Кофе в турке

Легкий ветерок обдувает лицо и слегка задирает белый кружевной воротник, одетый поверх темно-синего платья. Река делает тут поворот, и столики прибрежного кафе удачно вписаны в пейзаж старого города. Троицкое предместье.
Однажды, первого апреля, по местному радио объявили, что в Троицком обнаружили клад, и археологи приглашают желающих полюбоваться находками. Несколько сотен человек съехались к строительной яме. Но это была шутка, они так пошутили. Лучше бы объявили, что «У вас спина белая!»
Первое апреля – никому не верю!
Яму давно закопали, и на ее месте возвели здания по образцу тех, что стояли здесь до войны, до тех страшных бомбежек, которые снесли почти весь Минск. Разноцветные, с острыми крышами, укромными двориками, и округлыми арками, воссоздают они атмосферу старины, и собирают в многочисленных кофейнях местную богему – непризнанных художников, поэтов, музыкантов, и многих к ним примкнувших.
В те бесконечно долгие дни, и короткие ночи принято было собираться по домам у таких же студентов, какой недавно стала я. Например у режиссеров, чтобы послушать новую пластинку «Алиса в стране чудес» с озвучкой Высоцкого: «Приподнимем занавес за краешек, какая старая, тяжелая кулиса! Ах, какое время было раньше…»
Или в мастерских художников, в какой-нибудь мансарде высокого серого дома на главном проспекте столицы, построенном после войны пленными немецкими солдатами.
Художник то и дело откладывает кисти, и подходит к деревянному настилу, на котором неподвижно восседает юная дева в синем платье с белым воротничком.
- Твои ладошки такие маленькие, как рыбки!
Его круглая голова в рыжих кудряшках склоняется к руке.
В воздухе кружат разноцветные пятнышки радости.
Сюда приведу я подругу, с которой мы снимаем тесную комнату в двухкомнатной квартире, где хозяйка спит в проходной. Подруга останется ночевать в мастерской, а я уйду, и буду ждать ее долго, пока не пойму, что голова в рыжих кудряшках нависает теперь над ее рыбками.
На замазанном краской столике, в склянке темного стекла одиноко цветет красная роза, почти как в заученных наизусть песнях Окуджавы.
Священнодействие прерывается традиционным вопросом: «Кофе будешь?»
Что означает предложение к новым отношениям, вроде связующего звена в цепи событий.
Не дожидаясь ответа, хозяин начинает магический церемониал приготовления кофе в джезве, так называли небольшой медный сосуд с зауженным горлышком. А потом следует гадание на кофейной гуще – чтение судьбы по узорам, оставленным густым темным напитком на донышке чашки.

Среди почитателей кофе ходили легенды, о том, в какой именно кофейне Минска готовят его наиболее изысканно.
Номером один в списке лучших фигурировала экзотическая, дурно пахнущая чем-то несвежим забегаловка на улице Ленина, как раз напротив ресторана «Потсдам», в баре которого наливали клюквенный ликер «Поляр». Забегаловка отделялась от «Потсдама» зеленым сквером. Там, на видавшей виды добротной скамье, обычно тусовались представители свободных профессий и взглядов. Особым почетом пользовался некто Вова, - невысокого роста, лысеющий человек с потертым кожаным портфелем. Он извлекал из недр портфеля стопки распечатанных на машинке «слепых» копий книг запрещенных авторов, и под большим секретом, строго конфиденциально выдавал для чтения на одну ночь очередному «клиенту». Дело не шуточное, в каком-то смысле на статью тянет, вроде даже измена родине.
- Как дела у нашего общего знакомого художника М.? –  спрашиваю я, вернувшись в город после отпуска.
- А он умер, - мимоходом сообщает мне Вова, доставая очередную «копию» из портфеля.
- Как!?
В горле застрял ком. Вспомнилось, как светились добротой и радостью глаза М., когда я приходила в мастерскую, и он показывал мне свои новые работы, а потом угощал вкусной рыбой собственного приготовления, и горьким кофе... Но лучшая форма страдания - деятельная. Я объявила среди приятелей сбор средств на могильный памятник. Дозвонилась к его близкому другу, объяснила зачем.
- А когда он умер? – удивился тот. - Я с ним два часа назад разговаривал.
С М. мы несколько лет потом не общались. Что-то мешало вернуться к прежней дружбе. А позже и вовсе потеряло остроту, ушло, увязло в равнодушии, чтобы в конце концов и не помнить друг друга.
Шутка Вовы совпала с реальностью, где отношения между людьми претерпевают расцвет и угасание. Жизнь порой подводит к выводам не слишком-то простым путем.

В съемной однокомнатной квартирке из мебели только стол и старый диван. На обед суп из старой фасоли, в бульоне плавают червяки.
Это, однако, не мешает великой радости. Я кормлю грудью новорожденного сыночка, он только-только пришел в этот мир.
- Ты похожа на Мадонну, - говорит отец ребенка, стоя перед нами на коленях. – Не оставляй меня! Если ты меня бросишь – я умру! Я так тебя люблю!
Прямо от моих ног к входной двери убегает полосатый коврик, сплетенный из остатков старых тряпок.
Звонок в дверь, и на пороге топчется коротко стриженный человек в сером костюме.
- Меня послали за вами, - объясняет он отцу ребенка, доценту института, - просили срочно доставить в деканат. Я на машине, жду внизу!
Это потом станет ясно, что ждали не в деканате, а в большом желтом доме с высокими колоннами, у следователя КГБ, который объявил, что поступил донос, о том, что я читаю книги запрещенного Кафки, а это карается законом. Но, поскольку у меня новорожденный ребенок, то пока ограничатся предупреждением, и предложили следить за мной, и писать на меня доносы.
Он долго кружил потом вокруг дома, не зная, как рассказать мне все это, - вдруг грудное молоко пропадет от волнения. В доме на время повисла паутина липкого страха.
А через год он уехал в другой город, к другой женщине.
Так что и без Кафки страстей хватило.

Вторым номером в списке «классных» числилось недавно открытое кафе «Ромашка», удобно расположенное между гостиницей «Интурист» и старым общежитием БГУ, в тесных комнатах которого, на кроватях с металлическими сетками размещались по пять студентов. Удобно устраивались на широких и мягких обитых красным дерматином диванах у низких столиков, мы потягивали из крохотных чашечек кофе за 5 копеек, дополняя рюмочкой дешевого ликера «Бехеровка»… Говорили на непонятном языке, то есть понятном, конечно, но за словами всегда скрывалась какой-то второй смысл, несуществующий субъект, так сказать - игры разума, увлекательные и пугающие непосвященных.
За стеклянными стенами кафе мирно протекала жизнь, происходили какие-то значимые события, а мы коротали время за разговорами с вязанием. Доставали из сумочек цветные клубки шерсти, острые спицы, и вязали объемные свитера или носки с вычурными узорами. Это было модно, причисляло нас к особому классу свободных людей, но вызывало нескрываемый гнев у персонала кофейни. Шипящим голосом нам предлагали убрать вязание и немедленно уйти, не занимать чьих-то мест! А мы не уходили, сопротивлялись этим «ромашкам».
Представляли себя европейцами, вели себя свободолюбиво в той стране, где порой и думать не разрешалось вопреки установленному мнению.
Но время перевернуло конус песочных часов, и реальность жизни в Европе неожиданно оказалась для меня совсем иной, не совпадающей с тем, что представлялось в мыслях.
И не только потому, что привычный кофе из кофеварки, который некогда с таким нетерпением ждали в километровых очередях в утро открытия первого Макдональдса в Минске, совсем не кажется таким уж вкусным, но, прежде всего, из-за несвободы существовать вне общепринятых «новых ценностей», которые не все разделяют, и не все с ними согласны. Но все это откроется потом, а пока…

Романтические встречи назначали в кофейне в Троицком. Номер три в списке.
На высоких табуретах у барной стойки приятно наблюдать, как понурый бармен насыпает ложечкой с высокой крученой ручкой мелкого помола кофе, и ставит турку в горячий песок, чуть подергивая за ручку и помешивая одновременно. Ритуал с особым секретом.
Плыл тонкий аромат волшебства. Тянулись минуты сладостного ожидания.  Светло-коричневая пенка высоко поднималась в узком горлышке турки, (кипятить ни в коем случае нельзя, вкус пропадет!), и, наконец, бармен поднимал ее из песка, и разливал чудесный напиток по фарфоровым чашечкам с золотой каемочкой.
Мои стихи той поры полны очарования местом и временем.

Вдвоем за чашкой шоколада,
Судьбой обручены на срок.
Кружок коричневой услады
Венчает желтый поясок.
И новизною удивляет
Мое венчальное кольцо,
Как будто тайна озаряет
Мне душу, мысли и лицо.
Едва нарушив ход событий
Вчерашний день взошел на круг,
И тянет шлейф тяжелых нитей
Судьбы, звенящих от натуг.
И, всё-таки, я очень рада.
Мне, несомненно, хорошо
Вдвоем за чашкой шоколада…
Но лучше б третий подошел.

Спустя годы, в другой стране, где кофе готовят в аппаратах, пропуская кипящую воду через бумажный фильтр с порошком, и пьют в больших чашках, с молоком, или без, - вкус кофе не кажется таким уж манящим. И вдруг захотелось того неповторимого аромата.
Можно сказать философия Дао, только наоборот. Путь не от ощущения к воспоминанию, а от желания вспомнить само это ощущение к совершению конкретных действий, к развитию истории.
Сюжет из категории чего-то вечного, существующего само по себе, без принадлежности кому-то конкретно, приобретенная ценность, но ценность не материальная, а в виде знания, в виде ощущения, образа.

Это случилось после того, как отправили на полку в подвал старика «Северина», верой и правдой служившего много лет, и надежно варившего каждый день привычный жидковатый утренний кофе, а на его место водрузили новенькую Мелиссу Joy…, живенько выплёскивающую по чашкам темный напиток. Непременно захотелось вдруг того, что ассоциируется у меня со словом «кофе».

Откуда нам знать природу мысли, появление желаний, идей? Каким путем подвигает нас сознание к сформировавшейся уже мысли? И почему именно в этот момент? Кто руководит мной, подводя к окну, и говорит: «Смотри!» Но ограничивает то, что можно видеть. Ведь реальность совсем другая, не то, что я вижу! И не сама же я решаю сделать это. Я просто подхожу и смотрю. Так и тут. Я просто пошла искать турку.
Долгие поиски в антикварных магазинах не увенчались успехом.
Зато спасительный Amazon представил несколько турецких кофеварок, с узорами тощих тигров по бокам джезве, или сидящих в позе лотоса стариков в чалмах, с узкими клинышками длинных бород. И вдруг, о чудо! Великолепная, ручной работы медная турка, с удивительным добрым, сказочным узором, похожим на ягоды в лесу или цветы в поле, и, конечно, с плавно сужающимся горлышком. Да еще изготовлена в России!
Такая редкость по нынешним временам, когда все русское запрещено, и исчезло из продажи. «Всего два экземпляра на складе, - сообщалось на сайте, - поторопитесь с покупкой!»
Купили, конечно!  И с нетерпением ждали доставку.
На донышке надпись Пятигорск, станица, сделано в России. Замечательно!
Даже из- за этой надписи купить можно, не раздумывая, хоть и стоит не дешево.
- А где это Пятигорск?
- Кавказ, рядом с Кисловодском. Знаменитый курорт Минеральные воды…Но самое главное – там, в Пятигорске провел свои последние годы жизни Лермонтов. Там и погиб на дуэли.
- Это он написал «Белеет парус одинокий…»?
- Точно!
 Поручик Русской Императорской Армии, великий поэт Михаил Юрьевич Лермонтов.
 К этому времени он успел прожить обширную жизнь, учился в лучших университетах, страстно влюблялся в красавиц, дважды стрелялся на дуэли, рисовал картины, но главное, написал невероятно глубокие и философские стихи, «…. И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, – Такая пустая и глупая шутка…»
А когда лечащий врач рассказал ему про то, как был убит и умирал Пушкин, - глубоко переживал, а потом не побоялся открыто высказать свое отношение к убийце, написав знаменитые стихи «На смерть поэта», за что и поплатился ссылкой на Кавказ. И в июле 1841 года дрался на дуэли. Стрелялся из-за шутки, а застрелен всерьез!
Всего-то двадцати семи лет отроду! Талантливый, полный жизни, очарованный Кавказом…
Он чуял дивную музыку стихов, льющейся с тех самых пяти вершин, в честь которых и назван город. Там, в Пятигорске перестало биться его восторженное сердце. «…Кавказ! Далекая страна! Жилище вольности простой!..»
Вот эта турка из Пятигорска, - как она связала те события и эту жизнь?
Оставшиеся до прибытия покупки дни посвятили поиску ложечки с высокой ручкой.
Знакомый антиквар Томас вытянул руки (не для объятий)
– Не приближайся, дистанция, у меня простуда! 
Говорили через стол.
Выслушал внимательно, и принес откуда-то длинную синюю коробочку с шестью серебряными ложками. Утонченные ручки ложечек венчались укрупнением с номером от одного до 12.
- А зачем номер?
- Ложечки для напитков, возможно кофе с ликерами или сливками, или коктейли. Номера для сервировки, или для гостей.
Но зачем мне эти номера с коктейлями. Мне нужна одна и с крученой ручкой! Вспомнилось: «… А у вас нет такого же, но с перламутровыми пуговицами?..»
Знатоки русской киноклассики сразу поймут, - «Бриллиантовая рука»!
Безуспешный марш-бросок по нескольким антикварным магазинам. В одном из них с трудом удалось протиснуться сквозь ряды старинных шкафов с посудой, и прочей утварью «Все для дома», к странного вида продавщице, которая только что курила у входа, с этим запахом вошла обратно. Она вяло махнула рукой: «Приборы там, в шуфлядах!»
Тяжелый, набитый вилками ящик поддался с трудом, но в нем только вилки, в другом только ножи, и, наконец, ложки, много разных ложек!  Но опять ложечки с номерами. Эх! Продавщица глянула на меня сверху вниз и через минуту вынесла из-за шкафа позолоченную длинную ложечку с деревянной ручкой, которая, между прочим, была даже упакована в затертом от времени целлофановом футляре. Отлично!
- А нет такой же, только ручка подлиннее?
- Нет! Это все что есть. Будешь брать? Или обратно в шкаф положу.
- Нет! Нет, - испугалась я, - беру, заплатить как можно?
Телефон свистнул, и перевел нужную сумму на счет, указанный на огромном картонном листе, который она выволокла из-под прилавка и шлепнула мне под нос. В свою очередь я ткнула ей в лицо телефон с зеленым фоном подтверждения оплаты.
- Квитанция нужна?
- Будет здорово!
Она шлепнула квадратную печать на клочок бумаги, и написала корявыми буквами «Ложка».
С чашками тоже пришлось заниматься.
- Ты же захочешь этот кофе из новых чашек пить?
Пэр принес невысокие стеклянные чашки с красными пластмассовыми ручками, привезенные им когда-то из тур-поездки в Россию. По историческому параметру все подходило, но, все-таки, хотелось чего-то особенного.
И вот, в неожиданном месте, в кооперативном магазине, где я обычно покупаю продукты, и поименно знакома со всеми продавцами, с удивлением наткнулась на небольшой островок из кофейных чашек, явно остатки тех, что приобретались ко Дню Всех Сердец (14 февраля) и валялись на складе до сего дня. И именно сегодня, спустя полгода, их извлекли и поставили по бросовой цене на распродажу. Ну не странно ли?  Мысль материальна. Стоило подумать, что нужны особенные чашки – и вот они, пожалуйста! В элегантных костюмчиках – на белых боках черные полоски у одной, и горошек у другой. И надписи соответствующие: «Люблю тебя» и «Скучаю по тебе каждую минуту». Форма прекрасная - тяжелые, с удобным ушком для прихвата. То, что нужно!
Итак, чашки тоже нашлись. Осталось купить особый сорт кофе. Я вспомнила, что в начале недели, по дороге к морю, остановились для покупок в большом супермаркете. Там в свинлоде (полка для товаров со сниженными ценами. шв) я заметила банку турецкого кофе. За этой банкой и поехали в тот самый супермаркет. И купили две последние в той же свинлоде.
Барабанная дробь! Торжественный момент! Она (турка) уже дома! И даже инструкция на русском языке из Пятигорска, как готовить в ней кофе.
- А можешь сделать эти, ругашки?
- ?
- Руганки, забыл, как называются, - Пэр поставил указательные пальцы торчком над ушами.
- Рогалики!
- Точно!
Испекла. Польский творог как-раз в распродаже оказался. Люблю работать с тестом. Оно мягкое и податливое, из него можно лепит все, что хочется. Это и успокаивает, и радует творческим процессом. Деревянной тяжелой скалкой раскатала тонкий слоей, нарезала на треугольники, посыпала сахаром и корицей, и закрутила в трубочки.
Процесс ожидания наполнял душу очарованием предвкушения новизны.
Без опыта приготовили слишком много, по полной чашке. Чувство пресыщения дополнило всплеск энергии, и обернулось множеством непричёсанных мыслей, которые тут же требовалось собрать воедино, записать. Создать историю.
- Больше мы этот турецкий кофе пить не будем, - сказал Пэр, - как-то он странно пахнет.

Реальность в результате оказалась иная, не такая, как подставлялась каждому из нас. Но прекраснее всего путь, ожидание, составление в мечтах и воплощение желаемого, с посвящением этому увлекательному процессу и души, и времени. И это самое важное приобретение, а вовсе не турка из Пятигорска, и не кофе.
Я продолжаю экспериментировать, варю кофе в джезве, досыпая в него всевозможные пряности, а Пэр предпочитает привычный вариант из Мелиссы Joy, что, впрочем, не мешает ему время от времени оценивающе прихлебывать из моей чашки в горошек и одобряюще кивать головой:
- В этот раз хорошо получилось!