От первого лица

Получаю письмо. Радуюсь за соотечественника, что у него всё хорошо и веселюсь, читая описание того, про что уже знаю. Дальше – длинная цитата:
«Здравствуй, дядя Вова! Рад был твоему вниманию. Польщён и благодарен! Я уже месяц в двенадцатом модуле обитаю. Сеньору директору неймётся держать меня в удобных для меня же местах. Здесь я себя неплохо чувствую. Всяко лучше, чем в знаменитом шестом. А во втором, куда переводили из шестого, ничего не натворил и никого не обидел, кроме «Самого». Вот как было дело:
«Был первый забастовочный день работников пенитенциарной системы, если мне не изменяет память. После сиесты (siesta – короткий послеобеденный сон в Испании), открываются двери камер и, внезапно, вырисовывается этот хер. Директор собственной персоной. Я сначала засомневался, что это он и решил выяснить в моей обычной манере. Беру курс на длинного, приближаюсь больше, чем положено и вопрошаю очень строго.
- Вы директор этого заведения?
- А вы кто такой? Как вас зовут? Как ваше имя? – выстреливает ответный град вопросов выпяченная грудь в жалкой попытке самозащиты.
Я ему, мол невежливо отвечать вопросом на вопрос и извольте-ка, любезнейший, ответить первым. Длинный хер тут немного сдулся, помедлил пару секунд и отвёл свои наглые глазёнки в сторону, виновато так признаваясь. Но попытался взять контроль над ситуацией в свои руки, типа с кем имею честь. Ответ мой его просто шуганул.
- Это же я, который на вас «телеги» катает без устали. Я вас всё жду на визит ко мне, а вы вот никак не приходите. Наверное, очень занят. Я это понимаю и вам на испанском вашем языке отписал: пришлите мне своего представителя, помощника, посланника… Кого хотите, если вам не к лицу со мной общаться.
Тут в ответ был почти визг.
- Что вы хотите? Подайте мне ваш запрос в письменном виде!
И так бочком-бочком пытается вылезти из нашего общего пространства. Я делаю ещё шаг к нему с вопросом.
- Сколько ещё жалоб написать?
Паника и нефильтрованный вопль.
- Что вы от меня хотите? Спускайтесь вниз! Тут нельзя находиться сейчас. Я должен проверять камеры.
Я, наоборот, тихо и угрожающе.
- Вы не волнуйтесь. Мне надо просто уехать отсюда и дело с концом. Кошмар для вас закончится.
Откуда ни возьмись, прибегает незнакомый охранник, хватает меня за руку и пытается оттащить от жертвы. Неназойливо освобождаюсь от него, стряхивая с руки, и продолжаю наступать на директора. Но он улучил момент, чтобы слинять. Охранник криками отправляет всех случайных зрителей вниз. Пошёл и я, поняв, что разговора с директором не получится в присутствии этого мусора. Но, напоследок, бросаю директору очень сочное.
- Сукин сын!
Внизу толпа ко мне с вопросом.
- Русо! Кто это был?
Конечно, во втором дисциплинарном модуле «Самого» в лицо не знают.
- Директор, - говорю, - Собственной персоной.
Все заволновались. Стали грудиться, толпиться, звать одних, те – других. Другие третьих. Я нервно гулял по залу туда-сюда, не обращая внимания на их поведение. Поворачиваюсь от противоположной стенки и встречаюсь взглядом с директором, когда он спустился вниз. В этот момент раздался рёв восьмидесяти одновременно орущих зэков.
- Сукин сын!
- Собачий выродок!
Но директор юркнул в закрывающуюся внутреннюю загородку, оказавшись в безопасности. Толпа ринулась на дверь с желанием сломать, чтобы добраться до демона. Тот незнакомый охранник так и не решился спуститься вниз.
Среди зэков началась потасовка. Кого-то двинули в челюсть, кому-то упороли головой. Арабы топтали цыган. Те рванули во двор. Там начались тараканьи бега, крысиные, заячьи и других видов животных. Это длилось минут пять, пока не собрались в коридоре оставшиеся на службе охранники. Это подкрепление, напуганное возможностью потерять работу и, заодно, получить заурядных люлей, кричало из-за загородки всякие слова, типа, успокойтесь, прекратите, перестаньте.
В конце-концов, набравшись решимости, плотной группой, очень спокойно и вежливо, как бы давая понять, что они не хотят проблем, зашли и подобрали два падших тела. Потом, упрашивая всех успокоиться, быстро исчезли обратно за дверями.
Дня эдак через три, мне приносят резолюцию о нарушении:  нападал, угрожал, оскорблял директора тюрьмы. Служащий, принесший бумагу, очень смеялся моему рассказу и пообещал рассказать это коллегам по работе. Это – правильно: здоровый смех полезен для организма.
Я же в ответ произвёл на свет ряд письменных шедевров и отправил их разными путями в разные адреса, от прокуратуры в Кастейоне до Трибунала по Правам Человека в Страссбурге, требуя протокола защиты от ужасного директора тюрьмы и элементарно переживая за мою жизнь. Кроме того, веселясь, пишу отчёт-уведомление директору о проделанной мной письменной работе.
Всё вышеизложенное ничуть не придумал и пишу чистую правду. Зуб даю!»

Случившееся подтвердило и «Радио Валенсии», сообщив, что в тюрьме «Кастейон-2, Албокассер» заключённые одного из блоков устроили большую драку, используя отсутствие охранников, участвовавших в забастовке. О детонаторе того действа в виде директора, скромно умолчали.