Последнее лето детства

http://proza.ru/2022/09/14/1720

~1~

Курица рожала яйцо. Конечно, несла, но орала так неистово, словно рожала, и Макс даже сквозь сон представлял, как встанет и отправит её в суп неощипанную! Стоило только проснуться... Веки никак не слушались хозяина, но наконец-то ему удалось приоткрыть один глаз и солнце тотчас стрельнуло в него лучом, словно караулило из-за занавески. «Бесконечная ночь закончилась. Здравствуй, весёлый день!», – подумал юноша и сел на кровати, спустив босые ноги на домотканый половик. Ноги были белые, большие, сорок пятого размера. Их обладатель встал, упёрся головой в балку, выругался про себя, оглянувшись в проем бабушкиной спаленки. Кровать была аккуратно застелена, на столе в центре зала, где он ночевал стоял накрытый полотенцем завтрак. Часы на стене показывали без пяти семь. И тут начал орать петух. Соседский, как и курица. Бонус сельской жизни, вместо часов с кукушкой.
Наскоро застелив постель, юноша вышел из дома. Точнее, домика. Таким крошечным он казался по сравнению с молодцом, что был праправнуком самого первого его хозяина. Нехотя поплескав на лицо ледяной водой из уличного рукомойника, проснулся окончательно.
– Ба! – позвал Максим.

Бабушка вышла из-за сарая. В линялом халате с изъеденной солнцем спиной и фартуке, прихрамывая и улыбаясь, она тащила два ведра помидоров. Макс перехватил вёдра и отнёс в летнюю кухню на стол. Бабушку он любил. Ей было почти под восемьдесят. Возраст не испортил её красоты, не добавил лишнего веса, не выбелил сединой волосы, не затмил небесного цвета взгляд. По крайней мере, за семнадцать лет жизни мальчишки, бабушка не менялась. Только морщинки у глаз добавились, да вот, хромать стала, потирая болящее бедро... Поэтому он и не смог отказать ей в помощи перекопать огород. Хотя у самого дел невпроворот – уезжает учиться в Москву.

~2~

В Москву ехать хотелось и не хотелось одновременно. Из-за непрекращающейся войны нормальной учебы в родном Донецке ждать не приходилось. Школу толком и то не получилось окончить. Но ВУЗы России пошли навстречу выпускникам воюющих республик и на льготной основе приняли их на учебу. Было это палкой о двух концах. С одной стороны, конечно, хорошо и правильно. Но с другой, все понимали, что назад молодежь вряд ли вернётся.

Война началась, когда Максим был ещё малой и осваивал дроби в школе. И вот он уже отличник и красавец на пороге совершеннолетия. Мама суетится со сборами. Поручила бабушке закрыть для него в зиму огурцы в литровых банках. Так и сказала: «Огурцы ребенку». Ребенок, переминаясь на сорок пятого размера кроссовках, глупо улыбался, плохо представляя как он будет жить один в общежитии и куда поставит там «на зиму» эти самые банки с огурцами. Но вот сборы окончены, огурцы законсервированы, до отъезда остались считанные дни, а впереди – огород.

Бабушка пригласила внука на завтрак, сама же выпила чаю с сыром. Максим умял две котлеты с гречкой и помидором, и умиротворённо пил чай. Таких котлет как бабушка не умеет готовить даже мама, только говорить ей об этом нельзя, чтобы не обидеть. Бессонная ночь на прабабушкиной ещё скрипучей кроватке с непривычки, с назойливым комаром, но без интернета, потихоньку отошла на второй план. Возле сарая юношу ожидал инструмент – дедова ещё лопата, с длинным черенком. Все мужчины в их семье были высокими, и инструмент, конечно, был по росту.

На тропинке у дома послышался скрип ведёрной ручки– это соседи идут за водой в их колодец, что был сверстником домишки. Год нынче засушливый, водопроводной воды в кранах нет из-за блокады уже полгода, два дождя за лето не сделали погоды, как говорится, редкие колодцы пересыхали. Но набрать пару вёдер «на чай» бабушка пускала соседей. В калитку вошла Светка – соседская девчонка. Она была на год младше Максима. В прошлые года они иногда виделись на пруду, когда удавалось там искупаться. Нынешнее адское лето даже эту возможность отняло, хотя до пруда был всего километр. Обстрелы были жестокими,  даже на пруд несколько раз прилетало с такой силой, что глушило рыбу, поднимая столб воды с трёхэтажный дом. Редкие отчаянные люди бегали туда за водой для грядок.

Светка кивнула головой, здороваясь, ловко набрала ведро воды в колодце, бросив на прощание:
– Завтра на молебен придешь? К началу учебного года.
Максим махнул головой, сам не понял зачем. В храм он не ходил, разве с мамой на Пасху поднести корзинку. Бабушка улыбнулась и побрела в огород, внук следом.

Земля, отдавшая за лето все свои силы, выглядела неуютно. Грядки поникли без дождей. Те участки, на которых уже был убран картофель и чеснок, бугрились наваленной по окраинам ботвой. Сиротливо стояли стволы подсолнечника и кукурузы без шляпок и кочанов. Максим и начал с них, освобождая землю. Выдергивал, отряхивая почву с корней, но те так цепко держали ее, что приходилось с силой несколько раз бить стволы корнями друг о друга. «Землю жечь нельзя!», – говаривал часто дед. Максим даже обернулся на дедову скамейку. Пуста... Бабушка ушла в помидоры. Они, да ещё перцы, выигрышно смотрелись сейчас, благодаря ярким краскам плодов.

С детства Макс привык помогать бабушке и деду, пока тот был ещё жив. Дед был строгим, но справедливым, бабушка доброй и ласковой. Сейчас Максим был особенно похож на деда. Высокий, рукастый, он также говорил, также улыбался и вытирал рукой рот во время еды. Дед ушёл в мир иной давно, на третий год войны, и бабушка, живя в квартире, по полгода отвлекалась работой тут, в старом доме, оставшемся от свёкров.

~3~

Ряд за рядом земля успокаивалась под лопатой до грядущей весны. Ботва потом сгорит на кострище и пепел будет рассыпан бабушкой поверх, окончив жизненный цикл этого года. Максим немного устал, но сделанная работа радовала его, поэтому на душе было хорошо. После обеда он помог бабушке крутить помидоры на томат. Она подставила под струю чашку и протянула внуку свежий пенистый сок. О, волшебство! Вот же рядом в тазу лежат вымытые помидоры – ешь не хочу, но сок почему-то вкуснее в сто раз, нет, в тысячу!

А к вечеру, наработавшись до упаду, приняв летний душ, что ещё хранил дневное тепло, Макс без сожаления вспомнил об отсутствии интернета. Отлегло. Ночью спал как убитый. Петух будил его на рассвете, но ненадолго. Сам проснулся отчего-то, будто кто тронул за плечо. Сел на кровати, опустив ноги на домотканый половик. Дежа вю. Только теперь он был доволен собой вчерашним. Скрипнула калитка. Он выглянул в окно. Светка набирала воду в колодце. Выскочил к ней как был в майке и трусах. Она прыснула со смеху, и тут Макс увидел, что она нарядно одета. Ну, не то, чтобы нарядно, но в сравнении с её будничными оборванными джинсовым шортами и футболкой unisex, завязанной узлом на животе, нежно-голубое платье в мелкий цветочек с тонким кружевом по краю, смотрелось очень нарядно и женственно.
– На молебен идёшь?
– Щас, – и метнулся в дом. Наскоро оделся,  почистил зубы и ополоснул лицо. Помог отнести девушке ведро до ворот. Её пёс поднят таком шум, что пришлось пожалеть об этом. Даже петух смолчал.
Светка вышла из дома с красивым букетом астр и в платке, отчего казалась уже не той прежней Светкой, а какой-то враз повзрослевшей и незнакомой девушкой.
– Учительнице? – спросил Макс.
– Богородице! – ответила Света таким тоном, словно, выставляла ему трояк по литературе за год.

Одну остановку до храма прошлись пешком, перебросившись парой фраз: как жизнь, какие планы? Макс то и дело косился на девушку: она и не она. Да и когда пришли в храм, Света, покупая свечи и заказывая требы, говорила со свечницей на каком-то другом, неведомом юноше языке. «Оказалось, что есть ещё один мир, в котором ты, дружище, несведущ», – резюмировал свои наблюдения Максим.
После Литургии батюшка отслужил молебен для пришедших деток, учащейся молодёжи и местных учителей на начало учебного года, пожелав в конце всем успехов и мира. Это крайнее пожелание который уже год было тут главным во всех тостах и поздравлениях, желаниях и мечтах. Всё прошло необыкновенно тепло и уютно, Макс даже прослезился чуток. Он отчётливо понял сейчас, что детство закончилось, что он уезжает из родного города, возможно навсегда. Светка, видимо, почувствовав это состояние, взяла его за руку, как маленького, хотя он был выше её на голову, и дружески сжала ладонь. Домой шли, весело болтая ни и чём.

~4~

К обеду в бабушкин дом съехалась немногочисленная родня, помянуть деда. По традиции в день шахтера они собирались в доме за праздничным столом. Сейчас праздник превратился в поминки, но это тоже повод увидеться с родными. Канонада не давала расслабиться и посидев пару часов за столом, обсудив новости, гости разъехались. Проводив двоюродную бабушку на остановку, Макс вернулся в дом. Во дворе в тени раскидистого грецкого ореха бабушка мыла посуду в большой эмалированной миске.
Миска, или правильнее, таз был необъятного размера и мог вместить в себя всю посуду после обеда целой семьи, или ведро помидоров, или ведро варенья. Все зависело от поставленной в данный момент цели. Это был «динозавр» из неизвестного советского прошлого, о котором Максим знал только из мемов да немного из школьной программы. От мемов веяло неведомой ностальгией об утраченном и горячо любимом, от школьной программы скудостью статистики... Но главное Максим вывел для себя. Если этот бело-голубой с черной окантовкой таз, с ГОСТом и ценой на дне, нещадно эксплуатируемый,  пережил три поколения, и отделался только двумя щербинками эмали по краям, то в СССР было неплохо!

 На тропинке у дома послышались шаги и поскрипывание ведра. Юноша подскочил к колодцу и запустил ведро в сруб. Ворот быстро завертелся, пока всплеск воды не остановил его. «О, а я тоже за водичкой пришла», – сказала Светка. Макс повернул к ней лицо, словно удивившись, поднял ведро воды, но так и не достал его, оставив висеть на цепи. Капли с хрустальным звоном падали вниз. Такая тишина стояла в этот миг, что слышно было как колотится в груди сердце, но тут курица завопила на весь мир, что пришла пора родить яйцо. Молодежь дружно прыснула от смеха. Вода перекочевала в Светкино ведро и она, загорелая, крепкая, ладная, ушла домой.

Когда посуда была вымыта, протёрта насухо и спрятана в буфет, бабушка с внуком сели чаёвничать. Прямо тут, под орехом. Жара ушла, и чай был особенно в радость. Лето как-то враз окончилось. Словно его кто-то взял и выключил, чтобы не мешало готовиться к учёбе. Бабушка брала руки Максима в свои натруженные ладони и гладила, а ему было неловко. Он столько хотел ей сказать, а слов не находилось и только влажнели глаза. Тут с дерева упал орех и отвлёк его мысли от расставания. Сорванный ветром, пока ещё в кожуре, орех никчемно закатился в клумбу. Скоро, скоро, после сентябрьских затяжных дождей, начнут они раскрываться и падать наперегонки. И целую неделю бабушка будет караулить орехи, собирая их и раскладывая на сушку на погреб в солнечные дни или в доме на полу на старом покрывале, а потом, зимой длинными вдовьими вечерами, колоть орехи, чтобы сдать на рынок торговцам. Они отвезут их в Москву (или в другой город) на рынок и продадут во много раз дороже. Но бабушке и эти её небольшие рубли – подспорье. Хотя, в этом году орех плохо вызрел из-за засухи...
 
Яблочко солнца закатилось за лес. Завтра в дорогу. Мама отвезёт Максима в Москву на машине. С вещами и... огурцами с родной земли, выращенными бабушкиными руками, и замаринованными водой из родного колодца. Впереди многочасовое стояние на границе, сутки пути, знакомство со столицей и новыми людьми, учёба и мирная жизнь. К ней тоже надо попривыкнуть. Хотя, к хорошему быстро привыкают. Зато, Максим точно знал, что он вернётся домой. Пока кричит петух за забором, пока курица рожает яйцо, пока солнце будит тебя из-за гардинки и в колодце есть вода, тебе есть что делать на родной земле!


31.08.2022. Донецк

Илл. «Колодец» Касаткин Николай Иванович.