Мелодия. Часть 1

1.
­­Наступает время, когда необходимо остановится и переосмыслить свое прошлое. Понятно, того, что было, не вернуть. Но попытаться извлечь опыт из событий давних лет можно и нужно. Итак, я остановил свой бег по жизни и попытался вспомнить ключевые события минувшего, так или иначе повлиявшие на мою судьбу. Одно меня тревожит: не слишком ли поздно я спохватился? Может это нужно было сделать раньше, чтобы иметь возможность еще что-то исправить? Но у меня нет ответа на этот вопрос.
Родился я давно, еще в советские времена. Мои родителе в тот период не занимали высоких постов и, как могли, жили, воспитывая меня и моего младшего брата. Отец работал сталеваром на металлургическом комбинате, мать зубным врачом в железнодорожной больнице. Среднестатистическая советская семья.
Мою мать не устраивал социальный статус жены простого работяги. Она хотела от семейной жизни большего. У женщины, недовольной семейной жизнью и статусом мужа, есть как минимум три пути.
Первый, самый легкий: найти себе кого-нибудь побогаче и успешнее. Бросить неудачника мужа и зажить счастливой, а главное богатой и сытой жизнью с новым успешным мужем. Правда при наличии детей — это не так просто. Но кого останавливали трудности, тем более, когда в перспективе маячит сладкое будущее. Ребенка в охапку и вперед в новую жизнь. Судьба брошенного когда-то любимого мужа никого не интересует. По крайней мере, сразу после развода. Это потом появляется ностальгия по прошлой жизни, особенно когда новый кормилец не полностью оправдал ожидания.
Второй путь посложнее. Самой достигнуть высокого статуса. Получить образование и занять соответственную значимую и денежную должность. Правда и здесь появляется соблазн бросить никчёмного мужа и пробиваться по жизни самой. То, что дети останутся без отца, а значит без мужского влияния не страшно. Она сильная женщина и сама знает, что ее детям нужно! Блистая в обществе, можно завести друга, не обременяя себя узами брака. Легкие отношения, ни к чему не обязывающие. Не важно, что в итоге дети вырастают и разлетаются по своим семьям. Главное статус успешной и сильной. Но, одинокой!
И, наконец, самый трудный путь. Заставить мужа самому пробиваться в жизни и достигнуть высокого положения в обществе. А это, прежде всего, высшее образование и умение ладить с людьми. Убедить мужа приложить в этом направлении все свои силы. Непростая задача! Где уговорами, где шантажом, где угрозами, но добиться своей цели. И сделать мужа руководящим работником высокого ранга. Но при этом самой не превратится в придаток супруга и не потеряться в тени его величия.
Моя мать пошла самым трудным путем. У нее до моего отца был ухажер. У них все было достаточно серьезно. Парнишка из семьи инструктора райкома партии. Мажорик, по нынешним времена. Мама была очень красивой и обаятельной девушкой, способной увлечь мужчину любого возраста. Все шло к свадьбе. Но ее красота сыграла с ней злую шутку. В нее отчаянно влюбился отец мажорика, сорокалетний функционер райкома. Понятно, что маму перспектива стать любовницей стареющего, по ее меркам, ловеласа, не вдохновляла. Под влиянием отца мажорик вскоре женился на дочери директора кроватного завода, довольно страшненькой, но очень перспективной во всех отношениях девице.
Мама очень переживала разрыв с любимым, но идти в любовницы к его папе наотрез отказалась. Она впала в депрессию, справедливо полагая, что все мужики бессовестные сволочи, и полагаться на их благородство глупо.
И вот, как раз, в это трудное для мамы время, вернулся из армии мой отец. Отслужив в советском военно-морском флоте положенных три года, он прибыл в родной город. Весь мир лежал у его ног и будущее казалось ясным и безоблачным! Так было, пока он не увидел на танцах белокурую стройную красавицу и не потерял голову. Да что голову, он потерял самого себя! Но!.. Красавица не спешила в объятия бравого моряка. Наученная жизнью, она подыскивала для себя состоявшегося в жизни мужчину и очень боялась ошибиться в выборе. А навязчивый морячек только мешал. Да, надо отметить, она обратила внимание на чернявого, похожего на цыгана парня, но не более. Доверия он не внушал. Не состоялся, как мужчина и потенциальный жених. Что только не делал отец, чтобы добиться расположения неприступной девушки. И домой провожал, и кавалеров отгонял, все без толку. И тогда он решился на отчаянный шаг. Подкараулил ее с работы и объяснился ей в любви. И напоследок пообещал ей, что добьётся ее расположения любой ценой, и даже силой. И пусть при этом попадет в тюрьму, но все равно она будет его!
Другая бы возмутилась, нажаловалась отцу или побежала в милицию. Но моя мама задумалась. А что! Парень красив (вон девки стаями вокруг него вьются!), вроде не дурак, а вдруг у них все срастется! Нет, она его не полюбила, сердце все еще тосковало по любимому мажорику. Но жизнь нужно было как-то устраивать! И он стала более благосклонно относится к своему чернявому кавалеру.
Отец к тому времени устроился на металлургический комбинат сталеваром в труболитейный цех. Работа не для слабаков! А он и не был слабаком. Служба на флоте закалила парня и несмотря на кажущееся разгильдяйство у него внутри был настоящий мужской стержень! Вот его-то и почувствовала неприступная красавица. В прямом и переносном смысле! Когда морячок узнал, что его девушка беременна, он не колебался и сразу же предложил расписаться. В мае они поженились. А следующей весной родился я. Мама успела закончить зубоврачебную школу и работала врачом.
Они прожили так три года, когда в городе появился мажорик. К тому времени его папа стал уже секретарем пресловутого райкома партии и стремился в высь к новым партийным вершинам. Семейная жизнь мажора не удалась и он, оставив свою, когда-то перспективную жену с малолетним дитем, вернулся в родной город. Понятное дело, он сразу же стал искать встречи со своей бывшей возлюбленной. Приперся к маме на работу с цветами и сходу предложил бросить мужа забрать дите, то есть меня, и воссоединится с ним в любовном экстазе.
Мама смотрела на него влюблёнными глазами! Мечта сбылась, ее любимый с ней! Она сидела, как под гипнозом, на все готовая ради него! Целых пять минут! Моя мать была сильная женщина, несмотря на внешнюю хрупкость. Да, мужа она, мягко говоря, не сильно любила. Но! Сын был его. Оставить ребенка без отца?! Лишить мужа его родного ребенка. Он ведь перед ней ни в чем не виноват. Напротив. Мой отец никогда не давал повода подозревать его в неверности! Ну, и самое главное, мама не простила предательства. Предавший один раз, предаст еще!
Она молча слушала поток сознания бывшего кавалера и поймала себя на мысли, что чувства к нему угасли. Более того, чем больше он говорил о своей любви к ней, нем больше она его презирала. Каким жалким и никчемным он ей казался! А вот муж… Мама внезапно поняла как дорог ей ее сталевар! Какими желанными показались  его мозолистые ладони! Сердце заныло в сладкой истоме! И очень захотелось домой к сыну и мужу.
Выслушав до конца монолог мажорика, она поблагодарила его за кофе, пожелала успехов в личной жизни и удалилась, оставив своего ухажера ни с чем. Тот пытался еще раз встретиться с ней, но мама сказала, что обо всем расскажет мужу, а у того тяжелая рука, недаром сталеваром работает.
2.
Ее воздыхатель исчез на какое-то время, а мама взялась за отца. Уговорила его поступить в Машиностроительный институт на вечерний факультет. После шести лет учебы отец получил высшее инженерное образование. Через год его перевели инженером по технике безопасности, потом он стал начальником труболитейного цеха, основного цеха на предприятии. К сорока годам он сел в кресло генерального директора Металлургического комбината. А после развала СССР стал его фактическим владельцем. Через какое-то время отец вошел в совет директоров вновь созданной металлургической компании и занял пост председателя.
Мама тоже не теряла времени и не погрязла в быту. Оставив меня на попечении бабушек, она поступила в мединститут на очное отделение и через семь лет стала дипломированным врачом-стоматологом. Работала в поликлинике и занималась частной практикой. Со временем с помощью отца открыла стоматологическую клинику.
В какой-то момент на горизонте вновь замаячил ухажёр. Несколько раз он пытался встретиться со своей бывшей возлюбленной, но ему обломилось. К тому времени мама поняла, что любит отца по-настоящему (стерпится- слюбится!) и сразу отмела все попытки незадачливого бывшего восстановить отношения. К слову сказать, родители прожили вместе, без малого, шестьдесят лет и умерли почти в один день!
Сказать, что моя семья жила в достатке, это ничего не сказать. Мои родители могли позволить себе практически все. Но только себе. Они очень боялись, что я вырасту безмозглым прожигателем жизни, не знающим цену деньгам. Поэтому я учился в обычной школе и особо не распространялся, кто мои предки. Все так и считали, что мой отец простой инженер, а мама зубной врач. Если мне нужны были деньги на «хотелки», отец охотно давал мне работу на комбинате по моим силам и возможностям. На каникулах я подметал стружку в цеху, работал сторожем, сколачивал ящики для ширпотреба.
Когда к выпускному классу мои одноклассницы заневестились меня в расчет никто не брал. Я не входил в когорту завидных ухажеров, и все мало-мальски смазливые девчонки обходили меня стороной, несмотря на мою довольно привлекательную внешность. Одевался я просто, без изысков. Простенький костюмчик, дешевые джинсы из универмага и майка отечественного производства. Вот практически все, что я мог себе позволить.
Обычный лошарик из малообеспеченной интеллигентной семьи!
Мои одноклассники, имеющие более-менее состоятельных родителей, щеголяли в фирменных джинсах, купленных у фарцовщиков за бешенные деньги, сногсшибательных майках, батниках и шикарных шузах. Японские магнитолы и собственные машины завершали образ законченных мажоров, у которых не было отбоя от им подобных девиц, похожих на зубастых пираний, так и норовивших оторвать кусок пожирнее. Понятно, что все эти изыски покупались за родительские денежки.
В восьмом классе я увлекся игрой на гитаре. Меня так поразил этот инструмент, что я все свое свободное время проводил, дёргая струны старенькой семиструнки со снятой последней струной. Первые аккорды, первые песни. Музыка затягивала, и я уже не замечал ничего вокруг. В начале девятого класса я решил пойти в музыкальную студию, чтобы освоить классическую гитару. Для этого были необходимы две вещи деньги на учебу и хороший инструмент. Деньги на учебу я заработал на каникулах, а вот с хорошей гитарой дело обстояло плохо. Моя старенькая отечественная семиструнка, которую мне подогнал мамин брат, не годилась, а на более-менее приличную чехословацкую гитару денег у меня не было. Родители мое увлечение считали очередной блажью и не обращали на нее внимание. Особенно отец. Тогда я взялся за маму. Как-то вечером, когда отца не было дома, я спел ей несколько песен из ее молодости. Ностальгия великая вещь! Мама даже прослезилась! И когда мне показалось, что она размякла я осторожно попросил у нее необходимую сумму. Слезы слезами, но мама не поплыла от моих завываний ломавшимся голосом. Она выслушала меня, так и не сказав ничего определенного. Пришлось мне начинать учебу на том, что было.
Родители имели горький опыт моего обучения музыке. В пятом классе мама отвела меня в музыкальную школу учится играть на аккордеоне. Поступил я легко, но учеба мне не понравилась. Несколько месяцев я еще кое-как держался, но, когда пришла зима и наступило время хоккея, я зарывал папку с нотами в снег и неистово играл в любимую игру, забывая про время. Наконец позвонила учительница музыки и поинтересовалась у родителей, где ее ученик. Грянул гром, но из музыкалки я ушел.
Шло время. Я упорно резал пальцы на жестких струнах, но учебу не бросал. К новому году появились первые успехи. Я уже сносно играл по нотам классику гитарной музыки. Особенно мне нравился «Вальс» Иванова-Крамского. Иногда по вечерам я закрывался в своей комнате и с упоением играл и пел. Я думал, что моим предкам безразлично мое увлечение. Но я ошибался. Все это время мама внимательно следила за моей учебой и наконец поняла, что это серьезно. Она долго говорила с отцом, и он приняли решение. В марте, когда мне исполнилось четырнадцать лет, мне подарили немецкую классическую гитару. Она стоила фантастических денег и была моей недостижимой мечтой. Затем в доме появилось пианино. Меня забрали из студии и стали приглашать учителей домой. Фортепиано, гитара, пение. К моменту окончания школы я великолепно играл и пел хорошо поставленным голосом, собираясь продолжить обучение и поступить в консерваторию, но тут в процесс вмешался отец. Музыка — это не серьезно. Как увлечение, да! Жизненный бонус, не более того. Но мужчина должен иметь в руках специальность, способную стабильно прокормит его и его будущую семью. Мама его поддержала, и я поступил в Машиностроительный институт, тот самый который окончил мой отец.
Но параллельно я стал учиться на эстрадном отделении музыкального училища. То, что знаешь, за плечами не носишь. Родители с пониманием отнеслись к моему решению. Лишний диплом не помешает.
В институте я по-прежнему не распространялся о моих родителях, так что мои одногруппники и особенно одногруппницы оставались в неведении о том какие крутые у меня родители. Учился я хорошо. По вечерам подрабатывал, играя в кафе на старом раздолбанном пианино. Я хотел купить себе хорошую электрогитару. Моей мечтой было играть в ансамбле. У нас в институте группы были, но желающих в них играть, превышало спрос и это лишало меня каких бы то ни было шансов. К тому же никто не хотел брать гитариста без гитары.
На первом курсе у меня появилась девушка. Она училась на нашем потоке в параллельной группе. Миловидная блондинка по имени Лена. Новый год мы встретили вместе, но до интима еще не дошло. Однако дело стремительно катилось к этому.
3.
…Вечер начинался как обычно. Я включил микрофон, поудобнее уселся на стуле и привычно положил руки на клавиши, впитывая в себя энергию инструмента. На сердце было грустно и мне захотелось начать с чего- то лирического, больше похожего на блюз. Я молча сидел, настраиваясь на музыку. Одет я был как обычно. Бюджетные джинсы и белая рубашка. Спасало то, что маленькая эстрада, где стояло старое пианино было тускло освещена и моя, склонившаяся над клавишами фигура, не бросалась в глаза.
В зале было шумно. Казалось, что люди, собравшиеся в зале, празднуют какое-то событие, очень значимое для всех. Словно наша сборная по футболу наконец- то выиграла чемпионат Европы и именно в этот вечер на волю вырвался годами накапливающийся запас нереализованной радости и бушевал на зло всем врагам!
- Привет! – Знакомый официант поставил передо мной чашку с кофе. – Народу полно, уже три плана сделали.
- Поздравляю! – Я пригубил кофе.
- Тебя сегодня одна девчуля спрашивала. Я ей сказал, что ты будешь вечером. – Склонившись к моему уху проговорил официант, стараясь перекричать шум. – Говорила, что обязательно придёт, какое-то дело у нее к тебе!
Я кивнул. Девчуля, так девчуля. Пусть приходит, мне не жалко. Я допил успевший остыть кофе и взял первый аккорд. Играл я не громко, и моя музыка была не в силах перекрыть стоящий в зале шум. Так, музыкальный фон, не более того…
Я играл «Колыбельную» Джорджа Гершвина. Старинный нью-йоркский блюз. Играл в своей любимой тональности - ля минор, дающей возможность для импровизации. Пальцы привычно перебирали клавиши, озвучивая основную тему. В музыке я слышал шум дождя, падающего на серые городские улицы. Смех влюблённых парочек, ищущих укрытия от его холодных струй. Шелест шин, проносящихся желтых такси, разгоняющих лужи, в которых плещется свет разноцветной рекламы. И тоску одинокого сердца. Тоску о женщине, той единственной, любимой и не досягаемой. Той, которая предпочла богатого и успешного простому рабочему парню. Той, которая без колебаний оставила когда-то любимого человека, переступила через его чувства и, словно комета, умчалась за красивой и сверкающей, как новое авто, жизнью.
Я отрешился от всего. От прокуренного зала, от шума разговоров, от визгливого смеха размалеванных девиц. Я утонул в музыке. Мои пальцы играли сами, импровизируя и забыв про меня. Я никогда не был в Нью-Йорке, мое представление о нем скорее всего имело мало общего с действительностью. Но я видел его именно таким. Каменные джунгли и затерявшееся в них одинокое сердце…Моя душа парила над огромным городом, под осенним дождем и холодными звездами, равнодушно смотрящими на серые, мокрые улицы…
Наконец мои пальцы пробежали через две октавы и замерли. Кода!
В зале стояла пронзительная тишина. Люди смотрели на сцену и у некоторых в глазах застыли слезы. Замерли официанты с подносами в руках, и даже буфетчица, тетя Клава, выглядывала из амбразуры своего буфета, вытирая платком покрасневшие глаза.
Раздались одинокие хлопки, постепенно переросшие в аплодисменты. Кто-то даже крикнул «Браво!» Но все заканчивается и возвращается на круг своя. Вскоре зал привычно зашумел, застучали о тарелки ножи и вилки, визгливо засмеялись девицы.
- Она пришла! Вон сидит в углу. – Официант кивнул подбородком в сторону сидящей недалеко от сцены молодой женщины, забрал пустую чашку и поставил новую. – Пялится в твою сторону.
Я равнодушно пожал плечами и заиграл очередную джазовую композицию. Мне предстояло работать еще час. А потом почти столько же трястись в холодном троллейбусе по дороге домой…