Баррикады. Глава 32

Глава 32. Важные документы


Едва мать Калинковой распахнула дверь, квартиру заполнил громкий взволнованный голос какой-то женщины.

– Коля! Лидочка! Вы почему на телефон не отвечаете? Я уже полбутылки валерьянки выпила, никак не могу успокоиться! Представляешь, десять минут назад звонили… Ой!

В квартиру вошла крупная, но не полная, брюнетка пятидесяти лет в атласном бирюзовом халате, расписанном нежными бело-розовыми лотосами. Увидев направленный на неё пистолет, который держал в руке крепкий мужчина, стоящий за спиной Лидочки, женщина застыла.

– А вы кто, простите? – вернув самообладание, поинтересовалась она.

В прихожую вышел капитан Егоров и удивился, услышав знакомый голос.

– Здравствуйте, Маргарита Геннадьевна, – в его голосе звучали нотки лукавства. – Кого-кого, а вас мы точно не ожидали здесь увидеть.

Узнать Маргариту Верховцеву было несложно. Так же, как и Стешкин, она была чиновником и занимала высокую должность – начальник городского казначейства. Только в отличие от Стешкина, который с недавних пор стал для Ники товарищем, Маргарита Геннадьевна приходилась девушке родной тётей – была сестрой её отца.

– Так а что ожидать? По соседству живём ведь… – Верховцева с опаской посмотрела на мужчину с пистолетом.

Женщина аккуратно положила руку на плечо дэгэбисту с оружием, худощавому парню невысокого роста, и плавно начала проводить своей ладонью по его руке.

– Вы бы свою пукалку убрали, товарищ, – сказала она, словно гипнотизируя. – Чай, жилой дом, а не хаза с блат-хатой.

Парень был обескуражен, но применить оружие против чиновницы высокого ранга не решился. Дойдя до кисти, пальцы Маргариты крепко сжали его запястье и силой увели руку вниз.

Егоров и Артамонова переглянулись.

– По соседству, говорите? – вздёрнула бровь Белла Артамонова. – Интересно…

Дэгэбистка кивнула своим коллегам в сторону выхода в тамбур, соединяющий две квартиры – и все направились туда. Как оказалось, прямо в ту квартиру, откуда вышла Маргарита Геннадьевна.

Квартиры в доме 14 по улице Правды обе семьи получили практически одновременно, в 1990-м году, на закате Советского Союза. Геннадий Калинков, отец Николая и Маргариты, снял документальный репортаж про город судостроителей, который был признан лучшим документальным фильмом, показывающим титанический труд советских рабочих. За него Калинков получил государственную премию и трёхкомнатнатную квартиру в новостройке. Его соседом стал Олег Верховцев – главный редактор городской газеты «Адмиральский вестник», редакция которой находилась прямо в здании мэрии. Верховцев сразу обратил внимание на дочь соседа, фигуристую брюнетку. Заметив это, девушка начала строить ему глазки, заходя в подъезд или выходя из лифта.

Как-то они встретились в тамбуре. Рита как раз закрывала входную дверь, собираясь уходить, а только пришедший с работы Олег рылся в своей борсетке в безуспешных поисках ключа от квартиры. Молодая девушка предположила, что ключ завалился за подкладку. С позволения соседа она протянула свою худенькую ручку в открытую борсетку, нашла дыру и спустя пару полминуты торжественно вытащила ключик. Олег открыл дверь своей квартиры и пригласил Риту зайти в гости, на чашку кофе. Вернулась девушка в свою квартиру на следующее утро. За вещами.

А спустя два месяца 37-летний Олег Верховцев пригласил 19-летнюю Риту Калинкову знакомиться со своими родителями, выбрав для этого уютный ресторанчик на берегу реки. Рита вела себя по-взрослому, но на шею возлюбленному не цеплялась. Мама Олега осторожно поинтересовалась, сколько девушке лет, и намекнула на разницу в возрасте с её сыном. На что Рита ответила, что ей скучно с парнями своего возраста, «которые так и не наигрались в машинки», и ей нравятся мужчины постарше. Впрочем, родители Олега догадывались, что в их сыне Риту привлекал не столько возраст, сколько статус – как ни крути, главный редактор городской газеты. Но учитывая, что девушка была из хорошей семьи, училась на финансиста и являлась одной из лучших учениц на курсе, противиться их отношениям они не стали. И даже были рады, что их сын нашёл себе молодую амбициозную студентку, с незаурядным, судя по выбранной специальности, умом, ещё к тому же дочь лауреата государственной премии по журналистике.

Спустя месяц Олег и Рита поженились, и девушка уже официально переехала в соседнюю квартиру к главному редактору. А спустя ещё год Рита Верховцева закончила учёбу и не без помощи мужа получила работу по распределению – должность младшего специалиста в городском казначействе. Почти сразу Верховцева показала себя грамотным и дисциплинированным сотрудником и очень быстро пошла на повышение. А за годы работы и вовсе дослужилась до начальника городского казначейства.

За это время её брак с Верховцевым только окреп. Жена-карьеристка не мотала нервы мужу по поводу поздних приходов, не устраивала ему сцен ревности, видя его на торжественных приёмах в мэрии рядом с молодыми журналистками, поскольку сама находилась в окружении мужчин-чиновников и принимала от них бокалы вина и комплименты. Поговаривали, что иногда супруг Верховцевой позволял себе шалости в бане с представительницами женского пола. Но на все намёки коллег об этом Маргарита отвечала, что это сущая чепуха, и, возмущённо вздёрнув брови, советовала говорящему не собирать городские плетни, а плотнее заняться своей непосредственной работой.

Все эти годы Маргарита Геннадьевна жила достаточно спокойно. Ситуации, когда ей приходилось метаться или повышать голос, происходили разве что на работе. При том, что сама она была довольно эмоциональной, все эти сложности она воспринимала достаточно легко и не принимала близко к сердцу, потому как была убеждена в том, что любая проблема решаема – надо только дать пенделя тем, кто её создал, и «добавить ускорения» тем, кто ленится её решать.

Но теперь она испытывала полное непонимание, переходящее в шок, видя, как дэгэбисты выходят из квартиры Калинковых и направляются ко входной двери её собственной квартиры. Ещё и в момент, когда её муж проходит лечение в санатории, а племянница и вовсе пропала.

Дэгэбисты бесцеремонно прошли внутрь, оставив обалдевшую хозяйку квартиры посреди тамбура.

– Эй, вы что? Вы не имеете права! – закричала вдогонку Маргарита Геннадьевна и погналась за ними.

Зайдя внутрь, Егоров присвистнул. В отличие от скромного убранства Калинковых, четырёхкомнатная квартира начальника казначейства поражала своим великолепием. Современная оргтехника, яркие обои и натяжные потолки со встроенными в них светильниками органично вплетались в античный антураж. Под стенами стояли фигурки ангелочков, купленные в каких-то антикварных магазинах, а стены украшали картины известных художников.

Дверь в одну из комнат была закрыта изнутри. Дэгэбисты начали колотить по ней ногами и прикладами оружия. Замок в деревянной двери с аккуратной резьбой, не видавший подобных сцен, не выдержал такого натиска – и с треском, характерным для ломающейся древесины, дверь распахнулась.

За большим столом с парными угловыми диванчиками застыла девушка с чашкой в руках. На вид ей было лет двадцать пять – двадцать семь. И лишь чёрный полупрозрачный пеньюар прикрывал её соблазнительное тело – скорее от легкого холода, нежели посторонних глаз.

Посреди комнаты какой-то бородатый мужчина худого телосложения с тёмно-русыми волосами стоял за кульманом и что-то чертил. Он был настолько сосредоточен на своей работе, что на весь переполох, поднявшийся в его квартире, даже не обращал внимания.

– Руки вверх! – закричали ворвавшиеся в зал особисты.

Мужчина послушно поднял руки, не обронив карандаша, а кульман скатился вниз, прочертив вертикальную линию.

– Зачем же так громко-то? – спросил бородач так, словно это происходило не с ним. – Материальный ущерб кто возмещать будет?

Егоров опешил, пытаясь найти ответ на фразу, которая выбивалась из его шаблона. Инициативу перехватила стоящая возле него Белла Артамонова.

– Где Вероника Калинкова?! – произнесла она своим низким голосом.

– А она здесь должна быть? – флегматично ответил мужчина за кульманом, даже не шелохнувшись.

– Нам надо осмотреть помещение, – поставила перед фактом дэгэбистка.

– Осматривайте, – буркнул бородач и продолжил себе что-то чертить. – Зачем столько шума?

Сотрудники ДГБ начали обшаривать полки в шкафах, рыться в каких-то документах, переворачивать всё вверх дном. Какой-то другой сотрудник начал проверять всё металлодетектором.

Молодой бородатый чертёжник продолжал стоять за кульманом, даже не поворачивая головы в сторону непрошеных гостей, и своим невозмутимым поведением вызывал раздражение и недоумение у капитана Егорова.

– Кто вы такой? – пристально посмотрел на него Егоров.

– Человек, – равнодушно бросил тот.

– Я вижу, что не собака. Здесь вы что делаете?

– Вы не поверите, я здесь живу, – невозмутимо ответил мужчина за кульманом. – А в данный момент работаю.

– Кем вы работаете?

– Архитектором.

– Где вы работаете архитектором?

– На фирме.

– На какой фирме?

– Проектной.

– Что вы сейчас делаете?

– Работаю над проектом.

– Каким проектом?

– Думаете, к вашему вторжению в мой дом это имеет хоть какое-то отношение?

– Вопросы здесь задаю я! – гаркнул на него Егоров. – И прошу давать на них развёрнутые ответы!

– Хорошо, – выдохнул архитектор. – Я, Нилов Роберт Андреевич, 1989 года рождения, выпускник Причерноморской государственной академии искусств по специальности «Архитектура», сейчас работаю над эскизным проектом летней площадки с ротондой для ресторана «Золотая Лагуна», расположенном на побережье Южного Буга, в двадцати двух километрах от города Адмиральска. Заказчиком выступает фирма «Юнона и Авось», владельцем которой является известный предприниматель Юрий Алексеевич Раздольский. Вы ответом удовлетворены?

Егоров сжал кулаки, нервно захватив и выдохнув воздух. После бессонной ночи и череды неудач с поиском прибора, который журналистка Калинкова утащила из вуза, он почувствовал приступ невероятной озлобленности и боялся, что в какой-то момент может не сдержать себя в руках.

– Какова у вас степень родства с этой женщиной? – дэгэбист указал на Маргариту Геннадьевну Верховцеву, которая стояла в дверях, стремясь войти внутрь комнаты, однако путь ей загораживали сотрудники ДГБ.

– Я для неё зять, – всё так же спокойно сказал архитектор, не отрываясь от работы. – Соответственно, она – моя тёща.

– Кем вам приходится Калинкова Вероника Николаевна?

– Никем, – бородач ластиком стирал вспомогательные линии на чертеже и был явно не расположен к разговору.

– Что значит никем?! – Егоров начал выходить из себя.

– Кажется, это называется золовка, – потряс карандашом в воздухе архитектор. – А вообще, я не помню. Я не знаток генеалогической терминологии. Забейте в поисковик. До женитьбы она была для меня совершенно чужой человек. Впрочем, и сейчас я её вижу по самым большим торжествам.

– Что вам известно о её нынешнем местонахождении?

– Нынешнем? – улыбнулся архитектор. – Где она находится сейчас, я не знаю. Где находилась вчера, тоже не знаю. Как не знаю и того, где она будет завтра.

– Почему, когда мы сюда вошли, дверь в эту комнату была закрыта? – сурово спросил Егоров, подойдя к мужчине вплотную.

Тот усмехнулся и обратил на Егорова взгляд, преисполненный даже не иронии, а откровенной насмешки – словно перед этим Егоров сказал что-то совсем уже глупое.

– Хотя бы потому, что это моя квартира, – невозмутимо и спокойно ответил он. – В своей квартире я волен делать что захочу. Тем более, о своём визите вы нас не предупреждали.

– Зачем, находясь в квартире с другими членами семьи, вы закрываете изнутри двери? – членораздельно цедил дэгэбист. – Вы что, здесь что-то прячете?

– Чтобы избежать неловких ситуаций, – пожал плечами тот. – Я здесь нахожусь с женой. Могу быть элементарно не одет. В комнате напротив живёт моя тёща. Что непонятно? Вы же, когда у себя в квартире заходите в туалет, закрываете двери? Ни у кого же не вызывает подозрения, что вы там что-то прячете?

Капитан Егоров был свидетелем разного поведения людей при обысках и допросах. Он разделил их на пять категорий: страусы, хамы, герои, знатоки и пофигисты.

Страусы испытывали перед спецслужбами страх. Они не отвечали на телефонные звонки, не открывали дверь, надеясь, что о них рано или поздно забудут и всё утрясётся само собой. А когда двери их квартир вскрывали сотрудники органов, их охватывал животный ужас. Страусы не могли связно отвечать на поставленные вопросы. Однако разговорить таких было достаточно просто: рассказать им об уголовном деле, по которому они приходят, о статьях, которые им могут инкриминировать (люди боялись даже тогда, когда их привлекали к делу просто в качестве свидетелей), о том, какие последствия это может возыметь для них, их друзей и родственников, а потом объяснить, что всё можно уладить, если сотрудничать со следствием.

Были и те, кто откровенно хамил и дерзил сотрудникам органов, пугая своими связями и жалобами в другие инстанции. Однако «обламывать» таких тоже было довольно просто. Достаточно было «направить подопытного в лабораторию». На сленге Егорова это означало – привезти подозреваемого в управление. Там, после разговоров с дознавателями, хамы теряли былую спесь и становились тише воды и ниже травы. Особенно усиливало эффект усмирения, если о фигуранте сотрудникам органов было известно немножко больше, чем он мог себе представить. И стоило назвать какой-то факт из его биографии (часто весьма безобидный и по сути ничего не означающий) или намекнуть на какое-то пристрастие, которое он мог тщательно скрывать от своих родных (например, игровую зависимость или сексуальную ориентацию) – клиент тут же терял желание спорить с людьми в погонах, начинал перед ними лебезить и готов был рассказать всё что угодно, лишь бы об этом предосудительном, как ему казалось, факте не узнали его друзья и коллеги.

Герои обычно играли в молчанку. Капитану ДГБ очень часто приходилось слышать от них: «Можете меня арестовать, отправить за решётку, я вам всё равно ничего не скажу». Они были готовы пожертвовать собой ради других, и в этом была их слабость. Достаточно было намекнуть, что в случае их молчания и несогласия сотрудничать со следствием пострадают не лично они, а те, кто им дорог, герои сразу начинали колебаться. Оставалось лишь помрачнее расписать перспективу, которая светила дорогому для них человеку – и дело в шляпе. По этой схеме совсем недавно он привлёк к сотрудничеству фотокора интернет-издания «Баррикады» Артура Дорогина.

С четвёртой категорией работать было сложнее. Егоров называл их знатоками. Они хвастались знанием законов, внимательно следили за ходом обыска и укоряли особистов в нарушении процедур. Следственных действий они не боялись, знали свои права, и чтобы работать со знатоками, как раз таки и приходилось вербовать страусов, хамов и героев.

Мужчина за кульманом относился к пятой категории – пофигистов. Их психологии за долгие годы службы Егоров так и не смог понять. У него в квартире обыск, а он продолжает себе спокойно чертить на кульмане – нарисовал одну форму колонны, другую. Затем демонстративно достал большие наушники, старый кассетный плейер, какие уже давно не выпускают, и спрятал свои уши от лишних расспросов.

Но был во всём этом нюанс, который насторожил даже видавшего виды Егорова. Как правило, для любого человека, к какой бы категории он ни принадлежал и насколько невиновным бы себя ни чувствовал, обыск в его квартире – событие не рядовое, значимое. Архитектор же вёл себя так, словно всё, что вокруг сейчас происходит – сущая мелочь, на которую не стоит даже обращать внимание. Обычно так ведут себя те, кто довольно часто сталкивался с обысками и задержаниями, и уже не находят в них для себя ничего интересного. Либо те, у кого была очень хорошая «крыша». «Или больной, или какой-то особенный, – подумал про себя дэгэбист. – Приеду в управу – наведу о нём справки».


* * *


В это время Белла Артамонова прошла к сидящей за столом девушке в чёрном пеньюаре. Та обернула на незваную гостью своё миловидное личико – и дэгэбистка немного опешила. Сходство девушки с фигуранткой дела Вероникой Калинковой было поразительным. Такой же овал лица, форма губ, разрез глаз. Вот только у Калинковой черты лица были угловатые, будто бы на скорую руку вырезаны из дерева, а у сидящей за столом – более нежные и мягкие, словно выточенные из мрамора.

– Ника? – выговорила Белла, глядя на своих коллег.

– Инна, – девушка посмотрела на сотрудницу органов своими ярко-зелёными глазами. Во взгляде читалось полное непонимание происходящего.

– Кто эта девушка? – недоверчиво спросила Белла у хозяйки квартиры, Маргариты Верховцевой.

– Моя дочь, Нилова Инна Олеговна, в девичестве Верховцева. Что вам от неё нужно?

Верховцева попыталась прорваться в комнату к дочери, однако снова была отстранена сотрудниками органов.

Артамонова подошла к девушке за столом. Судя по выражению лица, та была взволнована, но старалась не подавать виду.

– Инна, разрешите я присяду, – проговорила она, окинув взглядом диванчик.

– Конечно. – Девушка убрала лежащий на сидении деревянный планшет с листком бумаги, прикреплённым к нему биндером.

Бросив беглый взгляд на лист, Белла Артамонова разглядела на нём карандашный рисунок развевающегося флага с надписью «Золотая лагуна». Флаг держала обнажённая русалка. Изображение состояло из линий и было лишено тоновой проработки.

– Работа? – хмыкнула дэгэбистка, указывая на рисунок.

– Да, – кивнула Инна и взяла в руки карандаш. – Хозяин ресторана заказал ротонду, а на её куполе – флюгер с названием. Муж эскизный проект ротонды делает, а я – вот. – Она с гордостью развернула лист, демонстрируя эскиз.

– Скажите, Инна, а кем вам приходится Вероника Калинкова?

– Двоюродной сестрой, – ответила та.

Инна запустила пальцы в волосы и убрала назад крупные локоны, сражая сотрудницу органов ещё большим сходством с Никой.

В этот момент Белла невольно вспомнила свою сестру Настю. Именно таким жестом она убирала волосы с лица. Артамонову охватило чувство неприязни к этой особе.

– Часто ли вы видитесь с сестрой? – продолжала расспрос Белла.

– Ну, раньше почти каждый день виделись, сейчас реже. У меня работа, у неё… – девушка продолжила работу над рисунком, но карандаш в руках предательски дрожал.

– А вчера вы встречались? Или, может быть, созванивались, и она хотела вам что-то рассказать? – задала вопрос дэгэбистка, внимательно наблюдая за мимикой опрашиваемой.

– Нет, мне как-то не до того было, – Инна старательно вырисовывала хвост русалки. – Работы много, да и что нам обсуждать-то? Своими переживаниями она со мной не делится. Впрочем, как и я с ней своими.

На вопросы девушка отвечала спокойно и было абсолютно непохоже, что ей есть что скрывать. Либо это такая удачная маскировка.

– Вы сказали, что раньше с ней виделись каждый день. Что потом стало причиной охлаждения родственных отношений? Ваше замужество? Побоялись, что муж начнёт на неё заглядываться? – голос Беллы звучал с некоторой издёвкой.

Дэгэбистка пыталась нащупать больное место допрашиваемой и надавить на него. Обычно после такого женщины начинали говорить о конкурентке то, что до этого ни в коем случае не хотели озвучивать.

Инна оторвала взгляд от листа бумаги и насмешливо посмотрела на дэгэбистку.

– На кого заглядываться? На Нику? Она ж сущий ребёнок. Как вам такое в голову пришло? – Девушка сдвинула брови и отложила в сторону лежащий на коленях деревянный планшет. Он зацепил край пеньюара и потянул его в сторону, обнажая чёрные кружевные трусики.

– Ну, младшие сёстры, они, знаете ли, такие, – слегка стушевалась Белла под взглядом художницы. – Не успеешь отвернуться – а твой мужик уже вовсю на них пялится. А они и рады стараться.

– Чьи младшие сёстры? Уж не ваши ли? – иронично бросила Инна.

Щёки Беллы раскраснелись. Она поднесла руку ко рту, как будто пыталась его зажать. Повисла пауза.

Инна снова положила планшет на колени и, как ни в чём не бывало, принялась дорисовывать обнажённую русалочью грудь, едва прикрываемую прядями длинных распущенных волос.

– Не много ли вы себе позволяете? Учитывая, с кем вы сейчас общаетесь, – выдавила из себя дэгэбистка.

– А кто вы такая? – хмыкнула Инна. – Я вас не знаю. И на общение с вами я не напрашивалась.

В сознании Беллы эта фраза почему-то прозвучала голосом Настеньки. Дэгэбистка старалась выглядеть уверенно, но именно в этот момент удержать равновесие ей почему-то было сложнее всего. Её лицо скривилось в неприятной гримасе.

Художница снова подняла голову и разразилась смехом.

– Расслабьтесь, госпожа следователь, или кто вы там? Ваше лицо словно в узел завязали. – Инна не скрывала издевательской улыбки. – И не собиралась я вас оскорблять. Это юмор у меня такой. Специфический.

Белла приложила руки к горящим щекам и начала жадно заглатывать воздух.

– Юмор, значит? У нас всё управление на ушах стоит! Похищен важный прибор. Ваша сестричка его выкрала из университета и куда-то заныкала. Возможно, к вам! – голос Беллы срывался от волнения. – Это была уникальная разработка, имеющая стратегическое назначение. А вам, значит, смешно...

Белла поднялась с дивана и направилась в коридор.

– Позовите сюда понятых, – требовательно произнесла она стоящему в дверях сотруднику.


* * *


Уже через минуту к входной двери подошли две девушки – блондинка и брюнетка. Короткая юбка брюнетки постоянно лезла вверх и девушка изо всех сил тянула её вниз в безуспешных попытках прикрыть колени. Однако вход в квартиру им перегородила Верховцева, став в проёме и обхватив руками дверную коробку.

Маргарита Верховцева брезгливо посмотрела на девушек, потом перевела пронизывающий взгляд на дэгэбистку.

– Я не поняла, зачем вы этих тащите ко мне в квартиру? – недовольно процедила чиновница, сделав акцент на слове «этих». – Что вы собрались делать?

На помощь Артамоновой подоспел Егоров, который начал объяснять про необходимость присутствия понятых во время проведения таких следственных действий, как обыск.

– Это – понятые? Вы в каком борделе их нашли? – едва сдерживалась Маргарита Геннадьевна. – И кстати, коль уж вы говорите про обыск, ордер у вас есть? Я могу с ним ознакомиться?

– Сейчас всё будет, – кивнула Белла Артамонова и начала кого-то набирать в смартфоне.

Она начала отходить в сторону – видимо, чтобы скрыть свой разговор от ушей жильцов квартиры. Но Маргарита Верховцева пошла за ней. Приблизившись, она схватила Артамонову за плечо и резко развернула к себе.

– Что значит будет? – выпалила она, сгорая от негодования. – Вы что, задним числом ордер собрались делать?

Белла горделиво увернулась от её рук и пошла в обратную сторону. Верховцева направилась за ней, намереваясь услышать вразумительный ответ, но та упорно делала вид, что её не замечает.

Она пригласила девушек-понятых пройти за ней к высокому изящному шкафчику, ручки которого отливали хромированным блеском. Дэгэбистка начала вытягивать с полок папки с листами бумаги, бросая их на стоящий рядом стол. Туда же полетели кисти, палитры, коробка акриловых красок. Инна увидела, как по столешнице из калёного стекла растекались разноцветные струйки, и решительно подошла к столу, хватая опрокинутую коробку.

– Стоять! – закричала Белла. – Руки от стола убрать! Здесь идут следственные действия!

У Маргариты Верховцевой начали сдавать нервы. Потуже запахнув свой бирюзовый халат с лотосами, она подошла к Белле.

– Значит, так. Слушайте меня, девушка! – со злобой в голосе начала она.

– Я вам не девушка. А сотрудник департамента государственной безопасности, лейтенант Артамонова Белла Викторовна. Фамилия, стало быть, вам знакомая, – сквозь зубы процедила дэгэбистка, продолжая вываливать на стол альбомы с эскизами и коробки с художественными принадлежностями.

– Да мне плевать, кто ты там и какие у тебя звания, – продолжала Верховцева, покрываясь багровыми пятнами. – Ордер на обыск в моей квартире ты мне не предъявила. И удостоверение своё не показывала. Или вы сейчас же прекратите этот беспредел, или я звоню в полицию и говорю, что в мою квартиру вторглись неизвестные с оружием и крушат здесь всё вокруг. Кажется, это тянет на разбой!

– Как вы сказали? Разбой? – истерично расхохоталась Белла. – Мальчики, вы слышали? У них это, оказывается, разбой! Ох, насмешили. Давно я так не смеялась.

Она достала из верхней полки ещё одну большую папку и раскрыв её увидела портрет – до боли знакомой и неблагонадёжной, по меркам ДГБ, личности, представляющей угрозу государственной безопасности – судостроительницы Агаты Мичман.

– Понятые, вы это видели? – Белла развернула лист.

На нём был изображён акварельный портрет рыжеволосой женщины в зелёном жакете. Её волосы были уложены в аккуратную причёску, а на лице читался лёгкий макияж. В руках женщина держала макет фрегата с алыми парусами. Портрет не скрывал почтенный возраст изображённой на нём особы, но отдавал каким-то очаровательным романтизмом. Художнику здорово удалось передать то, с каким трепетом рыжеволосая смотрит на кораблик.

– Мда… Ассоль уже не та, – с ехидством произнёс Егоров.

– Нилова, это вы рисовали? – Белла подлетела к Инне, выставив перед её лицом лист и тыкая пальцем прямо в лоб нарисованной.

– Да, я, – гордо ответила художница, развернув плечи.

– Кто изображён на этом листе?

– Вам ли не знать, товарищ следователь? – съязвила Инна. – Это известный в городе человек.

– Снова шутить изволите? Не понимаете всей серьёзности ситуации? – Белла сцепила зубы, едва сдерживаясь. – Вы у меня повесткой будете приглашены в управление. И там вам будет не до шуточек.

Пересмотрев полки и шкафчики, Белла дала знак компьютерщику по фамилии Самокуров включить стоящий на том же столе ноутбук, в который была вставлена блестящая флешка.

Компьютерщик плюхнулся на диванчик – и его пальцы забегали по клавиатуре. Спустя семь минут он обратил внимание Егорова и Артамоновой на папку «Проекты», находящуюся на диске D. Внутри неё была папка «АКУ» и там, среди грамот и дипломов с логотипами университета, был макет баннера с анонсом предстоящей международной конференции. Сверху была размещена информация о дате конференции, в левом нижнем углу располагалась фотография ректора в окружении улыбающихся студентов, с правой стороны был изображён ряд устройств, производимых в университете, одно из них по внешнему виду очень напоминало прибор КЛ-2, который как раз и искали сотрудники ДГБ.

– Это оно? – не поверила своим глазам Белла Артамонова.

Она попросила Самокурова увеличить это фрагмент и с ноутбуком в руках подошла к художнице.

– Нилова, откуда у вас эта фотография?

– На флэшке была. Ректор АКУ передал материалы для баннера.

– На этой? – Белла ткнула пальцем в позолоченную флешку, вставленную в ноутбук.

– Угу… – Инна зевнула, дотянулась до чашки и лениво потянула тёплый кофе. – Там много разной ерунды, но эта, как по мне, самая симпатичная.

Артамонова и Самокуров начали рыться в папках на флешке, открывая файл за файлом. Их удивление и восторг нарастали.

В это время Егоров подозвал девушек-понятых и вместе с ними прошёл в комнату Маргариты Верховцевой. Сотрудники ДГБ один за другим начали открывать ящики стола, выкладывая кремы, маски, наборы косметики. Потом достали из комода и поставили на стол шкатулку с драгоценностями.

Внимание Егорова привлекла папка, лежащая на столе. А точнее, прикреплённая к ней небольшая записка на маленьком листике белой бумаги.

«Риточка, дорогая, посмотри, пожалуйста, это надо на понедельник», – было написано на листке. Внизу стояла подпись, которая была Егорову знакома. Это была подпись начальника управления земельных ресурсов Ивана Стешкина.

Капитан ДГБ приблизился к папке.

– Это – внутренняя документация! Служебная! Не смейте туда лазить! – потребовала Верховцева.

– «Риточка, дорогая» – это «служебная документация»? – покосился на неё Егоров, обратив внимание на явную фамильярность Стешкина к той, кому была адресована надпись на листе.

– Служебная документация внутри! А это – записка мне от Стешкина как своей коллеге. Разницу чувствуете? – попыталась объяснить она Егорову тоном, каким говорит обычно директор или завуч школы, когда к нему приводят непослушного ученика.

– Почему он вас так называет? Что за обращение такое в стенах мэрии – «Риточка»?

– А как он меня должен называть? Петенькой? – раздражённо отвечала чиновница.

– А ваш муж в курсе ваших неуставных отношений? – спросила вошедшая в комнату Белла Артамонова.

– Господи, да что вы несёте?! Каких ещё неуставных отношений?! – схватилась за голову начальник казначейства. – Мы много лет работаем вместе!

Между тем, Егорова в этот момент заботили другие вопросы.

– Что же это вам такое срочное надо на понедельник? – сказал он и, не дожидаясь ответа, потянулся за папкой.

Однако проворная чиновница выхватила её практически из-под носа.

– Вы глухой, что ли?! – прокричала «Риточка» так, как не кричала, наверное, даже в общении с подчинёнными. – Я вам ясно сказала, что это внутренняя документация! Лезть в неё вам никто не разрешал!

С папкой в руках она попыталась выйти из комнаты, однако дорогу ей преградили сотрудники органов, а уже порядком разозлённый Егоров вырвал ношу прямо из рук.

– Это… Это что ещё такое?! – щёки Верховцевой раскраснелись.

Она попыталась забрать папку, однако сотрудник ДГБ, стоявший рядом с Егоровым, не дал это сделать. Тогда Верховцева достала мобильный и демонстративно начала набирать номер. Дэгэбист попытался вырвать его у неё из рук, однако женщина размашисто заехала ему рукой по лицу. От удара тот опешил.

– Да вы вообще знаете, что за такое бывает?! Вы сесть хотите?!

– Это ты у меня сядешь, наглец! – закричала женщина. – Ручонки свои он протягивать ко мне будет!

– Вы только что ударили сотрудника ДГБ при исполнении!

– А мне почём знать, кто вы такие?! На лбу у вас это не написано! Вы мне ни ордера, ни удостоверений не предъявили! Для меня вы – преступники, которые вторглись в мою квартиру!

В этот момент женщина ещё раз набрала номер и на том конце связи ответили.

– Алло, полиция? Говорит Верховцева Маргарита Геннадьевна, начальник городского казначейства, – подчёркнуто громко начала она. – Люди с оружием вторглись ко мне в квартиру, ломают двери, перерывают всё вверх дном. Только что с применением силы у меня забрали папку с важными финансовыми документами. Есть риск, что они могут быть похищены. Адрес: улица Правды, дом 14, квартира 36. Срочно приезжайте.