Над судьбой. Том третий. Глава пятьдесят вторая

 
 

Темная ночь уныния и отчаянной  безысходности уже почти тридцать лет стояла над селениями делаваров.
После окончательного разгрома движения Черного Орла, драгуны окружили стойбища племени и, дав на сборы всего лишь несколько часов, погнали народ по тропе смерти.



От голода, изнеможения и тоски краснокожие умирали как мухи. Суровые воины превращались в беспомощных  стариков, плач и стенания висели над дорогой слез, ведущей в никуда.



На западные отроги Аппалачских гор, где раньше проживало  два-три клана, англичане согнали остатки почти всех разбитых в кровопролитной войне народов.



Но некоторые воины из  племени делаваров во главе с Большой Росомахой вместе с семьями бежали из резервации, и ушли высоко в горы. Они поклялись сражаться с бледнолицыми, пока бьется сердце последнего воина.



Двадцать Больших Солнц прошло над резервацией делаваров, когда мать Другой Раковины разродилась бременем. С первых же дней жизни мальчик  ни разу не   был сыт, голод  повсюду преследовал его.



Лишенные средств к существованию и привычного образа жизни, индейцы быстро деградировали, заглушая тоску огненной водой. Так и отец Другой Раковины пошел на охоту пьяным, чтобы уже никогда не вернуться. Лес суров и никому не прощает слабости. Медведь подкрался сзади и одним ударом могучей лапы мгновенно прикончил охотника.



Черви, лягушки, ящерицы, изредка рыба, съедобные коренья, грибы и ягоды — такая пища не прибавляет сил. Народ делавар мельчал и слабел. Болезни белых людей — тиф, оспа, корь, чахотка — косили краснокожих без выбора.



Женщины почти перестали рожать, а те, кто появлялся на свет, были слабы и беспомощны. Большинство из них  умирало, не прожив и года. Но духи сберегли Другую Раковину и он, мучаясь и страдая, рос, повинуясь единому закону жизни.



Очень быстро в резервации была уничтожена практически вся дичь. На старых землях делаваров, где теперь росли города и ширились поля победивших индейцев врагов, зверей в былые времена водилось столько, что на каждом холме встречался лось, а косулю  порой удавалось  подстрелить прямо, не выходя из вигвама. Но настало страшное время и  почиталось за удачу, если у кого-то получалось добыть кролика.



Но белые люди, от которых  исходили все страдания и болезни, не оставили индейцев и в резервации, всюду продолжая их преследовать. Всегда крепкие, неутомимые, веселые они проникали в селения, неся с собой зло и беды.



На первый взгляд белые женщины казались изнеженными, хрупкими  и беспомощными.  Но и здесь, как во всем, что связано с бледнолицыми, была одна ложь. Колонистки рожали помногу крепких детей, вырастающих в больших, сильных воинов — ловких, проворных и беспощадных.



Коварство врагов не имело предела! Самых здоровых, красивых и умных юношей они звали с собой, завлекая рассказами о красотах сытой, беспечной жизни. Находились такие, кто шел за ними, навсегда покидая родовые стойбища делаваров. Иногда они ненадолго возвращались, чтобы побыть у родных костров.



Разве сможет Другая Раковина даже на смертном одре забыть их глумливые,  исполненные ядом лжи речи? День и ночь напролет они пили огненную воду, разнообразя безделье азартными играми.    Считая себя выше всех, они никому не оказывали уважения.  Смеясь в лицо вождям, жрецам, старейшинам,  эти люди попирали священные обычаи предков.



Лучшие девушки, за которых готовы были биться многие воины, по первому зову белых мужчин навсегда уходили с ними в чужой и пугающий мир. Отягощая  свои чресла обильным приплодом, делаварки взращивали крепких младенцев, вырастающих в могучих британских воинов.



Будучи по крови индейцами, они презирали и ненавидели краснокожих даже больше, чем колонисты. Ведь полукровкам приходилось доказывать то, что другие получали по праву рождения. Привилегию считаться полноценным белым человеком, необходимо было еще заслужить.



Но однажды в резервацию проник сын Большой Росомахи Черная Молния. Он говорил, что в горах воины рода Большой Медведицы разгромили отряд королевских солдат и уходят на закат солнца, где нет белых людей. Некоторые готовы были присоединиться к сыну Большой Росомахи, дух воина покинул еще не каждого.



В эти дни по очень важному делу в селение прибыл и дальний родственник инспектора, ответственного за положение дел в резервации, Сэм Брук. Удачливый торговец и ловкий охотник  Сэм после скоропостижной смерти жены оказался бездетным вдовцом.



В отличие от подавляющего большинства колонистов, Брук не был отягчен расовыми предрассудками. Поэтому, не спеша хорошо поразмыслив, он решил взять в жену делаварку — выносливую, покорную,  женщину, привыкшую к любым тяготам жизни. К тому же, она, полагал Сэм, без сомнения, всегда, до самого конца дней своих, будет обожать  и боготворить белого мужа — хозяина и благодетеля.  Жену он выбирал, как ищут лошадь для трудной поездки: крепкую, надежную, нестроптивую.



О качествах будущей подруги жизни Сэм рассуждал верно, и очень правильно. Однако Майская Радуга была так ослепительно красива, что он, точно пылкий юноша, просто без ума влюбился в нее. Но признаться в такой  слабости Брук не мог даже себе. Черт возьми, в конце концов, не кощунство ли это — полюбить собственную кобылу?!



Среди воинов народа делавар Майская Радуга не видела достойного отца своих будущих детей. И в этом не было ее вины. Голос плоти, молодого, здорового, сильного тела дикарки неумолимо требовал одного —  в ее лоно должен войти только самый лучший!


Вид стоял над расой, племенем, кланом. Кровь тянулась к крови,  чтобы   бурлящим потоком ринуться по жилам  новых поколений, смывая плотины этнических, религиозных, нравственных преград!



Она родилась уже в резервации и рассказы о былых подвигах великих предков, живших всего лишь одно поколение назад, казались ей выдуманной сказкой — красивой неправдой.



Вокруг нее процветали пьянство, безделье, апатия и смешное, жалкое хвастовство. Как и старшая сестра, ставшая женой хозяина поташного  завода, девушка ждала только слова.


Сэм был далеко не новичком в отношениях с делаварами. По нужде он даже обзавёлся кое – какими познаниями в  их весьма непростом наречии. А недостаток   слов  всегда можно было заменить обильными жестами.
 


Истинный янки, к сватовству Брук отнесся, как и к любому  другому серьезному делу: практично, с известной долей размаха, но без излишеств. Пришлось, хоть и без радости, потратиться   на подарки. Свою долю получили   вождь и жрец  рода Большой Медведицы, в котором проживала его избранница. Кое-что досталось  и некоторым   родственникам.    Конечно, в душе эти расходы Сэм считал избыточными. Но, как коммерсант, он чётко осознавал: любой бизнес требует инвестиций! 



Пустив пыль в глаза, он не спеша, стал прощупывать почву насчет возможного противодействия. В принципе, было бы глупо с его стороны полагать, что не найдется несколько неженатых мужчин,  слово воин по твердому убеждению Сэма здесь оказывалось явно не уместным, ценящих красоту  молодой делаварки ничуть не меньше, чем он. И каждый из них имел право  заявить свои претензии. Но и   такой  поворот  событий ни в коей мере не смог бы застать Сэма  врасплох.



В общем, всю эту акцию он провел как боевую операцию, и сомневаться в успехе просто не находилось оснований. Вопрос упирался лишь в цену выкупа. Но и здесь Сэм был далеко не простак. «Осёл, груженный золотом, откроет ворота любой крепости», -  систематизировал накопившиеся факты македонский стратег Филипп Второй. «Бурлящий поток огненной воды превратит в воск самое твёрдое сердце краснокожего, будь оно хоть трижды каменным», - вторил государю пионер освоения Америки. 



Все его поведение было рассчитано на то, чтобы ввести краснокожих в состояние глубокой растерянности. Короткими импульсами выстреливались полная безропотность и необузданная агрессия, хладнокровная  невозмутимость и пылкая страсть,   скромная учтивость и циничное нахальство.
Конечно, для типичного американца его поведение являлось эталонным, но делавары воспитывались в совершенно иной традиции.


В общем, приёмы Брука  были далеко не новы.   Тем не менее, ему вполне удалось добиться того, к чему он стремился. Сэм запутал, а правильнее сказать, даже  одурачил краснокожих. Успешно выполнив первую  часть заранее разработанного плана, новоиспеченный жених принялся за главное.



Как и большинство европейцев,  Сэм по-делаварски говорил с чудовищным акцентом. Впрочем, его это обстоятельство  вовсе не смущало. Грамматика и лексикон были для него  вторичны. Брук безошибочно настроился на ментальную волну делаваров,  уловив их манеру излагать мысли.  А это было самым главным!  Ловко подстроившись под  речь краснокожих, он манипулировал  общественным сознанием с мастерством фокусника.



 И хотя  лесть Брука  была цинично-откровенной, а ложь заведомо неприкрытой, большинство присутствующих приняли всё сказанное за чистую монету и не нашли ничего лучшего, как проникнуться духом его убежденности.



С тех пор, как делаваров  силой оружия загнали на юго-западные отроги Аппалачских гор, вождем рода Большой Медведицы был избран, а  честно говоря, назначен колониальной администрацией, Американский Конь.



Этот тщедушный  кривоногий коротышка был совсем никчёмным воином и нигде ни разу не ступал на Тропу Войны. Но он оказался на редкость смышлёным и расторопным чиновником. Вместе с управляющим по делам резерваций, он самым бесстыдным образом разворовывал жалкие крохи, перепадающие в качестве помощи,   оказываемой индейцам британскими властями. И в отношении Сэма Брука  имел очень серьёзные намерения.   



В тот миг, когда казалось, что все препоны  позади, в круг вышел Черная Молния. Уже несколько дней этот, с точки зрения Американского Коня,  негодяй болтался по селению, склоняя молодежь к беспорядкам. И, так называемый,  вождь  собирался, как только появится управляющий, тут же сдать смутьяна властям.



Но Американский Конь не спешил, у мерзавца оказалось немало сторонников. К тому же, вел он себя настолько нагло и дерзко, что это не могло не вызвать у чиновника  опасений за  собственную жизнь.



Черная Молния встал в центре круга и окинул всех таким властным взглядом, будто был он не беглецом из британского лагеря для мятежных аборигенов, а пророком Гичи-Маниту. Подождав, пока люди успокоятся, он потребовал права голоса. Гулом одобрения делавары подтвердили этот древний обычай. И здесь Американский Конь оказался совершенно бессилен.


«Белый человек Сэм Брук один, совсем один пришел к нашим вигвамам, — начал свою речь  Чёрная Молния, — он хочет забрать лучшее, что еще осталось у делаваров.
Нас лишили охотничьих угодий. Кто из вас помнит вкус оленины?! У нас отняли реки и озера полные жирной форели. Чтобы не умереть с голоду, люди питаются прогоркшей мукой и изъеденной червями крупой. Эти подачки бледнолицых мы променяли на священную землю наших предков.



Сэм Брук смелый воин, он не боится краснокожих. Но почему? Ведь многие из молодых делаваров хотят обладать тем, к чему стремится белый человек. И по нашим законам свои притязания каждый может доказать силой.



Все очень просто. В стойбищах делаваров давно уже не стало мужчин, готовых сказать: «Майская Радуга поселится в моем вигваме,  и я говорю это по праву сильного». Бледнолицый знает это лучше нас самих. Ведь проще бесконечно обманывать себя, чем открыто признать, что ты слабак и стоишь не больше плитки табаку. То, что не разглядеть изнутри, хорошо видно со стороны.



Сэм Брук честный человек, его мысли и слова просты и откровенны. Он потерял жену и нуждается в женщине, достойной хранить его очаг и готовить пищу, когда он усталый возвратится с охоты.



Но разве лжет волк, напавший на косулю? Вовсе нет! Он прямо и открыто говорит: «Я голоден и ты моя пища». Кто скажет, что от этого косуле становится легче?!



Британцы забрали все соки жизни, поддерживающие наш народ. Последняя надежда — это женщины, которые смогут родить воинов для будущих победоносных битв. Делавары, вдумайтесь! Дети наших лучших женщин станут нашими врагами.



Белых людей больше, чем листьев в лесу. У них ружья и пушки. Во всех краях земли, на севере и юге, западе и востоке они властвуют над сушей и морем, животными и растениями. Что ж, они непобедимы и любая борьба бессмысленна? Это ложь, ее отец страх!



Далеко на закате солнца, за могучим Отцом Рек живет краснокожий народ алгонкины, не дрогнувший перед штыками британских солдат. Или вы забыли, о чем говорил перед смертью Черный Орел? Он принес себя в жертву ради того, чтобы мы могли жить и бороться.



Посланник Гичи-Маниту обязательно вернется, может быть, он уже сошел на землю!  Иначе как объяснить величие побед  алгонкинов? Этот народ несокрушим. С ножами в руках они идут на английские пушки, чтобы сразиться и уничтожить врага.



Сэм Брук отчаянно смел, но  далеко не безрассуден. Он верит в силу своего Бога и его не испугают никакие опасности. Он жаждет схватки, не боясь умереть. Эта твердость и вселяет страх в делаварских воинов. Брук — ядовитая змея с раздвоенным жалом. Злые духи — истинные боги белых людей — даруют ему волю и желание обладать.



Гичи-Маниту дал людям Силу и Разум. Но почему же Бог,    который зовет на битвы другие краснокожие народы, ведя их к победам над бледнолицыми врагами, отвернулся от делаваров?!



Мое племя попирает священные обычаи наших гордых предков, вводя в свои вигвамы и сажая у очагов белых людей. Делавары ждут от британцев подачек и продают им своих лучших женщин.
Я готов сразиться с Сэмом Бруком и умереть за то, чтобы Майская Радуга досталась одному из наших воинов!»



Едва Чёрная Молния заговорил, свежеиспечённый жених сразу сообразил, что специалистов по составлению пламенных речей в округе,  как минимум, двое.  Если оратор и в деле столь же прыток, как на словах, сватовство закончится печально. Надо было действовать твёрдо и решительно. Однако спешка  тоже не всегда кратчайший путь к успеху!




Речь Черной Молнии возымела такое воздействие на умы и сердца делаваров, что большинство из них тут же поменяли свои мысли на противоположные. Желающим высказаться не было отбоя.



Вперед выдвинулся совсем молодой еще воин и, запинаясь от волнения, быстро заговорил.
— Братья! Я, Проворный Олень, был рожден в резервации и знаю славу наших предков только со слов стариков. Черная Молния, сын Большой Росомахи никогда не склонял голову перед бледнолицыми. Он воин, и я верю ему.



Дважды я хотел ввести женщину в свой вигвам. Журчащий Поток могла стать моей женой, но где она? Ее забрал с собой белый человек и увез в город. И вот сейчас! Разве только  Сэм Брук желает, чтобы Майская Радуга стала матерью его детей?



Братья, я встану рядом с Черной Молнией, и буду биться за наших женщин. Время унижений прошло, хватит терпеть! Пусть же Тропа Войны обагрится кровью наших врагов!



Подталкиваемый соплеменниками, в  круг, стесняясь, вышел огромный, могучий воин. Он был самое малое на голову выше остальных, оттого всегда немного сутулился, как будто боясь показать всю свою мощь.  Воин скромно встал в центре площадки, не  находя себе места  и не зная, куда деть взгляд.

 

Несколько лет назад рысь  порвала когтями его лицо и все изуродованное, исковерканное, покрытое шрамами, оно выглядело пугающим и отталкивающим. Некоторое время воин постоял в растерянности, а затем, точно прогнав, прочь сомнения,   ударил себя в грудь громадным кулаком.



Гул, будто от барабана, разнесся над вигвамами. Голос делавара, глухой, но наполненный внутренней силой, зазвучал над округой.   
— Я, Сломанный Дуб, не умею говорить так красиво, как Проворный Олень.   



Он с достоинством, многозначительно провел руками по страшным рубцам на лице и окинул всех суровым, вызывающим взглядом. В глазах запылали костры, а едва теплящаяся в крови родовая память в одно мгновение бурлящим потоком вырвалась наружу. Непереносимая боль горестных воспоминаний захлестнула сознание делавара.



В центре круга стоял бесстрашный туземный воин, неукротимый и безудержный сын могущественного рода Большой Медведицы. Сквозь туманную мглу безвременья, гоня,  прочь отчаяние и безысходность, алел рассвет надежды, освещая Тропу Войны. Пьянящий запах дымящихся, кровавых скальпов бледнолицых собак щекотал ноздри. Едва он произнес первое слово, все вокруг замерло. Изумленные люди внимали каждому звуку, жесту, движению.



— Я, Сломанный Дуб, не боюсь   Сэма Брука, никто из белых людей не испугает меня! Я буду сражаться с бледнолицым и убью его.   Потом сниму с него скальп, и разобью его череп. А затем   стану плясать Танец Духа и звать Гичи-Маниту. После этого вместе с сыном Большой Росомахи я уйду на закат солнца.
— Я убью тебя, ядовитая змея,  — проревел воин, — и, выхватив нож, горой двинулся на Брука.



Сэм с ужасом осознавал, что  если в мозгах краснокожих ещё и оставалось что-то из той, далёкой жизни, то уж точно не память о законах гостеприимства.  Во всяком случае,   даже в дурном сне, он не смог бы предугадать такой  исход дела. Несмотря на все риски,   оставался единственный выход: выхватить пистолет и одним выстрелом прикончить обезумевшего дикаря.



Но, зорко следивший за каждым его движением, Черная Молния неуловимым броском метнулся на врага и выбил оружие из рук Сэма.
—  Бледнолицый койот, — прокричал он, —  бейся, если ты готов назваться мужчиной!
— Бейся, — вырвалось из сотни глоток, —  прими вызов,   не будь паршивой  собакой.



В хоре этих возбужденных голосов утонули слова вождя  и жреца,  взывающих людей к благоразумию.