Рыцарь 21 столетия Глава 24

Глава двадцать четвёртая

Незаметно для себя они вошли в село. Тропинка перешла в широкую песчаную дорогу. Макс оглянулся — кругом за высокими деревянными заборами прятались такие же чёрные деревянные избы. Народу на улице не было вообще.
— А здесь кто-нибудь живёт, кроме Петровича и Лизаветы? — осторожно спросил Макс.
— Живут, — рассеянно подтвердила Саша, — только куда наши сорванцы подевались? Небось к кому-нибудь в гости напросились.
Она медленно пошла по дороге и прислушивалась, не звучит ли где звонкий голосок Егора или Сани. Макс увидел потемневшую и покосившуюся на один бок избу и подумал, что, наверное, в таком же домике в лесу живёт баба Яга.
— Ага, вот они где, — обрадовалась Саша, услышав детские голоса, — пошли зайдём.
Ничуть не смущаясь вторжением в чужой дом, она открыла калитку. Макс был удивлён подобной бесцеремонностью, но проследовал за ней.
— Можно? — постучала в открытую дверь Саша.
— Мама, мама, мы здесь, — закричали знакомые голоса.
— Я уже поняла... Здравствуйте, баба Нюра, они сами к вам прискакали, или вы их в гости пригласили? Да, познакомьтесь, это Максим, мой друг.
Макс прошёл за Сашей внутрь и стал оглядываться. Первое, что он увидел — большая белая печь на пол избы, под ногами старые, линялые, но чистые дорожки. Стены были тёмные, бревенчатые, поэтому и полумрак в избе. В нос ударил сладковатый запах трав, лёгкого дымка и какого-то варева из капусты. "Наверное, щи", — подумал Макс.  Он поднял голову и поздоровался, даже не сразу разглядев с кем. Глаза привыкли, и он увидел, что за столом на лавочке сидела маленькая старушечка в зелёном платочке. Из больших глиняных мисок морщинистыми сухими руками она подкладывала мальчишкам какие-то ягоды: из одной голубые, а из другой жёлтые.
— Проходи, деточка, и ты, мил человек. Не волнуйся, я твоих мальчишек щами накормила, а теперь ягодки пусть поедят. Угощайтесь и вы, гости дорогие.
— Бабушка, да зачем же вы последним кормите моих оглоедов? Они и в лагере поедят, а у вас, небось, последние щи доели.
— Что ты, девонька, я не просто так кормлю. Они же бабке старой так помогли сегодня, что уж и не знаю, как отблагодарить — дрова мне в сарай перетаскали. Дюже добрые хлопцы у тебя. Увидели через калитку, как бабка-то кряхтит, да и предложили помочь. Не успела я оглянуться, а они, словно муравьи, всё в поленницу уложили. Ешьте, ешьте, помощнички. Бабка ещё наберёт ягоды, приходите и завтра.
Саня и Егор жадно уминали разноцветные ягодки и шумно запивали молоком из щербатых кружок.
— Хотите и вы молочка с моей козочки? Не побрезгуйте...
Баба Нюра кряхтя поднялась и достала с полки ещё две чашки. Молоко — густое, духмяное, жирное — так красиво полилось из кувшина, что Макс даже засмотрелся. Он всё не мог поверить, что это ему не снится...
— Бабушка, а вы почему одна живёте? — спросил Макс. — Муж, дети-то у вас есть?
Бабулька уселась обратно на скамью и задумчиво посмотрела в маленькое окошко, словно вопрос был непростой. Наконец, она повернулась к ним.
— Был у меня муж, касатик, был да сплыл.
— Бросил что-ли?
— Можно и так сказать, — негромко подтвердила она, — только я его не виню. После встречи с русалкой не мог он здесь больше жить, в город уехал.
Макс чуть не выронил кружку.
— С русалкой? Которая у Пушкина?
— Какого Пушкина? — не поняла бабка, а Саша тихо прыснула. — Не веришь, милок, а зря... Есть у нас тут озеро недалеко, там и увидел. Плохое место, не ходит туда никто.
— Расскажите, баба Нюра, — попросила Саша, — неужто правда русалку видел ваш муж?
— Ну слушайте, — решилась бабулька. — Только мы значитца поженились с моим Гришенькой, как вдруг захворала я. Гриша в соседнее село пошёл за врачом. Того дома-то не оказалось, не одна я больная была в ту пору... Муж весь белый день прождал, но не дождался. Фельдшерица обещала, что всё передаст дохтору. Вечером уже, как стемнело, Гриша домой пошёл. Да решил срезать по лесу. Иду, говорит, о тебе думаю, как ты? Вдруг, как мимо махонького озерца проходил, вроде как женский голос послышался. Неужто, думаю, ты меня встречать вышла? Огляделся... нет никого. Дальше иду, снова кто-то говорит. Да не просто так... а по имени меня зовёт: "Гриша, Гриша." Я к озеру поближе подошёл, а у самого колени вдруг ослабли. Огляделся, смотрю — на дереве, на самой толстой ветке деваха сидит. Волос длинный, красивый. Голосок такой нежный, как у тебя. Ласково так улыбается и зовёт: Гришенька, подойди ко мне. Я и спрашиваю — зачем это? А она так игриво: — купаться пойдём! И веришь ли, Нюрочка, ноги, как деревянные, сами в воду потянули, словно заворожённый по колено зашёл, да чувствую — глубоко дальше, нельзя шагу ступить — потону. Собрался, да выпрыгнул из воды. А деваха эта засмеялась, в воду прыг и нет её! Брызги мне в лицо попали, я очнулся окончательно и бежать...
Вот такое диво-дивное рассказал мне муженёк. А уж после этого смотрю — сохнуть он стал, в лес не ходит, только дома сидит. Уж и водочки ему ставила, и развеселить по-женски пыталась — ничего не помогало. Поплакала, я поплакала, да и говорю: езжай, голубок мой, в город. Там устроишься, а я к тебе приеду. Он обрадовался, быстро собрался, обещал писать. Да кроме одного письмеца я ничего от него не получала. Уж через год и поняла, что, скорее всего, другую он нашёл. Что же тут поделаешь? Погоревала я снова, да смирилась. Так и живу весь век одна.
"Ну точно... ещё и русалка на ветвях сидит", — мелькнула мысль в голове Макса.
— Жалко мне вас, баба Нюра, — погладила её по руке Саша, — как же вы справляетесь с хозяйством? Одной-то тяжело, небось.
— Ничего, деточка, мир не без добрых людей. Вот и твои пацанята мне помогли. Возьмите ягодок-то с собой.
Как Саша ни отказывалась, бабулька насыпала им в холщовый мешочек голубики и морошки. Измазанные и сытые, Саня и Егор тяжело поднялись из-за стола, сказали "спасибо" и к двери.
— Не убегать! — крикнула Саша, — сейчас домой пойдём.
Макс и Саша тоже поблагодарили и попрощались с одинокой старушкой. Когда они вышли из тёмной избы, день показался необычайно светлым.
— Мама, а пойдём тоже ягод поищем! Дядя Миша говорил, что прямо у тропинки и грибы видел. Мы тоже хотим найти что-нибудь, — задёргали Сашу за рукав мальчишки.
— Ну, если только у тропинки, — неуверенно согласилась Александра, а Макс поёжился внутри. Он, конечно, не верил во все эти бабкины рассказы, однако тёмный хвойный лес вдруг показался мрачным, почти сказочным. Верхушки сосен и елей шелестели и словно укоризненно качали головами, отговаривая неразумных людей нарушать их покой.
— Здесь лапы у елей дрожат на ветру, здесь птицы щебечут тревожно. Живёшь в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно... — тихонько пропела Саша, задевая рукой еловую мохнатую лапу.
— Что это за стихи?
— Это песня Высоцкого про любовь, — улыбнулась она.
— Забавное начало.
— А ты почитай конец, тебе ещё больше понравится.
 Саня и Егор, получив разрешение, побежали вперёд, к лесу. Саша взяла в одну руку подаренный мешочек с ягодами, а второй неожиданно взяла под руку Макса. Так они и шли. Разговаривать больше не хотелось, слишком много получили впечатлений от рассказа бабы Нюры. Вдали раздались крики — мальчишки опять что-то не поделили, и, подойдя поближе, Максим и Саша увидели настоящее сражение на палках.
— Это что такое?! А ну бросьте, бросьте палки, я кому сказала! — Саша бросилась к сыновьям, как встревоженная курица, но Максу пришла на ум мысль, как ей помочь.
— Стой, Саша, сейчас мы устроим настоящее сражение, — поймал он её за локоть.
— Какое ещё сражение? — удивилась она.
— Увидишь... Пацаны, а кто хочет побороть лучшего в мире мушкетёра? — Мальчишки замерли с палками в руках. — Давайте на меня вдвоём нападайте, а я буду отбиваться, договорились? Только мне тоже нужно оружие, поможете найти?
Они, как обычно, синхронно кивнули и кинулись искать палку для Макса. Вскоре он держал в руках крепкий длинный шест и прикидывал, как будет отбиваться от малышей.
— Макс, а ты... уверен? — спросила осторожно Саша, — они же могут тебя поколотить. Или ты их...
— Не волнуйся, Сашенька, — подмигнул Макс встревоженной мамаше, — я их точно не задену, а уж если мне достанется, ты же меня спасёшь? Вы готовы?
Макс встал в позу бойца, держа палку поперёк, и начал отбиваться. Пацаны оказались сильными и быстрыми, не так-то легко было поворачиваться за ними в разные стороны. Они скакали как кузнечики. Но самое главное испытание оказалось впереди — двое деревенских друзей каким-то шестым чувством прознали про побоище на краю леса и с индейскими криками, с палками в руках, бежали на помощь Сане и Егору. У Макса оставался единственный шанс выйти победителем в сражении, только если ватага малышей будет стоять в ширенге перед ним и не ломать линию фронта. Но Егор был самым сообразительным и всё время пытался зайти сзади. Макс поискал глазами ближайшее широкое дерево, чтобы прислониться к нему спиной, но... вместо этого нога угодила в небольшую яму, спрятанную под сосновой хвоёй. Оступившись, он высоко подбросил руки и со всего размаха упал на спину.
На минуту он зажмурился, чтобы чья-нибудь палка случайно не выбила ему глаз, но ничего не происходило — воцарилась странная тишина. Макс осторожно посмотрел, и в следующее мгновение раздался победный крик: Ура! Мы победили!
— Бросили палки и отошли от дяди Максима! — раздался громкий голос Саши. Над ним склонилось её встревоженное лицо. — Как ты, Максим?
Саша стояла перед ним на коленях, гладила холодными пальчиками его лоб и щёки и чуть не плакала.
— Разве так можно играть? И вечно вы, мужчины, что-нибудь придумаете...
Макс поймал Сашину руку и поднёс к губам.
— Спасибо, ты второй раз залечиваешь мои раны, — он поцеловал её нежные пальцы.
— А ты не ранен? Что у тебя болит? — чуть покраснела она, убирая руку.
— Ничего не болит, только самолюбие — проиграть малышам — такого в моей практике ещё не было.
Он улыбнулся и стал осторожно подниматься, силясь не закряхтеть, как баба Нюра.
— Руки, ноги, голова на месте, — подмигнул он притихшим мальчишкам, — можно идти.
— Дядя Максим, научишь нас так же отбиваться, как ты?
— Конечно, научу, если будет время, — пообещал Макс. А Саша только молча покачала головой.
Они отправили деревенских мальчишек домой, а сами направились в лагерь, где, наверное, их уже потеряли.