Цена цепной реакции - 7

…Симпозиум наконец закончился, как и обучение Френка в Беркли. После почти трёх лет, которые Френк Гарди провёл в Беркли, Бен, а именно так разрешил Френку обращаться к себе профессор Голдвин, мог бы по праву гордиться своим подопечным. Ученик не подвёл своего наставника, закончив учёбу одним из лучших. Не то чтобы это стало в самом деле трудным испытанием — обогнать по успеваемости какого-нибудь Роджера Холла мог бы любой хоть сколько-нибудь способный к физике дилетант. Но заставить себя сходить на «слишком уж торжественную церемонию» выпускник не мог.

— Бен, но я не хочу туда идти, — раздражённо протянул Френк Гарди, вновь и вновь протирая пыль с колбы, как будто она бы успела запачкаться за считанные мгновения. Надо было уже надеть положенную мантию — дань традиции — и спешить на церемонию, но вместо этого лучший из бакалавров в блёклом, некогда белом халате сидел в кабинете профессора Голдвина, хоть экспериментов никаких сегодня и не было. — Там что, кроме меня и идти некому?

— Даже если и некому, к чему упрямство? Не понимаю, — Бенджамин Голдвин со вздохом отставил в сторону гальванометр. — Стать одним из лучших выпускников, ещё и окончить программу за три года вместо четырёх… Вы в самом деле многого достигли. Разве вы не гордитесь?

— Скорее, мы, — Френк чуть смутился. — Вы же больше всего сделали... Кстати, эта штука ещё работает?

— Работает. Надеюсь, вы её не собираетесь ломать, как предыдущую.

— Эй, я вообще-то случайно! — вспылил Гарди. — И я же извинился!

Этой «штукой» была подвеска гальванометра — хрупкая и тонкая. Обращаться с ней следовало с большой осторожностью, и Френк, разумеется, не собирался портить драгоценное во всех смыслах оборудование. Просто так сложилось месяц или два назад, что начались слушания по делу Оппенгеймера, работа с чужими проверочными затянулась, юный физик устал, есть чертовски хотелось и вообще настроение ни к чёрту. А тут ещё и конспект тезисов надо было срочно дописывать, а глупая ручка не годилась даже на это.

— Да что ж ты! — молодой человек добавил ещё несколько не самых вежливых слов, но ручка упорно царапала листы бумаги, не желая писать; должно быть, Френк слишком сильно махнул рукой — и…

Осколки подвески со звоном разлетелись на пол — повезло, успел вовремя убрать руку, ещё бы порезаться случайно. Но даже это не так пугало, как-то, что утром придёт Бен… Ох, но ведь уже утро… И вот профессор Голдвин уже заглянул внутрь. Френк спешно поставил гальванометр под стол — ещё успеется рассказать, не с порога же — и попытался натянуть улыбку:

— Доброе утро… Профессор, а вы рано сегодня!

— Доброе… Вроде не раньше, чем обычно, — Голдвин хмуро кивнул и положил портфель на один из стульев. — И мы же договорились, можно просто «Бен». Что-то случилось?

— Нет, Бен, совсем нет, — Френк было улыбнулся шире, но вздохнул и наконец признался: — Там… Ну… В общем, новый гальванометр скоро принесут!

— Новый? — озадаченно переспросил Голдвин. — Зачем нам ещё один? Этот же в порядке.

— Ну… — Гарди отвёл взгляд. — В основном, конечно, в порядке… Да…

— «В основном»?

Френк отвёл глаза и посмотрел вверх, словно на потолке вдруг проявился диковинный и прекрасный узор.

— Он почти весь целый! Только… Кто ж знал, что эта стекляшка такая хрупкая…

Бенджамин вздохнул, посмотрел пристально на Френка. Тот, опустив взгляд, протянул злосчастный аппарат, стараясь не смотреть на молчаливого наставника.

— Ладно, — профессор Голдвин со вздохом уселся за стол. — Замените потом сами. Френк, вы хоть не порезались?

— Не волнуйтесь, Бен, ещё не успел. Я пока и не трогал, — молодой человек прикрыл пальцем тонкую царапину на ладони. Всего лишь пара капель, само заживёт…

…Френк, невольно улыбнувшись, потрогал новый прибор. Бен тогда, конечно, рассердился то ли на прибор, то ли когда заметил пару капель крови на рукаве рубашки Френка, но, как и всегда, ненадолго. Бен вообще нечасто злился — только однажды, кажется, год назад, когда Голдвину предложили поучаствовать в проекте «нейтрида», Гарди мог увидеть наставника таким… Мрачным. Да, где-то год назад — Советы тогда ещё не создали водородную бомбу.

— Что он хотел? — наконец негромко спросил Фрэнк, когда тот генерал покинул кампус Беркли.

— Ещё одно оружие. Мало им термоядерного! Вэбстер вызвался — пусть. Я в это не полезу.

Фрэнк промолчал. Он знал, что Голдвин участвовал в Манхэттэнском проекте; знал и то, что уже после испытаний в Аламогордо Бен заявил, что «военные не дадут этой штуке лежать без дела» и что он отказывается продолжать работу в проекте. Бросил Голдвин и уран с плутонием, перейдя к неуловимому и незаметному даже для атомных ядер нейтрино.

— И всё-таки лучше бы вам сходить, Френк, — голос наставника отвлёк Гарди от раздумий. — Развеяться, пообщаться со сверстниками.

— Да с кем там общаться… — юноша махнул рукой. Гарди так и не завёл себе друзей. Даже когда благодаря Бену появилась работа и деньги, тратить их Френк не успевал, проводя время то в скудно обставленной лаборатории, где приходилось ходить осторожно, чтобы не разбить чего ненароком — и как тот гальванометр стал единственной «жертвой»? — то в библиотеке, разбирая немецкие и русские статьи.

— Как знаете, — Френк удивился, услышав в голосе наставника грусть, и юноша, почувствовав, как покраснел, вдруг решился:

— Но… Вы же там тоже будете? Так что приду.