Любовь, весна и кошки. Эпизод 1

Июль, 1986.

Возле небольшого домика на станции Суккозеро затормозил пассажирский поезд. Скрипнув тормозами,  он, будто бы убедившись в правильности остановки, довольно шикнул, и наконец, распахнул двери. В лицо пассажирам ударил запах можжевельника, вкупе с только что завершившимся дождём. Над деревьями взлетело воронье и поспешило солнцу, уже восходившему за кучевыми, будто наполненными свинцом, облаками.

На станции скучал охранник. С бородой, в огромных, резиновых сапогах, за спиной - карабин. Рядом - видавшая виды облезлая дворняга песочного цвета. Пес при виде пассажира затрусил по гальке железнодорожной насыпи и обнюхал потрепанные, серо - белые кроссовки. Молодой человек с огромным рюкзаком за спиной поднял голову к серому северному небу и вздохнул.

Ну, здравствуй, матушка-Карелия. Богиня Севера.

- Щекочихин! Нет, ну, я все понимаю,  но это! - Декан университета грохнул перед ним увесистый том. Солженицын. "Раковый корпус". - Борис, ну, ты же умный парень, ну, ты же понимаешь, что это - тюрьма! А если тебя отчислят, то отправят в Афганистан. Вот. - Он ткнул пальцем в книгу. - Это не моя инициатива. Кто на тебя донес мне неизвестно.

- Так перестройка же. - Пожал плечами Борис, поправив очки. - Гласность. - Он Кивнул на портрет Горбачева.

Резко обернувшись к двери, декан с опаской взглянул на Генсека, поправил пуговицу на сером пиджаке и склонился к молодому человеку раскрасневшимся лицом.
 
- Борис. - Прошептал он. - Сталин умер не для всех. У нас ещё работают психушки во всю, если ты забыл. - Декан выпрямился, отодвинул стул и, пригладив лысину, сел на широкий коричневый стол. - В общем, это дело я замну, а тебе советую убраться из Ленинграда к чёртовой матери. Хотя бы на время.
 
- Так куда я поеду...? -Растерянно взглянул на него Щекочихин.

- Да откуда я знаю?! - Рявкнул декан, грохнув кулаком по столу, так громко, что Боря подпрыгнул. - Хоть в лагерь пионерский!

А дальше... Дальше жизнь пошла кадрами, как в фильме. Любимый кот остался дома, любимый дом - в Ленинграде, любимый Ленинград - в памяти, а жизнь...
Жизнь сейчас шла по пропахшему манной кашей коридору одного из коридоров пионерского лагеря. Боря почти не слышал идущего впереди директора  - тучной женщины лет 40, со странным именем Генриетта Фёдоровна. Ну и фантазия же была. У Фёдора - то. Генриетта.

- Там старшая вожатая живёт,  вот к ней  в распоряжение и поступите. -
Вещала Фёдоровна, неутомимо двигаясь вперёд. - Не знаю, за что вас сюда сослали, но у нас исправляются даже самые неисправимые. - Она распахнула дверь комнаты. - Вот, пожалуйста.

В залитом солнце помещении находились две девушки. Одна из них читала книгу, лежа на кровати и закинув ноги на спинку- Боря видел только розовые пятки и короткие, синие шорты. Вторая, в цветном платке, мыла полы и что то напевала себе под нос, подобрав полы синей юбки. При виде директора она вытерла пот со лба краем белой футболки и широко улыбнулась, убрав за плечо роскошную, иссиня- чёрную косу. Боря невольно улыбнулся в ответ - уж больно солнечные были у девушки глаза. Большие. Тёмные. Вьющиеся ресницы. Царица востока.

- Здравствуйте, Генриетта Фёдоровна. -Поднялась девушка, поздоровавшись с едва заметным акцентом и отложив в сторону тряпку. - А Киры нет, она где-то на территории.

- Здравствуй, здравствуй. А я вот новенького привела, так сказать, на перевоспитание. - Доложила директор. Там уже сами решите, что с ним делать.

- Отвести к границе и там оставить. - Не отрываясь от книги, произнесла вторая девушка.

- Тьфу, Роза, ты бы хоть поздоровалась! - Назидательно рявкнула Федоровна. - Ничему тебя жизнь не учит.

- А я в школу не хожу, мне это не надо, а я Ленина люблю, хоть и не видала! - Расхохоталась девушка, наконец, убрав книгу. На Борю с издевкой уставились два чёрных глаза. Красивый восточный вырез. Как и у первой девушки, роскошная, чёрная коса.

- Буранбаева! - погрозила кулаком директор. - Дорвешься у меня! Вылетишь, как пробка! Ну, в общем. - Женщина обернулась к Борису. - Дождитесь старшую, она вам все расскажет, покажет, ну, в общем, располагайтесь. - Ещё раз погрозив кулаком Розе, директор вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
 
- Тут, если что, ещё один есть.- Не сводя глаз с парня, проговорила Роза. - Такое же выражение лица, заторможенное. Футболист. - Постучала Буранбаева себе по голове, цокнув. - Вы подружитесь.

- Ой, не слушайте её. - Махнула рукой вторая девушка. - Она у нас того немного, её сюда перевоспитываться отправили. Нам недавно ребят привезли, ну, с дальнего Севера. Так у них акклиматизация жуткая началась, ну, жарко тогда ещё было, прям вообще. Сопли пошли зелёные, кашель, представляете? Ужас. - Поежилась она. - Так я не знаю чего делать, говорю: "Целина!". Это вот это чудо. Говорю,  "Целина, чего делать -то?!'. Так эта больная давай хохотать, нормально говорит, размораживаются! У неё вообще жених в Кзыл - Орде, а она тут! - Взмахнула руками девушка. - Чего, говорю, дурака-то валяешь? А она- не пойду за него, у него глаза маленькие! Я говорю, Целина, так у тебя тоже маленькие! А она мне - не понимаешь, это другое! Артистка!

- Мда, весело у вас. - Рассмеялся Боря и протянул руку. - Борис.

- А, Ситора. - Улыбнулась девушка, пожав руку. - У нас тут хорошо, вы не переживайте. И старшая добрая, но строгая. Она сейчас придёт.

- Так все. Разговорились тут, большеглазые. Не будем ждать у моря погоды. Пойдём её искать. - С грохотом захлопнув книгу и швырнув её на кровать, Целина поднялась на ноги, нырнула в тапки и, развернув обалдевшего Бориса лицом к двери, вытолкнула из комнаты. - Вперёд, к полной победе коммунизма.