Сказка про Главное. Часть III. Озеро

      ЧАСТЬ III. Озеро

      СОДЕРЖАНИЕ 3-й части:

Глава 1. Небо
Глава 2. Бабуля
Глава 3. Смотровая площадка
Глава 4. Вдоль озера
Глава 5. Концерт
Глава 6. Утро в деревне
Глава 7. Тетя Зина
Глава 8. Ведро воды
Глава 9. Мальчики
Глава 10. Гнёздышко
Глава 11. Новоселье
Глава 12. Решение
Глава 13. Морячка берет след
Глава 14. В заброшенном саду
Глава 15. Цветик-семицветик
Глава 16. На балу
 Глава 17. Приезд Леньки
Глава 18. Первое июня
Глава 19. Фокус
Глава 20. Семь чудес света
Глава 21. Майами
- - - - - - - -

Глава первая. Небо

      От железнодорожной станции до деревни Головки пять километров пути. Алексей Степанович Антонов всегда встречал сноху и любимых внуков на транспорте. Но не на мотоцикле, имевшемся у него в наличии, а, по дружной просьбе всего городского семейства, на лошади, которую приходилось одалживать.
      Лишь увидев у пристанционного колодца привязанную к старой берёзе смирную и ласковую старушку Звёздочку, Вера начала отсчёт своим летним каникулам.
      — А Линёк где? — удивился дед. — С отцом приедет? Ну вот, а я уж с внуком на рыбалку нацелился, в ночное…
      Чмокнув деда, Вера залезла в телегу, застеленную сеном и ватниками, и задохнулась от счастья. Наступивший момент был для неё сродни полночному бою часов в новогоднюю ночь. Приедут они в Головки, и эти пять километров будут уже позади. Но ведь это... когда ещё будет!
      Ольга Андреевна по чисто профессиональной привычке перевела настроение дочери на свой язык:
      — Всё! Для Веры проза уже позади, впереди сплошная поэзия!
      И, взглянув на дочь, со вздохом добавила:
      — Счастливая!
      Со скрипом тронулись в путь. По бокам медленно потянулись зеленеющие поля и перелески, посаженные исключительно с целью снегозадержания, но уже живущие своей таинственной жизнью, которая тоже представляла немалый интерес для девочки из города.
      Но что всегда вызывало у Веры чуть ли не самый большой восторг и удивление — так это деревенское небо. Небо здесь было всюду, и Вера без устали задирала голову, частенько теряя почву под ногами и падая. Иногда серьёзно. Постоянные Лёнькины окрики: «Я кому сказал: смотри под ноги!», на неё не действовали. Подзатыльники действовали лучше, но были чреваты для братца неприятными последствиями. В прошлом году за кружкой парного молока он жаловался Петьке, двоюродному брату и ровеснику, на свою несложившуюся жизнь:
      — Дашь ей подзатыльник, чтоб смотрела в оба — тут же: «Не обижай маленьких! Сестра она тебе или нет?» Идёшь, глаз с неё не сводишь — раз! сам треснулся! Так что ты думаешь? Ещё и довесят: «Смотри под ноги, большой уже!» Спрашивается: куда смотреть-то?
      — Поди больно? — спросил Петька.
      — Да если б! — удивился Лёнька.
      Петька всё равно сочувствовал другу. Они с Ниной были двойняшками, и он от ответственности за сестру был освобождён по праву рождения.
      Лёнька надеялся: вот Вера подрастёт и будет полегче. Но здесь он глубоко ошибался: её любовь к небу с каждым годом возрастала всё больше и больше.
      И сейчас, сидя в тряской телеге, Вера чувствовала это особенно остро.

Глава вторая. Бабуля

      Бабуля встретила их накрытым столом, ахами, охами и бесконечными расспросами. Нина сидела в углу горницы и улыбалась, терпеливо ожидая своей очереди на Веру.
      — Скрипку-то привезли? — любовно гладя Веру по головке, спросила бабушка.
      — Не-а, — беззаботно ответила Вера. — Папка привезёт!
      — Мама, вы уж приглядите за ней. Пусть хоть полчаса в день играет, — попросила Ольга Андреевна. — И незачем тебе на руках сидеть, — обратилась она к дочери. — Большая уже!
      — Бабуля, скажи ей, что я маленькая. Маленькая! — быстро зашептала Вера на ушко своей главной защитнице.
      — Оля, маленькая она ещё. Пусть посидит, — послушно повторила бабушка, не желая выпускать из рук долгожданную внучку.
      — Маленькая! — фыркнула Ольга Андреевна и вдруг рассмеялась: — Видели бы вы вчера эту маленькую!
      И она с удовольствием стала рассказывать:
      — Когда Лёнька свой фокус выкинул, я, конечно, психанула немного. Что это за сюрпризы такие? «Хочу ехать» — «не хочу»… Сижу в купе, смотрю на билеты — никак в себя прийти не могу. Ну, потом Лёнькин билет изорвала и в окно выкинула: как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Едем… От Кутулуков только отъехали, слышу: контролёры по вагону ходят. Я за билетами опять и полезла. Вытаскиваю, мамочки! Оказывается, свой выбросила! Ну, говорю, Вера, сейчас твоя мать со стыда ярким пламенем сгорит. Впору хоть чемоданы хватать и в окно прыгать. А они уже в соседнем купе ругаются: зайца поймали!.. Появляются: «Ваши билеты?» Стоят, компостерами щёлкают. Я им билеты протягиваю, а объяснять — кто поверит? Оба мрачные такие, сердитые: уже достали их, видно, успели… Один билеты взял, разворачивает. У меня в глазах потемнело. И тут Вера. Как заорёт: «Кукла! А-а-а! Моя кукла! Дай куклу! Дай!» Оглушила напрочь! Уставилась на них, да так требовательно! Ха-ха-ха! Будто они и в самом деле куклу у бедного ребёнка силой отняли. Один компостером чуть палец себе не прокусил, другой — наши билеты щёлк! Не глядя! Вера бьётся, как одержимая — это надо было видеть! В другой раз я бы сама испугалась. А тут думаю — вот артистка!
      — Так что эта «маленькая», — заключила Ольга Андреевна, — двух взрослых мужчин насмерть перепугала и в бегство оборотила. Больше нас за всю дорогу так ни разу никто и не побеспокоил.
      — Здравствуйте, городским! — послышалось от порога, и Вера, взвизгнув, бросилась обнимать тётю Валю, дядю Фёдора и Петьку. Последний после нескольких неудачных попыток увернуться, был всё-таки взят ею в плен и обцелован.
      Бабушка сразу засуетилась:
      — Гости дорогие, прошу к столу! Сядем рядком да поговорим ладком.
      Все потянулись на кухню и стали шумно рассаживаться за большим длинным столом.
      В центре стола красовался необъятных размеров курник — щедрый подарок от Головок праздничному застолью. Вокруг него разместились жаренные в сметане караси и налимья уха — от Главного; всевозможные опята, грузди, рыжики и маслята — от леса; медовый торт — от тёти Вали; творог со взбитыми в пену сливками — от Морячки и любимый Верин пирог со щавелем — от бабули лично. От него-то Вера и укусила. После чего выдернула из-за стола Нину, и они быстро и незаметно скрылись.
      Бабуля так и села, обнаружив pядом с собой опустевшее место. Карасик, рассчитывавший найти своё последнее пристанище в Вериной тарелке, вновь заметался над столом, выглядывая очередную жертву бабулиного гостеприимства.
      — Мама, у меня диета, — сразу и твёрдо пресекла Ольга Андреевна желание свекрови осчастливить её новой добавкой.
      Та обречённо вздохнула:
      — Придётся ждать Лёньку. Хоть с ним душу отведу, — и чтобы окончательно не расстроиться из-за бесплодных поисков, она положила карасика к себе на тарелку.

Глава третья. Смотровая площадка

      — На озеро? — скорее утвердительно, чем вопросительно спрашивает Нина и, не дожидаясь ответа, срывается с места: куда же ещё?
      Вдоль оврага, мимо ухоженного бабулиного сада, её же уже многообещающего усада и — по прямому и короткому, как взлётная полоса, Антоновскому проулку — на лучшую «смотровую площадку» Головок. Отсюда начинается холмистый спуск к озеру.
      Тук-тук-туки-тук! — выстукивает бешеный ритм Верино сердечко, готовое раньше своей хозяйки скатиться к озеру. Тук-тук-туки-тук! — бьётся в голове тревожная мысль: уж слишком хороша картинка, сопровождавшая Веру долгие месяцы разлуки, слишком! А значит, любая другая рядом с ней может быть только хуже!..
      И в решающий момент Вера закрывает глаза.
      — Ну, ты чего? — тормошит её Нина. — Устала, что ли?
      Придётся смотреть и — о ужас! — сравнивать. Вера слегка приоткрывает глаз и в образовавшуюся щёлочку смутно видит Нину. За ней, чуть дальше, тёмно-зелёная стена давно заброшенного сада. Резкий поворот и…
      Нет, рано! И Вера смотрит не вниз, а вверх, медленно спускаясь с заоблачных высот на бренную землю. Далеко за лесом, а кажется, что в самой его гуще, торчит кирпичная труба Ивановского маслозавода. Чуть ниже и немного в стороне виднеется остроконечная колокольня старинной Васильковской церкви, очень пёстрая, расписанная в красный и синий цвета — там прошлым летом тайком от невестки бабуля крестила Веру.
      Вера набирает в лёгкие воздух и быстро скользит взглядом по лесу. Ну, пора! И…
      Вот оно! Слева — начало, справа — далеко — середина. Бесконечное! Колдовское озеро!
      Вера отчаянно смеётся. Глупая! Теперь-то она точно знает — у озера нет, и не может быть соперников!
      Что небо и лес! Всего лишь крохотная часть бесконечного Главного! Вера не смотрит, фотографирует. Здесь всё не так, здесь всё иное! Здесь небо облаками выстилает песчаное ложе. Здесь солнце позволяет часами любоваться собой. Здесь лес вырастает от вершин к корням и от корней снова тянется к вершинам. Здесь птицы летают, как рыбы. Здесь… чудеса, здесь…
      Главное!
      Вера хватает Нину за руку и с криком бросается вниз. За спиной у неё что-то щёлкает, и она всей кожей чувствует, как расправляются на ветру её чуть помятые от долгого ожидания крылышки.

      Глава четвёртая. Вдоль озера

      Идёшь-идёшь вдоль озера — всё камыши да камыши. И вдруг — р-р-раз! — промежуток. Потом ещё один и ещё… Заглянешь в просвет, как в чуть приоткрытую дверцу, и видишь малознакомый мир. Вода там темна, загадочна, невозмутима. Только царственный уж, блеснув золотой короной, нет-нет да и скользнёт по гладкой поверхности, да проплывут неприступным корабликом далёкие, словно в сказке, соседские гуси-лебеди. И это всё: полчища камышей тщательно охраняют центральную часть озера от непрошенного вторжения.
      Несколько доступных Вере прикосновений — до озера, до берега, до старой знакомой липы — надо же поздороваться! — и можно бежать дальше.
      Дальше — овраг. Их в Головках три. Два по краям, а этот, тоже с ручьём, в центре, вдоль всего Антоновского проулка — от бабулиного дома до Главного.
      Точно рассчитав сложнейшую траекторию, девочки очутились у ручья — как раз в том месте, где специально положенное бревно позволило бы им перебраться на другой берег. Скромный ручеёк, с трудом продравшись сквозь кусты терна, бузины и облепихи, заполонившие овраг, у озера, словно озлившись, сам становился непроходимым. Его широкая дельта заставляла круто сворачивать влево, в обход сильно заболоченной местности, поросшей желтеющими ирисами и стрелолистом.
      Нина быстро перешла самодельный мостик и, обернувшись, стала с любопытством наблюдать за сестрой. Вера, категорически отказавшись от поддержки, в который раз за свою недлинную жизнь  готовилась самостоятельно преодолеть непосильное для неё препятствие.
      Раскинув руки, она замахала ими так, словно надеялась осуществить беспосадочный воздушный перелёт из одного конца деревни в другой и обратно. После чего шлёпнулась в ручей, сотрясая воздух громкими воплями. На этот раз помощь почему-то запаздывала. Вера удивлённо посмотрела на Нину и, невзирая на сложность поставленной задачи, попыталась  раскрыть рот ещё шире.
      — Вылезай, вылезай! — спокойно скомандовала Нина. — Со мной этот номер уже не пройдёт. Можешь оставить его для мальчишек. Вот уж точно: артистка!
      «Артистка» и глазом не моргнула. Одним прыжком она вновь заняла исходную позицию и, смеясь и пританцовывая, несколько раз прошлась по бревну.
      — Только ты маме не говори, — попросила она. — Пусть думает, что я случайно свалилась в воду. А то попадёт — ужас!
      — И охота тебе в мокрых туфлях ходить? — пожала плечами Нина.
      — О-хо-та! — чавкнули в ответ Верины туфли и с писком устремились к озеру.
      Вдоль ручья тянулся длинный ряд собравшихся на водопой старых и молодых вётел. За ними начинался левый выгон (был еще и правый), весь в ямочках и холмиках. В одних ямочках всё лето буйствовали крапива и чертополох, в других — покрытая нежной пыльцой цвела дикая мальва. А с холмиков коровы ежедневно начисто объедали растительность. Правда, к утру трава вновь отрастала и торчала, словно щетина на небритом дедулином подбородке.
      Краем выгона девочки быстро спустились к Главному.

Глава пятая. Концерт

      Вся левая часть озера, от мыса и почти до самого конца, была свободна от камышей.
      В прозрачной воде Вера разглядела стайку резвых, как ртуть, мальков и привычно сунула палец в самую гущу. Стайка разбилась на отдельные шарики, но тут же вновь слилась в неделимое целое. Приветливо помахивая хвостиками, рыбки застыли на месте,  ожидая от Веры продолжения игры. И дождались! Быстренько скинув туфли и забравшись в воду, Вера гнала мальков до самой пристани. Только внезапно возникшая перед ней стена из плотно пригнанных друг к другу воинственных камышей заставила её прекратить преследование.
      — Вера, вылезай! Вода ещё не прогрелась! — приказала Нина.
      Пришлось вылезать: что ни говори, а Нина — старшая сестра, надо иногда и слушаться.
      Выбравшись на берег, Вера первым делом поспешила к огромной рогатке — старому дубу, давно уже высохшему и отполированному детьми снаружи и изнутри до зеркального блеска. Она заглянула в дупло, с удовлетворением отметив, что и в этом году прятаться от дождя будет по-прежнему удобно.
      Залезать внутрь Вера не стала: хоть там тепло и сухо, как в валенке, но у неё сейчас есть дельце и поважнее.
      Она присела на траву, прислонившись спиной к тёплому дереву, и, натянув мокрую юбку на покрытые пупырышками ноги, замерла в ожидании.
      После города деревня оглушала Веру. Тишина ватой забивала уши. Требовалось время, чтобы можно было не только видеть, но и слышать Главное. Сейчас она чувствовала себя так, словно сидела в первом ряду партера за пять минут до концерта.
      И вот невидимый дирижёр взмахнул палочкой, и концерт начался.
      Первыми прорезали воздух лягушки. Могучий хор во всю силу лёгких восславил начало лета.
      — Классно! — шепнула Вера.
      Нина не поняла:
      — Это ты о чём?
      — Да лягушки поют.
      — О господи!.. Да они и не замолкали. Смешная ты!
      Но Вера её уже не слышала. Нинин голос был теперь слишком громок. Верино ухо, настроенное на другие частоты, вбирало в себя всё новые и новые звуки, зачастую почти фантастические.
      В озере, расцвеченном вечерней акварелью, серебристыми мазками вспыхивая и угасая, звонко всплёскивала рыба.
      Издалека, но чётко и ясно, как в храме, доносился голос кукушки.
      Шептал камыш, как всегда о чём-то таинственном и важном.
      Шумно устраивались на своих гнёздах птицы.
      Скребли по дну шершавые раки.
      С треском резали воздух запоздалые стрекозы.
      Приглушённый лай собак и пение петухов напоминали о близости деревни, что придавало особый уют и чувство безопасности безлюдному в поздний час месту.
      Последний номер программы привычно остался за комарами. В предчувствии вечерней прохлады и верной наживы они заметно наглели. Наступил момент, когда Вера уже ничего, кроме комариного писка, не слышала. Взглянув на Нину, щедро осыпавшую себя пощёчинами, Вера поняла — всё, хватит!
      Девочки побежали домой через выгон, сокращая путь почти вдвое.
      — На скамейку не опоздаем? — на бегу поинтересовалась Вера.
      Нина неопределённо хмыкнула:
      — Никуда твоя скамейка не денется. Насидишься ещё!
      Что?! Пропустить первую серию? Да ни за что! В Головках вечернее небо заменяло Вере экран монитора, и, сидя на скамейке перед бабулиным палисадником, она могла часами наблюдать за грандиозными перипетиями борьбы света и тьмы. И хотя все серии до единой заканчивались трагически, Вера упорно верила, что придёт час и на смену дня придёт… новый день!.. А вдруг это случится сегодня?!
      Тропинка в очередной раз нырнула вниз и тут из ямки, поросшей чертополохом, выскочили двое. Размахивая пучками молодой ядрёной крапивы, они, улюлюкая, бросились к растерявшимся девочкам.
      — Ой! — взвизгнула Нина. — Миля!
      — Лопух! — ужаснулась Вера и первой сорвалась с места.
      Путь сократился ещё вдвое.
      — Теперь успеем! — задыхаясь от быстрого бега и смеясь, выдохнула Вера.
      Сзади шумно топали и устрашающе хохотали мальчишки.

      Глава шестая. Утро в деревне

      На следующее утро Вера проснулась поздно. Потянувшись, она лениво откинула одеяло и села. Глаза её несколько секунд сонно блуждали по пустой горнице, рот сладко позёвывал. Случайно Верин взгляд остановился на длинной коробке часов с боем. Спросонок она никак не могла сообразить, который час изображён на циферблате. Часы пришли ей на помощь и отстукали восемь. Последние два удара будто молотом прошлись по Вере. Глаза её мгновенно расширились, метнули каждый по молнии и перешли на постоянное внутреннее освещение. Натянув юбку, Вера одним прыжком пересекла кухню и, звонко громыхнув некстати подвернувшимся подойником, выскочила во двор.
      Посреди двора на пенёчке мирно сидела бабуля и кормила из рук недавно вылупившиеся жёлтые комочки кашей и творогом.
      — Бабуль! — грозно крикнула Вера. — Ты почему меня не разбудила?!
      — Проснулась моя лапочка! — обрадовалась старушка, выпуская цыплят обратно в корзинку. — Проснулась моя Русенька!
      — Я тебя просила, просила… — Вера чуть не плакала.
      — Да что же я, нехристь какой, по-твоему? Весь год мать тебя в школу будила, а теперь я мучить буду? И не проси!
      — Лёньку будишь?
      — Так то Лёнька!
      — А я что — не человек, что ли?..
      — Нет, — сказала бабуля и засмеялась. — Ты — мой цветочек ненаглядный!
      — Бабуль, я ведь уже большая! — напомнила Вера.
      — Большая моя касаточка стала, ох большая! — ласково приговаривала бабушка и гладила внучку по голове.
      Вера беспомощно вздохнула, осознав всю бесплодность своих усилий.
      Запустив руку в корзинку, она вытащила цыплёнка и окончательно растаяла.
      — Бабулечка, а Мурка ещё не окотилась?
      — Да что-то не видно её. Может, уже и окотилась. Ну, идём завтракать. Я там сливочек свеженьких приготовила.
      — А пирог со щавелем остался?
      Заскрипели ворота, и во двор вошла Ольга Андреевна. Разрумянившаяся и оттого резко помолодевшая, она несла в руках запотевший бидон с родниковой водой.
      — Что за родник у вас! — воскликнула она. — Чудо! Сходишь — будто в сказку окунёшься. И баньки там на курьих ножках, и из чащи того и гляди леший выскочит… Вот, Верунчик, живой водицы тебе принесла. Пей!
      — А и правда, что живой, — согласилась бабушка. — Мёртвой-то у нас, слава богу, нигде нет.
      — Ты одна ходила? — ревниво спросила Вера.
      — С Ниной, — рассеянно ответила Ольга Андреевна, но, заметив вытянувшееся лицо дочери, опомнилась и тут же добавила: — Беги давай, там тётя Валя вам такой сюрприз приготовила! Ахнешь!
      Но ахнула не Вера, а бабушка:
      — Куда?! — крикнула она, пытаясь ухватить внучку за юбку. — А позавтракать?! Пирог-то?!
      — Ничего, — удержала её Ольга Андреевна. — У Валентины поест. Что ж теперь? Всё лето за ними бегать? Слишком жирненькие будут!

Глава седьмая. Тётя Валя

      Бежать было недалеко. В одной половине дома жили бабуля с дедом, в другой — их сын Фёдор с женой Валентиной и двойняшками Ниной и Петькой.
      Вера выскочила из-за угла и застыла, ругая себя за оплошность: растяпа, чуть было такую возможность не упустила! Нина сидела на скамейке, грызла семечки. Вера попятилась назад и, проскользнув в калитку палисадника, стала тихонько пробираться между разбросанными там и сям цветочными грядками и лунками с ещё не распустившимися георгинами, гладиолусами, настурциями и хризантемами. Это было нелёгкое занятие, но потом дело пошло ещё хуже: здорово мешали сильно разросшиеся кусты вишни. Да и веточки под ногами постреливали так звонко, что приходилось только удивляться Нининой невнимательности. Но вот наконец-то Вера, широко раскрыв рот в беззвучном хохоте, протянула свои ручонки меж тонких досок невысокого забора, изготовляясь «насмерть» защекотать сидящую спиной к ней Нину. Однако дотронуться до неё она не успела. Нина взвилась в воздух и, сделав там разворот в 180 градусов, крикнула «А!!!» прямо в Верин раскрытый рот. Только вишнёвые ветки удержали Веру от падения.
      — Ты что? С ума сошла?! — осевшим от испуга голосом пискнула она, сердито уставившись на неудержимо хохочущую сестру.
      Это ещё больше рассмешило Нину, она потеряла равновесие и рухнула со скамейки наземь.
      Вера в свою очередь всласть отвела душу. У неё опять было отличное настроение!
      — Да! А новость? — вспомнила вдруг она.
      — Новость — что надо! Мамка нам амбар отдала! На всё лето! Представляешь?
      Такое представить могла только Нина. Для Веры это было всё равно, что вообразить себе бесконечность Вселенной. И вообще — это было чересчур: столько счастья на её хрупкие плечи! Вера не выдержала. Она сорвалась с места и бросилась разыскивать тётю Валю.
      В это время ничего не подозревавшая тётя Валя накрывала на стол. Она, как снайпер, молниеносно метала туда ложки, хлеб, кружки и прочее. В тот момент, когда Вера ворвалась в избу, в руках у неё дымился чугунок с пшённой кашей. Ещё чуть-чуть, и она пульнула бы им в Веру.
      Извержение вулканической силы слов признательности и благодарности тётя Валя восприняла весьма прохладно. Поставив чугунок на стол, она деловито отодвинула племянницу в сторону и, прикрикнув на Петьку:
      — Куда с немытой рожей?! — велела всем быстро садиться за стол.
      — Спасибо. Я сытая, — вежливо и немного обиженно сказала Вера.
      Тётя Валя фыркнула:
      — Да тебя всё лето откармливать надо не хужа поросёнка. Сытая! — и сунула Вере ложку.
      Со словами:
      — Чтоб слушался, чего Нинка велит! — она отправилась на ферму. Телят тётя Валя кормила так же быстро.
      Трое за столом тут же повернули головы и уставились на дверь.
      — Сим-сим, откройся! — загробным голосом произнёс Петька.
      Дверь подумала, чуть-чуть поднатужилась и заскрипела.
      Под общий хохот в образовавшуюся щель влез сосед Серёга, или попросту Машина.
      — Лопух, ты скоро? — спросил он и вдруг, увидев за столом Веру, весь вспыхнул и дал задний ход.
      — Держи его! — закричала Вера.
      В сенях образовалась свалка. Куча мала выкатилась на крыльцо и далее во двор. Разборка продолжилась под шипение гусей и лай Корнета. Пять минут — и участь Машины была решена. Его попытка положить конец «детским» отношениям с Верой потерпела крах. Как в свои три года назвала его Вера Машиной, так, понял он, придется терпеть и далее: уж этот-то сезон — как минимум!
      Вера, не теряя времени, в темпе провела техосмотр:
      — Так… Фары на месте, — она заставила Серёгу подвигать руками и ногами, проверила мускулатуру: — Колёса целы, шины накачаны. Молодец! Бак заправил?
      Машина повертел головой.
      — Садись тогда кашу есть, — предложила Нина.
      — Не-э-э… Я в гараж: картоха стынет.
      — Ты приезжай! — велела Вера и похвасталась: — Нам тётя Валя амбар отдала. На всё лето! Мы там спать будем.
      — Да ну? — позавидовал обычно немногословный Машина. — Везёт же людям! А у нас мать!.. Слышь, говорит: вдруг бандиты?
      Все дружно расхохотались. Бандитов в Головках, что волков в лесу — днём с огнём не сыщешь.
      — Она так-то добрая, — продолжал он недоумённо. — Чтоб крикнула на нас с Коськой? Никогда! Но что ни попроси, ну… такого, серьёзного — бесполезно. Только и слышишь: упадёшь, утонешь, задавят, ограбят… Никакой жизни! А тётя Валя — молоток! — вновь позавидовал Машина.
      — А чё ей? — пожал плечами Петька. — Дома-то без нас тишина, покой — красота!
      — Ох, Петька, ничего-то ты не понимаешь! — сообща решили девчата.
      — Да ла-а-адно, — на манер Иванушки-дурачка растянул Петька и, ожидая поддержки, повернулся к другу.
      Но тот включил зажигание, поддал газа и скрылся в облаке пыли, поднятом специально для Веры.

Глава восьмая. Ведро воды

      Амбар был невелик, и Вера забеспокоилась:
      — Не поместимся!
      Но Нина, потратившая на уговоры матери целую неделю, продумала всё до мелочей.
      — Значит так. Мальчишки будут спать на ларях: Лёнька на овсе, Петька на пшенице. Мы…
      — Почему это на ларях? — возмутилась Вера. — Они и на полу выспятся!
      — Зачем на полу? — возразила Нина. — Бабуля обещала кровать дать.
      — А-а-а! Тогда правильно: они на ларях, мы на кровати.
      Нина внимательно посмотрела на Веру и покачала головой:
      — Избаловал тебя Лёнька.
      Вера искренне удивилась:
      — Интере-э-эсно. По-твоему, я его баловать должна?
      — Ну, Лёньке это точно не грозит!
      Вера пожала плечиками:
      — Вот ещё! Мальчики всегда должны уступать девочкам!
      — Хм… С чего бы?
      В распахнутую дверь влетел Петька:
      — Девчат, к вечеру управитесь?
      — Управимся, не беспокойся, — ответила Нина.
      — Еще чего! — возмутилась Вера. — Без вас не управимся! Так, где Машина?
      — Я к нему чё, приклеенный?
      — Тогда неси два ведра воды. Машина явится, прикатите два пенька. Побольше!
      Петька взял вёдра и послушно поплёлся к колодцу. Нина только диву давалась:
      — Ну ты специалистка! Только пни-то зачем?
      — Нам стулья нужны? Нужны.
      — Мамка табуретки даст. Я договорилась.
      — Да что ты! С пеньками куда интереснее!
      Нина подумала и согласилась.
      — Во, — сказал Петька, поднимаясь на крылечко, — одно ведро я вам, так уж и быть, приволок. Другое пусть Машина тащит. А я к вам не нанимался!
      Он шагнул через порог и с маху задел ведром об косяк. От сильного удара треть ведра выплеснулась на пол. Петька растерянно уставился на лужу собственного производства.
      — Помощничек! — ядовито прошипела Нина.
      — Да ла-а-адно! — сказал Петька. — Вам и этого хватит.
      Он сделал шаг и поскользнулся. Всё произошло быстро, но Вере показалось, что Петька падал не меньше минуты. Как на суперзамедленной съемке. Летели в разные стороны Петькины руки, голова и ноги; мелькало, меняясь, его лицо. В дверь амбара ярко светило солнце, почему-то делая изображение происходящего чёрно-белым. Раздался грохот. Ведро, выплеснув из себя остатки содержимого, покатилось по полу.
      Картинка опрокинулась. И на глазах изумлённой Нины Вера медленно сползла на пол.

      Глава девятая. Мальчики

      Мокрый пол быстро привёл Веру в чувство.
      — Что с тобой? — чуть не плача спрашивала Нина, стоя перед ней на коленях.
      — Испугалась. Подумала: Петька сейчас разобьётся. Вдребезги!
      — Да ладно?! — поразился тот, глядя на Веру, как на какую-то диковинку. — «Разобьётся»… Да что мне, бугаю, сделается? — спросил он словами матери.
      «Тр-тыр-тр… Ш-ш-ш… Фр-р-р!» — раздалось за стеной амбара.
      — Машина! — обрадовалась Вера. — Вот кто нам воды привезёт!
      — Да я те сам сколь хошь принесу, — засуетился Петька. — Тебе сколько? Два? Хочешь, больше?
      Вера посмотрела на Петьку, и ей захотелось сделать для него что-нибудь чрезвычайно приятное.
      — Принеси четыре, — сказала она. Петька пулей вылетел из амбара. По пути он опрокинул «колёсами вверх» Машину и отдавил хвост Корнету, за что и был яростно облаян.
      — Нина, — вдруг, жалобно улыбнувшись, сказала Вера. — Представляешь, я последний раз ещё с Лёнькой ела, на вокзале…
      Нина ахнула:
      — С ума сошла! Да кто же тебе не давал?! Ты за столом-то что делала?!
      — Так я тогда ещё сытая была… Не ругайся! Ну не могу я есть, когда вокруг столько интересного. Как в поезд сели, мне еда сразу опротивела… Ты лучше сбегай к бабуле, принеси мне пирога со щавелем.
      — Да она не переживёт, если узнает, что ты в голодный обморок хлопнулась!
      — Эй, ты не говори! — испугалась Вера. — Что ты! Она мне тогда такой режим устроит — почище лагерного!
      После завтрака она ожила и развила бурную деятельность. Досталось всем. Пока Вера сметала паутину из углов и мыла одно-единственное окошко, Нина быстренько протёрла остальное и тщательно, как матрос на палубе, отдраила полы. Мальчишки, пыхтя и отдуваясь, приволокли из погребицы доисторическую кровать с панцирной сеткой. Воспользовавшись заслуженным отдыхом, они тут же вскарабкались на неё и с минуту прыгали «кто выше?», стараясь достать до потолка.
      Наконец Нина не выдержала и крикнув: — Так, всё! Вы нам кровать сломаете! — веником вымела ребят на свежий воздух. После чего девочки попрыгали сами.
      — А пни?! — вспомнила Вера. — Ну, если удрали!
      Но Петька с Машиной такую возможность просто упустили из виду. Они пристроились на досках около гаража и мирно играли в шашки.
      Пни со срезанными, словно бритвой, верхушками были установлены в указанных местах.
      — Всё, мальчики. Свободны! — Вера сопроводила свои слова царственным жестом.
      Нина пригрозила:
      — Петька, учти! Хоть одним глазком раньше, чем позовём, глянешь, будешь с Лёнькой в избе ночевать. До осени!
      Петька наглядно представил себе подобную перспективу, и ему стало плохо, как мухе в банке с захлопнутой крышкой.
      — Сеструх, да чтоб мне сдохнуть! — поклялся он как можно убедительнее. — Машина, смываемся!
      Машина дал резкий прощальный гудок, и ребята исчезли.
      Нина расхохоталась:
      — Поверил, что мы с тобой одни ночью не забоимся. Ну не Лопух?!

Глава десятая. Гнёздышко

      Вера и Нина с жаром принялись вить своё летнее гнёздышко.
      Из небольшого куска ситца, по голубому небу которого летели белоснежные голуби, они соорудили две лёгкие занавески и, прибив гвоздики, приладили их над окном.
      Нина сбегала домой и принесла трофейную скатерть.
      — Вот, плюшевая! — похвасталась она. — Мамка никак не давала. А на ней видишь — дырища. Прямо посередине. Это Петюнчик брюки погладил — ха-ха-ха!.. Вернём, как новенькую, правда?
      Она ловко набросила яркую синюю скатерть на ларь, что стоял под окном, и весь правый угол амбара засветился теплом и уютом.
      — Красота! — обрадовалась Вера.
      — Н-да-а-а… — протянула Нина. — Даже слишком… Как бы мамка обратно не забрала. Ладно, пойдём постели перетащим.
      Вера подскочила как ужаленная:
      — А-а-а! Зачем же мы тогда мальчишек отпустили?! Я таскать ничего не буду!
      — Да это совсем нетяжело, чего ты?
      — Нетяжело, нетяжело… Девочка всегда должна выглядеть красиво!
      Нина вздохнула:
      — А, по-моему, ты сейчас выглядишь очень даже некрасиво.
      — Почему? — заволновалась Вера. Взгляд её заметался по амбару в поисках зеркала.
      — По кочану! Так. Будем ждать Петьку с Машиной, или ты мне всё-таки поможешь?
      — Ладно уж, помогу! — сдалась Вера и пошла вперёд: во имя дружбы она была  способна даже на подвиг.
      К вечеру стены амбара были тщательно упрятаны не только под зеркалом, выпрошенным у бабули, и ковриком с облезлыми лебедями, найденном на чердаке, но и под всевозможными календарями, собранными Ниной за последние пять лет сознательной жизни. Над столом она собственноручно приколотила полочку, сделанную братом ещё год назад на уроке труда и получившему за созданное в творческом угаре «произведение искусства» соответствующую оценку. Всё это время полочка валялась в гараже за ненадобностью. Она во всём блеске оттенила красоту стоящих на ней чудных книг в подарочном оформлении, только вчера вручённых Ольгой Андреевной любимым племянникам.
      Бабуля за день неоднократно порывалась нарушить добровольное затворничество внучек, но была вынуждена отступиться, оставив после себя на крылечке кастрюльку с горячим борщом. Следы бабулиного посещения были уничтожены с большим аппетитом.
      Объединёнными усилиями девочки добились того, что приближение вечера стало ощущаться всеми как праздник. Взрослые засуетились, сообразив, что к празднику следует тщательно подготовиться.
      Ольга Андреевна, вернувшись с Главного, заторопилась в магазин. Брошенное ею на верёвку большое махровое полотенце пролетело мимо цели и накрыло с головой курицу, от чего та тут же снесла в подарок тёпленькое яичко. После чего сидела под полотенцем тихо и смирно до вечера, видно, решив, что ничего не поделаешь: ночь есть ночь. Ольга Андреевна второпях этого даже не заметила.
      Вера, прилетевшая на бабулину половину исполнять роль пригласительного билета, освободила пленницу. Неблагодарная, ослеплённая светом заходящего солнца, распустила крылья, попятилась, словно в реверансе, затем прыгнула вперёд и изо всех сил клюнула свою спасительницу в дырку на сандалии.
      Результат превзошёл все ожидания: собрались все, кто был не только дома, но и далеко за его пределами. Петька с Машиной, копавшие в овраге червей для рыбалки, тоже не замедлили явиться на зов.
      Узрев, что среди собравшихся отсутствующих нет, Вера выдала устное сообщение оптом, облегчив себе задачу ровно в семь раз.
      Гости, нагруженные и перегруженные дарами, потянулись к амбару.

Глава одиннадцатая. Новоселье

      Нина встретила дорогих гостей хлебом-солью.
      Первым в распахнутую дверь влез Петька.
      — Ума — корыто! — в сердцах произнесла Нина. — Ну хоть бабулю бы пропустил!
      — А чё? — удивился Петька. — Я ничё!
      За ним вошли остальные.
      Взрослые сразу почувствовали, что и сами были бы не прочь обосноваться в амбаре. Далёкое воспоминание о так и не исполненной в детстве мечте овладело ими и настроило на лирический лад. Внешне это выглядело следующим образом.
      — Да-а-а, это дело требуется обмыть! — сказал дядя Фёдор, потирая руки.
      — У кого что, а у тебя только одно на уме, — проворчала тётя Валя.
      И вдруг…
      — Пожалуйста! — торжествующе провозгласила Нина и выставила на стол початую бутылку водки.
      — Это ещё что такое?! — возмутилась бабуля.
      Нина посмотрела на всех невинными глазками:
      — «Родник». В кладовке нашла. Обра-а-адовалась! Ну, думаю, на новоселье как раз пригодится!
      — Нашла она… — буркнула недовольная тётя Валя.
      — Валенька, — засуетилась бабуля, — а и правда, убрать бы ее куда-нибудь от греха подальше
      — Да ладно, — сказал дядя Фёдор. — Хотел ребёнок праздник устроить. Чего вы? Нинка, давай стаканы!
      — Мне не наливай, — наотрез отказался дед Алексей. — Завтра с утра в район ехать.
      Дядя Фёдор расстроился:
      — Ну вот… Никакой компании… — и безнадёжным голосом спросил: — Ольга, будешь?
      Ольга Андреевна снисходительно согласилась:
      — Чуть-чуть!
      Под осуждающим взглядом жены дядя Фёдор разлил прозрачную жидкость по стаканам.
      — Ну, — сказал он, оживляясь всё больше и больше, — с богом! За новоселье! Эх!
      — Закуси хоть, — сжалилась бабуля и протянула сыну ломоть хлеба с груздём.
      Тот взял кусок и одним махом опрокинул стакан в рот.
      — А! Хорошо пошла, — сказал он, но лицо его уже вытянулось и приняло недоумённое выражение.
      Ольга Андреевна, решившая поддержать деверя, вдохнула воздух, перед тем как принять отраву, и осторожно хлебнула из стакана.
      — Ой! — закричала она и упала на пень. — Держите меня семеро!
      Бабуля бросилась на помощь бьющейся в судорогах невестке:
      — Оля! Плохо?.. Не в то горло пошла? Как говорила: не пейте!
      Ольге Андреевне становилось всё хуже. Не в силах набрать воздух в лёгкие, она начала сползать на пол, и тут все увидели, что она хохочет. Вера с Ниной охотно ее поддержали.
      — Ну, Нина, — разочарованно сказал дядя Фёдор, — не ожидал от тебя, да-а-а… Пойти в гараж, что ли? Курнуть с горя?
      — Дядь Федя! Бабушка же сказала: у нас в Головках мертвой воды нет, только живая! — радостно сообщила Вера.
      Обстановка разрядилась. Бутылку с родниковой водой от греха подальше убрали, дабы не вызывать у дяди Фёдора мрачных воспоминаний.
      Бабуля начала выкладывать на стол всякую снедь:
      — Поедим, а посуду себе оставите. На лето.
      — Ура! — закричала Вера и чмокнула её в спину.
      Тётя Валя опомнилась и побежала домой:
      — Самовар-то, поди, кипит вовсю!
      — А Машина где? — спохватилась Вера.
      — Так его здесь и не было, — ответила Ольга Андреевна.
      — Ну во-о-от…
      Петька, устроившись на своей постели, не подавал признаков жизни, с увлечением разглядывая картинки в сверкающей новизной книге.
      Наконец, к накрытому столу был подан самовар. Ольга Андреевна вынула из полиэтиленового пакета огромную коробку конфет:
      — Девчата, держите! С новосельем вас!
      — Ой! — ахнула Нина. — В жизни таких коробок не видывала! Кака-а-ая!
      Ольга Андреевна усмехнулась:
      — Уметь надо! Прихожу — магазин, как всегда, не работает. Пришлось к Галине на дом идти отовариваться. Не бесплатно, конечно.
      — Да уж пишем, пишем… — вздохнула бабушка.
      — Ничего, — сказала тётя Валя. — Найдётся и на неё управа! А то она всё ухмыляется: мол, если уж хранить традиции, так и эти тоже! Нет уж, традиции традициям рознь!
      — Ты права, — согласилась с ней Ольга Андреевна. — Ваш фольклорный ансамбль «ВаленЬки» — традиция, а то о чем Галина на каждом углу балаболит — пережитки прошлого! Надо с ними бороться. И мне тоже! Но уж больно ребят хотелось порадовать…
      Из гаража заметно повеселевший вернулся дядя Фёдор с Корнетом. Тётя Валя окинула мужа подозрительным взглядом, но смолчала.
      — О! Сколько закуски! — закричал дядя Фёдор, набрасываясь на еду. Все шумно его поддержали. Корнет, пристроившийся под кроватью, получал от Веры прямо в зубы.
      — Фёдор, я что-то не пойму. Ты подарок вручать собираешься, аль нет? — спросила тётя Валя.
      — А-а-а! — вспомнил тот и со словами «Я щас!» исчез в ночи.
      Ребята замерли в ожидании. Наконец дверь приоткрылась и прозвучала команда:
      — Всем закрыть глаза!
      Все, кроме тети Вали, послушно закрыли.
      — Открывайте!
      Успех был ошеломительный. Только представьте себе: раз-два-три и вы в сказке! Ну? Даже Петька, жевавший наверху толстенный кусок сала с картошкой, спрыгнул вниз:
      — Ого!
      — Планетарий! — взвизгнула Нина и повисла на шее отца.
      — Да! — гордо сказал тот: — Проецирует 10 тыс. звезд, закат Солнца и северное сияние. И всё это под звуки природы — ручьи там, лягушки, вороны, молнии! Полный комплект.
      — Хотели Нинке на день рождения подарить, — пояснила Валентина, — да уж ладно, раз такое дело…
      Девочки не успели прийти в себя от увиденного, как получили новый подарок. На этот раз от деда.
      — Ловите, рыбёшки! — сказал тот, передавая внучкам большой красивый колокольчик с рисунком по краю. — Думал к вашему приезду отлить, — объяснил он, обращаясь к Ольге Андреевне, — да не успел. А то б от станции со звоном доехали. Теперь уж завтра на дверь повесим – да, мальки?
      Вера частенько бывала у деда в кузнице. Видела, как он делает мотыги, топоры, лопаты. Но чтоб такое?!
      — Вот ведь куда на старости лет потянуло, — удивляясь на деда, сказала бабуля. — Подсвечник-то, что у нас на телевизоре стоит, тоже не в магазине куплен. Говорить только не велел.
      — Зачем же говоришь? — строго спросил дед, пряча в усах добродушную ухмылку.
      — А мой Пётр ничего не мастерит, — огорчилась Ольга Андреевна. — Всё компьютеры, компьютеры…
      — Город, чего ты хочешь? — заметила бабуля. — Там у вас и жить-то, поди, некогда. Всё бежите, торопитесь.
      Вера с Ниной пошушукались, сидя на кровати.
      — Мам, а мы уже сегодня будем здесь спать? — спросила Нина.
      Петька сразу навострил уши.
      — Нет, — отрезала тётя Валя. — Вот Лёнька приедет, тогда и ночуйте.
      Ольга Андреевна активно её поддержала.
      — Ну, ма-а-ам!.. — в голос заклянчили Вера, Нина и Петька.
      — Нет, нет и нет!
      Ребята приуныли.
      В дверь застучали и, похоже, ногами.
      — Да-да! — закричали молодые хозяйки.
      Петька толкнул дверь, и все увидели в проёме на фоне уже начинающего темнеть неба огромное сиреневое облако. Аромат цветущей сирени окутал сидящих.
      — С новосельем вас!.. Фу-у-у! Еле дотащил!.. Ой, а что это у вас тут?!
      — Машина! — ахнули девочки.
      Вновь прибывший получил такую огромную порцию благодарности, что Петьке стало завидно.
      — Ну вот, — сказал он. — А я?.. Почему мне не сказали, что подарок нужен? А то я, чай, тоже бы…
      Лавиной смеха задремавшего было Корнета приподняло и выбросило к звёздам. Настоящим.
      Праздник продолжился.

Глава двенадцатая. Решение

      Вере не спалось. Теперь, когда у них с Ниной появился свой собственный дом, ночевать в горнице было просто невыносимо. А впереди ещё целых три ночи! Раньше субботы Лёнька точно не явится.
      Неожиданно сердце её забилось так громко, что заглушило не только тиканье стенных часов, но и могучий храп деда. «А вдруг Лёнчик с Никошей и уже в Головках? — мелькнуло у неё в голове. — А-а-а! Точно! Но где? Где? Где?!» Задав себе этот вопрос, Вера вцепилась в него, как клещ.
      Внезапно её озарило: Морячка! Дед же предлагал ей поговорить с Морячкой! Значит, корова, во–первых, непростая, а, во-вторых, в курсе. Точно-точно! У Веры исчезли все сомнения. В потёмках она тихонько собрала свою одежонку и выскользнула во двор.

      Глава тринадцатая. Морячка берёт след

      После смерти Ветёлки Вера всю свою любовь и нежность перенесла на её дочь Морячку. Однако корова, мягко сказано, не отвечала взаимностью и это остудило Верин пыл, но желание выяснить причину ее не покидало.
      Морячку Вера нашла в углу летнего загона. Лёжа на соломе, та лениво пережёвывала жвачку. Лунный свет загадочно струился из её глаз.
      — Морячка, всё: кончай чавкать! Давай признавайся: где Лёнька?!
      Морячка молчала. Вместо неё отозвалась овца, будто засмеялась. Вере  это сильно не понравилось, и она ткнула корову в бок:
      — Хватит притворяться! Наверняка всё знаешь. Ну!
      Морячка недовольно и длинно промычала.
      — Чего пристала? — перевела девочка.
      — Ах, так?! — вконец рассердилась Вера. — А ну, вставай!
      Она схватила корову за рога и потянула. Морячка нехотя повиновалась.
      — My, му! — сказала она.
      — Сейчас бодну! — перевела Вера. Не долго думая, она подбежала к воротам и открыла их настежь.
      — Иди, иди! — с помощью хворостины Вера выгнала корову в проулок и, будто собаке, приказала: — Искать, Морячка, искать!
      Морячка медленно пошла по проулку. Несколько раз она останавливалась, обнюхивала землю. «След взяла!» — радовалась Вера, но Морячка, обнюхав, начинала спокойно обрывать траву с обочин. Взмах хворостины заставлял её трогаться с места. Через пять шагов всё повторялось. Вскоре Вера поняла, что корова медленно, но верно движется к месту своего постоянного выпаса и совсем не намерена заниматься поисками. Вера отчаялась.
      Была стойкая ночь. Правда, из-за луны было довольно светло, но чем ближе девочка подходила к «смотровой площадке», тем более зловещим казался ей темневший рядом с нею заброшенный сад. А он всё вырастал и вырастал, как из-под земли, и вот-вот готов был нависнуть над Верой.
      И вдруг… Да нет, ничего особенного не случилось. Если не считать засверкавших тут и там звёздочек, картина осталась прежняя — забор из крапивы да вишенник.
      — Что встала? — спросила Морячка. — Идём.
      Вера даже не удивилась: давно бы так!
      — «Идём»! Ты что, не видишь: здесь крапива выше крыши?
      — Ну и что? Копытом её и все дела! — Морячка скосила глаза на тоненькие Верины ножки, подумала и великодушно предложила: — Лезь на спину!
      Вера пришла в дикий восторг и сразу простила Морячке все её прегрешения.
      Проплывая над крапивой, Вера вспомнила давнюю свою мечту: покататься на слоне как тот мальчик-индус, нарисованный в книжке. Конечно, Морячка — не слон, но ведь и она не индуска. Хорошо! По крайней мере, как на слонёнке!
      Минута, и они оказались внутри таинственного и уже совсем незнакомого сада.

Глава четырнадцатая. В заброшенном саду

      Первым, кого увидела Вера, был петух.
      Он что-то пробормотал и расшаркался.
      — Очень приятно, — церемонно ответила Вера.
      Морячка тяжело вздохнула:
      — К твоему сведению, говорящих животных здесь нет.
      — А ты?
      — Ну! Я!
      — Хотя не больно-то ты и говорящая. Из тебя слова не вытянешь.
      — Почему же? — не согласилась Морячка. — Я очень даже говорящая, правда, неразговорчивая. Но кое-кому это нравится.
      — Кому же? — рассеянно поинтересовалась Вера, продолжая вертеть головой во все стороны.
      — Ну… например, Бульону! — гордо ответила Морячка.
      Красавца-быка Вера знала. Но ей было не до Бульона. Подпрыгнув, она ухватилась за какой-то фиолетовый фрукт, висевший на нижней ветке, и потянула. Фрукт оторвался, но от слишком сильного сжатия лопнул, и Верины пальцы ушли в него, как в тесто.
      — Что это? Можно есть?
      — В этом саду можно есть всё. Даже листья на деревьях.
      Вера быстро слизала с ладони фиолетовое яблоко.
      — Вкусно! Зефир какой-то.
      Оторванный лист оказался кисло-сладким, но самое главное его можно было не жевать: положишь в рот и он медленно тает, как леденец.
      — Ой! — сообразила Вера. — Это ж наша с Ниной мечта! Чтобы на деревьях конфеты висели. Прямо здесь мы и мечтали! В прошлом году, летом. Представляешь?
      — Дрянь порядочная! — прокомментировала Морячка. — Здесь почти всё этакое… — она покрутила хвостом в поисках нужного определения: — воздушно-тающее. Хорошо хоть траву не испортили.
      — Значит, траву есть нельзя?
      — Почему же? Жуй на здоровье!
      Вера сорвала несколько стебельков и головку клевера. Однако эта еда не пришлась ей по вкусу, и она её выплюнула.
      — Тьфу, гадость!
      — Какая же гадость? — обиделась Морячка. — Гадость как раз там, на деревьях. Не сад, а кондитерский цех какой-то!
      — Ну, ты у нас каприза известная! Ладно, конфеты тебе не нравятся, а почему ты от хлеба отказываешься? Бабуля даёт — ешь, Лёнька даёт — ешь, а если я…
      — С сахаром-то?!
      — Так с солью ж невкусно!
      — С солью-то?! Тебе сколько раз говорили: не сыпь сахар! Нет, тайком, но насыплет! Овца упрямая!
      — А Ветёлка ела хлеб с сахаром!
      — Добрая была женщина, — согласилась Морячка. — Молока два ведра в сутки давала. Меня режь — в жизни столько не дам!
      — Жадина-говядина!
      — Жадина — да, — охотно согласилась Морячка, — а вот насчет говядины – обижаешь!
      Немного подальше деревья в саду были сплошь все высокие. На одних висели плоды величиной с хорошую дыню, на других — мелкие, как горох. Аромат в воздухе стоял царский. На ходу Вера не удержалась и сорвала нечто, похожее на коричневый апельсин. Теперь она уже не давила на плод, а осторожно и бережно его надкусила.
      — Ах! — и вся грудь и подол её платья оказались в густом и липком соке, который вылился из фрукта, как из фужера. Сам апельсин оказался шоколадным и испачкал Веру ещё больше.
      Морячка ничего не сказала, только вздохнула и молча продолжила свой путь. У Веры сразу испортилось настроение. И чудесный сад стал неприятен своими неожиданностями, и вообще… Где Лёнька? Где Никоша?! «Если б не они — минуты бы здесь не задержалась!»
      Корова приблизилась к буйно цветущему жасмину и по узкой тропинке между кустами пошла вперёд. Вера нехотя тащилась следом. Впереди, спрятанный в кольце кустарника, сверкнул пруд. По его поверхности шли мелкие пузыри, вызвавшие у Веры какую-то смутную, но очень приятную ассоциацию.
      — А-а-а! Да это ж лимонадный пруд!
      Разве не об этом мечтала она в жаркие летние дни, хватая пересохшими губами раскалённый воздух? Вера не раздумывая прыгнула в сладкую газированную водичку. Кра-со-та!
      Лимонадной ванной Вера наслаждалась довольно долго. Она полоскала свои волосы, облизывала пальцы, ныряла, пытаясь поймать самые крупные пузырьки воздуха… Накупавшись, она осторожно, чтобы не испачкаться, выбралась на берег и присела на травку.
      Первыми высохли и склеились ресницы, потом пальцы. Волосы превратились в сплошной жёсткий жгут. Ноги были облеплены жасминовыми лепестками и песком. Вера встала, растопырив пальцы и разочарованно глядя на пруд: «Да-а-а, это тебе не Главное!»
      — Ну что? — насмешливо спросила Морячка. — Пойдём дальше?

Глава пятнадцатая. Цветик-семицветик
 
      Вера тащилась за Морячкой, враждебно уставившись на кончик её хвоста: «Ещё и смеётся! Тоже мне… корова!»
      — И куда же мы идём? — вконец разозлившись спросила она.
      — Не хочешь, не иди! — ответила корова.
      — Ишь ты какая! И вообще… — Вера распалялась всё больше и больше. — Ты почему так со старшими разговариваешь? Тебе сколько лет? Три? А мне девять!.. Я вот бабуле всё расскажу! Грубиянка!
      — Испугала! — засмеялась Морячка. — Бабуля у нас добрая! А вот ты — известная ябеда!.. Всё, пришли.
      Под кроной немыслимого дерева с плодами очевидно-невероятной окраски и формы сидел какой-то лысый худой старичок, и хотя в руках у него поблёскивала знакомая «волшебная палочка», на Веру это обстоятельство не произвело ни малейшего впечатления.
      — Ты куда меня привела?! — сердито спросила она у Морячки. — Это не дедушка!
      — Дедушка, дедушка, не сомневайся, — ответила корова и фыркнула: — Тоже мне… нашла «мальчика»! Вот что, разбирайтесь-ка вы тут без меня, сами, а я пойду к озеру. Весь этот конфетный рай не стоит и мешка с сеном!
      Вера возмущенно пожала плечиками и прошипела:
      — Поговорили, называется!
      А вдогонку корове крикнула:
      — Вот всё Никоше скажу! Всё! Бессовестная!
      Старик засмеялся так тихо и осторожно, как только мог. Но и этого было достаточно, чтобы признать: да, это он и есть — Никоша!
      — Хорошо-то как, дедушка! — Вера, словно воздушный шарик, наполнилась радостью. — А Лёнчик где? Спрятался?
      — Да нет. Приедет с отцом, как положено… Ну, давай рассказывай… Как тебе сад? Понравился?               
      Девочка скорчила недовольную мину.
      — ??? — удивился старик. — Вроде и вариант был беспроигрышный… Ладно! Раз не угодил, можешь сама белой кнопкой попользоваться.
      — Ой! — растерялась Вера. — А что же мне пожелать? Никоша? Я не знаю!
      — Да что хочешь. Ты ведь теперь… учёная!
      Вера, как по волшебству, оказалась на месте Жени из «Цветика-семицветика». Сколько раз она мечтала об этом! Сколько раз удивлялась неразумности Жениных желаний! И вот на тебе — растерялась!
      «Спокойно! — сказала себе Вера. — Только без глупостей! Значит так. Знаменитой я уже побывала, в Африке — бр-р-р! — тоже. От сладкого меня тошнит, — она обвела взглядом сад с висящими на деревьях конфетами-фруктами. — Что же ещё?..»
      «Свой последний лепесток Женя потратила на то, чтобы вылечить Витю, — продолжала лихорадочно размышлять Вера. — Но я-то ничего подобного сделать не могу. Так что же, что?!.. Нет, не знаю!»
      Вера посмотрела на деда, на свои слипшиеся от лимонада пальцы и сказала:
      — Никоша, мне бы искупаться! В Главном! Больше я что-то ничего сейчас не хочу.
      Будто щёлкнули выключателем. Враз наступила кромешная тьма.

      Глава шестнадцатая. На балу

      — Ой!
      Вере показалось, что она провалилась в преисподнюю.
      — Стой на месте! — приказал голос.
      Вера застыла там, где сказали. Огляделась. Сначала она увидела небо в звёздочках; затем ветви деревьев поделили его на отдельные кусочки, и, наконец, из мрака, окружавшего Веру, сформировались сами деревья, будто вылепленные из плотного воздуха.
      Она  сделала шаг, «противная крапива!» помешала сделать второй.
      Никоша вручил ей фонарик.
      — Тропинку видишь?
      Вера сразу приободрилась и зашагала в указанном направлении. Сад-то, конечно, заброшен, зато тропинки здесь — все — хоженые-перехоженые!
      — Дедушка, — вдруг вспомнила она, — а Лёнька здорово испугался, когда я в воздухе оказалась?
      — Что ты!.. Еле успокоил.
      Вера, довольная, засмеялась:
      — А я ничуточки! И вообще я только крокодилов и лягушек боюсь. А летать — не-а! Мне и сны снятся такие, где я летаю, летаю…
      — Смелая ты! А вот Лёнька твой — не такой храбрый: ещё и птеродактилей боится.
      — Это хорошо, что боится, а то он и их бы туда напридумывал. Ой! Я бы сразу умерла! От страха!
      Вера помолчала и вздохнула:
      — Куклу жалко. Так и не поиграла!
      Неожиданно она окунулась в такой простор, что у неё голова пошла кругом. Прямо перед ней блестела, мерцала и переливалась всеми цветами радуги центральная часть озера. Было почти светло от полной луны и звёзд, усеявших небо от края и до края.
      Вера смотрела кругом и не верила своим глазам.
      В прошлом году она уговорила отца прогуляться с ней ночью на озеро. Но тогда всё небо было затянуто тучами, дул хоть и теплый, но порывистый ветер. Озеро казалось зловещим, а камыши трещали так, будто там ворочался кто-то большой и страшный. Вера жалась к отцу и в конце концов сократила прогулку вдвое.
      На этот раз всё, всё было по-другому!
      Выбравшись из сада, Вера, будто по мановению волшебной палочки, попала на королевский бал, где лес, небо и озеро, сверкающие золотом и бриллиантами, разодетые в шелка, парчу и бархат, продолжали соперничать друг с другом, оспаривая у Веры пальму первенства.
      Играла музыка, кружились в вальсе деревья. На глазах у Веры озеро разливалось всё шире и шире, и вдруг она увидела себя на маленьком островке посреди Главного — этакая прелестная незнакомка в крошечных хрустальных башмачках и в платье от Феи.
      — Совсем закружилась. Упадёшь, глупая! — сказал кто-то рядом, на острове. От неожиданности Вера споткнулась, с ноги слетел хрустальный башмачок, и стало ясно: пробила полночь. Захваченные врасплох застыли деревья. Озеро вернулось на своё законное место. Замолчали далёкие скрипки. На Вере опять было ситцевое платье, на босых ногах сандалики из кожзаменителя.
      — Ой! — удивилась она. — А ведь я чистая!
      — Всё правильно, — подтвердил Никоша, — и конфет ты не ела, и в саду не была. А вон и твоя спутница.
      Вера попрыгала вниз. Меж холмов бродила Морячка, пощипывая мелкие травяные кудряшки.
      — Вкусно? — съехидничала Вера. — Сад ей мой, видите ли, не нравится!
      Морячка и ухом не повела.
      — Нет, вы только посмотрите! — возмутилась Вера, поворачиваясь к деду. — Даже разговаривать не хочет! Нахалка!
      — Скажи, лучше, не может!
      Вера тупо уставилась на корову, а когда до неё дошёл смысл сказанного, то она почувствовала такую жалость к Морячке, будто та онемела в результате несчастного случая.
      — Бедняжка! — искренне посочувствовала она.
      Корова подняла хвост и сделала аккуратную круглую лепёшку. Суровая реальность вступала в свои права.
      — Все равно она молодец! — вздохнула Вера. — Сразу к вам привела. Не заблудилась.
      — Ага, компас, а не корова!
      — Хотите сказать, Морячка не знала, где вы находитесь? Вот уж неправда! Она меня по саду водила… прямо как заправский экскурсовод! Так что не отпирайтесь: вы с ней дружите! Дружите, дружите!
      — Нашла подружку! — возмутился Никоша. — Да она случайно сюда  забрела. Сама же видишь: за пределами сада она…
      — Овца овцой, — подсказала Вера. — И все-таки, Никоша, ответьте: почему вы здесь? А?
      — А ты почему здесь, а? Ты, подруга, вот что… Иди-ка домой, да жди Лёньку! А мне пока другие места посетить требуется. Как раз к воскресенью обернусь… Хворостину нашла? Пойдём, провожу до усада.
      — Зачем? Не надо! Я сама!
      — Вольному воля, — согласился Никоша. — Не заблудишься?
      Они посмеялись, и дед, кивнув на прощание лысой головой, вскинул рюкзачок на спину.
      И тут Вера не удержалась:
      — Дедушка, извините, конечно, но почему вы лысый?
      — Так… Лето же!
      — А-а-а…
      А она-то думала!.. Конспирация, слежка…  Хоть шпионские романы, детективы и прочее не в Верином вкусе, но ведь изредка-то… можно?
      Вера разочарованно вздохнула и обернулась к Морячке.
      — Ну! — грозно сказала она. — Теперь домой. Быстро! Погнали!
      До бабулиного дома Морячке пришлось мчаться со скоростью автомобиля. Вере было так весело, что и в голову не пришло хоть немного умерить свой пыл. Ещё сто метров, и корова, бездыханная, рухнула бы на землю, но гонка неожиданно и вовремя для неё прекратилась. В конце усада Морячка протрусила вперёд ещё метров двадцать: подальше от непутёвой девчонки — и, задыхаясь, злорадно оглянулась, чтобы лично полюбоваться на встречу матери со своей ненаглядной дочуркой.
      — Где тебя носит?! — как шквал обрушилась на дочь Ольга Андреевна. — Что это значит, я тебя спрашиваю?!
      — Мам, — сказала Вера, вдруг почувствовав, что у неё слипаются глаза и подкашиваются ноги. — Всё нормально. Я только глянула на озеро и обратно… Ты лучше возьми меня на ручки!
      Сквозь сон она ещё успела услышать возмущённый голос матери:
      — Нет! Это не ребёнок. Это стадо коз! Три стада! — и улыбнулась.
      Больше она, к счастью, ничего не слышала.

Глава семнадцатая. Приезд Лёньки

      Лёнька с отцом приехали в субботу, когда уже порядком стемнело. Но стоило фарам новенькой «Хонды» осветить небольшой палисадник, как из дома высыпалось всё его содержимое. Лёньку, конечно, тут же уволокли в амбар, оставив бабуле пустое место.
      Лёнька, оглушённый долгой дорогой, не сопротивлялся, но был таким вялым и скучным, что ребята быстро утратили интерес к долгожданной добыче.
      — Нам амбар подарили, а он даже не рад! — фыркнула Вера и уселась на кровать. Она демонстративно высыпала из коробки пёструю кучу слепых котят и занялась ими.
      — Да ладно, — сказал Петька. — От такой езды кого хошь наизнанку вывернет.
      — Ты сама дорогу не переносишь, — поддержала брата Нина. — Тётя Оля только из-за тебя поездом добирается.
      — Ничего, привыкнем! — оптимизма Вере было не занимать.
      Петька включил радиоприемник, однако, услышав арию Фигаро, тут же выключил. Вера стрельнула в него глазищами, но промолчала.
      Нина взяла со стола стакан с ландышами и протянула его Лёньке:
      — Вот, полюбуйся!
      Лёнька равнодушно принял стакан и хотел было вновь поставить на место, но щедрый и яростный аромат леса вдруг разом вернул его к жизни. Он вздрогнул, щёки его мгновенно порозовели, глаза приняли осмысленное выражение. Лёнька с удивлением огляделся.
      — Фу-у-у… — протянул он. — Будто нашатырного спирта нюхнул. Сразу жить захотелось! Что это у вас здесь?
      Радость, ещё с утра засевшая в ребятах в ожидании Лёньки, стала раскручиваться, как спираль.
      Для полного счастья, как всегда, не хватало только взрослых. Они и не замедлили явиться в лице строгой Ольги Андреевны.
      — Что же это вы, друзья? — спросила она прямо с порога. — Не дали Леониду даже с бабушкой поздороваться! Она там наготовила всего, ждёт вас, расстраивается. Нехорошо!
      Ребята притихли, смущённо поглядывая друг на друга. Вера засунула в коробку сначала Мурку, потом набросала на неё сверху котят: чтоб им мягко было. Спрыгнув с кровати, напомнила:
      — Мы сегодня здесь спим. Ты обещала!
      — Нет, нет и нет! — отрезала Ольга Андреевна. — Поздно уже. Завтра за день наговоритесь, к вечеру немного успокоитесь. А сегодня вы до утра всю деревню на ноги поднимите. Нет!
      Ребята поняли: спорить бесполезно. Но уж завтра!..

Глава восемнадцатая. Первое июня

      — Бом! — разнёсся по горнице первый удар.
      Лёнька приоткрыл глаз и засмеялся. Молча. Потому что хохотать вслух в шесть утра — никак нельзя: для деда полчаса недоспать — весь день насмарку. Ещё бы! Кузнец всё-таки, это тебе не хухры-мухры!
      Шуметь по утрам разрешалось только бабуле. Лёнька прислушался. В задней избе что-то тренькало, звенькало и бренькало. Вёдра, чугунки, самовар, ухваты и сковородки двигались в привычном круговороте. Бабушка готовила по-старинке. Новенькая газовая плита, подаренная Лёнькиным отцом, не пылилась лишь потому, что была надёжно укрыта цветастой скатертью. Правда, самовар у бабули был всё-таки электрический.
      Посмотришь на бабушку: такая важная, медлительная, тихая. Плывёт, а не ходит. Но предметы вокруг неё все с крыльями. Так и летают. Мать пока блины напечёт, изнервничается: и блин-то не отлипает, и на работу-то она опаздывает, и Лёнька опять сметану разлил… Бабуле хоть бы что! Два каравая хлеба испекла, свиней-курей накормила, корову в стадо отпустила, посуду перемыла, молоко через сепаратор пропустила, а Лёньку встретила, будто проснулась только что. Всё лицо в улыбках.
      Лёнька чмокнул бабулю в пухлую щёку. Вообще-то он её не баловал, но в первое утро можно. Ух ты! Первое, первое, первое!..
      Лёнька глянул на календарь: всё верно — 1 июня. Бабуля даже листок оторвать не забыла. Лёнька прыжком оседлал стул. На столе, как всегда, объедаловка.
      — Бабуль, ты когда мамку научишь блины печь?
      — А то ты блинов дома не ешь?
      — Ха! Сравнила!
      — Так и сравнивать нечего! Мать на соде делает, а я на дрожжах. Для хлеба опару ставлю и про блины не забываю.
      — А! — разочарованно вырвалось у Лёньки. — Опару!
      Заставишь его мамку опару ставить! У неё всё бегом да кувырком. И Лёнька приналёг на огромные бабулины блины. Первый блин он обмакнул в сметану, второй — в мёд, третий — в горячее масло, четвёртый — в сливки, пятый — в земляничное варенье, шестой — в дулевое, седьмой — … Он подумал и вновь окунул в сметану. Правда, с седьмым пришлось побороться: Лёнька снова и снова заталкивал его в рот, но седьмой не сдавался и выползал обратно. Так и остался блин победителем.
      — 6 : 1, — признал поражение Лёнька.
      — Эка, ослаб за зиму-то! — посочувствовала бабушка.
      — Бабуль! Да ты меня с вечера закормила! Ешь, да ешь… Через неделю опять 15 : 1 будет. Вот увидишь!
      Лёнька выглянул в окно, спросил:
      — Петьку не видела?
      — Будет тебе Петрусь в этакую рань просыпаться. Чай, он дома, не в городе… Ты куда?! А молочка парного? К обеду-то хоть прибеги! Вот пострел!..

      Глава девятнадцатая. Фокус

      Лёнька через калитку проскочил в соседний двор. Из-под ног шарахнулся красавчик-петух. Искушение слегка наподдать ему для скорости было так велико, что никакой силы воли не хватило бы удержаться. Лёнька мельком глянул в окно и увидал внимательное лицо тёти Вали. Занесённая назад нога-предательница выдавала Лёньку с головой. Так и пришлось скакать на одной ножке до самого крыльца. Ха! Что он, петухов не видал, что ли?
      — Тёть Валь, Петька встал?
      — А «здрасьте» тоже на каникулах?
      — Ой, здрасьте!
      — Спит твой брательник.
      — А вот и нет! — высунулся из двери белобрысый Петька.
      — Нет? Прекрасно. Тогда вёдра в зубы и на родник! А то Петр с отцом ни свет, ни заря на рыбалку умотали, а деду не до родника — в райцентр надо.
      — А поесть?!.
      Петька, злой и голодный, нещадно громыхал вёдрами и поднимал за собой тучи из пыли и куриного помёта.
      — Ну ты, поосторожней! — пытался образумить его Лёнька. — Тоже мне — трактор!
      — Ага! Трактор! Без горючего! Ха-ха-ха!
      Ребята расхохотались.
      — Пойдём по той стороне, — предложил Лёнька.
      — А-а-а, — понял Петька. — Ладно!
      По главной деревенской улице, которых и всего-то было ничего, в два ряда шли мазанки. Такие небольшие саманные домики, кое-где крытые прошлогодней соломой: Головки боролись за статус народного музея-заповедника. Сквозь солому буйно пробивались кусты лебеды и полыни. Зато внизу не было ни кустика. Деревенское стадо дважды в день аккуратно подрабатывало себе на пропитание.
      Дорога шла в гору, но Лёнька и Петька бодро оставляли за собой последние деревенские избы. Необозримые холмистые дали, покрытые сорняками и яровыми, расстилались до самого горизонта. Ловушка действовала безотказно. Забыв о прошлом, настоящем и будущем, Лёнька шагнул вперёд… и одна его половина рухнула вниз, в сочную зелень оврага, а другая, как истукан, осталась торчать над обрывом.
      Фокус заключался в том, что родник протекал по дну глубокого и довольно узкого оврага, дальняя стена которого была несколько ниже ближней. Именно в него своим концом упиралась деревня.
      Испытав острое чувство приятного раздвоения, Лёнька шагнул назад, и картинка исчезла: овраг захлопнулся, словно музыкальная шкатулка со всеми своими сокровищами. Вперёд-назад, вперёд-назад…
      Петька терпеливо ждал: «Чего с них взять? Городские…» — явственно читалось в его глазах.
      Наконец Лёнька вспомнил о своём товарище и оглянулся.
      — Очухался? — добродушно поинтересовался тот, и, не дожидаясь ответа, потопал вниз.

Глава двадцатая. Семь чудес света

      Спустившись, ребята очутились в совершенно уединённом мирке, замкнутом и таинственном. Всего-то несколько метров вверх и исчезнет и шум струящейся воды, и голос кукушки, и эхо. Снова перед глазами возникнет пейзаж, посыпанный мелкой, разбитой в пудру, серенькой пылью. В овраге же всё сияло первозданной чистотой и свежестью.
      Среди роскошной зелени, поднимающейся стеной у ручья, и расстилающейся ковром из травы-муравы вдоль тропинок, стояло с десяток огненных русских бань, своим видом приятно оттеняющих окружающую прохладу.
      Сразу за баньками темнел лес. Овраг скрывал его полностью, только с шоссейной дороги видны были головки деревьев. Отсюда и название деревушки — Головки. В конце оврага дремучая растительность, которая благодаря роднику зеленела с мая и до снегопадов, делала его таким непроходимым, что даже Лёнька, прекрасно знавший, что метров через триста лес упрётся в дорожную насыпь и прекратит своё существование, представлял себе овраг как нечто имеющее начало, но не имеющее конца.
      Родниковая вода, от которой ломило зубы и в самую сильную жару мгновенно коченели руки, делала это сказочное местечко самым прохладным в округе. Даже в начале лета Лёнька находил здесь подснежники.
      Но главным из чудес был, конечно, сам родник. Хрустальная вода журчала по заботливо сделанным деревянным желобам, срывалась небольшим водопадом в выдолбленную из огромного дуба колоду и утекала среди зарослей иван-чая и крапивы к озеру. Лёнька был уверен: именно здесь начинается Главное!
      Он наполнил чудесной водой вёдра и поставил их на небольшую скамейку.
      — Хохлаток нарвём? — спросил он у Петьки.
      — Да ладно! — ответил тот.
      — А что: девчата знаешь как обрадуются!
      — А-а-а, — сказал Петька, вспомнив недавний инцидент с сиренью, — тогда ладно!
      Нежные сиреневые хохлатки уже отцветали, но небольшой букетик в прохладной полутьме Головок отыскался довольно быстро. Своим сиянием доверчивые хохлатки, словно светлячки, привлекали к себе внимание. Они совсем не умели или не хотели прятаться.
      — Глянь-ка! — сказал Петька. Он разгрёб кучу хвороста, и Лёнька увидел… снег!
      — Обалдеть! — сказал Лёнька. — Лето, зима, весна — и всё в одном флаконе! Только осени не хватает.
      — Так осени здесь и не бывает, — напомнил Петька.
      — Чудеса! — Лёнька наклонился и поднял комочек снега. Подивился на него несколько секунд и запулил им в Петьку.
      — Рассказать кому, что в июне в снежки играл — никто ж не поверит! — радовался Лёнька, увёртываясь от ответных ударов.
      Через пять минут снег кончился. Зато именно здесь, рядом с исчезнувшим сугробом, росли самые крепкие, свежие и нарядные хохлатки.
      Цветы выдёргивались из земли легко, вместе с клубеньками. Чтобы не испачкаться, Лёнька прополоскал их, прежде чем оторвать и выбросить.
      Обратный путь, по вполне понятной причине, ребята проделали молча, со старательно высунутыми языками.

      Глава двадцать первая. Майами

      Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как они с Петькой сгоняли на родник, но изредка заскакивая на бабулину половину, Лёнька с изумлением обнаруживал, что на отрывном календаре по-прежнему висит листок, на котором красным по белому светится: воскресенье, 1 июня. При этом сердце его наполнялось такой жгучей радостью, что избыток её выплёскивался на окружающих, как кипяток из забытого на огне чайника.
      — Носитесь, словно ошпаренные, — вздыхала бабуля, заботливо укладывая в полиэтиленовый мешочек ватрушки и плюшки. — Хоть бы присели на минутку, поели бы с толком, как люди!
      У Ольги Андреевны голова шла кругом, но она и не пыталась вставить палку в это безумно вращающееся колесо, в этот вихрь событий и приключений — просто потому, что какая же палка выдержит?
      Стая одичалых детей, то стихийно увеличиваясь в размерах, то так же стихийно уменьшаясь, носилась из одного конца деревни в другой, сворачивала в лес, проверяя, цела ли цепочка озёр от Кривенького до Широкого, подкатывалась к Родинке — крошечной речушке-игрунье, скачущей среди песков, поросших белокопытником, сосной и ивой, и вдруг возникала у амбара в самом что ни на есть устрашающем виде: с горящими глазами, с красными, как помидор, щеками, с всклокоченными волосами, с руками, покрытыми подсыхающей грязью и водорослями.
      Тётя Валя кидала им «кость» в зубы, и маленькие «маугли» вновь исчезали в неизвестном даже им самим направлении.
      Наконец была устроена передышка на одном из живописных склонов Антоновского оврага.
      — А-а-а! Шампиньоны!
      Полчаса с практической целью исследовали склоны. Над оврагом вразнобой звенели все гласные русского языка, как то: «О-о-о!», «И-и-и!», «У-у-у!» и, конечно же, Петькино «Ы-ы-ы!» — еще бы: «На жарёху теперь точно хватит!»
      Первой не выдержала Вера:
      — Их тут до ночи искать можно. Давайте лучше играть.
      — Ага! — засмеялся Петька. — В дочки-матери! Ты дочка, а я мать. Или я дочка, а ты мать? А, может, я сынок, а ты папаша?
      — Фи-и-и! — протянула Вера. — Подумаешь!
      — Да ладно вам! Можно в магазин поиграть или в больницу, — пришла на помощь сестрёнке Нина.
      — В войну! — потребовал Петька.
      — Ага! Ты солдат, а я генерал! — отомстила Вера.
      — Слушайте, я, кажется, придумал! — загорелся Лёнька. — Давайте играть в олигархов! Точка!
      — Это как? — не поняли ребята.
      — А как получится! Ну, будто у нас денег… куры не клюют!
      — Я согласна! — запрыгала Вера и добавила: — Это мы запросто!
      — Да ты, чать, их и не видала? — сказал Петька.
      — Почему это? Я и сама не хуже!
      — Ха!
      — А что — скажешь, хуже?!
      — Да ладно, слушай ты её! — рассердился Лёнька. — Мелет, сама не знает чего.
      — А вот и знаю! Знаю! Знаю!
      — Думает, если у нас машина новая, так мы уже богачи. А то, что она в кредит взята…
      — Да-а-а? А домашний кинотеатр?
      — Тоже мне невидаль! Можно подумать, олигархи деньги считают! Они вон в казино каждый вечер бегают да дворцы с бассейнами строят. А нас мамка то и дело за неделю до зарплаты кашей кормит!
      — Ну и что? Пусть хоть весь месяц кормит. Люблю кашу!
      — Вот и поговори с ней! — развёл руками Лёнька.
      — Зато у нас в классе новенький! — возвестил Петька. — Круто-о-ой! — Он даже головой помотал от избытка чувств. — Папаша у него фермером заделался в Калиновке. Такой дом отгрохали, закачаешься!
      — Коттедж, — поправила Нина.
      — Ну коттедж… Он меня в гости звал, — похвастался Петька. — Недавно.
      — Ну? — спросил Лёнька.
      — А чё ну? Потом его к себе надо, а у нас кроме телика да компа и показать нечего. Даже тачки нет! Сколько батю прошу: купи машину! Нет. Ему, видишь ли, праздники дороже…
      — Ну и тюфяк! Калоша с дыркой! Нужны крутому тачки! Что он их, дома не видел?
      — Прикинь, у него и ноут с гибким экраном, и телефон складной! Ваще-э-э…
      — Слушай! Пригласи его сам! Домой, сюда!
      — И чё я с ним делать буду?
      — Печку покажешь! — засмеялась Нина.
      — А что? — подхватил Лёнька. — Он такие печки только в книжках и видел. Наверняка! Они и в деревне-то наперечёт — одни голландки остались. А там тётя Валя за стол засадит. Да он картошку со сливками, думаешь, ел когда? Да ещё из чугунка? Или попроси её оладьи из пшённой каши со сливками сляпать. Ум отъест!.. Он из города, говоришь? Ну! На рыбалку сгоняем, места покажем.
      — Да вообще-т можно звякнуть, номер у меня есть… Парень, вроде, ничё. Только они сейчас на Канары махнули.
      — А мы зимой в Майами были, — вставила Вера.
      — Ничего себе! — возмутилась Нина. — И до сих пор ни мур-мур? Хоть бы словечко!
      Петька решил уточнить:
      — Это под Москвой, что ли?
      Вера чуть не подавилась со смеху. Лёнька тоже не удержался:
      — Нет, Гавайи под Москвой, а Майами под Ольгушкино.
      — А-а-а! Понял.
      — Ну, Петюнчик! Ну, двоечник несчастный! Так! Всё — беру тебя на буксир, — разозлилась Нина. — Зимой лень — будешь летом географию долбить. Лопух!
      — Да ла-а-адно! Сказать, что ли, трудно? — огрызнулся Петька.
      — Короче. Я сейчас всё объясню, — начал Лёнька.
      — Ой, не трать своё драгоценное! — попросила Нина. — Всё равно не поймёт. Он Африку от Австралии не отличает.
      — Почему это? В Африке жарко. Крокодилы, бегемоты. А в Австралии — холодильник. Как на Северном полюсе.
      — Неправда! В Австралии жарко, — Вера вспомнила недавний понравившийся ей австралийский телесериал.
      — Ха-ха! Я раньше тоже… Думал, на Южном полюсе жарко. А там… Там пингвины… умирают от ангины! Во! Ха-ха-ха!
      — Очень остроумно! Это в Антарктиде, к твоему сведению, а не в Австралии, — поправила Нина незадачливого брата.
      — А я чё говорю? Конечно, в Антарктиде!
      Нина только рукой махнула.
      — Вы лучше расскажите, как в Майами оказались? — сказала она и ехидно добавила: — Кстати, Петенька, это в твоей любимой Америке.
      — Да ла-а-адно!!!
      Лёнька посмотрел на Петьку, на Нину и передумал распускать перед ними хвост: всё-таки родня, не чужие. Решил: «Расскажу как было!»
      — Это всё из-за мамки, — начал он. — Она ж английский преподаёт. Вот её туда и послали. Для повышения квалификации… Ну и детей разрешили взять: одного бесплатно, а второго за полцены. Мамка не хотела, говорит: «Я на тебя все деньги ухлопаю и опять без обновок останусь!» Если б не баб Соня — ни за что б не взяла! Та как взялась причитать: да ты посмотри, какой он бледненький, да ты посмотри, какой он худенький!.. А я там ещё кило скинул!
      — А я прибавила! — похвасталась Вера.
      — Ещё бы! Как-никак all inclusive, что ты!.. Ладно, не мешай! Летели туда… Бр-р-р, лучше не вспоминать! Веруська-т ничего, нормально, а меня от воздушных ям та-а-ак укачало — не то слово! Мать на всю оставшуюся жизнь зареклась меня в самолеты брать. Так и сказала.
      Тут Лёнька вспомнил, как он рассказывал о полёте в классе и засмеялся: почувствовал, что называется, разницу!
      — Ты дальше, дальше рассказывай! — поторопила Нина.
      — Ну, в Майами, конечно, здорово. Жара, пляжи, море шикарное… Да что говорить! Здорово! И всё равно… Петьк, вот скажи: где лучше? В классе сидеть или здесь, как сейчас?
      — Тоже мне — сказанул!
      — Вот именно! Там же родители — ну… чистая жандармерия! Шаг в сторону — расстрел!.. Я с одним пацанёнком познакомился. Из Китая. Во парень! Решили с ним оторваться.
      — Ты чё?! Уже и по-китайски наловчился?! — у Петьки и с русским-то было худо.
      — Нет! Это он по-английски лучше меня шпарил. Да ерунда всё это! Цель-то у нас одна была, мы бы и молча сговорились. Ну и слиняли потихоньку. Накупа-а-ались!
      — Тёть Оля купаться не велела?! — удивилась Нина.
      — Так в тот день волна была выше крыши. Ну… не выше, конечно… Что потом было! Его предки по-своему стрекочут, а наша мамка рядышком синхронно всё переводит. Один к одному! Вмиг китайскому обучилась!
      Все расхохотались, лишь Петька недоумённо спросил:
      — Как же это она вдруг? Вот бы мне так!
      Раскаты хохота многократно усилились, подхваченные лесом, оврагом и озером.
      — Ты дальше, дальше рассказывай! — опять потребовала Нина.
      — Один раз в парк пошли. Аттракционы — шик! Так что вы думаете? У мамки через полчаса голова разболелась! Она ж жару плохо переносит, а на таблетки у неё аллергия. Так и мучились: то она устала, то занята, то по магазинам надо прошвырнуться, а то у неё голова от этого климата раскалывается: влажность, то-сё… А одних куда — что ты! Тоска! То ли дело здесь!.. Ну или там, но без взрослых! С ними — скучно! Факт!
      — И вовсе не скучно! — возразила Вера. — Сам ты скучный!.. Так, мы играть будем или нет?!
      И тут же радостно взвизгнула: ей на подмогу двигалась мощная свежая армия, с которой уж точно не соскучишься — Машина и Миля.