. Мария уже слышала о том, что немцы, оккупировавшие их земли месяц назад, увозили ребят в Германию, но надеялась, что её это не коснётся. А теперь сидела она на грязном полу кузова грузовика и думала, что мама сейчас ждёт её с водой, она приболела, держалась высокая температура и Мария хотела заварить ей сухую малину, что осталась ещё с прошлого года. Что ж теперь будет с мамой? От отца уже два месяца нет вестей, теперь ещё и она пропала. Мария закрыла лицо руками и тихо заплакала, она боялась, что её услышат немецкие солдаты, охраняющие их.
На станции девушек погрузили в вагоны, там Мария и встретила Наталью, свою двоюродную сестру, которая была старше её на два года.
- Не бойся, - прошептала Наталья, - Я рядом, все будет хорошо.
Они устроились в углу вагона, прижались друг к дружке и так, вместе, и доехали до самой Германии. На станции, где их выгрузили из вагонов, пришли какие-то важные мужчины и, потыкав пальцами, как в скотину, отобрали понравившихся им девушек. Мария и Наталья были в их числе. Оказалось, что их взяли работать на завод, где изготавливали снаряды для фашистской армии. Мария все время думала о своей матери и, мечтая вернуться к ней живой, старалась даже не смотреть по сторонам, она уже знала, что самых смелых и дерзких часто уводили куда-то и те больше не возвращались. Наталья же вела себя как-то подозрительно, она часто с кем-то шепталась, куда-то уходила, когда они возвращались после работы в казармы. Мария боялась за сестру и однажды сказала ей об этом, но та даже слушать её не хотела:
- Я им ещё устрою, - гневно прошептала она, - Мы с товарищами... – она увидела, как испугалась Мария её слов и обняла её за плечи: - Нет, не нужно тебе ничего знать, тебе домой нужно вернуться.
- А тебе? – удивилась Мария, на что сестра качнула головой:
- У моих родителей еще трое, а вот у твоей матери ты одна. Всё, сестренка, давай спать, завтра вставать рано.
 На следующий день после смены Наталья сунула сестре маленькую записку и попросила передать её Ольге из второй бригады, а сама только собралась идти на дежурство, как в казарму ворвались офицер и несколько немецких солдат, они сразу подошли к Наталье. Когда один из них резко схватил её за шею, Мария от испуга выронила записку из своей руки. Этого бы никто не заметил, если бы сама Мария не дернулась и не ахнула. Офицер обернулся и увидел кусочек бумаги на полу. Он подошёл, поднял его и спросил:
- Вессен ист дас?
Мария не знала немецкий, но сразу поняла, что хотел узнать немец. Она смотрела на него широко открытыми глазами и яростно мотала головой. Офицер уже протянул к ней руку, но тут громко вскричала Наталья:
- Это моя записка, это я выронила! – потом посмотрела на сестру и негромко, крепко сжав свои маленькие кулачки, добавила: - Передай батькам, что я не сдалась.
Фашист пристально, прищурившись, посмотрел на бледную от страха Марию, потом резко повернулся и вместе с остальными увёл Наталью. Только на другой день все узнали, что с фронта на завод вернулся целый состав снарядов, они все были бракованные. Сделали это Наталья и её друзья. Их быстро вычислили, арестовали и ночью расстреляли. Мария не могла простить себе, что выронила тогда ту злосчастную записку, она думала, что этим погубила сестру, хоть и понимала, что у немцев было достаточно доказательств вины Натальи и спасти её уже не было возможности, а вот погубить Марию эта записка могла запросто. Поэтому Наталья так решительно и взяла всё на себя.
 После расстрела виновных, немцы провели чистку и Марию с несколькими девушками отправили в концлагерь. Там она какое-то время работала на строительстве дороги с остальными узниками, но однажды её привели в медчасть к старенькому доктору, который чисто говорил по-русски, он спросил Марию:
- Ты медсестра? Кровь взять сможешь?
Девушка кивнула, она, действительно за два года до Войны окончила курсы медсестер и потом работала в местной сельской больничке.
- Ты идёшь со мной, - сухо проговорил старичок и Марии пришлось следовать за ним.
Так и попала она в эту жуткую процедурную.
- Объясни ей, что нужно делать, - кивнул на Марию доктор высокой худой женщине в белом халате и быстро ушёл, а у дверей остался немецкий солдат, с интересом рассматривающий новенькую.
 Медсестра была тоже немолодой, глаза её ничего не выражали, казалось, за ними нет абсолютно никаких эмоций и это было жутко.
- Я Клавдия, - хрипло сказала женщина, - Но можешь забыть моё имя, беседовать мы с тобой не будем. Делать ты будешь только одно, брать кровь у пациентов. Надеюсь, ты хорошо видишь вены? Иначе, ты сделаешь им больно, хотя... – Клавдия замолчала, сжав губы, а Мария увидела, как её скулы несколько раз дернулись, - Разговаривать с пациентами так же категорически запрещено! За тобой всегда будет наблюдать немецкий солдат, так что без глупостей. Кровь нужно найти обязательно, - добавила она, скосив тусклый взгляд на немецкого солдата, и чуть громче заученно добавила: - Геройской немецкой армии нужна кровь для лечения её доблестных солдат.
 Мария стояла не двигаясь, не успела она отойти от слов медсестры, как в дверь вошел первый пациент. Это была девочка лет девяти, хотя ей могло быть и одиннадцать. Девочка была очень худая. Клавдия сунула в руки Марии шприц и строго повторила:
- Тебе нужно взять у неё хоть немного крови.
- Но она же такая худенькаяя, маленькая, - почти неслышно проговорила Мария.
- Тётенька, миленькая, возьмите у меня кровь, пожалуйста, - испуганно попросила девочка, - У меня есть кровь, есть, вот сюда уколите, тут можно найти, - она смотрела на Мария так умоляюще, что та с ужасом обернулась к Клавдии.
Медсестра взяла шприц из руки Марии, поднесла его к руке девочки и вдруг очень тихо, не поднимая головы сказала стоявшей рядом девушке:
- Если ты не найдёшь у неё хоть немного крови, её сегодня же отправят в газовую камеру, как отработанный материал, поняла? Поэтому, если хочешь дать им шанс дожить до прихода наших, ищи кровь. Ищи, - она умело ввела иглу под кожу на сгибе тоненькой руки девчушки и шприц понемногу стал заполняться кровью.
 Следующего ребёнка колола уже Мария...
Прошёл месяц. Девушка так научилась находить венки у малышей, при этом шептала им что-то ободряющее, ласковое, что дети стали ей даже при встрече улыбаться, почти незаметно, но она это видела. За это время Мария смогла взять кровь у всех детей, что приводили немцы и даже немного успокоилась, но однажды в процедурную завели маленького, очень худого, почти белого от слабости мальчика. Казалось, у него совсем не было мышц, одни кости, как же брать у него кровь? Мария взяла малыша за локоть, а он вздрогнул и поднял на неё голову. Мария даже замерла, так он был похож на её сестру Наталью. Такой же маленький остренький носик, такие же ярко-голубые, чуть раскосые глаза и узкие губки. Он мог быть сыном её сестры. Или у неё мог быть такой сын, если бы не эта Война. Марии захотелось обнять мальчика, прижать его к себе и не отпускать, оградить от этого ужаса.
- Тётя, я уже выздоровел, у меня есть кровь, правда, вы только поищите хорошо, - заискивающе попросил малыш и Мария, на пару секунд закрыв глаза, взяла шприц, с трудом, но кровь у мальчика она смогла взять.
 В следующий раз мальчик пришел еще более бледный, его даже шатало от слабости и голода. Мария, пытаясь не заплакать и сжав до боли зубами свою губу, воткнула иглу под кожу ребенка, но вену не нашла. Она похолодела, воткнула иглу в другое место, опять впустую. Мальчик посмотрел ей в глаза и тихо произнёс:
- Её нет. Я знаю. Я теперь отработанный материал?
Мария не знала, что делать, она лихорадочно думала.
- Тебя как зовут? – спросила он, только чтобы как-то успокоить его.
- Вовка, - ответил мальчик.
- Все будет хорошо, Вовка, - оглядевшись, прошептала Мария.
Она увидела, что немец, следивший за её работой, вышел за дверь и разговаривал с какой-то немецкой женщиной. Они громко смеялись и похоже было, что он увлёкся разговором надолго. Мария быстро протёрла сгиб своего локтя и взяла немного своей крови. Когда немец заглянул в процедурную, Мария сделала вид, что вытянула шприц из руки ребёнка.
- Только никому не говори, - тихо попросила она мальчика, и он очень серьезно кивнул ей в ответ.
Привести Вовку теперь должны были через несколько дней. Мария с ужасом ждала этого, она боялась, что опять не сможет взять у него кровь, а получится ли заменить её своей, она не знала. Но следующего раза не случилось.
 В тот день шёл проливной дождь. Рано утром, когда все только проснулись, раздались выстрелы, взрывы, немцы заметались, они хватали вещи, стреляли в кого попало. Оказалось, что лагерь освобождали советские военные. Мария кинулась в детские казармы. Она уже ничего не боялась, ни пуль, ни разрывов снарядов, у неё в голове билась только одна мысль, она не сможет жить, если не спасет Вовку. И она его нашла. Живого. Она так крепко обняла его, что он даже вскрикнул от боли.
- Прости, миленький, не бойся, я тебя никому не отдам, я спасу тебя, - шептала она малышу и плакала, она не была уверена, что, действительно, спасёт его, но она собиралась, хоть погибнуть, но постараться вытащить его из этого ужаса.
 Вовке было восемь лет, родителей своих он помнил, но их убили прямо у него на глазах. Где он жил, точно сказать мальчик не смог, фамилию путал, хорошо помнил только свой номер, поэтому Мария заявила освободившим их солдатам, что это её сын и они поедут домой вдвоём. Ей поверили или просто пожалели её и мальчика.
- Мария, - спросил Вовка уже в поезде, где он сидел на скамье, крепко прижавшись к девушке, - Ты же меня не бросишь, да? Я не хочу без тебя, ты же будешь моей мамой? - и он тихо заплакал, только без слез, не было у него слез, закончились в той страшной казарме и это было так жутко, что Мария обняла его обеими руками, словно крыльями прикрыла:
- Я никогда тебя не брошу, обещаю, - твердо сказала она, малыш вскоре затих и засопел, он впервые за долгое время просто спокойно уснул.
Когда Мария и Вовка после допроса в сборном пункте добрались в уже освобожденное от оккупантов родное село девушки, то узнали, что мама её умерла, она очень тяжело переживала потерю дочери, а, когда принесли похоронку на мужа, у неё не выдержало сердце. Мария с Вовкой поселились в её родном доме, он был немного разрушен, но выбора у них не было. Девушка замазала глиной трещины и выбоины в стенах, кое-как залатала камышом крышу, вставила пару окон, забив остальные досками и вышла на работу в колхоз. Вовка начал ходить в местную школу. Они вместе съездили в соседнее село к родителям Натальи и рассказали о её подвиге. Мама её сильно плакала, а отец, вернувшийся с фронта без ноги, только твёрдо сказал:
- Это моя дочь!
 Мария записала Вовку на свою фамилию, как сына и уж обрадовалась, что жизнь стала налаживаться, но однажды поздно вечером к их дому подъехала чёрная машина, из которой вышли трое военных и девушку увезли, ничего не объясняя и разрешив взять только некоторые тёплые вещи. Мария из машины смотрела на Вовку и плакала, он видел, как шевелились её губы, беззвучно говоря ему: «Прости».
Вовка долго шёл за удаляющейся машиной и, тихо всхлипывая, шептал:
- Ты же обещала, что будешь всегда рядом, мамочка, ты обещала.
Потом Вовка вернулся в дом и твердо решил дождаться Марию, он верил, что она выполнит своё слово не бросать его, значит, не бросит. Вовка вытер слезы и лёг спать. Завтра ему нужно идти в школу. Несколько дней мальчик жил один, он, как настоящий взрослый, прибирал в доме, топил печь, кормил кур, делал уроки, даже стирал себе одежду. Он теперь старался не мараться, потому что стирать оказалось для него труднее всего. Но потом в школу пришла незнакомая женщина. В военной форме, с очень короткой, мужской стрижкой. Не старая, но волосы у неё были совсем белые. Она зашла в класс, держа в руках папку с документами.
- Где тут Владимир Ерёмин? – чётко и холодно спросила она и Вовка, чувствуя, как сердце сжимается у него в груди, медленно сполз под парту.
- А его сегодня нет, - звонко крикнула Даша Данько, но тут Санька Блохин заорал, показывая на парту Вовки:
- Да вон он, спрятался, трус! А вы его заберёте, да? Он предатель, да?
Раиса Николаевна, пожилая учительница математики, быстро успокоила детей. Она только сегодня утром узнала, что произошло с Марией. Раиса Николаевна проводила на фронт обоих своих мужчин, мужа и девятнадцатилетнего сына. Они не вернулись. Муж погиб в сорок втором, а сын пропал без вести. Учительница надеялась, что он, так же, как и Мария, оказался в концлагере и когда-нибудь вернётся, живой. Она пыталась найти его, писала во все инстанции, но пока безуспешно. 
Раиса Николаевна подошла к инспекторше и попросила её зачем-то выйти. Через несколько долгих минут Раиса Николаевна вернулась в класс одна. Она вытерла свой лоб, словно сейчас не разговаривала в коридоре, а рубила дрова, и сказала Вовке через весь класс:
- Владимир, ты теперь будешь жить у меня. Но только ты должен во всём меня слушаться. Согласен? Или поедешь в детский дом?
- Согласен, - быстро закивал головой мальчик, уже выбравшийся из-под парты, - Но только, когда вернётся моя мама, я буду жить опять с ней. А она вернётся, я знаю, она мне обещала.
- Она очень долго не вернётся, - вздохнула Раиса Николаевна, - Очень долго.
 Учительница потом рассказала Вовке, что Марию осудили за то, что она работала в концлагере на немцев и отправили в ссылку в Сибирь, на двадцать лет. Поэтому мальчик останется с Раисой Николаевной, она смогла убедить инспекторшу, чтобы его не отдавали в детский дом, потому что он и так пережил страшное в концлагере. Вовка замкнулся в себе, узнав, куда забрали его новую маму, но через два месяца в село пришло письмо от Марии, в котором она сообщила мальчику свой новый адрес, и он ожил, повеселел. Письма ей он стал писать почти каждый день. И так же часто получал ответ. А через пять лет, когда Вовке исполнилось четырнадцать, он исчез. Раиса Николаевна нашла на столе записку, в которой мальчик написал, что очень ей благодарен, но он уезжает к своей маме, Марии. Он обязательно её найдет, и они всегда будут вместе. Всегда.
Раиса Николаевна бросилась на станцию, она успела, за минуту до отхода поезда. Женщина подбежала к окну вагона, за которым разглядела мальчика и успела подать ему сумку, в которую она положила немного еды и денег.
- Напиши мне, когда найдешь её, - крикнула она и помахала рукой вслед уходящему поезду.
 Вовка нашел Марию. Добирался он до неё целых три месяца. Два раза его забирала милиция. Он убегал и ехал дальше. Питался тем, что давали люди, которым он в чем-то помогал, работал на них, потом опять садился в поезд и ехал, пока его не снимали, как безбилетника. Тогда он шёл пешком.
 Мария снимала угол у старенькой Марфы Егоровны. Девушка уже давно не получала писем от Вовки, в последнем он написал ей, что обязательно её найдет. Она ответила ему, что он ещё не может ехать так далеко один, ему нужно повзрослеть, заработать денег на билет, но потом пришло короткое письмо от Раисы Николаевны, в котором та известила Марию, что Вовка всё же сбежал, уехал к ней в Сибирь. Мария теперь очень переживала, боялась, что с ним что-то могло случиться в дороге.
Мария и в тот вечер сидела за столом и при свете свечи писала ему письмо в надежде, что он вернулся к Раисе Николаевне. Она не была уверена, что оно дойдет до её приемного сына, но писать было легче, чем бояться за него, так у неё была хоть маленькая, но надежда получить от него ответ. Вдруг шторка, что отгораживала её угол отодвинулась и показался сморщенный нос Марфы Егоровны:
- Манечка, там какось паренёк к тебе. Говорит, сын. Не твой ли Вовка явился?
Мария так подскочила, что табурет отлетел в сторону, она откинула шторку, схватила двумя руками охнувшую старушку, легко переставила её в сторону и бросилась в сени. В дверях стоял высокий худощавый парень с ярко-голубыми, чуть раскосыми, очень серьезными глазами. Он подошел к Марии и нежно, но крепко, по-мужски её обнял:
- Мамочка, я сам выполнил твоё обещание. Мы теперь всегда будем вместе.
Через двенадцать лет Мария, Вовка и его жена Галя приехали в родное село Марии, чтобы побывать на могилках её матери и родных. А остановились они у Раисы Николаевны. Она рассказала им, что ее сын Федор все же нашёлся. Он раненым попал в плен, потом бежал оттуда, опять был ранен, его, беспамятного, подобрала и выходила простая девушка, живущая в маленькой немецкой деревушке. Федор так и остался жить с ней, тайно передав матери записку, что он жив. Раиса Николаевна ни с кем не могла поделиться радостью, рассказать о сыне, боясь гонений со стороны властей. И лишь Мария и Вова были для неё теми людьми, которым она могла довериться.
 Раиса Николаевна никогда больше не увидит сына, Мария и Вова никогда не вернутся из Сибири жить в её село, но все они навсегда останутся честными людьми, уважающими и любящими свою Родину, просто такая была тогда суровая жизнь...