Часть 3. Бабушка Пелагея

Ранее:http://proza.ru/2022/10/07/1045


Начало 1960-х годов. Пелагее Ильиничне Калмыковой уже за семьдесят. Аккуратная, неброско одетая, с гладко зачёсанными в пучок волосами, она всё же выделялась своей энергичностью среди тех кумушек – пенсионерок с потухшими взглядами, постоянно караулящих на скамеечке вход у подъезда. Было во всём её облике что-то правильное, уверенное, и, в то же время ласковое и внушающее доверие.

П.И. Калмыкова жила в рабочем посёлке Красный Строитель, который соседствовал по железной дороге с посёлком Ленино. Название «Ленино» получил в советское время подмосковный посёлок «Царицыно» по аналогии с городом Царицын, который стал потом Сталинградом. Новые названия городов и улиц, новые имена, новые памятники и архитектура - всё должно было стереть из памяти прошлое.

Оба посёлка были включены в 1960 году в состав города Москвы. Поэтому Пелагея Ильинична из Мордовской Норки, недавно выйдя на пенсию, могла себя с гордостью теперь считать москвичкою. Но гордиться ей, всю свою жизнь посвятившей компартии и женсоветам страны, мешало незаслуженное клеймо забвения и исключения из партии.

За окраину Москвы Пелагея Калмыкова попала вместе с семьёй сестры Ёлочки - Елены Ильиничны. Елена с конца 1930-х годов жила и работала педиатром в центре Москвы. Но московские коммуналки после войны стали расселять на окраины, размещая в бывших купеческих особняках различные советские учреждения. Вот так и оказались сестра с мужем (тоже мордвином) и дочкой в посёлке, который соединяли с её работой теперь 40 минут электрички. Рядом теперь жила и Пелагея. Только ей до работы было добираться совсем рядом: электричкой всего 10 минут до станции Царицыно. Как не странно это звучит, московский почтовый адрес здешних жителей писался так: «Москва, ст. Царицыно, пос. Ленино», хотя между собой они всё же предпочитали считать, что живут в Царицыно. Со стороны жизнь эта выглядела тоже странно: малоподвижная, в ветхих деревянных домах, или в бараках, которые постоянно горели,  в окружении природных парков, рядом с пятикилометровым каскадом прудов, языческими курганами и огромного екатерининского дворцового комплекса, пребывающего в руинах.

*

До революции здесь был большой дачный посёлок. Двух-трёх этажные дачи строили, в основном, по модным тогда проектам русских теремов: с резными крылечками и наличниками на окнах, с мезонинами и сложными кровлями. Под дачи использовались и некоторые дворцовые постройки архитектора Баженова.

Между Царицынскими прудами и речкой Городенка участки располагались по окружности, из центра круга во все стороны расходились лучи тринадцати просек, а в серединке был луг для прогулок.

Катания на лодках, купания, ловля крупных щук, карпов, праздничные фейерверки, а зимой массовые катания на коньках и лыжах, - всё это не могло привлекать в Царицыно не только рядовых москвичей, но и знаменитостей. Здесь были дачи Бахрушиных, Морозовых, Тимирязевых, на огромной трёхэтажной даче «в шведском стиле» отдыхали известные литераторы, поэты, художники, музыканты: Ф.М. Достоевский, Ф.И. Тютчев, А.Н. Плещеев, И.А. Бунин, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, А. Н. Островский, М. А. Врубель, Андрей Белый, М.А. Балакирев, П.И. Чайковский, известный историк, родом из Пензы В.О. Ключевский и многие, многие другие.

Излюбленным местом отдыха и развлечений у царицынских дачников слыл расположившийся на высоком холме слева от железнодорожной линии электрифицированный сад Бальтазара Дипмана. Отсюда открывался великолепный вид на каскад Царицынских прудов и дворцовые постройки, утопающие в густой зелени деревьев. Саксонский подданный приобрёл это дивное местечко под разбивку сада и строительство огромного трёхэтажного деревянного здания под ресторан, летнего театра и музыкальной веранды. Здесь угощали разнообразными блюдами русской и европейской кухонь. Пока взрослые играли в кегельбан, бильярд, танцевали, дети под присмотром воспитателей могли веселиться на детской площадке.

В театре сада  Дипмана выступали актеры Художественного, Малого, Интернационального театров. Здесь пели Ф. И. Шаляпин, Л. В. Собинов, С. Я. Лемешев, играл Рихтер, танцевала знаменитая балерина Гельцер, дрессировщик цирка Дуров удивлял сообразительностью своих животных.
 
В советское же время сад "служивший местом развлечения сытой буржуазии" переименовали в "Ленинский", а вместо ресторана построили Дом культуры - типовое клубное здание с колоннами.
 
Долго ещё стояла в Царицыно перестроенная до неузнаваемости дача председателя первой Государственной Думы С.А. Муромцева. В конце 19-начале 20 века это был двухэтажный дом с мезонином, террасами и башней. В доме было 13 комнат, прихожая, буфетная, ванная комната и даже ватерклозет. В большой центральной зале проходили концерты и музыкальные вечера.

Дачу в советские времена многократно латали, достраивали. В её комнатах, но теперь уже без удобств, поживало несколько семей, ютилась школа. Но дом этот каким-то мистическим образом продолжал притягивать к себе деятелей культуры. Здесь жил писатель Венедикт Ерофеев, автор нашумевшей поэмы 1970-х годов «Москва — Петушки». Здесь создавал свои русские былинные полотна известный художник Константин Васильев, по настоящему оценённый лишь после своей гибели. Дача Муромцева продержалась в Царицыно дольше всех. Она сгорела в начале 2010 года, навсегда похоронив в пепелище и старинные предметы быта, и экспозицию личных вещей талантливейших деятелей культуры, существовавшего здесь в те годы  народного литературного музея.

*

В Ленино, которое в 1939 году получило статус рабочего посёлка, П.И. Калмыкова не так давно занимала должность ответственного секретаря по распространению политических и научных знаний при райкоме ВКП(б). Политических знаний и опыта у Пелагеи Ильиничны было более чем достаточно, чтобы передать их новому поколению. И она работала не покладая рук по агитации и пропаганде марксистко-лениннских  идей среди местных рабочих, комсомольцев и пионеров.

К этому времени ещё не высохли слёзы жён и матерей, оплакивающих своих мужчин, не пришедших с фронта. Но Пелагея делала всё, чтобы их дети твёрдо знали, что теперь уже совсем скоро страна окончательно очнётся после тяжёлых потрясений, наладит быт, ещё две-три пятилетки и народ придёт к наивысшему благосостоянию, ко всеобщему изобилию. Выступая, как когда-то в Мордовии, перед пионерами в белых рубашечках с красными галстуками, Пелагея Ильинична восторженно говорила, что именно им предстоит закончить коммунистическое строительство, которое начинали их деды, защищали их отцы. Объясняла, что бесплатные обязательное образование, медицина, жильё, детские сады, лагеря отдыха, степендии студентам  сейчас, и вскоре - постепенное снижение цен, налогов с населения, отмена оплаты коммунальных услуг и повышение качества, вскоре приведут к переходу от социалистического принципа распределения по труду, к коммунистическому: «от каждого по возможности, каждому по потребностям»*.

Теперь же, в начале 60-х годов, когда и героический Сталинград утратил своё имя,  Пелагею Ильиничну не редко можно было застать в посёлке где-нибудь во дворе, за бытовой беседой с женщинами. Она, всегда принципиальная и бесстрашная, после доклада на ХХ-м съезде КПСС, где Никита Сергеевич Хрущёв поставил перед делегатами вопрос об осуждении культа личности И.В. Сталина, возмутилась тем, что тот при жизни вождя не просто молчал, а, стараясь польстить ему, выплясывал гопак и перевыполнял план по розыску "врагов народа" на Украине: «Где же Вы были, Никита Сергеевич, раньше? Плясали под дудку Сталина, а после, когда его не стало, принялись критиковать?». В результате, партбилет её заставили положить на стол, перечеркнув этим весь смысл такой тяжёлой, но полной радостных надежд жизни.

Гуляя, она предпочитала те царицынские дворики, которые выросли в глубине новых 2-х и 4-х этажных кирпичных домов, построенных уже после войны. Их было в Царицыно всего несколько на улице Солнечной. И ничего, что большинству их обитателей по прежнему приходилось раз в неделю посещать местную общественную баню, зато в этих домах были уже настоящие квартиры (не считая коммуналок в подвалах), а на первых этажах разместились продовольственные магазины.
 
В баню ходили дружно, выстраиваясь в очередь: вторник, четверг – женщины; среда, суббота – мужчины. Пятница была «солдатским днём». Теперь, когда посёлок Ленино стал тоже Москвой, жильё должно было соответствовать современному, благоустроенному. Поэтому здесь разместили стройбат, начавший застройку микрорайона из «хрущёвских» пятиэтажек, как в Черёмушках. С утра солдаты выстраивались на плацу по улице Весёлой, а затем строем, под марш «Прощание славянки», взвод за взводом с вениками под мышками выдвигались по направлению к бане на улице Солнечной. Обратно маршировали уже расслабленные, с широкими улыбками на раскрасневшихся лицах, провожая задорными взглядами и шутками проходящих по тротуару девушек.

Несмотря на нововведения, продовольственных магазинов в посёлке всё равно не хватало. Слух о каждом привезённом товаре вмиг разлетался по дворам, и люди начинали стекаться к магазинам со всех сторон, образуя у финиша две длинные очереди: к прилавку и в кассу. Если привозили свежее молоко - шли с разноцветными бидонами, если кефирчик, ацидофилин или простоквашу – с пустыми бутылками на обмен, сложенными в авоську.

Картофель, капусту, морковь и свёклу покупали в овощном отделе, где постоянно стоял запах земли и сырости, а продавщицы в обрезанных перчатках и почему-то всегда с ярко красным маникюром  взвешивали овощи на весах в пластиковых ведёрках. А затем взвешенное ссыпали через отверстие на прилавке в подставленную покупателем раскрытую сумку, чаще сшитую для этой цели самостоятельно. Не мытый, видимо для упрощения работы на базе и для увеличения веса, картофель был весь залеплен мокрой землёй, поэтому трудно было, порой, заранее определить его размер и наличие гнилых клубней.

«Торговыми богами» были мясники. С ними самые активные водили дружбу, но а те, что поскромнее, довольствовались косточками  с наростами из заветренных мясных остатков, что печально лежали в лотках за стеклянной витриной - холодильником. Зато мясной отдел выделялся среди других огромной во всю стену картиной, изображающую схему разделки говяжьей туши.

За тёплым, очень вкусным хлебом посылали обычно детей, которые неся его домой двумя руками, по пути непременно откусывали хрустящую горбушку и выковыривали пальцем ещё горячий мякиш.
 
Особым событием было поступление в магазин гречневой крупы. В этот день, казалось, выстраивались в очередь представители от всех семей посёлка, и стоящие не в первых рядах очень волновались, как бы на них крупа не закончилась. Фактически так долго, конечно, никто не стоял. Для отслеживания порядка в очереди находились добровольцы - общественники из её числа, которые на руке вновь подошедшего химическим карандашом проставляли номер очереди. Дождавшись следующих по очереди, человек мог отойти. Чтобы хватило гречки большинству, давали в одни руки по килограмму. Поэтому не редко на руках очередного покупателя появлялось несколько номеров подряд, а к прилавку уже подходили все домочадцы, которых по головам сверяли с написанными числами. До самого финала мероприятия главным было не замочить руки.

Но к большим праздникам: Дням рождения, Новому году, 8 марта, 23 февраля, и обязательно к 1 мая и 7 ноября столы в каждой семье ломились не только от собственных засолов, но и от деликатесов: сырокопчёной колбасы, салата оливье с докторской колбаской и консервированным горошком, солёной красной рыбой, а если повезёт, даже бутербродов с красной икоркой. Всё это не редко продавалось в праздничных заказах тем, кто работал в Москве, каждое утро выстаивая очередь в кассу за билетом на пригородный поезд и ещё в киоск - за свежей газетой: политинформация перед рабочим днём была обязательна.

*

В один из таких похожих друг на друга будничных дней, мимо скамейки возле подъезда четырёхэтажного «красного» дома, где сидели, явно скучающие на заслуженном отдыхе женщины, пробегали вприпрыжку две девочки, лет восьми. Выскочив из калитки двора двухэтажки, что находилась сбоку, подружки Елька и Маринка громко и весело щебетали друг с другом. Они спешили в «зелёный магазин», путь к которому лежал через этот представительный двор работников железной дороги. В кулачках веселушки зажимали по пятаку, которые выдали им бабушки на покупку кукурузных хлопьев без сахара, только что, по слухам соседей, завезённых именно туда.

Девочки знали, что следует к «зелёному магазину» ходить в обход, через улицу, жители здешнего дома очень ругаются, когда посторонние пытаются таким образом сокращать себе путь. Однако, в предвкушении скорого приобретения коробочки с вкуснейшим лакомством, они всё же решили рискнуть и пробежаться напрямик. Но тут им снова не повезло: со скамейки у подъезда в спины зло и резко понеслась очередная ругань. Подружки замолчали и собрались, было, пуститься в галоп, как вдруг одна из сидящих женщин, перебивая других ласковым, но очень уверенным голосом, подозвала их к себе.

Бабушка Пелагея, как представилась женщина девочкам, спросила, как их зовут, в каком классе учатся, чем увлекаются, любят ли петь и танцевать. Девчонки очень удивились, но охотно отвечали на вопросы незнакомой бабушки, рассказывая наперебой, какие знают стихи и песни, как учатся играть на пианино, что любят  прыгать с мячом «в вышибалы» и играть во дворе в театр, перекидывая через натянутую между деревьев верёвку лёгкое покрывало, изображающее сценический занавес.

Бабушка Пелагея внимательно их выслушала и пригласила на «праздник двора», который, по её словам, должен состояться в следующее воскресенье . К празднику следовало выучить пару концертных номеров и быть готовым к различным спортивно-игровым конкурсам.

На прощанье Пелагея Ильинична широко улыбнулась, и подружки, выкрикнув «большое спасибо», поскакали дальше с утроенной радостью, на ходу уже подбирая репертуар для выступления на предстоящем празднике.


ПРИМЕЧАНИЯ

 *«Каждый - по способностям, каждому — по потребностям» - популярный в Советском Союзе лозунг коммунистического идеала, провозглашённый К. Марксом в работе « Критика Готской программы», 1875г.

ДАЛЕЕ:http://proza.ru/2022/09/30/842