Садовая скамейка

Садовая скамейка и её завсегдатаи
Город непрерывно рос, он был полон молодости, силы и красоты. Повсюду работали подъёмные краны, перенося грузы с места на место, раздавались крики «Майна» и «Вира», шумно громыхали экскаваторы, самосвалы подвозили на стройплощадки горы песка, цемента и красного кирпича.
Новые жилые дома росли как грибы после дождя, да что там дома – целые массивы типовых четырёхэтажек, толпы счастливых новосёлов тащили свои пожитки, обустраиваясь на новом месте, весело знакомились с соседями по подъезду и устраивали шумные новоселья.
Орущие орды детворы носились по дворам, до посинения и «цыпок на руках» возились в арыках пуская кораблики, гоняли мяч до полного наступления темноты и с трудом разбредались по домам, внимая строгим окрикам матерей, но с обязательным условием встретиться завтра и доиграть недоигранное…
Жизнь кипела, земля была полна живоносной силы, она с радостью принимала и щедро одаривала своей любовью и мощью каждое деревцо, каждый кустик, каждую травинку. По всему городу шли субботники, разбивались парки и скверы, прогулочные аллеи и фруктовые сады.
Апрельскими тёплыми деньками между новостройками была заложена прогулочная аллейка. Каждую субботу, с месяц или более, на аллею приходили люди, приезжали целые рабочие коллективы на субботник по благоустройству и озеленению. Шумно, весело, задорно работало множество людей, копали ямы, садили тонкие саженцы деревьев, поливали водой из арыков, притаптывали, подсыпали, желали деревцам хорошего укоренения, брали над ними индивидуальное шефство и давали им имена. Так появился на аллее Вишнёвый Угол, Сливовый Пятачок, Яблоневая Тропинка, Рябиновая Беседка и Тенистый Гротик. По центру была проложена асфальтовая дорожка, вкопаны фонари и поставлены скамейки. Они были новые, свежеокрашенные, красивые, на массивных львиных лапах, с изогнутыми, располагающими к длительному отдыху, высокими спинками. Так аллея из прогулочной и велосипедной стала пристанищем пенсионеров с шахматами, бабулек с рукоделием и цветными журналами в корзинках, прогуливающих уроки школьников, мамочек с колясками, собачников со своими питомцами и городских голубей. А после того как на аллее был установлен и торжественно открыт бюст знаменитому и почётному горожанину, аллея стала местом встреч влюбленных парочек, очень удобно было назначать там свидания – скажешь возле «Головы» и всем всё ясно…
Тенистый Гротик расположен прямо за Головой, его не зря так окрестили, пышный дикий плющ густо заплёл металлическую основу, скамейка внутри него длинная, удобная, глубоко утопленная в зелени и скрытая от назойливых взглядов досужих бабушек. Именно эту скамью облюбовали все постоянные обитатели парковой аллеи. Днём – прыщавые юнцы, втихаря попыхивающие стрельнутыми сигаретками, обменивались между собой пластинками и кассетами. Они сидели на лавочке вольготно, то, что называется «с ногами», сами на спинке или подлокотниках, а ноги ставили на широкое сиденье, зорко поглядывая по сторонам, не идёт ли местный дворник, решали свои дела и походя заигрывали с пробегающими стайками девушек, корча из себя завзятых «ловеласов». Тёмными вечерами – томные влюблённые, целующиеся и поверяющие свои тайны луне. По утрам – школьники, слинявшие с уроков физкультуры или пения, и познающие взрослую жизнь через игру в «бутылочку».
Так на скамье стали появляться различные надписи, как визитные карточки и отражение душевного состояния того, кто нацарапал всё это. Появились пятна и ожоги от сигарет и папирос, длинные продольные и поперечные порезы от перочинных ножичков, сколы на углах от любителей открывать пивные бутылки, сердечки, имена влюблённых и их признания в любви.
В + Л = ;, или Л + Л =;, кто и когда нацарапал эти надписи история умалчивает, как на самом деле звали этих молодых людей доподлинно неизвестно, а можно только додумать – Васька и Любка, Ленка и Лёнька…, а может всё в точности до наоборот… Но все эти шрамы, царапки, пятна придавали своеобразный колорит лавочке, и на неё, чаще обычного присаживались передохнуть прохожие, движимые чувством толпы, тянущейся к обжитому месту.
В солнечный майский денёк, когда небо синее синего и в воздухе стоит сладкий, обволакивающий запах белой акации, компашка школяров сбежала с последнего урока, побросав портфели и ранцы на лавку, затаившись за спинкой, хихикая крутили пустую бутылку из-под шампанского, напряжённо следя за её движением, одобрительно или неодобрительно галдя приветствовали выбор стеклянной Пандоры. Если пара совпадала, и поцелуй был затаённым желанием обоих, то мальчик и девочка, наклонившись вперёд, закрыв глаза и вытянув губы трубочкой, краснея и смущаясь, быстро чмокались, под бурное, насмешливое улюлюканье присутствующих. Если же выбор бутылочки был неудачен и предстояло поцеловаться с «ботаном» или «заучкой», то вся толпа ободряюще гудела и всячески подталкивала неудачников к действию. Ребята быстро целовались, после чего трижды плевали через левое плечо и делали рожки за спиной, отводя неудачу от себя подальше… Кое-кто, исподтишка, вытирал губы тыльной стороной ладошки и смущаясь отводил взгляд в сторону… В любом классе, есть свои «ботаны и заучки», «бандиты и домашние дети», «красавицы и красавцы», «простаки и простушки», и всё это сообщество находится в постоянном движении, в непрерывной конфронтации с учителями и между собой, бурлит и плещет эмоциями. Класс гудит как пчелиный улей, коалиции создаются и разрушаются, революции сметают с трона королей и королев, возводят на пьедестал новых кумиров, чтобы ровно через час низвергнуть и их… Все дружат со всеми и против всех… Любовные симпатии и антипатии постоянно меняются местами, так как никто ещё не знает, что такое любовь на самом деле, но все точно знают, что она есть… Поэтому любовь-морковь приписывается просто – самый высокий мальчик в классе должен любить самую высокую девочку - так как они хорошо смотрятся рядом; первая красавица в классе однозначно должна дружить с самым симпатичным мальчиком; а если вдруг заметили, что какой-то мальчик дёрнул девочку за косу или отобрал у нее ручку, а она за это с размаху шваркнула его портфелем – то это уже точно любовь, самая настоящая, верная, верней не бывает, на целый день или даже на два…
Вот и сейчас эта самая любовь уводит нас в сторону… от старых знакомых – Головы, Тенистого Гротика, обвитого плющом, и деревянной лавочки внутри. Уводит в сторону каникул, а они уже так близко, 4 четверть на исходе, в сторону Ботанического сада, в который можно проникнуть, перемахнув через обветшалый забор, купания в выставочных фонтанах, белого хомяка, таскаемого в сумке и работающим своеобразным пугалом для девчонок, чей истошный визг оглашал окрестности, при одном только упоминании о нём.
Мышка, крыска, хомяк – это так страшно, бурное, детское воображение рисует невообразимые картины из фильмов ужасов, особенно когда в темноте сумки на тебя смотрят красные глазки бусинки и голые розовые лапки, так напоминающие человеческие пальчики тянутся к тебе… а бояться всем вместе это вдвойне страшней и втройне интересней.
Лето – самое короткое время, самые летучие дни, жизнь порознь. Поездки и приключения, деревенские приятели – для которых ты почти что «Царь и Бог», потому что «Городской» и можешь рассказать, как там в парке Горького на Сюрпризе круто кататься или в Зоопарке бегемот выпрашивает лакомство.  И отдых в пионерском лагере с его вечерними кострами, песнями под гитару, пугалками про Чёрного Человека, играми в Зарницу или в Сундук Мертвеца, непременным переодеванием в привидение при помощи простыни и обмазыванием спящих зубной пастой. Лето на то и Лето.
И вот уже оно близится к концу, и родители начинают посещать школьные ярмарки, закупая ручки и тетрадки. Заставляют тебя мерить прошлогоднюю школьную форму, грустно вздыхая и покачивая головой, видя твои торчащие из рукавов руки… «Выросло дитяти, как же выросло. Нужно новое покупать. Охти-шь незадача, трат то сколько…»
А что же наша аллея и скамья, уже близкая и родная, спросите Вы. Как она там летом? Нормально, ведь если ты уехал на каникулы в чужой город, то и кто-то другой приехал в твой. На скамейке обосновались абитуриенты. Это отдельная каста людей. Уже не школьники, но ещё и не студенты, а что-то среднее… На ней, в тени плюща, готовясь к вступительным экзаменам, сидели сосредоточенные юноши и девушки, до одури зубрили законы Ома, делились конспектами и конечно же мечтали… о том, как они станут студентами и поедут на картошку… Это такое первое вступление в полностью взрослую жизнь…. Выживешь в колхозе на уборке урожая, не сбежишь, вернёшься домой грязный, довольный и с первыми заработанными лично тобой деньгами. Гуляй – не хочу!.. Наберёшь скворчащих, брызжущих маслом чебуреков, горячих, жирных беляшей, пирожков с ливером или повидлом, а на сладкое – заварных пирожных и лимонада и, айда всей толпой, на привычную лавочку, свобода, гуляй студент, до первой сессии ещё далеко…
Вот такие разные люди привычно садились на скамейку передохнуть, считали её своей собственностью, удивлялись, возмущались, вздорили между собой из-за пальмы первенства. Суетливое лето подошло к концу, незаметно подкралась осень, а с нею утренние заморозки, мелкие дождички, холодный ветерок. Плющ на беседке окрасил листья в бордовый цвет и стал активно мусорить ими, чем вызвал недовольство местного дворника, которому золотая осень прибавила работы, как будто ему и без неё заняться нечем. Вечерами похолодало, дни становились короче, темнота наступала раньше, обычные посетители аллеи старались урвать последнее дневное солнышко и перестали засиживаться допоздна. Прощаясь с летом, школьники с тяжёлым сердцем отправились в школу, чтобы целый год грызть гранит науки и мечтать о новом лете…
В один из обычных сентябрьских дней, волоча за собой ранец с учебниками, держа в руке букет из разноцветных кленовых листьев, к лавочке подошла девчушка. Она была одета в красное пальтишко, бежевый беретик, шарфик в тон и коричневые туфли производства местной обувной фабрики. На носу очки в толстой оправе с зелёными стёклами, из-под берета торчали две тонкие светлые косички с вплетенными в них бантиками, лицо курносое в конопушках. Типичный ботан и заучка, глазу зацепиться не за что. Поставив портфель, она села на лавочку и стала смотреть на свои ноги, сосредоточенно изучая и сравнивая свои башмачки. Так и есть, одного бантика не хватает. Он отклеился и потерялся, от этого одна туфелька выглядела нарядно и красиво, а вторая неряшливо и потерто, так как на ней осталось липкое, клеевое пятно. Школьница думала о том, что теперь предпринять и как исправить положение, найти пропажу и приклеить её на место, она не надеялась, а оторвать второй – означало для неё окончательно испортить башмаки и получить нагоняй дома – «за патологическое головотяпство». Малышка не очень понимала этот термин, но точно знала, что ей это свойство присуще, так как регулярно слышала об этом дома и исключительно в свой адрес. Она по натуре была мечтательна и рассеяна и частенько теряла различные мелочи, такие как банты, резинки, ручки, ключи… Вот и сейчас, бантик с туфельки утерян, а где и когда девочка не помнила…. Помучившись некоторое время сомнениями и не найдя выход из положения, девочка мысленно махнула на это рукой – будь что будет, и, сняв очки, зажмурившись от удовольствия, подставила лицо солнышку. Солнце озарило симпатичную мордашку, ветерок растрепал челку и запутался в косичках, малышка пригрелась и замечталась. Она испуганно ойкнула, привычным движением нацепила на нос очки, поправив их указательным пальцем, и только потом открыла глаза и посмотрела на нарушителя её спокойствия. Им оказался обычный паренёк, примерно её возраста или немного постарше, слинявший с уроков пройдоха и проказник.
- Привет, малявка! – авторитетно пробасил, подражая взрослым, мальчишка – с грохотом швырнул свой рюкзак на лавочку и плюхнулся рядом. Мальчишки они всегда всё делают с шумом и грохотом, иначе это не мальчишки.
- Привет! – тихо ответила девочка, стеснительно опустила ресницы, залившись ярким румянцем смущения и став в одно мгновение удивительно миловидной и беззащитной.
Мальчишка оторопел, перед ним сидела «краса неземная», которую он просто обязан хранить и защищать, сейчас, завтра, всегда и навсегда. От нахлынувшего восторга пацан закашлялся, прочищая охрипший голос и сдавленно произнёс: - «Не ты потеряла?!» - раскрыл потную ладошку – а на ней лежал злополучный бантик от лакированных туфелек. Девчушка обрадованно захлопала в ладоши – «Ура! Ура! Мой, мой! Ты где его подобрал? – тут же ответив вопросом на вопрос, переспросила она. – «Да-а-а-а-а вон там, за клёном, возле деревянного домика» - протянул мальчик и смутился. Сквозь зелёные стёкла очков на него смотрели удивительно доверчивые глаза, с обладательницей которых хотелось встречаться, разговаривать и дружить.
- Точно, я там листья собирала. Вот я растяпа! Да? – утвердительно вопросительно заключила она, – Хорошо, что ты его вернул, а то бы мне дома влетело. Заругали бы меня за испорченные туфельки, а так бантик обратно приклеим и будет всё в порядке.
Девочка долго и звонко о чём-то щебетала, расспрашивала, выпытывала, весело смеясь над его ответами. Мальчик отвечал внезапно осипшим голосом, не в лад, невпопад, конфузясь и натянуто улыбаясь, он не знал, как себя вести с ней, с него слетела вся его спесь всезнающего мачо, и, остался добрый и славный мальчуган, которым он и был на самом деле. Единственно, в чём он убедился – Чудо есть, и оно к нему пришло, несуразное, растяпистое, веснушчатое чудо, нет не в перьях, а в листьях, точнее с листьями. И он понял, что теперь он за него ответственен, он будет его хранить и защищать и даже таскать за ним, ней, портфель, будет терпеть насмешки приятелей, которые будут кричать им вслед – «Тили-тили тесто, Жених и Невеста!». Он на всё согласен, лишь бы его чудо с косичками — вот так же мило хихикало и подтрунивало над ним сидя на скамейке. Долго они так болтали, языком - о школе, о доме, ногами – под скамейкой, спохватились, когда стало темнеть и зажглись фонари. Наскоро назначив друг другу новую встречу завтра – на том же месте, в тот же час, они разбрелись по домам получать втык от родителей и делать уроки. Уже засыпая мальчик осознал – Его Чудо имеет Имя – а он его не спросил, как и не спросил в каком классе какой школы она учится. Ведь школы возле аллеи две, но он без усилий вычислил её школу, раз она не учится в его школе – значит точно в соседней, 22-й кажется с математическим уклоном, а он в 94-й с эстетическим уклоном. Кто или что такое уклон, куда он клонится и почему это надо – мальчик не вникал, ему фиолетово… А имя? Имя он спросит сразу, как только они встретятся и назовёт свое.
На следующий день мальчишка сбежал с половины уроков и устроился на уже привычной лавочке, напряженно следя за всеми ученицами в красном. Он долго ждал, целую вечность по его меркам, 3 урока по 45 минут и две перемены по 5 минут, хотя это всего 2 часа и 25минут, но это когда не ждёшь, и не боишься. И чудо случилось, когда он уже в сотый раз отчаялся ждать, оно появилось из-за угла, размахивая школьным ранцем, вприпрыжку, смешно взбрыкивая как разыгравшийся жеребёнок, высоко подкидывая коленки и задрав голову. Девчушка подбежала и весело поздоровалась – «Ура, ура! Ты меня ждёшь! А я думала, что забыл, а я вот тут подумала вдруг ждёшь и притёпала. Смотри как сегодня красиво! А голуби памятник испачкали! А мне вчера не попало, потому что, ты бантик нашёл и его приклеили. Вот смотри, правда незаметно, что он отваливался. А тебе попало дома? Ругали тебя?» Слова, догоняя друг друга, сыпались мелким горошком и таяли в воздухе, оставаясь без ответа. Девчушка тарахтела с такой скоростью, что не давала и слова вставить. Паренёк восхищенно смотрел на неё и ждал маломальского промежутка между словесным потоком, пытаясь вставить свои заветные пару фраз.
«Как тебя зовут?» - спросил, как выдохнул. Девчонка на минуту примолкла с открытым ртом, прыснула со смеху – «Ой, точно, мы же вчера не дознакомились! Мама зовёт меня «Подарочком», потому что моё имя обозначает «Божий дар»! Только чур с яичницей не путать! А твоё имя что значит?» «Не знаю я!» - честно ответил мальчик и смутился. «Ну и ладно, пустяки всё это, я буду тебя звать… я буду тебя звать…  - малышка задумалась – Леопольдом! точно Леопольдом – ты на кота из мультика похож. Ребята – давайте жить дружно… Помнишь?»
- «Будем жить дружно?» – предложила она, протянув к нему розовую ладошку – «Будем» – со смехом согласился он и хлопнул по ней…
С этого момента и началась история их дружбы, любви и жизни. Дети росли и взрослели, но не изменяли своему детскому слову и своей лавочке. И она им не изменяла, ну насколько это слово применимо к скамейке, которая стоит на аллее и предназначена для отдыха.
Наши юные друзья даже оставили свои метки на скамье, в знак того, что эта лавочка их и только их на веки вечные. Эти метки периодически закрашивались при обновлении или мелком ремонте, но потом появлялись снова и снова. Метки тоже проживали свою жизнь и служили талисманом для двоих друзей.
Школьные годы быстротечны, ребята взрослели на глазах, менялись, становились серьёзней. Мальчишка уже деловито басил, а девочка вытянулась, стала на голову выше своего Леопольда и теперь глядела на него свысока, снисходительно позволяя себя боготворить, ведь она тот ещё «Подарочек!». Подросток походил на задиристого петушка, напряженного, взъерошенного, готового отразить любую насмешку, прозвучавшую в их адрес и броситься на обидчика с кулаками за это. Он много дрался, и, заслужил своё право смело ходить рядом со своей подружкой, не стесняясь малого роста и не боясь подколов со стороны. Она же, напротив была спокойна и благополучна, оберегаемая родителями с одной стороны и Леопольдом с другой. 
Ежедневно после уроков, по заведённой традиции, они скрывались в своем убежище, подолгу засиживались на лавочке, болтали, смотрели на прохожих, делили на двоих радости и неприятности. Пришла пора и они стали поверять свои тайны луне, луна слушала их вздохи, а Тенистый Гротик заботливо укрывал их от досужих глаз. Окончен выпускной бал, музыка стихла, потушены бенгальские огни, розовеющий рассвет они встречали уже взрослыми, юными-взрослыми, полными надежд и не знающими, что делать, с этой свалившейся на их макушку взрослостью.
Потом была куча хлопот, связанных с переходом в стадию абитуриентов, поступления в ВУЗы, техникумы, подготовка к экзаменам, нервы, слёзы из-за не набранных баллов, счастье от списка поступивших со своей фамилией в нём, и снова слёзы – но уже радостные. Очень такое напряжённое лето, а осенью грянул призыв, и под звуки военного марша Леопольд отправился служить, отдавая военный долг Родине, так как ВУЗ, в который он поступил не имел военной кафедры. А что же с его приятельницей? Она обещала ждать своего друга детства и честно ждала.
Училась, сдавала сессии, ездила и непрерывно ждала… Ждала его писем и его самого. Вместе с ней ждала и лавочка, так как девушка, получив письмо обязательно прибегала на аллею, устраивалась на излюбленной скамейке, полностью скрытая от глаз прохожих зеленью плюща.   
Доставала из сумочки долгожданное письмо, клала его на колени и пыталась представить, что же в нём написано. Мучилась надуманными подозрениями, расстраивалась над вымышленными горестями, мечтала о встрече и набиралась смелости чтобы вскрыть конверт. Наконец вскрыв, разбирала неразборчивые круглые буковки-букашки, нежно улыбалась и тихо вздыхала. После чего наступали счастливые часы обдумывания и написания ответа, запихивания в конверт толстой пачки тетрадных, исписанных и изрисованных сердечками, листиков, многоразового проведения языком по клеевой полоске, непосредственного запечатывания письма и отнесения оного в синий почтовый ящик. Всему приходит конец и долгому ожиданию тоже. Бабье лето раскрасило аллею во все оттенки красноватого золота, листья плюща пламенели, шурша, засыпали тропинку и лавочку, опадая. В конце аллеи показалась знакомая нам фигура, невысокого, коренастого солдатика, он не шёл, нет, он летел, к своей конопатой мечте, к своему подарочку. Бросив на скамейку свою сумку, нервно плюхнулся на скамью, привычным жестом сунув руку под сидение, нащупал их тайную надпись, выцарапанную в детстве. Пальцами ощутив шероховатость букв, Леопольд, а это был именно он и никто иной, присел и не веря собственным глазам прочёл: «Ребята – давайте жить дружно!». Пока он, зажмурившись, задыхаясь от нахлынувших чувств и мыслей, переживал восторг и упоение, за его спиной раздался шорох листьев под ногами и знакомый голос произнёс: - «Ура, ура! Ты меня ждёшь! А я думала, что забыл, а я вот тут подумала вдруг ждёшь и притёпала!» Леопольд обернулся и замер – перед ним стояло Чудо, его Божий Дар, раскрасневшаяся и донельзя довольная тем, что застала его врасплох, она продолжила – «А я нашу надпись регулярно подцарапывала. Ну что будем жить дружно?»
Больше она ничего не успела произнести, так как сильные руки подхватили, подкинули, закружили, поток эмоций захлестнул и выплеснулся через край, душа пела, ноги вальсировали сами по себе, взметая шуршащие листья. Остаток осени сверкнул и растворился в буре эмоций и счастья, беседку и скамью украсили разноцветные флажки и фонарики, вечером там собрались друзья, много смеялись, поздравляли и пили шампанское из бумажных стаканчиков. Слушали музыку, танцевали, ловили букет, поджигали бенгальские огни, загадывали желания и запускали в небо китайские фонарики. А дальше на землю легла зима, укутала знакомую аллею белым покрывалом, на «Голове» именитого горожанина появилась высокая папаха из пушистого снега, тропинки заиндевели и покрылись ледком, вездесущие сизари нахохлись и забились под карнизы жилых домов. Аллея уснула, лавочки опустели, жизнь замерла в ожидании весны. Изредка школьники, оглашали аллейку криками, да собачники бродили по ней в любую погоду, выгуливая своих четверолапых.
Весна наступила точно по календарю, ворвалась звонкой капелью, шумным весельем, криками птиц. Тёплым ветром и ласковым солнышком высушило землю, трава зазеленела, на дорожках неторопливо прогуливающиеся люди поднимали вверх лица, греясь, ловя лучи солнца и первый загар. Аллейка радостно оживала, встречая завсегдатаев, предоставляя им место для отдыха и прогулок. Наши знакомцы тоже прибежали навестить свою любимую лавочку, и первым делом проверили свою секретную надпись, ставшую девизом всей их жизни. Надпись была цела, как и сама лавочка, до неё не добрались местные вандалы, зиму она пережила с минимальными потерями – только краска потрескалась да облупилась. Изменения коснулись не только окружающего мира, но и их самих, они вступили в другую жизнь, взрослую, с ответственностью за новую, зарождающуюся жизнь, за самих себя и друг друга. Их это не пугало, а только радовало. Весна пришла – Весне дорогу.
Аллея жила привычной для неё жизнью. Одни школьники вырастали и уходили во взрослую жизнь, на смену вчерашним школярам приходили новые, и так повторялось из года в год. Менялась мода, менялся город, сменились несчётные поколения голубей, выросли и постарели деревья, на месте Сливового Пятачка разбили клумбу, а Вишнёвый уголок стал детским городком. Типовые четырёхэтажки из новостроек превратились в уютные спальные районы, кипучая энергия строек отодвинулась на окраины, город поглотил бывшие кукурузные поля, яблочные сады и огороды и теперь там, раздавались крики «Майна» и «Вира», гудели самосвалы, росли и множились высотки. В старом центре, так теперь стали называть этот район, жизнь стала походить на речку-старицу, неторопливо и неспешно катились дни, рассветы сменялись закатами, зима-летом. Выросли и улетели из родительского гнезда дети Леопольда и его Подарочка, родились дети детей, и уже с ними приходили наши старые знакомые на свою заветную лавочку. Рассказывали, смеялись, вспоминали, грустили, проверяли – сохранилась ли надпись, столь дорогая им обоим. Незаметно и внуки подросли, дела у них появились разные, соц. сети, интернет, некогда им навещать старичков стало, хоть криком кричи – в гости не дозовёшься. Чтобы не скучали предки - подарили им малюсенького щенка, нос – пуговка, глаза – бусинки, ушки торчком, хвостик крючком. Старички, как ребёнку, обрадовались малышу, окружили его заботой и любовью, снова их жизнь наполнилась смыслом – кормить, гулять, лечить, защищать, зимой в пальтишко укутывать. Вот только с кличкой собачьей незадача вышла, Леопольд упорно звал его Бубликом – из-за хвостика круглого, а его жена – Додиком прозвала, за нрав шкодливый и дурашливый. Так и жил пёсик с двойным именем, радостно откликался на любое из них, оглашая аллею звонким лаем и скрашивая им тихую старость. Двойная кличка собаки – это было их единственное разногласие, по которому они не могли, или скорее не хотели прийти к единому мнению, часами, сидя на лавочке, они шутливо спорили и препирались – отстаивая и доказывая друг другу свою правоту, пока Бублик-Додик шумно гонял голубей или весело облаивал велосипедистов.
Менялись времена, менялись нравы, сменился век, на смену тихому 20 пришел буйный 21, миллениум, он кипел новыми словами, понятиями, отметая всё старое, отжитое и никому ненужное. Вместе с этим сором были выметены понятия добра, сердечности, человечности, а в подсознание людей прочно поселились законы бизнеса, с их жёсткой конкуренцией и властью денег.
Старички совсем одряхлели, ходили медленно-медленно, поддерживая друг друга и опираясь на палочки. Привычно скрывались в беседке и устаивались поудобнее, подкладывая под себя мягкие подушечки, обсуждали свершающиеся перемены. Бублик-Додик или Додик-Бублик, кому как нравится, постарел, перестал гонять птиц, обзавелся сединой на мордашке и лишился нескольких зубов и части уха, устраивался под лавочкой и сладко задрёмывал под воркотню хозяев.
Аллея тоже претерпевала изменения, она стремительно разрушалась, так как перестала принадлежать к городу, и никакая частная компания не хотела брать её на баланс. Памятник облупился, тропинки заросли, плафоны фонарей перебили хулиганы и они перестали светить…. А лавочки, бог мой, что же стало с ними, а их ломали, жгли… Смерть и запустение опустилось на это место, люди стали бояться там гулять, за ним закрепилось дурная слава. Даже собачники старались бывать там только в светлое время суток и держались подальше от буйных компаний алкашей, тёмных личностей в спортивных костюмах, сидящих на корточках, жующих насвай и непрерывно сплёвывавших в центр круга.  Внутри беседки обосновалась одна из таких компашек, они забирались «с ногами» на лавочку, сидели на спинке, упираясь ногами в сиденье и с упоением выбивали и крушили перекладины, мусорили шелухой от семечек, громко ругаясь и гогоча цеплялись к одиноким прохожим. Они сломали почти всё сидение, уцелела только половина палочки, та самая с детским девизом, то ли сделана она была из очень крепкого дерева, то ли девиз оказал свое магическое действие, но вандалам она оказалась не «по-зубам». Они «махнули на нее рукой» и после шумной разборки с такими же отщепенцами – ушли разрушать не порушенное незнамо куда… и канули в лету…

Пушистый снежок оповестил мир о приходе зимних метелей и стужи. Он окутал землю морозным туманом, белым пологом скрыв от глаз людских неприглядные развалины маленького, обособленного мирка и крах его обитателей. Зима выдалась на редкость длинная, снежная, холодная. Глубоким сном, похожим на кому, спала природа, грезила снами и ждала тепла. Тепло пришло, запоздалое, робкое, редкой капелью и светлым лучиком пробегая по земле, отогревая, обласкивая, пробуждая траву и мелкую живность. Медленно, но верно весна брала своё. Вот уже прилетели афганские скворцы и шумно скандалят в ветвях тянь-шаньских елей. После дождя на небе засияла радуга, ветерок гонял пушистые облачка, на прогалинах появились первые жёлтые первоцветы. Они были похожи на маленькие звёздочки, упавшие с небес, трогательные и сильные одновременно. При одном взгляде на них на душе становилось легко и радостно, так жизнеутверждающе они выглядели. Знакомая нам аллея преобразилась, на берёзах набухли серёжки, урючины покрылись бело-розовой кипенью цветов, издали они казались усыпанными зефиром. Сизари вернулись на привычные места кормления, важно расхаживали по дорожкам, надувая зобы, воркуя, кружась, чиркая крыльями по асфальту красовались перед голубками.            
Казалось жизнь победила, лишь в тени, на задворках, возле домов зима ещё удерживала свои позиции. Они сохранились в виде грязно-белых, обледеневших снежных куч и издали казались полуразрушенными крепостными стенами, башнями и бастионами. Одним из таких уцелевших оплотов зимы стала и наша лавочка, в глубине полуразрушенной беседки сохранилась приличная по размерам куча залежалого снега, не спешащая таять, скрывающая под собой сломанную скамью и корни плюща. Медленно таял этот айсберг, сначала показалась спинка, потом оттаяли боковины и средняя часть лавочки, затем разломанная сидушка. Наконец и там наступила весна, но вот жизнь как будто забыла вернуться сюда, зимняя стужа не пощадила старый плющ, он замёрз и никак не хотел оживать. Прошлогодние плети свисали с беседки грязной ветошью, сама беседка смотрелась запущенной и неухоженной, скамья, поломанная и заляпанная грязью, не манила присесть и отдохнуть. Более никто не приходил посидеть на лавочке, никто не проверял девиз этого места. Ушли к звёздам Леопольд и Подарочек и вместе с их уходом ушла, исчезла душа этого места. Новые школяры сбегали с уроков, новые влюблённые целовались вечерами, новые пенсионеры прогуливались вдоль центральной дорожки. Но никого из них не привлекали останки Тенистого Гротика, никто не считал это местом своим и только своим.
Так продолжалось довольно долго, пока однажды туда не забрели двое голенастых подростков, смешных и неуклюжих. Невысокая девочка, с дерзким взглядом раскосых глаз, вызывающей чёлкой, окрашенной в синий и розовый цвета, с наушниками в ушах, в топике на бретелях, шортах и кедах на платформе, и высокий пацан, застенчивый, неуверенный в себе, прыщавый очкарик, одетый в драные джинсы, мятую футболку и кроссовки 40-последнего размера. Девчонка первой прошествовала в беседку и повелительно-приказным тоном поманила к себе своего кавалера.  – «Ну, давай шевели колготками. Сколько можно ждать-то! Здесь отдохнём и решим, что дальше делать. Смотри место какое клёвое, короче мне тут нравится…»
Её молодой человек, привычным жестом поправил очки, послушно зашёл в тень и осмотрелся вокруг.  – «Не понимаю я тебя, ну что здесь кайфового, серо, сыро, пахнет гнилью и забвением» – высказался он неодобрительно, и, тут же осёкся, заметив, брошенный на него косой взгляд. – «Ну ладно, ладно, чего ты занозилась, нравится так нравится, я разве против. Тут потусим» – согласился он с подружкой, шлёпнулся на среднюю опору лавочки, и тут же вновь заворчал, загундел, и, сидеть ему видите-ли жёстко и штаны зацепить-порвать боится. Девчонка быстро прервала его жалобные излияния, в полу-приказном порядке велела пересесть к себе поближе, на единственную, сохранившуюся дощечку. А если ему и тут неудобно – найти подходящую доску и приспособить ее для своих нужд. Пацан послушно сел рядом, воткнул один из её наушников себе в ухо, стал слушать музыку. Так сидя рядышком на жёрдочке, они пробыли в беседке до позднего вечера. Фиолетовые сумерки сгустились, таинственные тени изменили окружающий мир, наши новые знакомцы засобирались по-домам. Городские улицы заиграли новыми красками, зажглись витрины магазинов, автотранспорт расцветился стоп-сигналами, день уступил вахту ночи и всё живое заторопилось домой. Мальчик и Девочка поднялись с лавочки, и сделав друг другу «ручкой» разошлись в противоположные стороны. Мальчишка было рванулся проводить подругу, но был остановлен приказом – «Не надо я сказала, мне близко, сама дойду. Давай вали, спишемся». На том они и расстались, чтобы через некоторое время снова встретиться в виртуальном мире, переписываться и назначить новую встречу. На том же месте, в тот же час.
И они пришли, one-time, как сейчас модно говорить, снова долго сидели, слушали музыку, чатились (chatting), чикинились (chec-in) и регились (reg-in), коннектились (connect) с друзьями.
Новое поколение – «поколение большого пальца», поколение «Z», которое с рождения «сёрфит» по Netу в поисках новых впечатлений, обосновалось на старой лавчонке, полюбило это местечко, «зарегило» в «своей локации», и поместило в интернет его «гео-данные». Ребята стали ежедневно встречаться возле «Головы». Садились в беседке помечтать о чём-то своем, интернетном. Так проходили дни, пока однажды не раздался предательски-громкий хруст, единственная целая досточка окончательно сгнила и подломилась, не выдержав веса подростков. Девочка, ойкнув, плюхнулась на землю. Мальчишка упал не сразу, он умудрился зацепиться штанами за выступ, прорвал их окончательно, после чего приземлился на асфальт. Чертыхаясь и ворча, он встал на ноги. Подал руку своей подруге, которая, сидя на асфальте, вертела в руках деревянные обломки, внимательно что-то разглядывала на них. Она встала, отряхнулась и показывая дощечку произнесла: – «Смотри, нацарапано тут что-то. Можешь прочесть?»
Парнишка, обладатель толстых очков, прыщей и смешной фамилии Куропятник, поднёс куски поближе к глазам – так он лучше мелко написанное видел, громко прочёл – «Ребята, давайте жить дружно!».
«Ух ты, круто, правда!» – восхитился парнишка, – «А давай «запостим» (posted) это в статус?» - предложил он своей подружке, – «Мы же с тобой как те мыши из мультика? Помнишь? Один из них такой толстый…» Он не успел договорить: – «Да не ты, не ты, тот толстый мышь. Ай-яй-яй! Да не про тебя я, ты не толстый, ты тощий мышь. Ой, ой, ой, ну что опять не так-то?!» Смеясь, уговаривая приятельницу не кидаться чем-ни-попадя, уворачиваясь от тумаков и «плюшек», вымаливая высочайшее прощение, молодой человек бегал вокруг лавочки, прятался за беседкой и клятвенно обещал сделать всё что угодно, всё, что в его силах, луну достать с небес или лавочку починить… Она расхохоталась и позволила ему вымолить прощение, взяв с него твёрдое обещание – лавочку починить, девиз возобновить, луну с небес достать…
Где пацан взял дерево для починки, осталось тайной. Он собственноручно обстругал дубовые доски, обработал шкуркой, пропитал морилкой. Нанёс причудливый рисунок, вписал в узор буквы, покрыл многими слоями лака. Прикрепил, присверлил к опорам. Теперь надпись красовалась не снизу, а на самом виду, на высокой спинке, сделанной из единого куска дерева.
Парнишка несколько минут любовался проделанным, затем присел на лавочку, и, уткнувшись в смартфон, принялся ждать свою верную подругу. Она пришла раньше оговоренного времени. Поздоровавшись, сообщила: – «Ты уже здесь? А меня ноги сами принесли, почему сама не знаю. Давай, показывай скорей, чего натворил?» Мальчик встал, улыбаясь отошёл в сторону, предлагая ей самой оценить сделанное. ¬– «Ну чего натворил, то натворил. Сама смотри, твоя идея – моя обработка. Как тебе такой креатив?!». Девчонка замерла, открывши рот и тихо выдохнула: – «Ух ты, класс. А ты всё не могу, да не умею. Все можешь оказывается, когда волшебный пендель прилетит». На лавочку упали лучи солнца, заиграла она слоями лака, красуясь и любуясь собой, приглашала присесть, отдохнуть, помечтать о чуде.
Чудо и случилось, ожил старый плющ, пустил новые побеги, оделся зелёной листвой, оплёл решётку, из небытия возродился Тенистый Гротик. Сидя в гротике Куропятник со своей приятельницей частенько мечтали о будущем, загадывали желания на падающую звезду, гадали про деньги на новый месяц, любовались солнышком и бегущими облаками. В один из дней, когда воздух прозрачен и тих, на небе, нереально синем и глубоком возник мираж. Приоткрылись врата времён, прошлое выглянуло наружу, проявилось кадром чёрно-белого кино. Ранняя зима, знакомый пейзаж, те же беседка и скамья – только много моложе, двое детей играют в снежки. Снежки пухлые, крупные, похожие на буквы, взлетают высоко и... Стоп-кадр, движение замерло, снежки сложились: – «Ребята! Давайте жить дружно!».