Капитан Клещ или Золотое солнце. Глава 13

13. ОПЯТЬ В РОВЬЕЗЕ

На следующий день Арно Мегеро, оставив залог, договорился об аренде лошади на пару дней и отбыл в Ровьезу. Ему нужно было снова встретиться с монахом.
Лошадь он взял у хозяина таверны «Семеро псов», предварительно поторговавшись. То ли у Мегеро проснулись гены жадности своего папаши, то ли потому, что он не был пьян и не сидел за столом, но его возмутила цена, которую заломил трактирщик:
– Какого дьявола?! – закричал он, – Три дублона за лошадь на два дня! Да этому мерину цена шесть дублонов!

Хозяин вежливо возражал:
– Это не крестьянская лошадка, сеньор офицер! Это мерин благородных кровей…
– Благородных кровей?! – возмущался Клещ. – Это же не боевой жеребец, мошенник ты чёртов!

Трактирщик упорствовал, так как считал, что высокая цена сама по себе украшает и коня, и его самого. В конце концов, сошлись на двух дублонах, остальной залог хозяин таверны обещал вернуть.

Солнце ещё было в зените, а Мегеро уже въезжал в пригороды Ровьезы. К монастырю он подъехал после полудня. Монашеская сутана у него была с собой, в кожаном дорожном мешке, но понимая, что в монастырь он не попадёт до конца сиесты, Клещ решил не терять времени и проверить, возможно ли туда попасть, минуя ворота.

Привязав лошадь на постоялом дворе, напоил её и отправился вокруг монастыря. Он без труда преодолел стену как раз в том месте, что заметил прошлый раз. Надев сутану поверх камзола и скрыв лицо капюшоном, он обошёл здание и, чуть сгорбившись, приблизился к дверям. Никого не встретив, он прошёл сначала в тот коридор, где была келья настоятеля и убедился, что попасть туда не так просто – надо миновать дубовые двери, за которыми, как он предположил, сидит монах-привратник.

 Удовлетворив своё отнюдь не праздное любопытство, он направился к брату Лукасу и негромко постучал в двери. Не услышав ответа, постучал сильнее.
– Кто беспокоит меня, грешника, уставшего от суеты, когда я только-только увидел во сне Блаженного Августина? – раздался сонный голос монаха. 
Мегеро толкнул дверь и вошёл в уже знакомую келью.

– Я приношу свои извинения, брат Лукас, что побеспокоил тебя во время отдыха! Но я проделал путь в сорок миль, чтобы увидеть тебя и тут же уехать обратно.
– Что ж, проходи, брат мой, ведь нет никакого смысла спрашивать, можно ли войти, коли ты уже вошёл. Значит, так Богу угодно. Скорее я могу спросить, как же ты прошёл мимо привратника? – обитатель кельи уселся на своей лежанке.
– Господь надоумил, брат Лукас! Видно, он тоже знает, что к утру я уже должен быть в Порто-Риберо.

– Слушаю, что за срочное дело привело тебя в нашу обитель?
Мегеро рассказал монаху, что решил вернуться к своему ремеслу моряка, коли торговца из него не получается.
– Так случилось, что сейчас рядом нет моих знакомых, кто бы мог дать мне рекомендательное письмо, ¬– закончил свой рассказ Клещ.
– Великая бездна – сам человек, волосы его легче счесть, чем его чувства и движения сердца. Так говорил Блаженный Августин, – монах, опустив голову, перебирал чётки.

– Признаюсь, давно не читал мудрых книг Святого Августина, – попытался поддержать тему Арно, – но по опыту знаю, что наши желания по-разному воспринимаются в различных обстоятельствах, также как волос больше ценится на голове, чем на гребешке, чёрт меня подери!
– Тихо, тихо, брат мой! – поднял взгляд брат Лукас. – Не чертыхайся в святой обители! Однако не могу не согласиться с твоей житейской мудростью. Чем же не нравится тебе торговля? Ведь ты молод, умён и энергичен. Мог бы достигнуть успехов и сколотить капитал.

– Мне нравится торговля, брат Лукас. Мне очень даже симпатичны купцы. От них очевидная польза. Но, каждому своё, – сказал Клещ и подумал, что выгребать золото из купеческих трюмов куда прибыльнее, чем складывать его в кубышку, как покойный папаша или здравствующая сестрица. Воспитанный и возмужавший в среде корсаров Берегового братства, он считал общество разбойников более справедливым, чем общество торговцев, хотя бы потому, что в первом имущественное неравенство не только легко преодолевается, но и полностью разрушается тоже очень легко.

– Всем нравится красивая лошадь, но совершенно нет желающих ею стать.
– Истинно так…
– Это не я, это тоже Блаженный Августин сказал. Кстати, где ты оставил свою лошадь?
– А что такое, брат Лукас?
– Дело в том, что один мой знакомый дважды оставлял коня привязанным на улице и у него дважды воровали седло…
– Думаю, моё седло не тронут. Коня я оставил на постоялом дворе.
– Ты предусмотрительно поступил. А мой знакомый в третий раз седло взял с собой, так у него украли коня!

– Не повезло ему…
– Коню, да. Скорее всего, его украли цыгане. Видно, Бог их создал для того, чтобы мы лучше следили за своими вещами…
– Видно, для чего-то создал. Видал я одного медведя, что жил у цыган, так он даже в спячку не ложился, чтоб у него чего-нибудь не спёрли! Но поют они лучше евреев и в купцы не лезут.

– Да, выходит, каждому своё… Значит, торговое дело ты решил оставить? Что ж, постараюсь тебе помочь. Может быть ты и прав, не желая связывать свою жизнь с презренным жёлтым металлом, что странствует по всему белу свету, как Вечный Жид. Приобретая богатство, мы приобретаем и заботы… Но ведь не от нашего же настоятеля тебе нужно рекомендательное письмо?  Поэтому мне понадобится некоторое время и…
– Готов пожертвовать несколько монет презренного жёлтого металла Святому Франциску, – вставил подходящие слова Клещ.

– Ну что ж, возлюби Бога и поступай, как хочешь…
– Это сказал Блаженный Августин, – догадался Арно.
– Видимо, очень давно ты читал его труды, коли так долго вспоминал, брат мой!
Мегеро поднялся:
– Может быть трудно поверить, брат Лукас, но в душе я благочестивый и ревностный католик. Некоторые обстоятельства мешают мне регулярно читать святые книги и часто посещать церковь. Потому наши беседы мне заменяют проповеди. Только расстанусь с тобой, как с нетерпением начинаю ожидать следующей проповеди… Э, прах меня побери, следующей беседы!
– Да поможет тебе Дева Мария, брат мой, сегодня вечером помолюсь за тебя, но на особый успех, признаться, не рассчитываю…

Мегеро не случайно вспомнил о проповедях. В своей бурной жизни он видел много мошенников, которые ничего не проповедовали, но на его неправедном жизненном пути не встречались проповедники, которые не были бы мошенниками.

Распрощавшись с монахом, Клещ отправился в харчевню, где он оставил лошадь.
Там он спросил вина и телятины. В харчевне было полно народу, но он обратил внимание на двух молодых щёголей, что вели себя шумно. Они обсуждали, как им сегодня ночью вызвать через служанку некую Марту, так чтобы не услышал её строгий отец. У одного из них, что вёл себя наиболее развязно, Мегеро заметил на пальце перстень с сапфиром, который назойливо говорил о том, что владелец его явно не бедствует.

Уже темнело, Арно решил выехать ночью и вышел во двор седлать своего мерина. В это время он и услышал шум ссоры в переулке за изгородью. Клещ не был бы Клещом, если бы остался равнодушен к какой-либо стычке. Он вышел полюбопытствовать. Двое щёголей, бывших только что в таверне, обнажив шпаги, атаковали двоих ещё более пьяных бродяг, один из которых, увидев, как упал его приятель, пустился наутёк. В переулке не было никакого освещения, кроме луны, и бедолага бежал, натыкаясь на  столбы и заборы. Мегеро и не думал вмешиваться, дело обычное – пьяная драка. Но в это время один из молодых людей, видимо, разгорячённый одержанной победой, грубо окликнул его:
– Эй, сударь! Может вы тоже что-то хотите сказать нам? Тогда мы к вашим услугам!
– Оставь его, Хуан! Разве ты не видишь, это конюх с постоялого двора. И похоже, что он немой! – воскликнул второй, вкладывая шпагу в ножны, они оба расхохотались.

 Щенки часто не могут отличить волка от собаки. Это было серьёзной ошибкой с их стороны, потому что в груди Мегеро горел огонь, который не давал ему покоя, и Клещ не был бы Клещом, если бы он стал дожидаться, когда его ещё раз оскорбят или ударят. Он молча приблизился к франту, у которого шпага оставалась в руке, и нанёс молниеносный удар, проткнув его насквозь, второго тут же ударил по голове.

 Иногда достаточно просто убить человека, чтобы не считать себя оскорблённым. Мегеро был уверен, что удар из-за угла лучше смывает оскорбление, чем дуэль по каким-то дурацким правилам. Не прошло и минуты, как двое валялись у его ног. Он снял перстни с пальцев обоих, срезал кошельки с поясов и, вернувшись во двор таверны, вскочил на коня. Теперь пора было уезжать.