Гл. 4 Прыжок в неведомое

Чёрная ладонь пошевелилась, оторвалась от стены и исчезла из виду за каменной кладкой.
- Нет, шустряк, меня ты не опередишь! – уверенно подзадорил себя Парс, но беспокойное чувство тревоги кольнуло в груди.
Вор собрался с силами. Он трижды глубоко вздохнул и медленно выдохнул, сосредотачиваясь, бросил ещё один взгляд наверх, к той цели, что была уже так близко, и ринулся в последний стремительный бросок.
- «Без остановки, только вперёд и вверх». – Парс перестал говорить сам с собой, чтобы не тратить силы и не сбить дыхание, он только думал и, стиснув зубы, карабкался наверх, цепляясь за холодные камни.
Ледяные ладони поглаживали каменную твердь. Онемевшие пальцы, словно соколиные когти, впивались в ничтожно малые, неглубокие щели, а окоченевшие руки налитые свинцовой усталостью тянули тело к небу.
Рывок, ещё рывок и вот до заветной вершины остаётся всего один подъём.
Парс останавливается, переводя дух. Он тяжело дышит и пар вырывается из его лёгких, плотное облачко его дыхания ударяется о чёрную стену прямо напротив покрывшегося испариной лица. Но ветер, что весь подъём заставлял Парса вздрагивать и пару раз чуть не опрокинул его промёрзшее тело вниз, не унёс белесую пелену прочь, напротив, всё облачко осело на чёрном камне без остатка.
Парс отклонил голову чуть назад и со страхом и изумлением посмотрел на преображение камня, происходившее прямо перед его глазами. Маленькое белое пятнышко появившееся в самом центре того места куда ударило облачко пара стало быстро и равномерно разрастаться, кругом покрывая поверхность башни. Одновременно Парс почувствовал как под его телом холодеет и без того ничуть не тёплая каменная кладка.
- Началось, – сказал Парс на выдохе. И в тот же миг пар от его дыхания снова осел на башне. – Она белеет.
Парс осторожно, но быстро осмотрелся по сторонам и увидел ещё несколько очагов распространения наледи. Белёсая пелена тонким слоем расползалась по телу башни в нескольких местах. Справа от него чуть ниже того места где он видел чёрную руку пятно инея уже покрывало площадь в несколько раз большую чем его собственное тело. Башня белела на глазах. Её поглощавшая свет иссечённая трещинами, напоминавшая змеиную кожу поверхность, покрывалась пятнами, от которых навстречу друг другу образуя витиеватый узор, тянулись тонкие искрящиеся в свете звёзд ледяные дорожки.
Краем глаза Парс уловил движение снизу. Там, ближе к центру всё ещё чёрной башни, на её поверхности происходило движение. Чуть отклонив голову в бок, но, не забывая крепко держаться за камни, он присмотрелся. Далеко внизу еле различимый на фоне стены двигался вниз чёрный силуэт.
- Ага, испугался проныра! – Ликовал Парс и улыбался собственной победе.
- Не рассчитал собственные силы и струсил. И поделом тебе. Камень будет мой, и я найду, как им распорядиться.
Но вместе с радостью за собственную победу пришло и осознание опасности, что грозила ему самому.
Медлить больше было нельзя! На то чтобы искать рытвины и трещины в кладке, уже не было времени. Ещё пара мгновений и лёд покроет всю башню, а его руки соскользнут с гладкой поверхности и он рухнет к подножию, забрызгав красной россыпью своей крови основание уже белой башни.
Парс крепко вцепился пальцами в щели, за которые держался всё это время. Затем он упёрся самыми кончиками пальцев ног в стену, чуть отклячив зад, создавая тем самым упор на ноги и, со всех сил толкнул своё тело вверх.
На миг Парс оторвался от тверди, за которую держался, и будто парящий сокол над бездной он завис в воздухе. Из двух всё ещё чернеющих на белом фоне пятен он выбрал то, что было правее и выше. Наугад, не зная, есть ли там за что зацепиться, не зная, хватит ли ему времени подтянуться до края башни, не зная, придётся ли сделать ещё одно усилие и получить ценный приз, или упасть и погрузиться в вечность небытия - он сделал этот отчаянный выбор.
Пальцы ударили в твердь, сердце даже не успело ёкнуть, как, проскользнув самую кроху, не больше муравьиного тельца, расстояния вниз пальцы правой руки зацепились за тонкую трещинку глубиной в треть фаланги.
Белые от напряжения костяшки его пальцев сейчас не отличались цветом от подступающего со всех сторон льда. Парс прощупал поверхность башни свободной рукой, но лёд затянул все выбоины и трещины, а ноги скользнув по гладкой поверхности, остались просто болтаться в воздухе. Он повис на кончиках трёх своих пальцев над пропастью, и больше ему было не за что зацепиться.
И в этот момент к его груди подступил холод. Парс попытался подтянуться на одной руке, но не сдвинулся с места, только моток верёвки, что была перекинута через плечо, плотнее обтянул его рубаху. Он попробовал ещё раз, но верёвка намертво примёрзла к стене и не давала ему двигаться вверх.
Паника лишь поскребла где-то глубоко внутри сознания Парса, но из тёмной пещеры страхов и сомнений яркой искрой обжигающей его разум на свет быстро вылетел восторг от озарения.
Сил уже почти не осталось даже для того чтобы просто выдерживать вес собственного тела, о том чтобы подтянуться на руке мышцы которой горели огнём и в любой момент просто могли онеметь не было и речи. Но Парс и не собирался больше подтягиваться. Вместо того чтобы тянуться вверх, он подобрал левую руку и просунул большой палец под сплетение тонких тросов. Чуть прогнувшись дугой под весом Парса, верёвка натянулась у него на шее и ослабла сбоку. Теперь нужно было молиться, чтобы она выдержала весь его вес, и других вариантов у него не оставалось.
Он закрыл глаза, концентрируясь на движениях рук, и отпустил пальцы, что держали его над пропастью.
Раздался скрипучий ледяной треск, и Парс даже успел заметить несколько мелких осколков льда полетевших вниз, но верёвка осталась на месте, намертво примёрзшей к стене, а он остался вместе с ней.
Времени раздумывать и взвешивать за и против он себе не оставил. Выгнув голову влево, он схватился правой рукой за верёвку у себя на шее, а левую руку, что держала нижнюю дугу мотка, чуть согнул в локте и крепче вцепился в трос.
Теперь у него появился хороший упор, и Парс, стараясь сильно не дёргаться и контролируя каждое движение, потянул голову назад, чтобы высвободить её из промёрзшего насквозь кольца.
С первой попытки не вышло. Голова не захотела пролазить под верхней дугой, а локоть левой руки упирался в верёвку.
Тем временем оледенение наступало, вся башня над головой Парса покрылась коркой льда. Что происходило внизу, он не видел, но догадывался, что и там ночное преображение подходит к концу.
- «Интересно, успел ли тот проныра спуститься до того как его пальцы заскользили по гладкой поверхности мёрзлого камня»? – Для Парса это была риторическая мысль. Она промелькнула в его голове скорее для того чтобы чуть перевести дух и отвлечься от собственного безысходного положения, нежели от желания действительно побеспокоиться о судьбе неизвестного ему вора.
- Итак, Парс, ещё раз! Только сильнее и решительней, и всё получится. – Подбодрил себя он, и как мог, изо всех сил потянул в стороны моток верёвки изнутри обеими руками. При этом, одновременно, он прижал голову как можно плотнее к левому плечу и потянул её вправо.
Обжигающая боль в правом ухе и красная струйка крови на покрытой инеем верёвке, это все потери, что он понёс в этом бою.
Теперь он стоял на прямой левой руке продетой внутрь кольца окостеневшего на холоде  мотка, лишь чуток придерживаясь правой рукой поверх твёрдого как стальное кольцо троса, намертво прибитого к стене морозом. Всё что оставалось Парсу, подтянуть левую ногу вверх сохраняя равновесие и просунуть её внутрь кольца, поставив рядом с рукой.
Так он и сделал, совершенно не обращая внимания на усталость и опасность для жизни, что представляли его кульбиты на высоте почти в сто саженей от земли.
Спустя пару усилий, уже обе его ноги стояли на твёрдой поверхности, а взгляд был устремлён наверх, туда где, самую малость, чуть выше его роста, виднелся спасительный край вершины башни.
Решив больше не испытывать судьбу на прочность, Парс просунул левую ногу внутрь верёвочного круга и устроившись поудобней, уселся, свесив ноги вниз.
Чуть загораживая небесный свод, от края башни отходили небольшие зубцы бойниц. Конечно, никаких лучников там не было. Да и кому понадобится штурмовать маяк во время битвы? Но архитекторы строившие башню чтили традиции возведения этих величественных сооружений, за что Парс сейчас был им очень благодарен.
Он не спеша снял с шеи второй моток вверенной ему Фарсом верёвки и быстро соорудил с одного её конца петлю.
- Когда вернусь, расцелую этого сопливого засранца Фарса. – Честно признался себе Парс, после того как лёгким подёргиванием проверил прочность узла на уже готовой петле. – Не будь у меня двух мотков я бы сейчас остался сидеть здесь до утра, пока башня снова не оттаяла бы.
Парс пожал плечами, понимая, что просто развлекает себя разговорами вслух, чтобы не думать о плохом.
- А на утро меня бы поймали стражники и отрубили мне голову. – Не думать о плохом не получалось, однако теперь у него была надежда на благополучный исход мероприятия.
Парс ловко заарканил ближайший к себе зубец и сильно, потянул на себя верёвку. Петля плотно сошлась на камне. Теперь всё было готово к завершению подъёма.
Он упёрся обеими ногами в ледяное кольцо, руки его при этом крепко сжимали натянутый трос, а всё тело напряглось в ожидании рывка. Он вдохнул побольше воздуха, готовый сделать тот последний шаг, что отделял его от заветной цели, как вдруг, на вершине башни вспыхнул яркий свет, а многочисленные тени заплясали у него над головой. Сверху до него донеслись звуки торопливых шагов и еле слышная, прерывистая, но судя по краткости фраз, беспокойная речь.
Парс замер так, как если бы его собственные ноги примёрзли к белой стене. Он в страхе вжал голову в плечи и стал суетливо соображать, что всё это может значить, а главное как теперь быть ему, одинокому вору, висящему над пропастью. Правда долго гадать ему не пришлось, спустя буквально несколько вдохов, над его головой разнёсся полный злобы и отчаяния крик. И в тот момент Парс узнал владельца сего басовитого гласа.
- Украли! Его украли! – горлопанил Сад-Ка-Гери, где-то над головой Парса. Орал он так громко и так по-солдатски чётко, что казалось, источник звука находится у самого уха слушателя.
- Только не мочи штаны, – прошептал себе Парс внушение, и с трудом, но сдержал постыдный порыв.
- Чёрный принц исчез. Его нет! – продолжал громыхать капитан стражи. – Обыщите всех в этом треклятом городе. Загляните в каждый дом, в каждый закоулок, в каждый подвал, погреб и каждый карман!
Шаги наверху участились, чуть отдалились, а спустя мгновение исчезли, затерявшись где-то внутри башни.
Парс выдохнул с облегчением и снова поднял голову вверх. В тот же миг сердце его застучало так же быстро, как дятел колотит по древесному стволу, а ноги предательски онемели от страха.
На башне всё ещё сияло пламя, и его жёлто-алые блики перемещались по кругу, озаряя пространство между зубцами башни, в кровожадной очерёдности приближаясь к тому месту, где тонкая верёвка, плотно вжавшись в камень, держала на себе вес несчастного вора.
Ещё мгновение, и лёгкие, слегка шаркающие о каменный пол, крадущиеся шаги настигли слух Парса. Сад-Ка-Гери обследовал периметр башни, и не было сомнений, что он обойдёт всю её целиком, внимательно проверив на наличие следов проникновения извне.
У Парса задрожали руки, но теперь не от холода. Он соображал, бегло перепрыгивая с одной мысли на другую, как ему быть дальше.
- «Гери крикнул, что камень пропал, значит, ворюга в чёрном, как-то успел подняться раньше него, взять камень и благополучно снести его вниз».
Укол сожаления о неправильном выборе, сделанном буквально несколько минут назад, больно ткнул его в грудь. Если бы в тот момент, когда он увидел вора измазанного сажей, вместо того чтобы устроить с ним надуманную им самим гонку к вершине, он просто посмотрел направление движения вора. Тогда он быстро бы понял, что тот спускается вниз, а вовсе не ползёт наверх. И гнаться надо было именно в том направлении. И тогда, возможно, сейчас Парс сцепился бы в схватке не на жизнь, а на смерть с тем доходягой, но уж точно не оказался бы здесь, наверху, болтающимся в ста саженях от земли наедине с кровожадным капитаном.
- «Что делать»? – Парс глянул вниз, и в голове у него слегка помутнело. Нет, он никогда не боялся высоты, но он всегда боялся падать, а падать с такой высоты он боялся ещё больше.
Страж приближался. Теперь Парс слышал не только его шаги, но твёрдый и в тоже время беспокойный голос Гери.
- Ничтожный курёнок. Уверен, ты залез сюда по стене, – говорил сам себе страж, проверяя периметр башни. – Вход в башню только один, и мои ребята сидят там денно и нощно.
Огненный свет проскользнул между зубьями и скрылся за одним из них, но лишь для того, чтобы появиться в следующем пролёте мгновение спустя. До Парса ему оставалось преодолеть не больше пяти бойниц.
Парс не знал что делать, но точно знал, что делать что-то надо. Он ещё раз посмотрел вниз на далёкие, мерно покачивающиеся на ветру макушки вековых вязов. Затем снова глянул наверх, потом опять вниз, и единственная мысль, в которой он был уверен, состояла в том, что, так или иначе, а падать придётся.
- Давай, давай курёнок, - продолжал наговаривать Гери.
- Ты не мог не оставить следа. Ты не мог вспорхнуть сюда как сокол и упасть вниз, не боясь разбиться. Ведь курята не летают, нет! Курятам отрубают головы!
При этих словах Парс сглотнул боль воспоминаний. Он никогда не забывал длинную изогнутую саблю, что висела на поясе стража в ту далёкую ночь. И он ничуть не сомневался, что она была так же остра, как и тот кинжал, что демонстрировал ему капитан.
И именно этим кинжалом Гери перерезал бы тонкий трос, что держит Парса в живых и отделяет от мира мёртвых. И там, внизу, прежде чем столкнуться с мостовой, он переломал бы себе все кости о толстые ветви вяза, успев испытать неимоверный страх и неведомую доселе боль, прежде чем кануть в небытиё. Если бы год назад они с Фарсом не обокрали одного престарелого кузнеца.
- «Но Тиши меня разорви на части, если, то, чем капитан перерубит верёвку, имеет значение», - помотав головой, откинул Парс ненужные мысли в сторону.
И тогда, где-то между мыслью о кинжале и смертью, на самом краю сознания, что-то неосознанно неуловимое снова заставило затеплиться надежде у Парса на сердце. Вдохновенная, ещё до конца не сформировавшаяся мысль, заставила его действовать. И хотя он ещё точно не знал, каковы будут последствия, он точно знал, что медлить уже нельзя.
Факел озарил пролёт в двух зубцах от Парса. Вор распустил конец верёвки и тонкой, витиеватой нитью та зазмеилась вдоль башни, быстро выпрямляясь во всю длину. Когда тряска успокоилась, Парс понял что её конец едва достаёт до середины башни, а до ближайшего вяза не только десять шагов от основания маяка, но и саженей пять вниз.
Всё было предельно просто. Стоя на ледяном кольце, он поочерёдно натянул рукава рубахи на ладони, создав прокладку между кожей и тросом, чтобы легче скользить, а сам трос пропустил между ног и крепко обхватил его лодыжками.
- Падать, значит падать! – уговорил себя Парс и сиганул вниз.
Прошло совсем немного времени прежде чем его ладони почувствовали обжигающий жар, и ему пришлось снова крепко вцепиться в верёвку, останавливая так и не начавшееся толком падение. Он ещё не преодолел и половину из намеченного пути, а руки уже горели огнём.
- Так не пойдёт, вы мне ещё понадобитесь.
Парс перестал падать, и стал как можно быстрее перебирать руками по тросу. Таким образом, он преодолел ещё пять саженей и уже был готов возрадоваться собственной ловкости, когда с неба на него обрушился неистовый гром, состоявший из злобных ругательств.
- Так ты ещё здесь проклятый курёнок?! – Орал что было сил Гери, перевалившись через край стены по самый живот. – Болтаешься как сопля на ветру и всё ещё надеешься сбежать? А?
Парс лишь бросил беглый взгляд наверх, но расстояние было уже такое, что различить лицо капитана не представлялось возможным, он увидел лишь силуэт стража с факелом в руке.
- «Хорошо, значит и моё лицо он не видит тоже». – Порадовался хоть столь малой, но так необходимой ему сейчас удаче Парс.
Вор ещё шустрей заработал руками, стараясь побыстрее преодолеть как можно большее расстояние вниз. Он спускался и одновременно поглядывал, то на макушку вяза, то на факел, горящий на вершине башни. Он торопился, и думать, у него уже не было времени, только суетливая работа руками и боязливый взгляд, ошалелых, возбуждённых глаз, прыгающий то на вяз, то на факел, то на вяз, то на факел.
- Сейчас я помогу тебе спуститься! – Донеслось обещание Гери до ушей Парса, и свет факела исчез, растворившись за белыми зубцами башни.
Парс ещё успел уловить краем глаза движение чуть в стороне от раскачивающихся вязов, но у него совсем не было времени рассматривать, что там происходит возле истощённых осенью кустов сирени, и времени на раздумья у него тоже не осталось.
- Теперь, или будет поздно, – констатировал Парс.
Используя последние, как он думал мгновения, когда верёвка ещё могла служить ему крепкой опорой, Парс натянул её, переложив свой вес на руки, а ногами упёрся в стену и выпрямив их отклячил зад.
- Раз! Два! - отсчитывал приседания Парс.
Под счёт он сгибал и разгибал ноги, стараясь найти лучшую амплитуду для короткого, но решительного броска. В этот момент он смотрел только вниз, туда, устремив все свои мысли к цели, в которую ему нужно было попасть, на макушку столетнего вяза, что мерно покачивался в темноте, под порывами холодного ветра.
- Три! – Скомандовал Парс, и, оттолкнувшись от стены ногами, одновременно отпустил верёвку. Растопырив руки и ноги в стороны, он развернулся лицом в сторону падения.
Время замерло для Парса, парящего в ночной тишине, но, то самое время, летело как стрела, пущенная из лука для капитана городской стражи Гери.

«Раз»! – Гери потерял мгновение, когда отвернувшись от созерцания вора болтающегося в темноте, попробовал поставить факел в ключницу, которая должна была быть с обращенной внутрь башни стороны зубца. Но именно на этом зубце её не оказалось.
Тогда, бросив беглый взгляд на соседние бойницы, но, не желая терять время, Гери с остервенелой злобой отбросил факел в сторону. Свет сразу стал тише, а трепыхающееся пламя чуть было не погасло, оставаясь лишь слегка пламенеть на кончике древка.
«Два»! – Гери сунул руку за пояс, но рукояти кинжала там не оказалось. Потеряв ещё миг на воспоминание о том, что произошло год назад, когда он отдал порядком износившийся клинок кузнецу на заточку, Гери в конец разозлился, потеряв контроль над собой.
- «Приходите за ним послезавтра капитан, он будет как новый, обещаю». – Заверил его тогда кузнец. Но не послезавтра, ни после послезавтра, ни даже год спустя кинжал Гери так и не получил. Кузнец уверял, что его украли, но Гери не спустил пропажу наглецу. В конце концов, кинжал был доверен ему, и это его вина, что он не уберёг чужую вещь.
В ту ночь Гери знатно напился, заливая горе утраты, он не помнил, что делал и где был, он помнил только прохладный ветер, что дул ему в лицо, когда его конь скакал во весь опор. С тех пор кинжал он больше не видел, но привычка тянуться за пояс, у него осталась по сей день.
- Тиши его разорви! – яростно выкрикнул в ночь капитан.
«Три»! – Страстно топнув ногой о каменный пол, потерял ещё мгновение Гери.

Парс летел навстречу смерти, и всё-таки наслаждался свободой. Прохладный воздух мгновенно выветрил испарину с его лица, и наполнил лёгкие приятной негой.
Уставшие мышцы распростёртых конечностей, наконец-то отдыхали от труда, и мягкая, приятная слабость прокатилась по всему телу Парса.

Одним, уверенным жестом, Гери выхватил длинную, кривую саблю, и со всего маха рубанул по петле плотно облегавшей каменную кладку бойницы.

Ветви ударили в лицо Парсу. Жадно цепляющиеся за тонкие отростки, покрытые ещё не опавшей, но уже пожелтевшей листвой, руки с треском ломали одну опору за другой. Толстая ветвь ударила в челюсть снизу, и россыпь жёлтых огней заплясала во мраке сознания Парса.

Искры брызнули в темноте, осыпав холодный камень, горячими, весело скачущими окалинами возле ног Гери. Тоскливый и плачущий звон, разорвал ночную тишину, заглушая завывания ветра. В ладони Гери отголоском удара отразилась боль.
Пол сабли осталось в руке капитана, и он с удивлением смотрел на ощетинившийся зазубринами обломленный край любимого оружия.
Некоторое время он так и стоял, не смея поверить собственным глазам и не ощущая ничего вокруг. Только горечь утраты и удивление от осознания потери столь дорогого его сердцу предмета, вот всё что беспокоило его возбуждённый разум. Спустя буквально мгновение он пришёл в себя, и его охватило негодование и злоба, нет, не на себя, а на тщедушного курёнка, что заставил потемнеть его разум и совершить столь глупый поступок. Он перевёл взгляд ошалелых глаз с обломанного лезвия на каменный зубец. Верёвка исчезла, а значит, он попал, и всё же перерубил её, а значит, всё было не напрасно.
Гери радостно заулыбался, и ринулся было к краю башни, с восторженной надеждой разглядеть размазанное по мостовой тёмное пятно разбившегося в хлам тела наглого вора. Но острая боль пронзила его правое бедро, прежде чем он успел сделать первый шаг.

Парс висел на толстом суку, плотно прижавшись к нему подмышками, а сверху положив на него ноющую от боли челюсть. Зубы ломило после удара, в голове гудел шум, шедший изнутри. Он не потерял сознание и от этого был счастлив. Упади он с такой высоты навзничь, прямо на камни, и мечтать о спасении не пришлось бы.
Мелкие ветви на макушке вяза затормозили его падение и, хотя кожа на лице и руках была иссечена теперь десятками мелких царапин, а челюсть, возможно, болела сильней, чем просто от ушиба, и кость могла не выдержать столкновения с древом, всё-таки он был счастлив.

Гери не мог двинуться с места. Рана, не дававшая о себе знать до тех пор, пока он не попробовал пошевелиться, теперь заговорила с ним на языке боли. И теперь, острая как сама, любовно заточенная кромка лезвия оружия, что причиняла её, боль распространялась от бедра по всему телу при малейшей попытке пошевелить раненной конечностью.
- Раздери этого недоноска все боги хаоса, – злобно вопил капитан.
- Если подлец не разбился о камни, я сдеру с него кожу и вымочу тушку в солёной воде заживо, – пообещал ночным звёздам разозлённый Гери.
- Стража! – громогласным рёвом позвал капитан.
Стараясь держать пронзённую осколком клинка ногу прямой и оттопырив её чуть в сторону, он попрыгал к открытой деревянной двери расположенной в центре башни. Туда ещё не так давно, следуя его приказу, умчались его подопечные.
- Стража, ко мне! – продолжал кричать Гери, испытывая мучительную боль при каждом прыжке. Он хотел как можно скорее добраться до лестницы, что вела вниз, и найти хоть кого-нибудь кто поможет ему спуститься и удостовериться в неизбежности кары, свершившейся над вором. Он не сомневался, что найдёт размазанный труп у основания башни, соскребёт с камней потроха курёнка, найдёт Чёрного принца и вернёт волшебный артефакт на положенное место, в руки статуи «Хранителя башни». А извлечением лезвия из собственного тела он займётся потом, когда все дела будут сделаны.

Если бы мучимый раной Гери нашёл в себе силы и всё-таки допрыгал до края башни и заглянул вниз, тогда он бы увидел, как неестественно трясутся ветви старого вяза у самого основания древесной кроны. И возможно тогда, судьба Парса сложилась чуть иначе. Но уверенный в смерти вора капитан городской стражи выбрал другой путь, и тем самым дал Парсу время для встречи с таинственным вором, одетым во всё чёрное.
Он лежал чуть в стороне от толстых стволов четырёх вязов, хватаясь за которые чтобы не падать с ног, перебежками двигался прочь от злосчастной башни Парс. Не густые кусты сирени, с пожухлой листвой стояли у него на пути, а из-под небольших лопушков придорожной травы торчали два чёрных, плотно облегающих лодыжки тапочка, мысок одного из которых судорожно подёргивался из стороны в сторону.
- «Вот он, вор, что опередил меня», – подумал Парс и сделал два шага в направлении трясущейся ступни.
Отпустив ствол вяза, он понял, что его ноги тоже трясутся. Может не так судорожно и не так очевидно как у лежащего в траве человека, но достаточно сильно, чтобы колени его подкосились. Парс согнулся и ухватился ладонями за бёдра, стараясь как можно сильней сдавить их руками, чувствуя одновременно и опору, чтобы не упасть, и в тоже время, унимая слабость в ногах.
- Эй, - тихо позвал он.
- Эй, ты живой там? – чуть громче, чем шепот, вопрошал Парс.
- Кхрубль, - донёсся до уха булькающий кашель.
Ступня в чёрном тапочке перестала дёргаться. Парсу даже почудилось, что её носок потянулся куда-то вверх и немного наклонился в его сторону.
- Кхрубль, - снова донёсся из-под куста сирени кашель. Но сразу после этого нога задёргалась сильнее, а кашель прекратился.
Парс поглубже вдохнул прохладный и всегда влажный в этих краях воздух, собрался с силами, оторвал руки от бёдер, и сделал три шага в сторону дрожащей конечности.
- Эй, парень. Ты слышишь меня? – снова шепотом вопрошал Парс. А сам тем временем нервно озирался по сторонам, готовый ринуться прочь от места преступления, как только завидит отблески факелов, мерцающие из-за угла башни.
Нижняя челюсть стала опухать, стенки гортани стремились сомкнуться, и Парсу становилось тяжело дышать. Воздух со свистом проникал в его лёгкие, а на выдохе его рот начал издавать слегка хлюпающие звуки.
- Как мы сейчас с тобой похожи, – бубнил Парс, плотным, таким будто засунул себе в рот полбуханки хлеба за раз, глухим голосом. Только вместо сухих хлебных крошек с губ его слетали мелкие алые капли крови. Железный вкус собственного нутра холодил язык, а звон в ушах не прошедший с тех пор как он саданулся о ветку, заставил его ассоциировать себя с колоколом.
- Железный язык, и звенящий купол вместо башки. Ха! – Парс попробовал улыбнуться собственной фантазии, но резкая боль остановила его потуги. Тогда он продолжил разговаривать с неведомым вором, что без удержу, дёргал ногой по траве.
- Слышишь? Я чувствую себя колоколом. А ты? – Парс вслушался в тишину, но ответа не последовало. Тогда он подошёл ещё на полшага ближе, и чуть вытянул шею вперёд, стараясь разглядеть лежавшего под кустом бедолагу. Но всё кроме ног и бёдер, обтянутых тонкой чёрной тканью, было скрыто в тени куста сирени.
- А ты здорово лазишь по стенам, приятель. Уверен, ты мог бы дать мне пару хороших уроков, – ни капельки не ёрничая, подметил умение незнакомца Парс.
- Жаль, что видимо это последняя наша встреча, - с сожалением добавил он, и боязливо оглянувшись через плечо, сделал шаг в сторону от лежавшего человека.
- Ну ладно, мне пора. Я совсем не горю желанием встретиться со здоровяком Гери посреди ночи возле места преступления.
Слова навеяли воспоминания, и Парс задержался возле умирающего вора, чувствуя, что должен высказать свои страхи хоть кому-то.
- О, помню его острый кинжал. С самого детства он запал мне в душу. И поверь мне, те воспоминания до сих пор заставляют мои поджилки танцевать бурлящий танец, закручивая внутренности в тугой узел и выжимая мои кишки насухо как ту тряпку. Если ты понимаешь, о чём я? – Парс глубоко вздохнул. В животе его заурчало, и холодный червяк подтянул свой длинный хвост от желудка к самому горлу.
- Ну вот, видишь? Зачем я только вспомнил об этом? Проклятая тошнота, тут как тут. – Парс ещё раз боязливо оглянулся по сторонам. К его удивлению он не увидел дрожащего отблеска факелов и не услышал торопливой поступи несущейся во весь опор стражи.
- Наверное, последнее, что ты хотел бы услышать в жизни это не история о моём плохом пищеварении. Наверное, тебя порадовала бы какая-нибудь залихватская байка из тех, что травят по пьяни в трактирах матросы. Что-нибудь о грудастых бабах, и о плешивых стариках, что почему-то так часто являются главными персонажами подобных историй. Но мне, прости, сейчас на ум не приходит, ни одной такой.
Парс тяжело вздохнул, вновь ощутив неприятный привкус во рту, но продолжил беседу, нутром чувствуя, что должен сказать ещё что-то умирающему человеку.
- Я только могу пожелать тебе добраться сухим на ту сторону реки, что отделяет жизнь от смерти. И погрузиться в вечное тепло света Тиши, богини всего сущего. Миновать кары Морги, увещевать её слух весёлой песней, чтобы она не поглотила тебя в свои холодные воды и не унесла в подземную тьму своего непроглядного царства.
- Умри с миром и живи вечно в памяти своих родных и близких.
- Пусть лодка твоя там, куда уходишь ты, всегда плывёт и ищет берега, – закончил Парс монолог, нараспев цитируя погребальную песнь Исульских купцов, что слышал во время похорон отца.
Затем он на мгновение зажмурился, стараясь прогнать головокружение, а когда снова открыл глаза, то открыл их в два раза шире, чем открывал обычно.
В левой руке лежавшего вора, в ладони, что была зажата в кулак, торчал конец тонкой, красной верёвки, которая витиеватым узором вплеталась в чёрную ткань небольшого кисета. Он бы никогда не заметил этого, если бы ладонь, испачканная сажей дочерна, не подрагивала точно также как нога умирающего.
Парс остолбенел всем телом, ноги его перестали дрожать, а желудок перестал сжиматься. Даже гул в голове что преследовал его с того момента как он треснулся челюстью о ветвь, исчез будто и не приходил вовсе.
Он как зачарованный смотрел на кисет, зажатый в кулаке незнакомца. Парс ни на секунду не сомневался, что вор в чёрном одеянии вот-вот покинет этот мир навсегда, и та мысль, что заставила его окаменеть, сформировалась в изящную догадку.
Так страстно сжимают кошель перед смертью, лишь тогда когда внутри лежит что-то по-настоящему ценное. И вряд ли для вора есть что-либо более ценное, чем то, что он только что украл.
- Я совсем забыл про камень, – шлёпнул себя ладонью по лбу Парс. И боль прокатилась по голове раскатистым громом.
- Уууу, – зашипел Парс, и слёзы брызнули у него из глаз.
- Вот почему стража подняла тревогу. Вот почему мне пришлось прыгать на авось, лишь мечтая о том, чтобы выжить. И вот почему теперь у меня так страшно болит челюсть и голова.
Удивление и восхищение путались со злостью и раздражением. Парсу одновременно хотелось пожать вору руку, и в тоже время, пнуть его ногой да посильнее, в отместку за собственные страдания.
- Ты действительно стащил его!
Мысли мелькали в голове Парса, словно мухи возле коровьего стада, и он очень быстро сформировал в себе уверенность о справедливости происходящего.
Выпрямившись в полный рост, поверив в собственную правоту, и в конец, разозлившись на таинственного вора за то, что тот чуть не погубил его, Парс уверенно нагнулся и протянул руку к лежавшему телу.
- Не бр, не бр, - застонало тело и сразу членораздельные звуки сменились булькающим кашлем. Правда, и тот продолжался не долго, и в свою очередь его сменил шипящий мокрый свист, судорожных и коротких вдохов и выдохов.
Парс склонился над телом и, схватив заветную цель, дёрнул за красную нить. Рука бедолаги подскочила в такт усилию, но не выпустила шнурок. От неожиданного сопротивления нить выскользнула из пальцев Парса, и безвольная конечность, снова упала на влажную землю.
- Не бри, не бри, - снова донёсся из-под куста булькающий кашель.
Парс прищурился, стараясь разглядеть спрятанную в тени верхнюю часть туловища вора, но ничего там не разглядел. Ночная тьма, будто топором разрубила тело несчастного пополам, скрыв от глаз всё, что было выше груди, и оставив лишь живот и подёргивающиеся конечности.
- Зачем тебе камень, приятель? – искренне удивлялся Парс.
- Ты скоро умрёшь, а мне ещё долго жить и процветать.
Нисколько не сомневаясь в собственной правоте, Парс снова схватил, только теперь не шнурок, а весь сжимавший камень кулак обеими руками.
- И с камнем, я тебя уверяю, процветать я буду куда как лучше, чем без него.
Парс попытался разжать белесые, то ли от напряжения, то ли от приближения смерти, пальцы. Но они вцепились в кисет как когти сокола в добычу и никак не хотели разгибаться.
- Да, что же ты? Проклятье! – Парс злился на упёртого умирающего человека и на себя. Он старался просунуть свои пальцы под твёрдые и холодные пальцы сжимавшие ткань на весу, но ничего не выходило.
- Отпусти же ты его.
Парс дёргал и дёргал, стараясь разжать пальцы. Безуспешно.
Тогда он начал дёргать всю руку целиком, просто прикладывая всё больше и больше усилий, надеясь, что противник просто сдастся. Но полутруп никак не хотел отпускать добычу.
- Я, я. И ты, мрёже, – захрипел голос из темноты, а кулак, казалось, зажал кисет ещё крепче.
- Я тебя не знаю. Ты меня тоже. Но уверяю, мне хватит смелости отрезать твою кисть вместе с камнем, и забрать добычу с частью твоей плоти.
Парс злился и боялся одновременно. Злился на то, что незнакомец не отдаёт ему камень, и боялся, что в любой момент услышит шум погони, и тогда ему придётся бросить столь соблазнительно близкую добычу.
- Так что, отпусти его по-хорошему. Тебе всё равно он уже не понадобится! – закричал Парс в темноту.
- Тебе тоже, – булькнула темнота в ответ, но кулак не разжался.
- Так тому и быть! – Парс бросил попытки разжать крепкие пальцы и потянулся за спину, туда, где заткнутый за пояс крепко держался у поясницы, примотанный тугой бечевкой кинжал Гери.